Текст книги "Артур-полководец"

– О! Никогда раньше не видела такого! А ты видел? Просто и не знаю, как это я не замечала. Ты, наверное, наколдовал эту луну только что.

Голос ее звучал искренне, но в уголках губ пряталась улыбка.

– Я не Мирддин, – покачал головой бард, – половина луны встает либо в полдень, либо в полночь. И ее можно увидеть над горизонтом.

– Но это же просто удивительно, Корс Кант Эвин, друид-астролог. Уж и не счесть – сколько раз я смотрела на небо и как долго. А зато ты теперь скажешь, каковы саксы.

– А… Анлодда, но почему они хотели убить тебя?

– Ты знаешь, каковы саксы. Они готовы напасть на собственную мать – ленивые, грязные, бродячие псы.

– Юты, – поправил Корс Кант Анлодду, он не отрываясь смотрел на грязно-белую луну. Луна вдруг открыла глаза и высунула язык, дразня юношу. Он моргнул – видение пропало.

– Анлодда, скажи, тот гриб, который ты мне дала – из-за него бывают видения?

Она взяла юношу за руку, крепко сжала.

– Иногда – да. Если хочешь, с помощью этого гриба можно увидеть то, чего не видно глазами, заглянуть в самую суть вещей и людей. Погоди, сейчас я тут наведу порядок, а потом поедем.

– Анлодда, почему они тебя так называли, когда дрались с тобой?

– Сейчас я тут наведу порядок – или я это уже сказала? А потом поедем.

Она явно уклонялась от ответа.

– Как прикажешь. – Корс Кант чуть было не добавил: «принцесса», но оборвал себя. «Может быть, она не знает, что я говорю по-эйрски? А может быть, она и вправду переодетая принцесса?» Решив, что напирать на Анлодду пока не стоит, юноша промолчал.

А Анлодда оттащила трупы в густой подлесок, обыскала разбойников – видимо, искала деньги. К Канастиру она старалась прикасаться как можно меньше. Денег у разбойников оказалось немного: один solidus, еще монета в два денария и три монетки по одному денарию. Анлодда сунула деньги в свою торбу. Бард не возражал.

Когда Анлодда наконец закончила возиться с трупами, Корс Кант приласкал своего пони и оседлал его. Кобыла Анлодды – Мериллуин – вела себя так, словно ничего не произошло. «Я не забуду, – мысленно пообещал себе бард. – И тебе забыть не дам. Они называли твое имя и его имя, а потом пытались убить нас обоих».

Пытались? Теперь Корс Кант уже не был так в этом уверен. Разве не Анлодда нанесла первый удар? Может быть, убить хотела она, и только она, а тогда получалось, что она…

«Нет! Они были ютами! Юты не так ужасны, как саксы, но юты убивают каждый день, а по праздникам – по два раза в день, они убивают собственных матерей! Она должна была так поступить, иначе на их месте лежали бы теперь мы!»

Жеребец Канастира был тяжело ранен, но сумел ускакать прочь. Другая лошадь, которую сильно лягнула Мериллуин, сейчас поднималась на ноги.

Она заржала и, прихрамывая на левую переднюю ногу, побрела в лес.

– Третью лошадь тоже не тронем, – решила Анлодда. – Она нам ни к чему – ну разве что только тебе невтерпеж прокатиться в сакском седле. Вернее, в ютском.

Корс Кант посмотрел на лошадь, та ответила ему испуганным взглядом.

– Вперед, – распорядилась Анлодда. Лицо ее утратило утреннюю невинность, стало мрачным, решительным.

Она развернулась в седле и сказала:

– Вот что, Корс Кант: когда я в следующий раз велю тебе остановиться, лучше представь хорошенько, что ты увидел одну из тех Горгон, про которых ты то и дело поешь песенки.

И она улыбнулась так, что этой улыбкой можно было бы разрезать стекло.

Анлодда прищелкнула зыком, и Мериллуин поскакала на запад. Корс Кант погнал своего пони следом.

