Текст книги "Н.С. Хрущёв: Политическая биография"

2. 1956 год. Проблемы внешней политики

Год XX съезда был чрезвычайно сложным и в области внешней политики СССР. Съезд обнаружил первые трещины в отношениях между СССР и КНР. Чтобы разъяснить политику КПСС и решить ряд экономических проблем, в Китай вылетела представительная советская делегация во главе с А. И. Микояном. Кроме ранее оговорённых проектов Советский Союз принял обязательство помочь строительству ещё 55 предприятий.

В апреле 1956 года Н. Хрущёв и Н. Булганин предприняли первый государственный визит в одну из крупных стран Запада – Великобританию. Он не предполагал никакого соглашения, был объявлен визитом доброй воли. До Калининграда Хрущёв и Булганин ехали поездом. После прогулки по городу они перешли на крейсер «Орджоникидзе», который через день бросил якорь у берегов Англии. Хрущёв с интересом знакомился со странoй. Кроме Лондона, он побывал и в других крупных городах. Булганина и Хрущёва приняла королева Елизавета II, несколько раз они встречались с премьером А. Иденом. На одном из обедов, устроенных в честь советских гостей, место рядом с Хрущёвым отвели для Уинстона Черчилля, ещё совсем недавно оставившего пост премьер-министра. Хрущёв и Черчилль оживлённо беседовали друг с другом более полутора часов. Итальянский журналист Доменико Бертоли позднее писал о визите Хрущёва в Англию: «Трижды мне удавалось вблизи увидеть Никиту Сергеевича Хрущёва, который более десяти лет руководил коммунистическим движением и советским миром. Впервые это произошло в Англии в 1956 году. Он был с Булганиным… Низенькие, толстые, одетые причудливым образом в широченнейших брюках и пиджаках, которые казались деформированными, они ходили всегда вместе, внимательно следя за тем, чтобы не обогнать друг друга. На вокзале Виктория премьер-министр Идеи приветствовал их с высоты своей спеси в метр восемьдесят пять. В Оксфорде оба были радостно приняты студентами, хором кричавшими „Пуур олд Джо“ (Бедный старый Coco), намекая на антисталинскую кампанию, которая только началась. Оба русских приветливо улыбались и делали знаки приветствия студентам. Улыбки исчезли с их лиц, когда им было сообщено о содержании стольких криков и аплодисментов. В одном из великолепных зданий университета посетители обнаружили, что бюсты старинных ректоров и знаменитых учёных загримированы так, что походили на тирана, исчезнувшего три года назад, нахмуренного, в усищах и с наградами на груди»[53]53
  Иль Джорнале нуово. 1982. 10 авг.


[Закрыть].

Об одной из встреч с Хрущёвым вспоминал позднее и Чарли Чаплин. В «Автобиографии» этого великого артиста можно прочесть: «В один из наших приездов в Лондон пришло уведомление, что на приёме, который устраивало советское посольство в отеле „Клэридж“, с нами хотели бы встретиться Хрущёв и Булганин. Когда мы прибыли, народу было уже столько, что трудно было войти. С помощью сотрудника посольства стали пробираться сквозь экзальтированную толпу. Вдруг увидели, что с противоположной стороны также пытаются пробиться Хрущёв и Булганин – но потом им, видно, надоело, и они оставили затею переплыть это людское море. Хрущёв, хотя и раздражённый суетой, пытался шутить. Потом стал подвигаться к выходу, и наш сопровождающий вынужден был окликнуть его. Хрущёв от него отмахнулся, видимо, с него было достаточно. И тут сопровождающий закричал: „Чарли Чаплин!“ Булганин и Хрущёв остановились и повернули назад, приветливо улыбаясь. Я был польщён. Нас представили – прямо в этой толкучке. Через переводчика Хрущёв сказал что-то о том, как русские любят мои фильмы, потом нам предложили водки. Мне показалось, что туда высыпали целую перечницу, но Уне понравилось. Нам удалось стать в кружок, и так нас даже сфотографировали. Из-за шума я не мог произнести ни слова.

