Текст книги "В эфире"

– Теплая? – спросил мастер.

– Горячая, – ответил Гастон.

– Ты дотронулся до нее рукой?

– Что…?

Стало трудно дышать. Эфир не давал сделать дыхание равномерным. Казалось, что он закрывает горло, не оставляя места для воздуха. Пот пролился струей через лоб, скатился на нос, и тяжелая холодная капля повисла на кончике носа. Гастон не мог понять, какая из его частей это ощутила. Может ли потеть та часть, у которой не было оболочки? Потому что, он мог поспорить, именно она почувствовала дискомфорт и желание смахнуть каплю пальцами руки.

– Ты прикоснулся к стене своей рукой? У того тебя есть руки? Ты ступаешь по траве ногами? Есть ноги? Или же ты паришь? Какую форму приняла отделившаяся часть?

Ощущая нарастающую панику, Гастон попытался придать самому себе за пределами амбара форму, похожую на человеческую. Но это лишь усилило ощущение удушья. Всякий раз, когда он старался сконцентрироваться на блуждавшей за стенами половине, оболочка, сидевшая в кресле, на короткое мгновение оставалась беззащитной и страдала от потоков эфира, впервые ставшего опасным. И снова под коркой возникли эти мысли. Совершенно лишние в данных обстоятельствах. Он запутался. Какая из частей испытывала страдания? Может ли эфир, дающий жизнь всему, причинять такой вред? Справился ли с этим Бруно? Есть ли у него ноги, чтобы идти по траве…? Он стремительно терял контроль. Нужно было возвращаться, причем как можно быстрее, но сил, чтобы оперативно управлять обеими частями, больше не было. Концентрация на отделившейся половине, ее как можно более скором возвращении в пределы оболочки, грозила чем-то страшным для самой этой оболочки. В порыве паники, Гастон вскочил с кресла, поднявшись на ноги. Он собрал все силы, которые еще оставались, и решил сам выбежать наружу. Отделенная им половина стояла прямо за скрипучей дверью. Всего десяток шагов, и все это завершится, не превратившись в грандиозное фиаско, тень которого вполне способна преследовать его всю оставшуюся жизнь, не давая спокойно засыпать вечерами. Но ног, чтобы бежать, у него больше не было. Он не чувствовал, что касается землистого пола. Он не ощущал рук. Только эфир, наполнивший бесформенную оболочку, так похожую на то, что секундой ранее касалось горячей доски в стене амбара. В очередном приступе паники, он неконтролируемо вдохнул весь тот эфир, что продолжал воронкой рваться внутрь него. Перед глазами потемнело. Осталась только закрытая старая деревянная дверь на ржавых петлях, которую он никак не мог открыть, чтобы войти внутрь, ведь рук у него не было. Одним единственным глазом он увидел проблеск света. Сконцентрировав последние силы, Гастон разглядел, как из одной темной фигуры, стоявшей в паре шагов, стремительно вырвалось что-то, практически совсем не отличимое от концентрированной субстанции, заполонившей все вокруг. Дверь со скрипом распахнулась. Нечто сильное и твердое схватило его за руку и буквально втянуло внутрь окутанного полумраком амбара. На мгновение он смог различить себя самого, упавшего на колени под столбом света, прорезавшего тень помещения через стеклянный люк в прохудившейся крыша. Круговорот концентрированного эфира проникал внутрь оболочки и выходил из нее, образовав своего рода орбиту вокруг немощного тела. Еще один рывок. Последним, что он увидел, была невозмутимая фигура Мастера, стоявшего в нескольких шагах впереди со скрещенными на груди жилистыми руками. Нечто очень сильное снова дернуло его за руку и буквально толкнуло в сторону бесчувственного тела, упавшего на колени. Он ощутил, как эфир в одно мгновение напрягся, будто затвердев, а затем рассыпался на маленькие частички, вновь заняв свое место, распределившись по всему помещению амбара. С громким кашлем, буквально разрывавшим грудь изнутри, Гастон упал лицом на пол. Когда приступ прошел, он уперся руками в пол и слегка приподнялся. Теперь это точно были его собственные руки. Он явно ощущал неровную зернистую поверхность холодного грунта. С трудом приподнявшись и встав на одно колено, он медленно поднял глаза на все так же неподвижно стоявшего в нескольких шагах Мастера. На морщинистом лице снова была улыбка. Гастон в очередной раз прокашлялся и тоже улыбнулся. Он испытал необъяснимое облегчение, снова увидев эту улыбку. Еще большее облегчение он ощутил, чувствуя, как сквозь плотную ткань брюк больно врезаются в колено острые песчинки гравия.

