Текст книги "Коррумпированный город"

– Думаю, ты – славный человек.

– Я-то не очень хороший. Но ты славная, если не будешь мешать сама себе.

Она рассмеялась мне в лицо.

– Ты смешной. Весь измазан губной помадой.

– Хотел бы я знать, откуда она взялась.

– Ты отлично знаешь, откуда она взялась. – Карла опять поцеловала меня. – Пойди умойся.

Когда я умылся и вышел из-за ширмы, она сидела у туалетного столика и опять расчесывала волосы. Светлая щетка, поблескивая, двигалась взад и вперед, издавая шуршание, и прихорашивала локоны.

– Перестань это делать, – попросил я. – Не выношу, когда ты расчесываешь волосы. Это нагоняет на меня странные чувства.

– Значит, тебе суждено испытывать странные чувства. Мне надо идти вниз.

В коридоре раздались шаги, и кто-то попытался открыть дверь. До этого момента нам казалось, что мы находимся в горной хижине, вдали от людей, в отдельной каюте на корабле, плывущем в открытом море, в глубинах земли… И тут реальность, похожая на ощущение дурного запаха во рту, вернулась ко мне.

– Кто там? – спросила она, ее глаза напряженно всматривались в зеркало.

– Мабель. Это ты, Карла?

– Минуточку, дорогая. Я сейчас выйду.

Через дверь донеслись голоса мужчины и женщины, которые разговаривали и смеялись.

– Кажется, мы провели здесь очень много времени. – Она промокнула губы листочком туалетной бумаги "Клинекс" и встала, поправила тесемки на платье. Ее лицо, покрытое пудрой и помадой, приобрело свое первоначальное выражение холодного бесстрастия. Такое легкое превращение вызвало во мне гнев. Хотелось сорвать с нее маску и опять превратить в плачущую девочку.

– Подожди, – сказал я резко. – Сколько я должен?

– Должен – мне? – Она смотрела на меня непонимающим взглядом. – Ты имеешь в виду – за это? – Неловким жестом она указывала на кровать и себя.

– Сколько?

У нее оказалось достаточно гордости, чтобы проглотить обиду и взять себя в руки.

– С вас я денег не возьму, – сказала она мягко.

– Но ведь вы должны платить администрации?

– Конечно. Я обойдусь. Вы не понимаете. Я скорее умру с голоду, чем возьму с вас деньги.

– Не понимаю. – Но я понял.

– Вам и не надо это понимать. – Ее глаза потеплели и стали похожи на цветы. – Ты назвал меня – любимая. Ты сказал это так, будто действительно так чувствовал.

Из-за двери донесся хриплый шепот Мабель:

– Ты не можешь поторопиться. Карла? Малыш сгорает от нетерпения.

– Выхожу, дорогуша. Пусть малыш пока не снимает рубашку.

– Я беспокоюсь не о рубашке, – хихикнула Мабель.

Мы открыли двери и прошли мимо них. Еще одна проститутка и еще один простофиля. Но, спускаясь по лестнице, я сказал, обращаясь к спине девушки:

– Я действительно так чувствовал.

И это была сущая правда.

Глава 9

Даже если она и ответила что-то, ответ заглушил вновь грянувший оркестр. Она ушла от меня у подножия лестницы, ее белая спина и плечи затерялись среди столиков – так исчезает призрак.

Рядом с лестницей вдоль стены выстроилась шеренга игральных автоматов – пара пятицентовых для сверхосторожных игроков, машины по десять центов для робких женщин, по двадцать пять – для веселых парочек, пятидесятицентовые машины для транжир, массивные установки с огромной глоткой, способной проглотить серебряный доллар, для азартных игроков и счастливых пьяниц. Несколько пар и два-три одиноких мужчины двигали рычагами и сыпали в машины деньги. Худосочный юноша с комплекцией скелета и быстрыми, резкими движениями трупа, приводимого в движение гальваническим током, бродил между автоматов и менял деньги.

