Текст книги "Наследник дракона"

XXXIV

Отель «Серамор»

Норатон

Моор

Диеронский военный округ

Синдикат Дракона

2 августа 3029 года

Небрежной походкой Нинью вошел в номер и, как был в спецкостюме КВБ, плюхнулся в кресло. Никакой заботы, что всякие металлические штуковины, нашитые на его черный покров, молнии, шипы могут повредить гостиничную мебель. Сел напротив обширного письменного стола из мореного дуба. Стащил с рук толстые перчатки, аккуратно сложил их на коленях. Похрустел пальцами, потом принялся внимательно изучать ногти. По-видимому, осмотр его удовлетворил – он откинулся в кресле, расслабил спину.

Теодор глянул на него поверх книги. Заметив, каким изможденным, осунувшимся выглядит Нинью, вскинул брови. Что ни говори, а этот трудный военный год вконец измочалил друга. Куда подевалась его прежняя беззаботность? Помнится, в прежнее время он шутил не переставая, чирикал с утра до захода солнца. Укатали сивку крутые горки, так, кажется, выражаются на Мооре… Собственно, если быть откровенным до конца, то и все остальные вымотаны до предела.

Даже Томое погрустнела, исхудала. Вспомнилось, как она переживала, получив письмецо от Оми, младшей дочери. Весточку переслала Констанция. Добрая душа у кузины… Когда же он сможет узаконить отношения с Томое? Заботы, заботы… Принцу неожиданно захотелось посмотреть на себя в зеркало. Вряд ли он сохранил бравый щенячий вид, с каким, помнится, явился на Марфик.

Не удержался – повернулся в сторону зеркальной раздвижной стены, отделившей его кабинет от спальни. Увиденное напрочь сразило его – он не то чтобы высох, скорее резко постарел. Портил его и шрам на виске. В волосах до плеч – проблески седины. Тусклые они какие-то стали, драные… Это от питания всухомятку и нехватки времени на парикмахера. Хорошо еще, что усики, заведенные в военном округе Бенджамен, сбрил. Теодор невольно задумался – что же на сегодня в моде в Люсьене? Что носят во дворце? Сплошная пустота, даже мыслишки никакой нет.

– За Турневилем кто-то присмотрел, – озабоченно сообщил Нинью.

– Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил Теодор.

– Его убили.

У принца челюсть отвисла.

– Вчера один из моих людей сообщил, что Турневиль уже совсем было собрался сообщить куда следует о ваших планах вторжения в Лиранское Содружество, – сказал Кераи. – Я решил встретить его у конторы Комстара. У него должно было быть с собой кодированное послание с особым шифрованным символом, означающим, что это сообщение предназначено исключительно для Координатора. К сожалению, по дороге с чу-и Турневилем случился несчастный случай.

– Может, ты спугнул его? Он принял твои шуточки за чистую монету?

Нинью пожал плечами.

Теодор удивленно посмотрел на него – подобный неопределенный ответ никак не устраивал принца.

– Послушай, Нинью, Сабхаш-сама постоянно помогал нам, он лично передавал и комментировал сообщения Турневиля. Если бы ты задержал Турневиля и предупредил директора, он бы и на этот раз что-нибудь придумал. Но убийство! Это слишком. Не могу поверить, чтобы директор пошел на это даже ради самой важной бумажки.

– Директор не имеет никакого отношения к несчастному случаю.

– Что? – еще более удивился Теодор.

Если Нинью не получал подобного распоряжения, значит, кто-то чужой вступил в игру. Неужели в его окружении завелся предатель? Или, что еще хуже, этот неизвестный действовал, исходя из своего понимания интересов принца? Только этого не хватало! Как всегда, беда пришла в тот момент, когда Томое нет рядом. Она бы быстро распутала этот клубок и выявила «доброхота». Теодор пристально глянул на Нинью.

Тот кивнул.

Это было невероятно. Теодор растерялся.

– Но зачем?

