Текст книги "Крах черных гномов"

Ульман почувствовал сильный удар в спину. Ноги подкосились, и он упал. Стало легче, не нужно было никуда бежать – сердце уже не вырывается из груди и дышать не так тяжело. Вот только боль под лопаткой, да и она проходит, приятная истома разливается по всему телу. И небо – все в больших, ярких звездах. Теперь он может не спешить и вволю любоваться звездным небом… Но почему оно падает на него? И все же хорошо – звездное небо и чистый морозный воздух, такой чистый, что умирать не хочется.

Неужели он видит звезды в последний раз?

Ульман еще слышал тяжелые шаги эсэсовцев совсем рядом. Значит, Гибиш прошел. Фридрих улыбнулся – так и лежал с ясной улыбкой на бледнеющем лице.

А Гибиш пробирался по узкой тропинке, и автоматные очереди все отдалялись от него. Вот раздалась длинная-длинная очередь, и все стихло. Гибиш остановился, обернулся и замер прислушиваясь. Но вокруг тишина, лишь ветер шелестит в кустах.

Гибиш вытянул шею. Нет – тихо. Стащил непослушной рукой картуз, постоял немного и двинулся сгорбившись. Шел, ни о чем не думая, ибо знал – нужно идти…

Ветров, услышав выстрелы, насторожился. Лежал возле выхода из пещеры, готовый резануть из автомата по черным кустам. Выстрелы отдалялись и наконец прекратились. Только теперь Ветров подумал: наверное, Ульман и Гибиш нарвались на патруль. Неужели погибли?

На своем веку Юрий видел много смертей. Умирали друзья и совсем незнакомые люди. Умирали товарищи, с которыми спал под одной шинелью. Погиб командир, который в сорок первом выводил их из окружения. Ему было всего двадцать два, он очень хотел жить и не верил, что умирает. Лежал, положив голову на колени Ветрову, и смотрел куда-то вдаль грустным взглядом. Вздохнул, закрыл глаза. Умер, будто заснул, тихо и спокойно. Легкая смерть, но она поразила тогда Ветрова больше, чем агония с проклятиями, криками и пеной на губах.

Теперь, услышав выстрелы, Юрий представил две фигуры в кустах – двое старых и седых лежат, припав к мерзлой земле, а над ними переговариваются солдаты с автоматами. Вчера они могли вместе сидеть в пивной, в трамвае, солдат извинился бы, толкнув такого же пожилого человека, как тот, что лежит под кустом. А здесь он равнодушно пнет ногой холодеющее тело и, достав сигарету, прикурит.

Зашуршало в кустах. Ветров от неожиданности вздрогнул, перекинул автомат на левую руку. Прижался к земле, пристально вглядываясь в заросли.

Одинокая фигура осторожно приближалась к пещера.

– Кто? – навел автомат Ветров.

– Я – Гибиш. Ульман остался там…

Юрий поднялся, пропуская старого человека в пещеру. При тусклом свете фонаря поразила мертвенная синева кожи, заостренные черты лица Гибиша.

– Фридрих Ульман остался там… – повторил старик и неопределенно махнул рукой.

– Стреляли по вас? – спросил Ветров.

– Они бросились за ним вдогонку и стреляли из автоматов.

– Кто – они? – переспросил Ветров, хотя уже понял все.

– Эсэсовцы, – едва пошевелил губами Гибиш. – Мы наткнулись на патруль…

– Воды! – приказал Ветров одному из парней. Тот торопливо передал флягу.

Руки Гибиша дрожали, и зубы стучали о горлышко фляжки.

– Быстрее! – сказал он, утолив жажду. – Надо скорее идти под землю…

Коротко рассказал обо всем, что случилось.

– Теперь они будут искать нас, – задумчиво протянул Ветров. – Вызовут собак и скоро будут здесь.

Паренек лет семнадцати придвинулся к Гибишу и смотрел на него с любопытством.

– Я не видел еще гестаповцев, которые осмелились бы сунуть нос под землю! – сказал самоуверенно.

– Ты, Василько, многого еще не видел, – рассердился Ветров. – Если они и не пойдут за нами, то устроят здесь засаду.

– А мы тем временем заложим взрывчатку, – выкрикнул Василько, – и «капец» их заводу!

