Текст книги "Звездный десант (сборник)"

– С-сэр…

Голос Янычара прервался. Мне почудилось, что на глазах его сейчас покажутся слезы.

– Так точно, сэр.

– Подойдите.

Полковник Нильссен приколол ему звездочки и сказал:

– Носите их с честью, как и ваш предшественник… Но обязательно верните. Ясно?

– Есть, сэр! Я сделаю все, на что способен.

– Не сомневаюсь, мистер Гассан. На крыше ждет аэрокар, ваш катер отбывает через двадцать восемь минут. Выполняйте приказ, сэр.

Янычар, отсалютовав, вышел. Комендант выдвинул еще один ящичек.

– Мистер Бирд, вы не суеверны?

– Никак нет, сэр.

– А я вот – да. Значит, вам не страшно носить знаки различия, принадлежавшие по очереди пяти офицерам, каждый из которых погиб в бою?

Бирд заколебался:

– Никак нет, сэр.

– Хорошо. Потому что эти пять офицеров собрали семнадцать наград – от медали Земли до «Раненого Льва». Подойдите. Та, которая немного побурела, всегда носилась на левом плече – и не вздумайте ее полировать! Постарайтесь, чтобы и на второй не появилось такой же отметины. Если только не будет крайней необходимости – когда она появится, вы поймете. Вот фамилии их прежних хозяев. У вас еще тридцать минут, можете быстро добежать до Мемориального зала и посмотреть, кем они были.

– Есть, сэр.

– Выполняйте приказ, сэр.

Посмотрев мне в глаза, полковник резко сказал:

– Что там у тебя на уме, сынок? Выкладывай.

– Э… Сэр, а можно узнать, что именно случилось с тем третьим лейтенантом, которого уволили?

– А-а… Юноша, на подробности у меня времени нет, я подскажу вам, где их найти. Бой был первого июня 1813-го, между американским кораблем «Чесапик» и кораблем флота Ее Величества «Шеннон». Посмотрите в «Морской энциклопедии», она должна быть в любой корабельной библиотеке.

Повернувшись к столу с ящичками, он нахмурился.

– Мистер Рико. Я получил письмо от одного из ваших школьных учителей. Он отставной офицер и просил, чтобы вам я дал те же звездочки, которые он носил в своем учебном полете. Я с большим сожалением должен был отказать ему.

– Сэр…

Приятно, конечно, что мистер Дюбуа продолжает следить за моими делами, но что значит – отказать?

– Почему? Потому, что это невозможно. Два года назад эти звездочки не вернули. Сплошные убытки…

Взявшись за один из ящичков, он посмотрел на меня.

– Может, начнете новую пару? Важен не металл, важен тот факт, что ваш учитель хотел, чтобы вы носили его звездочки…

– Как вы скажете, сэр.

– Или, – он покачал ящичек на ладони, – можете взять эти. Их носили пять раз… и последние четверо офицерами не стали. Ничего позорного – неудачное стечение обстоятельств. Может, возьмете на себя труд сделать так, чтобы они начали приносить счастье?

Я скорее согласился бы завести в ванной акулу, но ответил:

– Хорошо, сэр. Постараюсь.

– Отлично.

Он приколол мне звездочки.

– Благодарю вас, мистер Рико. Видите ли… первым носил их я. Будет просто замечательно, если вы исправите их, и они – для начала – принесут удачу вам.

Я будто вырос футов на десять!

– Постараюсь, сэр!

– Я верю, вы сделаете все возможное. Можете выполнять приказ, сэр. Поедете в одной машине с Бирдом. Минуту. Вы взяли с собой учебники по математике?

– Нет, сэр.

– Возьмите. Корабельный контролер веса в курсе относительно вашего багажа.

Я отсалютовал и вышел. Упоминание о математике вернуло меня с небес на землю.

Учебники лежали в моем столе, уже упакованные. Под шпагатом торчал листок. Похоже, полковник Нильссен знает все заранее!

