Текст книги "Крестовый дранг"

Глава 36

Знакомый до боли щит мелькнул между ливонским знаменем и стягом с золотым ключом и мечом – знаком Германа фон Крайземана. Дает, наверное, сейчас вестфалец советы направо и налево – и ливонскому магистру, и дерптскому епископу. Эх, достать бы гада из пулемета. Так нельзя ведь! Живым он должен попасть в руки Бурцева – только живым и никак иначе. Значит, пробиваться к предводителю цайткоманды придется через всю крестоносную «свинью». И не только через «свинью». Бурцев увидел, что конного штандартенфюрера сопровождали два мотоцикла с пулеметами! Значит, не все эсэсовские «Цундаппы» пошли в обход озера с танками…

Фон Берберг остановил коня. Ну и бредовая же картина! Рыцарь приподнялся на стременах, приставил к смотровой щели топхельма… приставил бинокль! Точную копию того, что держал сейчас в руках Бурцев. Глянул быстро, оценивающе. Нет, кажись, не на Вороний камень – на своих автоматчиков. И на татарский авангард русского воинства. Потом вестфальца заслонил отряд легких орденских всадников. Стрелки: за спинами – арбалеты, на боках – закрытые колчаны.

Арбалетчики ливонцев пока бездействовали. Не заряжали тугие самострелы, не доставали короткие толстые болты. С работой орденских стрелков сейчас отлично справлялись солдаты цайткоманды. Немецкие автоматчики старались издали пробить из «шмайсеров» брешь во вражеском строю и расчистить пространство для натиска ливонской конницы.

Первыми под пули эсэсовцев попали лучники Арапши. Степные всадники из передового полка пятились, крутились на месте и гибли один за другим. Но пока держались под автоматным огнем достойно. Да что там – более чем достойно для тринадцатого-то века. Наверное, после вчерашней воздушной атаки и танкового обстрела «невидимые стрелы» казались уже не столь ужасными. Впрочем, смерть они сеяли в рядах татар тоже весьма щедро.

Поддержать бы ребят пулеметным огнем… С этим соблазном пришлось побороться. Трофейный пулемет на Вороньем камне и единственный во всем войске пулеметчик, умеющий с ним управляться – сейчас слишком важный козырь. Открывать свою позицию, не разобравшись в планах противниках, не следовало. Бурцев сжал кулаки. Молчание трофейного «МГ-42» будет стоить многих жизней, но если ударить раньше времени, жертв, в итоге, окажется гораздо больше. И уж победы тогда точно не видать.

Бурцев заставил себя убрать палец со спускового крючка. Тяжело, но надо, надо… Общение с Кхайду-ханом не прошло даром. Научился ты, Васек, в польских землях хладнокровной азиатской расчетливости.

А люди падали под пулями. Но не отступали. Умудрялись сдерживать напуганных автоматными очередями коней и даже отстреливаться из луков. Кого-то держал приказ, кого-то – боязнь позора, кого-то страх перед гневом нойона Арапши и князя Александра. А кто-то был настолько закален суровой школой татаро-монгольских туменов, где бегство одного воина беспощадно каралось казнью всего десятка, что попросту не мог помыслить об отступлении без соответствующей команды.

Бурцев вспомнил прошлогоднюю сечу татар и русичей с польско-тевтонским воинством Генриха Благочестивого. Тогда на Добром поле под Легницей хан Кхайду послал навстречу немецкой «свинье» новгородскую дружину и не прогадал. А долг, он платежом красен: теперь вот Ярославич выставил на пути германцев татарский заслон. Хотя какой там долг, какие платежи… Вывести вперед лучших стрелков – это единственное, что мог сейчас предпринять новгородский князь. Степные лучники имели хоть какие-то шансы в противостоянии с цайткомандой.

Пистолет-пулемет МП-40, коим на самом деле являлся пресловутый «шмайсер» – оружие грозное, но лишь в ближнем бою. На большой дистанции поразить мишень из него не так-то просто. Особенно если мишень эта не стоит на месте, а постоянно крутится, вертится, гарцует, мечется туда-сюда.

Степные воины пускали стрелы с седла, на скаку. Далеко пускали, метко. Это несколько уравнивало силы противников в необычной дуэли. Незначительно, но уравнивало. Но незначительно. Но, блин, все же очень незначительно. Люди и кони, сраженные пулями, валились на лед десятками. Убитые, раненые… А ответные стрелы летели все реже.