– Где там ваш шар, Мастер? Давайте его сюда.

* * *

– Стой на месте!

Судя по командному, или даже повелительному тону, этот приказ обязан был застать юношу врасплох. Но, разумеется, этого просто не могло произойти. Он заметил их уже давно, почти что сразу, как очнулся, одновременно с тем, как ощутил холод земли, покрытой густой травой, на которой лежал, придя в себя. Их было много, наверно, больше десятка, и все они были разными. Чье-то сознание было совсем незначительным, почти что животными, разве что немного наделенным разумом. Но только совсем немного. Это не были животные в прямом смысле. Скорее, эти существа застряли где-то посредине между животной формой с инстинктами, преобладающими над разумом, и полноценным человеком, ну или кем-то подобным. Сознание других, которых было всего трое или четверо, было глубоким и обширным. Это было даже немного удивительно, как сильно разнился внутренний мир, судя по всему, единой группы. Прежде он такого никогда не видел. А еще, у них был явный лидер. Юноша почувствовал эту иерархию немного позже, где-то за пару минут до того, как они пожелали дать о себе знать. До этого момента он полагал, что есть вероятность того, что они просто наблюдают, как самые обычные сторонние наблюдатели. С опаской и подозрением, отсутствие которых он мог с легкостью принять за откровенное оскорбление, но лишь со стороны, не желая вступать в контакт. Но позже, когда он почувствовал эту иерархическую лестницу, все более или менее прояснилось. Контакт был неизбежен, так что, к моменту, когда прозвучала эта, по задумке должная быть неожиданной, команда, он уже точно знал, какая именно угроза может от них исходить. Внутренний мир лидера был обширен и немного более глубок, нежели таковой у обычного человека. Но, в то же время, он был прост и явно уступал сложности сознания существа, способного противостоять его, юноши, способностям.

– Подними руки, – последовала очередная команда.

Юноша не пошевелил ни одним членом, оставаясь неподвижным и вглядываясь внутрь мрака, заполнившего все пространство между густо растущими ветвистыми деревьями. Он не мог точно понять, видит ли он физическое воплощение говорившего, или же просто обширное сознание того, зависшее между ветвей в десяти шагах впереди, так откровенно и предательски выдавало местоположение своего хозяина. Если второе, то хоть оно, сознание, и довольно обширно, вся его обширность могла вполне свестись только лишь к количественному значению, а совсем не к качественному. Юноша чувствовал наличие оружия, направленного в его сторону. Это было что-то примитивное, но от этого не менее смертоносное. Успеет ли он завладеть сознанием всех тех, кто сейчас в него целился, прежде, чем их снаряды будут выпущены? В этом он сомневался. В таком случае, лучше действовать иным путем. Он сделал шаг вперед и ощутил, как мгновенно возник страх. Он будто бы взорвался, распылившись в атмосфере, до этого лишь слегка излучая нечто вроде радиации. Они так сильно опасались его, человека, которого совсем не знали, что любое неправильное действие вполне могло привести к тому, что чья-то рука, ну или, в данном конкретном случае, лапа невольно дрогнет. Этого нельзя было допустить. Самым правильным своим шагом он считал действие через лидера, притаившегося в ветвях впереди. – Больше ни шагу, если хочешь жить.

Юноше стало смешно от этой угрозы. Он осторожно потянулся к яркому свету. Это выглядело слишком просто, что, по одному из главных принципов мироздания, могло явно свидетельствовать только об одном – что-то тут не так, но все эти существа вокруг, вся их примитивность, все это никак не предупреждало его о каких-то возможных сложностях. Все выглядело вполне естественно. Лидер, подчинивший силой своего явно преобладавшего разума существ более слабых. Именно так все и происходит в жизни, а это место, чем бы оно не являлось на самом деле, вполне походило на его мир, а значит и функционировало по тем же принципам. Он шагнул внутрь сиявшего пространства без тени сомнений и опасений. В тот же самый миг его тело пронзил разряд, похожий на удар током. Инстинктивно он отпрянул назад, выскочив из сознания существа, как ему показалось, как раз вовремя, чтобы избежать неприятных последствий.

