Текст книги "Крестовый дранг"

Глава 33

Первыми на открытое пространство въехали всадники: проводники из чудинов и несколько ливонских рыцарей в окружении оруженосцев. На щитах – немецкие кресты, да чухонская роспись. Медведя фон Берберга нет. Да и не должно его, наверное, здесь быть, если штандартенфюрер играет роль серого кардинала при главном штабе ливонцев.

Верховые осмотрелись, потоптались на месте. Ну, ну же! Двинулись дальше.

Вопросительный взгляд Сыма Цзяна. Бурцев качнул головой:

– Пропустим.

Еще чего не хватало – тратить противотанковые гранаты на кавалерию. Сзади маются в томительном ожидании бойцы Дмитрия, Освальд, Збыслав, лучники дядьки Адама и Юлдуса. Будет, кому встретить.

За проводниками и орденскими разведчиками следовала моторизированная цайткоманда. Как водится у фашиков, в авангарде ехали мотоциклисты. Две тарахтелки с колясками… Бурцев скрипнул зубами:

– Этих тоже пропускаем.

Туго придется второму эшелону, если эсэсовцы успеют схватиться за пулеметы. Но и открывать раньше времени свою позицию нельзя: танки – вот сейчас главная цель!

Мотоциклисты проехали в каких-то сотне метров от замаскированной аркабаллисты. Не заметили… Рокот «Цундаппов» стих.

Зато… рокот, лязг… На узком взгорье появились панцерваффе ливонско-фашистской ударной группы. Первый танк выскочил из низинного леса лихо и шустро. «Лухс»! «Рысь»… Старый знакомый.

Сыма Цзян напрягся.

– Погоди, отец, – шепнул Бурцев, – пусть выползут остальные.

Выползали… Еще одна «Рысь». А это… Ух, ты, да никак «Пантера»?! И знаменитый «Тигр» тут же?! Ну, прямо военный парад Третьего Рейха! Вот с тех двоих, пожалуй, и нужно будет начать.

Вокруг танков вились еще четыре мотоцикла: два на флангах, два прикрывали тыл. Солидно, ничего не скажешь.

– Куда моя стрелять?! – запаниковал китаец.

– Самого большого, самого последнего отсюда достанешь?

Самым большим и последним был «Тигр».

– Моя доставаться! – возмутился китаец. – Моя даже самая последняя и самая маленькая доставаться.

Нет, мотоциклистов пусть достают лучники Бурангула.

– Не надо маленькая, Сема, сейчас надо только большая. Понял?

Китаец нервно кивнул:

– Моя пониматься! Большой ну для большой железный телега.

Он уже выцеливал из станкового арбалета грозную машину. Платформа на салазках шевельнулась. Упругие изогнутые дуги с натянутой тетивой разворачивались вслед за «Тигром». Хорошее дело – легкий в управлении поворотный механизм самострела. Без него фиг навел бы Сыма Цзян свой «гранатомет» на движущуюся мишень.

– Постарайся попасть в заднюю часть, – посоветовал Бурцев. – Там… Ну, в общем, там латы не столь прочны.

Звона спущенной тетивы за грохотом танковых двигателей и лязгом гусениц он не расслышал. Вышвырнутая из кустов ручная граната мелькнула лентами стабилизатора над касками мотоциклистов – те и заметить ничего не успели.

Взрыв.

Истошный вопль:

– Партизаны!

Беспорядочная стрельба…

И все же Сыма Цзян малость не рассчитал. Раскрывшийся стабилизатор чуть-чуть пригасил скорость снаряда, сбил высоту. Граната пошла слишком низко и ударила не в корму, а… На мгновение Бурцеву показалось, будто она упала рядом, не причинив вреда бронированной машине: танк продолжал движение. Но проехал он всего несколько метров. Потом «Тигр» закружился на месте, волоча за собой сорванную гусеницу. Остановился…

К этому моменту бой шел вовсю. Лучники Бурангула обрушили смертоносный град на мотоциклистов сопровождения. Рассыпанные повсюду – в одиночных снежных норах, за густыми кустами, за древесными стволами, татары поднимались из-за укрытия, почти не целясь – навскидку – пускали стрелы, прятались снова, опять натягивали лук, поднимались, стреляли… Одни прячутся, другие вскакивают. И попробуй угадай, где появится очередной татарский ванька-встанька, откуда прилетит очередная оперенная смерть.