– Давайте выйдем отсюда, – сказал Хрущёв. Толпа поняла наши намерения, и последовало настоящее сражение. С помощью четырёх человек мы пробирались в небольшую залу. Как только оказались там, Хрущёв и все мы облегчённо – «фью-у» – вздохнули. Я наконец мог собраться с мыслями и начать разговор. Хрущёв только что произнёс великолепную речь о том, что прибыл в Лондон с добрыми намерениями. Это было как луч света, и я сказал ему об этом, сказал, что у миллионов людей во всём мире появляется надежда…

Вскоре ему сообщили, что на приёме присутствует Гарольд Стассен, который просит несколько минут для беседы. Хрущёв повернулся ко мне и пошутил:

– Вы не будете возражать, ведь он – американец.

– Конечно, нет, – рассмеялся я. Потом в дверь протиснулись г-н и г-жа Стассен… Хрущёв извинился, сказал, что отлучится ненадолго, – и отошёл в дальний конец комнаты… Через некоторое время я сообразил, что беседа скоро не закончится, и мы с Уной поднялись. Когда Хрущёв это заметил, он оставил Стассена и подошёл попрощаться. Мы пожали друг другу руки. Стассен быстро отвёл глаза. Он стоял, опершись о стену, и старался смотреть прямо перед собой, как будто это его не касается. Я попрощался со всеми, игнорируя Стассена, что, как мне казалось, выглядело, сообразно обстоятельствам, очень дипломатично…

На следующий вечер Уна и я ужинали в «Савое». Посреди десерта вошли и остановились около нашего столика сэр Уинстон Черчилль и леди Черчилль… Я не видел сэра Уинстона с 1913 года… Но после того как в Лондоне пошли «Огни рампы», со мной связались наши прокатчики из «Юнайтед артистс» и попросили разрешения показать фильм в доме сэра Уинстона. Конечно, я был польщён. Через несколько дней пришла записка с выражением благодарности. Он писал, что получил истинное наслаждение. И теперь сэр Уинстон стоял перед нашим столиком, совсем рядом. – Так, – сказал сэр Уинстон. И в этом «так» послышалось что-то неодобрительное. Я быстро поднялся навстречу, улыбаясь, и представил Уну… Леди Черчилль сказала, что прочла в газетах о моей встрече с Хрущёвым.

– Мы всегда отлично ладили с Хрущёвым, – заметил сэр Уинстон.

Но меня не покидало чувство, что сэр Уинстон погружён в глубокую печаль. Конечно, с 1913 года много воды утекло. Его неукротимая смелость и вдохновенное красноречие спасли Англию, но, по моему мнению, он ничего не достиг своей фултонской речью (воздвигнувшей «железный занавес»), кроме того, что началась «холодная война»[54]54
  Сов. культура. 1988. 6 авг.


[Закрыть].

Визит Хрущёва в Англию был омрачён странным эпизодом: подводный пловец Граббе по заданию разведывательной службы пытался обследовать корпус крейсера «Орджоникидзе». Пловец исчез, и его судьба остаётся тайной до настоящего времени.

В мае 1956 года в Москве находилась французская правительственная делегация во главе с премьер-министром Ги-Молле.

Эти встречи не смогли, однако, улучшить отношений между Францией, Англией и СССР. Как раз летом 1956 года Египет, возглавляемый Г. А. Насером, национализировал Суэцкий канал. Акция, поддержанная Советским Союзом, вызвала напряжённость в регионе.

На июнь 1956 года был намечен визит И. Б. Тито в СССР. К тому времени углубились разногласия между Хрущёвым и Молотовым по вопросам внешней политики. Хрущёв внёс в эту область новый стиль, основанный на личных контактах глав государств. Молотов не сопровождал Хрущёва и Булганина в поездках в Индию, Югославию, Англию, он не ездил даже на встречу глав государств, состоявшуюся в Женеве, где присутствовали министры иностранных дел западных государств. Он сдержанно относился к слишком тесному сближению с Югославией. Такая ситуация не могла продолжаться долго. Не случайно поэтому, что в тот самый день, когда Тито пересёк границу Украины, в газетах появилось сообщение о том, что Молотов освобождён от обязанностей министра иностранных дел СССР. На этот пост назначался недавний редактор «Правды» Д. Т. Шепилов. Молотов остался заместителем Председателя Совета Министров СССР.

И. Б. Тито торжественно встречали в Москве. Сотни тысяч москвичей вышли на улицы, чтобы приветствовать Хрущёва, Булганина и Тито. Обычно после переговоров в Москве лидеры иностранных государств отправлялись в поездку по стране в сопровождении советских официальных лиц. Чтобы продемонстрировать особое внимание к гостю, в данную поездку с Тито отправился сам Хрущёв. После возвращения в Москву Тито и Хрущёв подписали Коммюнике о возобновлении отношений между Союзом коммунистов Югославии и КПСС.