– Из-под земли другого выхода нет? – обернулся Ветров к Гибишу.

Тот пожал в ответ плечами:

– Только этот…

– Я хочу, – продолжал Ветров убедительно, – чтобы все знали: мы можем вернуться только к этой пещере. Сейчас еще есть шансы спастись. Когда вернемся, не будет ни одного. Прошу всех подумать об этом.

– Пан хочет оскорбить нас? – недовольно пробурчал мужчина, который сидел на корточках, упершись спиной в земляную стену. – Или, может, пан сам стал колебаться? Мы с Юзефом, – кивнул на товарища, который стоял рядом, – давно все решили!

– Вы? – резко повернулся Ветров к Гибишу.

– Ульман погиб для того, чтобы я провел вас.

– Тогда, – обвел всех взглядом Ветров, – не будем терять времени. – Одной рукой поднял пятидесятикилограммовый рюкзак и закинул его на спину. – Пошли!

Гибиш шел впереди, освещая путь мощным электрическим фонарем. Через несколько десятков метров ход сузился – в этом месте штрек перегораживала решетка из толстых стальных прутьев. Гибиш с Ульманом трудились чуть ли не всю ночь, пока перепилили и отогнули ее так, чтобы можно было пролезть. Сейчас пришлось немного задержаться, чтобы протиснуть сквозь этот узкий проход полные рюкзаки. Дальше штрек снова расширялся – шли не сгибаясь.

Василько, которого не смутили ни перспектива смертельного боя с эсэсовцами, ни мокрые стены и затхлый воздух пошутил:

– Мне все это напоминает обыкновенную экскурсию с благородной туристической целью: найти парочку паршивеньких сталактитов…

– Замолчи! – буркнул Юзеф.

– Отчего же, – вдруг поддержал паренька Ветров, – пусть помелет языком…

Второй поляк, пан Свидрак, мужчина лет сорока, удивленно оглянулся на командира. Ветров всегда первым обрывал говорливого Василька. Юрий подморгнул, и Свидрак понял его – болтовня паренька отвлекала всех от мрачных мыслей.

– У нас в Силезии, – решил поддержать начатый Васильком разговор, – есть штреки, в которых можно только ползти. У меня был знакомый шахтер из Катовиц, так он рассказывал…

Никто так и не узнал, о чем рассказывал пану Тадеушу знакомый шахтер, потому что Гибиш дал знак остановиться возле небольшого проема в стене штрека у самой бетонной плиты.

– Дальше, – махнул рукой Гибиш, – основной штрек фашисты тоже перекрыли железобетонными плитами. Они изучали все подходы к заводу и перекрыли все, что могло представлять опасность. Раньше хотели просто подорвать штрек, но инженеры запретили – завод был уже построен, а от взрыва порода могла просесть и завалить подземные галереи. Мы пойдем сюда, – указал на проем.

Василько, который ближе всех стоял к старику, покрутил носом, критически осматривая дыру полуметрового диаметра.

– Это же собачья нора, – сказал с иронией. – И далеко она тянется?

– Не очень… Потом будет легче – начнется подземная пещера.

– Я – первый! – Юзеф решительно скинул рюкзак.

– Почему ты? – обиделся Василько. – Что, я хуже тебя?..

– Первым полезет Свидрак, – распорядился Ветров. – Он сильнее нас, а ход, возможно, придется расчищать.

Пан Тадеуш привязал к лямкам рюкзака веревку, чтобы не мешал свободно двигаться, потянул его за собой. Проползал метра два-три и осторожно подтягивал к себе рюкзак со взрывчаткой. За ним, сопя, следовал Василько, потом ползли Гибиш и Юзеф, а последним, как и раньше, был Ветров.

Василько уже не шутил. Представил, какая толща земли над ними, и ему стало жутко. Он, как букашка, а сверху тысячи и тысячи тонн… А ну как осядет сейчас – раздавит, не успеешь и пискнуть. Затем вспомнил, что им все равно не спастись, гестаповцы, наверное, уже в пещере, и какая разница где умереть?.. И все же не верилось, что через насколько часов ему придется умирать.