Бирди ждал меня на крыше, возле аэрокара. Кинув взгляд на мои учебники, он усмехнулся:

– Да, тяжеловато. Ладно, если попадем на один корабль, буду тебя натаскивать. Ты на какой?

– «Тур».

– Жалко. Мне – на «Москву».

Мы влезли в машину, я проверил автопилот и защелкнул дверь. Машина взлетела. Бирди добавил:

– Тебе еще ничего. Янычар тащил с собой учебники по трем предметам!

Сам Бирди учился отлично и вовсе не хвастал, когда предлагал репетировать меня. Чистый профессор – только по планкам на груди догадаешься, что тоже свой брат.

Вместо того чтобы учить математику, он преподавал ее. Каждый день один урок он был членом преподавательского состава – как малыш Сюдзуми, учивший нас в лагере Кюри дзюдо. В МП ничего не пропадает даром – а Бирди имел степень бакалавра по математике уже в восемнадцать лет. Естественно, его назначили преподавателем, что не спасало его от вздрючек на других уроках.

Хотя ему и там нечасто доставалось. В нем удивительным образом сочетались отвага, здравый смысл, солидное образование и могучий интеллект. Такой курсант – потенциальный генерал. К тридцати годам – время ведь военное – он будет командовать не меньше чем бригадой.

Мои претензии не были так высоки.

– Плохо будет, если Янычар провалится.

Про себя я подумал, что будет еще хуже, если провалюсь я.

– Он не провалится, – жизнерадостно ответил Бирди. – Он своего добьется, надо будет – заберется в гипнокабину и даже питаться будет через трубку. А если и провалится, то все равно получит повышение.

– Это почему?

– А ты не знаешь? Его постоянное звание – первый лейтенант. Правда, назначили его в полевых условиях. Если он провалится, то вернется в старую часть в прежнем звании – смотри Устав.

Устав я знал. Если провалюсь я, вернусь назад в сержанты. Все лучше, чем постоянно думать о возможном провале – будто камбалой по морде бьют… А о возможности этой я думал каждый день и каждую ночь!

Но есть же разница…

– Погоди. Он, значит, отказался от звания первого лейтенанта, постоянного… а теперь получил «третьего временно»… чтобы через некоторое время стать «вторым»?! Ты чокнулся? Или он?

Бирди заржал:

– Оба! Ровно настолько, чтобы стать МП!

– Но… Нич-чего не понимаю!

– Вижу. У Янычара не было никакого образования, ему деваться было некуда. Как высоко он мог бы подняться? Я уверен, он мог бы отлично командовать полком в бою – пока кто-то сверху планировал бы для него операции. Но командование в бою – это только часть работы офицера, тем более старшего офицера. Чтоб вести войну или хотя бы спланировать один бой, одну операцию – следут знать теорию игр, символическую логику, оптимизационный анализ, пессимистический синтез и дюжину других головоломных штук. Можешь, конечно, выучить сам, если есть задатки. Но в любом случае ты должен знать все это – иначе выше капитана, ну, в крайнем случае, майора, не подымешься. Янычар знает, что делает!

– Да-а… А полковник Нильссен знал, что Гассан уже офицер?

– Конечно.

– А говорил так, будто не знает… Всем нам прочел одну и ту же лекцию.

– Ту, да не ту. Ты помнишь, когда полковник задавал вопросы, к кому обращался прежде всего? К Янычару.

– Верно, так оно и было.

– Бирди, а ты был в каком звании?

Машина уже снижалась. Он улыбнулся и протянул руку к замку на дверце.

– Рядовой первого класса – я выдвинуться не успел. И провалиться не имею желания.

Я был поражен.

– Тебе, я думаю, не грозит…

Я был здорово удивлен, что Бирд не был хотя бы капралом. А что, с его способностями – только прояви себя в первом же бою и ступай в училище. Сейчас война. Исполнится восемнадцать – и от силы пара месяцев на все дела…

– Ладно, поживем – увидим, – улыбнулся Бирд.

– У тебя все выйдет как надо. Это нам с Янычаром беспокойство, а тебе-то что?

– Ну как… А если у мисс Кендрик на меня зуб!

