Текст книги "Мужчина и женщина. Цена одной ошибки"

– Лаура, я сказал, нет. Продолжай.

– Тогда я решила принять предложение Норайра выйти за него замуж, создать семью, каким-то образом найти свое место в этой жизни. Впрочем, врач-гинеколог Мария Иванова и сейчас работает в той же поликлинике, я продолжаю консультироваться у нее. В подтверждение моих слов можем навести справки у нее.

После некоторого молчания Иван Ильич сокрушенно произнес:

– Я тебе верю, – он понимал, что девушка говорит правду. – Боже, сколько неожиданностей со всех сторон!

– Какие еще неожиданности, Иван Ильич? Кто беспокоит вас?

– Да так, неважно. Норайр и его родные не удивились преждевременному рождению ребенка?

– Вы же решили одну проблему, и я, будучи беременной, вышла замуж как девственница. Как говорят, и смех и грех. Что поделать, жизненные обстоятельства так сложились. Норайр же своим родным с гордостью доложил о моей невинности и как доказательство показал простыню со следами крови. В конце концов, немало детей рождается на месяц, два, а то и больше, раньше срока. Иван Ильич, настоятельно прошу, взгляните на ребенка хоть раз, все ваши сомнения тут уже улетучатся. Не волнуйтесь, я ни на что не претендую, у вас и у меня свой, уже сложившийся ритм жизни, и все должно оставаться так, как есть.

– Лаура, ты знаешь, что я тебя любил и люблю как родную. Пойми, у тебя молодой, любящий, перспективный муж, скромный, добрый парень. Не думай ломать свою и чужие жизни, прими реальность и не плачь, так сложилась твоя и моя судьба. Пусть наш ребенок растет счастливым в счастливой семье, в создавшейся ситуации другого не дано.

– Иван Ильич, вы правы, но я сама не знаю, что хочу. Не сказать вам не смогла, хотя сто раз клялась не делать этого.

– Лаура, сейчас ответь на другой вопрос: почему и каким образом вы с мужем оказались у моей дачи? Что вам там было нужно?

– Ничего. Мы с Норайром в прошлое воскресенье были приглашены в гости к их дальнему родственнику, который в вашем поселке купил дом. Решили сделать вам сюрприз – неожиданно заехать к вам с надеждой, что найдем вас дома. Правда, у меня еще было тайное желание показать вам ребенка, проверить, сможете ли вы догадаться о вашей с ним биологической связи. Но, к сожалению, вас дома не оказалось, вышел ваш сосед, мы у него уточнили, туда ли приехали, именно ваш ли это дом? Больше ничего. Кстати, если будет возможность, Иван Ильич, зайдите к родственнику Норайра, который живет недалеко от вас, за лавашом, его зовут Хачик Куроян. В свое время он преподавал в Ереванском политехническом институте математику, а сейчас держит пекарню и печет отличный лаваш.

– Хорошо, непременно воспользуюсь услугами вашего родственника Хачика. Кстати, я где-то читал, что в переводе с армянского Хачик означает «крещеный», или «Богдан», что-то в этом смысле. Лаура, не сомневаюсь, что все именно так, как ты сейчас рассказала. Привет мужу, и поцелуй ребенка.

– Иван Ильич, я не закончила. Мне еще кое-что важное надо вам сказать, но как-то после нашего разговора неудобно…

– Скажи, скажи. Ты же не постеснялась упомянуть о видеозаписи, и вместе с тем вспоминать о старом, раскрыть тайну о том, кто отец твоего ребенка. Не скрою, у меня возникло большое желание увидеть девочку, хотя понимаю, что ничего хорошего в этом нет.

– Вы знаете, как трудно ухаживать за ребенком, Иван Ильич, и как много времени это занимает?

– Разумеется, знаю, но что-то ты очень издалека начинаешь.

– К сожалению, я не могу найти достаточно времени, чтобы работать над диссертацией. Вы знаете, я честолюбива, моя мечта – защитить диссертацию, стать кандидатом наук, утвердиться в этой жизни. На кого мне полагаться, если не на вас, на отца моего ребенка, на моего любимого мужчину? Помогите, пожалуйста, мне написать диссертацию. Кое-какие материалы я соберу сама, даже уже начала собирать. Ведь написать кандидатскую диссертацию – для вас совсем не трудная задача.