Глава 29

Полковник Купер склонился к распростертому на полу телу Питера Смита, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, подобающее человеку военному. Это ему не очень-то удалось.

«Трудно выглядеть военным, – думал Марк Бланделл, – когда угодил по пояс в терновый куст».

Ну, конечно, для Купера никакого тернового куста не существовало.

– Господи, – наконец проговорил Купер, а Бланделл стал гадать: то ли Купер молится, то ли сейчас примется их всех обвинять.

– Он не мертв, сэр, – довольно нервно уточнил Гамильтон.

– Сам вижу, парень.

Тут инициативу проявил Уиллкс.

– А вот Селли. С ней тоже все в порядке, она просто… пуста.

Не слишком внятное вышло объяснение, но лучше было не придумать. Объяснение не пришлось Куперу по душе, и он вперил в ученого гневный взор.

– Мой лучший сотрудник валяется здесь у вас на каменном полу, у него черт знает что творится с мозгами, а вы мне болтаете, что баба, из-за которой все это случилось, в полном порядке, только «пуста»? – Он встал, отдышался и добавил: – Маловато будет, мистер. Ну-ка, пропойте мне пару куплетов, да смотрите, слова не спутайте.

– Куплетов?

– Спойте мне «Джона Ячменное Зерно», Уиллкс! Какого дьявола у вас тут случилось? И где майор Смит?

В разговор мягко вступил Марк. Он был прирожденным дипломатом.

– Полковник, честно говоря, Селли ничего не сделала майору Смиту. Его состояние вызвано тем, что он проявил личный героизм.

Купер нашел стул и рухнул на него. Лицо его на миг стало землистым, потом начало багроветь. Вскоре оно уже было лиловым. Купер, увы, не отличался богатырским здоровьем.

– Сэр, – заволновался Гамильтон. – Пожалуй, мне стоит измерить вам давление…

Купер махнул рукой.

– Еще раз скажите… почему Смит решил, что она – из ИРА?

Марк продолжил объяснения:

– Понимаете, Селли в разговоре упомянула о чем-то таком… двадцать втором, а Питер сказал, что это значит… что это значит, что она… его расщелкала. Вроде бы так.

– Смирно! – прошипел Купер. Вот только кому? Похоже, самому себе.

– Она назвала двадцать второе подразделение СВВ, – проговорил Гамильтон. Он уже стоял у монитора когни-сканера и следил за тем, как восстанавливается сознание Питера. Процесс шел устойчиво, но медленно.

– Так вот… – важно сказал Купер. – За пределы этой комнаты сведения просочиться не должны. Я доступно объясняю, джентльмены? Скажем, так… он выступил на бой с терроризмом, а найдется масса желающих закончить то, что начала эта девица Конвей.

– Корвин, – поправил полковника Бланделл. – Не волнуйтесь, полковник, никто ничего не узнает.

– Ну хорошо, хорошо. Сами понимаете, тут мы должны все предусмотреть. И вот как мы поступим… Погодите, а вернуть его обратно вы не пробовали? Это же надо было первым делом попробовать!

Уиллкс ответил, не скрывая язвительности и поплевывая на дипломатию:

– Естественно, пробовали! Вы за кого нас принимаете? За вояк, что ли? Мы уж как-нибудь умеем к двум прибавить два!

Купер вздернул брови.

– Послушайте-ка меня, профессор. Я стараюсь всего-навсего навести тут у вас порядок и привести все в соответствии с…

– Вы пытаетесь оказать давление на выполнение проекта, вот чем вы занимаетесь!

– Хватит! Итак: вы уже пытались вернуть Питера обратно. Почему же он не вернулся?

На этот раз Бланделлу удалось опередить разгорячившегося Уиллкса.

– Видите ли, сэр, произошел небольшой сбой. Треклятая машина, видимо, несколько перегрелась из-за того, что совершила трансгрессию сразу двух сознаний за такое короткое время. Одна микросхема просто-таки сгорела.

– Дерьмо, – констатировал полковник.

– Простите?

– Я сказал «дерьмо», я так и хотел сказать – «дерьмо»! Так что там погорело?