Экипажи фланговых «Цундаппов» даже не рыпнулись: в считанные мгновения и самих фрицев, и их «малых ашдаха» утыкали длинные стрелы. Задние мотоциклы успели укрыться за броней «Тигра» и «Пантеры». Начали отстреливаться. Пока, правда, беспорядочно, вслепую. В отдалении запоздалым эхом отозвались «МG-42» пропущенных вперед разведчиков: авангард цайткоманды и ливонские рыцари тоже напоролись на засаду.

Зарокотали танковые пулеметы. Вздыбили землю и снег скорострельные пушки «Рысей». Ударила «Пантера». Обездвиженный «Тигр» ворочал башней, выбирая подходящую цель.

Бурцев торопил, матерясь: надо быстрее перезаряжать бесшумное орудие и бить, бить пока фашики не распознали, откуда исходит основная опасность. Дмитрий со Збыславом запыхтели. Завертелись вороты аркабаллисты. И вот снова согнуты упругие рога огромного лука, снова натянута тетива.

Бурцев осторожно вложил гранату.

– Куда? – крикнул Сыма Цзян.

Теперь-то в этаком грохоте можно и не таиться.

– Туда! – Бурцев указал на «Пантеру».

Бронированная немецкая кошка как раз подставила свой тыл. И получила та-а-акой пинок под зад! Сыма Цзян учел предыдущую ошибку – взял чуть повыше. Вторая граната упала точнехонько на баки и двигатель. Бензиновый, между прочим: соляру заливать в свои танки гитлеровцы так и не научились.

Еще взрыв – осколки накрыли один из уцелевших «Цундаппов». Мотоциклисты, искавшие спасения за «Пантерой», стали ее жертвой. Пробитая корма танка задымилась, заполыхала… Жаль, наслаждаться этим зрелищем было некогда.

Збыслав и Дмитрий в третий раз натягивали толстую тетиву гранатометного арбалета. Бурцев поставил очередную гранату на боевой взвод, уложил в выемку бегунка, глянул в снежную бойницу. «Пантера» горела вовсю. Выскочившие из пылающего ада танкисты неподвижно лежали у гусениц. В каждом – по две-три стрелы. На одном уже занимался огнем черный промасленный комбинезон.

Грохот… Оглушительный грохот. Внутри горящего танка рвались боеприпасы. Раз, другой, третий… Башня «Пантеры» отделилась от корпуса, приподнялась в облаке дыма, перевернулась, грузно повалилась вбок.

Отрадно…

Еще одна граната беззвучно выпорхнула из кустов. Сыма Цзян по приказу Бурцева целил в разворачивающуюся «Рысь». И… Мимо! Не дооценил-таки китаец прыти легкого танка-разведчика. Граната взорвалась позади бронированной машины.

– Заряжай! – с досадой выкрикнул Бурцев.

Дмитрий и Збыслав заряжали. Но уже не так споро, как раньше. Притомились ребята. Бурцев заменил Дмитрия. Бросил коротко:

– Передохни!

Следующий снаряд тоже пронесся мимо цели. Вспучил землю у гусениц «Рыси». Броню осыпало мерзлыми комьями и осколками. И только-то! Невредимый, будто заговоренный, танк как ни в чем не бывало вынырнул из огня и дыма.

Хреново! Бурцев крыл матом почем зря. Всех крыл. И себя, в том числе. Оставалось всего четыре гранаты. А первый шок у гитлеровцев уже прошел. Уцелевшие мотоциклисты лупили по всему, что двигалось. Из пулемета, из автоматов. «Рыси» – тоже не молчали. Прикрывая друг друга огнем, танки расползались в разные стороны с явным намерением окружить противника, подойти вплотную, отыскать незримого гранатометчика, расстрелять, раздавить, намотать на гусеницы назойливых лучников-одиночек.

«Тигр» поливал плотным – головы не поднять – пулеметным огнем позиции татарских стрелков. Ухнул даже разок из пушки. Больше для острастки, разумеется. Использовать дальнобойное крупнокалиберное орудие в ближнем бою с рассеянными лучниками неразумно, но психологический эффект демонстрация силы возымела. Ни огненные стрелы хоцзян, ни пороховые «громовые шары» не могли сравниться с выстрелом 88-миллиметровой пушки немецкого тяжелого танка.