Он открыл дверцу и присвистнул:

– О! Мой сигнал! Пока!

– До встречи, Бирди!

Но мы больше никогда не встретились, и он не закончил училища. Через две недели его произведут в офицеры, а звездочки его вернутся в училище с восемнадцатой наградой – «Раненый Лев», посмертно.

Глава 13

Вы, ребята, думаете, что в этом проклятом месте с вами, тудыть-растудыть, нянчиться будут… А черта с два!

Приписывается капралу-эллину, командовавшему под Троей. 194 г. до Р. Х.

«Роджер Янг» нес один взвод, и то было тесновато. «Тур» мог взять шесть – и еще оставалось место. «Стволы» позволяли отстрелить всех разом, а потом – еще столько же, если бы на корабле было еще шесть взводов. Но тогда было бы очень тесно – питание посменно, гамаки в коридорах и «предбаннике», ограничения на воду, вдыхать, когда товарищ выдохнет, и постоянно отпихивать чужие локти от своих глаз. Слава богу, «Тур» не нес двойной загрузки, когда я на нем служил!

Скорость его была высока – для переброски больших подразделений в любую точку территории Федерации. На тяге Черенкова – 400 Майкельсонов или даже больше – с такой скоростью на сорок шесть светолет – расстояние от Солнца до Капеллы – уходит всего шесть недель.

Такой транспорт среднего размера представляет что-то вроде компромисса между армией и флотом. МП предпочитает скоростные корветы на один взвод – они удобны для любой операции. А дай волю флотским, каждый корабль нес бы не меньше полка. Дело в том, что на управление корветом требуется почти такая же команда, как и для громадины, способной вместить полк. Конечно, тут надо больше техников и обслуги – но этим и солдаты могут заняться. В конце концов, они только и делают, что едят да спят, ну еще пуговицы чистят. Не мешало бы, мол, им делом заняться – так все флотские говорят.

Но это что – на самом деле настроения на флоте куда серьезней. Армия, мол, вообще устарела, и давно пора ее упразднить.

Официально они этого не говорят, однако побеседуйте с любым флотским, когда он на отдыхе и чует волю, – в лучшем виде все изложит. Они воображают, что и сами могут вести войну – подойдут к планете, выжгут все внизу, пошлют туда несколько человек, чтобы принять капитуляцию, а дальше пусть за дело берется дипкорпус.

Я согласен, у них есть такие штуки – любую планету в порошок сотрут. Ни разу не видел, но верю. Может, конечно, я уже устарел, как динозавр, но мне кажется, что они не решают дела. Мы, обезьяны, способны на такое, с чем не справится ни один корабль! А если у правительства отпадет в нас надобность – нас как-нибудь предупредят.

Но скорее всего – и слава богу – в этом споре ни МП, ни флоту не удастся оставить за собой последнее слово. Никто не может стать маршалом, не имея опыта командования полком и боевым кораблем. Пройди через МП, получи порцию шишек, а потом ступай в офицеры флота (Бирди, кажется, так и хочет). Или вначале выучись на пилота, а потом иди в лагерь Кюри – кому как нравится.

И если я встречу человека, который все это превзошел, то что угодно от него выслушаю!

Как большинство транспортов, «Тур» имел смешанный экипаж. Самая чудесная перемена для меня заключалась в праве бывать за «переборкой тридцать». Переборка, отделяющая женское царство от угрюмых, щетинистых личностей, не обязательно носила тридцатый номер – название было традиционным. Кают-компания находилась прямо за ней, а дальше – к носу – продолжалась страна леди. На «Туре» кают-компания служила еще и столовой для женщин-рядовых. Ели они перед нами. Для женщин выделялись и комнаты отдыха – для офицеров и рядовых. Наша комната отдыха располагалась прямо перед «переборкой тридцать» и называлась «карточной».

Кроме общеизвестного факта, что для броска и возврата нужны самые лучшие пилоты – то есть женщины, есть еще одна причина для назначения их на боевые корабли. Это – хорошая моральная поддержка для бойцов.