– Помогу, конечно. Но не обещаю, что напишу твою диссертацию полностью. Тебе, кажется, известно, что через два-три месяца я на длительный срок уеду в Страсбург.

– Я очень надеюсь, что вы до этого срока закончите мою диссертацию. Что для вас за три месяца написать кандидатскую диссертацию! Вы же смогли написать докторскую диссертацию для декана Злобина за чуть больший срок. Кандидатская диссертация значительно проще. Если вы захотите, можете даже за месяц ее завершить.

– О чем ты говоришь, какая докторская диссертация? И почему я должен был написать ее за декана Злобина?

– Иван Ильич, я с секретарем декана Злобина, Галей, в близких отношениях. Еще когда я работала в институте, мы дружили очень тесно, и эта дружба продолжается и поныне. Галя в неурочное время напечатала все 430 страниц представленной деканом диссертации, а этот урод не заплатил ей ни копейки. Гад, жмот.

– Лаура, это неправда, я только исправлял его текст, больше ничего.

– Иван Ильич, неправду говорить у вас не получается. Галя же с каждым непонятным словом бегала к вам, а не к Злобину, который, когда она обращалась к нему, не понимал о чем речь. Потом, мы с ней настолько близки… Она такая верная подруга, доверяет мне все свои секреты. Иногда мне даже хочется показать ей нашу видеозапись и похвастаться, что я тоже чего-то стою.

– Послушай, идиотка, ты недалеко ушла от своей матери, и такое впечатление, что ты шантажируешь меня!

– Это когда моя мама шантажировала вас?

– Ну, я так, к слову сказал.

– Такие вещи просто так не говорят. Я же сердцем чувствую, что у вас, Иван Ильич, имеется какая-то информация об исчезновении матери.

– Удивляюсь, как такая глупость могла прийти тебе в голову?

Лаура промолчала, долго и пристально глядя в глаза Ивана Ильича. Он с трудом выдержал взгляд больших, темных и так хорошо знакомых ему глаз некогда любимой девушки. Лаура встала, подошла и вдруг поцеловала Ивана Ильича в губы, постояла, прижавшись к нему минуту, и, не говоря ни слова, ушла.

После ее ухода Иван Ильич терялся в догадках. «Возможно, девушка своим внутренним женским инстинктом что-то смутно чувствует насчет матери. Ее диссертацию я написал бы в любом случае, даже если бы она об этом не просила, ведь это мой моральный долг. Я хочу, чтобы она устроилась, нашла свой кусок хлеба. Ведь жизнь не баловала ее. Я ее жалею и люблю, как родную, она чувствует, что я не могу отказать ей ни в чем. Разумеется, она никак не может знать о моей причастности к исчезновению ее матери. Этот факт не подлежит сомнению. И абсолютно естественно, что Лаура по любому вопросу будет обращаться ко мне за помощью, при этом сознавая, что имеет действенные аргументы. Надеюсь, защитив диссертацию и став преподавателем, Лаура удовлетворится своим положением, перестанет предъявлять мне новые требования. Ведь огласка наших прежних отношений больно ударит и по ней самой. Разумеется, по отношению к девушке я ничего предпринимать не буду, она как шаловливый ребенок, притягательна для меня и сегодня. А если пригласить ее на дачу под предлогом совместной работы над диссертацией или интимной встречи и заключить в подвале, как раньше я поступил с ее матерью? Боже, что я говорю? Какой бред может прийти мне в голову? Это будет бесчеловечным актом по отношению к глупенькой молодой матери, к девушке, которую я любил и люблю, которой я дал слово и обещал помогать и защищать. Все, надо выбросить из головы такие вздорные, страшные мысли, а то я с ума сойду. А если она действительно покажет видеозапись своей подруге, секретарю Злобина Гале? Тогда эта новость разлетится по всему институту со скоростью света. Боже, неужели, допустив одну ошибку, такую ординарную, обычную, миллионы и миллионы раз встречающуюся в повседневной жизни, я опять и опять стою перед искушением совершить преступление, чтобы скрыть факт моего морального отступления? Не правильно ли было остановиться в первый раз? Ведь потом, чтобы скрыть другое, более тяжкое, чем первое, преступление, человек вынужден идти дальше и дальше, пока сам не погибнет в созданной им самим кровавой пучине».

