Текст книги "Крестовый дранг"

Глава 57

– А фон Берберг?! – встревожился поляк. – Где фон Берберг?!

– Убит твой фон Берберг.

– Жаль, – вздохнул шляхтич.

И поспешно пояснил:

– Вообще-то, по законам рыцарской чести это мне надлежало бы вершить над ним расправу. За Ядвигу!

«Или мне, – подумал Бурцев, – за Аделаиду». Хотя странно. Былой клокочущей ненависти к заклятому врагу он сейчас не испытывал. Может быть, потому, что хотя бы ненадолго они с вестфальцем оказались по одну сторону подвальной баррикады.

Снова ударил огнемет – еще ближе. Вот ведь ё! Фашики времени даром не теряли: лезли по коридору, поливали подвал огнем и свинцом.

Новгородцы и татары начали отползать от танка. Многие натужно хрипели и кашляли. У Бурцева тоже жутко першило в глотке. Даже колдовская вентиляция магической башни не справлялась с таким количеством огня и дыма. Но если б не она – задохнулись бы давно, на фиг! Впрочем, и так задохнутся. Скоро уж… Еще несколько огнеметных выстрелов, опаляющих легкие – и все!

Збыслав с дядькой Адамом – и те уже поглядывали назад. Только Освальд, Дмитрий, Сыма Цзян да Бурангул будто прилипли к танковой броне. Юзбаши притаился у гусеницы с натянутым луком. Ему всего-то и нужно полсекунды, чтоб подняться и навскидкупустить смертоносную стрелу. Но только кто ж подарит сейчас эти полсекунды? Момент, когда беспомощные и беззащитные фашики только-только входили в подвал – упущен, а теперь пули визгливо царапали металл и камень, не давая поднять головы.

Эх, бабахнуть бы в ответ пару разиков из пушки! Так ведь танковое орудие в другую сторону смотрит, а железные бока «рыси» зажаты коридорными стенками. В этакой теснотище пушкой не больно-то поворочаешь. А уж сам танк не развернуть и подавно!

– Сыма Цзян, – позвал Бурцев. – У тебя в самостреле остались еще невидимые стрелы?

– Нет, Васлав, вся уже улетела, – кажется, в словах пожилого китайца прозвучала гордость. – Когда вражеская солдата полезла в подвал, моя первая стреляла! Самая первая!

Мать-перемать! Уж лучше бы твоя экономила боеприпасы!

Бурцев лихорадочно шарил руками по каменному полу. Наткнулся на сапог мертвого оберфюрера. Так, уже теплее. Где-то рядом должны валяться автоматчики. Есть! Один есть… Теплее! Бурцев ощупывал форму мертвого эсэсовца. В конце концов, это ведь не мародерство, это сбор трофеев.

Пальцы добрались до сумки патронташа. Еще теплее! Пальцы расстегнули сумку. А теперь…

Вспышка огнемета… Яркий свет… Волна нестерпимо жгучего воздуха над головой.

Теперь – совсем горячо! Он вцепился в снаряженный магазин «МП-40». Пусть кто-нибудь попробует отобрать у него этот подарок мертвеца.

– Сыма Цзян! Давай свой автомат! Ну, самострел свой гони сюда. Подзарядим его… стрелами.

Сменить опустошенный магазин на новый – секундное дело.

– Ждите и не высовывайтесь!

Бурцев юркнул между гусениц, пополз под танк. Только бы фашики не вздумали вогнать сюда струю раскаленного воздуха. Огнеметчик, впрочем, уже не особенно усердствовал. Эсэсовец с фламменверфером шел вразвалочку под прикрытием автоматчиков. Страшная труба мерцала во мраке запальным язычком синеватого пламени.

Бурцев занял позицию. Мощного татарского лука под танком не натянуть – места мало. Но из «шмайсера» бить можно. Очень даже можно!

