Текст книги "Мужчина и женщина. Цена одной ошибки"

– Лучше на несколько дней оставлю у себя, посмотрю, кто придет за ней. А может, она еще пошушукает.

– Может, и так, – согласился лейтенант.

– Стелла, ты не сочиняешь? – прервал ее рассказ Иван Ильич. – Это были переодетые в полицейскую форму бандиты или настоящие полицейские?

– А какая разница между ними? Они же обслуживают криминал. Потом я же говорила, что Сергея видела в форме. Он хорошо знал, что мы с Артушем заняты в контрабандных и в других делах. Посадить нас для них сущий пустяк. Но тогда их босс деньги не получит, а они не получат свои 20–30 процентов. Это немалые деньги. Сергей велел собрать белье и одежду. После они привезли меня в какую-то квартиру в старом доме, где-то недалеко от центра Москвы. Руки заковали в наручники, а ногу приковали к отопительной батарее. Рот заклеили скотчем и ушли. Поздней ночью пришел Сергей, снял наручники и скотч и запер в ванной комнате. Было заметно, что он порядочно выпил.

– Женщина, прими душ, приведи себя в порядок и готовься спать.

Через полчаса он открыл дверь ванной и рукой показал в сторону кухни. Стол был накрыт привезенной из ресторана едой. Стояли водка, марочный коньяк, вино.

– Ешь. Мне сказали, что ты женщина понятливая и с большими связями, знаешь многих и их грешки тоже. Придется тебе работать со мной. Ты понимаешь, это лучше, чем оказаться в тюрьме или с продырявленной башкой в сырой земле. Тебя никто не будет искать, у тебя только дочь, и она живет в съемной квартире. Это меня устраивает. Поможешь – войдешь в долю. Нет – сама понимаешь. Я тоже, как и ты, человек одинокий. Женщина ты видная. Может, пока согреем друг друга, еще немножко деньжат заработаем.

Так я стала его подельницей, секретарем, сожительницей – все вместе. И постепенно раскрывала все, что знала.

– Подожди, Стелла. Как понимаю, ты рассказала все, что знала, в том числе не пощадила даже Лауру, раскрыла ее интимную связь со мной. Вот как я попал в орбиту ваших преступных интересов.

– Можно еще выпить? Иван Ильич, поймите, я была вынуждена, я боялась его до потери сознания. Кроме того он всегда силой поил меня, и я теряла контроль, выдавала все, что знала, лишь бы в эту минуту он меня не укокошил.

Глава VI. Непредсказуемость и смирение

– Стелла, на сегодня хватит. От выпитого ты захмелела и вряд ли скажешь что-то путное. Хочу, чтобы ты трезво оценила свою прошлую жизнь, нашла в себе силы признать ошибки, возможно, раскаяться, просить прощения у тех людей, которым ты причинила зло и страдания.

– Послушай, профессор, не морочь мне голову. Я живу, как могу, беру, что могу, сплю, с кем хочу. Никому, даже родной матери, не доверяю. Но доверчивых и жалостливых люблю. С ними работать так легко. Слезы и мольбы меня не растрогают, так как в мою молодость я не могла растрогать других людей. Сейчас ты говоришь правильные слова, но я тебе не верю. Ведь ты тоже, не задумываясь, брал, что мог. Когда ты мою хрупкую дурочку положил на свой письменный стол и поимел, а потом наслаждался с ней в течение нескольких лет, давая волю своему больному профессорскому воображению, где были твои принципы и праведные слова? Или они предусмотрены только для других – доверчивых и не совсем умных? Поэтому мы с тобой одного поля ягоды. Не старайся показаться лучше и добрее. Просто ты хитрый и хорошо образован, а я плохо образована, прямая и бесхитростная. Вот и все. Может, я выпила, поэтому говорю все это? В конце концов, пошел ты на хрен! И читай свои нотации другим. Я спать хочу.

– Подожди, Стелла. Ты забываешь, что Лаура – взрослая 24-летняя девушка с высшим образованием, она добровольно пошла на связь со мной. Даже инициировала ее. А ты, родная мать, старалась продать ее тело пузатому, нечистоплотному торговцу овощами.

