Текст книги "В эфире"

– Это Аша, – произнес лысый мужчина, все так же не глядя на девушку, – она расскажет тебе все, что нужно знать о расстановке сил.

– А это что? Вон там, за забором? – Бруно указал рукой вперед, когда они вышли к ряду построек, казавшихся заброшенными.

– Это аэродром. Главное место действия в плане Саланж, – ответила Аша, даже не взглянув в том направлении.

Бруно задевало ее безразличие. Призванная ввести его в курс дела, эта странная девушка лишь отвечала на вопросы, когда они шли по узким улочкам холодного ночного Полиса. Сутулая и худая, она выглядела совсем не так, как ощущалась. Бруно привык, что эфир, питающий тело снаружи и изнутри, придает жизненных сил. Ее же он будто угнетал, словно какая-то болезнь.

– Так кто будет нашим противником? – спросил он, продолжая извлекать из нее ответы, которыми она делилась крайне неохотно.

– Клан. Три брата, правящие Полисом.

– И что, у них есть армия?

– Армия? – она усмехнулась, все так же не оборачиваясь, – им не нужна армия.

– А что тогда? Есть аэродром, значит самолеты? Авиация? В чем суть проблемы?

– У клана есть небольшой отряд. В нем всего два десятка человек. Девушки. Они называются гарпиями.

– И что, это проблема? – спросил Бруно, стараясь выглядеть так, будто это его совершенно не волнует.

– Ты даже не представляешь, какой это будет проблемой для тебя.

– Серьезно? Сомневаюсь.

– Не нужно сомневаться. Просто поверь.

– И откуда тебе знать? – спросил Бруно, чувствуя себя не на шутку уязвленным.

Девушка едва ли не впервые за все время в пути взглянула на него из-под падавших на лицо волос. В этом взгляде читалось все и сразу. Было столько всего, что определиться и выбрать что-то одно было невозможно.

– Оттуда, что я была одной из них, – ответила она.

Бруно испытал волнение, почти такое же, как и в подвале немногим ранее, когда осознал всю силу прятавшейся тогда в тени незнакомки. Теперь выходит, что она такая не одна, что их целый отряд?

– Почему была? – спросил он, спрятав от нее как можно глубже собственные эмоции.

– Творческие разногласия, – сухо ответила она, – не переживай. Они – моя забота.

Она будто бы все равно смогла распознать его волнение, хотя он даже не ощутил в эфире ее интерес.

– Хорошо, спасибо, что волнуешься за меня, – сухо и как можно резче ответил Бруно, – так что с планом? Каков он?

Они уже вплотную подошли к высокому забору, за которым располагался аэродром. Неожиданно для молодого человека, девушка не остановилась, а, даже напротив, сделала два широких шага и через мгновение оказалась наверху толстой каменной ограды, находившейся на высоте в три метра. Единственное, что он успел ощутить, так это расходящийся во все стороны волнами эфир. Она взлетела вверх с его помощью, подталкиваемая им, будто бы реактивным двигателем. А самым странным ему показалось то, с какой легкостью она это сделала. Он ощутил злость и обиду. Зависть. Он уже успел посчитать себя экспертом во всем том, что касалось эфира, но тут эта маленькая и невзрачная девушка демонстрирует то, что даже Мастер никогда не показывал. От подобного стало еще больше не по себе. Сомнения буквально возникали в его сознании из ничего. Она взглянула на него сверху вниз через плечо, и на ее бледном лице промелькнула насмешка.

– Поднимайся, – не предложила, а приказала она.

Карабкаться наверх было крайне унизительно. Подобные ощущения в нем мог вызвать только Мастер. Когда он наконец взобрался, то увидел поле, на котором словно грибы возвышались продолговатые эллипсы дирижаблей. Их было очень много. Десятки, может даже сотни. Разных размеров и окрасок.

– Вот он – ее план, – сказала Аша.

– Она хочет захватить эти дирижабли?

– Да. Она нападет на аэродром и захватит флот. Она считает, что с его помощью сможет победить гарпий.

– А ты так не считаешь?

На ее маленьком лице снова появилось подобие улыбки.

– Запомни эту внушительную картину, – сказала она, окидывая взглядом поле, усеянное воздушными судами, – когда все начнется, ты поймешь, настолько абсурдным было считать так.

– Однако, ты идешь на это.