Врага, выжигающего себе и остальным путь, он скосил первой же очередью. Тот осел, уткнулся лицом в каменный пол. Дернулась и замерла огнеметная труба в руке умирающего. Запал не погас. Ранец с двумя баллонами сполз со спины набок.

Фашисты, следовавшие сзади, заволновались и залегли. Пули еще чаще замолотили по броне, по гусеницам, чиркнули по камню перед самым носом Бурцева. Что-то больно полоснуло по плечу. И по ноге тоже. Ерунда – царапины…

Следующая очередь из-под танка ударила точно в ранец фламменверфера. Наружу хлынула горючая смесь, коснулась запального огонька. Вспышка, пламя… Огненный фонтан прыснул тугой струей в стену, в потолок. Адская жара. Крики…

Заметались по коридору живые горящие факелы… Загремели, забухали взрывы. Рвались от жара чьи-то патроны. Потом – гранаты. Одна, вторая, третья. Еще две – дуплетом.

Не выдержав такой канонады обвалился свод. Видать – не прочная арийская кладка – более поздние перекрытия… Кто-то там из предков Освальда проводил ремонт или перепланировку башенных помещений. Или, может, прадедушка добжиньского рыцаря ремонтировал порушенный донжон после неудачных изыскательских работ? И слава Богу! Зато теперь проход в подвале засыпало, закупорило, перекрыло – пусть ненадолго, но надежно. Передышка обеспечена.

– Замуровали демоны, – задумчиво произнес Дмитрий.

Было, однако, не смешно. Ничуть.

Засвистели стрелы: Бурангул прекращал мучения сгоравших заживо – тех, кто еще шевелился в огненном коконе по эту сторону завала. Да, передышка будет. Но знать бы еще точно, сколько времени им отпущено?

Бурцев вскочил в танк. Следом втиснулся Освальд.

Лезли и Сыма Цзян, и дядька Адам, и Бурангул, и Дмитрий, и Збыслав. Бурцев не пустил:

– Не нужно. Дальше мы с Освальдом сами. Ваша задача – прежняя: прикрывайте тылы. Следите за завалом.

Глава 58

Двигатель взревел, бронированная машина дернулась, пошла по узкому проходу, рыча, громыхая гусеницами, царапая стены.

Бурцев вывел танк к маленькой дверце, за которой они нашли фон Берберга. «Рысь» в такую не протиснется. Надо расширять… Он заглушил мотор, перебрался к пушке. Сказал негромко:

– Извини, пан Освальд.

– За что? – не понял рыцарь.

– За Взгужевежу свою извини. Рушить будем твой замок. Если засыплет нас в этом железном гробу, ты уж не обессудь.

Поляк встрепенулся:

– Как так рушить?! Как так засыплет?!

Но Бурцев уже не слышал. Бурцев начал обстрел. Громыхнуло. Еще раз, еще, еще… Дверь разлетелась. Стена, отделяющая темницу от длинного коридора, тоже поддалась снарядам легко. Собственно, и не стена то была даже. Так, простенок, внутренняя перегородка, сложенная, явно, не арийскими первостроителями.

Первую преграду скорострельная пушка «рыси» разнесла на раз – два. Танковое орудие, пробивающие со ста метров тридцатимиллиметровую броню, сейчас лупило почти в упор. Тупоносые снаряды крошили кладку, разлетающиеся каменные осколки барабанили по броне.

Вскоре на месте маленькой дверцызиял огромный пролом, заполненный дымом и пылью. Куски расколотого камня густо усеивали покоцанный пол.

Бурцев прекратил огонь. Нужно переждать, когда уляжется непроглядная пелена впереди. Над ухом ругался добжиньский рыцарь. Конечно, кому понравится такой обстрел в подвале собственного замка? Но ты уж потерпи, пан Освальд, коли хочешь вызволить свою кульмскую красавицу.

