Текст книги "Гробница тирана"

3

Не могу я жвачку жевать и гроб тащить одновременно. И что?

Сколько нужно духов природы, чтобы нести гроб?

Ответ на этот вопрос мне неизвестен, поскольку все дриады и фавны, кроме одного, разбежались и попрятались за деревьями, сообразив, что нужно будет делать. Последний фавн тоже был готов ускользнуть, но Лавиния схватила его за запястье:

– Нет, Дон, даже не думай.

В глазах Дона, прятавшихся за стеклами радужных очков, отразилась паника. Его бородка затряслась, и этот тик напомнил мне о сатире Гроувере.

(Если кому интересно, то фавны и сатиры – это, по сути, одно и то же. Фавны – римский вариант сатиров, и они не отличаются особым талантом к… да и вообще ни к чему.)

– Слушай, я бы с радостью помог, – сказал Дон. – Но я тут вспомнил, что мне надо на прием…

– Сатиры не ходят на приемы, – отрезала Лавиния.

– Я машину вторым рядом припарковал…

– У тебя нет машины.

– Собаку надо покормить…

– Дон! – прикрикнула на него Лавиния. – За тобой ведь должок.

– Ну хорошо, хорошо. – Дон высвободил запястье из ее хватки и с обиженным видом потер его. – Слушай, я, конечно, говорил, что Ипритка может заглянуть к нам на пикник, но ничего не обещал.

Лицо Лавинии стало красным, как терракота:

– Я не об этом! А о том, что тысячу раз тебя прикрывала. Теперь твоя очередь мне помочь разобраться с этим. – Она взмахнула рукой, указав на меня, катафалк да, в общем-то, на все вокруг.

Я подумал, что Лавиния, наверное, недавно появилась в Лагере Юпитера. В легионерском облачении ей было явно неудобно. Она все время пожимала плечами, сгибала колени и теребила кулон в виде Звезды Давида, висящий на тонкой длинной шее. Ее добрые карие глаза и взъерошенные розовые волосы только усилили первое впечатление: она и правда походила на детеныша жирафа, который впервые отошел от матери на слабых подкашивающихся ногах и разглядывал саванну, словно удивляясь: «Что я здесь делаю?»

Мэг, стоящая рядом, споткнулась и схватилась за мой колчан, чтобы не упасть, едва не задушив меня при этом.

– А кто это – Ипритка?

– Мэг, – укоризненно сказал я, – это не наше дело. Но я думаю, что Ипритка – это дриада, которая нравится Лавинии, точно так же как тебе в Палм-Спрингс нравился Джошуа.

– Никто мне не нравится… – буркнула Мэг.

– Никто мне не нравится… – подхватила Лавиния.

Обе девочки замолчали, смерив друг друга хмурым взглядом.

– И вообще, – продолжила Мэг, – разве Ипритка… ну, не ядовитая, как иприт?

Лавиния вскинула руки к небу, и в этом жесте читалось: опять этот вопрос!

– Ипритка потрясающая! Но это не значит, что я прямо-таки побегу с ней встречаться…

– Конечно, чувиха, – фыркнул Дон.

Лавиния посмотрела на него так, словно мечтала всадить в него арбалетный болт.

– Но я думала об этом, хотела узнать, есть ли между нами искра. Поэтому я и решила улизнуть с поста на пикник, а Дон заверил меня, что…

– Так, стоп! – нервно рассмеялся Дон. – Разве нам не нужно отвести этих ребят в лагерь? Что с катафалком? Он еще на ходу?

Беру назад свои слова о том, что у фавнов ни к чему нет таланта. Дон отлично умел менять тему разговора.

При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что катафалку довольно сильно досталось. Его покрывали пахнущие эвкалиптом вмятины и царапины, а капот смялся от удара об отбойник. Теперь он напоминал аккордеон Флако Хименеса[7]7
  Флако Хименес – легендарный аккордеонист родом из Техаса.


[Закрыть], после того как я прошелся по нему бейсбольной битой. (Прости, Флако, но ты так хорошо играл, что мне стало завидно, и аккордеон было уже не спасти.)

– Мы можем нести гроб, – предложила Лавиния. – Вчетвером.