– Да я просто хотела научить ее зарабатывать на жизнь. И в конце концов, какая разница между тобой – чистым, интеллигентным профессором и, как ты говоришь, пузатым, волосатым торговцем овощами? Оба вы хотели использовать молодую девушку, ее тело, высосать ее молодые соки. Оба вы платили. Он больше, ты меньше. Молчишь? Стыдно стало? Послушай, возьми меня, я выпила и сейчас мужика хочу.

– Сядь на место и успокойся. Я не собираюсь оправдываться перед тобой и понимаю, что допустил большую ошибку, за что очень и очень раскаиваюсь. Что касается тебя, я не животное, чтобы совокупляться с кем попало и когда попало. Ты мне отвратительна настолько, что я даже не замечаю твой пол.

– Профессор, умоляю, отпусти меня! Пойми, я больше не могу здесь оставаться, я с ума сойду, умру!

– Отпущу, когда расскажешь о преступлениях Сергея и о своих тоже.

– Зачем тебе это? Он же подох.

– Хочу быть уверен, что в результате трагических событий, непредусмотрительно начатых мною, действительно погиб преступник, заслуживающий такого печального конца.

– Ой-ой, какие слова! Хотите душу успокоить, спокойно спать? А вы что, не знали, как он и многие его коллеги зарабатывают деньги? Он по заказу одних бизнесменов устранял других – конкурентов, вместе с подельниками убивал их в подмосковных лесах и там же хоронил.

– Ты можешь, сказать, Стелла, где конкретно, кого именно, в каких местах захоронили?

– Не смеши меня, профессор! Как думаешь, он рассказал бы мне, кого конкретно убили, где и как похоронили? Когда он прилично нажирался, что-то невнятное говорил. Иногда поднимал тост за души ушедших в этот день на вечный покой.

– Неужели ты не запомнила хоть одно имя, хоть один конкретный случай?

– Об убийствах – нет, а вот случай, о котором он рассказал, я запомнила. Как-то он пришел домой очень поздно, когда я уже спала. Достал из холодильника водку, выпил, закусил и бесконечно матерился. Я проснулась, спросила, что случилось. Он опять выругался и сказал, что получил хороший заказ – убрать одного доктора, но никак это у него не получается. В первый раз они до утра по дороге на его дачу ждали этого доктора, но откуда-то появившаяся другая патрульная машина засекла их. Те менты хотели выяснить, что они делают на их территории. Видимо, у этого доктора были сильные друзья, потому что на следующий день начальник Сергея начал служебное расследование. Сергей и его подельники еле выкрутились, объяснили, что просто хотели спать и завернули в это тихое место. Начальника они не убедили, потому что в этом районе жили влиятельные люди и он находился очень далеко от той территории, к которой они были прикреплены. Начальник расформировал его экипаж, и Сергей потерял своих проверенных ребят.

Через несколько месяцев, с трудом, как он говорил, за немалые бабки его восстановили на прежней работе, и опять заказчик подтвердил свой заказ. На этот раз с одним товарищем на двух машинах они ждали доктора на дороге из аэропорта в город. Из телефонного разговора, который по их просьбе засекли полицейские службы, им было известно, каким рейсом прилетит доктор. Одну машину они поставили на обочине под мостом. Товарищ Сергея лег рядом с ней с гранатометом. Сергей на своей машине проехал километра два вперед и стал ждать доктора, чтобы по телефону предупредить стрелка о его передвижении. Но случилось невероятное: мимо пролетела грузовая машина и на полном ходу врезалась в машину стрелка, стоявшую под мостом с выключенными фарами. Стрелок погиб на месте. А через десять минут мимо Сергея пронеслась машина доктора, он поехал следом. На месте аварии уже собралось немало людей. Доктор вышел из машины, подошел к стрелку, наклонился, пощупал его шею, потом махнул рукой и поехал дальше. Сергей опешил, понял, что этот человек заколдован – пуля его не берет. Через несколько дней от заказчика позвонили и передали отбой. Выяснилось, что заказчик развелся с женой и заплатил ей большие бабки.