Но и среди бойцов цайткоманды появились первые потери. Согнулся в три погибели, вцепившись в оперенное древко, один автоматчик. Рухнул на спину – плашмя второй. Еще одна меткая стрела подцепила третьего. Цепь эсэсовцев остановилась. Не ожидали-с?

Нет, это был всего лишь заранее рассчитанный маневр.

Гудение орденских труб – и эсэсовцы разделились на две равные группы. Расступились: взвод вправо, взвод влево. Действовали четко, слаженно, как на плацу… И быстро. Автоматчики отбежали в стороны, пропуская клюв крестоносного тарана и на ходу меняя опустевшие магазины. А к ним вдоль ливонских флангов уже мчались мотоциклисты. Тоже: один – справа, другой – слева.

«Цундаппы» с пулеметами в колясках соединились с автоматчиками. Обе группки неторопливо двинулись дальше – не передовым уже, а фланговым сопровождением. Эсэсовцы больше не стреляли. Они даже не смотрели вперед, где вот-вот вскипит битва. Взгляды и стволы цайткоманды были направлены в стороны. Вправо, влево…

А «свинья» уже неслась тяжелым галопом. А пехотинцы в ее чреве едва успевали переставлять ноги. А фашики молчали… И продолжали расползаться двумя компактными группками в разные стороны.

Непонятно. Да нет же, ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Понятно! Все ведь ясно как божий день! Сейчас рыцари сами – без помощи союзников из будущего – раздавят, сметут жалкие остатки татарского авангарда, потом ударят в центр русского построения. Автоматчики же и пулеметчики цайткоманды в драку не полезут – останутся прикрывать бока крестоносного клина от ударов правого и левого крыла русичей. Фашисты ведь тоже не идиоты – историю, небось, изучали. И тактику Александра Невского усвоили. И выгоду из предстоящего маневра новгородского князя извлечь сумеют.

Ярославич думает обмануть рыцарей – взять ливонский клин в клещи. Но, зная об этой хитрости, противник уже готовится к встрече с фланговыми ударными группами. Смогут ли русские дружинники прорваться сквозь плотный автоматно-пулеметный огонь цайткоманды? Вряд ли. Слишком большое пространство придется усеять трупами. И ведь под пулями падут лучшие воины князя Александра, скачущие в первых рядах. А тогда уж положение не спасет ничто. Немногочисленный засадный полк тоже погоды не сделает: стоит только высунуться из укрытия – расстреляют и его. Даже без танков и поддержки с воздуха фашистко-ливонская рать – слишком крепкий орешек…

Глава 37

Бронированный клюв немецкой «свиньи» приблизился почти вплотную. До первой рукопашной сшибки оставалось совсем ничего. Татары, выпустив по последней стреле, убирали луки, хватались за копья и сабли, прикрывались плетеными щитами. Да только что, что смогут сделать легковооруженные лучники против латной рыцарской конницы?

– Не выстоять им больше, не выстоять… – покачал головой Александр. – Арапша! Командуй отход. Пусть отступают к пешцам.

Из княжеской свиты выступили трое всадников. По правую руку от татарского военачальника ехал барабанщик, по левую – копейщик с бунчуком. Подъехали к обрывистому краю Вороньего камня, остановились.

Сигнальный барабан громыхнул отрывисто и тревожно. Гулкое упругое эхо разнеслось далеко над ледяной равниной. Поднялся и опал конский хвост на длинном древке…

Татарские стрелки развернули коней перед самым свиным рылом, ринулись назад. Но ушли не все. Ливонцы достали-таки длинными копьями раненых и нерасторопных. Смяли, рассеяли передовой отряд, пронеслись по трупам дальше. Лавина плоти, стали и крестов теперь приближалась к пешему строю русичей.

Зашевелились в тревоге и ожидании смертельной схватки новгородские мужики-ополченцы, безлошадные ладожане, карелы, псковичи, ижорцы… Редкие татарские всадники уже почти растворились в их массе.