Вечерний воздух снова пронзил злобный крик. Он стал ближе, звучал где-то к северу от шоссе.

– Не получится, – возразил я. – Нам не вскарабкаться к туннелю Калдекотт.

– Есть другой путь, – сказала Лавиния. – Секретный вход в лагерь. Он гораздо ближе.

– Ближе – это хорошо, – кивнула Мэг.

– Только вот, – продолжала Лавиния, – сейчас я должна быть в дозоре. Моя смена вот-вот закончится. Не знаю, сколько еще моя напарница сможет меня прикрывать. Поэтому, когда будем в лагере, я расскажу, где и как мы встретились.

Дон вздрогнул:

– Если кто-нибудь узнает, что Лавиния снова покинула пост…

– Снова? – переспросил я.

– Заткнись, Дон, – сказала Лавиния.

С одной стороны, проблемы Лавинии казались сущей мелочью по сравнению, скажем, с тем, чтобы умереть и быть съеденным гулем. С другой – я знал, какие суровые бывают наказания в римских легионах. Довольно часто они не обходились без плеток, цепей и разъяренных зверей – примерно как концерты Оззи Осборна[8]8
  Оззи Осборн – музыкант, рок-певец из Великобритании, один из основателей группы «Black Sabbath».


[Закрыть] 1980-х годов.

– Похоже, Ипритка и правда запала тебе в сердце, – заключил я.

Лавиния что-то буркнула, подняла болт и погрозила мне им:

– Я помогу тебе, а ты – мне. По рукам?

Мэг ответила за меня:

– По рукам. Быстро ли мы добежим, неся гроб?

Оказалось, что не очень-то быстро.

Мы с Мэг забрали свои вещи из катафалка и взяли гроб Джейсона сзади. Лавиния и Дон – спереди. Мы неуклюже побежали по берегу, а я все время поглядывал на верхушки деревьев, надеясь, что никаких гулей нам на голову больше не свалится.

Лавиния уверяла, что секретный проход находится на том берегу. Но вот незадача: он на том берегу, а тащить гроб по воде мы не можем, и значит, нам нужно волочь его примерно четверть мили вокруг озера.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Лавиния, когда я выразил недовольство по этому поводу. – Мы бежали сюда с самого пляжа к вам на помощь. Меньшее, что вы можете сделать, это бежать вместе с нами обратно.

– Да, – согласился я, – но гроб-то тяжелый.

– Он прав! – кивнул Дон.

Лавиния фыркнула:

– Вам, ребятки, стоит попробовать пройти двадцать миль в полном легионерском облачении.

– Нет уж, спасибо, – пробормотал я.

Мэг промолчала. Она была бледная и тяжело дышала, но все же безропотно взвалила на плечо свой край гроба – видно, хотела меня позлить.

Наконец мы добрались до пляжа, где наши спасители устроили пикник. Здесь был установлен знак

«ОЗЕРО ТЕМЕСКАЛ

КУПАЙТЕСЬ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК»

В этом все смертные: о том, что здесь можно утонуть, предупреждают, а о том, что здесь водятся гули, пожирающие плоть, – нет.

Лавиния повела нас к небольшому кирпичному зданию, в котором находились туалеты и раздевалка. С задней стороны здания, наполовину скрытая зарослями ежевики, обнаружилась неприметная железная дверь без таблички, которую Лавиния открыла пинком. За ней вниз, в темноту, уходил коридор с бетонными стенами.

– Я так понимаю, смертные об этом не знают? – спросил я.

Дон захихикал:

– Не, чувак, они думают, тут установлен генератор или типа того. Из легионеров тоже мало кто в курсе. Только самые крутые знают, вроде Лавинии.

– Ты все равно не отвертишься от того, чтобы помогать нам, – сказала Лавиния. – Давайте на секунду поставим гроб.

Я мысленно возблагодарил богов. Плечи ныли от боли. Спина стала скользкой от пота. Совсем как в тот раз, когда Гера заставила меня таскать трон из чистого золота по своей гостиной на Олимпе до тех пор, пока она не нашла для него идеальное место. Эта богиня та еще штучка.

Лавиния достала из кармана джинсов упаковку жвачки. Закинув три пластинки себе в рот, она предложила мне и Мэг последовать ее примеру.