– Каждый из нас преследует собственные цели. Но это уже неважно. Главное для нее, чтобы она не была в первых дирижаблях, когда они взлетят и направятся ко дворцу.

Ожидание явно затянулось. Бруно с интересом наблюдал за поведением Саланж и всей ее подпольной придворной свиты. С тем же интересом, с которым ученный наблюдает поведение бактерий в пробирке. Она так усердно пыталась сохранить невозмутимый вид, и так силилась во что бы то ни стало не опустить свои брови, поднятые в надменном напряжении, что это выглядело даже комично. Тем более, если видеть всю картину целиком. Вся ее аура буквально вибрировала от нервного напряжения, частицы розовой субстанции, окружавшие ее и даже порой проникающие внутрь ее тела, сейчас были до того расфокусированы, что походили больше на помехи, нежели на привычный эфир. Кого она пытается обмануть? Неужели те, кто сейчас уже поднимается по лестнице, настолько наивны, что купятся на эту ее напускную величественность. Нет, она совсем не подходит на роль лидера, на роль вождя. У предводителя, коим она так отчаянно хочет стать, стержень внутри должен быть потолще. Даже среди ее приближенных есть куда более достойные кандидаты на эту роль. Чем дальше заходило дело, тем все больше сей факт его раздражал. Те же, кто сейчас были уже совсем близко ко входу, кардинально отличались от нее. Да, он сумел это ощутить еще минуту назад, как только заметил их появление в обозримом пространстве. Уверенность, которой они обладали, шагала далеко впереди них самих. И снова это волнительное беспокойство, снова дрожь где-то глубоко внутри. На губах невольно возникла улыбка. Бруно взглянул на медленно отступающую в тень Ашу, и увидел, что она наблюдает за ним. Она тоже это ощущает. Едва заметными плавными шагами она отступила к самой дальней стене, скрывшись от тусклого света, пробивавшегося через окно и изливавшегося на остальных присутствующих. Как только ее глаза, сверкнув беспокойством в последний раз, затухли во мраке, в то же самое мгновение она буквально растворилась в тени, не оставив и следа своего пребывания. Нет, он все еще ощущал ее присутствие, но лишь формально, да и то, только потому, что знал о ее присутствии. С таким уровнем маскировки в эфире ее практически невозможно было заметить. Она боится? Неужели это возможно? И кого она может бояться тут, в этом мире, где она была сильнейшим из существ? Градус его интереса грозил вот-вот выйти за рамки всяких шкал измерения. От сжигавшего его нетерпения он был готов схватить в эфире за горло каждого из ожидаемых гостей и оперативным путем выведать все так сильно интересующие его сведения. Только после этого позыва он подумал о том, что, вероятно, этот поступок вполне может стать его последним деянием, навязанным не разумом, а эмоциями. Просто потому, что Аша сейчас прячется от этих людей в тени.

Двери распахнулись, и в зал вошла целая процессия. Сперва две высокие девушки прошли внутрь и, не одарив никого из присутствующих взглядом, стали по обе стороны от прохода. Бруно отшатнулся, стоило ему увидеть их. Они, конечно, не были столь же сильны, как Аша, но они обладали невероятной силой, почти такой же, как ее брат, если не большей. Только в его случае это была необузданная сила, которой он, по большей части, не был способен управлять. Даже напротив, это она управляла им. Тут же было гораздо больше контроля, была дисциплина, выучка, было видно по тому, как выглядел эфир вокруг них, как он проникал внутрь их тел даже сквозь поры на коже на руках и шее, что они очень долго учились им управлять. Нечто подобное он уловил и у Аши в первый день, когда только ощутил ее присутствие в том подвале. Но она, в отличие от них, была настолько скрытна, что о многих возможностях приходилось лишь догадываться по косвенным намекам и знакам. Эти же две девушки совершенно точно не были намерены что-либо скрывать. Они действовали и вели себя так, словно им не было абсолютно никакого дела до того факта, что кто-то может их заметить. Будто бы они были полностью уверены в том, что никто другой не обладает возможностями, хотя бы отдаленно схожими с их собственными по силе. Осознав это, Бруно в одно мгновение выстроил вокруг себя непроницаемый занавес. Он не знал, успел ли он все сделать прежде, чем его заметят. А ведь можно было догадаться заранее, когда увидел, как Аша отступает в тень. Мгновение он смотрел на реакцию девушек, так как при такой защите он и себя лишал способности читать в эфире. Одна из них, как ему показалось, уловила что-то и, в тот самый момент, когда он окутал себя защитой, бросила на него холодный безразличный взгляд. Но еще через мгновение, будто бы потеряв интерес, она снова отвернулась в пустоту. Очевидно, для нее было гораздо ниже собственного достоинства уделять внимание всяким проходимцам, тем более, примкнувшим к противостоящей стороне.