Секунда, другая…

Перед лязгающим кавалерийским валом чело – срединный полк Александра – невольно попятилось назад – к спасительным рогаткам и торосам, которых за сплошной людской массой не разглядели еще ни жаждущие крови крестоносцы, ни их разгоряченные кони. Но ополченцы отступили совсем чуть-чуть. Вовремя образумились под криками десятников и сотников. И снова крепче прежнего, намертво вмерзли в ледяной панцирь озера. Пока еще стоя.

Бурцев качнул головой. Многим из этих кое-как вооруженных мужиков предстоит сегодня лечь под натиском конницы. И там, впереди, в замершем неподатливой стеной строе это знали тоже. Там это ощущалось особенно остро. Год назад ему самому довелось вот так же стоять перед надвигающимся рыцарским клином. Уж он-то помнил, каково это…

Секунда, другая…

Многоногая, грузная, неповоротливая, но прилично уже разогнавшаяся «свинья» грохотала копытами, звенела железом, орала в тысячи глоток о том, что Бог по-прежнему с нею. Ох, и крепок же весенний лед Чудского озера, коли не трескается под этим громоподобным топотом. Не иначе, как до самого дна промерзла вода возле берега. Да, медленно, неохотно выпускало из себя озеро этой весной стылую зиму.

Секунда, другая…

Секунда, другая…

Конные врезались в пеших.

Началась не битва – избиение.

Нет, пешая рать Александра, не обратилась тылом к грозному врагу, не побежала прочь. Мирные мужики-оратаи, охотники, рыбаки и бедные горожане в плохонькой броне бесстрашно встретили отборных ливонских рыцарей. Шевельнулись над неровным строем крепкие охотничьи рогатины и длинные копья с крюками для стаскивания всадников. Поднялись ослопы, топоры и секиры на добротных рукоятях. Замелькали широкие боевые ножи, которыми пешцы старались снизу подсечь боевым коням сухожилия или полоснуть по брюху.

Но оружие в руках, больше привыкших к сохе, силкам, рыболовецкой снасти и ремесленному инструментам било, хоть и сильно, но неумело, неловко. Другое дело – рыцарское воинство и его верная свита. Закаленные в ристалищных поединках, в бесконечных междоусобных стычках, в разгонах прусских, литовских и чудинских партизан, закованные в латы, прекрасно обученные и хорошо вооруженные воины на рослых лошадях легко справлялись далеким от ратного дела противником. Крестоносцы безжалостно и хладнокровно разили сверху, не тратя на удар лишних сил, не тратя лишнего времени, не тратя лишних эмоций.

Орденское построение держалось прочно. Монолитный клин не разваливался. Одни всадники прикрывали других. И подступиться к ним у пешцев не было никакой возможности. Разве что только если навалиться всем миром. И только если по трупам уже сраженных товарищей, пока оружие врага вязнет в чужой плоти.

За каждого стянутого с седла или опрокинутого вместе с лошадью всадника русичи расплачивались десятками своих жизней. Но остановить живой таран не могли. Взявший разгон клин крестоносцев погасил о живую преграду скорость, однако не утратил инерции. «Свинья» наваливалась, врубалась, вгрызалась… Железное рыло продвигалось все дальше, протискивалось вглубь русского войска, расщепляла срединный полк. А фланги тем временем, разворачивались, расходились в стороны, пуская в бой кнехтов и пехоту чудинов.

– Пора! – крикнул Александр.

Короткий взмах руки…

Звонко дунул в рожок княжеский трубач.

Внизу – под Вороньим камнем долгожданный сигнал подхватили бубны и сопелки, накры и сурны. Еще раз ударил татарский сигнальный барабан.

Срединный полк разом прогнулся, подался назад. Крестоносцы, чуя скорую победу, вновь пришпорили коней. Ливонцы напирали с удвоенной энергией, приближаясь к незримым еще торосам, острым кольям и рогаткам.

Эсэсовцы по-прежнему выжидали на флангах, предоставив вести дистанционный бой орденским арбалетчикам. Решили пока не тратить боеприпасы? Решили, что крестоносцы додавят пешую середку противника самостоятельно? В общем-то, правильно решили…

Бурцев тоже ждал. Кусал губы до крови, но ждал, мысленно считая патроны в своих пулеметных лентах. Не так уж много их выходило – капля в море против многотысячного ливонского воинства. Следовательно, каплей этой первым делом надо капнуть на цайткоманду. И капнуть в самый нужный момент – во время фланговых ударов конных дружин, не раньше. Подавить пулеметы, отвлечь на себя автоматчиков, дать возможность кавалерии Александра беспрепятственно осуществить обходной маневр.

