Текст книги "В эфире"

– Я не Дио, – тихо повторила девушка, – я просто человек по имени Гертруда.

– Это мы увидим, – кивнула в ответ женщина, – тебе нужно дозволение? Оно у тебя есть. Делай то, что должна.

В том, что она собиралась сделать, была высокая доля риска. Не в плане ее неуверенности в своих возможностях, отнюдь нет, она была абсолютно убеждена, что, чем или кем бы ни являлась эта таинственная угроза, если она обитала в сознании, то едва ли способна была причинить ей вред. Риск заключался в том, что если она погрузится в эту сеть, то оставит беззащитной свою физическую оболочку. Погружение может занять несколько секунд, но каждое мгновение ее отсутствия в собственном теле, то оставалось беззащитным. Она не могла так же искусно, как Мастер, контролировать обе свои ипостаси, поэтому, если предстояло осуществить какое-либо действо, то на нем необходимо было сосредотачивать все имеющие силы и весь имеющийся запас концентрации. Это опасение было мимолетным и ушло так же быстро и в том же направлении, откуда и появилось. Девушка подумала о доверии. Эти существа, эти люди доверились ей, буквально вручили ей ключ от своих жизней, поверив ее словам. Так почему бы ей не ответить им взаимностью, предоставив свое бессознательное тело в их распоряжение, хотя бы на несколько мгновений? Она закрыла глаза и осторожно протянула руку к манящему свету, незримо повисшему над всеми, кто обитал в этом удивительном мире. Свет принял ее с поразительной легкостью. Еще никогда прежде ей не удавалось так легко войти внутрь чьего-то сознания, а теперь же все случилось, можно сказать, само собой. Чувство тревоги, которое она ощущала еще вне этой сети, сейчас усилилось многократно. Первым же делом она направилась туда, откуда исходила боль. Это было совсем близко, буквально в нескольких метрах за стеной. Боль была глубокой и продолжала доставлять страдания, хотя источник ее уже давно исчез. Это было похоже на загноившийся старый шрам, который никак не хотел снова затягиваться. Но какой бы эта боль не была, какой бы не была ее природа, она была все той же болью, которая по своей сути банальна, будь то физические или же моральные страдания. Вся боль имеет одну природу, и, если ее знать, то от тягот можно отгородиться. Девушка приложила усилия, и локализовала боль в один внушительных размеров черный шар, который, как казалось, даже источал зловоние, хоть и учуять его при помощи обоняния здесь в эфире было невозможно. Как только плотность субстанции увеличилась, она принялась пожрать саму себя, не имея больше простора для распространения. Это было просто, она проделывала это огромное количество раз, начина еще с самого раннего детства, когда избавляла от мук раненных дворовых животных. Эфир отчистился в считанные мгновения. Только тогда у нее появилась возможность оглянуться и впервые осознать масштаб сети, в которую она вошла. Если снаружи, со стороны, она выглядела впечатляюще, то отсюда, изнутри масштаб был поистине колоссален. Ни с чем хоть сколько-нибудь схожим она никогда прежде не встречалась. Невообразимый простор был невероятно сложен и удивительно прост одновременно, отсюда можно было попасть в сознание абсолютно каждого разумного организма, обитавшего в лесу, и даже можно прикоснуться к созданиям, не наделенным разумом в привычном его понимании. Коллективный разум рассеивался даже на деревья и воду, наделяя даже их частичкой общего сознания, подключая к общей сети. Огромное количество сияющих белых нитей связывало каждое звено жизни, образуя именно то бескрайнее облако, которое она сумела разглядеть со стороны. Бесчисленное число возможностей для любого существа, хоть немного сведущего в эфире, и совершенно никакой хотя бы даже условной защиты. Неудивительно, что настал час, когда в этот океан сознания окунулся кто-то или что-то с дурными намерениям. Поразительно, что он нанес так мало ущерба, очевидно, даже зло не сумело быстро сориентироваться, поразившись увиденному размаху.