– Спасибо, нет, – отказался я.

– Давай, – сказала Мэг.

– Давай! – сказал Дон.

Лавиния отдернула от него руку:

– Дон, ты же знаешь, что от жвачки тебе плохо. В прошлый раз ты не один день провел в обнимку с унитазом.

– Но она вкусная, – надулся Дон.

Лавиния заглянула в туннель, яростно жуя жвачку.

– Тут слишком узко, чтобы нести гроб вчетвером. Я буду указывать путь. Дон, понесете его вы с Аполлоном, – она нахмурилась, словно до сих пор не могла поверить, что это мое имя, – один возьмется спереди, другой сзади.

– Что, вдвоем?! – возмутился я.

– Он прав! – согласился Дон.

– Просто тащите его как диван, – сказала Лавиния так, будто от этого мне что-то должно было стать понятней. – А ты… как тебя зовут? Пэг?

– Мэг, – ответила Мэг.

– Может, ты что-то оставишь здесь? – спросила Лавиния. – Например… вот эту огромную штуку, которая у тебя под мышкой. Это школьный проект?

Наверное, Мэг жутко устала, потому что не насупилась, не ударила Лавинию и не сделала так, чтобы у нее из ушей полезла герань. Она просто повернулась, заслоняя собой макет Джейсона:

– Нет. Это важно.

– Ладно. – Лавиния почесала брови, которые, как и волосы, были у нее выкрашены в розовый. – Тогда, наверное, держись сзади. Прикрывай нам спину. Эта дверь не запирается, так что…

В этот самый момент с противоположного берега донесся вой, он был громче прежнего и звучал так яростно, будто гуль нашел прах и пернатый подгузник своего павшего товарища.

– Пошли! – скомандовала Лавиния.

Может, первое впечатление от нашей подруги с розовыми волосами и было обманчивым. Слишком уверенно она командовала для робкого малыша-жирафа.

Мы по одному спустились в коридор. Я взял гроб сзади, а Дон – спереди.

В затхлом воздухе распространился аромат жвачки, и теперь вокруг пахло заплесневелой сладкой ватой. Каждый раз, когда Лавиния или Мэг лопали пузырь, я вздрагивал. Пальцы скоро заболели от тяжести гроба.

– Далеко еще? – спросил я.

– Мы только вошли в туннель, – сказала Лавиния.

– То есть… уже недалеко?

– Где-то с четверть мили.

Я попытался закряхтеть, чтобы показать, какой я мужественный и выносливый. Но вышло только хныканье.

– Ребята, – раздался позади меня голос Мэг, – нам нужно идти быстрее.

– Ты что-то заметила? – спросил Дон.

– Пока нет, – ответила Мэг. – Просто предчувствие.

Предчувствия. Терпеть их не могу.

Дорогу нам освещало только оружие. Золотые детали манубаллисты, висящей у Лавинии на спине, слабо светились, отчего вокруг ее розовой головы образовался едва заметный нимб. В сиянии сабель Мэг мы отбрасывали длинные тени на обе стены, и казалось, будто мы движемся в толпе призраков. Каждый раз, когда Дон оглядывался, радужные стекла его очков мерцали в сумраке как бензиновые пятна на воде.

Гроб оттягивал мне руки, и они жутко болели, но у Дона, похоже, с этим было все в порядке. Я же твердо решил, что не стану молить о пощаде раньше фавна.

Коридор стал шире и больше не шел под уклон. Я посчитал это добрым знаком, но ни Мэг, ни Лавиния не предложили мне свою помощь.

Наконец я понял, что больше мои руки не выдержат:

– Стойте.

Мы с Доном поставили гроб Джейсона на пол как раз вовремя: еще секунда – и я бы его уронил. На пальцах у меня остались глубокие красные следы. На ладонях вздувались волдыри. Я чувствовал себя так, будто только что отыграл девятичасовой музыкальный поединок на джаз-гитарах с Патом Мэтини[9]9
  Пат Мэтини – американский гитарист и композитор.


[Закрыть] на железной гитаре «Fender Stratocaster» весом шестьсот фунтов.

– Ой, – вздохнул я: ведь когда-то я был богом поэзии и обладал невероятным талантом к описаниям.