– Иван Ильич! Иван Ильич! Это я.

– Да, Оленька.

– Вы что-то задержались на работе. Мы втроем ждем вас. Мудрец уже покушал, но его мама и, возможно, сестра или братик страшно голодны.

«Эта девушка – луч света в моей жизни. Каждый раз, когда мне трудно, она тут же дает о себе знать. Быстрее домой, там меня ждет моя светлая девушка, вкусный ужин и долгая-долгая ночь. Спасибо тебе, Бог, за Ольгу, которую Ты послал мне вместо ушедшей из моей жизни Ирочки. Я понимаю, что ни один человек не может полностью заменить другого. Они обе существуют в моем сердце и в душе. Одна – в памяти, другая – живая, теплая и такая манящая – в жизни. Может, Ольга послана мне за мои страдания и потери? Может быть… Но даже если не так, я не сожалею об этом.

* * *

– Ольга, надо постепенно собираться, остается меньше трех месяцев.

– Иван Ильич, получается, что я рожу во Франции?

– Ничего страшного. Хорошая медицина, чистота и внимание будут обеспечены.

– Иван Ильич, помощница профессора Малькова просит вас к телефону.

– Иван Ильич, это Алексей. Поздравляю вас с русско-французской внучкой!

– Спасибо. А вам откуда известно, что у моего сына родился ребенок?

– Вы забыли, что это я его отправил в Париж.

– Помню, конечно, но не думал, что вы так внимательно следите за его действиями.

– А как же! Мы сейчас с вами фактически стали родственниками.

– Не понимаю. Каким это образом?

– Амелин, гражданская жена вашего сына Константина, – сестра моей подруги Жасмин.

– А это кто такая? Я впервые слышу о ней.

– Я думал, Костя вас уже ознакомил, как говорят в политике, с расстановкой сил, то есть рассказал кто есть кто. Жасмин – это женщина, от которой я имею двоих сыновей. Или, если точнее, Жасмин имеет от меня двоих сыновей. Старшего она назвала именем моего отца, Андреем, ему скоро исполнится семь лет. Ребенок уже многое понимает и требует, просто заставляет мать познакомить его со своим отцом. Понятно, я не могу отказать в такой просьбе ребенку и его матери. Мне известно, что вы через несколько месяцев будете недалеко от Парижа, поэтому вас как родственника приглашаю вместе с вашей молодой подругой на день рождения моего сына, Андрея Алексеевича.

– Не знаю, Алексей Андреевич, что и сказать вам. Как-то мне неудобно оказаться среди незнакомых людей.

– Иван Ильич, главные герои, я и ваш сын, кажется, вам знакомы. А с внучкой и ее матерью познакомитесь на месте. О’кей?

– Спасибо, Алексей Андреевич, за приглашение. Я не могу его не принять.

«Нельзя упустить возможность примириться с сыном. Может, более подходящего случая и не будет, – подумал Иван Ильич. – Не могу же я вечно находиться в ссоре с родными детьми. Пойду, – решил для себя Иван Ильич. – Спасибо случаю, и спасибо тебе, Алексей Мальков, неутомимый гуляка и великий поклонник женской ласки. Ты приносишь людям только тепло и радость, это по-видимому, твое предназначение».

* * *

– Иван Ильич, здравствуйте!

– Лаура!

– Мне стало известно, что окончательная дата вашей поездки уже определена, а на ваше место назначен новый человек.

– Да, Лаура, это так. Я думал позвонить тебе и сообщить все подробности. Кстати, ты забрала у новой лаборантки первую часть диссертации?

– Конечно, сейчас знакомлюсь. Позавчера я была в институте, вас не было на месте. Долго ждать не могла, ребенка на несколько часов оставила с Норайром. Иван Ильич, когда будет готова вторая и заключительная часть диссертации?

– Думаю, перед отъездом я передам ее тебе в полном объеме.