Очень долго она смотрел по сторонам, пытаясь понять, в каком направлении нужно двигаться, пока, наконец, не увидела что-то, что привлекло ее внимание. Далеко впереди концентрация нитей изменялась. Если повсюду она сохранялась стабильно плотной, не оставляя даже небольшого промежутка между волокнами, то там, впереди, плотность уменьшалась. Это не было границей облака, так как во всех остальных направлениях ничего подобного не замечалось. Подойдя немного ближе, она увидела, что нити в том направлении становятся толще, а их количество уменьшается. Чувство тревоги в этом направлении было значительно четче, и оно сумело передаться ей самой. Очевидно, это было именно то направление, которое ей было нужно. Чем дальше она шла, тем мельче становилось облако, поднимаясь выше. Его плотность увеличивалась, но становилось все труднее дотягиваться до земли. В сравнении с эфиром в ее родном мире, это все еще была необычайно богатая связь с существенным запасом для ее восприятия, но после того, как она довольно продолжительное время прибывала в самом настоящем эфирном раю, где все давалось так легко и просто, с каждым новым шагом ее взаимодействие с сетью становилось если и не сложнее, то, по крайней мере, гораздо жестче. Легкость и простота расхолаживают. В зависимости от того, с чем ей предстояло столкнуться, наверно, было бы гораздо разумнее войти в эфирное облако где-нибудь поблизости от того места, к которому она направлялась, но выбора у нее не было. Оставалось только как можно тщательнее сохранять концентрацию, дабы не ослабить связь там, где ее будет явный недостаток. Наконец, она дошла до самой грани. Сеть в этом месте обмельчала настолько, что приходилось балансировать на ее краю, дабы не выпасть обратно в физическую оболочку. Это, должно быть, находилось где-то в самом сердце бескрайнего леса. Кольцо пустоты, зиявшее чернотой, приближаясь к которому и мельчала глубина этого коллективного дополнения к привычному эфиру. Очевидно, именно это место служило камерой заточения зла, то, о чем говорили хранители. Таким образом они оградили так называемую душу Леса от воздействия на нее нежелательного элемента. Это так же означало, что он заперт внутри, где-то в этом кольце, без возможности выйти и дотянуться до нитей высоко вверху. Неплохая тюрьма, но едва ли ее можно назвать надежной. Все, что ограждало сеть от зла – неподвижность, к которой был приговорен объект. Она чувствовала его там, стоя на самом краю, он был внутри кольца, и дотянуться до него отсюда было для нее практически невозможно, но она определенно ощущала его присутствие далеко внизу, слышала мерное биение его сердца. Он спал, в этом не было никаких сомнений. Значит, именно таким образом они его обездвижили – усыпили. Там была еще жизнь, еще одно существо обитало внутри кольца, форма и содержание которого были похожи на первого, как две капли воды. Кто это? Тюремщик? Наверняка, это был тот, кто следил за тем, чтобы зло не проснулось. Какая нелегкая доля выпала ему. Они были так сильно похожи, что девушка сперва, не вдаваясь в подробности, приняла их за одного и того же, но это было ошибкой. И тот, второй, он не был погружен в сон. Как только она его почувствовала, то сразу ощутила сильное чувство вины вместе с усталостью и горечью. Очевидно, его участь была не из приятных. Еще чуть позже девушка ощутила связь между ними. Они не использовали сеть, в которой она находилась, так как один из них не мог, а другому, очевидно, это было запрещено, но между собой они контактировали, причем весьма существенно. Эта частичка занятого ими эфира вне коллективного разума служила для нее чем-то вроде канала, по которому она могла спуститься и соединиться с сознанием бодрствующего существа. Это было очень сложно, но выполнимо, хоть и такое глубокое погружение сулило почти что полный разрыв связи с собственной физической оболочкой, которая все так же продолжала стоять посреди тронного зала в городе, за десятки километров от лишенной сети опушки. И она это сделала, прекрасно понимая, что чем дальше она удаляется от собственного тела, чем глубже погружается в эфир, тем слабее становится. Но для того, чтобы увидеть зло в лицо, это было необходимо сделать, иного пути не было. Она снова протянула руку и коснулась тоненькой сияющей ниточки, связывавшей два существа, которых она до сих пор не видела. Внутри, в сознании первого из них было непривычно тесно и, в то же время, пусто. Само пространство было настолько небольшим, что сразу же приняло форму узкого тоннеля с низким сводчатым потолком, на который со стен медленно стекало разрозненное изображение, движущиеся картинки, содержащие в себе всю информацию о своем носителе. Это было похоже на детский разум, разве что все тут было более или менее упорядочено. Она постаралась получше присмотреться к окружавшим ее изображениям, но то ли она находилась чересчур далеко от объекта, на который пыталась воздействовать, так, что ее сил на это явно не хватало, то ли присутствовал какой-то иной фактор, неясный ей, но сделать это не удавалось. Каждое из изображений при взгляде на него начинало распадаться и рассыпаться, продолжая дальше свое движение хаотичным разноцветным потоком без какой-либо маломальской системы. Девушка не придала этому особого значение, решив, что ей и не нужна была эта, совершенно точно, лишняя информация, ведь явилась она сюда не за этим существом, а за тем, которое находилось по ту сторону узкого моста, к началу которого она подошла, выйдя наконец из узкого и тесного тоннеля. Этот мост, очевидно, и был той самой связью, соединяющей между собой оба существа. Она осматривала его и поражалась его хрупкости, зная по собственному опыту, что если создаешь в сознании что-то в практических целях, то, для того, чтобы это что-то работало, оно должно быть сооружено как можно более основательно. Но перед ее ногами сейчас был узенький веревочный мост с поредевшими досками и иссохшими канатами. Неужели тот, кто обладал достаточными способностями, чтобы навредить стольким существам, не сумел разрушить эту зыбкую связь, высвободившись из-под контроля? Тут могло быть два ответа. Во-первых, что уже могло представлять опасность, он давно это осуществил, отсюда и отсутствие каких бы то ни было барьеров между двумя сознаниями, и, при таком раскладе, она уже находилась внутри него, толком не соорудив собственную защиту. Вторым же вариантом, который пришел ей в голову уже после того, как зародился страх первого, и как спешно были возведены защитные редуты, дабы не пустить никого постороннего в собственное сознание, было то, что опасное существо сдерживается чем-то из вне, каким-то неведомым ей способом, которых, на самом деле, могло быть огромное множество, начиная от гипноза и заканчивая, например, медикаментозной комой, при которой сознание сжималось и не могло распространяться в эфире, хоть и продолжало взаимодействовать с ним, но только в одном направлении – внутрь себя. Не похоже, что местная медицина была настолько развита, что тут могли быть необходимые для этого химические препараты, но они вполне могли использовать и что-то свое, то, чего не было в ее родном мире, какие-нибудь травы или ягоды, производящий схожий эффект.