Вслед за девушками в зал вошли двое воинов, облаченных в тяжелые черные кирасы, похожие на тех, что были надеты на первых двух вошедших, но только гораздо менее изящные и легкие. Эти двое прошли немного дальше и тоже остановились, образовав подобие короткого живого коридора. Бруно подавил искушение приоткрыть завесу и посмотреть на способности этой парочки, но и тяжесть доспехов, и наличие оружия на поясе говорили о том, что они не обладают даже приблизительно схожими способностями с теми, которыми наделены их предшественницы.

В дверях появилась высокая и невероятно массивная фигура. Тяжело дыша, огромных размеров мужчина прошествовал по выстроенному специально для него коридору в центр зала. На его крупном гладком лице была улыбка, которую он обращал непосредственно к Саланж, как только возник в дверях. И это была не какая-то саркастичная и наигранная эмоция, призванная возвысить себя над собеседником, а вполне себе естественная и живая ухмылка, открытая и даже, в какой-то степени, дружелюбная. Женщина же, в свою очередь, ожидала его с все тем же каменным лицом и надменно поднятыми бровями. Она выглядела комично обиженной, особенно учитывая внешний вид только что вошедшего. Здоровяк шагал по живому коридору, расставив огромные руки, словно в ожидании грядущих объятий, но, судя по все более каменеющему лицу ожидавшей его женщины, никаких объятий последовать не могло.

– Саланж, моя дорогая, – произнес он громким и низким голосом, вполне подходящим для человека подобной комплекции, – я рад нашей встрече, моя госпожа.

Бруно чуть было ни выругался от того, насколько подобная сцена оказалась неожиданной для него. Как только он не представлял себе общение двух, ожесточенно противостоящих друг другу, сторон, но такого он не ожидал.

– Ролаф, – холодно поприветствовала пришедшего Саланж, едва заметно склонив голову.

– К чему? Ну к чему весь этот официоз? – буквально взмолился здоровяк, поняв, что приветственных объятий ему не видать, – зачем все эти тайные встречи? Ты ведь всегда можешь прийти к нам во дворец.

– Чтобы оказаться запертой в вашей тюрьме? Нет, спасибо.

Улыбка на лице мужчины хоть и сохранила свою широту, но теперь уже выглядела больше обиженной гримасой.

– О какой тюрьме идет речь? – спросил он, – о чем ты, госпожа?

– О той темнице, в которую вы с братьями сажаете неугодных, – все так же холодно отвечала Саланж.

Она старалась держаться изо всех сил, но то и дело вздрагивающий и срывающийся голос выдавал невероятное волнение.

– Да нет у нас никакой темницы! – воскликнул он, – и не было никогда. Да, у нас есть тюрьма, но там должны быть только воры и убийцы. Она уже очень долго пустует. С чего бы тебе туда попадать? – он усмехнулся и впервые взглянул на Бруно, как бы невзначай, будто бы ища в его лице союзника в споре, – разве что ты кого убить вздумала. Но даже в этом случае, ты просто скажи мне, и мы все тихо и мирно решим.

– Прекрати паясничать, Ролаф, – по-прежнему предельно сухо проговорила Саланж, – ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду.

– Нет, госпожа, понятия не имею.

– Я призвала тебя сюда, чтобы расставить все точки. Окончательно. И хотела бы, чтобы твои братья тоже присутствовали.

– К сожалению, это невозможно, – ответил Ролаф, и снова мимолетно взглянул на Бруно.

– И почему же?

– Ну, во-первых, мы, знаешь ли, люди занятые. У нас нет времени на подобные собрания. Скоро рассвет, нужно готовиться к сбору урожая, к запуску ирригации, к промывке систем… Всем этим нужно заниматься. Ну ты и сама все знаешь. Чтобы, когда снова наступит ночь, у людей была еда и вода.

– Хватит! Прекрати немедленно Ролаф! – воскликнула женщина, – здесь нет наивных крестьян, верящих твоим словам.

– Ну как же нет? Я ведь здесь, моя госпожа. Я с братьями делал всю эту работу еще несколько ночей назад. Или ты забыла? Что, во имя Мастера, тут происходит? В чем срочность этой нашей встречи?