Другая стена – выложенная уже из массивных, древних глыб постепенно проступала в дыму. Стена, отделявшая их от Аделаиды и Ядвиги. Мощная стеночка! Тут потребуется ювелирная работа. Бурцев направил пушку в нижний шов каменной кладки. И снова открыл огонь.

Бронебойные снаряды двадцатимиллиметровки методично били в наиболее уязвимые места. А глыбы лишь чуть вздрагивали. Да, эта преграда, усиленная заклинаниями древних магов, стояла прочно. Туды ж ее, растуды ж – гораздо прочнее, чем рассчитывал Бурцев!

Тупая долбежка продолжалась ровно столько, сколько оставалось у них зарядов. Потом по подземелью долго металось гулкое эхо. Потом наступила тишина.

Дым осел, и Бурцев понял: стена выдержала. Трещины шли по каменной кладке и полу. Сверху обрушилась и раскололась на части небольшая плита перекрытия. Через пустой квадрат в потолке падал тусклый электрический свет. Пока только свет. А скоро ведь могут полететь и противотанковые гранаты. Но стена впереди стояла. Аделаида по-прежнему была по ту сторону. А он был по эту…

– Что же ты творишь, Вацлав! – простонал в звенящей тишине Освальд. – Это ведь мой фамильный замок!

Бурцев скрипнул зубами. С места наводчика перебрался вниз – за рычаги управления. Приказал:

– Выходи, Освальд! – В горле было сухо. В голове – ясно. В висках гулко пульсировало. – Жди меня здесь!

– А ты? – добжинец вмиг прекратил причитания.

– Я еду за своей женой! И не знаю, доеду ли, пробьюсь ли…

Усы поляка дернулись от обиды:

– Тогда я тоже еду! С тобой еду. Мне Ядвига нужна не меньше, чем тебе Агделайда!

Препираться с рыцарем дальше у Бурцева не было ни малейшего желания.

– Ладно, как знаешь, пан Освальд.

– А так и знаю, пан Вацлав. Ломай, круши, что хочешь делай – разрешаю, только достань мне Ядвигу Кульмскую!

Рев танкового двигателя заглушил слова добжиньца. Бронированная «рысь» рванулась с места. Коридор был узок. Водитель был не ахти, и танк, мчавшийся по подвалу древней постройки, то и дело цеплял железными боками каменную кладку. Камень крошился. Кладка вздрагивала.

Бурцев прильнул к перископу. Треснувшая, расстрелянная стена впереди росла, стена надвигалась…

– Держись крепче, Освальд! – прокричал он. – Сейчас будет больно-о!.

И заорал еще громче. Дико и страшно, как, орал, бывало, от отчаяния и ярости в битвах и копейных сшибках. Только сейчас был не ристалищный поединок на копьях. Нет, сейчас был совсем другой таран.

Удар оказался страшен. Металл, скрежеща и лязгая, вломился в камень. Тряхнуло, громыхнуло… Слетел со своего места, звеня кольчугой и изрыгая проклятия, польский рыцарь. Бурцеву показалось, будто и сам он, впечатавшись головой в перископ, ненадолго потерял сознание. Сверху что-то сыпалось и падало. Какие-то мелкие осколки.

Во рту ощущался вкус крови. По стеклу перископа пошли новые трещины. Да, это вам не пулеметные вышки валить!

Он тряхнул головой, сплюнул на железо красное, густое. Отогнал машину назад для повторного наезда. «Рысь» – помятая, побитая – пятилась тяжело с громким, натужным воем, словно раненная зверюга. В двигателе что-то пыхтело и гхукало. Дребезжал по гусеничным тракам кусок провисшего металла. Биться вот так лобешником о неподатливые стены танк-разведчик был непривычен.

– Теперь держись еще крепче, Освальд!

Он вновь дал по газам, разгоняясь.

Не раз и не два Бурцев безжалостно бросал с наскоку бронированную машину на древнюю кладку. А стена стояла.