– Что, не вышло? – спросил голос, насмешка в котором была настолько явной и откровенной, что юношу захлестнула огромная, будто девятый вал, волна гнева.

Он уже сталкивался с подобными ловушками прежде, но тот, кто их тогда расставил, был куда могущественнее, чем то существо, что сейчас ни то упало, ни то спрыгнуло вниз с ветвей. Оно, это существо, было огромным, наверно, в полтора, а может и во все два раза выше самого юноши. Но волна гнева была еще выше, гораздо выше. Если прежде он рассчитывал действовать хитро, дабы минимизировать возможные риски, то теперь осторожность вспыхнула и сгорела дотла за секунду, не оставив после себя даже золы.

– Еще одна такая выходка, и ты останешься тут, в этом лесу, навсегда.

Но миновав границу злости, молодой человек уже не слушал его. Он расправил руки и, прежде чем стоявшее теперь напротив огромное существо сумело хоть как-то среагировать, потянулся к небольшим белым пятнами, притаившимся в чаще вокруг него. Тот факт, что его враг обладал силой, лишь удвоил его собственную решимость. Заставить этих приматов подчиниться не составило никакого труда, это даже было неприлично легко. С той же легкостью он подчинял себе дворовых собак в детстве, заставляя их грызть друг друга. В темном воздухе просвистели снаряды, и, спустя мгновение, со всех сторон послышался звук сыплющихся с ветвей тел. Даже когда дело было сделано, юноша все еще не отпускал их. Они были готовы со всей покорностью исполнять любую его волю. Прикажи он этим четырем созданиям пустить следующую стрелу в самих себя, они бы беспрекословно подчинились его воле и изловчились бы проделать и эту сложную с физиологической точки зрения манипуляцию собственными конечностями. Он взглянул на попятившегося было обратно в чащу теперь уже бывшего лидера.

– Стой на месте! – сказал он.

Тот замер, теперь уже подчинившись без необходимости какого бы то ни было вмешательства в его сознание.

На некоторое время в практически полностью непроглядном ночном воздухе повисло тягостное молчание. Он, разумеется, из тех, кто не подчинится чужой воле вот так, без отчаянной попытки сопротивления. Но иного выхода у него не было, и для улыбавшегося сейчас довольной и самовлюбленной улыбкой юноши это было вполне очевидно. У него совершенно точно был потенциал для того, чтобы сопротивляться, об этом свидетельствовал размах его внутреннего мира и, разумеется, его физические данные. Но первое было будто неконтролируемый поток без формы и четкого направления, а второе без первого не имело в данной ситуации никакого значения. Да, он мог сейчас пойти на отчаянную попытку спасти положение, вызванную либо храбростью и отвагой, либо, может быть, страхом и паникой, но, если он хоть немного отдавал себе отчет в расстановке сил, то должен был бы уже понять, что такой шаг грозит ему неминуемой и мучительной гибелью. Так что, он просто стоял сейчас, замерев и ожидая дальнейших действий от улыбавшегося юноши.

– Ты боишься? – спросил молодой человек, извлекая из-за пояса что-то тонкое и длинное.

Огромное существо, очертаниями проходившее на человека, а, вернее, на огромную каменную статую человека, не шелохнулось.

– Да, я вижу, что боишься. Я чувствую это. И правильно делаешь. Дам тебе один совет. Не пытайся меня обманывать. Если я почувствую, что ты лжешь, я убью тебя. В тот же самый миг. Понял?

Существо кивнуло, оставаясь неподвижным. Он слушался, но на покорность это походило едва ли. Юноша и не ждал этого от него. Он уже обжегся однажды, и теперь больше не собирался поддаваться этому ощущению легкости и простоты происходящего.

– Я вижу, что у тебя есть свет. Хочу, чтобы ты зажег его.