Во имя Мастера? Бруно сперва показалось, что он ослышался. Это так сильно его удивило, что он чуть было ни обронил плотный занавес, который было совсем непросто удерживать на весу. Одна из стоявших у дверей девушек снова резко обернулась и устремила свой взгляд прямо на него. Холодный и жесткий. Не наигранно холодный, а по своей сути. Что еще за «во имя Мастера»? Почему он так сказал?

– Ты здесь, чтобы получить последнее предупреждение, Ролаф, – сказала Саланж, – так и передай своим братьям.

Здоровяк склонил огромную голову на бок и снова широко улыбнулся.

– Последнее предупреждение? – повторил он, – и о чем же ты меня предупреждаешь?

– О том, что если вы не вернете нам Полис добровольно, мы заберем его силой, – ответила Саланж, вложив в слова как можно больше такой привычной для нее жесткости.

– Я все никак не пойму, – медленно проговорил Ролаф, сложив могучие руки на огромной груди, – ты, госпожа, шутки шутить вздумала? Если так, то это и впрямь очень смешно.

– Не вижу повода для веселья.

– Да? А вот я вижу. Ну отдам я тебе то, что ты так сильно хочешь. Хотя, откровенно говоря, даже не представляю, как это возможно. Ну да ладно, допустим, все же это произошло. И что ты вместе со своим…, – он оглядел присутствующих, вновь ненадолго задержав пронзительный взгляд на неподвижно стоявшем чуть поодаль Бруно, – отрядом будешь со всем этим делать?

– Это уже не твоя забота.

– Ну как же не моя? Тут сотни тысяч людей, жизнь которых является моей заботой.

– Я буду править, – гордо ответила Саланж.

– Править? – наигранно сдерживая смешок, переспросил Ролаф, – как твой дед правил? Так, что люди сами отобрали у него власть и отдали ее нам с братьями? Так ты будешь править?

– Я больше не намерена…

– Нет, позволь, госпожа. Я хочу услышать. Сама понимаешь. Прежде, чем отдать тебе всю эту власть, как ты того требуешь уже так долго. Скажи мне. Расскажи в подробностях. Я хочу знать, как это будет выглядеть. Хотя, знаешь, нет, не говори. Не это я хочу знать. Тут все более или менее ясно. Ты лучше расскажи мне, как ты собираешь выполнить свою угрозу. У меня, конечно, есть очень много насущных дел, но я непременно оторвусь от них, чтобы посмотреть, как ты поведешь на верную смерть всех этих своих последователей. Мне жаль бедолаг, вот этих всех, – он снова обвел взглядом присутствующих, – и всех тех, с кем вы собираетесь на этих своих тайных собраниях в подвалах на окраине. Да-да, я знаю об этом. Ничего в Полисе не происходит без моего ведома, – он снова бросил мимолетный взгляд на Бруно, – хочешь знать, почему я ничего не предпринимаю по этому поводу? Хочешь? Потому что мне все равно. Ну собираетесь вы там, ну плетете интриги, как в дешевой театральной постановке. Во имя Мастера! Да хотя бы заняты чем-то, и то хорошо. Не все же транжирить состояние своих предков, верно? Заметь, то самое, которое я вместе с братьями и пальцем не тронули.

– Сейчас речь совсем о другом, – ответила Саланж, и Бруно даже показалось, что ей стало стыдно, – ты мастерски умеешь манипулировать словами, Ролаф, с этим никто не спорит.

– Нет, госпожа. Все гораздо проще. Я говорю фразу целиком, когда ты, в свою очередь, выбираешь в ней только те слова, которые будут тебе полезны. Вот и вся манипуляция. Мне наплевать на твои увлечения. Твои, и остальных господ голубых кровей, которые тебя окружают. Вы можете делать все, что вам угодно. Можете и дальше плести интриги и устраивать тайные сходы, а можете перебить друг друга, мне все равно. Но мне не безразличны жизни моих сограждан, которым вы запудрили умы. Их смерти я не хочу. А если все и дальше пойдет в том же ключе, то многие умрут. Я до сих пор не понимаю, зачем ты все это делаешь. Во имя Мастера, одумайся. Пока еще не слишком поздно.