Было очевидно, что нужно переходить мост. Но «очевидно» вовсе не значит «просто». Из-за чрезмерного удаления от собственного тела, она не могла разглядеть, что происходило по ту сторону моста, и это неведение отнюдь не способствовало уверенности в собственных силах. Снова и снова она твердила сама себе, что там не может быть ничего и никого настолько опасного, чтобы навредить ей, и снова и снова она видела лежавших ровными рядами изувеченных существ, появлявшихся в ее памяти как некий контраргумент, призванный не дать ей окончательно поверить в собственные силы. Но отступать было некуда, слишком долгий путь был пройден, да и заветный выход она сможет отыскать, только склонив в свою сторону так называемых верховных хранителей. Если она и была в чем-то уверена, так это в том, что именно они являются теми, кто сможет помочь ей вернуться назад. Девушка проверила установленную защиту и шагнула на первую планку моста, которая жалобно хрустнула под ее небольшим весом. Еще один шаг и еще, через десяток маленьких осторожных и практически беззвучных шагов она ступила на другой берег, покинув первое сознание. Здесь было темно и пахло сыростью. Это был большой зал с очень высоким потолком, на котором когда-то давно было что-то изображено, но это что-то уже давным-давно разрушилось, так что, теперь были только выцветшие тусклые пятна краски разных цветов и оттенков. Высокие колонны, уходившие далеко вверх, в темноту, обрамляли прямоугольный зал по его периметру. Размах сооружения, в котором она очутилась, был по истине внушительным, чего нельзя сказать о его состоянии. Запустение коснулось абсолютно каждого элемента, наполнявшего это место, начиная от пола и потолка с колоннами, связывавшими их между собой, и заканчивая самой атмосферой, более походившей на внутреннее убранство глубоко закопанного гроба. Пройдя в центр темного зала, она увидела очертания высокого постамента, расположенного у самой дальней стены между двумя самыми массивными колоннами. Именно эти колонны и служили основанием для некоего подобия трона, разглядеть который было очень трудно. Она подошла еще немного и вгляделась в темноту. Там, впереди, на троне совершенно точно кто-то сидел. Кто-то небольшой, сидел неподвижно, не шевеля ни единым членом. Она сделала еще один небольшой шаг, как вдруг существо в тени ожило и резким движением подалось вперед, высунув свою небольшую голову на свет, падавший из дыры в потолке прямо на пол перед троном.