Я разменял один доллар и попытал счастья на машине по двадцать пять центов с тяжелым выигрышным кушем, который, видно, накапливался уже давно. Первые две монеты проскочили без выигрыша. Третья выиграла две вишни и лимон, которые стоили четырех жетонов. Я довел свои затраты до трех с лишним долларов, и юноша, похожий на покойника, стал бросать любопытные взгляды в моем направлении. У него был дурной глаз – машина щелкнула и перестала выдавать жетоны. Я опустил дюжину накопившихся у меня жетонов, но получил лишь пару шоколадных плиток и так называемый лимон в придачу.

– Вам нужны двадцатипятицентовые монеты, мистер? – спросил юноша.

– Нет, спасибо. Дела идут хорошо?

– Думаю, жаловаться не на что. В прошлом месяце у нас возникли проблемы, когда одна банда пыталась очистить машины, но мы это пресекли.

– Вызывали полицию?

– Нам это ни к чему, дружок. Видите вон того парня, который сидит один? – Он ткнул большим пальцем в сторону крепко сложенного курчавого мужчины, сидевшего за столом возле оркестра. – Это агент в гражданском, которого хозяин держит под рукой. Просто чтобы не возникло проблем.

Он отвернулся, чтобы разменять бумажные деньги для нервного выпивохи.

– Меня интересует, здесь ли ваш хозяин, – спросил я. – Видите ли, мне бы хотелось с ним поговорить.

– Недавно я видел его в кабинете. Зачем он вам понадобился?

– Об этом я скажу ему сам. Где его кабинет?

Он указал на дверь под лестницей:

– Пройдете здесь, спуститесь и – до конца коридора. Фамилия указана на двери.

В коридоре стоял полумрак, но можно было различить надпись на двери: "Р. Керч. Управляющий". Дверь была массивная, такая толстая, что не вибрировала, когда я стучал. Мне хотелось удачи, и это заставляло сердце учащенно биться.

– Войдите, – донесся голос.

Я открыл дверь и вошел. Низкая квадратная комната, освещенная с потолка косым светом. Облицованный фанерой большой письменный стол, несколько стульев, в углу тяжелый сейф, приваренный к стальной плите, уходящей под пол, кожаный диван у стены. Крупный мужчина в рубашке с короткими рукавами лежал на диване и читал газету, подперев рукой рыжую голову. Кобура с наплечным ремнем висела возле него на спинке стула.

Керч сидел за столом и считал деньги. Его маленькие белые руки быстро мелькали среди пачек зеленых банкнотов, как маленькие птички в саду, где можно вкусно поклевать. Запястья выделялись полнотой по сравнению с кистями рук, как будто кто перевязал руки в этом месте и надул остальную часть, от запястий до плеч. За столом он казался очень большим, а двубортный серый габардиновый пиджак усиливал это впечатление. На шее красовался багровый шелковый шарф, разукрашенный вручную цветами заката.

Керч поднял на меня глаза. Они медленно, с усилием поворачивались в глазницах. Это были большие карие глаза с неестественно крупными зрачками. Впечатление создавалось такое, что они вот-вот свалятся с лица. Толстое, обвисшее лицо с надутыми бульдожьими губами. Но именно в глазах Керча выражалась вкрадчивость и неуемное коварство.

– Да? – произнес он. – Что я могу для вас сделать? – Хорошо поставленный голос, четкая дикция – слова, выходившие из большого рта звучали удивительно отчетливо.

– Я слышал, что вы – почти что хозяин в этом городе.

– Это довольно неожиданный комплимент, – произнес он, не меняя выражения. Мне показалось, что его лицо вообще неспособно что-либо выражать. – Ведь я занимаюсь здесь бизнесом всего два года.

– Кажется, ваши личные дела идут превосходно. – Я многозначительно посмотрел на стопки денег на столе. Мужчина на диване отложил в сторону газету и сел, опустив ноги на пол.

– Спасибо, – отозвался Керч. – Вы пришли, чтобы обсудить со мной мои успехи в бизнесе?

– В каком-то смысле да. Мне сказали, что вы – тот человек, на которого можно поработать. Вы хорошо платите тому, кто готов пойти на риск.

– Не могу себе представить, с кем вы разговаривали.

– Я поговорил с некоторыми вашими работниками.

– Мило с их стороны замолвить за меня доброе словечко. Какого характера риск вы имеете в виду?

– Риск любого сорта. Жизнь у меня сложилась довольно уныло после демобилизации.