Жизнь, особенно такая, какой он жил последнее время, увлекала Василька, теперь она обернулась к нему совсем другой стороной. Принимая участие в ветровских диверсиях, паренек вел свой собственный счет: убитый фашист – за сожженную хату у тетки Ганны, взрыв в кинотеатре – за дядьку Трофима, расстрелянного в сорок первом, а подорванный мост – за отца, который погиб под Житомиром…

Но, как ни рос этот личный счет Василька, все еще оставалось и оставалось: за сестру, которая маялась где-то в Северной Германии, за сельскую школу, в которую попал снаряд, за вывезенное из колхозного склада зерно… Василько вел счет тщательно, не забывал ничего. Больше всего тревожило хлопца, успеет ли он полностью рассчитаться с фашистами.

Подтягивая к себе рюкзак со взрывчаткой, Василько подумал: этот завод, наверное, перетянет все, что осталось в списке; это придало ему силы, и узкая нора уже не напоминала могилу. Догнал Свидрака и только хотел поторопить его, как вдруг рюкзак, который все время мешал видеть самого пана Тадеуша, провалился куда-то вниз, а вместо него в луче фонарика появилось вымазанное мрачное лицо Свидрака. Василько вздрогнул от неожиданности, но в следующий же момент понял – конец ходу, они уже в пещере, о которой говорил Гибиш.

– Осторожно, – предупредил Свидрак, – здесь круто.

Василько, не обращая внимания на предупреждение, ринулся в пещеру головой вниз, уперся руками в холодный камень, перевернулся и сразу же вскочил.

Свидрак вытащил из лаза его рюкзак.

– Акробат! – бросил иронически. – Так, проше пана, тут не цирк и даже не гимнастична зала.

– Вы всегда были мрачным нелюдимом, пан Тадеуш, – весело отрезал Василько, принимая рюкзак, – и я сомневаюсь, видела ли жена когда-нибудь улыбку на вашем лице!

– Если бы мне встретиться с Вандзей… – Свидрак помог Гибишу спуститься в пещеру и придвинулся к Васильку. Сказал ему тихо: – Слушай, хлопче, поклянись мне, если останешься живой, разыскать Вандзю.

– Рано хороните себя, пан Тадеуш!..

– Ты слышал меня?!

– Клянусь! – уже серьезно ответил Василько, поняв, что эта клятва успокоит Свидрака.

Вдвоем они вытащили рюкзаки Юзефа и Ветрова. Теперь можно было осмотреться вокруг. Лучи четырех фонариков ощупывали гранитные своды, которые терялись в темноте. Слева свод нависал совсем низко, под ним угадывался узкий проход. Гибиш, перебравшись через гранитные глыбы, направился именно туда, но Ветров остановил его:

– Минутку, подождите нас. Если эсэсовцы отважатся на преследование…

Вчетвером они быстро завалили вход в пещеру камнем. Чтобы разобрать этот завал, им хватило бы и десяти минут, а тем, кто пошел бы по их следу, пришлось бы перетаскивать тяжелые глыбы до самого штрека.

– Всего несколько часов здорового физического труда, – засмеялся Василько. – Не хотел бы я быть на их месте.

Гибиш, который ушел вперед, уже сигналил фонариком. Друг за другом двинулись и остальные члены группы.

* * *

Кремер продолжал стоять в неудобной позе, сжимая портфель под мышкой и не вынимая руку из кармана.

– Кто вы и что вам нужно? – спросил еще раз.

– Разве это имеет значение? – вкрадчиво ответил лысый. – Разве вы успокоитесь, узнав, что меня зовут Гарри Сноу или Джеком Роузом? Прошу садиться, надеюсь, мы вас долго не задержим. При условии, конечно, что вы поведете себя благоразумно.

– Я буду жаловаться! – твердо заявил Карл. – Вы не имеете права задерживать подданного другой страны!

– Мы не собираемся предъявлять вам ордер на арест, – с издевкой произнес лысый, – потому что, как вы уже догадались, не являемся швейцарской полицией. И, несмотря на это, вам придется поговорить с нами. Мы заинтересованы в этой беседе, надеюсь, и вы тоже.

– Вы слишком самоуверенны, – пожал плечами Карл. – А если я откажусь?

– У нас убедительные доводы, – кивнул тот на человека в темном костюме. – Вы не сможете возражать против таких аргументов.