– Все гораздо серьезнее. Та самая микросхема, которая отвечала за…

– Она сгорела целиком, – вмешался Гамильтон.

– …которая отвечала за показатели энергии на выходе, в некотором роде, можно сказать, орошала поле действия. В общем, магнитное поле нарушилось, пострадали провода, произошло короткое замыкание, и при этом поле сконтактировало с Питером во время когнипортации.

– Ког… чего?

– Транспортировки сознания. Короче говоря, с его ЦНС.

– Центральной нервной системой.

– Вот-вот. Его центральная нервная система получила значительный удар. Это что-то вроде удара током, сэр, и сейчас он пребывает в состоянии, напоминающем кому.

– Элекроконвульсивная терапия, знаете, есть такой метод? – вмешался Гамильтон. – Шоковая терапия. Ну, к вашему черепу подсоединяют электроды, и…

– Да знаю я, что такое электрошоковая терапия! – взревел Купер, лицо у которого снова стало цвета свеклы. – Вы мне что хотите сказать – вы не можете вернуть его обратно?

Гамильтон повернулся и посмотрел Куперу прямо в глаза, без страха и смущения.

– Я хочу сказать вам вот что: если мы попытаемся это сделать, мы убьем его, сэр.

Купер наклонился вперед, упер локти в колени, положил подбородок на сжатые кулаки.

«Пытается мыслить холодно и рационально, – подумал Марк. – А сам готов в штаны наложить со страху».

– Гамильтон, нам придется рискнуть.

– Я к этому не готов, сэр.

– Послушайте, если все это не чепуха на постном масле, то у вас здесь, ребята, самая что ни на есть настоящая катастрофа. – Купер выпрямил спину и уставился на Уиллкса. Похоже, он наконец справился с шоком. – Я человек военный, и из физики я помню только то, что учил в университете. Но я знаком с кое-какими надежными людьми, у которых мозги на месте, и вот эти самые надежные люди мне говорят, что все должно быть на уровне.

Он стрельнул глазами в Бланделла и тот вздрогнул.

«Знак? – подумал Марк. – Неужели полковник тоже член братства?»

– Все так и есть, Купер, – более или менее миролюбиво подтвердил Уиллкс. – На самом деле он находится здесь. Но и там, в четыреста пятидесятом году нашей эры. И Селли тоже. Понятия не имею, насколько они ясно мыслят, насколько их сознания с ними, но они там. И я готов бороду сбрить, чтобы доказать, что это так и есть.

И в подтверждение своих слов он указал на мониторы когни-сканера. Мониторы действительно подтверждали сказанное Уиллксом, вот только Куперу от этого толку было чуть.

– Раз так, то мы имеем дело просто-таки с жуткой катастрофой, Уиллкс. Что произошло? Мы имеем агентку ИРА, которая знает гораздо больше того, что ей положено знать, и она теперь шляется по английской истории, и за ней – майор СВВ, у которого есть кое-какие проблемы после… после Лондондерри. Мне это совсем не нравится, джентльмены. Мне это очень даже не по душе, и Раундхейвену он тоже не понравится.

«Раундхейвен, – подумал Бланделл. – Пожалуй, стоит звякнуть старине Биллу. Думаю, вскоре он нам понадобится».

Джейкоб покачал головой.

– Нет, сэр, я не могу. Это все равно что убить его, сэр.

Купер снова начал злиться.

– Послушайте, а кто тут командует?

– Я, – резко и без тени сомнения ответил Уиллкс.

– Вы? Ну, это мы сейчас посмотрим! Это проект министерства. Тут вам не Оксфорд! Вы тут министерские денежки транжирите!

– Полковник? Генри? – Купер и Уиллкс оглянулись на Бланделла, причем вид у обоих был такой, что он понял: они не желают его слушать. – Предлагаю компромисс, джентльмены… Полковник, сейчас мы не в состоянии ничего предпринять. Машина вышла из строя. Все равно ведь ничего нельзя сделать до тех пор, пока она не будет приведена в порядок, верно?

– Вроде бы.