– Ты еще кто?! – раздался оглушительный низкий голос, совсем не свойственный созданию такого размера.

От неожиданности и испуга девушка попятилась назад и, споткнувшись о неровность в старом полу, упала.

– Как ты сюда попала?! – снова закричало существо, встав с трона и полностью выскочив одним резким прыжком на свет.

Маленькое существо, очевидно, было сородичем тех, кого ей уже приходилось видеть раньше, и причем не один раз. Сперва в лесу они были в группе, окружившей ее, позже она разглядела их, когда все охотники вышли из леса, и потом, в городе, она видела троих из них внутри тронного зала в поселении. Создания, очень похожие на шимпанзе или подобных им по размеру человекообразных обезьян, с длинными передними конечностями. Но кроме конституции их тел, все остальное в них было от человека. Лицо же существа, безумно смотревшего сейчас на нее было совсем другим. Оно было искажено ненавистью и злостью, челюсти были так крепко сжаты, а лицевые мышцы так сильно напряжены, что, казалось, будто кости лица вот-вот треснут от силы, с которой на них действовали мимические мышцы. Кожа тех, кого она видела прежде, была похожа на человеческую оттенком и составом, у этого же существа кожный покров был бледного синего цвета, а сама кожа на длинных руках и обнаженной груди была будто бы подвержена линьке, с нее свисали омертвевшие части, осыпаясь тонкими хлопьями наземь при каждом новом вдохе. При всем по истине ужасающем внешнем виде и искаженном выражении лица, это тело, представшее перед ней, принадлежало детской особи мужского пола. Это совершенно точно был ребенок.

Она попятилась назад, перебирая руками холодный каменный пол, а он все смотрел на нее, не расслабляя лицевые мышцы, застывшие в оцепенении от гнева, который их хозяин испытывал. Он совершил еще один прыжок, и оказался всего в паре метров от нее. Девушка резко вскочила на ноги и, взмыв вверх, отлетела сперва к мосту, а потом, следующим прыжком, на самый его центр, где до сознания другого, первого существа был всего один шаг. Тут она остановилась и снова внимательно взглянула на застывшее в темном зале безобразное создание. То, в свою очередь, точно с той же легкостью поднялось вверх и подлетело к краю зала, к тому месту, где была граница колоннады. Оно пристально всматривалось в стоявшую на мосту девушку, оглядывая всю ее с ног до головы.

– Кто ты такая?! – повторило существо так же громко, но уже не таким резким тоном.

Девушка не торопилась с ответом. Она тоже в свою очередь рассматривала оппонента, и, чем лучше она его изучала, тем отчетливее понимала, кто сейчас стоял перед ней.

– Ты – паразит, – не спросила, а, скорее, констатировала она.

Догадка снизошла на нее, словно озарение. Мозговой паразит, необычайно развитый, но все указывало именно на это.

Это заключение не произвело на стоявшее напротив существо абсолютно никакого эффекта. Оно все так же бегло переводило взгляд с лица девушка на ее руку, на которой было кольцо. На его искаженном злобой лице появилось выражение, отдаленно напоминавшее улыбку, хотя если оно и улыбалось, то делало это одними лишь уголками губ. Все остальные части его крайне неприятного лица не дрогнули.

– Ну надо же! – прогрохотало оно, – выходит, ты и есть Дио. А ну, иди сюда!

Существо рвануло вперед так стремительно, что девушка инстинктивно шагнула назад и, споткнувшись о что-то, кубарем покатилась назад с моста в тесный тоннель. В круговороте событий, происходивших в момент ее падения, она увидела, как нападавший со всего размаху влетел в невидимый барьер прямо по центру узкого моста и, с глухим уханьем отскочив от него будто мяч от стены, улетел обратно за линию первых колон. Оппонент исчез из виду так же неожиданно, как и появился несколькими мгновениями ранее. Девушка вскочила на ноги, бегло окинув взглядом затянутый туманом противоположный берег, протянула дрожащую руку к выходу.