Огромное существо сняло с пояса что-то цилиндрическое, и через мгновение лесная опушка озарилась теплым красноватым светом от вспыхнувшего факела. Высокая темная фигура теперь была полностью освещена. Это был человек или, по крайней мере, кто-то, облачный в человеческую форму. На нем было надето что-то вроде легких кожаных доспехов, а лицо было скрыто тряпичной черной маской. Видны были только причудливо большие абсолютно прозрачные глаза, ярко светившиеся в свете факела.

– Покажи свое лицо, – приказал юноша, с интересом осматривая невероятного человека.

Тот плавным движением стянул с головы, потянув за макушку, скрывавшую лицо маску. Большое лицо с выступающими скулами было человеческим, и если бы не его исполинское сложение и непропорционально большие глаза странной расцветки, то его вполне можно было бы так и охарактеризовать. Но эти две черты, плюс размах его сознания говорили о том, что он не человек вовсе, а просто нечто, очень на него похожее.

– Ну и кто ты такой?

– Я страж этого леса.

Юноша понимающе кивнул, потрясая в правой руке длинной тонкой деревянной палочкой. Огромное существо обратило свое внимание на этот предмет и, прищурив свои большие белые глаза, внимательно следило за его перемещениями в руке своего пленителя. Молодой человек заметил этот интерес и описал в воздухе перед собой широкий круг палочкой, наблюдая за движением белых глаз.

– Что такое? – спросил он, улыбаясь, – понравилось? Знаешь, что это?

– Кто ты? – почти шепотом спросил страж.

– Нет-нет-нет-нет-нет, – затараторил юноша, тряся головой, – нет, ты, видимо, не до конца понимаешь всю ситуацию, которая тут сложилась. Вопросы я буду задавать. А ты будешь на них отвечать. Если вдруг в твою большую голову придет желание спросить что-то, то ты сперва поднимешь руку и дождешься, пока я тебе разрешу. Ясно?

Глаза стража все еще следили за перемещением палочки в руках собеседника.

– Это и неважно, – прошептал он.

– Что, прости? – спросил молодой человек, не расслышав.

– То, что ты не отвечаешь. Это неважно. Потому что я и так знаю, кто ты такой.

– Да? Ну и ладно. Мне все равно. И, тем более, если ты действительно знаешь, то должен понимать, что со мной не следует шутить. А теперь отвечай, что это за место?

– Это – бесконечный лес.

– Что, прямо бесконечный? Или просто так называется.

– И то, и другое, – ответил страж.

– И как мне выбраться из этого бесконечного леса?

На огромном лице стража появилось подобие улыбки.

– Отсюда нельзя выбраться, – сказал он, – сюда можно только войти.

Юноша фыркнул и снова покачал головой.

– Видимо, – сказал он, – ты хранишь то, о чем недостаточно осведомлен. Отсюда есть выход. Иначе я бы тут не оказался. И мне нужно этот выход найти. И ты мне в этом поможешь. Вместе со всеми твоими друзьями. Где вы живете? В какой-нибудь деревне? Или прямо здесь, на деревьях?

– В городе, – ответил страж.

– Отведи меня туда. Сейчас.

– Чужакам вход в город закрыт, – сказал страж, и в его голосе впервые послышалась неуверенность.

– Я уверен, что на меня это правило не распространяется. Думаю, что, если я правильно все понял, то выход отсюда именно в вашем городе. Так что, веди меня, мой подводник. И давай без фокусов. Одна из твоих обезьянок будет держать тебя на прицеле столько, сколько я посчитаю нужным.