Каменная маска надменности, что была водружена на лицо высокой женщины, по всей видимости, не выдержала натиска и дала первую трещину. Ее тонкие губы уже не были так уверенно сомкнуты в одну сплошную бледно розовую линию, а, то и дело, вздрагивали в такт участившемуся в груди дыханию. Она все еще старалась быть невозмутимой, но теперь это выглядело скорее комично, нежели серьезно. Она, при всей своей натренированности и готовности, не дотерпела все лишь где-то минуту до того момента, пока он покинет зал. Наверняка, это было серьезнейшим ударом по ее репутации. И, что тоже наверняка, далеко не первым. Об этом можно было судить по взглядам ее окружения. Все эти люди не восприняли случившееся изменение во внешнем виде своего лидера так остро, как его воспринял Бруно. Было очевидно, что ее маска уже давала трещины прежде, а также, что, наверняка, многие из них знали, как выглядит Саланж без этой своей, на первый взгляд, такой твердой, а на деле оказавшейся весьма хрупкой маски. Вопрос о том, почему они продолжают следовать за ней, все еще оставался открытым. Вернее, теперь он был открыт настежь, как никогда прежде. Бруно увидел человека, который буквально излучал уверенность в собственных силах и непоколебимость в своих решениях, а напротив него стояла она, закутанная в напускную мантию псевдо величия, якобы гарантированного ей по праву крови. И это в мире, который можно было назвать достаточно развитым для того, чтобы не передавать власть над обычными людьми по наследству. И Мастер отправил его сюда? Зачем ему вообще это было нужно? Зачем ему нужно помогать этой женщине, очевидно, абсолютно не заслуживавшей его помощи. Но это был Мастер, одному ему известны мотивы, руководящие им. Ну или руководимые, что наиболее вероятно в его случае. Одно очевидно – сегодня он увидел противников. Две девушки, неподвижно стоявшие по обеим сторонам дверных створок, за непробиваемым тяжелым занавесом. Могущественные. Настолько сильные, что внутри позвоночного столба зарождались тонкие, еле уловимые вибрации волнения, которые, не знающий его, Бруно, достаточно хорошо, вполне мог принять за страх. Одно это стоило того, чтобы добираться сюда, какие бы причины не были на уме у Мастера. В конце концов, будут только он и они. А все остальное – неважно.

– Я все сказала, – собрав всю твердость в дрогнувшем голосе, произнесла Саланж, стараясь не смотреть в уставившиеся прямо внутрь нее огромные глаза на таком же огромном лице.

Ролаф глубоко вздохнул и покачал тяжелой головой.

– Ну что ж, – протянул он, – могу только сказать, что мне очень жаль.

Произнеся эти слова, он снова окинул быстрым взглядом присутствующих и, на это раз, задержал его на Бруно чуть дольше, чем прежде. Казалось, что он удерживал себя от того, чтобы хорошенько изучить незнакомца. Сейчас он просто кивнул ему, после чего вышел, быстро пройдя по живому коридору из четырех, облаченных в латы человек, которые последовали вслед за ним, стоило ему переступить порог.

Внизу с грохотом распахнулась дверь. Быстрые громкие шаги по скрипучим деревянным ступеням, учащенное взволнованное дыхание… Бруно все понял еще до того, как посланник коснулся двери. Когда тот преодолел последнюю ступеньку и возник будто бы из-под пола, молодой человек уже поднялся с пола и надевал свою рубаху.

– Началось, – сказал перепачканный угольной пылью мальчик, глядя на стоявшего перед ним Бруно, словно на какое-то божество.

Тот кивнул в ответ. Подобное раболепное восхищение придавало ему еще больше сил. Больше обычного. Под коркой проскользнула мысль, что, если бы заморыш опустился перед ним на колени, произнося эти слова, то это бы точно означало, что он в одном шаге от финального успеха. Злость внутри закипела с новой силой. Он представлял стройные ряды облаченных в черные легкие латы девушек, падающих ниц от его продвижения сквозь них. В этот момент он ощутил, что вполне способен взмыть вверх в потоках эфира, как это делала его новая знакомая. Чувство зависти не оставляло его все эти дни, и вот теперь оно с невероятной скоростью видоизменялось, заполняя и без того наполненные практически под завязку резервуары для злости.

– Аша уже знает? – спросил он.

Снова проблеск в сознании. И подсознательное желание того, чтобы ее застигли врасплох. Одну, посреди пустоши. Он даже готов был пожертвовать возможностью лицезреть сие действо, если бы точно знал, что оно будет иметь место.