Кочевники – оглушенные и растерянные – залегли. Человеческие нервы все ж таки не железные! Вжались степные стрелки в снег ни живы, не мертвы. С тоской вспоминают о былых битвах, где все понятно: вот конница, вот пехота, вот верный лук, от которого врагу нет спасения, а вот сабля в ладонь…

Надо бы подбодрить ребят.

– Сыма Цзян! Туда!

Бурцев указывал на «Тигр».

Неподвижную мишень поразить оказалось проще, чем юркие «Рыси». Граната ударила точно под башню. Яркая огненная отметина обозначила место попадания. «Тигр» замолчал. Внутри густо задымилось, черной гарью потянуло из щелей, но немцы даже не попытались покинуть подбитый танк. Кумулятивная струя вывела из строя весь экипаж.

Глава 34

Порадоваться удачному выстрелу помешал омерзительнейший звук – свист пуль над головой.

И сухой деревянный стук.

И щепки, посыпавшиеся от расстрелянной аркабаллисты.

И срезанные, как серпом ветки.

И опавший с веток снег.

И вскрик Сыма Цзяна, схватившегося за левую руку.

По одежде китайца красной кляксой расплывалось кровавое пятно. Проклятье! Их все-таки заметили.

Мотоциклисты, не скованные теснотой перископного обзора, разглядели за далекими кустами самострел-гранатомет. И палили теперь по ненадежному укрытию от души. Палили прямо на ходу: вражеский «Цундапп» несся к аркабаллисте. Отчего ж не нестись? Лучники еще не пришли в себя.

Что ж, пора ответить пулеметом на пулемет.

– Всем лежать! – приказал Бурцев.

А все – и подстреленный китаец, и русский сотник, и литвин-оруженосец – и без того уткнулись лицами в снег. И подниматься пока не собирались: посвист пуль над головой придавливал к земле не хуже иного пресса.

Где пригнувшись, где – на четвереньках, Бурцев пробирался к запасной позиции – трофейному мотоциклу, укрытому снегом, буреломом и еловыми лапами.

Добрался. Влез в коляску, откинул ветки…

Кажется, подъезжавшие эсэсовцы здорово удивились, когда из бурелома в нескольких метрах от них вдруг возник пулеметный ствол. Возник и сразу ударил. Частыми короткими очередями.

Стрельба длилась недолго. Вражеский пулеметчик, и два мотоциклиста распластались у изрешеченного, перевернутого, горящего «Цундаппа».

Зато к Бурцеву поворачивала морду ближайшая «Рысь»: железная кошка тоже его заметила… А это гораздо, гораздо хуже. Пулемет он бросил не раздумывая – все равно проку от него теперь, как от козла молока. Вывалился из коляски, откатился в сторонку.

Первыми снарядами разметало снежный бруствер и наваленные сверху ветки. Но ни человека, ни мотоцикл не задело. Что ж, следующие лягут точнее. Бурцев прикрыл голову руками, зажмурил глаза.

Но громыхнуло не там. И громыхнуло не так. Он распознал знакомый уже звук проженной гранатой танковой брони. Глянул из сугроба… «Рысь» дымилась. В башне – прямо над фашистским крестом виднелась небольшая дыра с оплавленными краями, а внутри – ба-бах, ба-бах, ба-ба-бах… – вовсю рвалась боеукладка.

Сыма Цзян, Дмитрий и Збыслав хорошо усвоили науку противотанкового боя. «Рысь», охотившаяся за дерзким пулеметчиком, невольно подставила бок под самострел, а побитая пулями китайская аркабалиста все еще сохраняла боеспособность. Танк проезжал в каких-то полусотне метров от «большого ну». И три гранатометчика тринадцатого века справились без его, Бурцева помощи: сами зарядили, сами навели, сами всадили гранату в бронированную цель.

Правда цена, заплаченная за этот удачный выстрел, оказалась немалой. Последний танк цайткоманды – «Рысь», заходившая с противоположного фланга, развернула ствол. В том, какую цель выбрал немецкий наводчик, сомневаться не приходилось. Разглядели-таки, сволочи, откуда выпархивают бесшумные снаряды…

– У-хо-ди-те! – заорал Бурцев.