– Я действовал, исходя из высших интересов Дракона. С этим Турневилем, с его лицемерными признаниями в верности, его бесконечными попытками сунуть нос в чужие дела у нас и раньше было много хлопот. Но теперь его назойливость стала нетерпима… Понимаешь, каждый раз, когда он отправлялся на станцию Комстара, я места себе найти не мог – что он сообщит на этот раз? Вдруг директора не окажется на месте и кто-то другой передаст его послание Координатору, а в послании будет что-то такое… Ну, ты понимаешь… В последнее время этот слизняк стал особенно опасным. Ты зря тревожишься – нет человека, проблемой меньше. Если ты спросишь насчет санкции? Сабхаш-сама всегда доверял и доверяет сынам Дракона. Он лично дал мне добро применять такие меры, какие я сочту наиболее эффективными. – На лице Нинью засветилось подобие улыбки. – Все мы получили добро…

Нинью поднял верхнюю перчатку, перевернул ее и принялся рассматривать внутреннюю сторону. Вид у него был такой сосредоточенный, словно на ладони он наконец-то увидел письменное разрешение поступать в согласии со своими убеждениями и совестью.

– Не обижайся, дружише. – Он вдруг нарушил тишину. – Я, откровенно говоря, не понимаю, почему ты так удивился? Вспомни, как ты застрелил таи-са Санаду.

Теодор опешил, потом, мгновением позже, в груди полыхнуло от ярости. Как он смеет!.. Еще сидит, ухмыляется!.. Принц тут же взял себя в руки – может, потому и ухмыляется, что сознательно рассчитывает вызвать у начальника приступ гнева. Покричит – успокоится, а бедный Турневиль… Будда с ним, с Турневилем. Одним Турневилем больше, одним меньше – велика беда. В то же время Теодор как никогда остро почувствовал укол совести. Вспомнился напыщенный индюк Санада. Толстый, наглый, лезущий вверх по трупам… Конечно, принц позволил себе несколько импульсивное решение проблемы, но тот, в конце концов, достал и его. Кроме того, если уж быть до конца откровенным, то более некомпетентного – просто глупого! – командира полка Теодору встречать не приходилось. Ради лишней лычки, медальки какой-нибудь он был готов продать и Синдикат, и Координатора, и всю толпу богов и предков.

– Случай с Санадой – это совсем другое дело. Томое сразу предупредила меня, что Санада – человек Черенкова. Я постоянно пытался найти с ним общий язык. Я никак не хотел раньше времени ссориться с Черенковым. Пусть он глуп как пробка, все равно в его руках сосредоточена такая власть, что приходится с ним считаться. Я твердо знаю, что Черенков и, следовательно. Генеральный штаб никогда не одобрят мой план вторжения в Лиранское Содружество. Он уже однажды отменил представленный мною план операции «Внедрение» всего только потому, чтобы лишний раз поставить меня на место. Его раздражает все, что исходит от меня. Он озолотит человека, который поможет ему сделать мою жизнь невыносимой. У нас с ним что-то похожее на взаимное отрицательное влечение. Это как будто любовь наоборот. – Принц помолчал и продолжил: – На этот раз я не мог рисковать. Эта операция слишком важна для меня и моего будущего, чтобы я мог позволить себе проявить нерешительность. Нельзя допустить, чтобы вторжение на Небесный Остров было отложено по милости какого-то негодяя, решившего срубить приличный куш на этом дельце. Или войти в фавор к Координатору… Как только Черенков узнает о составе группировки и количестве войск, которые мы собрали, он тут же запретит проведение операции. Распустит войска, реквизирует звездные прыгуны для куда менее важных дел. Курс, который он держит в государственных делах, может очень дорого обойтись Синдикату. Какая-то непозволительная вялость, стремление плыть по течению. Идеал для него – Дэвион! Тот вроде бы сидит и время от времени собирает плоды, которые сами падают ему в руки. Но для этого Ханс упорно трудился, сколачивал коалицию, выгодно женился, нашел в жене верную спутницу, а что есть у Черенкова? Иной раз у меня возникают сомнения – понимает ли он, что мы находимся в состоянии войны с Лиранским Содружеством? Как мог отец доверить Черенкову такой важный пост в Синдикате?..

Теодор развел руками и хлопнул себя по бедрам. Потом подошел к Нинью и, склонившись над ним, добавил:

– Исполнение этого плана жизненно важно для государства. Мы должны примерно наказать Штайнеров, иначе нам никогда не дождаться спокойствия на границе. Синдикату крайне необходима передышка, а мы постепенно втягиваемся в затяжной, с неясными перспективами конфликт. Моя позиция понятна, убедительна. Вот почему я пошел на открытое обсуждение плана, в котором предстоит принять участие всем нашим генералам. Санада слушал внимательно, поддакивал, что-то записывал в блокнот. Правильно, записывай, что касается задачи, поставленной твоим частям. Когда же я узнал, что все эти тезисы предназначались для передачи Черенкову, я вышел из себя. Причем он даже не очень-то скрывал свои намерения. Мог я позволить этому самовлюбленному идиоту лишить меня хорошего шанса перевернуть ситуацию с головы на ноги? Удайся наше вторжение, и тогда Штайнерам придется искать у нас мира. В этом случае мы смогли бы возместить все наши потери.