Весной и летом 1956 года Москва встречала руководителей Кореи во главе с Ким Ирсеном, руководителей Камбоджи во главе с Нородомом Сиануком, шаха Ирана Реза Пехлеви, премьера ГДР Отто Гротеволя, генерального секретаря ООН Дага Хаммершельда. Особенно торжественно встречали в Москве президента Индонезии и героя борьбы за национальное освобождение этой страны – Сукарно.

Осень 1956 года была тревожной.

Разоблачение Сталина на XX съезде вызвало кризис в некоторых странах народной демократии. Сравнительно легко он протекал в Болгарии. Новое руководство Болгарии во главе с Тодором Живковым освободило всех политзаключённых, реабилитировало незаслуженно осуждённых и во многих случаях расстрелянных коммунистов, объявило незаконным фальсифицированный судебный процесс по делу Трайчо Костова, которому посмертно присвоили звание Героя.

Иное положение сложилось в Польше. Ставленник Сталина в этой стране Болеслав Берут, ответственный за многие злоупотребления, умер в марте 1956 года. В Польше в это время уже шли бурные политические дискуссии, порождённые XX съездом. Хрущёв прилетел в Варшаву на похороны Берута, но неожиданно остался ещё на несколько дней, чтобы принять участие в VI пленуме ПОРП. Более того, Хрущёв открыл этот пленум большой речью, в которой повторил основные положения своего доклада на XX съезде КПСС. Во время перерывов он довольно свободно беседовал с ведущими членами ЦК ПОРП и с её новым Первым секретарём ЦК Э. Охабом. Однако новое польское руководство не смогло сохранить контроль в стране. Рабочие повсюду выражали открыто своё недовольство. Крайне напряжённое положение сложилось в Лодзи, в Силезии, конфликты множились, и их не успевали даже рассматривать на Политбюро. Наиболее крупные демонстрации произошли в Познани, и положение в городе и округе вышло из-под контроля. Демонстранты открыли местную тюрьму, чтобы освободить своих ранее арестованных делегатов, но по версии властей при этом на свободу вышло также много уголовников. Растерявшееся познаньское руководство отдало приказ стрелять, и по рабочим демонстрациям открыли огонь из пулемётов. Расстрел рабочих в Познани потряс страну и ещё более обострил положение. Непрерывно заседало Политбюро. Шли переговоры об обновлении руководства ПОРП и возвращении В. Гомулки к политической жизни в стране. В июле состоялся VII пленум ЦК ПОРП, который исключил из ЦК наиболее одиозных руководителей и избрал в состав Политбюро новых, более популярных деятелей партии, среди которых был и Эдвард Герек. Из заключения вышли В. Гомулка, М. Спыкальский и многие другие партийные и общественные деятели, а обвинения, предъявленные им ещё в 1949 году, были признаны необоснованными. Но политическое положение в стране продолжало обостряться. Не было единства внутри ПОРП, быстро активизировались и политические противники ПОРП. Требование о возвращении В. Гомулки к власти становилось требованием большинства нации. Противиться ему было бы неразумным, и в октябре 1956 годав Польше собрался новый пленум ПОРП, который кооптировал Гомулку и некоторых из его соратников в состав ЦК. Это известие крайне обеспокоило руководителей ЦК КПСС.

Для понимания поведения Хрущёва в дни польского, а также венгерского кризисов важно иметь в виду, что в 1956 году и в Президиуме ЦК КПСС, и за его пределами уже начала складываться оппозиция Хрущёву, которая стремилась использовать любую его оплошность или неудачу. Хрущёв не мог ещё решать многие вопросы единолично и игнорировать давление, которое оказывали на него наиболее консервативные члены партийного руководства. Эти очень влиятельные люди связывали кризис в Польше и Венгрии с «секретным» докладом Хрущёва, который, по их мнению, и нанёс громадный ущерб мировому коммунистическому движению и ведущему положению СССР. Оппозиция. Хрущёву явно находила поддержку и среди китайских лидеров. К тому же и сам Хрущёв был глубоко убеждён, что социалистический лагерь не может потерять Польшу и Венгрию по политическим и стратегическим соображениям. Поэтому он развил осенью 1956 года чрезвычайно энергичную деятельность.