– А автореферат?

– Автореферат, глупенькая, тоже передам. Что тебе еще?

– Я никогда не сомневалась, что вы любите меня. Разумеется, я старалась сохранить ваше доброе отношение ко мне. Иван Ильич, мне еще нужны, как минимум, три напечатанных статьи, чтобы выйти на защиту.

– Как раз в каждой главе по три параграфа, первые две статьи возьмешь из первой главы, третью из второй, и отдашь ответственному секретарю нашего журнала от моего имени. Он уже предупрежден.

– А на мою защиту вы не прилетите? Ведь вы же председатель диссертационного совета.

– Меня заменит Галина Викторовна. Надеюсь, все будет в порядке. Ты на кафедре работала, была отличницей, и диссертация у тебя более чем хорошая. В конце концов, я твой научный руководитель. Все знают, что я никогда не пропущу недоброкачественную работу. Со временем, я надеюсь, мы еще расширим твою диссертацию и издадим как монографию или учебное пособие.

– Иван Ильич, я не выйду на защиту, если вас там не будет.

– Лаура, я уверяю, у тебя все будет в порядке.

– Нет, Иван Ильич, вы не можете меня бросить на произвол судьбы. Я настоятельно прошу, чтобы вы прилетели, а то точно не выйду на защиту.

– Удивляюсь, почему ты упорствуешь, но если для тебя это так важно, придется прилететь. Ты пользуешься тем, что я не могу тебе ни в чем отказать.

– Я так и знала, что вы не можете не прилететь на мою защиту. Иван Ильич, до вашего отъезда мы не увидимся?

– Конечно, увидимся.

– Когда, где?

– Ну, зайдешь в институт.

– Нет, я хотела бы в другом месте. В конце концов, я имею право где-нибудь оказаться с вами наедине? Не стесняться, не опасаться, что кто-то войдет.

– Лаура, давай повременим.

– Ладно. Тогда у меня еще одна просьба.

– Да, слушаю.

– Вы уезжаете, ваши дети за рубежом и ваша дача будет пустовать, а нам с Норайром некуда в летнюю жару везти нашего ребенка. Может, дадите нам ключи от дома? Мы будем ухаживать за деревьями, присмотрим за домом. Не беспокойтесь, все будет в порядке. Иван Ильич, вы слушаете меня? Завтра подойдет Норайр за ключами.

– Да, Лаура, конечно, отдыхайте. И пусть ребенок дышит свежим воздухом.

– И последний вопрос, Иван Ильич. Вы едете в Страсбург один? Иван Ильич, я спрашиваю, вы едете в Страсбург один?

– Почему это тебя интересует, Лаура?

– Как почему? Разве я не могу знать, вы едете один или с вами еще кто-то? Вдруг захочу приехать к вам в гости?

– Возможно, я возьму с собой Ольгу. Не останется же она одна в Москве с маленьким ребенком, без помощи и присмотра.

– А ваш сын, чем он занят, что не находит времени для жены и ребенка?

– Ты же в курсе, он в длительной командировке.

– Неубедительно, более того, странно!

– Не вижу ничего странного.

– Иван Ильич, странно то, что ваш сын свою жену не берет с собой в командировку, а оставляет ее у одинокого отца, исключительно занятого человека, который сам выезжает в рабочую командировку. Вы считаете это естественным? Молодая женщина с ребенком едет на длительный срок за рубеж со свекром – чудеса, да и только! Вам не кажется, что это уникальный случай, достойный Книги рекордов Гиннесса? Молчите, Иван Ильич?

– До свидания, Лаура. Надеюсь, у тебя все будет в порядке. Позволь, я сам разберусь в своих проблемах.

– Я не закончила, не вешайте трубку, Иван Ильич.

– Слушаю, Лаура, что тебе?

– Не кажется ли вам, что эта Ольга заняла мое место в вашей жизни?

– Глупости, что ты хочешь этим сказать?

– То, что на месте этой Ольги могла быть в Страсбурге я. Иван Ильич, говорить неправду у вас не получается. Ваш голос дрожит и звучит неестественно. Мне очень неловко слышать от вас неправду – это унижает.

