Текст книги "Крах черных гномов"

– Не может быть! – вырвалось у Георга, но тут же он понял, что брякнул глупость: еще как может быть, сам по лезвию ходит ежедневно.

– К нам нитка не потянулась? – спросил Ульман встревоженно.

– Думаю, нет, – кивнул Панкау, – все хорошо продумано. А тебя кто предупредил?

– На свободе остался Индржих…

Скрипнула дверь, и в туалет ввалился Вернер Зайберт. Простукал палкой по полу, качнулся и пьяно пробормотал:

– Секретничаете? Нашли место…

Ульман сплюнул в умывальник.

– Меньше пить надо, юноша! – сказал, с отвращением глядя на Вернера, Фридрих. – Еще и Горста таскаешь за собой.

– Все равно жизнь пошла кувырком, пей, пока пьется! – погрозил палкой Зайберт.

– Мелкий ныне народ пошел, – сказал неопределенно Панкау и направился к выходу. Ульман осторожно обошел Вернера.

– Еще кружку! – сказал Францу и занял столик возле окна, откуда видна была вся улица. Горст взял свою кружку, чтобы пересесть к отцу, но старый остановил его решительным жестом.

– Я только вторую кружку… – по-своему понял его сын.

– Дома поговорим, – буркнул отец и демонстративно отвернулся.

Горст обиженно насупился, но возражать не стал: знал крутой нрав отца – может и осрамить, ни с чем не посчитается. Но старый Фридрих словно забыл о сыне. Сидел, уставив взгляд в окно, и ни на кого не обращал внимания. Оживился, увидев грузовую машину, затормозившую возле пивной. Из кабины вылез высоченный мужчина в кожаном картузе, направился к входу в пивную.

Ульман уже расплатился, когда новый посетитель подошел к стойке. Выскользнув на улицу, Фридрих повернул не к центру, а туда, где шоссе огибало последние домишки. Отошел метров на сто, когда грузовик нагнал его. Машина резко притормозила и, только Ульман вскочил на подножку, сразу рванулась вперед, разбрызгивая грязь. Человек в кожаном картузе пожал Фридриху руку.

– Немного задержались, – начал оправдываться, – пришлось одного хлопца ждать…

– Это к лучшему, – прервал его Ульман. – Смеркается, через четверть часа совсем темно будет – нам только на руку…

За километр до назначенного места Ветров выключил фары. Поставил машину за насаждениями, которые разрослись и напоминали рощицу. Из кузова, крытого брезентом, вылезли трое с рюкзаками за плечами. Юрий указал Ульману на рюкзак, лежавший у борта.

– Тридцать килограммов дотащите? – спросил его. – А я возьму пятьдесят.

Старик молча подставил спину.

Друг за другом, согнувшись пониже, перебежали дорогу. Минут десять лежали в зарослях, прислушиваясь, и, лишь убедившись, что вокруг все спокойно, двинулись за Ульманом.

– Два центнера взрывчатки, – с гордостью произнес Ветров, когда они наконец сложили рюкзаки в углу пещеры. – Жаль, что вам утром на работу, а то бы сразу…

– Нужно было подождать до воскресенья…

– С машиной не получалось, – вздохнул Ветров.

– Не ропщи, – упрекнул Фридрих, – дай бог, чтобы всегда так получалось.

– Послезавтра мы ждем вас и Гибиша здесь от семи до восьми, – изменил разговор Ветров. – А теперь назад. Нужно еще поставить на место машину. Хотя, – он осветил фонариком циферблат, – уже поздно. Придется бросить возле поселка.

* * *

Дверь открылась без стука. Штурмбаннфюрер Эрлер сердито поднял голову, – кто это смеет без разрешения врываться в ею кабинет! – но тут же встревоженно воскликнул:

– Что случилось, Мауке?!

В дверях стоял гауптшарфюрер – в мокром плаще, в шляпе с обвисшими полями и в грязных сапогах.

– Прошу запросить полицию: кому принадлежит машина 184—93? Грузовик, крытый брезентом.

– К чему… – начал Эрлер, но, увидев встревоженное лицо Мауке, взялся за телефонную трубку.

Пока штурмбаннфюрер вызывал полицию, Мауке присел на диван.