Упрашивать не пришлось. Збыслав и Дмитрий прянули прочь от аркабаллисты, на руках унося раненного китайца. Сухонький желтолицый старичок был легким. Здоровенные литвин и русич бежали быстро…

Взрыв. Еще. И еще. И обломки самострела взлетели в воздух вместе с выдранным из земли кустарником. Боевой расчет «гранатомета» кубарем покатился в снег. Залегли. А танк уже несется к ним – добить, додавить.

Бурцев подбежал раньше.

– Гранаты?! Где гранаты?!

Оглушенные, контуженные, ошарашенные, они смотрели на него недоуменно, непонимающе.

– Где снаряды? Где стрелы? Где наши «громовые шары»? – кричал он по-русски, по-польски и по-татарски.

Сыма Цзян здоровой рукой рванул кушак на засаленном зимнем халате. Две каплевидные болванки с деревянными рукоятями выкатились из-за пазухи китайца. Последние…

– Отец, ты молодец!

Вот почему его оттаскивали от аркабаллисты в четыре руки! Раненый китайский мудрец не желал уходить с позиции без гранат. И правильно: без гранат уходи – не уходи, а танк все равно достанет. Правда, и с гранатами противостоять «Рыси» – шанс невелик. Но все-таки…

Бурцев подхватил их обе.

– Лежать здесь! Не высовываться!

Прыгнул в кусты. Царапая лицо и руки, продрался в сторону. Быстро приготовил килограммовые болванки к бою. Замер: в каждой руке по гранате. Ручной, противотанковой… И на этот раз, их придется использовать по прямому назначению – то есть метать рукой. Метров с двадцати. Но до чего же не хочется подпускать бронированную кошкутак близко…

«Рысь» перевалила через заснеженный кустарник. Гусеницы смяли разбитый самострел. Повезло – танк пер не на него, не по прямой: пулемет, если и скосит, то не сразу. Бурцев приподнялся. С размаху швырнул в немецкую машину немецкие же гранаты. Одну за другой. С упреждением на полкорпуса. И на корпус.

Сразу же уткнулся в снег. Не глядя. Чего глядеть теперь-то…

Первый раз рвануло громко, оглушительно громко. Взрывная волна прошла по спине, цапнула кольчугу, припорошила снегом. Сверху посыпалось. Мерзлые земляные комья? Осколки?

Рев не прекратился. Танк не остановился.

Еще один взрыв. Такой же громкий.

Двигатель смолк…

И только тогда Бурцев поднял голову. Ему снова повезло. Просто сказочно повезло, иначе и не скажешь… Вторая граната упала на башню сверху, едва зацепив. Но зацепив все же! Прожгла башенную броню вскользь – до нижней части корпуса, почти до гусениц. Оплавленная щель в палец шириной рассекла металл. Словно рубанули «Рысь» наискось противотанковым клинком. Словно лазером прошлись.

Танк встал. Жар кумулятивной струи лишь лизнул его нутро. Скорее всего, машина все еще была на ходу. Да и боеприпасы внутри не сдетонировали. Однако экипажу, замурованному в железном гробу, было уже явно не до боя. Тесный мирок там, за прожженной броней, слишком сильно смахивал сейчас на ад.

«А ну как выскочат фашики? – мелькнула запоздалая мысль. – Начнут стрелять. Что тогда? Идти с мечом врукопашную?»

Из откинувшегося люка – из гари и смрада, действительно, полез человек. Один-единственный. Выживший. Обожженный. Вопящий от боли. Вслепую палящий из короткого «шмайсера». Мученья танкиста прекратила милосердная татарская стрела.

Бурангул стоял неподалеку. Запыхавшийся, пошатывающийся. Стоял во весь рост – не таясь. И то ведь верно: не от кого теперь таиться. На одежде юзбаши расплывалось кровяное пятно, но свой верный лук он держал по-прежнему крепко.

Бурцев тоже поднялся, тряхнул головой. Наступившая тишина глушила не хуже недавних взрывов… Стрельба-то прекратилась. Совсем! Даже от Вороньего камня, где пропущенные вперед мотоциклисты из авангарда цайткоманды и ливонские всадники попали в засаду, не доносилось больше ни звука.