– Лаура, глупая девочка, ты хочешь разозлить меня? В чем ты меня обвиняешь?

– Я уже сказала. Добавлю еще, что в любой момент я в судебном порядке могу требовать проверки соответствия вашего ДНК с ДНК моего ребенка, в качестве доказательства еще могу предоставить видеозапись.

– Лаура, чего ты добиваешься? Это же настоящий шантаж! Предположим, ты докажешь, что я отец ребенка, возможно, я сам от этого не откажусь, и что это тебе даст?

– Не знаю. Против вас ничего плохого я делать не могу, потому что люблю и уважаю вас. Впрочем, Иван Ильич, жизнь покажет, как нам жить дальше.

* * *

– Ольга, сколько у нас вещей! Впечатление такое, что мы едем в Страсбург насовсем.

– Иван Ильич, меньше никак не получается. Только вещи маленького Ивана заняли три больших чемодана. Потом, мы же едем поездом, не лучше ли взять больше, чтобы не покупать в Европе? Там детские вещи ужасно дорогие, сама по Интернету проверила. Не верится, что скоро увижу своими глазами Европу, так интересно!

– Ольга, не таскай тяжести, тебе через пару месяцев уже рожать.

Женщина светилась, ходила легко, несмотря на последние месяцы беременности, все время упаковывала и распаковывала вещи, составляла списки содержимого каждого чемодана, потом начинала перепроверять, бесконечно задавала Ивану Ильичу вопросы и, не дослушав до конца, мчалась в другую комнату. Глядя на нее, Иван Ильич в душе радовался тому, что она счастлива. «Ольга каждый день открывает для себя новый мир, – размышлял он. – А я оставил в прошлом большую часть жизни, дорогих мне людей, мою энергию и мечты, способность чему-то бурно радоваться».

Иван Ильич в один ящик собрал нужные книги, словари, долго решал, какую из двух больших фотографий Ирины брать с собой, потом взял обе, вместе с фотографией матери в молодости.

– Ольга, самолет из Благовещенска приземляется в «Домодедово» завтра днем. Надеюсь, ты готова разместить наших гостей и предоставить им на первых порах все необходимое.

– Не беспокойтесь, Иван Ильич, я все предусмотрела – кто где должен спать, на какой кровати, постельное белье, зубные щетки, полотенца, все-все. Иван Ильич, очень прошу, возьмите меня с собой в аэропорт, ведь маму и брата вы в лицо не знаете.

– Послушай, Оленька. Во-первых, ты беременна, во-вторых, с кем оставим ребенка, потом, излишнее беспокойство, небезопасная дорога, и все это прямо перед поездкой в Страсбург. Кроме того, все вместе мы можем не поместиться в салоне автомобиля, ведь у них наверняка много вещей, и что-то, возможно, придется взять в салон.

– Иван Ильич, я так хочу поехать… С ребенком сяду сзади, уверяю вас, он будет вести себя тихо.

– Ладно. Если что, тогда придется взять такси.

Примерно два месяца назад в Благовещенске скончался от цирроза печени отчим Ольги. Иван Ильич, недолго думая, позвонил матери Ольги и предложил переехать вместе с сыном в Москву. Сперва женщина колебалась, потом взволнованно поблагодарила и согласилась. Иван Ильич тут же отправил ей деньги для покупки билетов и подготовки к переезду. Только после этого он сообщил Ольге о принятом им решении. Ольга, услышав радостную новость, густо покраснела, и ничего не ответив, продолжала кормить грудью маленького Ивана.

– Иван Ильич, мне неудобно. Я не имею права доставлять вам столько хлопот.

– Ольга, разумеется, я это делаю в первую очередь для тебя. Вижу, как ты переживаешь, часто звонишь маме, читаешь нотации брату. Это нормально, и я ценю твои чувства. Понимаю, ты не будешь полностью счастлива, пока в жизни твоих родных не произойдут положительные перемены. Кроме того, у меня есть и некая корыстная цель. Мы едем на долгий срок, квартира свободна, они поживут здесь, заодно и присмотрят за квартирой. Мама легко найдет работу в каком-нибудь детском учреждении Москвы, где всегда много вакансий. Брат поступит в технический вуз, я знаю, что у мальчика тяга к точным наукам. И, наконец, когда мы вернемся, они, надеюсь, будут в состоянии сами снимать для себя квартиру, мама найдет время присмотреть за нашими детьми, а ты – неглупая девочка, сможешь продолжать учиться и работать. Ну что, правильно я рассуждаю?