– И не очень-то хорошо вознаграждала? – Он смерил меня взглядом с ног до головы – от воротника до стертых дорожных башмаков.

– Вообще не вознаграждала. Я бы хотел начать с самого начала в каком-нибудь живом деле и продвигаться вверх.

– Тогда понятно, почему вы хотите поработать на меня, – сказал Керч. – Но что со своей стороны вы могли бы предложить мне?

– Готов пойти на что угодно. Меня нелегко застать врасплох. Могу драться.

– Умеете обращаться с пистолетом?

– Да.

– Расти, встань, пожалуйста. Я хочу посмотреть, сумеет ли тебя ударить этот молодой человек.

Расти встал, потянулся, отошел от дивана и, пригнувшись, стал двигаться вперед, опустив по швам руки и раскачиваясь. Он выставил вперед свое покрытое рубцами лицо, которое и без того было слишком изувечено, чтобы отбивать о него руки. Рот полуоткрыт, зубы выбиты, на губах улыбка. Но маленькие глазки, бледно-голубые щелочки под бровями, распухшими от шрамов, следили за моими ногами.

Я осторожно двинулся навстречу и махнул левой, чтобы проверить его реакцию. Он уклонился от удара, не переставляя ног, – неплохо. Но быстрый перекрестный удар правой пришелся ему по щеке. Пока он не восстановил равновесие, я нанес удар левой его скуле и потряс его. Опередив мой удар правой, он провел захват и начал молотить обоими кулаками по моим почкам. Я разорвал захват и сильно отбросил его плечом. Он отлетел на два шага и шлепнулся на кожаный диван.

– Не поднимайся. Расти, – бросил Керч. – Я не просил тебя колотить его. Я попросил проверить, может ли он ударить тебя. Он может.

– Он подловил меня, когда я потерял равновесие. Этот слабак не смог бы до меня дотронуться и пальцем, если бы не подловил меня с равновесием. – Но он остался сидеть на месте.

– Я не хочу, чтобы вы, ребята, дрались между собой, – заявил Керч. – Хочу, чтобы между моими сотрудниками были дружеские отношения.

– Означает ли это, что я получил место?

– Вы должны дать мне шанс проучить его, господин Керч. Вы позволили ему ударить меня.

– Ты сам позволил ему ударить себя, Расти. Он тебе ничего не повредил. Или повредил?

– Нет, такой слюнтяй не сможет причинить мне боль, даже если и будет стараться.

– Вот именно. Но если бы ты ему врезал изо всех сил, то, возможно, убил бы его. Поэтому прошу не драться.

Расти молчал. Его избитое лицо являло собой карикатуру на малыша, которому не разрешили поиграть в шары.

– Расти, я просил не драться.

– Хорошо, господин Керч.

Керч обратился ко мне:

– Приходи завтра в полдень. Я буду в своем номере, на верхнем этаже гостиницы "Палас". Как тебя зовут?

– Джон.

– Джон. А дальше?

– Дои, – сказал я. – Из-за фамилии у меня возникают проблемы.

– Ах вот как? – тихо протянул Керч. – Что ж, Джон, думаю, что смогу предложить тебе какую-нибудь работу.

– Вот и прекрасно.

Расширенные зрачки взглянули в мое лицо.

– Кстати, Джон, мои служащие обычно обращаются ко мне "господин Керч". Видишь ли, я сторонник хоть определенной дисциплины.

– Понятно, господин Керч. – Слова удалось выдавить с таким трудом, что в горле образовался комок. Но время и место были неподходящими, чтобы объясняться.

– Вот так-то лучше, Джон. А теперь можете идти.

– Спасибо, господин Керч, – буркнул я.

Кровь стучала у меня в висках, когда я вышел в коридор. Дверь в его конце распахнулась до того, как я достиг ее. В коридор ворвалась музыка, и показался элегантный Гарланд. Увидев друг друга одновременно, мы остановились в узком проходе. Темный автоматический пистолет прыгнул в его руку, как жаба.

– У тебя, видать, железные нервы, раз ты пришел сюда, – сказал Гарланд. – А теперь повернись вокруг и марш к двери на другом конце коридора. Керч захочет посмотреть на тебя.

– Таким, как ты, полагается называть его "господин Керч".