Зато каменный пол, на котором вовсю резвилась многотонная махина, вдруг пополз под гусеницами, раздвинулся расколотыми плитами, обнажил лопнувший фундамент. И дыру под ним.

Куски фундамента дрейфовали и уползали куда-то вниз и в сторону – в непроглядный мрак бездонного провала. Туда же пошла и нижняя часть стены. Канули в открывшуюся нишу несколько неподъемных глыб. А следом – с сильным боковым креном, вгрызаясь гусеницами в каменное месиво, в образовавшуюся брешь вскользнула «рысь».

Все произошло слишком быстро. Бурцев не успел дать задний ход, да и не пытался он этого сделать, если честно. Зачем? Он ведь сам рвался туда, за стену. И он прорвался!

Танк ухнул вниз. Тяжело упал, грузно осел, загремел покореженным железом, взвыл надрывающимся движком… Слава богу, высота – небольшая. Слава богу, встал, как положено – не перевернулся. Грохот и гул внутри машины, звон в голове… Кровь на губах. А под вращающимися гусеницами что-то хрустит, что-то скрипит. Сама «рысь», однако, стоит на месте, уткнувшись в очередную преграду. В разбитых перископах – темень.

Бурцев попытался отъехать назад. Удалось – на полметра – не больше. Снова не пускает стена… Развернуться? Ну да, кое-как, на пол-оборота. Дальше – некуда. Дальше – застрял. Он метался по тесной ловушке вслепую. Туда. Сюда. Обратно… Выхода не было.

Нет, так дело не пойдет. Бурцев заглушил мотор. Открыл люк. Вылез. Фу-ух! От пыли и выхлопов нечем было дышать. Магическая вентиляция у арийских колдунов-башнестроителей, конечно, отменная, но поработай двигатель еще немного – и полные кранты. Никакая магия уже не спасла бы.

Он глянул вверх – на слабый рассеянный свет изпроломленого потолка. Донего сейчас – рукой подать. В прямом смысле: можно дотянуться с башни, можно легко влезть обратно, в развороченную темницу фон Берберга. Только обратно ему не надо.

Осмотрелся по сторонам… Если до их вторжения здесь тоже светили лампочки, то танкопад оборвал всю проводку. И все же он разглядел кое-что. Небольшую комнатку, пробитую в скале и заваленную кусками обрушившихся сверху глыб. Впрочем, не только ими. Гусеницы танка погрузились в какое-то каменное крошево. Странная мелкая щебенка правильной формы —этакие миниатюрные кирпичики – смятыми горками лежала вокруг. Рассыпанная и слипшаяся в причудливые округлые фрагменты. Словно обломки древней керамики. Разбитые кувшины и амфоры? Но кто же клеит амфоры из мелких камешков?

Свороченная дверь вела из этого таинственного хранилища наружу. Маленькая, добротная и прочная, она все же не устояла, когда рухнувшая сверху «рысь» навалилась гусеничным траком на косяки. Но в узкий дверной проем танку уже не пройти. Да и не развернуться ему, не разогнаться как следует для нового таранного удара. Места «рыси» хватало едва-едва, почти впритык. По всему выходило: провалившаяся в нижние подвалы Взгужевежи бронированная машина застряла здесь навеки.

В танке зашевелились: пан Освальд подавал признаки жизни. Но пока очень и очень слабые. Головой, наверное, ударился. А голова в этот раз – без шлема. Нескоро шляхтич встанет на ноги. Но не ждать же его, в самом деле. Ладно, догонит, если что. Бурцев спрыгнул с брони. Под ногой хрустнуло, посыпалось. Нога увязла в мелком щебне. Да что же это может быть, в конце-то концов?! Он нащупал кусок слежавшихся камешков. Поднял. Провел ладонью, поднес к слабому свету, не веря…

Не может быть! Фрагмент шлюссель-башни! Обломок малой башенки ариев! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Да ведь они с Освальдом вломились на трофейном танке не абы куда, а прямиком в тайник с древними артефактами, о которых рассказывал фон Берберг! За те недолгие секунды, пока Бурцев судорожно ворочал многотонную бронированную махину в поисках выхода из каменного мешка, «рысь» передавила все магические поделки. Все, блин, до единой! Бурцев передернул плечами. Бр-р-р! Аж самому страшно стало от содеянного. Похозяйничал, блин, как слон в посудной лавке!