Признаюсь, я полагал, что появление на совете Джинджиро Торсена заставит Санаду прикусить язык. Вот почему я и пригласил его. Я полагал, что всеобщее осуждение коллег заставит этого труса отказаться от своих замыслов. Не тут-то было. Знаешь, что я прочитал на его лице, когда Торсен собственной персоной появился в зале для заседаний? Ты думаешь, раскаяние, смущение? Нет, только злоба. Зависть и ненависть!.. Санада никогда бы не расстался с мыслью о мести. Ему было плевать на Торсена, на меня, на Синдикат. Открылась хорошая возможность выгодно продать нас? Прекрасно, за этим дело не станет. Я застрелил его, потому что у меня не было выбора. Торсен обвинил его в трусости, он начал нагло отнекиваться…

– Брось оправдываться… – с некоторой скукой в голосе перебил его Нинью. – Ты верно поступил. Более того, очень даже разумно… Застрелив Санаду на военном совете, ты сразу запугал всех остальных генералов. Никто из них не посмеет теперь обратиться к Черенкову. После высадки на Дромини IV они будут землю носом рыть. Догадываешься почему?

– Мне ни к чему слепое повиновение. Мне необходимо сознательное исполнение долга.

– Ты слишком многого хочешь от людей. Да, такое случается, но редко. Разве что на Марфике и на Веге. Сомневаюсь, что тебе еще придется когда-нибудь встретиться с состоянием всеобщего героизма. Теперь начались будни, скучные, хлопотливые… Но я не о том. Я хочу закончить свою мысль. Знаешь, почему они, ожидая приказа, будут заглядывать тебе в рот и никогда не посмеют обратиться к Черенкову?

Теодор пожал плечами.

– Потому что они полагают, что эта операция проводится с негласного разрешения Координатора. Они уверились, что в частном порядке Такаши дал тебе карт-бланш на любые действия. Вот чтобы они окончательно осознали, что так оно и есть, я и прихлопнул Турневиля. Его служба на Координатора ни для кого не была секретом, и, раз уж его отдали на растерзание, значит, лучше помалкивать и исполнять, что прикажут. Теодор возмутился:

– Я же не ради себя старался. И почему ты решил, что я получил самые широкие полномочия, ведь всем известны мои взаимоотношения с отцом. К тому же я еще не Координатор.

– Ну, это вопрос времени.

– Выходит, если ты ради процветания и безопасности Дракона сочтешь необходимым убрать моего отца, ты даже задумываться не будешь?

Нинью пожал плечами.

Это не ответ, с мгновенно подступившим холодком в груди подумал Теодор. Это попытка уйти от ответа. Что ж, придется взять это пожатие плечами на заметку. Впрочем, как и всех этих «сыновей Дракона»… Однако вслух он ничего не сказал. В одном Нинью прав – героическое время кончилось, теперь началась грызня, и в этой сваре мне отведена одна из главных ролей. Вот задачка так задачка. Причем, наблюдая, как эти крысы кусают друг друга, я обязан заставить их порой куснуть и врага, да так куснуть, чтобы им неповадно было вмешиваться в наши родственные разборки.

Невыносимое бремя власти на какое-то мгновение придавило его. И из-за нее люди жертвуют всем, что у них есть? Это и есть цель, которая кружит головы миллионам честолюбцев, толкает их на самые греховные деяния? Вот эта возможность встать над схваткой и бить по головам тех, кто особенно зарвался?

От подобной картины стало жутко на душе. Ладно, оставим эти размышления на потом, до тихого ночного часа, который он любил проводить за книгой…

Этот «сын Дракона» сидит как ни в чем не бывало. Я уже сказал, разберемся с ними позже.

Он направился в спальню. Когда приблизился к кровати, застыл как вкопанный. Посередине кровати лежал какой-то предмет. Его не было, когда он вышел в гостиную, служившую ему одновременно кабинетом. Пройти туда, минуя Теодора, невозможно, а он за все это время ни разу не выходил из-за стола. Потом явился Нинью – опять же у него на глазах. Как же неизвестный мог проникнуть в номер? Пятидесятый этаж, окна накрепко запечатаны… Каким же образом эта штуковина оказалась здесь?