– Поворачивайся и шевелись, – прошипел Гарланд. – Не испытывай мое терпение.

– Ты надоел мне. Отнюдь не нахожу тебя приятным. – Я сделал шаг к нему.

Губы и ноздри побелели и сжались.

– Если ты приблизишься, я выстрелю.

За моей спиной открылась дверь Керча, и краем глаза, через плечо, я заметил Расти, который шел по проходу.

– Схвати его, Расти! – крикнул Гарланд.

Я повернулся лицом к рыжему мужчине; он был такой здоровый, что загораживал весь проход от стены до стены. Он надвигался на меня быстрыми, семенящими шажками, подбородок опущен вниз, лицо искажено; он издавал довольное урчанье. Но я боялся ударить его, потому что за спиной стоял Гарланд с оружием в руке, взвинченный, почти в истерике.

Расти кинулся на меня, и я отступил. Он махнул другой рукой, и я уклонился, как раз попав под траекторию удара Гарланда. Ствол пистолета угодил мне по нижней части затылка, пол закачался под ногами. Третий взмах Расти достиг цели, пол стал вертикальным и жахнул меня по голове.

В дверях показался Керч, донеслись его слова:

– Я просил не драться, Расти. Что ты делаешь, Гарланд? Убери пистолет.

– Вы не знаете, кто он такой, верно? – затараторил Гарланд. – Он – сын Дж. Д. Уэзера. Явился сегодня ко мне в квартиру и учинил скандал.

Я сел на полу и поглядел на бычье лицо Керча. Несмотря на огромную голову и туловище, у него были короткие и маленькие ножки.

– Не удивительно, что вы не хотели называть свою фамилию, – сказал он. Его ножки забавно передвигались небольшими пританцовывающими шажками, и острый носок одной из них угодил мне в подбородок. – Не люблю жалких лгунишек, которые приходят ко мне и пытаются воспользоваться моей доверчивостью.

Я пытался заговорить, но из горла вырвались только каркающие звуки позывов на рвоту. Керч наклонился надо мной и шлепнул два раза по физиономии, ладонью и тыльной стороной руки. Это было не больно, но создалось впечатление, что тебя отхлестали дохлой рыбой.

– Разрешите, я проучу его, господин Керч, – с мальчишеской нетерпеливостью попросил Расти.

– Подожди минутку. Ты сказал, что он учинил скандал, Гарланд?

– Он измутузил Джоя Солта и пытался вытянуть из него, что приключилось с его родителем. Я его спугнул.

– Конечно, Солт ничего не рассказал?

– Он просто сказал, что по этому поводу стоит обратиться к вам…

– Послушай, Гарланд, это было совсем неумно, согласен? Гарланд, я хочу, чтобы ты сходил за Солтом и привел его ко мне.

– Он уже не у меня…

– Иди найди его. Расти, доставь эту жалкую тварь ко мне в кабинет. – Он повернулся и пошел по коридору, утолщенный и укороченный, как человек, на которого смотрят снизу.

– Поднимайся, слюнтяй, – прорычал Расти и дернул меня за воротник. Я поднялся на колени, и он шмякнул меня по шее. – Если я сказал "вставай", надо поторопиться.

Я стоял перед ним на карачках. Он приподнял ногу, чтобы отдавить мне пальцы. Я резко вскочил, просунул голову между его ногами, и, продолжая выпрямляться, оторвал его от пола. Он испустил вопль, но сплел ноги, пытаясь зажать мою шею в тиски. Я схватил руками обе его коленки и рванул их в стороны. Теперь он свисал с широко расставленными ногами с моих плеч, вдоль спины, головой вниз. Я опрокинулся назад вместе с ним.

Керч наблюдал за нами из-за двери. Он не изъявил желания принять участие в драке. Вместо этого вынул из кармана полицейский свисток и свистнул один раз.

Расти был все еще подо мной, но руками обхватил меня за пояс. Не успел я разорвать его хватку, как кудрявый мужчина крепкого сложения выскочил из двери на другом конце коридора и бегом устремился к нам.

Керч сказал:

– Арестуйте этого парня, Моффэтт. Он пытался ограбить мой кабинет.

У меня хватило сил прокричать надтреснутым голосом:

– Он нагло лжет!