Один за другим к нему стягивались уцелевшие бойцы. Уцелевших было немного.

– Все кончено? – пробасил Збыслав.

И тишины опять не стало.

Вдали – где-то за Вороньим камнем, на льду Чудского озера застрекотали «шмайсеры». Бурцев покачал головой. Наивно было бы полагать, что с танковой колонной шла вся цайткоманда.

– Боюсь, все только начинается, – вздохнул он.

Глава 35

Немцы, оставшиеся на том берегу Узменьского пролива, шли в атаку. Может быть, танкисты, попавшие в засаду, вызвали по рации подмогу. Может быть, фон Берберг услышав отдаленные раскаты взрывов, сам решил, что пора и ему ввязываться в драку, а может быть… Может быть, просто пришло время? Ведь утро пятого апреля 1242-го года давно уже наступило. Не по-весеннему морозное утро Ледового побоища.

Бурцев не стал дожидаться сбора своего отряда – рассеянного, расстрелянного, ошеломленного, бродящего среди трупов и горящих танков, не верящего еще в собственную победу над железными драконами фашистских панцерваффе.

– Дмитрий, Збыслав, Сыма Цзян, Бурангул, позаботьтесь о раненных. Вы свое дело сделали. Все что могли и даже больше. Я – еще нет.

Его ждала встреча с фон Бербергом. Встреча в бою или после боя, здесь или где бы то ни было. Только встреча с вестфальдцем откроет ему путь к Аделаиде. И чем скорее она состоится – тем лучше.

Бурцев завел трофейный «Цундапп». Коляска была пробита в нескольких местах, но сам мотоцикл не пострадал ни от пуль, ни от осколков. Пулемет тоже цел, а это – главное.

…Он притормозил ненадолго, когда дорогу преградили два «Цундаппа» из ушедшего вперед боевого охранения гитлеровцев. Один – перевернут, другой – влетел в сугроб по самый руль. Оба утыканны стрелами. Вокруг – шесть трупов в эсэсовской форме. Тоже – как ежи. Только оперения торчат. Рядом – мертвые крестоносцы и проводники из чудинов. И мертвые русичи, и мертвые татары. Да, не так чтоб очень удалась эта засада. Среди убитых бродит человек пять. Все, что остались?!

В сердцах он наподдал ногой немецкую каску. Та отлетела, завертелась на снегу порожним котелком.

– Освальд жив?

Ответили:

– Жив. За Вороний камень подался. Драться дюже хотел с немцами – за Ядвигу свою поквитаться. Лучники его с пруссом Адамом тоже за поляком пошли. Нам велено остальных дожидаться.

– А Юлдус – десятник Арапши – где?

– Так убили. Вон же он лежит.

И правда, лежит. Только трудно узнать того, кому из пулемета разворотили лицо…

Стрекотание «шмайсеров» приближалось. Бурцев еще раз окинул взглядом место кровавой стычки. Холодное оружие валялось вперемежку с боеприпасами к огнестрельному. Порыться в снегу – так можно насобирать целый арсенал. Но рыться некогда. Он подобрал и бросил в коляску только пару коробок с пулеметными лентами, лежавшие на виду. Затем двинулся дальше. Время дорого.

На Вороний камень он не въехал – влетел по пологому склону, распугивая лошадей княжеской свиты и нервируя дружинников из личной охраны Ярославича. Остановил «Цундапп» возле княжеского стяга. Развевающийся на темно-красном полотнище нерукотворный Спас – и тот, казалось, встрепенулся, поднялся повыше в воздух, оборотив лик на нежданного гостя.

Бурцев газанул пару раз на холостых оборотах, чтоб всадники впереди не заслоняли обзор. Можно было себе позволить: ветер дул с озера, в лицо. Сильный ветер: доносит сюда звуки пальбы, но вот рев трофейного «Цундаппа» на Вороньем камне немцы вряд ли услышат. Да и разглядеть с Чудского льда мотоцикк за густыми молоденькими елочками тоже сейчас мудрено.

Народ перед ним расступился. Лица гридей и знатных бояр кривились от смрадного дыхания «самоходной телеги», рокота мотора и дерзости нового княжеского фаворита. Хмуро смотрел Савва. Исподлобья зыркал Игнат. Арапша – посланник Батыя тоже был здесь – татарский предводитель неодобрительно качал головой. Только сам князь стоял над обрывистым берегом недвижной скалой. Не оборачивался. Ярославич лишь поднял руку в требовательном жесте. Бурцев послушно заглушил двигатель. Слез с мотоцикла, встал рядом.