А впрочем… Все ли шлюссель-башни он уничтожил? Неожиданная догадка полыхнула в мозгу. Стало ясно, что за танк обнаружат во Взгужевеже семь веков спустя немецкие археологи. Да вот эту самую «рысь» и обнаружат! А вместе с ней и две чудом уцелевшие магические башенки перехода. Эх, отыскать бы их сейчас, да сразу – об танковую броню! Но шарить в потемках по россыпям битого и раздавленного камня некогда. Может, потом, а сейчас… Спасать Аделаиду надо сейчас. Остальное – побоку! Пока – побоку.

Он не без труда протиснулся в перекошенную и выдавленную наружу вместе с косяками дверь. И дверь, и косяки ставились тут надежные. Но на танковый удар, да еще и изнутри они рассчитаны не были.

За дверью – неширокий коридор. Темно… Похоже, электрического освещения здесь не полагалось вообще. Однако над тем, куда идти дальше, Бурцев долго не раздумывал. Фон Берберг говорил – все время вниз. Оставалось поверить покойному вестфальцу на слово. Странно только, почему на шум падения и яростной возни «рыси» до сих пор никто не прибежал? Хотя был ли шум? Фон Берберг упоминал что-то о магической звукоизоляции нижних подземелий. Что ж, тем лучше. Раз такое дело, застанем противника врасплох!

Глава 59

Он спускался все ниже и ниже. Спускался так быстро, насколько позволял беспросветный мрак. И изо всех сил старался подавить острое чувство незащищенности и беспомощности. Вот она, оказывается, какая госпожа клаустрофобия… Бурцев ругнулся. Если бы эсэсовцы устроили тут засаду или ловушку, не выбраться бы ему уже живым, нипочем не выбраться!

Но ни засад, ни ловушек не было. Не было вообще ничего. И никого!похоже, фФон Берберг не лгал: посторонним в нижнее подземелье вход заказан. Что ж, логично. Помнится, вожаки неоскинхедов из Нижнего парка тоже не допускали к таинству межвременной переброски рядовых членов секты.

Абсолютный мрак кончился неожиданно и сразу, словно кто-то приоткрыл окно. Внизу. И впереди. Свет! Бурцев перевел дух – уже легче.

Это было не электричество. Горело пламя. Даже пахло дымом. Неприятным, химическим каким-то, на нефтяной основе. Наверное, для древней арийской магии сгодится любой живой огонь. А уж чем его подпитывать – не важно.

Бурцев ускорил шаг. А потом спускаться стало некуда.

Знакомая картина! Еще по Нижнему парку, откуда его занесло в тринадцатый век, знакомая. Все здесь было как там. И в то же время все было иначе…

Ступени вывели его из коридора к небольшой нише —открытому балкону над неглубокой округлой ареной-колодцем метра четыре в диаметре. На балкончике стоят четверо в длинных черных балахонах. Видимо, эти жреческие одежды – непременный атрибут возрожденного ритуала древних ариев. Все четверо – застывшие, окаменевшие. Мертвые лица. Широко раскрытые невидящие глаза.

Взгляды вперились в противоположную стену, на которой пылают огненные цифры. В отличие от неоскинхедов, эсэсовские медиумы использовали не пропитанные горючим составом и разложенные в определенном порядке дрова. Тут числа выписаны прямо на каменной кладке какой-то липкой, вязкой дрянью.