Забудем на время традиции МП. Можно ли просто так выбросить человека на незнакомую планету без всяких перспектив – помимо кошмарной и быстрой гибели? Идиотизм! А есть ли лучший способ придать ему сил и мужества, чем постоянно держать перед его глазами то, ради чего он идет в бой?

На смешанных кораблях последнее, что слышит солдат перед броском, а может, и перед смертью, – женский голос, желающий ему удачи. И если вы думаете, что это не так уж важно, вы просто не принадлежите к человеческой расе!

На «Туре» было пятнадцать флотских офицеров – восемь дам и семь мужчин. Плюс восемь офицеров МП, считая меня. Нет, конечно, не «переборка тридцать» подвигла меня пойти в училище, но такая привилегия, как обед в обществе леди, привлекательнее любой прибавки к жалованью. Капитан корабля председательствовала за столом, а мой начальник, капитан Блэкстоун, был вице-председателем. Не из-за звания – трое флотских имели такое же – но в силу должности капитан Блэкстоун уступал в старшинстве лишь капитану корабля.

Каждый раз прием пищи проходил по однажды установленному ритуалу. Мы дожидались в карточной положенного часа, затем, следуя за капитаном Блэкстоуном, шли в кают-компанию и становились у своих кресел. Входила капитан корабля, за ней следовали все флотские дамы. Как только они входили, капитану Блэкстоуну надлежало поклониться и сказать:

– Госпожа председатель… Леди… После чего ей следовало ответить:

– Господин вице-председатель… Джентльмены…

И каждый из нас должен был помочь сесть за стол своей соседке слева и потом сесть самому.

Ритуал как бы демонстрировал, что здесь светское общество, а не заседание штаба. Поэтому всех называли по званиям, только младших флотских офицеров – а из МП одного меня – называли просто «мистер» и «мисс». Было только одно исключение, вначале сбившее меня с толку.

За первым же обедом я услышал, что капитана Блэкстоуна называют «майор». Между тем знаки различия показывали ясно, что он капитан. Отчего его называли майором, я узнал позже. Двух капитанов на судне быть не может. Поэтому армейского капитана лучше уж поднять на ступеньку, чем совершить святотатство, именуя его титулом, положенным лишь одному верховному монарху. А если на борту, помимо шкипера, находится флотский капитан, занимающий любую должность, то шкипер, даже если он – или она – всего лишь лейтенант, называется не иначе как коммодором.

МП смотрели на весь этот политес как на неизбежное зло, но дурацкие традиции в нашей половине корабля принимали как должное.

Старшинство по обе стороны стола шло по нисходящей. Во главе сидела капитан, по правую руку от нее я, а по правую руку нашего капитана на другом конце стола – младший мичман. Конечно, я гораздо охотнее сел бы рядом с ней, она была очень хорошенькая. Но спланировано было все в деталях – как у испанских дуэний. Я даже не смог узнать ее имени.

О том, что я буду сидеть рядом с капитаном, меня предупредили загодя, но что я должен усадить ее на место, мне никто не сказал. Перед первым обедом она продолжала ждать, и никто не садился. Потом третий помощник толкнул меня под локоть. До этого я только раз был так же смущен – когда в детском садике случился как-то грех… Но капитан Йоргенсен сделала вид, что ничего не произошло.

Когда она поднималась из-за стола – обед кончался. Обычно все успевали как следует поесть, только однажды она просидела за столом всего несколько минут и встала. Капитан Блэкстоун был раздосадован. Он тоже поднялся, но сказал:

– Капитан?

Она приостановилась:

– Слушаю вас, майор?

– Не будет ли капитан любезна распорядиться, чтобы мне и моим офицерам накрыли в карточной?

Она холодно ответила:

– Разумеется, сэр.

И мы пошли в карточную. Но никто из флотских к нам не присоединился.