Александр, не отрываясь, смотрел на начало ледовой баталии. И, похоже, зрелище это не внушало оптимизма новгородскому князю. Бурцев поднял бинокль.

…Они обогнули взломанный снарядами и бомбами лед и приближались со стороны северо-западной части Соболицкого берега. Жиденькая цепь автоматчиков шла впереди плотного рыцарского клина. Пехота цайткоманды шагала неспешно, коротко постреливая из «шмайсеров». А вот конница ливонцев уже перешла на рысь. «Свинья» крестоносцев быстро нагоняла передовую линию союзников…

Неприятный холодок прошел по телу – невольный трепет перед слаженной мощью грозного противника. Да, воины братства Святой Марии надвигались знакомым еще по Легнице строем. Медленно, но неотвратимо на озерном льду разгонялась заостренная трапеция живого тарана. Впереди – цвет ливонского рыцарства. Рослые лошади, что с разгону и стену проломят, на фиг. Закованные в броню всадники… На солнце поблескивали длиннорукавные кольчуги, латные рукавицы, кольчужные чулки, стальные поножи, наколенники, налокотники, наплечники и кожаные, усиленные железными пластинами панцири. Покачивались в такт лошадиному ходу рогатые шлемы-топхельмы. Густым частоколом топорщились неопушенные еще для сшибки длинные копья. Сверкали лезвия тяжелых секир и обнаженных мечей. Прикрывали тела треугольные щиты. Взбухали на ветру орденские стяги, плащи и нагрудные котты. И всюду классическая тевтонская символика – черные на белом кресты.

По флангам тоже шла рыцарская конница. Но здесь строй держали не только орденские братья. В боковых колоннах компания подобралась попестрее. Были тут и полубратья-сержанты с «Т-образными» крестами на серых одеждах. Были разношерстые иноземные гости, жаждавшие снискать в новом крестовом походе славу и земельные наделы. Были благородные фанатики-пилигримы, истово верящие в правоту Христова воинства и встававшие под крестовые знамена всюду, где только возможно.

Под собственными стягами шли в бой отряды орденских союзников – немцы, датчане и, конечно, свейские рыцари, жаждущие реванша за Невскую битву. Немалую рать привел с собой дерптский епископ: его многочисленные вассалы замыкали боевое построение ливонцев.

Внутри крестоносного клина – поближе к бронированному рылу и бокам свиньи – двигались конные оруженосцы и слуги. Там же мелькали всадники чудинов – большей частью, знатные вожди из местных эстов, предпочитавшие не бороться, а договариваться с немцами. В самом центре живой трапеции толпилась пехота. Вымуштрованные вспомогательные отряды орденских кнехтов даже на бегу не ломали общего построения. Дисциплинированные кнехты вооружались легко, но добротно. Яйцеобразные шишаки и шлемы-шапели с покатыми широкими полями, черные кожаные или стеганые доспехи с усеченными «Т-образными» крестами на металлических нагрудниках, небольшие щиты, боевые топоры, ножи, короткие копья, арбалеты…

Рядом в беспорядке бежали ополченцы из бедных чудинов. Вместо доспехов – теплые тулупы, толстые, обшитые бронзовыми кольцами шапки, да простеньких, кое-как склепанные шлемы. Оружейный арсенал тоже невелик: дощатые щиты, охотничьи рогатины, топоры-древорубы, сулицы… Это – люди подневольные, пригнанные своими вождями на убой, не воины – мясо, массовка. Но таких в ливонской «свинье» набралось немного. Не то что в новгородском войске, почитай, две трети которого составляют неприученные к ратному делу мужики.

В тылу немецкой «свиньи» – у знамени с девой Марией и скромным тевтонским крестом в уголке – держался небольшой орденский резерв. В изобилии маячили тут и другие штандарты и штандартики. Кресты, гербы… На знаменах, на щитах, на коттах…

Стоп! Бурцев прильнул к биноклю. Окуляры едва не выдавили глаза. Медведь!

Геральдический зверюга Фридриха фон Берберга! Точно он!