– Долго отдыхать нельзя, – предупредила Лавиния. – Моя смена уже закончилась. Напарница наверняка меня заждалась.

Я чуть не рассмеялся. Я и забыл, что помимо всех проблем нужно думать о том, как бы никто не узнал о прогулах Лавинии.

– Твоя напарница тебя заложит?

Лавиния посмотрела в темноту:

– Только в крайнем случае. Она мой центурион, но она классная.

– Центурион разрешила тебе сбежать?! – спросил я.

– Не совсем. – Лавиния взялась за кулон в виде Звезды Давида. – Просто закрыла на это глаза. Она понимает, каково это.

– Каково это – влюбиться? – хихикнул Дон.

– Нет! – воскликнула Лавиния. – Каково это – стоять на посту пять часов кряду. Брр. Я просто не могу! Особенно после всего, что недавно произошло.

Я заметил, как Лавиния теребит кулон, бешено жует жвачку, как дрожат ее длинные ноги. У большинства полубогов есть синдром дефицита внимания и гиперактивности. Так заложено природой: они должны быть в постоянном движении, выдерживать одну битву за другой. Но для Лавинии в диагнозе СДВГ особенной явной была буква «Г», отвечающая за гиперактивность.

– Говоря о том, что недавно произошло, ты… – начал я, но тут Дон напрягся. Нос и бородка у него зашевелились.

Я провел достаточно времени с Гроувером Ундервудом в Лабиринте и понимал, что это значит.

– Что ты почуял? – требовательно спросил я.

– Не уверен… – Он принюхался. – Но оно близко. И воняет.

– Ой. – Я залился краской. – Я утром был в душе, но стоит напрячься – и это смертное тело потеет…

– Дело не в этом. Слушайте!

Мэг повернулась туда, откуда мы пришли. Она занесла мечи и застыла в ожидании. Лавиния сняла со спины манубаллисту и вглядывалась в темный туннель впереди.

Наконец за громкими ударами своего сердца я сумел различить лязг металла и гулкие шаги. Кто-то бежал к нам.

– Они близко, – сказала Мэг.

– Нет, стой, – перебила ее Лавиния. – Это она!

Интуиция подсказывала мне, что Мэг и Лавиния говорили о разном, и я сомневался, что какой-то из этих вариантов мне понравится.

– Кто «она»? – спросил я.

– Где они? – пискнул Дон.

Лавиния подняла руку и крикнула:

– Я здесь!

– Тссс! – шикнула Мэг, все еще глядя назад. – Лавиния, ты что творишь?!

Тут сияние нашего оружия осветило девушку, появившуюся со стороны Лагеря Юпитера.

На вид ей было примерно столько же, сколько Лавинии – лет четырнадцать или пятнадцать. Смуглая. С глазами янтарного цвета. На плечи ниспадали каштановые кудри. Поверх джинсов и фиолетовой футболки мерцали поножи и нагрудник легионера. К ее нагруднику была прикреплена эмблема центуриона, а на боку у девушки висела спата – меч, бывший в ходу у конницы. Ах. Да… я вспомнил: она была среди полубогов на Арго II.

– Хейзел Левеск, – сказал я. – Слава богам.

Хейзел остановилась, явно не понимая, кто я такой, откуда ее знаю и почему улыбаюсь как дурак. Она взглянула на Дона, затем на Мэг и на гроб:

– Лавиния, что происходит?

– Ребята, – прервала ее Мэг. – У нас гости.

И она имела в виду не Хейзел. Позади нас, на границе тьмы и света, излучаемого скимитарами Мэг, двигалась темная фигура. Ее иссиня-черная кожа блестела, а с зубов капала слюна. Потом из сумрака показался второй гуль, как две капли воды похожий на первого.

Нам, как всегда, повезло. Эвриномы сегодня шли по акции: убей одного – и получи двух бесплатно.

4

Сыграю на укулеле?

Не надо меня потрошить

Нет так нет

– А, – тихо проговорил Дон. – Так вот что воняет.

– Вы вроде сказали, что они охотятся парами, – сказал я.

– Или тройками, – проскулил фавн. – Иногда тройками.