Мальчик тоже кивнул.

– Уходи, – сказал Бруно, отворачиваясь, – и не высовывайся, пока все не утихнет.

Вопрос застыл в горле ребенка. Слова так и не решились излиться наружу. Закончится ли? Непременно закончится. Уже очень скоро.

Он чувствовал их. Они были еще очень далеко, но встреча с ними была неизбежной. Гарпии. Это волновало, буквально будоражило изнутри. Ведь вполне вероятно, что этот день станет его последним. Такая вероятность была, он понимал и осознавал ее с того самого момента, как ощутил присутствие Аши в том темном подвале. Сейчас, в этот самый момент у него не было достаточно сил, чтобы им противостоять. И от этого кровь буквально закипала в жилах. Все, что у него было – это кипящая внутри злоба от ощущения нехватки собственных сил. И знаний. С их помощью он попытается выжить. Это было глупо. Наверняка, Мастер бы не одобрил. Конечно нет. Сказал бы наверно, что еще слишком рано, что нужно больше времени для подготовки, что нужен план. К черту все это. К черту планы и подготовку. К черту изучение и выжидание. Именно так поступили бы другие, и именно по этой причине было противно даже думать об этом. Кровь так сильно бурлила внутри его собственного тела, что он бы ни за что не отказался от этого ощущения в угоду немного большим шансам на итоговый успех. Это то, чего он и искал. И было сложно признать, но сейчас он испытывал благодарность к Мастеру. Откровенную и чистую. Ведь без него этого всего бы не было. Было даже немного стыдно это признавать, поэтому он и не стал утруждать себя размышлениями на этот счет.

Бруно вышел на улицу. В небе был слышен гул двигателей, который пробивался сквозь толчею предрассветного неба. Оно хоть и было теперь еще темнее обычного, но, хотя бы, в нем были видны хоть какие-то изменения. Дело шло к рассвету. К кроваво красной заре. В проулке не было ни души. Гул становился все громче. Он побежал в сторону дворца. Совсем не в ту сторону, в которую должен был. Аэродром находился на противоположном конце Полиса. Уже после того, как он поддался инстинкту, он принялся перебирать в уме варианты. Сейчас уже стало очевидно, что он со всем вместе взятым сопротивлением, преследовал совершенно разные цели, лишь на первый взгляд в чем-то схожие. Да и нечестно по отношению к самому себе было бы отрицать очевидное. Точно то же самое он мог сказать об Аше. По сути, ей не было никакого дела до клана, до революции, до власти… Даже до самого Полиса ей не было дела. Все, что ей двигало – гарпии. Это та же злость, которую испытывал он сам, только обернутая в фантик иного цвета. Небольшое усилие воли, и он стал абсолютно незаметен для встречавшихся на пути людей. Так они не отвлекали его от мыслей, не дававших покоя. Все встречные крестьяне в испуге искали укрытие. Они знали, о чем свидетельствует все нарастающий гул. Можно было сейчас думать о том, как проходит операция, задуманная Саланж на аэродроме. Начали ли уже гибнуть ее сторонники, чей разум она затуманила собственными желаниями, преподносимыми в качестве какого-то мнимого всеобщего блага. Но нужно ли было думать об этом? Гарпии – вот все, что его сейчас заботило. Он даже надеялся на то, что те обреченные на аэродроме сумеют задержать их до момента, пока он доберется до дворца. Пусть выиграют ему хотя бы пару минут, а дальше, если на то воля их судеб, пусть падут в неравном бою. В любом случае, когда все завершится, их имена сгниют вместе с телами в промерзшей от долгой ночи земле за стенами Полиса. Злость несла его вперед. Чем дальше он продвигался по тесным проулкам, тем менее отчетливо ощущал их силу. Значит, он все делает правильно. Еще немного, совсем чуть-чуть. Впереди уже выросла башня дворца. Он достал из-за пояса свою палочку. У закрытых ворот была суета, несколько стражников взволнованно переговаривались, глядя и указывая руками в небо. На бегу Бруно обернулся и взглянул в том направлении. Темное небо было усыпано силуэтами округлых объектов продолговатой формы. Это сопротивление сумело поднять в небо флот. Ну надо же. Выходит, они сумели это сделать. Это говорило лишь о том, что гарпии не поспели вовремя. Что уши у стен Полиса, о которых твердил Ролаф не так давно, не обладали стопроцентным слухом. Какие-то крохи, и вот толпа обреченных людей смогла отбить флот из нескольких десятков дирижаблей у хорошо экипированного отряда. А все благодаря неожиданности. Именно благодаря ей, он взмахнул своим жезлом, собрав на его конце как можно больше розоватой субстанции из той, что мирно висела в воздухе, и четверо стражников у ворот взмыли вверх, с силой стукнувшись кто чем о свод арки, рухнули на мостовую. Еще один взмах, и деревянные ворота разлетелись в щепки. Злость переполняла отпущенные ей резервуары. Она толкнула его вперед, через опустевший двор, вверх по лестнице, через главные ворота, еще одна лестница… На балконе впереди выросли три фигуры. Огромные и массивные. Они безмолвно взирали в небо, незаметно для глаз окрасившееся в алый цвет. Бруно сбросил с себя защиту. Он добрался сюда как раз вовремя, теперь не было нужды тратить силы на маски. Один из мужчин в длинных темно-красных мантиях обернулся, заметив его приближение.