– Стелла, а Сергей случайно не упоминал имя доктора?

– Не помню. Только сказал, что он известный гуляка и имеет дом в Италии. Профессор, еще раз умоляю, пожалей меня, я больше не могу оставаться в подвале, боюсь, кошмары мучают, в голове страшный, звериный рык Сергея и его бесформенное красное лицо. Уже девять месяцев я в подвале, переведи меня наверх, никуда не убегу. К кому я пойду? Единственный человек – дочь, и та, после того как Сергей потребовал от родителей ее мужа деньги, меня ненавидит.

Иван Ильич заколебался. Ему стало жалко это несчастное существо. Почувствовав сомнения Ивана Ильича, Стелла начала просить с удвоенной силой:

– Иван Ильич, обещаю, дай несколько дней полежать наверху, увидеть свет. Если разрешишь, останусь у тебя служанкой, садовницей – кем хочешь. Мне надо определиться, куда поехать. У меня подруга в Нижнем Новгороде, она как-то пригласила работать к себе маникюршей в салоне красоты. Поеду туда, исчезну из твоей жизни. Обещаю, ты обо мне больше не услышишь.

– Ладно. Понимаю, что совершаю ошибку, но хочу еще раз проверить, осталось хоть что-то человеческое в тебе. Ты получаешь шанс для начала новой жизни. Еду и одежду ты найдешь наверху. Даю тебе немного денег, достаточно, чтобы добраться до Нижнего Новгорода. Городской телефон наверху, можешь сейчас позвонить подруге, потом я его отключу. Завтра приеду, открою входные двери и отвезу тебя на вокзал. Будь благоразумной, не глупи, помни, что ты убила человека и доказательства у меня есть. Если ты выдашь меня или направишь бандюг, чтобы расправились со мной, тогда разоблачающие тебя в убийстве фотографии попадут в полицию. Я понимаю, что подвергаю себя опасности, так как ты непредсказуема и абсолютно ненадежна. Но жалею тебя и хочу освободиться от огромной моральной тяжести – держать тебя в подвале.

По дороге домой, а было уже близко к полуночи, противоречивые чувства терзали Ивана Ильича. Несколько раз он даже хотел вернуться обратно, но потом махнул рукой и решил: будь, что будет.

Ольга мирно спала рядом с ребенком. Эта картина вернула его в другой, светлый и чистый мир бесконечно любимых им существ, нуждающихся в его заботе и тепле. Разница между увиденным и услышанным из уст этой порочной и опасной женщины была настолько велика, что он опять вернулся к размышлениям о существующих контрастах планетарного масштаба. Почему природа создала зной Сахары и холод Арктики, Эверест и Мертвое море, самопожертвование одних людей и бесконечную жестокость, эгоизм, себялюбие других? Он долго сидел на кровати, не отводя взгляда от ребенка и Ольги. Под его взглядом она чуть повернулась, улыбнулась и шепотом произнесла:

– Иван Ильич, вы почему не спите?

Он еще долго продолжал сидеть, стараясь немного успокоить нервы, а потом лег спать.

Громкий настойчивый звонок городского телефона разбудил его. «Кто это может быть в такую рань? Только семь утра. А может, с Костей или с Эмилией что-то случилось?» Телефон опять тревожно зазвонил. Иван Ильич заставил себя снять трубку.

– Иван Ильич, – услышал, он – это ваш сосед по даче, Борис Николаевич. Очень сожалею, что сообщаю вам такую горестную новость. Ваш дом сгорел. Пожарные нашли труп женщины, весь обугленный. По-видимому, бомжиха. Каким-то образом она смогла забраться к вам домой, нашла спиртное, напилась, потом развела огонь и, видимо, по своей вине, погибла в пожаре. Участковый и оперативник просят, чтобы вы приехали поскорее.

– Иван Ильич, что случилось? – проснулась Ольга.