Карл подумал несколько секунд, придвинул ногой стул и сел. У него не оставалось иного выхода. Ругал себя: попался, как мальчишка. Следовало обратиться к портье…

Но кто это и что им нужно? Может, охотятся за его бумагами? Очевидно, будут чертыхаться, увидав, что именно привез Кремер в Швейцарию.

Лысый устроился в кресле напротив Карла.

– Моя фамилия – Хокинс. Швейцарский коммерсант Чарльз Хокинс к вашим услугам. Я и Джон, – снова кивок в сторону двери, – как вы уже могли убедиться, немного осведомлены о ваших делах и просим прощения за некоторую бесцеремонность, с которой вмешиваемся в них. Сегодня утром мы виделись в холле вашего отеля, потом вы очень ловко и быстро замели свои следы, но мы не опечалились, поскольку знали, с кем вы собирались встретиться. И, как видите, спокойно дождались вас.

– Вы прекрасно осведомлены, господа, – подтвердил Кремер, – только не пойму, для чего вся эта комедия? Если я был нужен вам по каким-то деловым вопросам, не проще было бы договориться о встрече по телефону? Без этих, так сказать, – взглянул на Джона, – излишеств.

Хокинс расхохотался.

– Излишеств, говорите? Джон, слышишь, ты – излишество! – Внезапно склонился к Карлу, посерьезнел. – Мы с вами так мало знакомы, что не решились звонить. Вы могли сразу же положить трубку.

– Это логично, – согласился Кремер. – И все же что вам надо?

– На ваш вопрос мне очень просто ответить, – сказал Хокинс. – Но я не сделаю этого, чтобы не ставить вас в неловкое положение. Когда сразу откажешь, потом труднее соглашаться: приходится выискивать разные аргументы, иначе говоря, крутить хвостом. Поэтому сначала я открою свои козыри. Итак, мы знаем, что вы приехали в Швейцарию по поручению группенфюрера. СС фон Вайганга. У вас назначена на сегодня встреча с мистером Гарлендом. Вы должны передать ему кое-какие документы и чертежи в обмен на счет в банке «Вонтобель и К°». Не так ли?

– Какое это имеет значение? – пожал плечами Карл.

– Собственно, никакого, – тоже совершенно безразличным тоном ответил Хокинс. – Однако вы вывезли из Германии документацию и чертежи, которые принадлежат немецким фирмам или самому государству. Знаете ли вы, какой статьей Уголовного кодекса это карается?

– Я не люблю шантажа, – отрезал Кремер. – Тем более что вам трудно будет что-либо доказать.

– О-о! Не волнуйтесь, доказательств будет сколько угодно! – Взгляд Хокинса стал ледяным. – Вы представляете, что подумают в СД, когда получат, например, фото, на котором вы чуть ли не обнимаетесь с Джоном? Кто-кто, а ребята из отдела Шелленберга хорошо знают Джона, – засмеялся лысый, но в глазах так и не погас злой огонек. – Карл Кремер в дружеских объятиях агента Управления стратегических служб Джона Селлерса – большего для СД в не потребуется. Не поможет и вмешательство фон Вайганга. Да и захочет ли группенфюрер вмешиваться в эту неприятную историю?

Хокинс придвинул Кремеру ящик с сигарами.

– Гаванские, – похвалился он. – Я захватил с собой несколько сот. Проклятая война, даже в Швейцарии нельзя достать приличные сигары…

Карл лихорадочно обдумывал положение, в котором оказался. Понюхал сигару, отрезал станочком, услужливо поданным Хокинсом, кончик, зажег спичку. Вот, значит, в чьи руки он попал. Американская разведка. Они прекрасно информированы. Возможно, постараются завербовать его. Что ж, повеселел он в душе, игра стоит свеч!

Хокинс продолжал, пуская клубы дыма:

– Если вам и удастся счастливо выкрутиться, все равно пятно останется. Гестапо не выпустит вас из поля зрения. А о выезде за границу нечего и думать. А если мы отошлем в Берлин копии содержимого вашего портфеля, я не позавидую не только вам, а и вашим родственникам, как близким, так и дальним…

«А он играет беспроигрышную игру, – подумал Карл. – Кстати, Карл Кремер давно уже согласился бы на какие-нибудь предложения. Интересно, откуда у них такая информация? А может, Гарленд связан с ними?»