– Выполняйте свой долг, Моффэтт, – повторил Керч. – Конечно, вдвоем вы с ним справитесь.

Расти перевернулся подо мной и зажал мое горло изгибом локтя. Я схватил его запястье обеими руками, чтобы отбросить руку. Моффэтт сел мне на грудь и надел на меня наручники.

– Слезай, черт возьми, – прохрипел Расти приглушенным голосом. – Я тут, внизу.

Моффэтт поднялся и рывком поставил меня на ноги.

– Доставить его в участок и завести дело, господин Керч?

– Ведите его в кабинет.

Мы все вошли в кабинет. Керч убрал свои короткие ножки под стол. Я стоял перед ним, как заключенный у барьера в суде. С обеих сторон от меня Моффэтт и Расти.

– Какое вы хотите предъявить ему обвинение, господин Керч? – спросил Моффэтт.

– Я думал об этом. Ему подойдет обвинение в попытке грабежа и в нападении при отягчающих обстоятельствах.

– Сопротивление представителю закона при исполнении им служебных обязанностей? Вооруженное нападение с попыткой совершить ограбление?

– С другой стороны, я не хотел бы поступить с ним слишком сурово, Моффэтт. Он молод. У него еще может быть будущее, хотя, видит Господь, это сомнительно. И в общем-то ему ничего не удалось утащить благодаря вам.

– Я держал его, господин Керч, – ревниво вставил Расти. – Он бы от меня не ушел.

– Я поговорю с тобой позже, Расти.

– Что же мне с ним сделать, господин Керч? – спросил Моффэтт.

– Отвезите его на шоссе, мили за три от города. Направьте его отсюда, пешком в сторону Чикаго. Не думаю, чтобы он захотел вернуться и ответить на обвинения.

– Вы действительно великодушный человек, господин Керч. Лично я думаю, что несколько дней в камере не помешали бы ему.

– Может быть, и так, Моффэтт. Но и я когда-то был молодым. Не хотелось бы, чтобы жизнь этого юноши была запятнана тюремным сроком. Ты когда-нибудь сидел, сынок?

– Нет, – отозвался я.

– Тогда постарайся не возвращаться. Если тебе взбредет в голову вернуться, то можешь рассчитывать провести десять лет в тюрьме. Я не преувеличиваю и не блефую. А теперь вы можете идти, Моффэтт.

– Слушаюсь, господин Керч.

Он вывел меня через черный ход на парковочную площадку, открыл дверь своей черной полицейской машины, подождал, пока я сяду, и мы выехали на шоссе.

– Ты просто не представляешь, как тебе повезло, – сказал этот человек в гражданском костюме. – Если бы ты хорошенько знал обстановку и не совал свой нос куда не надо, то не стал бы связываться с Керчем. В этих краях он – большой человек.

– Я это вижу.

– Он дал тебе настоящий шанс. Запомни это. У тебя появилась возможность исправиться, малыш.

– Да. Отныне я буду вести себя правильно. Господин Керч воистину указал мне путь. Может быть, снимете с меня эти браслеты?

– Не беспокойся. Я их сниму, когда ты отсюда уберешься.

Стрелка спидометра подошла к отметке "шестьдесят миль" и остановилась на этой цифре. В открытое окно врывался воздух и шевелил волосы на моей больной голове.

– Я высажу тебя у Секшэн-Корнер, – сказал Моффэтт. – Может быть, тебя подвезут до Сид-Хамбургера. Многие грузовики останавливаются там.

– Вы очень любезны.

– Да ладно, чего там… – Минуту спустя он остановил машину и открыл дверцу. – Теперь можешь выйти.

– А как насчет наручников?

– Я тоже выйду.

Я вылез из машины и стал у кромки дороги. Примерно в полумиле от нас увидел на шоссе светофор. Моффэтт подошел ко мне сзади и полез в карман вроде бы за ключами. Затем в воздухе что-то просвистело. С неба свалились все звезды, и ночь превратилась в полнейший мрак.

Очнулся я в сухой канаве около шоссе. На небо возвратились звезды. Они были выше и светили ярче, чем прежде. Наручники были сняты с моих рук, полицейская машина исчезла.