Как только в Москве узнали о том, что Гомулка кооптирован в состав ЦК ПОРП и активно участвует в работе пленума, Хрущёв понял, что речь идёт о возвращении Гомулки к власти. Что могло это означать для Польши, где происходили волнения рабочих и распадались и без того немногочисленные колхозы? Что могло это означать и для советско-польских отношений? Хрущёв договорился о немедленном прибытии в Варшаву советской делегации, в состав которой вошли Хрущёв, Микоян, Молотов и Каганович. В спешке ни в Москве, ни в Варшаве не успели предупредить пограничников, и навстречу самолёту Хрущёва поднялись польские истребители. Выяснив, что речь идёт о партийной делегации, они пропустили самолёт.

Н. С. Хрущёв летел в Варшаву без официального приглашения уже во время работы VIII пленума ЦК ПОРП. На аэродроме встречать его срочно выехал Охаб, Гомулка, Циранкевич, Завадский и некоторые другие. Выйдя из самолёта, Никита Сергеевич погрозил кулаком польским руководителям и пошёл сначала здороваться с советскими генералами, которые также прибыли на встречу с Хрущёвым. Охаб осмелился открыто сделать замечание Хрущёву. «В польской столице мы хозяева, – сказал Охаб, – и нечего устраивать представления». Острый спор продолжался и в Бельведере, куда поляки приглашали наиболее дорогих гостей. Вначале беседа была очень острой, и Хрущёв не удержался от некоторых грубостей и угроз, включая и угрозу интервенции. Но постепенно страсти улеглись, и обстановка разрядилась. Польские руководители сумели убедить Хрущёва и всю советскую делегацию, что только быстрая смена руководства ЦК ПОРП, а также широкие уступки польским рабочим, требующим создания рабочих советов на предприятиях, и польским крестьянам, требующим роспуска поспешно созданных колхозов, позволит партии сохранить общий контроль за положением в стране. Речь шла также о расширении в Польше свободы слова, собраний и манифестаций. У советских гостей не было иного выхода, как согласиться на перемены с условием, что Польша останется прочным союзником СССР.

Более драматическим и сложным оказался кризис в Венгрии. Прежнее партийное руководство здесь просто распалось, потеряв доверие народа. Командование армии утратило контроль над вооружёнными силами, а органы безопасности перестали функционировать. К власти пришло правительство Имре Надя, недавно восстановленного в коммунистической партии, но не желавшего идти на компромисс с другими её лидерами. Политическое брожение в стране переросло в национально-демократическую революцию, которая, однако, быстро стала перерождаться в антисоциалистическую. Состав правительства постоянно менялся за счёт включения в него представителей быстро возрождавшихся некоммунистических партий. В Венгрию возвращались десятки тысяч недавних политических эмигрантов, границы страны оказались фактически открыты. По требованию Имре Надя советские войска покинули Будапешт, но остались в Венгрии. Однако правительство не сумело обеспечить контроль за стихийно развёртывающимися событиями. В городе начались убийства недавних работников органов безопасности и расправы над отдельными партийными функционерами. Были разгромлены учреждения коммунистической партии, коммунисты, защищавшие здание горкома партии, погибли.