И они пошли, с лёгкостью и точным знанием всех дорог пробираясь сквозь густо растущие огромные деревья, закрывавшие своей пышной листвой все небо так плотно, что не было видно ни звёзд, ни туч с облаками, ни луны. По мере их продвижения юноша все лучше различал нечто огромное, что окутывает собой весь лес, а вместе с ним и все сознания спутников во главе с обширным незримым миром молчаливо покорного проводника. Эта была связь, соединявшая все вокруг в единую огромную сеть, настолько большую, что сердце юноши учащало свой ход от одной только мысли о возможных перспективах. И все это выглядело таким простым и беззащитным, таким естественным и натуральным, что нужно было просто шагнуть внутрь, чтобы овладеть всем этим целиком. Он чувствовал, что этот путь позволит ему подчинить себе абсолютно все, что есть в этом диком мире, очень похожем на нечто первобытное и, отчасти, даже жалкое. И это “все” ему подчинится, безропотно, беспрекословно. На мгновение в памяти всплыли слова Мастера о том, что нельзя поддаваться искушению, нельзя использовать свою силу для власти. Но это было лишь короткое едва заметное мгновение. Где сейчас Мастер, и где он сам? В этом месте перспектива наказания была настолько призрачной, что не являлась хоть сколько-нибудь значимым сдерживающим фактором, а кроме этой перспективы не было ничего, что могло ему помешать осуществить все то, о чем он сейчас думал. Безграничная власть, не требующая даже никаких особых действий. Всего лишь шаг, и абсолютно каждое хоть немного разумное существо в этом мире будет беспрекословно служить ему. Он так отчетливо все это ощущал, что даже и не вспомнил, что было, когда он в прошлый раз, часом ранее попытался завладеть сознанием своего проводника. Он был абсолютно уверен в том, что полученный опыт больше не позволит ему совершить сей опрометчивый шаг. Когда придет нужное время, он будет готов к этим ничтожным преградам.

– Эй, Стаж, – окликнул шедшего впереди проводника юноша, – а что это такое между всеми вами и этим лесом? Я никак не пойму природу этой связи.

Несколько секунд Страж продолжал двигаться вперёд, не отвечая. Юноша ощутил напряжение, которое тот испытывал, и это ощущение доставило ему настоящую радость.

– Ты и не сможешь понять, – наконец ответил тот, не оборачиваясь, – ты чужак. Чужаки не могут это понять.

– Да ладно тебе. Ну какой я чужак? Давай, скажи мне. Что это? Какой-то коллективный разум? Какая-то ментальная сеть?

Проводник не спешил с ответом, продолжая своё продвижение сквозь заросли, даже не удостаивая задававшего вопросы взглядом и поворотом головы.

– Да, я точно знаю, – не дождавшись хоть какого-то ответа, промолвил юноша, – это коллективный разум. Вы общаетесь таким интересным образом, верно? Должен сказать, что это очень интересно, я впечатлён. Вы как насекомые. Маленькие такие, незначительные. Слабые. Но обладаете способностями, которые людям недоступны. Ну что ж, даже самые никчёмные существа имеют своё право на уникальность. Мне это даже нравится, этот ваш способ. Это так мило. И то, что вы пустили этих обезьянок к себе. Их я тоже там чувствую, внутри, хотя их разум, конечно, так себе. Настолько так себе, что я бы и не заметил вовсе, если бы их не было так много. Их ведь много, да? Гораздо больше, чем вас. Сколько вас? Не так уж много, правда? Да, я вижу. Но раньше было гораздо больше. Что произошло? Мне не разглядеть со стороны. Ну давай, подскажи мне? Тебе нравится заставлять меня думать.

– Знаешь, – сказал Страж через плечо, остановившись, – для такого могущественного существа, каким ты, по всей очевидности, являешься, у тебя слишком длинный язык.

– Ой, прости. Это что, запретная тема? Больная, да? Ну я ведь не знал. Ты ведь отказываешься со мной делиться.

– Некоторые вещи просто не могут покинуть пределы леса.

Юноша с силой и довольным выражением лица хлопнул в ладоши перед собой.

– Ага! – воскликнул он, – выходит, его все-таки можно покинуть, этот ваш лес. Ну вот видишь, как быстро мы до сути добрались.

Страж изобразил на своем белом лице с огромными глазами нечто похожее на улыбку.

– Я просто надеюсь, что ты сумеешь поскорее найти свой выход.

Юноша пожал широкими плечами и улыбнулся.

– Ну не знаю. Пожалуй, я сперва поближе с вами всеми познакомлюсь. Это невероятно! Такие объемы, такой размах. Там, откуда я, ничего подобного не сыскать. Там эта связь носит, скорее, индивидуальный характер. Ты понимаешь меня? Ну, то есть, как дорога с односторонним движением. Есть я, а есть люди, которые о ней даже не подозревают. Они просто шагают себе по ней. И эта дорога ведет от меня к ним, но не в обратном направлении. Понимаешь, о чем я толкую? А у вас тут настоящее раздолье для человека, который разбирается, что к чему.