– На ремонт уйдет двадцать четыре часа. А пока будем ждать и следить за тем, как стабилизируется состояние Питера. А у него увеличатся шансы проследить за этой штучкой, Корвин. И выяснить, что ей понадобилось в прошлом.

– Сколько, вы сказали, вам потребуется времени, чтобы отладить машину?

– Двадцать четыре часа, сэр.

– Время подходящее, одобряю.

– Это приблизительно, сэр. За это время успеет охладиться контур.

Уиллкс прокашлялся.

– Окончательно решить можно будет через два дня.

– Двадцать четыре часа, – отрезал Купер. – А я за это время все вызнаю про эту деваху Конрой. Посмотрим, что она за птица.

– Корвин, – поправил полковника Гамильтон.

Глава 30

Питер нагнал Медраута на полпути до Камелота и спешился, чтобы пойти рядом с молодым воином.

– Знаешь, а ты бы мог оказать мне настоящую услугу, Медраут, – сказал Питер.

– Государь? На самом деле? Я был бы очень рад, мой принц!

Голос у него все еще дрожал.

– Я вот все думаю про этот проклятый чемпи…

– Проклятый – что?

– А? Да про турнир этот. Так много думаю о нем, что совсем не слышал в последние дни дворцовые сплетни.

– Ты про поединок с Кутой? Государь, но насколько я знаю, принц Ланселот никогда не слушает дворцовые сплетни.

Питер врезал Медрауту под ребра. Юноша пошатнулся, схватился за голову.

– Мне бы хотелось, чтоб так все думали, – пояснил любимец двора. – Но мне бы и хотелось знать, что творится при дворе – ну, время от времени просвещаться. К примеру… не появился ли при дворе кто-нибудь за последний месяц?

– Появился? – переспросил Медраут, потирая ушибленный висок. – Ну… мы с матерью приехали две недели тому назад. Мы навещали Морга в Лугнасаде. Кей только что вернулся с войны в Уэссексе. О, ну и еще, конечно, Меровиус Рекс, но это тебе известно.

– Ну а женщины? Новые женщины в последнее время не появлялись?

Струйки пота стекали со лба Питера. Он прикоснулся к шлему, охнул и отвел руки. «Солнце палит, а тут этот железный шлем, о-о-о!»

– При дворе? Нет. Не скажу, чтобы я кого-то заприметил.

У Медраута было такое разочарованное выражение лица, что Питер ему поверил.

«Стало быть, если она здесь, значит, гнездится в ком-то из придворных».

Они вошли во внешние ворота, и Питер снова задумался о Моргаузе, матери Медраута.

– Медраут, отведи лошадей, ладно? Да… и скажи… Моргауза у себя? Мне бы хотелось с ней переговорить.

– Посмотрю, принц. Ты будешь в триклинии?

Питер кивнул. Пока кроме его комнаты пиршественный зал был единственным знакомым ему помещением.

Снова прозвенел гонг.

«Неужели уже два часа?» – удивился Питер.

– Доброго дня, принц, – сказал Медраут и приветственно поднял руку. – Спасибо тебе за науку.

Питер также поднял руку. Юноша повернул к конюшне.

После синих небес и приятного легкого ветерка на лесной поляне, на вилле показалось как-то неуютно и мрачно, как в темнице.

Даже открытая часть крыши не помогала избавиться от этого ощущения. Тучи как будто заслонили солнце.

В полутемном пиршественном зале полным ходом шла работа. Туда-сюда сновали рыцари и дамы, слуги, короли, командиры воинских подразделений, вельможи, консулы и сенаторы. Но они только пробегали по залу, не задерживаясь. Однако король Меровий оказался на том же самом месте, где с ним расстался Питер. Он лежал на скамье и покуривал длинную глиняную трубку.

И снова обоняние Питера подсказало ему, что курит Меровий отнюдь не табачок.

Нет, наверное, он все-таки выходил, поскольку теперь он курил красно-белую трубку, а прежняя, сломанная, лежала перед ним на столе.