Полный благодарности взгляд больших голубых глаз красноречиво говорил о ее чувствах.

* * *

За несколько дней до отъезда Иван Ильич устроил небольшую прощальную встречу с коллегами. Собравшиеся много говорили, шутили. Зашел попрощаться ректор. Узнав о его приходе, примчались дежурившие, как обычно, у него покрасневший Злобин и профессор Пустовалов. Прямо с порога они начали восхвалять мудрость ректора, выбравшего Ивана Ильича представлять российскую науку за рубежом. Иван Ильич отрешенно слушал возбужденные речи коллег, радовался, что скоро уедет, сменит обстановку, забудет пережитый кошмар. С небольшим опозданием пришла элегантная Зинаида Павловна с красивым букетом цветов, избегая смотреть в глаза Ивану Ильичу, молча посидела несколько минут и удалилась. При встрече с Зинаидой Павловной у Ивана Ильича обычно возникало противоречивое, непонятное чувство вины. Он внутренне восхищался этой умной, незаурядной женщиной, ее сдержанностью и умением вести себя в обществе. «Интересно, – не раз возвращался он к одним и тем же мыслям, – мужчины, встречаясь с умными, состоявшимися, сдержанными женщинами, обычно настораживаются, они предпочитают несложных, иногда даже поверхностных, с веселым нравом женщин, понимая, что в первом случае им придется выдерживать конкуренцию и всю жизнь проводить в такой атмосфере, тогда как во втором случае первенство в браке не сложно будет отстоять».

Позвонила лаборантка.

– Иван Ильич, вас дважды спрашивал коллега.

Номер был незнакомый, и с неким тревожным предчувствием Иван Ильич откладывал разговор с незнакомцем, не понимая, кто же это может быть. Наконец, решил не звонить и, проводив всех своих гостей, уже собирался покинуть кабинет, когда раздался стук в дверь, и без представления лаборантки вошел солидный мужчина среднего возраста, интеллигентной наружности, которого Иван Ильич никогда раньше не видел. По его внешности и самоуверенно-проницательному взгляду Иван Ильич без труда определил, что перед ним далеко не рядовой представитель силовых структур.

– Здравствуйте, Иван Ильич.

– Добрый день, или вечер, неважно. Слушаю вас, я очень тороплюсь и прошу, по возможности, вкратце.

– Не особенно радушный прием. Ваш поезд отбывает только через три дня, в 21 час, так вот, для получасового разговора, уважаемый профессор, у нас вполне достаточно времени. Могу ли я присесть?

Минуту подождав и не дождавшись приглашения, незнакомец сел. От его пристального, откровенно изучающего взгляда Ивану Ильичу стало не по себе.

– С кем имею честь говорить и откуда вы так хорошо информированы о времени и дне моего отъезда, и наконец, зачем это вам нужно?

– По долгу службы, Иван Ильич. О вас я располагаю некоей, можно даже сказать, обширной информацией. Представлюсь – Кондрашов Марлен Вениаминович, генерал Федеральной службы безопасности России.

– И чем моя скромная фигура привлекла внимание столь грозной и многозанятой службы?

– Иван Ильич, пожалуйста, давайте без пикировки. Примите меня как друга. Я к вам пришел с вполне дружественной миссией.

– И такое бывает в вашей службе?

– Бывает, уважаемый профессор. И бывает очень даже часто. Иван Ильич, некоторое время назад я вас видел по центральному телевидению выступающим на интересной международной конференции. Разумеется, такого масштаба международные встречи не могут оставаться без внимания нашей службы. Второй раз я увидел вас, – продолжал нежданный гость спокойно и неторопливо, – когда утверждал ваше досье отъезжающего в долгосрочную зарубежную командировку. К моему немалому удивлению, у меня возникли пока далеко не подтвержденные подозрения о вашей причастности к некоему, назовем так, происшествию. Я был поражен, долго не верил своим глазам.