Он подошел поближе. Ничего особенного – какая-то лакированная маска. Никаких проводков… Неужели кто-то решил подложить ему мину? Это уже слишком! Принц осторожно поднял маску и обнаружил под ней сложенную из бумаги фигурку.

– Черт возьми!

Оригами. Обычная куколка, отдаленно напоминающая кота, сделанная в старинном стиле. Детей в школах учат вырезать и складывать такие фигурки. Но почему именно кошка? Тут его пробил холодок. Он вспомнил, чьим символом всегда считалась фигурка этого животного. Он вспомнил о некогами, или ниндзя. Эти люди слыли самыми искусными умельцами в своем деле. Чем они обычно занимаются? Убийствами, шпионажем, организацией беспорядков, саботажа… Веселая компания! Сколько про них книг написано, кто только не упражнялся в восхвалении их достоинств, но до сих пор никто не знает их реальных возможностей. Никто не может воскликнуть – мне знакомы секреты ниндзя! Они умеют проходить сквозь закрытые двери, для них не существует замков, от них нет спасения. Но он здесь при чем?..

Холодок в груди отвердел, по спине побежали мурашки. Нинью появился в спальне – видно, внезапно наступившее молчание встревожило его. Вид у него настороженный, он готов к отпору, к защите принца. Обошел комнату, проверил углы, осмотрел проводку, потом приблизился к принцу. Взял у него из рук лакированную маску. Тот как раз пытался припомнить, какой персонаж носил ее во время театрального представления. Она была изготовлена из черного шелка, натянутого на плотную основу. Нос длинный, багровый, глаза тщательно выписаны художником и широко открыты.

Нинью с преувеличенной осторожностью взял маску и принялся изучать.

– Это же тенгу! – наконец, сказал он.

– Со ка. Самые веселые насмешники в лесу? Это что, шутка? – спросил Теодор.

Нинью неожиданно поднял маску и посмотрел сквозь нее на свет, затем указал на два тонких острых выступа, смазанные какой-то шоколадного цвета субстанцией.

– Нет, это не шутка, – ответил он. – Тот, кто носил эту маску, по-видимому, погиб мучительной смертью. Это, скорее, предупреждение. Согласно древним легендам, лесные духи тенгу являлись воспитателями и учителями ниндзя. В те годы, когда я проходил подготовку у некогами, мне удалось познакомиться с древними манускриптами. Думаю, в этих рассказах есть доля правды. Тенгу, собственно, являются богами, которым они поклоняются. Коты-призраки до исступления привержены традициям. – Нинью вернул маску Теодору. – Они вами недовольны.

– Но за что?.. В чем моя вина?!

– На совещании вы заявили, что наняли их в качестве наших агентов на Дромини IV?

– Я рассчитывал, что командиры соединений, услышав, что мы задействовали в секретных операциях котов-призраков, будут испытывать больше доверия к поставляемым сведениям. Все во Внутренней Сфере страшатся некогами. Если бы генералы узнали, что мы используем сведения, поставляемые нашими собственными разведчиками, они тут же подняли бы бунт.

– И вы полагали, что они готовы доверить свои судьбы полупрофессиональным добровольцам? Не всякий, кто натянул черный спецкостюм, может считать себя настоящим агентом. Дьявол меня раздери! Понятно, почему возмутились ниндзя, они очень щепетильны в отношении своей репутации. Вы могли бы заявить, что в операции задействованы особые подразделения КВБ.

– Ты не знаешь этих заевшихся полководцев. Они милитаристы до мозга костей! Все, что не входит в сферу военного министерства, они презирают. Кроме ниндзя, конечно. Недоверие к агентам КВБ у них в подкорке сидит. Они считают, что те более политики, чем специалисты, и вполне способны подсунуть информацию, которую от них ждут. В их понимании доверия заслуживают только те данные, которые добыты с помощью ОУКС или профессионалов, подобных призракам-котам. Об ОУКС я не мог даже заикнуться. Это части нельзя задействовать без письменного распоряжения Координатора, а вот насчет некогами я решил рискнуть. Если они поверят, что я привлек к операции котов, шансы на успех значительно возрастут.

Нинью отрицательно потряс головой.

– Использовать имя некогами без их согласия – смертельно опасно! Вы могли бы назвать какой-нибудь большой клан, занимающийся подобными делами. «Кагеёру», например, или «Дофхейше». Они, может быть, не так хороши, как некогами, но зато не так трепетны в отношении своей репутации. Нет, зря вы тронули котов…

– В дальнейшем я буду вести себя более осторожно.