Пехота фон Берберга прилично подотстала от «свиньи». Эсэсовцы двигались вальяжно, неторопливо. «Шмайсеры» – на животах, кривые ухмылочки на лицах. Мотоциклы ползли со скоростью пеших автоматчиков. Им ведь, собственно, тоже спешить некуда.

А прущий напролом по старой кабаньей привычке рыцарский клин уже уперся рылом в непроходимые торосы, налетел на рогатки, напоролся на острые колья. Разбил бронированную морду, обломал клыки… Это только в кино показывают, как лихие всадники в бутафорских доспехах перемахивают через любое препятствие. В реальности тяжелый боевой конь с закованным в латы наездником перепрыгнет разве что через труп поверженного врага. Бой – это не скачки с препятствиями. Бой – это бой. Со всеми вытекающими…

Немецкой «свинье» приходилось несладко. Задние ряды напирали на передние. В передних покалеченные лошади падали сами и сбрасывали всадников. Начиналась давка. Те, кто в плотном движущемся строю до сих пор помогал друг другу и прикрывал друг друга, теперь начинали мешать.

Враг увяз, враг застрял, враг остановился. Неповоротливый рыцарский клин вместе со скоростью утратил свое главное преимущество. Клин распадался на части. Русские же пешцы, воспрянув духом, наваливались на супостата с новой силой. Сражение близилось к кульминации.

Эсэсовцев ничего не смущало. Ну, то есть совершенно ничего! Цайткоманда была готова к такому развитию событий. И действовала в соответствии с оправдавшимися ожиданиями. Обе группки остановились позади увязшей «свиньи». Заняли позицию по обе стороны от ломающегося строя союзников. Оборонительную позицию… Отсюда, выходит, фашики будут встречать огнем конные полки Александра.

Что ж, Бурцева это устраивало вполне. Эсэсовцы находились в пределах досягаемости его «MG-42». В хороших пределах. Если сразу сбить пулеметчиков, автоматчикам его достать будет непросто, а уж он-то автоматчиков… Бурцев улыбнулся. Криво. Жестко. Как улыбались солдаты цайткоманды. Он достанет.

Князь Александр поднял руку.

Еще один трубный сигнал – сигнал готовности к атаке. Звонкий, бодрый – прямо побудка пионерского горна. Горнист в кольчуге и сияющем шлеме разбудил недвижимые до сих пор фланги русского воинства. Фланги чуть сдвинулись. Затрепетали на ветру поднятые над головами прямоугольные и треугольные стяги.

Фашики напряглись.

Скоро уже…

Глава 38

На этот раз он вскрыл две пулеметные барабанные коробки и скрепил патроном звенья двух лент по пятьдесят выстрелов каждая. Получилось сто. Да, длинная ленточка вышла. Хватит секунд на пять непрерывной стрельбы. Но все равно для цайткоманды и ливонской «свиньи» маловато будет.

Поразмыслив немного, Бурцев подсоединил к металлической шарнирной змее, свисавшей с пулемета, еще и двухсотпятидесятипатронную ленту из переносного «цундапповского» ящика. «Змея» подросла, не поместившись в коляске обвила мотоцикл, пустила хвост, снаряженный «невидимыми стрелами» по земле. Не очень удобно. И все же так лучше: в бою не понадобится тратить время на перезаряжание. Лишь бы ствол не перегрелся.

Впрочем, стрелять без перерыва Бурцев и не собирался. Только короткими очередями. И только наверняка. Обстоятельства, увы, вынуждали: даже эта сборная лента не бесконечна и закончится гораздо быстрее, чем хотелось бы. А она у него – предпоследняя. Последняя – еще на пятьдесят патронов – лежит в пулеметном барабане под «Цундапом». Но это – НЗ. Больше подпитывать трофейный пулемет будет нечем.

– Ну, как думаешь, Василько, побьем мы немца? – князь подошел к «Цундаппу». Александр смотрел озабочено. Бурцев очень постарался, чтобы его улыбка вышла ободряющей.

– Отчего же не побить. Ясен перец, побьем!

– Ясен что?