– Это ты, – констатировал Ролаф без тени удивления.

В такт его словам, двое братьев обернулись назад через плечо, взглянув на теперь уже медленно поднимавшегося по лестнице молодого человека с сжимаемой в руке палочкой.

– Это он? – спросил другой.

– Да, – ответил Ролаф.

Их практически нельзя было отличить друг от друга на взгляд. Выдавала их только разная аура в эфире. Иначе, их вполне можно было бы принять за одного и того же человека, каким-то образом сумевшего растроиться. Огромного роста и огромной массы, они казались неизмеримо высоко, хотя были всего в нескольких ступенях наверху.

– Да, теперь я вижу, – сказал третий, с интересом оглядывая гостя.

– Я ведь говорил, – сказал Ролаф.

Все трое излучали силу. Похожую на ту, что исходила от Аши. С единственным лишь исключением. Как и многие другие люди в этом мире, они совершенно неправильно ею распоряжались. В руках Аши и гарпий эта сила была оружием, пусть и не таким, как у него самого, пусть странным, но все же не менее опасным. Эти трое могли видеть эфир, даже глубже, чем сам Бруно, но не могли с ним взаимодействовать. В этом свете было вдвойне странным их спокойствие. Ведь раз они сведущи в эфире, и раз Ролаф видел его вместе с Саланж, то они уже знают, какую опасность он для них представляет. Но отчего-то они не бегут, а просто стоят там и смотрят на приближающиеся дирижабли.

– Все кончено, – произнес Бруно, не найдя других, хоть сколько-нибудь подходящих слов.

– Точно, – ответил Ролаф, и на его огромном лице растянулась улыбка, после чего он обернулся к брату и добавил, – он удивительно похож на него, верно?

– Да, – ответил тот, – все именно так, как он и говорил.

Бруно испытывал смешанные чувства. Внутри него яростно боролись два начала. Первое настойчиво требовало раздавить всех троих немедленно. Другое же, противоположное, было настолько любопытным, что не давало первому пуститься во все тяжкие. Эти трое, они явно знали что-то, что ему, Бруно, было сейчас нужно. «Во имя Мастера» – всплыла фраза Ролафа. Они стояли напротив и изучали его, будто какой-то музейный экспонат. Он чувствовал, как эфир под их воздействием стремится к нему с их стороны. То же самое ощущение бывает, когда маленькие дети с интересом рассматривают незнакомого человека. Они не понимают, не видят, но чувствуют. И эти трое тоже не видели. Бруно с легкостью отмахнулся от этих навязчивых попыток проникнуть в его личное пространство. Казалось бы, вот прекрасный повод расправиться с ними. Вполне себе достойные жертвы его знаний, а если измерить на вес, то и вовсе будут большим кушем. Но то пытливое начало, засевшее внутри затерявшейся в стоге обожженного на солнце сена иглой, никак не давало ему поддаться первому из инстинктов.

– Он не знает, – наконец произнес один из братьев.

– Даже не догадывается, – вторил ему второй.

– Он сомневается, – произнес Ролаф, после чего обратился к Бруно, – подойди сюда. Ты ведь уверен, что мы для тебя не опасны. Подойди, и мы вместе посмотрим, как все произойдет. А потом ты получишь свои ответы.