– И что вы хотите от меня, мистер Хокинс? – спросил Карл.

– О-о! Я с удовольствием отвечу на этот вопрос, – насторожился тот. – Правда, это не такой уж короткий разговор. – Потянулся к столику с бутылками. – Виски или ром?..

Кремер сделал глоток, пересел в кресло.

– Группенфюрер фон Вайганг, – начал Хокинс, – имеет возможность накапливать у себя некоторые важные чертежи, патенты, техническую документацию на приборы, которые изготавливаются на саксонских заводах. Надеюсь, вы понимаете, о каких документах идет речь. Нам известно, что на заводах «Сименса» делаются детали для Фау-2, новые цейсовские оптические прицелы… Вы не техник, но должны понимать, какую ценность имеет такая информация. Мы должны получить техническую документацию и чертежи этих изделий, – в голосе Хокинса зазвучали стальные нотки. – Учтите и то, что коммунисты не сидят сложа руки; вот-вот начнется русское наступление, и, кто знает, где они остановятся! Кажется, я говорю со сведущим человеком, который не питает иллюзий относительно истинного положения Германии? – спросил он неожиданно.

Кремер кивнул.

– С вами приятно беседовать, – польстил Хокинс и продолжал: – К сожалению, обстоятельства складываются так, что красные, могут первыми войти в Дрезден. Ваша и наша задача – подготовиться к этому: ни один ценный документ не должен попасть им в руки, говорю я, и не устану повторять это! Передайте фон Вайгангу, что я советую довести эти слова до сведения саксонских промышленников, в том числе управляющих Дрезденского банка. Они заинтересованы в будущем Германии и понимают, в чем состоят их подлинные интересы. В решительный момент мы протянем им руку помощи, ибо американские концерны заинтересованы в восстановлении немецкого экономического потенциала не менее ваших.

– Налейте мне еще, – попросил Карл, чтобы скрыть гнев, готовый прорваться наружу. Выпил. Прищурился и бесцеремонно уставился в стеклянные глаза Хокинса. Тот не выдержал и отвел взгляд.

– Насколько я понял, – начал ледяным тоном Кремер, – вы предлагаете мне договориться с фон Вайгангом о передаче вам патентов, чертежей, технической документации и других бумаг военного значения? – особо выделил последние слова.

Хокинс нетерпеливо поднял руку, но Карл не обратил на это внимания. Спросил резко:

– Сколько вы можете заплатить?

Глаза Хокинса округлились. Вскочил с кресла, хлопнул Кремера по плечу.

– У вас американская хватка! – выкрикнул радостно. – Ты слышал, Джон?

Тот ничего не ответил. Запрятал пистолет, подошел к столику, налил себе виски и буркнул:

– За успех!

Кремер небрежно бросил портфель на пол. «Черт побери этих американцев, – быстро прикидывал про себя, – за их спиной можно начать большую игру. Я отыграюсь за сегодняшнее поражение сторицей!» Патенты интересовали его (конечно, особенно те, что имели военное значение), но предложение Хокинса помогало достать секретнейшие документы службы безопасности. Ознакомиться с архивами СД – об этом можно было только мечтать!

Нахально развалился в кресле.

– Я не слышу ваших предложений, господа…

Американцы переглянулись.

– Все будет зависеть от важности информации, мистер Кремер… – начал неопределенно Хокинс.

– Я не намерен рисковать из-за мелочи, – отрубил Карл, – и должен знать сумму, ради которой ставлю на карту голову.

Хокинс назвал.

– И это за систему управления Фау? – рассмеялся Кремер в лицо Хокинсу. – Господа думают, что имеют дело с дураком?

– Вы начинаете все больше нравиться мне, – задумчиво произнес Хокинс. – С вами можно делать бизнес. – Помедлил и повысил сумму сразу в пять раз. Они быстро договорились.

– Но должен предупредить, – предостерег Кремер, – последнее слово остается за фон Вайгангом.

Хокинс покачал носком ботинка. Махнул рукой и поморщился.

– Вы передадите ему, – начал медленно, – что после войны группенфюрер СС фон Вайганг должен быть выдан советским властям и будет судиться за преступления, совершенные им в Западной Украине. Сейчас пока все зависит от самого группенфюрера. Он – умный человек, сумеет оценить перспективу и все поймет. У нас найдется много поводов, для того чтобы не выдать его красным.