Она так стремительно бежала оттуда, что пронеслась весь проделанный путь в обратном направлении, на который ушло достаточно много времени, за считанные доли секунды, и буквально вывалилась обратно в собственную физическую оболочку, пустевшую для всех окружающих совсем недолго, отчего та, не выдержав скорости перемещающегося духа, пошатнулась и упала на пол прямо посреди тронного зала. Когда она, борясь с головокружением и тошнотой, вновь открыла глаза, то увидела устремленные на нее безмолвные взгляды. Каждый из них выражал оттенки беспокойства, кто-то порицающего, а кто-то взволнованного и испуганного. Посмотрев своим все еще помутневшим от стремительного возврата обратно в собственное тело взором поочередно на каждого из присутствовавших, она остановила свой взгляд на стоявшем ближе остальных Страже. Тот был на удивление невозмутим, хоть и не мог скрыть любопытство в своих огромных белых глазах.

– Ты его видела? – спросил он.

Она хотела ответить, но подступившая к горлу тошнота не позволила произнести ни слова, поэтому она кивнула и, расслабив напрягшиеся мышцы, коснулась сети, к которой теперь у нее был абсолютно законный доступ. Там внутри не нужно было бороться с физическими симптомами усталости, достаточно было просто подумать, и этого уже было более чем достаточно.

– Да, – ответила она, не прилагая для этого ни грамма усилий, – видела.

Она показала образ, который запечатлела в собственной памяти, и эта картинка в мгновение ока стала доступна всем присутствующим. Некоторые из мужчин хранителей встали, а небольшое существо с длинной бородой принялось о чем-то перешептываться со своим эскортом.

– Ты видела его и… осталась в здравом уме, – медленно и взволнованно проговорил один из хранителей.

– Осталась ли? – услышала она сомнение, так и не прозвучавшее вслух, но явно исходившее от нескольких присутствовавших.

Они все еще не доверяли ей полностью, пусть и это оставшееся недоверие ни коим образом теперь уже не было способно причинить ей хоть какие-то неудобства, кроме еле заметного зуда разочарования, притаившегося где-то чуть ниже солнечного сплетения. Но, безусловно, с абсолютной поддержкой тех, кому она искренне желает помочь, было бы гораздо легче идти на риски, на которые она готова пойти. Это не было корыстью, она не воспринимала доверие, как своего рода плату за помощь, но все же его отсутствие заставляло ее ощущать обиду, что никак не способствовало продуктивности ее действий. Отчасти, это компенсировалось желанием доказать, вопреки всему. Именно это желание сейчас являлось ее двигателем, придававшим все новые и новые силы, даже в тот момент, когда, как казалось, их запас окончательно иссяк.

Медленно и осторожно она выгрузила в сеть все, что видела. И все увиденное откровенно поразило каждого из присутствовавших. Страх в их больших глазах, не позволявших хоть сколько-нибудь скрывать эмоции, слегка потеснился, уступив место чему-то вроде уважения. «Дио» – снова и снова ощущала она это слово, которое было в разуме абсолютно каждого живого существа, присутствовавшего тут в этот момент.

– Это – паразит, – сказала девушка, – не такой, каких я встречала прежде, но все же это именно он.

– Что это такое? – спросил Страж, не отрываясь глядя в уставшие глаза своей недавней пленницы.

Девушке было интересно, какие мысли сейчас складывались в его голове. Думает ли он о том, как недооценил ее в те первые мгновения тогда в лесу, как опрометчиво открылся, выйдя из тени? Но сейчас было не место и не время распыляться на гордость и удовлетворение нужд собственного эго. Очень скоро ей пригодятся все имевшиеся силы, так что она отпустила густой туман, который прежде крепко держала рукой, и следующие слова проговорила голосом.

– Это существо, питающееся разумом. В моем мире оно относительно безвредно. Самое страшное, что оно может вызвать – слабоумие, да и то только лишь у совсем беззащитных носителей. В основном же оно просто существует внутри сознания и питается разного рода мыслями, воспоминаниями, иногда рефлексами. Здесь же паразит сумел превратиться в нечто очень сильное. Не знаю, как именно это ему удалось, и как он вообще сюда попал, но прежде я никогда не видела ничего подобного. Возможно, дело в носителе. Его я не разглядела, слишком большое расстояние, да и вообще, было рискованно погружаться еще дальше, не зная точно, с чем имеешь дело. Возможно, что разум зараженного – особенный. И сколь он уникален, столь же и беззащитен, раз позволил паразиту разрастись до таких масштабов. Кто носитель?