– Проклятая погода, – пожаловался ежась, – ни зима, ни осень. Замерз, как бездомный пес. Нет ли у вас спиртного?

Штурмбаннфюрер достал из тумбочки стола бутылку шнапса.

– Я и сам с удовольствием выпью, – посочувствовал Эрлер. – Но что заставило вас бросить все и ехать в город в такую погоду? Надеюсь, не одно только желание выпить моего шнапса?

– Эта бутылка слишком дорого стоила бы… – буркнул Мауке. – Кому же принадлежит этот грузовик?

Эрлер поднял трубку телефона, который только что зазвонил.

– Чья? Гараж фирмы Гешке? Адрес гаража!

– Дайте, пожалуйста, распоряжение всем полицейским постам задержать машину. А я, – Мауке порывисто встал, – в гараж Гешке.

– Надеюсь, вы найдете возможность проинформировать меня? – не выдержал Эрлер.

– Дорога каждая минута… Поехали вместе – в машине я успею доложить…

Эрлер вспомнил: на улице холод и дождь… Поежился, но любопытство пересилило.

– Едем, – сказал решительно и потянулся за шинелью.

– Я уже докладывал вам, – начал гауптшарфюрер, примостившись на заднем сиденье, – что установил наблюдение за двумя машинистами. Одни из них – Панкау – оказался интересной штучкой. Сижу я сегодня в пивной с бывшим солдатом – таскаю его всюду с собой для маскировки, – как заходит отец этого солдата – некто Ульман. В поселке его считают малость того… – покрутил пальцем около виска. – Так вот, заходит он, пьет пиво, потом идет в туалет. Все нормально, не придерешься. Но тут и Панкау тоже направляется туда. Я притворяюсь пьяным, незаметно открываю дверь. Так и есть – разговаривают о чем-то. Мне даже послышалось последнее слово Ульмана: чешское имя – Индржих…

– Вы молодчина, Мауке, – вырвалось у Эрлера, – завтра же мы прикроем эту коммунистическую богадельню. Но при чем тут грузовик?

– Минутку, – нетерпеливо поднял руку Мауке. – Это не все. Полчаса Ульман сидит в пивной. Затем выходит. И в это же время от пивной отъезжает грузовик – жаль, не обратил внимания на шофера, кажется, был в кожаном картузе, – догоняет Ульмана, останавливается и берет его. При этом Ульман не сделал ни одного жеста, чтобы остановить машину. Хорошо еще, что я успел выскочить и заметить номер. Сейчас быстро темнеет. Еще бы минут пять – десять, и все…

– Куда поехал грузовик? – спросил Эрлер. Во рту у него пересохло, пальцы дрожали от волнения.

– По дороге на юг. Через двадцать километров развилка, можно выскочить на шоссе Дрезден – Прага.

– Интересно!.. Интересно!.. – Эрлер чуть было не прыгал на сиденье. – Быстрее! – рявкнул на шофера.

Черный закрытый «опель-адмирал» и без того мчался, срезая углы на поворотах и пугая прохожих. Ворвались в пригород, вот наконец и нужная улица.

Механик гаража пил кофе, поставив термос на станок. Увидев офицера СС, испуганно вскочил, кофе потек по спецовке.

– Кто ездит на машине 184—93? – сразу закричал Эрлер, а Мауке подумал, что только за этот идиотский вопрос штурмбаннфюрера нельзя и на пушечный выстрел подпускать к следственной работе.

Механик, икая от волнения и страха, доложил:

– Водитель Крафт только что звонил, что машины нет на месте обычной стоянки. Я посоветовал ему заявить в полицию…

– Где Крафт?

– Где-то там, – неопределенно кивнул головой механик. – Звонит в полицию…

– Где это там? – разозлился пуще прежнего Эрлер. – Немедленно найти его!

У механика отвисла челюсть. Мауке вмешался и за минуту выяснил, что водитель машины 184—93, которая перевозит текстильные товары в магазины фирмы «Гешке и К°», ежедневно оставлял ее возле универмага. Крафт живет поблизости и как раз в это время обедает. Сегодня, вернувшись, он не обнаружил машины на месте.