Смесь, намазанная на стену, горела сильно, ярко и долго. Часть пылающей надписи Бурцев разобрал из-за спин медиумов. Главную часть: «1943». Обратный цайтпрыжок начинался…

Он приблизился к неподвижным балахонистым фигурам. Ни один из медиумов не шелохнулся. Все четверо находились сейчас в глубоком трансе. У этих ребят здесь одна забота: буравить взглядом огненную цифирь и обеспечивать своей ментальной мощью успех перехода во времени. От окружающего мира эти зомби отрешены напрочь. Хорошо… А еще лучше, что незваного гостя пока не замечают и на дне колодца.

Там – в самом центре арены стоял, заложив руки за спину, командующий этого «парада». Магистр. Эсэсовец с жирным подбородком, бульдожьими щеками и довольной усмешкой на лице. Над поясом нависал солидный животик. С пояса свисала кобура «Вальтера» и ручная осколочная граната «М-24». Та самая, классическая и легендарная, «колотушка» на деревянной ручке. Простая, удобная и надежная, состоявшая на вооружении германской армии еще со времен первой мировой. Именно такую бросал боярин Игнат в князя Александра.

У ног магистра эзотерической службы СС – малая башня ариев. Крепко опутанные по рукам и ногам к ней, будто к пеньку от жертвенного столба, привязаны Аделаида с Ядвигой. Девушки сидят спиной друг к другу. Обе – измученные, истощенные, перепачканные с головы до ног. Лица искажены. В глазах – ужас. Во рту – кляп. Чтоб не мешали медиумам творить обряд? Да, звонкоголосая Аделаидка, пожалуй бы, помешала.

Аделаидка! Милая Аделаидка… От сердца отлегло. Он все-таки успел! Девушки пока еще здесь, а не в хронобункере СС. Но вот надолго ли?

Медиумы уже не покачиваются в магическо-гипнотическом трансе, не бормочут под нос зазубренные заклинания. Значит, идет заключительный этап ритуала! О том же свидетельствовал и призрачный, чуть красноватый пульсирующий свет, исходивший от малой башни перехода. И не только от нее. Свет словно просачивался, струился откуда-то из-под основания колодезного дна. Свет расплывался, подобно пятну жидкой и чрезвычайно подвижной субстанции. Свет становился ярче. Свет пульсировал сильнее. Сияющий круг ширился, жадно поглощая все на своем пути. И обе пленницы, и эсэсовский офицер уже попали внутрь.

Эсэсовец опустился на одно колено, благоговейно коснулся кончиками пальцев шлюссель-башни. Аделаиде и Ядвиге этого не требовалось. Девушки и так находились в более чем тесном тактильном контакте с магическим артефактом: башенка ариев, наверное, здорово впечаталась в их спины.

Господи, началось! Колючий холод суеверного ужаса прошелся по хребту ледяными граблями. Бурцев стиснул зубы.

Прямо на его глазах три человеческие фигуры растворялись в воздухе. Сначала все трое покрылись волнистой рябью. Потом… потом люди начали просвечиваться. Люди становились проз-рач-ны-ми! Волосы и одежды превращались в невесомый, почти незримый ореол. Истончались пальцы, смазывались лица… Позади силуэтов смутно проступал строгий узор каменной кладки.

Невероятный процесс превращения дорожного мужчины и двух хрупких девушек из плоти и крови в невидимок шел медленно, но он шел, туды ж его за ногу! Бурцев вспомнил, как хрястнул в Нижнем парке резиновой дубинкой по украденному скинами музейному экспонату, как разлетелся вдребезги древний артефакт, как взорвался под ногами сияющий нездешним светом магический люк, как осыпало его градом осколков. И канул в ничто мир вокруг. И тут же появился другой мир.