Бурцев уже поймал в прицел мотоцикл цайткоманды на правом фланге.

– С божьей помощью, говорю… Кто с мечом к нам топ-топ, тот от меча и дрыг-дрыг.

– Эх, Василько, кабы только с мечом. Сам ведь говорил, оружие у немчуры такое, с коим нашему совладать трудно.

Бурцев улыбнулся.

– Подумаешь, проблема! Будем бить не нашим. Их же оружием и будем бить. Авось, не впервой. Пташку то с крестами на крылышках сшибли…

Он похлопал по пулеметному прикладу.

– Булямот? – Александр улыбнулся. – Думаешь, он нам сейчас поможет?

– Ага. Если ты поможешь мне. Держи-ка, княже, ленту. Будешь у меня вторыми номером…

В принципе, можно обойтись и без помощника. Но лучше уж перестраховаться. Лента на триста пятьдесят выстрелов все-таки длиннющая. Чего доброго, скособочится в самый ответственный момент, перекосит патрон.

– Что держать? – не понял Ярославич.

– Вот этот железный пояс будешь подавать сюда. Так, чтобы невидимые стрелы ровно входили. Понял, княже?

– Ясен перец, – серьезно ответствовал Александр.

– Ну, и славно. Только не пугайся – будет громко.

– Да знаю я ужо…

Свита наблюдала за смелым князем с восхищением. Сами к самоходной телеге бояре, телохранители, дружинники и слуги старались не приближаться. Может, теперь напишут в летописях, как Александр Невский поливал крестоносцев из пулемета. Хотя вряд ли… Летописи – дело такое… Для истории пишутся. О победах, что, как водится, должны быть добыты силой родного, а не вражьего оружия. Имидж-с…

Ярославич дал знак.

Бурцев прильнул к пулемету.

Еще один звонкий трубный звук – и фланговая атака началась. Сразу с двух сторон. Вражеские пулеметчики в мотоциклетных колясках целили в выдвигающиеся фланги русского воинства.

Вот сейчас…

Право первого пулеметного выстрела Бурцев решил не уступать. Палец нажал курок. Короткая – в три патрона – очередь…

Немецкий пулеметчик в правом «Цундаппе» обмяк. Ствол вражеского «МG-42» задрался в небо. Еще очередь – длиннее, еще… Попадали мотоциклисты. Заполыхал бензобак.

Оглушенный стрельбой князь побледнел. Александр сжимал зубы – аж борода подрагивала. Но пока Ярославич держался молодцом. Ленту тоже удерживал, как сказано.

Бурцев перевел оружие влево.

Автоматчики бегали, махали руками. Второй «Цундапп» закружил на месте. Экипаж мотоцикла вертел головами по сторонам, пытаясь определить, кто и откуда стреляет.

Ага! Не до русской конницы стало!

Очередь. И снова. До чего же удобно бить сверху… Поймал свою пулю рулевой. Свалился на лед. «Цундапп» заглох, остановился. Сидевший позади автоматчик спрыгнул с машины, отбежал в сторонку, держась за плечо. Пулеметчик в люльке поднял бинокль… Кажется, даже заметил. Повернул ствол к Вороньему камню. Но поздно, братец, поздно.

Опять загремели выстрелы. Коляска вражеского мотоцикла превратилась в решето. Человек в ней – тоже.

Так, а что там за движение справа? Какой-то отчаянный эсэсовец со всех ног бежал к расстрелянному горящему мотоциклу. Прямо в огонь полез, герой. Неужели бесхозный пулемета столь притягателен?

Бурцев срезал смельчака. Зацепил еще одного. Отсек, отогнал остальных. Вновь поворотил ствол влево.

Да, его определенно заметили. Фашики залегли, открыли пальбу по Вороньему камню, пытаясь «шмайсерами» подавить огневую точку противника. Трудновастенько, вообще-то, но при благоприятном стечении обстоятельств, наверное, – возможно. Где-то рядом свистнула пуля. Еще одна вскользь царапнула по шлему Александра. Князь вздрогнул, втянул голову в плечи, но ленту не бросил.

Ответная очередь Бурцева… Эсэсовцы на время утихомирились. Он мельком глянул на побоище у берега.