Приближалась другая машина, скользя ко мне по световому туннелю. Я встал и начал размахивать обеими руками. Она проехала мимо с таким же безразличием, с каким миновала бы пугало в поле.

Тогда я ощупал карман. Кошелек был на обычном месте, но денег в нем не оказалось. У меня не осталось ничего, кроме мелочи в карманчике для часов.

Выбравшись на дорогу, я зашагал в сторону города. На горизонте розовым светом мерцало отраженное в небе неоновое зарево – как будто возвращался я в преддверие ада.

Глава 10

На первом же перекрестке я сошел с шоссе, чтобы не проходить опять мимо клуба «Катей». На одной стороне дороги зеленел небольшой лесной массив, перед которым виднелась надпись: «Строительство Дингл-Делл, инкорпорейтед». На другой стороне разбросаны дома, новые, с претензиями, со встроенными гаражами на две машины, высокими, покрытыми плиткой крышами и окнами в металлических рамах. Свет в окнах не горел; в одном дворе проснулась собака и облаяла меня, когда я проходил мимо. Я ненавидел самодовольных, спящих владельцев этих домов. Вместе с тем где-то в глубине души таилось желание оказаться в безопасности: в кровати, за одним из этих закрытых окон, с теплой, пухленькой женой под боком.

На следующем углу висел знак остановки автобуса. Я сел на бетонную скамейку и стал ждать. Где-то на дороге, ведущей к городу, увидел световое чертово колесо, поворачивающееся в небе. Через некоторое время со стороны города появился автобус, который развернулся на углу улицы. Я влез в него и плюхнулся на сиденье за водителем.

Тот сказал:

– Довольно хорошая ночь для ранней весны, не так ли, приятель?

Он с удивлением взглянул через плечо и вычеркнул меня из своего сознания. У меня в голове пробегали обрывки мыслей, как во время скучного разговора. Наконец я полностью отключился и заснул. Но мгновенно проснулся, когда автобус остановился у парка отдыха и заполнился пассажирами. Они были под хмельком: карабкались в автобус, смеялись, разговаривали и кричали; морячок-новобранец одной рукой прижимал к себе куклу из папье-маше, а другой – девушку; парочка прилизанных подростков в костюмах (длинный пиджак, узкие брюки) сопровождала одну девушку с пышной, не по годам развитой грудью и вялым взглядом; явную проститутку с фиолетовыми веками обнимал высокий, бледный парень, лоб которого блестел от пота; низкорослый мужчина все порывался подраться, его сдерживал более рослый товарищ; полусонный молодой человек в меховом пальто под ламу с женщиной, выкрашенной хной, и с другой женщиной, перекрашенной в блондинку. Он нагнулся ко мне, неуклюже уцепившись за что-то:

– Послушайте, мы с вами нигде не встречались раньше?

– Никогда. Я только что прибыл из Южной Африки, где моему отцу принадлежат алмазные копи Кимберли. И любопытно, что его фамилия – Ян Кристиан Сматс.

– Это точно? – выдавил из себя полусонный молодой человек. Вдруг в его взгляде отразился ужас, он перегнулся вдвое, и его стошнило на пол.

– Господи милостивый! – взвился водитель. – Неужели мне опять придется всю ночь ездить в вонючем автобусе?

– Извиняюсь, виноват, – заскулил молодой человек. Он снял с шеи узорчатый шелковый шарф и встал на колени, чтобы вытереть пол.

Я поглубже откинулся назад в своем уголке и опять заснул. Мужчина с изменяющимся лицом гнался за мной по хорошо знакомой мне улице. На меня, мальчишку, он наводил ужас. Сумерки сгущались. Я выскочил из узкой улицы, молча проносясь между мрачными кирпичными стенами. В стене распахнулась дверь, и я успел вскочить внутрь и захлопнуть ее, не дав мужчине поймать меня. Голова лося и домашнее дерево оказались на месте, и я поднялся по лестнице в свою комнату. Но комната была забита людьми с неприветливыми лицами, толкающимися и напирающими на меня. Я помчался по коридору в комнату отца, зовя его на помощь. Комната оказалась пустой, стекла окон разбиты, кровать покрыта пылью. Улыбающаяся крыса спрыгнула с заброшенной кровати, пробежала у меня между ног, задев их хвостом.