Эвриномы рычали, извиваясь, но оставаясь в недосягаемости от клинков Мэг. У меня за спиной Лавиния вручную заряжала манубаллисту – щелк-щелк-щелк, – но с таким оружием быстро не управиться, и ждать ее можно было до следующего вторника. Хейзел вытащила из ножен лязгнувшую спату. Тоже не лучшее оружие для ближнего боя.

Мэг, похоже, не могла решить, что ей делать: броситься в атаку, стоять на месте или рухнуть от усталости. Милая упрямая девочка, да благословят ее боги, по-прежнему держала под мышкой макет Джейсона, который в битве ей только помешает.

Я потянулся за оружием – и нащупал укулеле. А почему нет? Выглядит не многим смешнее, чем спата или манубаллиста. И хотя мой нос пострадал от удара подушки безопасности, на обонянии это, увы, никак не сказалось. Вонь, которая исходила от гулей, смешалась с запахом жвачки, отчего мои ноздри пылали, а глаза слезились.

– ЕДА, – проговорил первый гуль.

– ЕДА! – согласился второй.

В их голосе было столько радости, словно мы их любимое блюдо, по которому они успели соскучиться.

Хейзел очень спокойно сказала:

– Ребята, мы уже бились с этими тварями. Не дайте им себя поцарапать. – Судя по ее тону, она имела в виду конкретное и весьма устрашающее событие.

Я вспомнил, как в Лос-Анджелесе Лео Вальдес рассказывал нам, что Лагерь Юпитера сильно пострадал и понес большие потери в последней битве. И теперь я начал понимать, насколько все серьезно.

– Никаких царапин, – кивнул я. – Мэг, держи их на расстоянии. Попробую спеть.

Мой план был прост: наиграю скучную мелодию, убаюкаю монстров до одури, чтобы затем убить – спокойно и цивилизованно.

Но я недооценил, насколько сильно эвриномы ненавидят укулеле. Стоило мне заявить о своих намерениях – как они с воем бросились на нас.

Я попятился и с размаху рухнул на гроб Джейсона. Дон завизжал и съежился. Лавиния продолжала заряжать манубаллисту. Хейзел вопила:

– Отойдите!

Но я в тот момент не понимал, чего она хочет.

Мэг рванулась в бой: отрубила одному гулю руку, попыталась сбить с ног другого, но двигалась она медленно, да и с макетом под мышкой могла нормально сражаться лишь одной саблей. Если бы гули захотели ее убить – ей было бы не сдобровать. Но монстры проигнорировали Мэг, явно намереваясь не дать мне опять ударить по струнам.

Музыканта каждый норовит обидеть.

– ЕДА! – вопил однорукий гуль, потянувшись ко мне оставшимися пятью когтями.

Я постарался втянуть живот. Правда постарался.

А все проклятый жирок! Будь я в своей божественной форме, когти гуля ни за что не достали бы меня. Были бы при мне мои бронзовые кубики – я бы посмеялся над любым монстром, протянувшим ко мне свои лапы. Но, увы, тело Лестера снова меня подвело.

Рука эвринома скользнула по моему торсу, как раз под укулеле. И кончиком среднего пальца – едва заметно – провела по животу. Коготь прорезал футболку и словно тупой бритвой царапнул кожу.

Я качнулся в сторону и свалился с гроба Джейсона, чувствуя, как теплая кровь потекла за пояс.

Хейзел с воплем перемахнула через гроб и воткнула спату эвриному прямо в ключицу, сотворив первого в мире гуля на палочке.

Эврином заорал и, подавшись назад, вырвал спату из руки Хейзел. Рана, нанесенная клинком из имперского золота, дымилась. А затем – тут придется сказать как есть – монстр взорвался, разлетевшись на дымящиеся крошащиеся комки пепла. Спата, звякнув, упала на каменный пол.

Второй гуль остановился и повернулся к Мэг: еще бы, каждый на его месте поступил бы так же, если бы его резанула мечом по бедру надоедливая двенадцатилетняя девчонка. Но услышав крик товарища, он переключился на нас. У Мэг появилось преимущество, но вместо того, чтобы напасть на монстра, она оттолкнула его и бросилась ко мне, превратив скимитары в кольца.

– Ты как? – спросила она. – О НЕТ! У тебя кровь! Ты же сказал «никаких царапин» – но у тебя царапина!