Нинью кончиком пальца тронул маску:

– Это было бы лучше всего.

XXXV

Герцогский дворец

Канашими

Дромини IV

Диеронский военный округ

Синдикат Дракона

15 сентября 3029 года

– Ты, ублюдок! Как у тебя наглости хватило сидеть здесь месяц назад и беседовать со мной о доблестях, о подвигах, о славе, когда в твоей голове уже родилась мысль об измене?

Новость, которую сообщили принцу по видеофону, вконец разъярила его. Он в раздражении прямо через голову герцога Фридриха Штайнера швырнул приемное устройство в сторону комода, на котором стояли хрустальный графин и несколько стаканов. Черная, напоминающая плоскую букву «V», толстоватая пластина угодила прямиком в графин, заодно смахнула стаканчики. Посуда посыпалась на мраморный пол… Теодор выхватил пистолет и приставил дуло к голове стоящего на коленях человека.

Лодыжки у герцога Штайнера были связаны, на запястьях наручники. Увидев направленный в лоб ствол, он вздрогнул. Потом вдруг сильно побледнел, но, видно, сумел взять себя в руки. Вскинул голову и, упрямо глядя в самые зрачки Теодора, заявил:

– Я не понимаю, о чем вы толкуете?

Голос его звучал тихо, но в нем ощущалась твердость человека, который решил – будь что будет. Главное – сохранить достоинство!

Теодор поиграл бровями, решил, что нелепо размахивать пистолетом перед лицом связанного человека. Для истинного самурая унизительно глумиться над беспомощным человеком. Пусть даже тот смертельно ненавидит его.

Уж чего-чего, а ненависти во взгляде Штайнера хватало – аура нескрываемой враждебности окатила Теодора с ног до головы. Как ни удивительно, заставила успокоиться, трезво оценить создавшееся положение. Что ни говори, а Фридрих Штайнер повел себя как настоящий воин. С того самого момента, как герцог во главе своего полка совершил посадку на Дромини IV, он вел себя превосходно.

Эту высадку, рассудил Теодор, иначе как авантюрой не назовешь. Герцог намеревался уничтожить запасы, приготовленные Куритой к вторжению в Лиранское Содружество, и тем самым сорвать его планы. Но не с одним же полком!.. На что он рассчитывал? Его полк смяли и уничтожили в течение суток. Следует признать, что сражались лиранцы храбро и едва не одолели три полка боевых роботов, которые бросил против них Курита. Герцог постоянно был на передовой линии – там его и взяли в плен.

Он, Теодор, обвиняет Фридриха в предательстве. В чем оно заключается? В том. что тот решил рискнуть жизнью ради защиты родного Острова Скай? Или корень сомнений лежит глубже, чем ему это представлялось сначала? Трудно поверить, чтобы такой опытный военачальник, как герцог Фридрих, в самом деле рассчитывал с одним полком разбить части, охранявшие материально-технические ценности, приготовленные Теодором для экспедиционного корпуса. Что, если герцог стал жертвой хитрой интриги, которую сыграла с ним его кузина, архонтесса Лиранского Содружества Катрин Штайнер? Может, попытаться сыграть на этом? По крайней мере, если ему удастся вбить клин в семейство Штайнер, это тоже будет неплохо.

Он принялся, как бы не замечая пленника, рассуждать вслух:

– Нет, коварство не его стезя. Фридрих – воин. Вряд ли он станет заниматься мелкими плутнями… – Затем, стараясь вызвать Фридриха на откровенность, обратился к нему: – Твоя двоюродная сестрица направила диверсантов, которые должны были вывести из строя мои звездные прыгуны. Это во время перемирия!.. На четырех звездолетах были взорваны баки с жидким гелием, на двух других оказались поврежденными устройства, сворачивающие и раскрывающие паруса во время подзарядки. Больше других пострадал седьмой корабль. Не могу взять в толк, как агентам удалось добраться до машинного отделения? Этот, последний, пришлось отбуксировать на шестую планету, где его поставили в док. Все остальные можно отремонтировать и в открытом пространстве. Все захваченные шпионы сознательно шли на смерть – это мне понятно. У них работа такая, но неужели Катрин решила пожертвовать собственным братом, чтобы только самой остаться в целости и сохранности на Таркарде?