В следующую субботу капитан воспользовалась своим правом инспектировать МП, находящихся на борту, – обычно это не делается. Она просто, без всяких комментариев, прошла вдоль строя. Капитан Йоргенсен вовсе не была сторонницей жесткой дисциплины, а когда не сердилась, то улыбалась просто неподражаемо. Капитан Блэкстоун приставил ко мне второго лейтенанта, Ржавого Грэхема, чтобы он гонял меня по математике. Она, уж не знаю как, прослышала об этом и велела капитану Блэкстоуну приказать мне являться к ней и каждый день, в течение часа после обеда, заниматься. Она репетировала меня по математике в своей каюте и жутко ругалась, если находила в моей «домашней работе» ошибки.

Наши шесть взводов составляли две роты – неполный батальон. Капитан Блэкстоун командовал ротой Ди – Бандиты Блэки – и всем подразделением. А наш комбат, майор Ксера, с ротами Эй и Би находился, может быть, даже в другой половине Галактики на «Норманди Бич» – корабле того же типа, что и «Тур». Нами он командовал, только когда весь батальон собирался вместе для крупных операций, – а так капитан Блэки только посылал через него некоторые донесения. Все остальное шло напрямую в штаб флота, дивизии или на базу. У Блэки был сержант – настоящий маг и волшебник, – помогавший ему управляться со всей канцелярией и командовать ротами в бою.

Административные дела – вещь нешуточная, если армия разбросана на множество светолет и дислоцируется на сотнях кораблей. Когда я был на «Вэлли Фордж», а потом – на «Роджере Янге» и теперь – на «Туре», я принадлежал все к тому же Третьему (Нежные зверюшки) полку Первого дивизиона МП (Поларис). Два батальона, собранные вместе для операции «Багхауз», назывались Третьим полком, но полка я там не видел. Видел только РПК Бамбургера да полчища багов.

Я мог быть назначен к Нежным зверюшкам, состариться и уйти в отставку – и ни разу не увидеть своего полкового командира. У Дикобразов был, например, комроты, но он еще командовал взводом «Шершни» на другом корабле. Я даже фамилии его не знал, пока не прочел в приказе, по которому был направлен в училище.

Есть даже легенда о «потерявшемся взводе» – они пошли в отпуск, а корвет их тем временем был разукомплектован. Их ротный командир только что ушел на повышение, а остальные взводы – тактически разбросаны по всей Галактике. Не помню, что в легенде говорилось о комвзвода, но отпуска, как правило, самое подходящее время для перевода офицеров в другие части. Теоретически ему должны были прислать замену, но на практике с этим всегда напряженка.

Рассказывали, что целый локальный год этот взвод развлекался в злачных местах вдоль Черчилль-роуд, прежде чем его хватились.

Я не думаю, что все это было на самом деле. Однако ничего невероятного тут нет.

Хроническая недостача офицеров здорово повлияла на мои служебные обязанности. В МП самый низкий процент офицеров среди всех армий в истории. Это – одна из сторон такого уникального явления, как МП. Идея проста. Если у вас есть 10 000 бойцов, сколько из них идут в бой, а сколько – чистят картошку, водят грузовики, копают могилы и перебирают бумаги?

В МП в бой идут все 10 000.

А в войнах XX века на каждые 10 000 бойцов требовалось 70 000 человек обслуги!

Конечно, чтобы перебрасывать нас в место боя, нужен еще флот, но ударная сила – МП – даже на корвете количественно превосходит команду раза в три. Затем требуются еще штатские, чтобы снабжать и обслуживать нас; 10 процентов наших всегда в отпуске, да еще некоторые – лучшие из нас – по очереди отправляются инструкторами в учебные лагеря.

Если кто-то из МП переходит на канцелярскую работу – то только потому, что он инвалид. Таких единицы – они отказались от заслуженной пенсии, как, например, сержант Хоу или полковник Нильссен, и каждого из них можно считать за двух. Они освобождают здоровых МП от работы, для которой не требуется хорошей физической формы, а нужен лишь боевой дух. Они делают то, чего не могут штатские, – иначе для этого и нанимали бы штатских. Так поступают при необходимости, если работа не требует ничего, кроме смекалки да сноровки.

Но боевого духа за деньги не купить.