Я проснулся с заплаканным лицом. Автобус почти совсем опустел, и несколько последних пассажиров выстроились в проходе, ожидая своей очереди, чтобы выйти.

– Не можете ли вы мне сказать, где живет мэр? – спросил я у водителя.

– Могу. Он живет здесь, на северной стороне. Не знаю, где точно. Вы можете спросить на конечном пункте автобусного маршрута.

Из автобуса я вышел в двух кварталах от местожительства Аллистера и прошел оставшееся расстояние пешком. Это был дом белого цвета, переживший войну за независимость, с декоративными зелеными ставнями. Свет в окнах не горел, но я направился к дому по красной кирпичной дорожке, взобрался на затененное крыльцо и постучал в дверь молоточком в форме бронзовой головки льва.

Через минуту на веранде вспыхнул свет, а потом осветилась и прихожая. На лестнице послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, дверь открылась. Худощавый мужчина лет сорока, с нервным лицом, всматривался в меня из-за двери.

– Господин Аллистер?

– Что вы хотите? – Его седеющие волосы спутались, заспанные глаза не совсем прояснились.

– Мне нужна помощь…

– Боже мой! Ну и люди, совершенно не дают отдохнуть! Послушайте, вы можете бесплатно получить койку в городском центре. А утром получите и завтрак. – Он собирался закрыть дверь.

– Я говорю не о такой помощи. Я – сын Дж. Д. Уэзера. Вы, наверное, знали моего отца.

– У Дж. Д. Уэзера не было сына. – Он подозрительно посмотрел мне в лицо.

Я вынул бумажник и показал ему фотокопию демобилизационных документов.

– Вы видите, что моя фамилия – Уэзер. Я хотел бы с вами поговорить.

– О чем? Ну и время вы выбрали, чтобы разбудить меня.

– Мне сказали, что вы честный человек.

– Входите, – сказал он тогда и шире раскрыл дверь. Я вошел и последовал за ним внутрь дома. – Пройдемте в мой рабочий кабинет.

В купальном халате из верблюжьей шерсти, повязанном поясом, этот узкоплечий человек чем-то смахивал на обезьяну. Его кабинет был обставлен так же бедно, как келья монаха. Крепкий стол, на нем – пишущая машинка, проволочная корзина, забитая бумагой, обычный стул у стола, кожаный диван с другой стороны окна, стеллажи и полки с книгами. Когда он зажег настольную лампу с зеленым абажуром, я рассмотрел названия некоторых книг: "Гражданское законодательство", "Основные течения американской мысли" Парингтона, "Психология" Уильяма Джеймса, "Человеческий фактор" Мальро.

Он указал мне на кресло, выдвинул стул из-за стола и сел напротив меня. Худое, интеллигентное лицо и крупные ноздри втягивались и раздувались, когда он вздыхал, как у рысистого коня. Голубые глаза смотрели спокойно, но взор был чем-то затуманен. Мне показалось, что он видел мир через призму мечтательного идеализма. Я спросил себя, как этот странный человек добился политического успеха в таком городе.

– Итак, – сказал он, – чем могу быть полезен?

– Может быть, я сам смогу что-то сделать для вас. Вот как я все это представляю себе – поправьте меня, если я не прав. Вы баллотировались в мэры, выдвинув программу реформ, и выиграли, что, возможно, удивило вас самого. Но, оказавшись в городской ратуше, вы обнаружили, что не так-то легко очистить город. Коррупция глубоко укоренилась и поддерживалась влиятельными силами. Вам пришлось нарушить обещание, которое вы дали порядочным людям, поддержавшим вас…

– Город представлял собой авгиевы конюшни, – согласился он со скорбной улыбкой. – Но, надеюсь, вы пришли ко мне среди ночи не за тем, чтобы сказать это.

– Не знаю, что вам удалось сделать, но мне кажется, таким он и остался. Я знаю, что полиция – сплошная мерзость… Один из полицейских сегодня обокрал меня.

– Не могли бы вы назвать его фамилию? Я вхожу в состав полицейского управления…

– Не хочу показывать вам на одного человека. Прогнила вся организация. Несмотря на то что вы уже два года состоите в полицейском управлении.