Взгляд у Меровия был какой-то уж слишком понимающий, улыбка – чересчур снисходительная. Почувствовав себя неловко, Питер отвел глаза. Он покраснел и решил, что нужно как можно скорее вымыться. И еще – ему нестерпимо хотелось в туалет.

Но где это сделать?

Не мог же он, в самом деле, подойти к ближайшему рабу и повелеть проводить его в туалет? Так он выдаст себя с головой. Он не может не знать, где тут такое место.

Питер отчаянно заозирался по сторонам, надеясь найти ответ на мучавший его вопрос, – где облегчиться, чтобы не подниматься к себе, там его ждали только тазик и горшок. Да и потом, ему нужно было избавиться не только от скопившейся в организме жидкости.

Размышляя о том, насколько цивилизованы эти римские рыцари, Питер решил, что справлять большую нужду в кустах не годится даже Ланселоту.

Служанка – «нет, рабыня», мысленно поправил себя Питер, торопливо прошествовала мимо него с подносом, на котором лежали подозрительного вида куски, намазанные сероватым маслом.

– А-а-а, – не зная, как лучше обратиться к девушке, промямлил Питер. – Что это такое?

Лицо у девушки для бриттки было смугловато.

– Тут разные хлеба, господин, с яблоками и другими плодами, – отвечала рабыня.

– Ты знаешь, кто я такой? – Девушка, вытаращив глаза, кивнула. – А тебя как зовут?

– Радианция, – стеснительно отвечала рабыня.

Питер прикусил губу, гадая, не покажется ли странным рабыне Радианции, если Ланселот из Лангедока спросит, где тут… как же они это называют? Наверное, уборная. И тут Питера озарило.

– Послушай, Радианция, тут не стадо ли свиней прошло, а? В уборной жуткая грязь!

– Да, господин. Грязь, господин? Я сейчас же приберу там, господин!

– Я чуть не поскользнулся и не разбил башку, Радианция. И как бы тогда завтра я дрался на турнире, а?

– Ты про какую уборную, господин? Я принесу метлу, сир!

– При чем тут метла? Я хочу сам показать тебе эту грязь, ты там одной метлой не обойдешься, тебе две или три понадобятся! – Вышло не очень ловко. – Давай поторапливайся, топай в большую уборную, ту, что внизу. Давай, скорее!

Радианция чуть не выронила поднос. Поспешно поставила его на ближайший стол и нырнула под лестницу, в довольно просторное помещение. Зайдя туда следом за рабыней, Питер увидел, что та в полном изумлении таращится на чистый, без единого пятнышка, пол.

– Призрак великого Цезаря! – притворно удивился Питер. – Мы опоздали. Видно, тут уже кто-то прибрал!

Радианция нахмурилась и одарила Питера сердитым взглядом.

– Если я тебе больше не нужна, господин…

Питер покачал головой, вот только вышло это у него несколько нервно. Она одарила его еще одним гневным взором и удалилась.

– Что тут такое стряслось, Ланс? – послышался знакомый голос.

Это был Кей. Он восседал на длинной скамье, закрепленной у одной из стен. Питер почти сразу же разглядел дырки, выпиленные в скамье через равные промежутки. Кей сидел на одной из таких дырок, с поднятой туникой и спущенными штанами. В руках он сжимал свиток пергамента.

Питер беспомощно огляделся и обнаружил, что никаких закрытых кабинок нет и в помине. Вздохнув, он отправился к самой далекой от Кея дырке, снял штаны и уселся.

А запах оказался не таким уж ужасным. «Может, тут есть особые рабы – ассенизаторы? Но если на то пошло, куда же все это падает?»

– Ланс, про что ты бормотал? Кто прибрал? Где?

– А? Ой, прости, Кей, почему-то я решил, что тут грязно. Кто-то мне сказал…

– Кто сказал?

– Да какая, к черту, разница? Наверное, он был пьян.

– Нет, я хочу знать, кто распускает слухи про моих работников! – Кей довольно выразительно оскалился, но тут же улыбнулся. – Ланс, ты же знаешь, как я горжусь своей должностью сенешаля. Уж восемь месяцев, как я занимаю этот пост.