– Пойди и спроси ее, Теодор, – ответил Фредерик. – Не надо играть со мной в прятки. Я не такой простак, чтобы клюнуть на твою наживку… То, что ты сообщил мне насчет своих звездолетов, внушает оптимизм. А насчет того, что ребята из спецотряда рисковали своими жизнями, а мы, мол, по глупости решились на вылазку, ты глубоко ошибаешься. Мы все сознательно пошли в бой – заруби это у себя на носу, маленький принц. Что касается политиков… Ты, Теодор, еще молод и дальше рубки боевого робота ничего не видишь. И вряд ли когда твой кругозор расширится. У политиков своя работа – грязная, должен согласиться с тобой, а у нас, вояк, своя. Тебе это неприятно слышать – человеку с таким самомнением всегда невыносимо узнать, что его обвели вокруг пальца, но что есть, то есть. Я с самого начала был в курсе всех планов Катрин. В рейд со мной пошли исключительно добровольцы. Весь полк, как один, высказался за то, чтобы вмазать вам хорошенько, драки вы недорезанные. Ишь ты, самурай вонючий, размахался пистолетом. Выстрелить слабо?

Теодор вскинул пистолет, не целясь, нажал на спусковой крючок. В комнате грохнуло так, что он невольно вздрогнул.

Пуля попала в голову герцогу – его резко отбросило назад.

Фридрих растянулся на полу. Руками, стянутыми металлическими браслетами, неловко прикрыл рану, по пальцам тут же весело заструилась кровь.

Теодор сделал полшага в его сторону, замер. Внизу живота что-то увесисто потянуло вниз, рот мгновенно набился слюной. Он уже совсем было решился сплюнуть на пол, но вовремя остановил себя. Хватит истерик! Возьми себя в руки, ты, драк недорезанный! Нюни распустил… Провели тебя соседи, теперь, значит, можно людей стрелять? Вроде дышит…

Между тем кровь уже обильным потоком заливала антикварный ковер.

В комнату вбежала стража. Каждый охранник действовал согласно инструкции – мгновенно изучил свой сектор пространства. Вроде бы никакой угрозы принцу. Сам он застыл над распростертым телом лиранца, доставленного на допрос. Ухлопал врага? Правильно сделал. Трое охранников уже начали прилаживать под Фридриха карабины, чтобы на них вынести тело.

– Отставить! – коротко распорядился принц. – Доктора! Немедленно!..

Он подождал и, заметив, что один из стражей вразвалочку направился к дверям, рявкнул:

– Бего-ом!..

Два охранника стремглав помчались за врачом. Тот явился тут же – видно, дежурил поблизости. Кивком Теодор указал ему на распростертое тело. Прошло несколько томительных минут. Наконец доктор поднялся.

– Его надо немедленно доставить в стационар, здесь я больше ничем помочь не могу.

– Как он? – сухо спросил принц и бросил взгляд на врача.

Тот неожиданно изменился в лице и отшатнулся.

Будда, прости меня, что же у меня за вид, если нормальные люди одного моего взгляда пугаются.

– Что вы можете сказать, доктор-сан?

– Жить будет, – ответил тот. – Хотя он, может, потом пожалеет об этом. Я пока не могу сказать ничего определенного – что там у него с мозгами, какие области задеты…

– Понимаю. Домо оригато, доктор-сан.

Человек в белом халате отвесил поклон и оставил комнату. Трое охранников на карабинах вынесли раненого. Когда Теодор остался один, его неожиданно пронзило воспоминание. Он даже от вскрика не удержался.

– Око! – вот что он сказал.

Это была древняя германская легенда – вернее, отрывок из нее. В нем рассказывалось о том, как Вотан, верховный бог древних германцев, обменял один свой глаз на мудрость. О, это была удивительная сделка – наполовину потеряв способность обозревать внешний мир, Вотан смог теперь заглянуть в суть вещей, в души живых существ, проникнуть в любую тайну.

– Я обещаю, Фридрих Штайнер, – вслух сказал он, – что о тебе будут хорошо заботиться. Я благодарен за то, что ты открыл мне глаза. Этого дорогого стоит…

Он долго стоял над лужей крови – она темнела и творожилась на глазах. Жуткое зеркало, но лучше, преодолев страх, смело посмотреться в него, чем без конца отводить глаза.

Ты прав, герцог, пока я не более чем бусо-сенши. Этого, оказывается, так мало для Синдиката. Благодаря тебе я прозрел. Исполнить долг – это полдела. Надо еще добиться победы, а без мудрости этого не исполнишь. Спасибо, Фридрих.