– Большая неприятность, Ольга, дача сгорела.

– Это связано с тем, что в последнее время вы там что-то строили?

– Нет, никакого отношения к этому не имеет. Но мне необходимо сейчас поехать туда, посмотреть, что на самом деле случилось, и решить, как быть дальше.

Иван Ильич вел машину автоматически, погруженный в свои невеселые мысли. «Как моя размеренная, на много лет вперед предсказуемая жизнь так круто изменилась? И все это началось, видимо, в тот день, когда я после работы не устоял перед чарами молодой девушки. Да она сама все время строила глазки, при любой возможности выставляла напоказ стройненькие ножки и маленькие выпуклости. Потом оказалось, что она девушка неиспорченная и неплохая, просто пришла пора самоутверждаться как женщине, и она старалась вовсю. Не я, так другой воспользовался бы ее открытым вызовом. И какая трагическая цепочка событий выстроилась из-за моей идиотской несдержанности».

Издали дом казался невредимым, но вблизи стали видны почерневшие от пожара, разбитые и потрескавшиеся окна. Пожарные машины уже отъехали, вокруг никого не было. Ворота у соседа Бориса Николаевича были настежь открыты, и он сразу же заметил машину Ивана Ильича:

– Очень сожалею, Иван Ильич. Такое несчастье. Позвоню участковому и оперативнику. Они настоятельно просили сразу же позвать их, как только вы появитесь. Когда начался пожар, первыми его заметили мои домашние, я выхватил огнетушитель и помчался к вам, но ворота были закрыты, и я не знал, как поступить. Соседи пробовали ломом их открыть, но ворота очень массивные и крепкие. Подняться на высокий четырехметровый забор и спрыгнуть вниз никто не решился, и тут подоспели пожарные. Они вырезали замки, одновременно с улицы начали заливать дом водой и специальным раствором. Дом, скорее второй этаж, сгорел изнутри. Вся мебель, пол, двери и занавески сгорели. Там нашли полностью обугленный труп женщины. Одежда на ней сгорела вместе с кожей. Даже положить ее тело на носилки было сложно.

Иван Ильич рассеянно слушал взволнованный рассказ соседа и живо представлял, как пьяная Стелла горит в огне. «Она проснулась или погибла, так и не придя в сознание? Но почему начался пожар? Наверное, она в пьяной ярости подожгла дом, но не смогла выбраться из него, не зная, что все двери второго этажа я закрыл снаружи. Выпрыгнуть со второго этажа, по-видимому, она не решилась или просто не успела».

– Иван Ильич, – продолжал сосед, – просто непонятно, как бомжиха смогла проникнуть в ваш дом через высокий забор, через закрытые двери. Полицейский и все мы голову ломали и не смогли найти ответа на этот вопрос. Кто-то из собравшихся предположил, что женщина – ваша знакомая, и вы оставили ее переночевать, но я поклялся, что не видел у вас ни одной женщины после смерти Ирины. Помню только, где-то год назад, какие-то риелторы – большой крупный мужчина и светловолосая полная женщина – осматривали ваш дом снаружи, ходили вокруг и фотографировали.

– Спасибо, Борис Николаевич. Дайте мне номер телефона участкового или оперативника, я им позвоню.

* * *

Через открытые ворота Иван Ильич вошел во двор и первым делом быстро спустился в подвальное помещение, где он девять месяцев держал невольников. Собрал в мешок все пожитки Стеллы, отнес их наверх и выбросил в тлеющие угли. В подвале все было так, как и прежде, бетонные стены и потолок надежно защищали помещение от проникновения огня. «Если бы Стелла осталась здесь, ничего не угрожало бы ее жизни и она осталась бы жива. Снова моя доверчивость и мягкотелость привели к несчастному случаю. Как женщина оказалась у меня дома запертой снаружи? Вот вопросы, на которые я должен ответить. А возможно, круг замкнулся, – с каким-то отрешенным безразличием подумал Иван Ильич, – и мне придется объяснить все, как было».

Зазвонил мобильник.