Я не знал, умиляться ее беспокойству или обидеться на то, каким тоном она мне выговаривала:

– Я не специально, Мэг.

– Ребята! – крикнула Лавиния.

Гуль вышел вперед и встал между Хейзел и ее упавшей спатой. Дон старался съежиться как можно сильнее. Лавиния все еще заряжала манубаллисту. Мы с Мэг были зажаты между стеной и гробом Джейсона.

И только безоружная Хейзел теперь стояла между эвриномом и его обедом из пяти блюд.

Монстр зашипел:

– Вам не победить. – Его голос изменился: он стал ниже, громкость и тональность его все время менялись. – Вы присоединитесь к своим товарищам в моей гробнице.

В голове у меня пульсировала боль, живот ныл, и я не понимал, о чем он говорит, но Хейзел, кажется, понимала.

– Кто ты? – требовательно спросила она. – Может, хватит прятаться за монстрами? Покажись!

Эврином моргнул. Его мутные белые глаза вспыхнули пурпуром, словно окрашенное йодом пламя.

– Хейзел Левеск. Уж кто-кто, а ты должна понимать, насколько зыбкая граница отделяет жизнь от смерти. Но не бойся. Тебе и твоему любимому Фрэнку я приготовил у себя особое место. Из вас получатся великолепные скелеты.

Хейзел сжала кулаки. Когда она обернулась, лицо у нее было почти таким же устрашающим, как у гуля.

– Отойдите, – приказала она. – Как можно дальше.

Мэг фактически оттащила меня к переднему краю гроба. Мне казалось, что живот мой застегнут на раскаленную молнию. Лавиния схватила Дона за ворот футболки и потянула туда, где было безопасней трястись от страха, сжавшись в комок.

Монстр усмехнулся:

– И чем ты собираешься сокрушить меня, Хейзел? Вот этим? – Он пинком отбросил спату в темный коридор. – Я призвал еще больше нежити. Скоро она будет здесь.

Я поднялся, превозмогая боль. Бросить Хейзел на произвол судьбы я просто не мог. Но Лавиния положила руку мне на плечо.

– Стой, – тихо проговорила она. – Хейзел справится.

Надеяться на это было просто смешно, но, к своему стыду, я остался на месте. Теплая кровь пропитала мое белье. Во всяком случае, я надеялся, что это кровь.

Эврином вытер слюну когтистым пальцем:

– Если не хочешь бежать, оставив здесь этот славный гроб, можешь сдаться. Под землей мы сильны, дочь Плутона. Слишком сильны для тебя.

– Правда? – Голос Хейзел звучал спокойно, словно она вела обычный разговор. – Сильны под землей, значит. Я это учту.

Туннель задрожал. В стенах появились трещины, камень изрезали зигзаги расселин. Вдруг из земли, прямо в том месте, где стоял гуль, взметнулся вверх неровный каменный столб, который пригвоздил монстра к потолку, и он разлетелся облаком стервятничьих перьев.

Хейзел посмотрела на нас так, будто ничего особенного не случилось:

– Дон, Лавиния, возьмите это… – Она с трудом заставила себя посмотреть на гроб. – Унесите его отсюда. А ты, – указала она на Мэг, – пожалуйста, помоги своему другу. У нас в лагере есть целители, которые умеют лечить царапины гулей.

– Погоди! – сказал я. – Ч-что это такое было? Его голос…

– Я уже видела, как подобное происходит с гулем, – мрачно ответила Хейзел. – Позже все объясню. А теперь идите. Я вас догоню. – Я хотел было возразить, но Хейзел покачала головой. – Я просто найду свой клинок и удостоверюсь, что ни одна из этих тварей не сможет подкрасться к нам сзади. Идите!

Из свежих трещин в потолке посыпались камешки. Может, нам и правда стоит поторопиться. Опираясь на Мэг, я заковылял по туннелю. Лавиния и Дон тащили гроб Джейсона. Боль мучила меня так сильно, что даже не было сил крикнуть им, чтобы они несли его как диван.

Когда мы прошли футов пятьдесят, туннель позади нас затрясся сильнее прежнего. Я оглянулся, и мне в лицо полетели обломки.