Его постоянно не хватает, а потому армия использует его полностью, не давая пропасть ни крохе. По сравнению с населением, которое мы защищаем, мы – самая маленькая армия в истории. МП нельзя нанять за деньги, его нельзя морально либо физически принудить к службе – его даже нельзя удержать, если он захочет уйти. Если за тридцать секунд до броска у него сдадут нервы, он может отказаться лезть в капсулу – и разве что навсегда распростится с правом избирать и быть избранным. Ему тут же выплатят жалованье и уволят в отставку.

В училище на уроках истории нам рассказывали об армиях, которые набирались, как рабы на галеры. Но МП – человек вольный. Идти в десант его побуждает только самоуважение и уважение к своим товарищам. Он горд тем, что он МП, – эта гордость называется моралью, или «esprit de corps».

А корень нашей морали именно в этом – все работают, и все дерутся. МП никогда не старается заполучить легкую, безопасную работу – здесь таких нет. От этого боец уворачивается как может. Любой рядовой, у которого достаточно ума, чтобы отличить свадьбу от похорон, может выдумать причину, мешающую ему драить во время боя каюты или разбирать всякую рухлядь на складе. Это – древнейшее право солдата!

Но все легкие и безопасные работы у нас выполняют штатские. Каждый рядовой – на вес золота, и каждый, забираясь в капсулу, знает, что ВСЕ, начиная с генералов, делают то же. Может, в другом месте или в другое время – какая разница? В бросок идут ВСЕ. Вот почему он лезет в капсулу, хотя сам, возможно, и не осознает этой причины.

Если мы отойдем от этого правила, МП развалится! Только оно связывает нас. Связывает прочнее, чем стальной трос, но действует только до тех пор, пока идея находится в целости.

Это самое правило – «все дерутся» – позволяет обходиться столь малым числом офицеров.

Об этом я знаю больше, чем хотелось бы, потому что однажды задал на Военной Истории дурацкий вопрос и получил в поощрение задание, которое заставило меня прочитать массу книг: от Галльских войн – «Де белло Галлико», – до классического труда Цзина «Конец Золотого Царствования». Взять, к примеру, идеальную дивизию МП – на бумаге, конечно, в природе идеала не существует. Как много офицеров для нее требуется? Приданные подразделения из других родов войск не в счет; половина из них в бою не участвует, и организованы они иначе. Например, всякие «сверхнормальные», приписанные к Логистике и Связи, сплошь офицеры. И если какому-нибудь человеку с суперпамятью, телепату, экстрасенсу или такому, которому всегда везет, уж так нравится, чтобы я ему честь отдавал, – ладно, мне не жалко. Он ведь ценнее – я не смогу его заменить, даже если двести лет буду учиться. Или взять К-9 – там половина корпуса офицеры, но другая половина – неопсы.

Никто из этих офицеров не находится в структуре командования. Значит, рассмотрим пока только нас, обезьян. Сколько офицеров нужно, чтобы командовать нами?

Эта идеальная дивизия состоит из 10 800 бойцов, поделенных на 216 взводов. При каждом взводе – лейтенант. Три взвода – рота, значит, еще 72 капитана. Четыре роты – батальон, еще 18 майоров либо подполковников. Шесть полков с шестью полковниками во главе образуют две или три бригады, в каждую нужен генерал-майор. Плюс еще генерал-лейтенант как командир надо всеми.

Всего выходит 317 офицеров. Значит, в дивизии – 11 117 человек.

Здесь нет пустых номеров, каждый офицер ведет в бой свою команду. А всего офицеров – 3 процента, столько и есть в МП. Но у нас комсостав используют несколько иначе. Фактически многие взводы находятся под командованием сержантов, а многие офицеры занимают по нескольку должностей, чтобы выполнять штабную работу.

Даже комвзвода имеет нечто вроде собственного штаба – взводного сержанта.