– Ольга, не беспокойся, я занят. Как закончу, сразу приеду домой.

Звонок Ольги заставил Ивана Ильича собраться с мыслями и почувствовать, что он нужен, его ждут два родных существа, для которых он – единственная опора, и он обязан беречь их. «Но как объяснить, каким образом Стелла попала ко мне и оказалась запертой снаружи?»

– Иван Ильич, вот вы где. Это наш участковый.

Услышав голос Бориса Николаевича, Иван Ильич поспешил выйти во двор. Среднего возраста, с виду деревенский простой мужик в звании капитана в мятой полицейской форме шел ему навстречу. Рядом шагал оперативник, более молодой, в гражданской одежде, в кожаной куртке, по-видимому, купленной на рынке. После дежурных вопросов и заполнения анкетных данных оперативник задал неминуемый вопрос:

– Иван Ильич, можете ли вы объяснить, как пострадавшая оказалась у вас дома запертой снаружи? Соседи сказали, что только вы приезжали на дачу. Следовательно, женщина – ваша знакомая, и только вы могли впустить ее к себе домой. Что скажете на это?

– На самом деле ни у кого, кроме меня, не имеется ключей от дома. Моя жена скончалась девять месяцев назад, сын и дочь находятся за рубежом, то есть из членов семьи никто не мог впустить в дом потерпевшую женщину, кроме меня. А случилось следующее. Вчера я, как обычно по субботам или по воскресеньям, был здесь. Когда я уже собирался выйти и закрыть ворота, подошла женщина лет 40–45, с виду городская, не похожая на бомжиху, и спросила, не нуждаюсь ли я в домработнице. Я вежливо отказался, но она сказала, объяснив, что ходит по домам, ищет работу, что очень устала и просит пустить ее переночевать. Предложила за небольшую плату убрать дом, помыть окна, собрать мусор, почистить двор, а через день я могу подъехать, заплатить ей за услуги и выпустить из дома. Был уже вечер. Она вызвала у меня доверие, и я согласился, потому что дом действительно нуждался в чистке и уборке. Правда, я немного поколебался, но, в конце концов, дал свое согласие, подумав, что дома у меня нет никаких ценностей: старая мебель, простая посуда, газовая плита, приемник, телевизор и больше ничего. Ведь фактически в последние годы я ничего не обновлял в этом доме, только укреплял подвальное помещение и проводил дренажные работы. Я никак не мог предположить, что моя доброта закончится для нее так трагично, а для меня столь плачевно.

– Как ее звали? Откуда она, не спросили?

– Кажется ее звали Надей, и она не то из Молдавии, не то из Украины. Вот и все, что я знаю о ней.

– Странно. Как вы могли впустить в дом абсолютно чужого человека, даже толком не распросив, кто она?

– Ничего странного я не вижу. Не забирать же мне ее паспорт и, в конце концов, не по-людски оставлять женщину вечером на улице. Сейчас, конечно, сожалею, что проявил излишнюю доверчивость.

– Дом застрахован?

– Да, но сумма страховки вряд ли покроет даже небольшую часть причиненного мне ущерба, однако сейчас я не об этом беспокоюсь. Мне просто очень тяжело, что погиб человек.

– Пожалуйста, расскажите еще раз, как выглядела женщина?

– Шатенка, средней полноты, говорила, как я уже сказал, не то с украинским, не то с молдавским акцентом.

– Надо отправить запросы в эти республики. Может, ее найдут среди пропавших без вести, – вслух сказал оперативник. – Однако слишком мало улик, – сожалел он. – Еще одно нераскрытое дело с трупом, но здесь хотя бы явных признаков насилия нет, очевидный несчастный случай, – сокрушался он. – Да, вот еще что. Вы говорите, что она ходила по дачному поселку и искала работу, по пока никто не подтвердил, что видел просящую работу женщину. Неувязка какая-то получается.

– Может, не заметили, а может, чтобы я поверил, она соврала, что просила работу у других людей или ходила по домам. Может, она к первому обратилась именно ко мне. Это мои догадки. Возможно, появятся новые факты, которые смогут прояснить ситуацию.