Бруно медленно поднялся по оставшимся до балкона ступеням и вышел на просторную площадку, перед которой открывался вид на весь предрассветный Полис. Он стал между тремя братьями, на мгновение ощутив себя ребенком, стоявшим подле взрослого. Его макушка едва доходила всем троим до локтя, но рост не имел никакого значения. Все, что сейчас было важно – знания. И они знали то, чего он сам не знал. Впереди было розовое небо, вдалеке усыпанное дирижаблями, с легким гулом плывущими в сторону дворца.

– Они летят за вами, – тихо произнес Бруно, не отрывая взгляда от прекрасного вида.

– Мы знаем.

– И прежде, чем они прибудут, я хочу получить ответы.

– Ты их получишь, – сказал Ролаф, – а пока давай посмотрим за тем, что будет.

Последние его слова заглушил еще один нарастающий гул, подобный тому, который издавали приближавшиеся воздушные суда, а вслед за звуком, из-за одной из башен дворца выплыл еще один дирижабль, меньше и, судя по всему, гораздо более быстроходный. Пыхтя и оставляя за собой след из черного дыма, он на всех парах двинулся наперерез надвигающейся флотилии, насчитывавшей около десятка машин, куда больших по размеру. Он снова их ощутил. Это были они в этом дирижабле, гарпии. В миг Бруно понял всю абсурдность плана Саланж, а также ощутил невероятный страх, словно волной приближавшийся от наступающей флотилии. Перед первым рядом наступательных аппаратов дирижабль гарпий сделал резкий разворот и замер в воздухе, преградив им путь. Бруно видел, как откинулись стенки длинной кабины, и в лучах розового солнца сумел различить десяток черных силуэтов. Один из приближавшихся дирижаблей попытался совершить маневр и облететь небольшую преграду, когда одна из гарпий совершила, на первый взгляд, невероятное. Она прыгнула вперед и, будто бы воспарив, на всей скорости разбив стекло кабины, влетела внутрь. Прошло не больше десяти секунд, и с той же стремительностью небольшая черная фигура вылетела из кабины в направлении следующего по очереди судна, а нос посещенного ей дирижабля резко накренился, и машина устремилась вниз. В точности то же самое случилось и с другим воздушным судном, в которое она проникла. Вслед за этим, остальные гарпии так же принялись по очереди покидать свои позиции и проникать в один дирижабль за другим. Волна боли на крыла дворец. Они не щадили никого и, судя по всему, не встречали никакого сопротивления. До тех пор, пока одна из них, пытаясь влететь в окно одного из судов, не застыла в воздухе, широко раздвинув конечности. Несколько мгновений она висела в подобном положении, сильно запрокинув голову и содрогаясь, после чего с той же скоростью, с которой прыгала от корабля к кораблю, устремилась вниз в направлении остроконечных городских крыш. Бруно показалось, что он даже услышал хруст ее костей, когда ее, облаченное в доспехи тело, с силой соприкоснулось с черепицей. Это была Аша. Она была в том дирижабле. Показавшись из открытой двери кабины, она совершила в точности такой же прыжок, как и гарпии, только на этот раз в обратном направлении. Ее ноги соприкасались с куполом дирижабля, после чего она вновь взмывала в небо, озаренная кровавым восходом, до тех пор, пока, наконец, ни добралась до заветного воздушного судна. Послышался хлопок. Она пробила обшивку купола. Дирижабль покачнулся и завалился на бок. В сторону отлетел один из винтов, все еще крутясь, с визгом полетев вниз. Бруно наблюдал за развернувшейся картиной словно завороженный. Он впервые пожалел, что не побежал в оговоренном направлении, к аэродрому. Хотел бы он увидеть все сблизи, непосредственно находясь на борту. Зрелище его завораживало. Он видел, как одна из гарпий встретилась с одним из братьев Аши, и как тот, сорвавшись, упал вниз. Он ощутил ее боль. Она почувствовала это падение. Разумеется, почувствовала. Она все видела и все знала, находясь в своей стихии. Теперь стало ясно, на что рассчитывала Саланж и ее прихвостни. Они надеялись, что девушка в одиночку сможет проложить им путь ко дворцу. И если прежде Бруно посчитал бы их сумасшедшими, надеясь всего на одного бойца в бою с целым отрядом, то теперь уже этих мыслей не было. Гарпии падали вниз одна за другой, проливаясь на Полис тяжелым черным дождем. Но и они не бросали все силы лишь на одну Ашу. Из целой флотилии свое движение продолжали лишь пять дирижаблей. Они были уже совсем близко.