Тревога в Москве по поводу событий в Венгрии нарастала, и заседания Президиума ЦК происходили почти ежедневно. Для консультации и координации действий в СССР прибыл второй по влиянию лидер КНР Лю Шаоци. Ни Хрущёв, ни другие советские лидеры не имели вначале ясного мнения. На территории Венгрии находились М. Суслов, А. Микоян и Г. Жуков. В Будапеште продолжало функционировать посольство СССР, возглавляемое Ю. Андроповым. Через границу в Венгрию перебрасывались новые советские дивизии. В конце концов Хрущёв принял решение о необходимости вооружённого вмешательства. Но он хотел заручиться согласием других социалистических стран, и особенно Югославии. Слишком много энергии Хрущёв затратил на нормализацию отношений с этой страной, чтобы вновь потерять надежду на вхождение Югославии в лагерь социалистических стран. Надо было также найти контакт с такими видными политическими деятелями Венгрии, которые согласились бы возглавить новое правительство и обновлённую коммунистическую партию. Хрущёв и Маленков вылетели в Румынию и быстро достигли согласия на вмешательство в дела Венгрии. Из Бухареста Хрущёв решил лететь к Тито на Брионские острова. Погода оказалась нелётной, но он слишком спешил, чтобы считаться с погодой. Позднее он вспоминал: «Я много летал, всю войну самолётом пользовался и после войны, но в таких тяжёлых переплётах перелёта я никогда не был. Самолётом управлял очень опытный лётчик – генерал Цыбин, и он тоже доложил, что условия очень тяжёлые… Мы летели на Брионские острова, оборудования никакого не было, это примитивный, военного времени аэродром, да и наш самолёт не был вооружён радиолокационным оборудованием. Но здесь уж мастерство тов. Цыбина дало ему возможность, и он благополучно приземлился. Тут же нас ожидал автомобиль, мы пересели с самолёта в автомобиль и поехали к пристани, чтобы на катере поехать на остров Бриони, где находился тов. Тито… Мы приехали на остров Бриони. Там нас уже ожидал маршал Тито, он нас радушно принял… Приехали мы в Бриони, где размещался Тито, и доложили ему, зачем мы приехали, и поставили перед ним вопрос, как мы его понимали и как мы хотели его решить, и мнение Тито. Как быть? Я ожидал, что нам придётся сложную атаку выдержать со стороны Тито и более сложную в сравнении с тем, как эти вопросы обсуждали с польскими товарищами. И тут мы неожиданно были приятно поражены. Тито сказал, что абсолютно правильно и надо немедленно пустить в ход войска, оказать помощь Венгрии и разгромить контрреволюцию. Начал горячо доказывать необходимость этого мероприятия. Следовательно, весь наш заряд, который мы готовили, ожидая, что будет какое-то сопротивление и поэтому будет необходимо нам доказывать, а может, сложится и так, что мы уедем, не договорившись до единого понимания, и это ещё больше осложнило бы наше положение, – весь наш заряд копили зря, и вдруг мы получили такое полное признание и поддержку и даже, я бы сказал, такое подталкивание на быстрые и решительные действия в этом вопросе»[55]55
  Хрущёв Н. С. Воспоминания: Избр. отрывки. С. 420 – 421.


[Закрыть].

В это самое время группа видных венгерских коммунистов во главе с Яношем Кадаром, Анталом Апро и Ференцем Миннихом дала согласие образовать в противовес правительству Имре Надя новое «Революционное рабоче-крестьянское правительство Венгрии». Договорённость с Тито снимала последние колебания. Хрущёв с согласия других членов Президиума ЦК приказал немедленно подавить восстание в Будапеште. Г. Жуков планировал военные действия против восставших в свойственной ему стратегической манере – массированное применение танков и артиллерии, а также мотомеханизированных и пехотных подразделений. Силы были настолько неравны, что восстание было быстро подавлено.

Часть правительства Имре Надя бежала из страны. Кардинал Венгрии Миндсенти, принимавший активное участие в восстании, нашёл приют в американском посольстве, где он потом жил безвыездно много лет. Имре Надь и некоторые из его сподвижников укрылись в югославском посольстве. Имре Надь обратился к Югославии с просьбой о политическом убежище. Тито, получив сообщение об этом, решил удовлетворить просьбу И. Надя. Посольство заручилось согласием местных советских военных властей разрешить проезд автобуса с венгерскими политиками в Югославию. Тем не менее автобус, в котором находился Имре Надь, был задержан, а сам он арестован. Тито был возмущён. Узнав об аресте Имре Надя, он поручил послу Югославии в Москве провести немедленные переговоры об его освобождении. Посол Микунович встретился с Хрущёвым, но тот не желал вести какие-либо переговоры. В г. Пуле Тито произнёс свою известную речь, в которой обвинил советских руководителей в вероломстве и назвал их всех «сталинистами». Речь вызвала замешательство и гнев в Кремле. Уже в 1977 году Велко Микунович издал в Загребе исключительно интересную книгу «Московский дневник», которая была переведена во всех крупных странах Запада[56]56
  Микунович В. Московский дневник. Загреб, 1977.


[Закрыть]. Микунович подробно записал в своём дневнике содержание очень резкого разговора, который произошёл у него в Кремле с Хрущёвым, Молотовым, Маленковым и Булганиным. Однако после этого грубого разговора Хрущёв предложил Микуновичу подвезти его к югославскому посольству на машине и немного времени спустя в переулке, где располагалось югославское посольство, под шум включённого мотора в морозную ноябрьскую ночь Хрущёв беседовал с Микуновичем, пытаясь доказать ему большой вред от той позиции, которую неожиданно занял И. Б. Тито. Въезд и выезд из переулка были перекрыты машинами КГБ, так что Хрущёв и Микунович могли разговаривать несколько часов[57]57
  Цит. по: Veljko Micunovie Moskauer Gagebucher (1956 – 1958) Stuttgart, 1982.