Кремер наклонил голову в знак согласия.

– Передавать такое, – улыбнулся едва заметно, – не очень приятная миссия. К тому же какие у меня доказательства? Фон Вайганг просто не поверит мне. У него уже налажены отношения с мистером Гарлендом, и потребуются веские причины, чтобы разорвать их. Говорят же русские, что лучше иметь синицу в руках, чем… этого, как его… журавля в небе…

Хокинс отхлебнул виски, на время задумался.

– Мы ждали от вас такое возражение, – сознался он, – и заранее подготовились… Наверное, вы догадываетесь, – сказал шутя, – что фон Вайганг не всегда был группенфюрером СС? Раньше он занимал весьма ответственную должность в фирме «Сименс» и, думаю, не забыл своих коллег по «Дженерал электрик». – Хокинс достал свою фотографию, написал на обороте несколько слов, протянул ее Кремеру. – Вот это передадите фон Вайгангу. Прежде мы встречались, и у него нет оснований не доверять мне. Скажите группенфюреру, что акции «Дженерал электрик» пошли вверх, и он, вернее, – поправился тут же, – вы оба, сможете оказать услугу компании. Имею в виду патенты и технические новинки «Сименса». На этом можно заработать не меньше, чем на приборах для Фау. Это я предлагаю официально, как представитель «Дженерал электрик»…

– А скажите, пожалуйста, – ехидно спросил Кремер, – какие еще фирмы вы представляете?

Хокинс не смог не оценить шутки и громко захохотал.

– Жаль, что вы живете не в Америке, – произнес сквозь смех, – мы с вами подружились бы. Какие фирмы, спрашиваете? Мы купим любой документ, который стоит хотя бы пару долларов. Не пренебрегайте малым, мой друг, от малого до великого, не помню, кто сказал это, один шаг…

Человек в темном костюме прошептал что-то Хокинсу на ухо.

– Пожалуй, ты прав, Джон. Сейчас мы выясним этот вопрос. – Хокинс сразу посерьезнел. – Мой друг Джон Селлерс напоминает, что у группенфюрера могут быть и другие документы. Скажем, списки эсэсовского руководства, агентов гестапо, копии секретных циркуляров и тому подобное. Обратите внимание и на это.

– Одно дело, – возразил тут же Карл, – техническая информация… Теперь вы предлагаете мне еще и шпионаж…

– Не все ли равно? – прищурил глаза Хокинс.

– Однако, – не сдавался Карл, – есть и моральная сторона этого дела…

Интуиция подсказывала Кремеру, что не следует сразу принимать предложение Хокинса. Он – рядовой немецкий обыватель и не понимает, не хочет понимать, что продажа технических секретов – такой же шпионаж.

– Ну, если говорить о моральной стороне дела, – улыбнулся Хокинс, – то считайте: вы поможете триумфу священных идеалов демократии!

– Не терплю громких слов, – поморщился Кремер. – Они напоминают мне фальшивые бриллианты.

– Я с вами согласен, – наклонил голову Хокинс. – Моральная сторона дела никогда не тревожила меня. Особенно, – произнес многозначительно, – когда я чувствовал приятную перспективу награды. Вы – деловой человек, и меня удивляет такой взгляд…

– Мне показалось, – усмехнулся Кремер, – что вы поймете меня. Моральная сторона дела интересует меня лишь потому, что она становится иногда, так сказать, одним из решающих компонентов сделки, а если говорить прямо – предметом купли и продажи.

– То есть, – пристально посмотрел на него Хокинс, – вы хотите сказать, что за услуги такого рода следует лучше платить? Согласен и могу на деле доказать это. Джон, – подозвал Селлерса, – подай, пожалуйста, мой портфель. – Достал пачку банкнот. – Здесь десять тысяч марок. Аванс, – подвинул деньги Кремеру. – Надеюсь, он несколько притушит угрызения совести.

Кремер неторопливо взял деньги.

Хокинс подвинул Карлу листок бумаги.

– Напишите расписку.

Кремер, не раздумывая, написал. Эта бумажка не закабалит его, как считает Хокинс. Вернувшись в Германию, Карл сразу же сообщит обо всем Центру. Эта история станет еще одним доказательством грязной игры союзников.