Он, оказывается, читал пергамент. Теперь он вернулся к чтению и после каждой строки хмыкал.

Питер решил немного потормошить Кея. Ему нужно было разузнать побольше о союзе между Артусом и Меровием, выяснить, не удалось ли Селли Корвин уже что-то изменить в истории.

– Поговори со мной, – сказал он повелительным тоном. «Я ведь явно выше его по званию, посмотрим, как он передо мной отчитается».

– А что говорить-то? – Кей пожал плечами и опустил пергамент.

– Ты сам знаешь, в чем наш долг, – бросил Питер. – Как наши дела?

Кей испуганно поднял брови. Опасливо оглянулся, дабы убедиться, что они одни. Пошарил в складках туники, извлек колоду разрисованных вручную кожаных карт Таро.

– Это все Бедивир виноват, – заговорщически прошептал Кей. – Мы никак не можем подобраться ни к кому из ближайшего окружения короля. Дело тут не в верности, тут что-то еще… ну, ты-то знаешь, что они говорят про Длинноволосого.

– Подобраться?

У Питера закружилась голова. Явно Кей, Бедивир и Ланселот составили некий заговор, целью которого было пробиться в ближайшее окружение короля Меровия «Длинноволосого». Но зачем? То ли пытались сохранить союз, то ли, наоборот, мечтали его загубить?

«Есть сомнения? Сделай так, чтобы их не стало».

Питер устремил на Кея испытующий, строгий сержантский взгляд. Тот покраснел и процедил сквозь сжатые зубы:

– Золотом тут не сработаешь, государь. Они фанатики! Их не уговорить.

«Про кого это он? Про людей Меровия?»

– Фанатика никогда не убедишь, – согласился Питер. – Но можно обратить его в иную веру.

Кто это сказал? Этого он не помнил. Кто-то в другой жизни, давным-давно много лет назад. Вернее, давным-давно много лет вперед.

– Если их не подкупить и не уговорить, постарайся обратить их. Убедительные, яркие речи, то, се… кого-нибудь помоложе. Ну, думай. Если бы тебе пришло в голову обратить в другую веру кого-то из ближайшего окружения короля, на кого бы пал твой выбор?

Кей долго молчал.

– Дело не простое, принц. Любой сикамбриец порадовался бы поражению саксов, восстановлению римского мира. Кому это знать, как не тебе! На материке антиримскими настроениями не пахнет, не то что здесь, у нас.

«Пресвятая Матерь Божья! – ужаснулся Питер. – Я – изменник, действующий против короля Артуса и Меровия, с целью погубить их союз! – Но тут у него мелькнула другая мысль. – Конечно, я просто призван погубить этот союз. Только лишь потому, что его и не существовало вовсе! Рим пал… а Артус умер. Что это на меня нашло?»

– Но самое главное, – продолжал Кей, – это королевская кровь. Говорят, он полубог.

– А я слыхал – полурыба, – буркнул Питер.

– Королевская кровь, – задумчиво повторил Кей. Рассеянно перетасовал колоду Таро, внимательно вглядываясь в карты. – И что это значит? Это значит, что он король. Ну и что? Королей и раньше тыщу раз предавали.

Питер разрывался на части. С одной стороны, он не мог допустить, чтобы историю изменили. С другой стороны, он был верен долгу – королеве и отечеству. Как же он мог предать и то, и другое?

– Кстати, Ланселот… мы его добыли.

«Что же они добыли?» Судя по тону Кея, это нечто было крайне важной штукой. И уж естественно, Ланселот непременно должен знать, что это такое.

– Чего стоило? – спросил он. «Главное – разговор поддерживать. Пусть проговорится, выложит все, что знает».

– Жизни. Души. Это недорого, Ланс. Но дело будет сделано.

– Никто не заметит?

Кей пожал плечами, повертел в руках карты. В глаза Питеру он посмотреть не решился.

– Попозже перенесем к тебе в покои. Так будет лучше.

«Вот и славно. Если это, конечно, не бомба… какая бомба?»