Мауке, отозвав Эрлера в сторону, посоветовал ему позвонить в гестапо и распорядиться немедленно арестовать Крафта. Дома, на работе, в магазине ли, где тот появится раньше. Впрочем, сделал он это просто так, для перестраховки, ибо был уверен: Крафт тут ни при чем. Если бы он встречался с Ульманом в поселке, то, возвратившись в город, тихонько поставил бы машину возле универмага или загнал ее в гараж…

Когда вернулись, Мауке, удобно устраиваясь в мягком кресле в кабинете Эрлера, спросил:

– Что будем делать?

Предположение гауптшарфюрера оправдалось, дежурный по гестапо доложил, что машину 184—93 нашли в километре от поселка. Бросили ее прямо на обочине час тому назад – мотор не успел еще остыть.

Штурмбаннфюрер мерил комнату тяжелыми шагами. Заложил руки за спину, от этого толстый его живот казался еще больше. Расстегнул воротник френча и громко сопел.

– Приказываю немедленно арестовать Ульмана и Панкау! – взмахнул кулаком в воздухе. – Послушаем, что запоет эта сволочь на допросе!

Мауке недовольно взглянул на дежурного по гестапо, который торчал на пороге кабинета, ожидая распоряжений. Эрлер перехватил этот взгляд.

– Можете идти, Кейндель, – отпустил унтер-офицера.

Гауптшарфюрер дождался, пока за дежурным закроется дверь. Произнес с едва заметной иронией:

– И вы считаете, что эти двое сразу же назовут фамилии своих сообщников?

– У нас есть много способов, – не заметил насмешки Эрлер, – развязывать языки…

– И это вы говорите мне! – Мауке, сделал ударение на последнем слове. – Будто я первый день в гестапо!

Эрлер остановился перед креслом. Этот гауптшарфюрер начинает говорить в недопустимом тоне. Хотя он вот-вот получит офицерское звание, это не дает ему права вести себя так нахально!

Штурмбаннфюрер вспыхнул, выставил вперед ногу, щелкнул пальцами с раздражением, но, встретив спокойный взгляд Мауке, сдержался. Черт с ним, с этим мальчишкой. Сам рейхсфюрер СС Гиммлер отметил его заслуги в борьбе с польскими партизанами, наградив Железным крестом первой степени. Как-никак, а Мауке проявил героизм. Раненый, сдерживал банду партизан… И несмотря на то, что ногу гауптшарфюреру ампутировали, рейхсфюрер приказал оставить его в войсках СС.

Эрлер догадывался: трюк этот больше для рекламы – смотрите, мол, рейх не забывает своих героев, – однако не считаться с Мауке не мог. Тем более что мальчишка наткнулся на след подпольной организации, за которой уже долгое время охотится дрезденское гестапо. Вспомнил: группенфюреру Вайгангу известно, что идея поручить Мауке операцию в рабочем поселке принадлежит ему, Эрлеру. Идея и руководство операцией. Он не будет умалять заслуги гауптшарфюрера Мауке, однако сумеет доказать и свои. Вернер Зайберт, роль которого так удачно играет Мауке, лишь пешка в сложной игре, которую начал он, штурмбаннфюрер Эрлер. Следует использовать Мауке до конца.

От этих мыслей у Эрлера сразу улучшилось настроение, и он спросил:

– Мой молодой друг хочет посоветовать что-то?

Мауке разгадал тактику штурмбаннфюрера. Пускай думает, что ему удалось обмануть простачка гауптшарфюрера. В конце концов Эрлер все-таки получит мат: у Мауке найдутся друзья, которые откроют глаза группенфюреру Вайгангу, а если понадобится, и самому рейхсфюреру Гиммлеру. А теперь пусть эта толстая свинья немного потешится. Смешно смотреть, как Эрлер пытается блеснуть своей прозорливостью.

– Мне кажется, – вкрадчиво начал гауптшарфюрер, – вы уже приняли решение и хотите лишь проверить свою мысль. Ведь вы считаете, что не следует сразу задерживать этих двух коммунистов, чтобы не спугнуть все осиное гнездо? Я согласен с вами – надо установить за ними строжайшее наблюдение: тогда мы узнаем, кто был в машине и кто помогает им в преступных акциях против рейха.

Эрлер самодовольно погладил облысевшую голову.

– Вы не ясновидец? – захохотал громко. – Откуда вы все это знаете?