«Для примитивных полицейских этот случай слишком сложный. Хоть и не все мои аргументы убедительны, однако опровергнуть их уже невозможно. Другое дело, если начнут тщательно обследовать всю территорию, тогда возможно найдут колодец. Ну и что? – сам себе возразил Иван Ильич. – Предположим, нашли, не углубляться же на восемь метров. Кому в голову придет, что там на такой глубине лежит человек? Конечно, можно установить, когда он погиб. Никаких документов, никаких зацепок они не смогут найти. Ну и как это убийство свяжут со мной? Никак. Я выскажу предположение, что, видимо, какие-то бандиты, выяснив, что хозяин не так часто бывает здесь, проникли ко мне на территорию и освободились от трупа, похоронив его в пустом колодце. Если не поверят и у них возникнут сомнения, пусть докажут обратное».

Всю дорогу домой Иван Ильич размышлял, что, по-видимому, в каждом человеке природа закладывает некий скрытый потенциал, с помощью которого можно найти выход из опасной ситуации, приспособиться к обстоятельствам для поиска путей спасения. «А может, у меня незаурядные способности преступника, о которых я и не предполагал до этого момента? Когда Сергей вышвырнул меня из машины, как последнюю презренную тварь, я изменился. Интересно, Сергею хоть раз пришло в голову, что этим поступком он положил начало процессу своей бесславной гибели? Ведь человек в состоянии хоть смутно, но предчувствовать опасность. Я поступаю и веду себя, как матерый опытный преступник, с целью самосохранения, спокойно и аргументированно рассуждаю, строю догадки. Тем не менее какой сложный механизм мышления заложен в человеке! Ни один компьютер не может сравниться с его мозгами, он так изобретателен ради своего спасения. Конечно, теоретически возможно раскрыть преступление после того, как будут обнаружены останки Сергея и Стеллы.

Но для этого необходимо сделать анализ ДНК останков, потом сверить результат с ДНК всех исчезнувших примерно в это время людей и идентифицировать их. После найти связь между ними и мною. Теоретически можно придумать разные подходы, но практически реализовать их и выйти на меня – архисложная задача. Спасибо, Боже! Ты берег меня для любимой девушки и ребенка, так как знал, что не я инициировал смерть этих человекообразных существ, они сами виноваты в своей гибели.

Чтобы реализовать такое расследование, потребуется немало денег, необходимо будет задействовать специалистов. Кому в нашей стране нужны два исчезнувших криминальных типа? Прощайте, хищники! От вас никому никакой пользы, хоть послужите удобрением для живой природы.

Не слишком ли жестоко я думаю об умерших людях? Да какие они люди! Они завязали со мной смертельный бой на выживание, но оказалось, что я умнее и хитрее их, и, самое главное, удача была на моей стороне. Я был выбран жертвой, но в процессе борьбы хищники погибли сами, притом без моего прямого вмешательства».

Иван Ильич вернулся домой поздно и сразу лег спать. Однако его мозг продолжал работать, восстанавливая возможные сцены произошедшей трагедии. Один и тот же вопрос все время крутился у него в голове: почувствовала ли Стелла, что погибает, и поняла ли, что ее смерть – результат ее собственных действий, бесконечной подлости и злобы, ведь, обходя обгоревший дом, Иван Ильич убедился, что пожар возник неслучайно. Его очаг он нашел сразу в нескольких верхних комнатах. Стелла вырвала страницы из книг, лежащих в шкафу в кабинете Ивана Ильича, развела костры везде и думала, что, устроив поджог дома, выберется во двор, а когда подоспеют люди, пожарные, в суматохе сможет незаметно уйти. «Таким образом она хотела отомстить мне, но допустила одну роковую ошибку – не проверила, что дверь, ведущую на лестничную площадку со второго этажа на первый, я закрыл снаружи. Я дал ей шанс выбрать свободу, но она выбрала смерть. Неужели я наконец освободился от этого кошмара? Первый день, когда в моей жизни уже нет этих людей. Свобода! Меня ждет только Ольга и ребенок, больше никто. Нет людей, запертых в подвальном помещении, у меня нет обязательств перед этими преступниками. Но какой ценой я получил свободу? Не моя вина, они сами выбрали свою судьбу. Бог их наказал, но моими руками, с моей помощью», – бесконечно повторял Иван Ильич.