Голова у Питера вдруг закружилась. На миг он оказался в Лондондерри, увидел бедолагу О’Риордина… Все стало алым от крови – комната, улица, кровь стекала с потолка, с неба, из вентиляционных решеток, со звезд.

«Кровь, кровь, кровь, кровь…» – слова конским топотом звучали в ушах Питера, и с каждым ударом сердца – все громче. И вот он уже скачет верхом на коне, и его окровавленный топор зажат в руке, грохочут копыта, разрубленные его топором тела врагов валятся наземь, завывает дикий ветер побоища, поет песнь, которая была древней уже тогда, когда Ромул сосал молоко волчицы…

Ланселот! Ланселот из Лангедока! Гроза саксов, воин с тысячей демонов в крови!

Кровь!

Питер охнул, обхватил руками колени. Постарался дышать медленнее, загнал варвара – сикамбрийца поглубже в закрома сознания, туда, где обитало собственное потаенное варварство Питера.

– Эй, Лан, с тобой все хорошо?

Питер поспешно кивнул, но не произнес ни слова, побоялся ляпнуть что-нибудь не то. Ему следовало встать и вернуться в триклиний, дождаться там Медраута, который скажет ему, что Моргауза готова вновь встретиться и поговорить с ним. Он должен встать.

– Открою тебе тайну, – сказал Кей. – Меровия даже Артус побаивается. Ты, конечно, любимец Dux Bellorum, но я его знаю больше других. Он уже просил совета у Мирддина, Моргаузы и даже у мальчишки-барда.

– Корса Канта?

– Этот преступный союз не дает ему покоя, он убивает его, высасывает его мужество…

– У Корса Канта, ты сказал?

– Я его таким никогда не видел… принц. Впервые за одиннадцать лет…

– Что?

– Знаешь, начинаю сожалеть о данном мною обете. Служить Dux Bellorum, Артусу, консулу, сенату. Чтобы мое войско принесло ему присягу…

– Артусу?

– Я ведь был принцем. То есть сейчас мог бы быть королем. Мой отец выступал на стороне Вортигерна. Ну, да ты ведь все знаешь. Я привел в Камланн легион, и этот легион выступил против Вортигерна под знаменем с драконом и орлом.

Но, Ланселот… воины в смятении… они запросто смогут снова выступить под знаком золотого вепря Кея, короля Клуида. Ну, и конечно, рыцари Бедивира пойдут за мной. А если бы к нам еще присоединились два твоих легиона… Скажи, кто бы мог противостоять нам? Я это к тому, чтобы ты просто не забывал об этом. Подумай, Ланс. Пендрагон не принц, у него нет собственного войска.

Питер промолчал. Он все понимал. Люди Артура колебались, их пугали замыслы государя оживить Империю, возродить Pax Britannicus – Империю, которой никогда не существовало.

Питер обнаружил кучку чистых тряпиц, использовал одну из них и бросил в ведро.

– Расскажи мне про Корса Канта, – попросил он.

– Да дурак он редкостный, что про него рассказывать? А ты никогда не замечал, куда попадает «Дурак» в египетской колоде? – И Кей стасовал колоду Таро.

Питер покачал головой. Он никогда не интересовался всякой эзотерикой типа экстрасенсорики, астрологии и колдовства. Он был здравомыслящим человеком, хотя точно знал, то карты Таро много значат для масонов.

– Это старшая карта,[44]44
  В колоде Таро являлась прообразом Джокера.


[Закрыть] – сказал Кей и показал Питеру разложенные веером карты. – Но она же и младшая, идет сразу за Светом.[45]45
  Ошибка. Кроме «Дурака», существовала карта «Фигляр», она и была младшей среди козырей, или «Триумфов», старшей из которых являлся «Свет».


[Закрыть] Все начинается с «Дурака» и все им кончается.

Кей медленно повернул колоду и продемонстрировал Питеру верхнюю карту. Естественно, это снова оказался «Дурак». Питер вздрогнул – он не заметил, как Кей перебросил карту.