– Хейзел? – позвала Лавиния, вглядываясь в клубящуюся пыль.

Через мгновение появилась Хейзел Левеск, с ног до головы покрытая сверкающей кварцевой крошкой. У нее в руке светилась спата.

– Я в норме, – заявила она. – Но этот тайный ход теперь заблокирован. А сейчас, – она указала на гроб, – не хочет ли кто-нибудь рассказать мне, кто там?

Я совершенно не хотел ничего ей рассказывать. Ведь я только что наблюдал, как Хейзел пригвоздила своего противника к потолку.

И все же… Ради Джейсона я должен это сделать. Хейзел была его подругой.

– Там Джейсон, – сказала она, словно кто-то шепнул ответ ей на ухо. – О боги.

Она подбежала к гробу. Рухнула на колени, уронила руки на крышку. И горестно всхлипнула. Она наклонила голову и, не издавая ни звука, задрожала. Ее локоны чертили на покрытом кварцевой пылью полированном дереве изогнутые линии, похожие на сейсмограмму.

Не поднимая головы, Хейзел пробормотала:

– Мне снились кошмары. Корабль. Человек на коне. И… и копье. Как это произошло?

Я постарался все объяснить. Рассказал ей, как был низвергнут в мир смертных, о наших с Мэг приключениях, о битве на яхте Калигулы и о том, как Джейсон погиб, спасая нас. Пока я говорил, ко мне вернулись боль и ужас пережитого. Я вспомнил, как резко пахли озоном духи воздуха, вихрящиеся вокруг Мэг и Джейсона, как впивались мне в запястья стяжки-наручники, вспомнил беспощадного Калигулу и его радостный крик «Тебе не уйти от меня живым!».

Все это было настолько ужасно, что я тут же забыл о мучительно ноющем порезе на животе.

Лавиния смотрела под ноги. Мэг изо всех сил зажимала мне рану запасным платьем из рюкзака. Дон разглядывал потолок, где прямо над нами ползли зигзаги новых трещин.

– Простите, что вмешиваюсь, – сказал фавн, – но, может, договорите снаружи?

Хейзел прижала пальцы к крышке гроба:

– Я так зла на тебя. За то, как ты поступил с Пайпер. И с нами. За то, что не дал нам помочь. О чем ты только думал!

Я не сразу понял, что она обращается не ко мне. Она говорила с Джейсоном.

Хейзел медленно встала на ноги. Губы у нее дрожали. Она выпрямилась, словно усилием воли подняла внутри себя кварцевые колонны – опору для костей.

– Я помогу вам нести, – сказала она. – Вернем его домой.

Мы шли молча, с головы до ног покрытые пылью и пеплом, оставшимся от монстра. Более мрачных носильщиков гроба мне еще не приходилось встречать. Лавиния, которая держала гроб спереди, неловко двигалась в своих доспехах и время от времени поглядывала на Хейзел, смотрящую прямо перед собой. Хейзел, похоже, даже не заметила пера, прилипшего к ее рукаву.

Мэг и Дон держали гроб сзади. После аварии у Мэг вокруг глаз налились синяки, и теперь она напоминала большого безвкусно одетого енота. Дон то и дело вздрагивал и наклонял голову влево, словно пытался услышать, что говорит левое плечо.

Я ковылял за ними, прижимая к животу запасное платье Мэг. Кровотечение вроде бы прекратилось, но рана все так же болела, кожу жгло. Я надеялся, что Хейзел не ошиблась и целители сумеют меня вылечить. Перспектива пополнить ряды массовки в сериале «Ходячие мертвецы» меня не очень-то прельщала.

От спокойствия Хейзел мне было не по себе. Наверное, лучше бы она кричала и швырялась в меня вещами. Ее горе давило на меня – это была ледяная тяжесть горы. Когда стоишь рядом с горой, закрыв глаза, не видя и не слыша ее, ты все равно чувствуешь ее: невероятно тяжелую, могучую земную силу, настолько древнюю, что даже бессмертные боги рядом с ней чувствуют себя мошками. Мне было страшно представить, что будет, если чувства Хейзел выплеснутся наружу словно лава из жерла вулкана.