– Я верю в проницательность своего начальства, – отчеканил Мауке, преданно глядя в глаза штурмбаннфюреру, – и знаю, вы всегда выберете лучший вариант.

«Если Эрлер проглотит это, – подумал Мауке, – он еще больший идиот, чем я считал».

Штурмбаннфюрер расплылся в довольной улыбке.

– Действуйте, мой молодой друг, – произнес покровительственно. – Мы на верном пути. В самое ближайшее время мы разорим это коммунистическое гнездо. Утром в ваше распоряжение поступит оперативная группа.

– Я очень признателен за такое большое доверие, – ответил Мауке, поднимаясь.

Уже в дверях не удержался, чтобы не съязвить на прощание:

– Прошу вас, штурмбаннфюрер, не забудьте распорядиться об освобождении этого шофера. Крафта, кажется? Он не имеет никакого отношения к красным…

* * *

После затемненных немецких городов, разрушенных бомбардировками кварталов, плохо одетых людей, Цюрих поразил Карла Кремера неоновыми рекламами, блестевшими улицами, приветливыми улыбками прохожих. Будто не было в нескольких десятках километров границы с подозрительными таможенными чиновниками, мрачными эсэсовцами в черном и, куда ни глянешь, гестаповцами в штатском.

Зеркальные витрины магазинов – магазинов на каждом шагу – ювелирных, антикварных, гастрономических, больших универсальных и совсем маленьких книжных, обувных, готовой одежды, ресторанов, кафе, кинотеатров… И банки…

Слово «банк» – повсюду. На старинных бронзовых табличках, на стеклянных, не менее солидных (золото на черном фоне) вывесках. Это слово подмигивает с неоновых реклам, бросается в глаза со страниц газет. «Юлиус Бар и К°», «Вонтобель и К°» – большие банковские конторы и банки помельче и совсем маленькие – и все же банки: с молчаливыми служащими, старинной мебелью, холодной любезностью директоров и где-то там, внизу, бронированными сейфами. Это – святая святых каждой конторы, от семейного предприятия, которое существует более полутора столетий, до новорожденной конторы, которая только что начинает обзаводиться клиентами.

Номер в отеле, где остановился Кремер, – теплый и просторный, с большим окном на шумную улицу. Карл отдернул штору, смотрел на людской муравейник внизу и ничего не видел. Нервное напряжение, в котором находился в последние дни, сменилось чувством необычайной усталости: Карл еле держался на ногах. Теперь – спать. Спать и спать, спать вволю в мягкой постели с крахмальными простынями… Но не было сил тронуться с места. Карл стоял и стоял, прислонившись плечом к оконному выступу, ни о чем не думая.

Наконец собрался с силами, отошел от окна, достал из портфеля все содержимое. Чертежи и техническая документация не имели военного значения, здесь были описания отдельных усовершенствований в текстильной промышленности.

Карл принял горячую ванну и нырнул в мягкую и приятную свежесть постели. Думал – заснет сразу, но сон не приходил, лишь сладостная истома сковала все тело. Лежал, закрыв глаза, и переживал еще раз события последнего времени.

Несколько дней назад Кремера позвал к себе Вайганг. Они пили в его кабинете кофе, курили, и группенфюрер рассказывал о новых сортах цветов, которые собирался вырастить. Сердился на англичан и американцев: открыли второй фронт и помешали тем самым Вайгангу получить из Голландии какие-то необычайные тюльпаны. Группенфюрер подвинул Карлу альбом с цветными фотографиями. Листая его, Кремер незаметно следил за Вайгангом.

Не для того же, чтобы поговорить о тюльпанах, пригласил его сюда группенфюрер.

Предчувствие не обмануло Кремера. Вайганг вздохнул и произнес доверительно:

– Цветы цветами, а дело делом. Ты не забыл нашего разговора?

Карл склонил голову:

– У меня все время такое состояние, будто сижу на вокзале и ожидаю поезда. Не привык бездельничать…

– Именно это я и надеялся услышать. – Волосатые пальцы Вайганга сплелись. Карл почувствовал, что группенфюрер нервничает, и насторожился. Если Вайганг волнуется, надо быть спокойным.

– Я ждал сообщения от одного доверенного человека, – продолжал группенфюрер, – и вчера получил его. Тебе необходимо немедленно выехать в Швейцарию.