– Едва ли ты разбираешься, – бросил огромный Страж через плечо.

– Ну прекращай, ладно? Хватит дуться. Ты слишком обидчивый для такого здорового детины. Я ведь, по сути, не заслужил такого отношения. Что я сделал? Вы напали, а я защитился. Или мне нужно было дать себя поймать? Тогда бы я был хорошим, а?

– Как я уже говорил, ты понимаешь недостаточно для того, чтобы делать выводы, – ответил страж громким и сухим голосом, в котором не было практически ни капли эмоций, – здесь, в Лесу, не нужно делать что-то, для того, чтобы стало ясно, что ты собираешься сделать. Не нужно говорить, чтобы понять, что ты собираешься сказать. Тут даже думать не нужно, чтобы понять задуманное. Так что, тебе не нужно ничего делать для того, чтобы я понял, кто ты на самом деле.

Юноша улыбнулся необычайно широко и, казалось, довольно.

– Ну что ж, – промолвил он, – раз вы тут все такие прозорливые, может мне стоит заслужить эту, пока еще незаслуженную репутацию, а, как думаешь?

Он ткнул своей палочкой, которую все время крепко сжимал в руке, в бок идущему впереди стражу.

– Мы поступим так, – продолжил юноша, – ты сейчас будешь отвечать на мои вопросы. Мне надоело с тобой церемониться. А если снова будешь в молчанку играть или нести какую-то ерунду, которая мне не понравится…

– Что? убьешь меня? – перебил его Страж, остановив свое продвижение.

– Нет. Тебя я не трону. А вот всех твоих обезьянок я замучаю до смерти за считанные секунды. Поверь мне, я смогу. Используй эту свою лесную магию, ну ту, которая тебе обо всем говорит. Ну так как? Ты готов на это посмотреть?

Несколько мгновений Страж колебался, замерев в нерешительности. Наверняка, он обдумывал в числе прочего и нападение на своего пленителя, взвешивал шансы, просчитывал ходы. Юноша заметил это и крепче прежнего сжал в руке палочку. Завладеть сознанием причудливого существа было нельзя. Раз он раздумывает об атаке, то, наверняка, предпринял меры и для обороны, а это может быть не просто забор под электрическим напряжением. Это вполне может быть ров с крокодилами. Да, это высокое существо уступало ему в уровне возможностей, по крайней мере ментальных, но дело было в его мире, в его родном лесу, которому, как бы абсурдно это не звучало, следовало отдавать должное. Кто знает, что еще ему, юноше, было неведомо?

– Я так и думал, – проговорил он, видя, что Страж все же сумел прийти к консенсусу с самим собой, – а теперь, мой высокий друг, давай, выкладывай. Что тут произошло?

– Сюда пришло зло, – ответил Страж, – оно появилось из ниоткуда. Голодное и всепоглощающее.

– Как страшно. Ну и где сейчас это твое зло? Оно пришло и ушло?

– Нет, оно все еще здесь.

– Где-где? – юноша артистично заозирался вокруг, – я ничего не вижу. Зато вижу тебя и твоих друзей-обезьянок. Вы все так гордитесь силой своего леса, и ничего не смогли поделать с этим злом. Может быть, ваш лес не такой уж и всемогущий, а?

Страж хорошо обдумывал каждое своё слово, прежде чем его произнести. Вот и сейчас он отвечал медленно и вдумчиво, что все больше и больше злило стоявшего напротив юношу. Тот совсем не хотел, чтобы собеседник думал. Ведь если ему есть, что обдумывать, значит он говорит неправду, ну или, по крайней мере, что-то утаивает.

– Проблема в том, что это зло, точно так же, как и мы все, едино с Лесом.