– И что вас так удивило? – с трудом, желая сохранить спокойствие и выдержку, выговорил Иван Ильич.

– Примерно год назад наши службы накрыли один порносайт, активно работающий в российской Интернет-сети.

– Должен заметить, что любопытная у вас работа, и, по-видимому, она связана также и с некоторыми удовольствиями.

– Смотреть порнофильмы доставляет вам удовольствие?

– Почему бы нет? Если герои красивые, особенно девушки, и не нарушена эстетическая составляющая.

– Вы меня хотите удивить, профессор?

– А вы никогда не смотрели эротические фильмы или порнофильмы?

– Особой тяги не чувствовал, только по долгу службы.

– Очень хочу верить, что вы искренни. Итак, товарищ генерал, что вам конкретно нужно от моей скромной персоны?

– Начнем с того, что по делу службы один из наших молодых сотрудников, просмотрев найденные во время обыска порнофильмы, обратил внимание на один очень необычный сюжет. Герой-любовник, секс-гуру молоденькой, особо ничем не примечательной девушки, явно отличался от выполняющих такие роли других актеров – он был в очках, очень представительный, немолодой, можно даже сказать пожилой, обращался с девушкой с отцовской заботой и вниманием, что также нехарактерно для таких видеосюжетов. Ведь там герой в отношения с девушкой обычно вносит некие элементы борьбы, жесткости, насилия, даже садизма, что очень нравится многим зрителям. Я не верил своим глазам, что герой порнофильма и выезжающий за рубеж профессор – одно и то же лицо. Ведь всего час назад я поставил подпись под его личным досье. Попросил вернуть ваше досье, найти хронику центрального телевидения, все имеющиеся в нашем распоряжении ваши фотоснимки, чтобы досконально перепроверить возникшие у меня сомнения. И знаете, после сопоставления всех фотографий никаких сомнений у меня не осталось, что вы и пожилой порногерой – одно и то же лицо.

– Уважаемый генерал, у меня вопрос. Прелюбодеяние или внебрачные сексуальные отношения, совершающиеся каждодневно миллионами и миллионами мужчин и женщин, являются уголовным преступлением?

– Разумеется, нет, если партнерша совершеннолетняя и происходит весь сексуальный пир или акт с ее согласия. В этом плане мы ничего противозаконного не нашли. Молоденькая девушка была явно старше 18 лет, и более того, сама с большим удовольствием, я бы сказал даже, энтузиазмом, принимала участие в сексуальной игре. Естественно, мы поинтересовались, каким образом эта видеозапись могла появиться на порносайте, ведь невозможно было поверить, что вы снимались за деньги, нас именно этот факт насторожил. Одновременно хотел бы отметить, что у вас, профессор, многообещающее начало в сфере интимных услуг. Поздравляю.

– Спасибо, вы меня обнадежили. Возможно, фильмы такого плана принесут мне большую прибыль и признание общественности, чем моя научная деятельность.

– Ваше позитивное настроение меня радует. Разрешите, продолжу. По сохранившимся бухгалтерским записям выяснилось, что некий Сергей Кондаков, бывший полицейский, за шесть с половиной тысяч долларов предоставил эту видеозапись менеджерам сайта. Понятно, что вы не могли дать согласия на огласку вашей интимной жизни, значит, видеозапись была снята без вашего ведома, или, даже если вы ее снимали сами для своего удовольствия, хотели оставить на память о ваших бывших бурных днях, то все же невероятно, что вы сами могли инициировать продажу записи. Значит, все происходило против вашей воли. Кстати, мы пока не выяснили, кто ваша партнерша. Полагаю, сотрудница или студентка старших курсов вашего института. Если возникнет необходимость, это проверить нетрудно, начнем мы с отдела кадров вашего института, а потом уже проведем более углубленное расследование. Самое интересное, что этот Кондаков, бывший полицейский, по имеющимся у нас сведениям, замешанный во многих криминальных схемах, бесследно исчез, просто взял, и испарился. Более того, хочу вас удивить еще больше – исчезла и его подруга, некая Стелла Карапетова, женщина легкого поведения, известная аферистка и мошенница. Не удивительно ли? Если для вас нет, то для меня очень даже удивительно. В последующем, по их же телефонам их знакомым сообщили, что они находятся в Турции на отдыхе. На первых порах для направления следствия на ложный путь придумано неплохо. Однако выяснилось, что они не пересекали границу. То есть Кондакова и Карапетову надо искать в России.