Повисла недолгая пауза. Она заметила, как хранители украдкой переглядываются. В эфире промелькнуло чувство, похожее на стыд.

– Это ребенок, – сказала сидевшая в центре женщина, – и, да, ты абсолютно права. Он был уникальным.

Гертруда кивнула и перевела взгляд на невысокого человечка с длинной бородой.

– Он ведь похож на вас, верно? – спросила она, – его сознание, а, вернее, сознание того, второго, оно совсем не такое, как у хранителей.

Маленький человек гордо выпрямился, насколько ему позволяла очевидно больная спина, из-за которой ему приходилось опираться на свой посох, и кивнул в ответ.

– Как ты намерена поступить? – спросил Страж.

– Я намерена вернуться туда. Сейчас можно только догадываться, в каком состоянии находится носитель. Если паразит частично контролирует его разум, разделить их будет несложно. Если же контроль абсолютный, то…, – она замолчала, сразу ощутив всеобщее напряжение, – то, в таком случае, все будет сложнее. Придется ориентироваться по ситуации.

– Постойте! – воскликнул один из хранителей с бледно зелеными глазами, – а что будет, если зло завладеет ей?

– Она – Дио, – ответила женщина, не сводя взгляда своих огромных глаз с Гертруды.

– А что, если это не так? Что, если он подчинит ее себе? Что будет тогда?

Девушка даже не заметила, как разговор из физической плоскости перешел в ментальную, а губы говоривших перестали двигаться в такт произносимым словам.

– Она справится.

Эти слова исходили от Стража, голос которого, по всей видимости, имел существенный вес среди присутствовавших.

– Рискнем Лесом, доверившись чужаку?

– Твои предложения, – властно сказала женщина.

– Подождать. Пусть Дио проявится, пусть Лес укажет нам путь.

– Как в прошлый раз? Мы потому хранители, что должны сами хранить, не дожидаясь чьей-то помощи, чего-то, что может и не произойти вовсе.

– Она справится, – повторил Страж.

– Почему ты так уверен?

– Я чувствую, что Лес так считает.

– Я тоже это чувствую, – подтвердила женщина.

Еще двое согласно кивнули. Последним был невысокий человечек с длинной седой бородой.

– Доверие, – произнес он, не пошевелив тонкими бледными губами, – пришло время этого средства. Последнего нашего орудия.

Гертруда ощущала, как менялось общее настроение, как страх и опасение стремительно угасали, а то самое доверие широкими шагами приходило им на смену. Она испытывала глубокую благодарность к каждому из присутствующих, кто поддерживал ее. И доверие придавало ей сил. Этот поток буквально ощущался в воздухе, наполняя ее, словно опустевший сосуд, выдавливая наверх боль и страдания, наполнявшие его до этого момента. Она еще не знала, каким будет ее следующий шаг, но уже была твердо убеждена, что он будет правильным.

– Сделай то, что должна, – сказала высокая женщина с большими глазами.

Гертруда кивнула. Внутри нее все будто бы бурлило, кровь словно закипала в венах. И эти ощущения только усиливались с каждой новой волной доверия, накат которой она чувствовала снова и снова. За спиной будто бы вырастали огромные крылья.

– Мне нужно вернуться в лес, – промолвила она, – я должна подойти как можно ближе. Чтобы связь была прочнее. Отсюда будет сложно дотянуться.

– Значит пусть будет так, – ответила женщина, – Страж сопроводит тебя до места назначения.

Она кивнула Стражу, и тот кивнул в ответ, после чего развернулся и, не произнося ни слова, направился к выходу. Девушка последовала за ним, но у самого выхода остановилась и обернулась, снова взглянув на безмолвных присутствующих, провожавших ее взглядами. Она увидела в эфире, как полотно их эмоционального настроя окончательно выровнялось, и больше не было ни тени сомнения. Все они действительно были единым организмом, в котором нет ни распрей, ни недопониманий, ни молчаливого несогласия.

– Спасибо, – промолвила она.

– Спасибо тебе, – услышала она в ответ голос, не исходивший ни от кого конкретного.