– Что? Это что, один из вас? Это он – зло? Да-да, ты сказал, и я почувствовал это. Он… он… он спит. Да, он спит. Здесь, в лесу, – юноша зажмурил глаза и постарался применить все свои способности, чтобы разглядеть нечто, что скрыто внутри огромного облака, не входя внутрь него, после чего, все ещё не открывая глаз, указал палочкой куда-то в сторону, – он там. Я чувствую его. Почему он спит? Отвечай, Страж! Почему он спит, а вы все не пользуетесь моментом, чтобы уничтожить его? Это ведь так очевидно. Почему вы бездействуете?

– Это мы усыпили его, – ответил Страж, – это был единственный способ совладать со злом.

– Ты слушаешь меня?! – воскликнул юноша, ощущавший опустошение после попытки вглядеться в эфирное облако, – почему вы не убьете его, пока он спит? Вы ведь контролируете его сон.

– Убийство? – переспросил Страж, – не знаю, из какого ужасного места ты прибыл, но здесь Лес запрещает нам отнимать жизнь. Здесь жизнь священна и неприкосновенна.

– Это ведь зло. Причем, какое-то ужасное. Ты сам сказал только что, я это чувствую. Я чувствую ваш страх. Неужели среди вас не нашлось того, кто сумеет это закончить? Неужели вы настолько же жалкие, насколько высокие?

Страж усмехнулся и покачал своей огромной головой.

– Я уже понял, что в твоем ужасном мире царит жестокость и беззаконие. Здесь же воля Леса – первостепенна. Если сказано, что жизнь священна, то священной является любая жизнь.

– Но не моя, верно? Вы ведь готовы были напасть на меня?

– Ты так и не понял ничего, хотя находишься здесь уже довольно давно. Твоей жизни ничего не угрожало. Мы защищали Лес, и будем это делать впредь. Что же касается заточенного во сне зла, то его темница – это не только лишь одно забвение. Вокруг него нет души Леса, а там, где ее нет, нет и наших, как ты их называешь, сил.

– То есть, проще говоря, вы бессильны рядом с ним? – улыбаясь, прояснил юноша, – и ни на что не способны? Вот так номер! – он с силой хлопнул левой рукой по собственному бедру, с трудом сдерживая смех, – а что будет, когда он проснется?

– Он не проснется, – ответил Страж, – по крайней мере, пока Дио его не разбудит.

– Что это еще за Дио такой? Хотя, знаешь, не отвечай. Мне все равно. Мне не интересны все эти ваши истории…

– Ты не понимаешь, – Страж снова покачал головой.

– Нет, это ты не понимаешь! – воскликнул в ответ юноша, сделав резкий шаг по направлению к собеседнику, который, от неожиданности, отпрянул назад, – ты ни черта не понимаешь! Ты не осознаешь, с кем говоришь. В твоем долбанном лесу теперь уже ничего не будет как прежде. Вы – тараканы. Вы – насекомые. Эта ваша сеть… Мне нет до нее никакого дела. Ты не понимаешь, что твоя жизнь сейчас зависит от моего настроения. Не понимаешь, и продолжаешь усердно мне его портить. Вы думаете, что видели зло? Ты не имеешь понятия, как выглядит настоящее зло. Ну ничего, у тебя еще все впереди, – он ткнул Стража своей палочкой в его могучую грудь, для чего пришлось поднимать руку высоко вверх, – а теперь, ты отведешь меня туда.

– В город? – непонимающим тоном спросил Страж.

– Нет, не в город. Ты отведешь меня к нему. К вашему спящему злу. Мы пойдем туда, все вместе, чтобы разбудить его.

– Ты лишился ума. Я не могу позволить…

– Открой глаза! Ты уже давно не владеешь ситуацией. Теперь я говорю, что ты будешь делать, а что нет. Вам нужно победить ужасное зло? Чтобы сделать это, нужно зло поужаснее. А теперь, давай, шагай. Веди меня. И держи в уме, что любое неверное действие, слово или намерение станет твоим последним в этом мире.