– Я сделал, что смог, – рассудительно заметил Аллистер. – Вы не знакомы с положением дел. Не надо забывать, что в управлении полиции я представляю меньшинство из одного человека. Другие члены назначаются городским советом. Я неоднократно пытался добиться проведения основательного расследования деятельности полиции. Собрал достаточно доказательств, чтобы в корне перетряхнуть весь полицейский департамент. Но совет воспрепятствовал этому. Большинство его членов подкуплены.

– Почему вы не обратитесь к избирателям напрямую?

– Собираюсь это сделать. – Он сосредоточенно наклонился вперед. – Но я должен бороться против совета их собственным оружием. Если я слишком рано раскрою свои карты, то они объединятся и прокатят меня на следующих выборах. И это станет концом муниципальных реформ. Я не могу себе позволить начать действовать сейчас, ведь в апреле выборы. Но я наращиваю механизм, который позволит их победить в их собственной игре. Народ постепенно узнает, что я на его стороне.

Он изменил позу, выпрямился на стуле, глубоко вздохнул, подобно оратору, который во время паузы отпивает глоток воды. Взгляд его голубых глаз остановился на моем лице и неожиданно прояснился, будто в этот момент он впервые увидел меня.

– Странно, что мне приходится так разговаривать с сыном Дж. Д. Уэзера. – Он улыбнулся казенной улыбкой человека без чувства юмора. – Муниципальная реформа отнюдь не является частью вашей семейной традиции.

– Не надо мне рассказывать о том, что мой отец запятнал этот город. Видимо, его доля в этом есть, но один человек без посторонней помощи не сможет коррумпировать целый город. Тут нужен сговор.

– Вы правы, Уэзер. Я понял это особенно хорошо после смерти вашего отца. Вам надо дать себе отчет в том, что в течение многих лет мы с ним были политическими противниками. Я боролся с ним, когда работал в ведомстве прокурора Крэнбриджа, и воевал с ним, когда вернулся сюда, чтобы баллотироваться в совет. Мне показалось, что один человек тянет назад весь город и что этот человек – он. Но я ошибся. Мне пришлось бороться не с человеком, а с системой. Его место всегда могли занять другие. – Он слегка склонил голову – это выглядело несколько по-актерски.

– Например, Керч, – подсказал я. – Мой отец – святой человек по сравнению с ним.

– Я никогда не отрицал, что Дж. Д. – вполне достойный человек, – продолжал Аллистер. – Но этот Керч насквозь прожженный негодяй. Я бы много дал за то, чтобы очистить от него город. – Какая-то искусственность была во всем, что он говорил, как будто до него не доходила подлинная суть происходящего. Но его лицо излучало взволнованную искренность.

Я сказал:

– Много давать не обязательно. Дайте мне на время пятьдесят долларов и пистолет.

– Немного денег я могу дать, – протянул он. – Но у меня нет пистолета. Зачем он вам?

– Для самозащиты. Я задушу Керча собственными руками, и когда это произойдет, мне понадобится пистолет для самозащиты.

Он поразился:

– Вы это серьезно?

– Абсолютно. Вы же понимаете, что городу будет лучше без него. Сами вы его не смеете тронуть, но вам бы хотелось избавиться от него. Вам предоставляется такой шанс. Дайте мне пистолет.

– То, что вы предлагаете, – убийство. – Он вскочил и быстро заходил взад и вперед по комнате. – И вы предлагаете мне быть соучастником!

– Убийство – не новость в этом городе.

– Керч сам убийца? Вы это хотите сказать?

– Моего отца убили, и его бизнесом завладел Керч. Если он и не сам совершил убийство, то заказал его.

Аллистер остановился посередине комнаты и уставился на меня. Он казался взволнованным, чуть ли не обезумевшим. У него был вид человека, изнуренного борьбой с окружающей средой, явно слишком суровой.

– Вы не отдаете себе отчета в том, что предлагаете, Уэзер. Вы не сможете даже приблизиться к Керчу. Он нигде и никогда не появляется без личной охраны. Даже если удастся пробраться к нему, вам не уйти.

– Я испытаю свой шанс. Единственный шанс. А вас прошу позволить мне воспользоваться своим шансом. И вы можете на меня положиться. Если попадусь, не скажу ни слова о вас.