Однако можно обойтись и без сержанта. С другой стороны, сержант может справиться и в одиночку. Но генералу штаб необходим – тут уж со всеми делами в одиночку не разделаться. Штабов нужно даже два: большой – для планирования операций и малый – для ведения боя. В связи с недостатком людей боевые офицеры с флагмана и составляют планирующий штаб. Они набраны из лучших матлогиков МП, однако в десант ходят наравне с остальными. Сам генерал идет в бросок вместе с боевым штабом, плюс еще несколько бойцов – из самых крутых. Их задача – не давать туземцам отвлекать генерала от командования операцией, и порой им это удается.

Кроме необходимых штабных должностей, при всяком подразделении, начиная с роты, должен быть заместитель командира. Но офицеров опять-таки не хватает, приходится обходиться без него. Чтобы заполнить все вакансии, необходимы 5 процентов офицеров, но у нас и три с трудом набирается.

А некоторые армии вместо оптимальных пяти, которых МП никогда не набрать, имели и 10, и 15, а иногда вовсе немыслимое количество – 20 процентов офицеров! Звучит это, будто волшебная сказка, но тем не менее факт – особенно для XX века. Что ж это за армия, если офицеров в ней больше, чем капралов, а младших командиров больше, чем рядовых?!

Так организуют армию для того, чтобы проиграть войну, не иначе! Армия, большинство солдат которой не идут в бой, – просто громадная бюрократическая машина.

Но чем же занимались все эти, прости господи, офицеры?

Можно сказать, ничем! Заведующий офицерским клубом, офицер-идеолог, офицер по физподготовке, офицер по связям с общественностью, офицер – организатор досуга, офицер – заведующий гарнизонным магазином, офицер по транспорту, офицер-юрисконсульт, капеллан, помощник капеллана, младший помощник капеллана, офицер по тому-сему-пятому-десятому… Даже офицер-воспитатель.

В МП все эти должности занимают по совместительству боевые офицеры, а если должность действительно отнимает много времени – то лучше, и дешевле, и без вреда для морального состояния солдат нанять на нее штатского. Но в XX веке доходило до того, что в одной из армий настоящие боевые офицеры вынуждены были носить специальные знаки различия, чтобы как-то отличаться от «гусаров верхом на палочке».

Недостаток офицеров в военное время куда острее – ведь потери среди офицеров всегда особенно велики. А МП не выдаст патент кому попало, лишь бы заполнить вакансию! Каждый учебный лагерь поставляет примерно одинаковый процент тех, кто способен стать офицером, а процент представляемых к повышению нельзя поднять без снижения качества. На «Туре» должны были быть тринадцать офицеров – шесть командиров взводов, два командира рот, два их заместителя и командир подразделения с адъютантом и замом.

А офицеров было только семь. Да еще – я.

СХЕМА ОРГАНИЗАЦИИ КОМАНДОВАНИЯ ОТДЕЛЬНЫМ БАТАЛЬОНОМ В БОЕВЫХ УСЛОВИЯХ

Капитан Блэкстоун (главная должность) Сержант космофлота

Меня было поместили под командование лейтенанта Сильвы, но как раз когда я прибыл, его отправили в госпиталь. У него начались какие-то очень болезненные судороги. Но это еще не значило, что я буду командовать его взводом. Временный третий лейтенант – для части не подарок; капитан Блэкстоун вполне мог перевести меня к Байонну, а командиром первого взвода назначить сержанта или даже взять третий «портфель» и командовать взводом самому. Он сделал и то и другое, но при всем том назначил-таки меня командиром взвода! Батальонным он поставил лучшего сержанта Росомах, а бывшего батальонного назначил взводным в свой первый взвод. Таким образом, сержант космофлота на время сильно понизился в должности. Затем капитан объяснил мне все кратко и доходчиво. Номинально комвзвода – я, но командовать будет он сам и мой помощник-сержант.

Мне не возбранялось изображать из себя командира – пока веду себя прилично. Мне даже было позволено пойти в бросок командиром взвода. Но одно лишь словечко от моего сержанта командиру роты – и мне конец.