* * *

Как-то раз в институте он встретил профессора Ивана Ивановича Пустовалова, человека уже немолодого, с седыми волосами, худощавого, среднего роста, интеллигентной внешности, улыбчивого. Все его звали за спиной «Мистер Одобрямс». Он отличался тем, что, по-видимому, ни разу в своей жизни никогда никому не сказал «нет». Иван Ильич его знал уже больше двадцати лет, он на всех собраниях первым умудрялся поднимать руку и говорить: «Я абсолютно согласен», особенно когда предложение исходило от руководства. «Истинный продукт нашего времени», – думал о нем Иван Ильич. Но каким образом этот ничем не отличившийся серый человек непонятной специальности стал доктором наук, профессором? Трудно было сказать, чем он занят, но он всегда находился рядом с руководством и занимал какие-то административные посты.

– Иван Ильич, как я рад, что вас представили к такой высокой награде! Вы знаете, от радости я даже ночью плохо спал.

– Простите, Иван Иванович, а откуда вам это известно? Я сам еще не в курсе, вынес ли ректор окончательно решение.

– А мне в секретариате ректора сообщили об этом.

Иван Ильич знал, что Пустовалов половину рабочего дня проводит в приемной ректора и в курсе всех событий, происходящих в институте.

– Вы знаете, я по секрету вам скажу, Татьяна Васильевна, помощница ректора, всего десять минут назад мне сообщила, что ректор подписал ходатайство о том, чтобы вынести на большой ученый совет вопрос о предоставлении вас к высокому званию. Уверяю, я первым выступлю с одобрением вашей кандидатуры. Очень надеюсь, что вы не забудете об оказанной мной услуге и когда-нибудь, когда очередь дойдет до меня, скажете в мою пользу ваше веское слово.

Иван Ильич стоял и смотрел на этого пустого интеллигентного человека, легко адаптирующегося ко всем социально-политическим режимам – к советскому, к коммунистическому, к авторитарному, к демократическому и все они для него одинаково приемлемы.

– Конечно, Иван Иванович, я очень ценю ваше хорошее расположение ко мне.

После Иван Ильич направился к себе на кафедру. Этот ничего не значащий коридорный обмен любезностями, тем не менее, его повеселил и как будто вернул к прежней жизни. На кафедре лаборантом теперь работала милая девушка с вечернего отделения.

– Иван Ильич, – доложила она, – звонил декан Петр Петрович и просил вас зайти к нему.

«Что опять ему нужно?» – раздраженно подумал Иван Ильич и направился к декану.

– Дорогой Иван Ильич, первый человек, которому я сообщаю радостную весть, – это вы. Вчера в Академии государственной службы при президенте Российской Федерации моя монография, в процессе составления которой вы подобрали для меня некоторые материалы, рекомендована как основа моей будущей докторской диссертации. Прошу вашего участия в оформлении этой монографии уже в качестве докторской диссертации. По-честному, составление автореферата я могу доверить только вам. Ведь этот документ находится в центре внимания научного сообщества и членов диссертационного совета даже больше, чем сама диссертация. А также с огромным удовольствием по поручению ректора сообщаю вам, что в преддверии вашего шестидесятилетия вы представлены к высокому званию заслуженного деятеля науки Российской Федерации.

Иван Ильич едва скрыл улыбку, потому что три минуты назад ему об этом уже сообщил Мистер Одобрямс.

– Ну как, неплохо, да?

– Спасибо, Петр Петрович. Конечно, для любого ученого такое звание, присуждаемое указом самого президента, дорогого стоит. Но мне неудобно, может быть, есть более достойные кандидатуры?