– Ладно, продолжай действовать, – распорядился Питер, хотя понятия не имел о том, какие это могут быть действия. Однако благоразумие подсказывало ему, что беседу с Кеем пора закруглять. Он встал, натянул штаны, одернул тунику и вышел из уборной. Как только Питер вышел, Кей снова углубился в чтение свитка, вот только теперь он уже не смеялся.

«Что-то есть в Меровии такое, что пугает даже Артуса». Питер взглянул на свою руку, припомнил особое рукопожатие Меровия. «Merovius rex, король Меровий. Меровий-масон».

«Меровий, который, видимо, неплохо разбирался в Таро. А Кей из-за этого стал масоном? И что именно „раздобыли“ Кей и Бедивир? Приволокут это ко мне в комнату, и что? А вдруг мне от этого не поздоровится?»

Питер бодрым шагом вошел в триклиний и поискал глазами Медраута. Его нигде не было, посему Питер уселся за главный стол. Тут он вспомнил, что еще не завтракал, и вытащил нож. На блюде лежали остатки жареной свинины, и Питер отрезал себе солидный кусок. Селли, Артус, заговоры и происки – все смешалось у него в голове.

Он так глубоко задумался, что не заметил Мирддина, придворного чародея, пока надоедливый старикашка не прокашлялся.

– Хо, Ланселот! А чем это ты занимался с этим ублюдком Мордредом?

Питер бросил на Мирддина испепеляющий взгляд.

– Я занимаюсь, чем хочу и с кем хочу. Тебе-то какое дело?

Мирддин, похоже, был готов ответить Ланселоту грубостью, но сдержался.

– Но ты – правая рука Артуса! Как ты можешь иметь что-то общее с изменником Мордредом? Разве ты не знаешь, чей он сын?

Питеру страшно не нравился старикашка-колдун, но ему стало неловко. Если судить по тому, что писал Мэлори, Мордред был незаконным сыном Артура от Маргаузы, его сводной сестры… и только один Питер, больше никто, знал, что Мордред на самом деле станет предателем и убьет собственного отца!

– Он совсем мальчишка, уймись ты, ради Бога, – пробормотал Питер. Мирддина, похоже, несколько смутил тон Питера. Он смерил сикамбрийца взглядом.

– Мальчишка, но сын своей матери, трибун.

И тут все куски головоломки вдруг встали на свое место. Мордред – сын Моргаузы… а ей так просто… заморочить парню голову… Моргаузе просто это сделать? Нет, это Селли просто… настроить его против Артуса. Мэлори обвинял в смерти Артура только фею Моргану. Но была ли Моргана Моргаузой? Тогда кто был Моргаузой? Или то было одно лицо, раздвоившееся за века пересказа легенд?

«Славненькая теория, – издевательски проговорил чей-то голос в голове Питера. – Вот только как насчет фактов? Это все интуиция, дружище».

– Мирддин, – сказал Питер, прожевав кусок, – больше предателей я ненавижу только сплетников. Почему бы тебе не уйти, пока я еще помню, то и ты – жрец?

Брови Мирддина в притворном испуге взлетели вверх. Он отступил, выставив руки ладонями вперед.

– Одно я скажу тебе, о мудрейший Ланселот. Помни: Медраут верен только своей матери, и более никому.

«И Моргу, – подсказал Питеру Ланселот. – Моргу – обманщику, другу саксов!»

– И что я, по-твоему, должен делать, а? – рявкнул Питер. – Голову ему отрубить за обедом? А тебе не кажется, что это может вызвать кое-какие неудобства?

– Ну… – загадочно протянул чародей. – Не разбив яиц, яичницу не приготовишь. – Он жевал собственные усы, и вид у него был ужасно обиженный.

Питер моргнул. Он удивился тому, насколько стары некоторые пословицы.

– Ну а у меня что-то нынче нет настроения разбивать яйца. А также продолжать этот разговор. Я учту твое мнение. А теперь убирайся. Иди поклоняйся какому-нибудь там треклятому дереву, или чему-нибудь еще.

Мирддин встал, величаво поднял голову и прошествовал к лестнице.