– Вы, уважаемый генерал, пришли ко мне с надеждой, что именно я могу прояснить эту ситуацию?

– Я не тороплюсь делать выводы, но не кажется ли вам, что прослеживается некая связь между вами и происходящими событиями? Против вашей воли, в этом я не сомневаюсь, или, скорее, скрыто снимают вас на видео, потом продают видеозапись для общественного показа, после чего исчезают Сергей Кондаков, продавец видеозаписи, и Стелла Карапетова, его сожительница и подельница. Последняя имела неосторожность в разговоре с подругой, державшей салон красоты в Нижнем Новгороде, радостно сообщить, что удалось взять за рога одного профессора, в связи с чем ожидается немалый куш, поэтому она просит взять ее партнершей в салон красоты. Но на этом удивительные по драматизму события не заканчиваются. У вас горит дача, и там находят труп неизвестной женщины. Пока я не решил вопрос об эксгумации и проведении экспертизы ДНК для идентификации личности жертвы. Это я сделаю после того, как решу дать ли материалам ход, возбудить по факту уголовное дело или нет. Не исключаю, и даже есть определенная логика, что жертвой пожара могла быть Стелла Карапетова. Ну что, профессор? Идти мне дальше нет особого желания. Ну, исчезли двое отъявленных преступников, это уже область деятельности криминальной полиции. Но мои интересы связаны с вами, с вашей деятельностью. Вы выходите на международную арену, косвенно представляете наше государство, нашу научную общественность. Поэтому информация, связанная с вами, не может оставаться вне нашего внимания.

– Крайне интересно и любопытно, уважаемый генерал, что я вам интересен не по научным и прочим соображениям, а главный уклон сделан в сторону уголовного аспекта вопроса. Пока бесспорен только факт наличия видеозаписи, остальное все – гипотетические умозаключения, требующие огромной работы для их доказательства. Конечно, отказываться от факта сексуальной связи с молоденькой девушкой я не буду, но не постыжусь в свое оправдание отстаивать версию, что видеозапись всего-навсего фотомонтаж. Даже бывший генеральный прокурор России пошел на опровержение аналогичного факта, и я не считаю, что это было небезуспешным ходом. Так как факт сексуальной связи с молодой девушкой с ее согласия не попадает в число уголовно наказуемых деяний, меня ждут только беседы на тему морали, семейные скандалы, может, и некое порицание – их придется выдержать. Понимаю, что многие мои критики (а они появятся обязательно) в душе очень хотели бы быть на моем месте, но, разумеется, без печального конца, как в моем случае. Сожалеть, что действия аналогичного плана другим сходят с рук, а мне нет, – небольшое утешение. Самыми важными для меня в этой жизни были мнения моей мамы и моей супруги. Но, к великому сожалению, их нет в живых. Что еще? Постараюсь не погибнуть, не согнуться под тяжестью позора и унижения, буду раскаиваться, чтобы облегчить душу. К такому сценарию, как сложно бы ни было, я себя долго и мучительно готовил.

– Правильно ли я понимаю, профессор, что если бы сложилась аналогичная ситуация, вы бы не отказались вновь вступить в аморальную связь с молодой девушкой?

– Наша беседа принимает неожиданное направление. Ну что же, отвечу честно. Аморальность естественным отношениям мужчины и женщины в моем случае придают два факта – то, что я был женат, и то, что я значительно старше девушки, все остальное – в рамках нормальных человеческих отношений. Если такое в моей жизни случится еще раз, я постараюсь быть более предусмотрительным, потому что связь с молоденькой девушкой по взаимному влечению не считаю аморальной, так как каждая сторона получает то, что хочет: взрослый мужчина – заряд энергии и оптимизма, молодая девушка – опыт, помощь в жизни и наставления старшего друга, то, что родители очень часто забывают дать своим детям.