Чего-чего, а такого предложения Карл не ожидал. Но ничем не выдал ни удивления, ни заинтересованности.

– Тебе не по сердцу такая поездка? – спросил группенфюрер.

– Я деловой человек, – ответил Кремер, – и хотел бы сначала знать, что кроется за вашим предложением.

– Обычная коммерческая сделка, – стараясь говорить равнодушно, начал Вайганг, – вернее, необычная, хотя и коммерческая все же. Настало время раскрыть тебе карты, мой мальчик, – произнес с теплотой в голосе и плохо скрытой угрозой во взгляде. Руки его продолжали нервно подрагивать. – Ты знаешь, что наступление русских на Пруссию заставило нас кое-что эвакуировать оттуда. Прежде всего архивы службы безопасности и другие секретные бумаги, патенты, техническую документацию… Не вдаваясь в подробности, должен сказать, что у меня сейчас есть… э-э… несколько технических бумаг, которыми очень интересуется одна… одна английская фирма. Мне известно, за эти бумаги фирма согласна заплатить солидную сумму. Ее представитель находится сейчас в Цюрихе. Тебе надо встретиться с ним, договориться об оплате и, в случае их согласия, передать бумаги.

Кремер не шелохнулся, обдумывая предложение. Вайганг по-своему воспринял его молчание.

– Мы разговариваем с глазу на глаз, – подчеркнул многозначительно. – Мне не хотелось бы повторять, однако должен напомнить: в сложившихся условиях дальновидные люди начинают задумываться о будущем. И не только о своем, – поднял палец и высокомерно взглянул на Карла, – а и о высших интересах. Не сегодня завтра начнется наступление русских на наши восточные границы, и мы должны, я подчеркиваю, должны позаботиться о том, чтобы немецкие духовные ценности не попали в руки коммунистов. Вот почему наши патенты, изобретения, все, над чем многие годы трудился гений немецкой технической мысли, должны попасть в надежные руки. Надеюсь, ты согласен со мной?

Карл машинально кивнул головой. Так вот, оказывается, в какую авантюру хочет втянуть его группенфюрер. Продавать техническую информацию и патенты английским фирмам. Расчет точный: на этом можно нажить солидный капитал. И платформа подведена патриотическая – единый, так сказать, антикоммунистический фронт.

Быстро прикинул: что будет, если он откажется? Полный разрыв с Вайгангом. Группенфюрер, доверивший ему и без этого очень многое, запрячет его туда, где молчат. И, наконец, Вайганг все равно найдет кого-либо, кто станет служить ему не за страх, а за совесть.

А если согласиться?

Став фактически правой рукой группенфюрера в этих сделках, Карл сможет сравнительно легко узнать о характере документов, собранных канцелярией Шрикеля, – только что Вайганг проговорился, что там хранятся архивы службы безопасности. Больше того, он сможет незаметно влиять на работу канцелярии и постарается добраться до секретных чертежей. Говорят, на саксонских заводах изготовляется много точных приборов для ракет!.. А куда он будет переправлять все бумаги – другое дело. Конечно, не только английским дельцам…

Секунду-другую Карл сидел с каменным выражением лица. Когда начал говорить, сам удивился сухости и деловитости своего тона:

– Стоит только таможенному чиновнику заглянуть в мой портфель – и мне не миновать суда. Я уж не говорю про агентов гестапо и людей Шелленберга, которые проявляют болезненный интерес к каждому, кто выезжает за границу. Не многовато ли всех на одного меня?

Вайганг наклонился к Кремеру, произнес так сердечно, что Карл невольно подумал – не хватает только, чтобы группенфюрер погладил его по головке:

– Неужели ты думаешь, что я не знаю обо всех пограничных сложностях? Я заинтересован в успехе дела не меньше твоего и обеспечу тебе на границе «зеленую» улицу.

«А если все же что-либо случится, – подумал Карл, – спокойно наплюешь на меня и даже посодействуешь, чтобы Карла Кремера побыстрей повесили на первом же суку».