– Как поддерживать с вами связь? – спросил Карл.

– Наш человек сам найдет вас, – ответил Хокинс. – Он передаст вам привет от меня и… – достал долларовый банкнот, разорвал наискось, одну половинку отдал Кремеру, – половину этого доллара.

– Понимаю, – Кремер встал. – Теперь я должен идти. Мистер Гарленд, наверное, заждался.

Хокинс кивнул головой.

– Ты, Джон, проводишь мистера Кремера к нашему английскому коллеге и будешь отвечать за то, чтобы портфель был доставлен по назначению.

«Точно, они вышли на меня через Гарленда», – решил Карл.

Мистер Гарленд оказался до удивления молчаливым и деловым джентльменом. Просмотрев содержимое портфеля Кремера, сухо спросил:

– Сколько?

Кремер назвал сумму на всякий случай значительно большую, чем ориентировочно назначил Вайганг. Мистер Гарленд подумал лишь несколько секунд. Не произнеся ни слова, выписал чек. Вместе с чеком подал Карлу бумагу.

– Здесь – перечень вопросов, которые интересуют нас, – произнес он и тут же поднялся.

Карл понял – аудиенция закончена.

На следующее утро он выехал в Германию.

* * *

Высокая расщелина терялась в темноте. Путь перегораживали огромные гранитные глыбы – приходилось перебираться через них. Камни были мокрые и скользкие, люди шли с трудом, часто останавливаясь на отдых. Расщелина сужалась, каменный потолок нависал все ниже и ниже.

Наконец Гибиш остановился.

– Теперь уже недалеко, – сказал Ветрову. – Эта трещина тянется еще метров двести, а то и больше. А галереи завода – метрах в тридцати – сорока над нами. Мы определили это достаточно точно. Бензин на поверхность гонят мощные насосы, расщелина проходит под самым заводом – обязательно услышим шум. Мы с Ульманом приблизительно выбрали место, но вы посмотрите сами…

Ветров приказал всем отдыхать, а сам с Гибишем пополз дальше. Трещина превратилась в низкую нору. Только в одном месте она расширялась, образуя маленькую пещерку, а за нею ввинчивалась в гранитные скалы, становясь все уже и ниже.

Гибиш, который полз впереди, остановился, прислонился к стене, тяжело дыша. Ветров и сам устал, а скольких же усилий стоило старому человеку преодолеть подземный путь?..

– Отдохните, – предложил ему, – теперь успеем, четвертью часа раньше или позже… Нам бы только не опоздать к пересменке, когда немцы проветривают помещения от паров бензина и выводят всех рабочих.

Вместо ответа Гибиш показал глазами вверх. Ветров прислушался. Словно шмелиное жужжание пробивалось сквозь толщу земли. Юрию даже показалось сначала, что у него просто зазвенело в ушах.

– Слышите? – почему-то шепотом спросил Гибиш.

Ветров кивнул.

Гибиш ткнул пальцем в земляной потолок.

– Моторы… – Затем постучал в стену слева. – Там, через несколько метров, остатки вентиляционного штрека. Если бы его не перекрыли, мы прошли бы сюда, как на обычной экскурсии…

Ветров взглянул на него, и старый шахтер понял его без слов.

– Когда-то в молодости, – объяснял Гибиш, – был я любознательным и силенкой бог не обидел. Тогда и облазил с товарищами все подземные закоулки. Однажды нашли и эту пещерку. Будь она больше, от туристов отбоя не было бы… А так, забыли о ней, да и что говорить – полстолетия прошло. Когда Ульман обратился ко мне за помощью, вспомнил… Долго мы с ним искали этот лаз сюда – наци зацементировали и его. Но от времени и от бомбежек часть кровли со стеной штрека, видимо, осела, и нам удалось пробить вход в эту «конуру». – Старик закашлялся, и это его еще больше обессилило. Уткнулся лицом в ладони, лежал неподвижно, только грудь тяжело вздымалась, с хрипом втягивая застоявшийся воздух.

Ветров прополз немного дальше, прислушался. Шум моторов сюда почти не доносился. Гибиш был прав – взрывчатку надо закладывать именно на том месте. Чтобы не ошибиться, Юрий, возвращаясь, несколько раз останавливался и прислушивался. Наконец увидел небольшое углубление в стене, оставил в нем свой картуз и вместе с Гибишем вернулся к товарищам.