Рыло «свиньи» и новгородские пешцы в торосах и рогатках уже смешались друг с другом. В бойцовском запале ни рыцари авангарда, ни ополченцы не видели и не слышали ничего вокруг. А вот задние ряды ливонцев забеспокоились, попятились. Ускорить, что ли, процесс? Бурцев не удержался – саданул-таки поперек тулова размякшей «свиньи». Раз, другой, третий.

Он бил, сцепив зубы и не считая патронов, пока ливонский клин не раскололся надвое. Тылы, все еще сохраняя жалкое подобие строя, отходили к позициям цайткоманды, пятились дальше. От общей массы отделились первые бегущие – ополченцы-чудины и кнехты.

Сухой щелчок.

– Все, – растерянно произнес Александр.

Князь показал пустые руки. Лента кончилась!

Цеплять на пулемет барабан с последней полусотней патронов пришлось под беспорядочным обстрелом «шмайсеров». Слава Богу, что задумывались немецкие пистолеты-пулеметы не для этой дистанции.

Готово! НЗ встал на место. Поэкономнее теперь надо быть.

Бурцев поднял голову. Странно… Стрельба продолжалась, а шальные «шмайсеровские» пули больше не свистят над головой. Ах, вот ведь елки-палки! Гитлеровцы сосредоточили огонь по своей первоначальной цели – конным дружинникам Александра. Передние ряды из полка правой и левой руки уже полегли. Кавалерия смешалась, притормозила. Ну, ладно…

Он вдарил по цайткоманде. Автоматчики яростно огрызнулись. Пристрелялись, блин, фашики… Стукнуло в коляску. Царапнуло по рулю. Зато конница русичей снова разгонялась, снова шла в атаку. Кавалерийский вал все ближе, ближе…

Патроны закончились, когда русских дружинников отделяли от автоматчиков каких-то пятьдесят-сто метров. А это уже все… Это уже не остановить ни автоматом, ни пулеметом.

Одни эсэсовцы вскакивали и бежали, отстреливаясь. Другие палили, не поднимаясь на ноги. Кто-то в отчаянии швырял гранаты. Взрывы, захлебывающиеся очереди… Русичи падали десятками, но волны, накатившие с двух сторон, уже захлестнули остатки цайткоманды. Закололи ли посланцев Третьего Рейха копьями, зарубили ли мечами, истоптали ли копытами – этого Бурцев не разобрал. Но это, по большому счету, было неважно.

Не сбавляя темпа, дружинники ударили по отступающим ливонцам. Германцам и их союзникам теперь пришлось сразиться не с легковооруженными татарскими стрелками и не с мужиками-ополченцами, а с профессиональными бойцами, ни в чем не уступающими орденским рыцарям. Полки правой и левой руки сжались на ребрах орденской «свиньи». Ребра хрустнули. Немецкий клин треснул. И рассыпался окончательно.

Крестоносное воинство дрогнуло. Отступили благородные иноземные рыцари, устремились назад – к знаменам ливонского ландмейстера, его вассалов и союзников гости ордена, отошли малодушные пришлые всадники, бросая на произвол судьбы рассеянную и смятую пехоту. Лишь стойкие ливонские братья в белых одеждах с черными крестами, да полубратья в серых плащах и котах, сбившись в тесные группки, дрались с отчаянием одержимых. Ливонцы еще пытались дать достойный отпор. И хорошо пытались. У некоторых это даже получалось. Продвижение фланговых отрядов русичей застопорилось. Клещи вокруг ливонского ядра начали медленно разжиматься.

– Вот и мой черед пришел, Василько!

Повинуясь княжьему знаку, отроки подвели оседланного коня вороной масти. Дорогая блестящая серебром и золотом сбруя, расшитая попона, стальной налобник… Александр мигом оказался в седле. Застоявшийся без дела конь так и плясал под седоком. Князь расправил плечи, приосанился в ожидании кровавой потехи. Верные, испытанные в боях гриди окружили Ярославича. Ближе всех оказался Савва. Сразу за ним – боярин Игнат. Подбежал паренек из молодшей дружины, подал Александру червленый щит и длинное копье. От копья Ярославич отказался – вырвал из ножен меч.

Подъехали трубач-сигнальщик и знаменосец с княжеским стягом. Встал рядом Арапша. За нойоном – всадник с бунчуком и барабанщик. Так и спускались по пологому склону Вороньего островка на лед Чудского озера.