Ничего. Все равно взвод – мой, пока я справляюсь с ним. А если не справлюсь, в таком случае – чем раньше меня выпрут, тем лучше для всех. Кроме того, куда спокойнее получить взвод вот так, чем в бою, если вдруг убьют командира.

Итак, я взялся за дело всерьез – это мой взвод, как и в СОК теперь написано. Но распределять обязанности я еще не умел как надо и целую неделю крутился среди бойцов гораздо больше необходимого. Блэки вызвал меня в свой кабинет:

– Сынок! Черт бы тебя побрал… Ты соображаешь, что делаешь?

Я неуверенно сказал, что стараюсь получше подготовить взвод к операции.

– Да-а? Ну знаешь ли, успехов ты в этом не достиг. Бойцы взбудоражены, будто пчелиный рой, – и все по твоей милости! Зачем я, по-твоему, приставил к тебе лучшего сержанта всего флота? Вернешься в каюту – повесься за ворот на вешалку и виси, пока не кончится подготовка к операции! А сержант тем временем без помех настроит взвод, как хорошую скрипку.

– Как будет угодно капитану, – мрачно согласился я.

– И еще. Видеть не могу офицеров с ка ДЕТСКИМИ замашками! Забудь это дурацкое обращение в третьем лице, побереги его для генералов и нашего шкипера. Перестань то и дело расправлять плечи и щелкать каблуками. Офицер не должен выглядеть напряженно, сынок.

– Так точно, сэр.

– И пусть я в последний раз слышу это «сэр»! То же – насчет салюта. И смени ка ДЕТСКУЮ маску на приятную улыбку.

– Есть, с… Хорошо.

– Вот, так-то лучше. Прислонись к переборке. Почешись. Зевни. Что угодно, только не будь оловянным солдатиком.

Я попробовал – у меня ничего не вышло. Оказалось, ломать привычки совсем не легко! Стоять, прислонясь к переборке, было еще труднее, чем «смирно». Капитан Блэкстоун оглядел меня:

– Потренируйся. Офицер не должен выглядеть напряженно или испуганно – это нервирует подчиненных. А теперь скажи, Джонни, чего не хватает твоему взводу? Я не о житейских мелочах, меня не интересует, есть ли у каждого в тумбочке положенное количество носков.

Я поразмыслил.

– Вы, наверное, уже знаете, что лейтенант Сильва собирался рекомендовать Брамби в сержанты?

– Да, а ты что об этом думаешь?

– Ну… Из документов ясно, что Брамби фактически командует полувзводом уже два месяца. Процент эффективности у него хороший.

– Я спрашиваю ваше мнение, мистер.

– Извините. Я не видел его в бою, а потому определенного мнения составить не мог. На борту любой солдат хорош; однако я представляю обстановку так. Он слишком долго занимал сержантскую должность, чтобы можно было перевести его обратно и через его голову сделать сержантом кого-нибудь из командиров отделений. Перед десантом он должен получить третий шеврон – в противном случае его при первой возможности следует перевести в другую часть.

Капитан нахмурился:

– Для третьего лейтенанта ты слишком легко разбрасываешься моими бандитами.

Я покраснел.

– Но это – слабое место во взводе. Брамби должен либо стать сержантом, либо быть переведенным в другую часть. Я не хочу возвращать его на старое место и повышать кого-либо через его голову. От этого он только озлобится, а слабое место будет слабее прежнего. Если ему нельзя дать третий шеврон, он должен отправиться в управление кадрами. Это не будет для него унизительным и оставит ему надежду стать сержантом в другой команде, вместо того чтобы торчать здесь на мертвой точке.

Вот как? Смеется он, что ли?

– Что ж. После мастерски проведенного анализа поаплодируем вашим дедуктивным способностям, и скажите-ка мне теперь следующее: почему лейтенант Сильва не перевел Брамби в другую часть три недели назад, когда мы были на Санктори?

Об этом я и сам думал. Перевести человека лучше всего сразу, как только ты принял такое решение, – и без предупреждения. И для него, и для команды это лучше, так во всех учебниках написано. Я медленно спросил:

– Капитан, а лейтенант Сильва в то время уже был болен?