– Не скромничайте, Иван Ильич, в нашем вузе более достойной кандидатуры нет. Но это еще не все. Мы получили официальное приглашение от ректора Гуманитарного университета Страсбурга командировать вас туда на длительный срок, речь идет о двух-трех годах для ведения курса всеобщей истории современной Европы. Нам известно, что вы прекрасно владеете французским языком, не раз выступали на французском на больших симпозиумах и научных конференциях.

Иван Ильич сдержанно поблагодарил и в противоречивых чувствах вышел из кабинета декана. Прошло несколько месяцев с тех страшных событий, когда друг за другом погибли два человека, которых он самовольно лишил свободы и держал в подземелье, а сегодня судьба делает ему подарки, да еще какие! О которых он даже не осмеливался мечтать! «Молодец декан, как активно он продвигает мою кандидатуру на получение всех этих наград и социальных благ. Но я понимаю, что не только душевная щедрость движет им. Ведь известно, что через полгода пройдут новые выборы на должность декана, и, по дошедшим до меня слухам, ректор хочет от него освободиться. Вот поэтому он решил, в свою очередь, освободиться от такого серьезного конкурента, как я. Но разве он не знает, что я не пойду на административную должность? Впрочем, если ректор заставит или попросит очень настойчиво, возможно, мне будет неудобно отказаться. Тем не менее молодец Петр Петрович, правильно просчитал все ходы наперед! Я вполне удовлетворен таким развитием событий. Каждому свое. Петр Петрович после нашего разговора тут же доложит ректору, что я рекомендован ученым советом факультета на поездку за рубеж. Бесконечно благодарен за такое предложение. А он останется деканом, сколько душе угодно, и уже в степени доктора. Высокое звание, присуждаемое президентом, – это, безусловно, признание моих научных заслуг. А они у меня есть, не буду скромничать. И прав Петр Петрович, что три года в Страсбурге, в центре Европы, в этом красивейшем городе, – безусловно, подарок судьбы. Немаловажна и высокая материальная обеспеченность, которая меня ждет. Какая награда судьбы! Но не поеду же я в Страсбург без Ольги и ребенка? Тогда всем станет известна моя связь с ней, ведь она, в свою очередь, должна официально уволиться с работы и зарегистрировать отношения со мной. Конечно, последнее необязательно. Меня сопровождает молодая женщина с ребенком, и это никого не касается. В советское время, когда человек не только в общественном, но и в личном плане был полностью подконтролен властям, выяснение его семейного статуса было обязательно. Вся его жизнь и поведение должны были протекать в рамках идеологических постулатов социалистической морали. Следовательно, я Ольгу не смог бы взять с собой. Слава Богу, хоть в этом вопросе сегодняшняя Россия расширила возможности человека. Да здравствует демократическая Россия! Как хорошо будет жить в Страсбурге с Ольгой и с ребенком! Прости меня, Ирочка любимая, не суждено тебе было пожить со мной за рубежом. Я тебя не забываю ни на секунду, но жизнь есть жизнь, и ее награды я принимаю. Значит, этот отрезок пути мне предусмотрено пройти не с тобой».

– Иван Ильич, – навстречу вышла молодая, до боли знакомая женщина.

– Боже мой, это ты, Лаура! Я тебя сначала не узнал. Ты уже не та стеснительная худенькая аспирантка, а настоящая молодая леди.

– Иван Ильич, мы не виделись почти два года. Не было ни дня, ни часа, чтобы я не вспоминала о вас. Редкое общение по телефону давало мне надежду, чтобы продолжать мечтать о научной карьере, о самостоятельной жизни, о международных симпозиумах и зарубежных поездках.

– Я очень рад твоему желанию продолжить научную карьеру. Ты знаешь, что все, что зависит от меня, я для тебя сделаю, в этом можешь не сомневаться. А сейчас ответь, пожалуйста, какими судьбами ты оказалась в Москве?

– Иван Ильич, мне многое нужно рассказать вам, я очень нуждаюсь в вашем совете, а возможно, и в помощи.