[Закрыть]. Но Тито не изменил своей позиции, и советско-югославские отношения были значительно ухудшены.

Одновременно с польским и венгерским кризисами развивался острый военно-политический кризис на Ближнем Востоке, где Израиль, а затем Англия и Франция начали военные действия против Египта. Египетская армия сопротивлялась, но у неё ещё не было современного оружия. США заявили о нейтралитете. Большинство членов Совета Безопасности высказались за немедленное прекращение военных действий, но Англия и Франция наложили вето на решение Совета Безопасности. Может быть, решающее значение в развитии конфликта имело то обстоятельство, что СССР не только опубликовал ряд заявлений в поддержку Египта, но и предупредил насчёт возможной военной поддержки Египту. ТАСС объявил, что большое число советских граждан выражают желание отправиться добровольцами для участия в отражении Египтом внешней агрессии. Недавние действия советской армии в Венгрии и не забытая ещё война с китайскими «добровольцами» в Корее показывали, что речь шла отнюдь не о блефе. Возможное появление советских войск на Ближнем Востоке встревожило США. Оказавшись в изоляции, Англия и Франция отдали приказ своим войскам прекратить военные действия и уйти из зоны Суэцкого канала. Это явилось политическим поражением, вынудившим А. Идена подать в отставку и уже навсегда покинуть политическую арену.

К концу ноября Хрущёв мог считать, что главные внешнеполитические кризисы успешно преодолены. Но и издержки были немалые. Отношения с Югославией испорчены. СССР принял на себя слишком большие политические, военные и экономические обязательства на Ближнем Востоке. Все они требовали громадных средств и тормозили развитие советской экономики.

Несмотря на драматические события в Польше и Венгрии, именно после 1956 года произошло существенное изменение многих важнейших принципов, регулировавших ранее отношения между СССР и странами Восточной Европы. Степень свободы социалистических стран в решении внутренних и внешних проблем заметно возросла. Эти сдвиги стали не только признавать, но и использовать некоторые активные противники коммунизма. Видный сотрудник Института исследований коммунистических стран при Колумбийском университете в США, назначенный в 1981 году директором радиостанции «Свободная Европа», Д. Ф. Браун писал: «Попытки Хрущёва создать в Восточной Европе жёстко связанную и всё же подвижную систему, как и отдельные его успехи в этом направлении, хорошо известны… Хрущёв по-новому сформулировал теоретические принципы равенства в отношениях между правительствами социалистических государств. Исходя из этих принципов, он рассматривал Варшавский Договор и Совет Экономической Взаимопомощи как орудия обеспечения более прочной „жёсткой связи“ как между СССР и странами Восточной Европы, так и между ними самими. В то же время Хрущёв более энергично по сравнению с его предшественниками и преемниками подчёркивал необходимость подвижности стран Восточной Европы, которую считал столь же важной для достижения советских целей, как и „жёсткую связь“… Несмотря на противоречия между концепциями Хрущёва и его необычными методами, следует признать, что он всё же старался оживить коммунистическую систему, сделав её более привлекательной и более устойчивой. Ломая жёсткие рамки сталинской системы, Хрущёв проводил такую же политику непосредственно в СССР. И это косвенно влияло на внутриполитическое положение стран Восточной Европы.

Влияние хрущёвских мероприятий в странах Восточной Европы было огромным – как в области межгосударственных отношений, так и во внутренней политике. Восточноевропейские государства постепенно начали приучаться защищать свои права… по крайней мере эти страны могли отстаивать свои отличия в масштабах, которые при Сталине были немыслимы… При Хрущёве возник климат, благодаря которому руководство стран Восточной Европы (а в некоторых случаях он сам настоял на переменах в их руководстве) могло добиться в отношениях с Советским Союзом определённой автономии. Тем самым восточный блок приобрёл некоторые типичные черты межгосударственных союзов – он мог оказывать давление на своего основного партнёра – СССР, мог вести с ним переговоры. Достигнутая странами Восточной Европы автономия стимулировала перемены в их внутренней политике»[58]58
  Проблемы Восточной Европы. Нью-Йорк, 1981. № 2. С. 10 – 11.


[Закрыть].