Тогда его перебросило в прошлое мгновенно. Но сейчас – не то, совсем не то! Сейчас магическая энергия высвобождалась из малой башни перехода постепенно. Однако от этого происходящее казалось совсем уж диким и запредельным. Видеть, как исчезает та, которую он страстно любит, было выше его сил. Но Бурцев и не собирался вот так спокойно смотреть на творившееся перед ним безобразие.

Внутричерепной сверхскорострельный мыслемет вышвыривал заряды пачками. Молниеносно! В доли мгновения просчитывал возможные действия и оценивал их результаты.

Поубивать, на фиг, медиумов?! Свернуть, мля, шеи всем четверым. Зеньки повыковыривать, чтоб прекратили пялиться на горящую цифирь… А будет ли толк? Процесс-то уже запущен. Бурцев в древнеарийской магии не разбирался и не знал, вернет ли смерть этих балохонистых Аделаиду. Чтобы проверить, нужно время. Убийство даже таких неподвижных и беспомощных противников требует драгоценных секунд. Хотя бы по одной на каждого. Итого – четыре секунды… Много! За это время магическое сияние может поглотить Аделаиду окончательно.

Нельзя! Он решил действовать по-другому. Нужно срочно выдергивать обоих девчонок из магического круга. Да, так оно вернее будет.

С яростным воплем Бурцев ломанулся меж черными балахонами. Медиумы лишь качнулись туда-сюда безвольными кеглями-истуканами. Остановить чужака они не пытались. Даже не шевельнули пальцем, даже бровью не повели, даже не сморгнули. Зомбированные роботы в человеческом обличии по-прежнему не отрывали взглядов от огня на стене.

Он не стал спускаться вниз по узенькой каменной лесенке. Сиганул прямо из ниши медиумов на дно колодца – в самый центр сияющего круга.

Навстречу поднимались глаза и «Вальтер» эсэсовца. К едрене-фене «Вальтер»! Первый удар – ногой он нанес в падении. Рука противника дернулась в сторону. Пистолет, кувыркаясь, вылетел на ступени колодца.

Вторым ударом – кулаком промеж глаз – Бурцев опрокинул подскочившего с колена офицера обратно на каменный пол. Фашик рухнул. Аделаида обрадованно замычала, закивала растрепанной головкой. Ядвига тоже пыталась что-то подвывать сквозь кляп. Ладно, девочки, пообщаемся позже. Какая жалость, что нет под рукой кинжала! Путы пришлось разрывать зубами и руками. Но недаром легенды ходят о возможностях человека в экстремальных ситуациях! Веревки, с которыми не могли справиться слабенькие девичьи ручонки, под напором Бурцева треснули и расползлись. Он рывком выдрал обеих пленниц из ослабевшей паутины, оторвал от шлюссель-башни.

А вокруг происходили невероятные вещи! Мир за пределами сияющего пятна начинал меркнуть, терял краски, размывался. С миром снаружи происходило то же, что внутри – с людьми. Откуда-то доносилась невнятная немецкая речь. Неужели хронобункер СС уже где-то совсем близко?.. Уже где-то совсем скоро? Блин, драпать надо, пока не поздно!

– Брысь отсюда, обе! – приказал Бурцев.

Тратить время на вытаскивание кляпов он не стал. Просто грубо пихнул девушек за пределы сияющего круга. И Аделаида, и Ядвига вылетели со шлюссель-башеного островка как пули. Бурцев шагнул следом и…

Тяжеленная туша навалилась сзади. Ткнула лицом в светящиеся плиты каменной арены.

– Русиш швайн! – прохрипели над ухом.

Вот ведь гадство! Медиум хренов, фашик недорезанный очухался. Как не вовремя!

Бурцев попытался извернуться и выползти. Какое там! Весовые категории слишком неравны: к полу его припечатали капитально. Дай время – и он, конечно, поднатужится, выберется и надерет задницу толстяку в эсэсовской форме, но будет уже поздно. Будет уже гитлеровский хронобункер. Мир Взгужевежи за сияющем кругом исчезал безвозвратно.