И Страж повиновался. Вся процессия резко свернула направо и направилась вглубь густого непроглядного леса. Юноша отчетливо ощущал, как, подойдя практически вплотную к большому поселению, теперь отдаляется от него с каждым новым шагом, совершаемым вслед за своим огромным молчаливым проводником. Мысль о том, что он удаляется от заветного выходя, посетила его лишь на несколько мгновений в самом начале нового пути, позже полностью растворившись в ощущении собственного превосходства. Эти аборигены, так хорошо умеющие взаимодействовать с окружающей их средой, со всем их внутренним миром, со всеми их знаниями, все это вместе не было способно хоть сколько-нибудь противостоять его могуществу. Дома, в привычном мире, это ощущение превосходства было совсем не таким явным, и нужен был конфликт, открытая конфронтация с другими людьми, чтобы ощутить это превосходство. Вероятно, это было связано со средой, с эфиром, который тут гораздо более густой и концентрированный. Там приходилось напрягаться, чтобы дотянуться до него, тут же нужно было просто вдохнуть, и он сам добровольно попадал в легкие, растекаясь теплым киселем по всем венам и сосудам, будто бы отчаянно желая включить тебя в общую картину собственного гипертрофированного мира. Он все еще помнил, как Мастер давал ему понять, что совокупность внутренних сил на порядок превосходит внешние, но с каждым новым шагом эти воспоминания меркли на фоне осознания собственного могущества тут, в этом месте. Вот перед ним идет достаточно опасное в ментальном плане существо, с богатейшим внутренним миром, подпитываемым от бескрайнего источника коллективного разума… И что оно может сделать? Еще раз ударить его током? Или поставить какую-нибудь другую дешевую и жалкую ловушку? Да будь он трижды проклят со своей сетью! Нет в ней никакого смысла, когда ты ощущаешь это могущество. Даже не касаясь ее и не входя внутрь, эфира кругом было с лихвой для того, чтобы осуществить все, что он задумает. Он чувствовал, что способен на абсолютно все, каждую частичку этого доверчивого мира он ощущал в собственной власти. И это ощущение все сильнее разжигало в нем желание. Нет необходимости покидать это место. Зачем уходить оттуда, где есть все то, что он так сильно хотел обрести в своем мире? Там за это нужно было сражаться. И, пусть это и позиция неуверенного в себе человека, но был существенный риск потерпеть сокрушительное поражение. По крайней мере, пока Мастер все еще силен. Здесь же это все было лишним. Никаких опасений. Никто из местных обитателей не был способен навредить ему, пусть даже они объединят все свои жалкие усилия ради этого. Так зачем нужно вообще искать этот выход? Он сразит их такого страшного врага, в этом не было никаких сомнений, и они сами падут ниц перед ним. Все так просто, что даже кажется смешным. Кажется нечестным. Именно таким, каким и должно было быть изначально. Мастер всегда повторял, что мир никогда не будет честен с ними. Может быть, именно это он и имел ввиду. Он ведь ни разу не сказал, что это будет плохо.

Впереди уже ощущалось нечто, не похожее на все то, что он чувствовал прежде в этом лесу. Как будто взаимодействовать с лесом становилось все тяжелее, и, приблизительно в ста метрах впереди находится нечто вроде пропасти. Как будто все обрывается, вся эта связь, и остается только пустота. Сеть в эфире все еще существует, но она где-то высоко вверху. Так высоко, что до нее практически не добраться отсюда, снизу. Наверно, это и есть та самая тюрьма, которую они создали для своего врага. Юноша попытался один раз дотянуться до густого эфира, но безуспешно, нуно было прилагать усилия, а сейчас на это не было ни времени, ни желания, ни особой необходимости, так что он прекратил любые попытки применить свои ментальные способности, и решил сосредоточиться на физических. Благо, эфир внутри каждого из его спутников, вдыхаемый и выдыхаемый каждым из них, все еще позволял ему распоряжаться их физическими оболочками, а до их ментальной составляющей ему не было сейчас никакого дела. Все равно, никто из них даже не попытается сопротивляться, и уж тем более – атаковать. Он ощущал их страх, такой первобытный и естественный. Они уже находятся в его подчинении, все до одного, включая даже Стража, который все еще сам не уверовал в это. И это все за какой-то час, может полтора пребывания тут, в этом месте. А что произойдет завтра? Хотя, зачем заглядывать так далеко? Что произойдет через еще один час, когда он, на глазах у всех и каждого обитателя этого леса раз и навсегда покончит с чем-то, что они считают величайшим злом?