– Свидрак, – позвал поляка, – бери кирку, увидишь мой картуз – расширь выемку… Мешок оставь здесь.

Без рюкзака пан Тадеуш быстро дополз до углубления, в котором лежал картуз. Порода оказалась твердой, с трудом поддавалась. Но Свидрак был упрям, махал и махал киркой, откалывая по кусочку…

Кто-то посветил фонариком, и пан Тадеуш увидел возле себя смешное вымазанное лицо Ветрова. Наверное, Юрий, вытирая пот, размазал пыль по щекам и лбу и стал похож на мальчишку, только что получившего взбучку от отца. Свидрак улыбнулся и хотел было сказать от этом Ветрову, но почему-то молча вытер пот со лба и отодвинулся, давая Юрию возможность оценить работу.

Ветров взял кирку и еще несколько раз ударил по камню, расширяя выемку.

– Теперь – взрывчатку, – оглянулся и посигналил фонариком.

Вдвоем с Тадеушем они осторожно сложили тротил в углубление.

– Наверное, хватит, – удовлетворенно сказал Ветров, оглядывая нагромождение небольших кубиков, которые занимали чуть ли не весь проход. – Теперь давай посчитаем…

– Что? – не понял Тадеуш.

Ветров не ответил. Смотрел на часы и беззвучно шевелил губами.

– Надо посчитать, – сказал наконец, – сколько нам нужно времени, чтобы добраться до выхода.

– И пан Юрий верит, что нам удастся спастись? – с нескрываемой иронией спросил Свидрак.

– Давайте сообразим вместе, Тадеуш, – не обратил внимания на иронию Ветрова. – И учтите, солдаты гнались за Ульманом и не знали, что их было двое.

– Вы забываете о гестаповцах, которые следили за Гибишем и Ульманом от самого поселка, – перебил Свидрак. – Они уже успели обыскать с собаками всю округу.

– А не допускаете ли вы, пан Тадеуш, – теперь иронизировал Ветров, – что собака может не взять след или потерять его?

– Надежды мало… – буркнул Свидрак.

– Один-два шанса из тысячи. – Ветров надвинул на лоб картуз. – Все равно мы пойдем назад. Лучше уж умереть в бою, чем в этой сырой могиле, – зябко поежился. – Зря свою жизнь не отдадим!

– Я не подумал об этом… – признался Свидрак.

– Итак, считаем! Прошло три с половиной часа, как мы отправились сюда. Часа полтора на это, – Ветров кивнул на нишу со взрывчаткой, – значит, шли около двух часов. С грузом. Назад – быстрее… – Достал из кармана взрывное устройство с часовым механизмом, поставил стрелки, завел. – Итак, через два часа.

Свидрак посмотрел на свои часы. Около часа ночи. Увидят ли они еще раз солнце?

До завала дошли быстро и без происшествий.

– Я же говорил, – торжествовал Василько, – они не посмеют сунуть свой поганый нос под землю.

– Помолчи! – положил хлопцу на плечо руку Свидрак.

Пана Тадеуша не оставляло предчувствие близкой опасности, и это делало его собранным и осторожным.

Начали разбирать завал. Серьезность и тревога Свидрака постепенно передавались другим – работали быстро, сосредоточенно. Внезапно Ветров приказал товарищам:

– Отойти всем!

Ребята стояли, ничего не понимая.

– Всем назад! – закричал командир. – Живо!..

* * *

Экспресс «Берн – Берлин» остановился у платформы пограничной немецкой станции. Здесь Карл Кремер должен был пересесть на поезд, который шел в Дрезден. Бросил в чемодан несессер и пижаму, с удовольствием выпрыгнул из душного вагона.

У самого входа в вокзал к Карлу подошел среднего роста коренастый человек в спортивной куртке.

– Карл Кремер? – спросил.

Карл отступил на шаг, смерил человека недоверчивым взглядом. Кто он и что ему нужно? Улыбается будто приветливо, а выражение лица неприятное: нижняя губа выдается вперед, подбородок тупой, а глаза маленькие и злые. Человек напоминал бульдога. Такая же мускулистая шея и большие зубы.