Словно в ответ на его мысли, группенфюрер продолжал, как и раньше, мягко, но сам тон никак не соответствовал его словам:

– Надеюсь, ты понимаешь, что произойдет, если ты только помыслишь об измене? Я найду тебя…

– Для чего так грубо, герр генерал? – неучтиво оборвал его Кремер. – С этой минуты мы компаньоны и, насколько я понимаю, процветание фирмы будет зависеть от добросовестности нас обоих. Тем более что ни вас, ни меня не устроят какие-то крохи…

…Карл повернулся, крахмальные простыни зашуршали. Уже засыпая, удовлетворенно улыбнулся: группенфюрер все же умеет устраивать дела – на границе никто не дотронулся до кожаного чемодана Кремера.

Проснувшись на рассвете, нащупал под подушкой портфель и сразу встал, занялся туалетом. Только теперь вспомнил, что последний раз ел вчера утром, – еле дождался завтрака.

Выходя из отеля, Кремер, чтобы не оглядываться, остановился на миг у зеркала, поправляя галстук. Заметил сидящего в кресле лысого человека в модном сером костюме. Человек смотрел на Карла поверх газеты. А может, это показалось Кремеру?

Карл сделал вид, что забыл что-то спросить у портье, прошел у самого кресла незнакомца, едва не задев его. Извинился. Тот и глаз не поднял, лишь пробормотал что-то невнятное.

Разговаривая с портье, Кремер стоял так, чтобы видеть каждое движение лысого. По-видимому, Карлу лишь показалось, что незнакомец наблюдает за ним, он внимательно читал газету. Выходя, Карл незаметно оглянулся, – лысый не обращал на него никакого внимания.

Кремер свернул в первый же пустой переулок, юркнул в открытые ворота. Постоял, осторожно выглядывая. Также безлюдно, только какая-то женщина с ребенком переходит дорогу.

Кремер облегченно вздохнул. «У страха глаза велики», – подумал он и пошел дальше, не людными проспектами, а долго кружил переулками, пока не заблудился. Неожиданно из-за угла выехало такси, весьма кстати. Кремер попросил шофера показать ему Цюрих. Около двенадцати вышел на центральной площади.

Отель, в котором Карлу назначили встречу, был за углом. В холле навстречу ему поднялся человек в темном костюме.

– Герр Кремер, если не ошибаюсь? – спросил учтиво. – Мистер Гарленд уже потерял надежду встретиться с вами.

Взгляд человека остановился на кожаном портфеле под мышкой у Кремера, и квадратное лицо пришло в движение. Очевидно, это означало улыбку, поскольку губы при этом растянулись и человек захрюкал, как сытый кабан.

– Прошу вас сюда, – он почтительно поддержал Карла под локоть, направляясь к лестнице.

– Откуда вы знаете меня? – удивился Кремер.

– Плохие бы мы были коммерсанты, если бы не знали тех, с кем собираемся иметь дело, – уклончиво ответил человек.

– Однако же я вас не знаю… – Карл решительно остановился на ступеньках.

– Вы не знаете и мистера Гарленда, а все же идете к нему…

Это было логично, Карл не мог не согласиться со своим провожатым. Не все ли равно, кто покажет ему дорогу?

Словно в ответ на мысли Карла, человек сказал:

– Мистер Гарленд не хотел, чтобы вы расспрашивали о нем у портье. В нашем деле излишняя реклама только вредит.

И снова Карл был согласен с ним. Кивнул в ответ.

На втором этаже они остановились у двери номера «люкс». Человек в темном костюме открыл ее своим ключом. Кремер переступил порог и тут же услышал, как за спиной щелкнул замок.

Просторная комната с ковром на полу, мягкие кресла, низенький столик с бутылками и сифоном. Только что здесь курили дорогую сигару, у Карла даже запершило в горле.

– Прошу садиться, – предложил ему спутник. А сам остался у дверей, как часовой. Кремеру показалось это подозрительным. Остановился посреди комнаты, недовольно осматриваясь.

– Где мистер Гарленд?

– Не волнуйтесь, – услышал за спиной вкрадчивый голос, – вы еще успеете сегодня увидеться с мистером Гарлендом.

Карл оглянулся и отступил на шаг. Что это – дешевая мистификация или западня? Тот самый лысый незнакомец, на которого он обратил внимание в вестибюле своего отеля. Тот же немигающий взгляд, узкие черточки бровей и блестящий череп.

– Мистер Гарленд? – спросил Карл машинально.

Лысый покачал головой. Кремер опустил руку в карман пиджака.