Вслед за молчаливым Стражем, она вновь миновала опустевший город, далее по узкому подвесному мосту спустилась на каменистый берег реки и вновь вошла в густой непроглядный лес. В руках проводника снова зажегся факел. Ей уже совсем не показалось удивительным то, что хоть снаружи очевидно светало, тут, внутри леса все еще была ночь. Он продолжал спать, живя своей собственной жизнью, так тесно связанной со всеми его обитателями.

Гертруда уже успела настолько привыкнуть к голосам и чувствам всех местных обитателей, которые она непрерывно ощущала в густом облаке эфира, что уже не могла представить себя без этой связи. Ее собственный мир был сейчас таким далеким и таким другим. Отсюда он казался серым и сухим, местами с бурыми неприятными вкраплениями. Этот же мир казался почти идеальным, именно тем местом, где она должна была родиться. До идеала ему недоставало лишь толики ее собственных усилий. Кто знает, возможно, родись она здесь, или хотя бы появись немногим раньше, не было бы всего того, с чем теперь ей предстоит справляться. Возможно, этот мир нуждался в ней ровно столько же, сколько она всегда нуждалась в нем. Вполне вероятно, что так горячо поддерживаемый Мастером закон о равновесии сил является всего лишь выдумкой, его величайшим заблуждением, ради которого он готов отдать свою собственную жизнь. Отговоркой, служащей для оправдания присутствия зла. Ведь так гораздо проще – просто сказать, что зло непременно должно быть. На деле же она чувствовала, что является недостающей деталью этого внушительного идеального конструктора, который, собравшись воедино, стал бы наглядным доказательством того, что никаких законов не существует. Нет ничего предопределенного, нет ролей и мест, заранее уготовленных. Все будет лишь так, как она сама построит, и ничуть иначе. Ее намерения еще никогда прежде не были так тверды, а должная быть невероятно тяжелой ноша ответственности, которую она сама водрузила на собственные хрупкие плечи, еще никогда не была такой легкой.

Путники углубились в лес уже достаточно далеко, чтобы в незримой сети приходилось тянуться для того, чтобы достать до города. По ощущениям Гертруды, она сейчас находилась аккурат посередине пути между городом и тем самым заветным домом в лесной чаще, который она разглядела не так давно в эфире.

– Здесь, – не произнесла она, и Страж остановился.

Несколько мгновений он смотрел на нее сверху вниз своими огромными белыми глазами, в которых нельзя было прочесть ровным счетом ничего.

– Тебе нужна моя помощь? – спросил он вслух.

– Ты уже достаточно мне помог, – ответила Гертруда, мотнув головой.

Она уже ощущала его. Здесь, вблизи, все было гораздо более явным. Она нарочно не касалась сети тогда, когда только очутилась в лесу, иначе бы непременно почувствовала то, что чувствовала теперь. Закрыв глаза, она тяжелым прыжком покинула свое тело и окунулась в густое белое облако, отдавшись на волю его течения. Она уже знала, куда это течение ее вынесет. Плотность эфира увеличивалась, а сама Гертруда вместе с облаком поднималась все выше и выше, пока наконец не взмыла над верхушками высоких деревьев, теперь уже продолжив свое движение по кругу, описывая кольцо вокруг поляны с маленьким домом посредине. Еще даже не протянув руку вниз, чтобы высвободиться из облачного круговорота, она уже твердо знала, как следует поступить. Даже когда Гертруда ступила внутрь дома, оставив кольцо концентрированного эфира высоко вверху, она все еще ощущала связь с сетью. Объяснение этому могло быть только одно – эта защита была рассчитана на способности, уступающие ее собственным. В то же время, это могло стать и проблемой, ведь встретившись со злом, она все еще будет связана с сетью, от которой хранители так усердно его ограждали.

Внутри было практически пусто. Все убранство небольшой комнаты составляли кресло-качалка, матрас из соломы, и множество свечей, образовывавших нечто вроде окружности вокруг небольшого создания, покоившегося на матрасе. Второй человечек из лесного народа сидел в кресле и медленно раскачивался взад-вперед, глядя пустыми глазами в пространство перед собой. Он был старше того, что спал в круге из свечей. Его глаза не выражали ничего, кроме невероятной усталости. Он взглянул вверх с огромным трудом и еле заметно сдвинул уголки своих тонких синеватых губ.

– Все закончено, – промолвила Гертруда, зная, что он может ее слышать, хоть и не был связан здесь с сетью, – вы можете отдыхать.