Наконец мы оказались на свежем воздухе. Мы стояли на каменном выступе примерно на середине склона, под нами раскинулась долина Нового Рима. В сумерках холмы окрасились в фиолетовый цвет. Прохладный ветер доносил до нас запахи дыма и сирени.

– Ого! – восхищенно сказала Мэг.

Все было в точности как я помнил: Малый Тибр, кажущийся сверкающей изогнутой лентой, нес свои воды по дну долины и впадал в синее озеро в том месте, где на теле лагеря мог бы располагаться пупок. На северном берегу озера стоял Новый Рим – уменьшенная копия столицы империи.

Памятуя о битве, которую упоминал Лео, я рассчитывал увидеть город в руинах. Но издалека, в свете угасающего дня, все казалось обычным: белые здания с красной черепицей на крыше, Сенат, Большой цирк и Колизей.

На южном берегу располагалась Храмовая гора, где находились всевозможные храмы и монументы. На вершине, затмевая собой другие святилища, возвышался храм моего отца – свидетельство его непомерного самолюбия: храм Юпитера Оптимуса Максимуса. Не знаю, возможно ли это, но мне казалось, что Юпитер – его римское воплощение – был еще более невыносим, чем Зевс – его первоначальная греческая форма. (И да, мы, боги, обладаем множеством воплощений, потому что вы, смертные, все время по-разному нас представляете. Знали бы вы, как это раздражает!)

Раньше Храмовая гора меня бесила, потому что мое святилище не было самым большим. Ведь очевидно, что оно должно быть самым большим. Но теперь мне не хотелось смотреть на нее по другой причине. При виде нее я думал лишь о макете, который несла Мэг, и о блокнотах в ее рюкзаке (в них были наброски Джейсона Грейса, желавшего преобразить Храмовую гору). По сравнению с пенопластовой горой Джейсона, с приклеенными домиками из «Монополии» и подписанными вручную храмами, настоящая гора казалась недостойной богов. В ней не было доброты Джейсона, его страстного желания почтить каждого бога, не обойдя никого стороной.

Сделав над собой усилие, я отвернулся.

Прямо под нами, примерно в полумиле, располагался и сам Лагерь Юпитера. Стены с кольями, смотровые башни, траншеи, аккуратные ряды казарм, вытянувшиеся вдоль двух главных улиц, – все говорило о том, что перед нами типичный римский лагерь, такой мог бы встретиться в любой части древней империи в любой момент долгого процветания Рима. Римляне всегда строили свои крепости одинаково – не важно, на сколько они собирались в них обосноваться: на ночь или на десять дней, – так что, увидев один лагерь, ты, считай, повидал их все. Даже если проснешься посреди ночи и тебе придется двигаться в полной темноте, ты будешь точно знать, где что находится. Конечно, когда я посещал римские лагеря, я обычно проводил все время в палатке полководца, бездельничая и поедая виноград, совсем как тогда, с Коммодом… О боги, зачем я только мучаю себя этими воспоминаниями?!

– В общем, – голос Хейзел вернул меня в реальность, – когда доберемся до лагеря, скажем, что все было так: Лавиния, ты пошла к озеру Темескал по моему приказу, потому что увидела, как катафалк свалился с дороги. Я оставалась на посту, пока меня не сменили, затем отправилась на помощь, решив, что тебе может грозить опасность. Мы победили гулей, спасли этих ребят и так далее. Ясно?

– Да, кстати… – перебил ее Дон. – Вы ведь теперь и без меня справитесь? Вы же не хотите лишних вопросов. Так что, может, я потихоньку пойду…

Лавиния выразительно посмотрела на него.

– Ладно, побуду с вами, – поспешно добавил он. – Рад помочь и все такое.

Хейзел покрепче ухватилась за ручку гроба:

– Не забывайте, что мы почетный караул. Пусть мы все в грязи – мы обязаны исполнить свой долг. Мы возвращаем домой павшего товарища. Вам понятно?

– Да, центурион, – смущенно проговорила Лавиния. – И, Хейзел… Спасибо.

Хейзел поморщилась, словно жалея, что дала слабину.

– Когда дойдем до принципии… – ее взгляд остановился на мне, – наш божественный гость расскажет командирам, что случилось с Джейсоном Грейсом.