– Оставьте… – спокойно сказал лысый. – Джон стреляет быстрее и лучше любого чикагского гангстера! – и кивнул в сторону дверей.

Его провожатый стоял уже с пистолетом в руке. Черное дуло не шевелится, а сам он подался вперед, напоминая пружину, готовую распрямиться от малейшего прикосновения.

– Кто вы такой и что вам нужно? – спросил Кремер чужим голосом.

Лысый склонился в любезном поклоне, указал на кресло возле столика с бутылками:

– Прошу вас…

* * *

Погода менялась несколько раз на неделе. То падал мокрый снег, то выглядывало солнце. Прошел даже дождь, смыв с полей тонкий пласт снега. Потом вдруг морозы сковали голую землю.

Ульман был бы рад сегодня и метели, но, как нарочно, распогодилось. Слава богу, хоть ночь безлунная – в десяти шагах ничего не видно.

Они ехали по краю шоссе, не включая фар, и заранее съезжали на обочину, лишь только заслышав шум мотора. Гибиш – впереди, Ульман – в нескольких метрах за ним. Ехали быстро, насколько позволяла темнота и профиль дороги.

– Съезжай, Людвиг! – крикнул Ульман, услышав рокот машины позади. Из-за поворота выскочил легковой автомобиль. Обогнав велосипедистов метров на шестьсот, внезапно остановился.

Хлопнула дверца.

– Не нравится мне этот «опель», – подъехал к Ульману Гибиш. – Второй раз уже обгоняет нас…

– Может, мотор неисправный?.. – предположил Ульман.

– Странно… – не сдавался Гибиш. – Пропускает нас, а потом снова догоняет…

– Вот что, – решил Ульман, – нам уже недалеко, сразу за этим поворотом спрячем велосипеды в кустах и будем пробираться по тропинке.

«Опель-капитан» стоял на обочине. Шофер, подняв капот, копался в моторе. Проехав мимо машины, Ульман оглянулся и заметил: шофер смотрит им вслед.

– Быстрее, – почти шепотом сказал Гибишу, – кажется, это гестапо.

За поворотом они оставили велосипеды и пошли по узенькой тропинке. С холма увидели, как «опель-капитан» проехал с километр и, не видя велосипедистов, на бешеной скорости помчался назад. Остановился на повороте. Из машины вылезли люди, замигали карманными фонариками.

Ульман заволновался.

– Они следили за нами, – сказал тихо. Оглянулся вокруг. – В чем-то мы оплошали, и гестапо заподозрило нас.

– Теперь нам капут! – прошептал Гибиш. Он тяжело дышал, и голос его дрожал.

– Очевидно, капут! – согласился Ульман. – Ты испугался?

– Страшно… – застучал зубами старый шахтер. – Но это не имеет значения. Давай быстрее, пока они не подняли тревоги.

Ульман пробирался, прячась за кустами. Гибиш не отставал, дышал ему в затылок.

– Мы им устроим прощальный фейерверк, – сказал хрипло. – Я свое уже отжил, так хоть умирать будет не жаль…

– Не каркай! – рассердился Ульман. – Может, еще обойдется…

Он сказал это для успокоения. Знал: конец. Гестапо теперь не выпустит их.

«А что, если взяли людей, доставивших взрывчатку? – мелькнула мысль. Почувствовал предательскую слабость в ногах. – Что, если в пещере никого нет и они с Гибишем напрасно пробираются туда? Но вряд ли тогда гестаповцы выпустили бы их из поселка. Наверное, они надеялись, проследив за ними, напасть на след других товарищей. Поэтому – скорее в пещеру, пока гестаповцы не перекрыли все пути».

Колючий кустарник рвал одежду, больно стегал по рукам и лицу. Но они не обращали внимания на боль, взбирались по крутому склону – подальше от тех, кто обшаривал придорожные кусты. Вот уже перевалили вершину холма, теперь будто полегче: пологий спуск и не такой густой кустарник. Старики постояли несколько минут, переводя дыхание, и собрались уже трогаться, как вдруг Ульман молча дернул Гибиша за руку и упал на землю.

– Чего ты?.. – начал недовольно Людвиг, но не договорил и плюхнулся в кусты рядом с Ульманом. Сквозь кустарник пробирались два солдата, тяжело ступая по мерзлому грунту.

– Здесь получше, Ганс, – сказал один из них тонким голосом. – Вверху ветер, прохватывает до костей.

– Давай здесь, – согласился второй. – Закурим?

Ульман приподнял голову. Вспыхнула спичка, на миг вырвав из темноты лицо под солдатской каской.

– Шарфюрер приказал патрулировать в этом районе, – снова начал тонкоголосый. – А здесь удобно устроить засаду.

– У тебя осталось что-нибудь во фляге? – оборвал его товарищ.

– Есть немного…

– Дай.

Ульман услышал, как солдат отвинчивает крышку. Показалось, что услышал даже, как забулькала водка.

– Оставь и мне, – сказал эсэсовец с тонким голосом.

Другой удовлетворенно крякнул и произнес:

– Посидим здесь. Лучшего места не найти.

Солдаты замолкли, лишь вспыхивала светлячком сигарета. Ульман осторожно пошевелился. Вот влипли в беду… Сейчас там, внизу, поднимут тревогу, начнут прочесывать кустарник… Надо же иметь такое цыганское счастье – натолкнуться на эсэсовский патруль в двух шагах от цели!

Ульман лежал в неудобной позе, подогнув под себя ноги, и слышал, как дышит за спиной Гибиш. Думал. В полукилометре отсюда, в пещере, ждут их четверо молодых сильных парней. Они уже приготовили рюкзаки со взрывчаткой и ждут, ждут… И не дождутся. Одни они не смогут пройти по подземным лабиринтам, и снова эшелоны с бензином ежедневно будут отправляться на фронт…

Ульман заскрипел зубами. Сколько сил затрачено, все так хорошо продумано, подготовлено – и такой неожиданный случай…

А в пещере ждут их. Постой, почему их? Им нужен только старый шахтер Гибиш, который знает дорогу к подземному заводу. Зачем им Ульман – разве что тащить рюкзак со взрывчаткой?

Ульман решил, что делать. Осторожно, не дыша, придвинулся к Гибишу, прошептал ему на ухо:

– Сейчас я отвлеку их на себя. А ты прорывайся – без тебя ребята не пройдут!

– Но… – начал было возражать Гибиш.

– Слушай маня, – оборвал его Ульман, – у нас это единственный шанс. Если останешься жив, расскажешь обо всем Марте и Горсту… – Горький клубок подкатился к горлу. – Рот Фронт!

Фридрих пополз между кустами, ощупывая перед собой землю, чтобы не хрустнула сухая случайная ветка.

Когда отполз до вершины холма, почувствовал, что не может шевельнуть и пальцем. Лишь кровь стучала в висках и пылало лицо. Рубаха прилипла к спине, пот стекал по щекам, жег поцарапанную кожу.

Ульман лег вверх лицом, раскинул руки и несколько секунд всматривался в звездное небо. Да, он в последний раз видит звезды. Только теперь заметил, какие они красивые – эти мерцающие вечные звезды. У него никогда не хватало времени, чтобы вот так полежать и полюбоваться на звезды. И сейчас нет времени… Там, за кустами, – двое с автоматами, а в нескольких шагах от них – старый Людвиг.

Ульман чувствовал, что у него нет сил подняться… Кряхтя и охая, он все же встал на ноги. Странно, к нему сразу же вернулись силы. Пошел не прячась, наступил на ветку, и она громко треснула, будто кто-то выстрелил.

И сразу же: «Стой! Стреляю!..»

Пригнувшись, Ульман побежал, минуя высокие кусты и пробираясь сквозь заросли, которые достигали лишь пояса. Вдогонку застрочили из автоматов, закричали: «Стой!» И – топот тяжелых сапог.

Ульман метнулся в сторону – теперь нужно отвести их как можно дальше. Снова автоматная очередь… Ульман упал, больно ударившись, но сразу же поднялся и побежал дальше. А топот все ближе и ближе, и снова пули противно свистят над головой.

Господи, у него уже нет сил, и сердце вот-вот вырвется из груди…

И все же Ульман бежал и бежал, а за ним, стреляя и ругаясь, гнались два эсэсовца. Они сбежали в ложбину, и Ульман из последних сил стал взбираться на противоположный склон… Теперь солдаты были совсем близко. Один из них приостановился, прицелился, послал длинную очередь.