Текст книги "Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе"

Глава 22, в которой советские медики обнаруживают «нулевого пациента»

Москва, 1987

– Нужно найти нашего первого больного СПИДом; я убежден, что он уже есть в СССР. Не может быть, чтобы его не было, – сказал Вадим Покровский аудитории. Перед ним сидело несколько десятков врачей в белых халатах, собравшихся послушать лекцию о СПИДе. Все внимательно слушали его и делали записи[314]314
  Мороз О. Группа риска. М.: Просвещение, 1990. С. 61.


[Закрыть].

К своим тридцати двум Вадим Покровский успел стать важнейшей фигурой в борьбе со СПИДом в СССР. Сын выдающегося советского эпидемиолога и президента Академии медицинских наук СССР Валентина Покровского, Вадим решил пойти по стопам отца и посвятить жизнь изучению вирусов. Новости о СПИДе, загадочном заболевании, которое, как позже выяснилось, было вызвано вирусом, озадачили и заинтриговали Покровского. В итоге изучению нового вируса он посвятил всю свою медицинскую карьеру. К 1987 году Покровский успешно защитил диссертацию по СПИДу и даже открыл в Москве лабораторию по тестированию на ВИЧ, где советские граждане могли анонимно проверить кровь на наличие антител.

Несмотря на то что советские врачи старшего поколения все еще не торопились публично признавать, что СПИД может представлять опасность в СССР, уверенно заявляя, что из горстки случаев, зарегистрированных на территории Советского Союза, большинство приходилось на иностранцев, в кулуарах они призывали коллег противодействовать эпидемии. К концу 1987 года, когда советская кампания по дезинформации стихла, Министерство здравоохранения СССР посвятило СПИДу широкую просветительскую кампанию и открыло сеть центров тестирования, которые занимались в основном проверкой донорской крови. Большинство чиновников от здравоохранения были убеждены, что проверять стоит в первую очередь иностранцев, и ввели строгие требования к тестированию приезжающих из-за рубежа.

Несмотря на это, Покровский был убежден, что советские чиновники копают не там. Он считал, что вирус наверняка уже циркулирует среди советских граждан и регистрация первого случая СПИДа внутри страны – лишь вопрос времени. Он знал, что ни один советский пациент еще не был официально зарегистрирован только из-за отсутствия в клиниках оборудования для тестирования и невежества большинства врачей. Покровский также понимал, что ужасающее состояние советских больниц с постоянным дефицитом, плохими санитарными условиями и нарушением процедур, особенно в больницах вдали от больших городов, создавало благоприятные условия для распространения инфекции. Кроме того, в стране ощущалась острая нехватка презервативов, а те, что производились в Советском Союзе, часто были некачественными.

В 1987 году Покровский начал читать цикл лекций о СПИДе, чтобы повысить осведомленность о вирусе среди врачей Москвы и других крупных городов, а также поделиться новейшей научной информацией о нем. Покровский считал, что некоторые врачи уже могли вести больных СПИДом, не подозревая об этом из-за своего невежества в отношении заболевания. Постановке правильного диагноза препятствовали в том числе успокоительные заявления советских чиновников, утверждавших, что болезнь поражает только иностранцев, а в СССР в любом случае нет условий для ее распространения[315]315
  Там же.


[Закрыть].

В конце февраля 1987 года, после одной из таких лекций в Москве, к Покровскому обратилась молодая врач Елена Фабрикова[316]316
  Покровский В.В. Указ. соч. С. 11.


[Закрыть].

– Доктор, не хочу показаться смешной, но симптомы одного из моих пациентов, похоже, соответствуют всему, что вы сегодня описали, – тихо сказала она.

– Как думаете, у него СПИД? – спросил Покровский, показывая, что относится к предположению серьезно.

– Я не уверена. – Фабрикова пожала плечами. – Он недавно поступил в нашу больницу. Сейчас мы проводим анализы и пытаемся связаться с врачами, которые раньше лечили его здесь, в Москве. Он говорит, что подобные симптомы у него были еще несколько лет назад, в 1982 году, после возвращения из Африки. Тогда врачи не могли понять, что с ним происходит, но им удалось добиться некоторого облегчения симптомов. Теперь, похоже, они вернулись с новой силой.

– Вы позволите мне взглянуть на него? – спросил Покровский.

Фабрикова пригласила Покровского в проктологическую клинику, где она работала. Осмотрев пациента, Покровский убедился в правоте Фабриковой. Ее пациент, Владимир, имел все типичные симптомы СПИДа: его лицо, туловище, руки и ноги были покрыты сыпью, которая местами сливалась в бляшки. Фабрикова также ознакомила Покровского с историей болезни Владимира: с августа 1982 года по апрель 1983 года он лечился от болезни Крона в Москве. Затем вернулся в родной Рыбинск, где с 1983 по 1985 год пережил два эпизода опоясывающего лишая и пневмонию. В начале 1985 года у него появились симптомы саркомы Капоши, неагрессивного рака кожи, который обычно поражает пожилых мужчин средиземноморского и еврейского происхождения. В 1986 году Владимир обратился за медицинской помощью в Рыбинске, но местные врачи не смогли ему помочь. Тогда он вернулся в Москву и попал под наблюдение Фабриковой.

– Есть в нем что-то странное, доктор. Вы только взгляните на эти крашеные волосы… – шепнула Фабрикова Покровскому после того, как они осмотрели Владимира. – А еще он пользуется косметикой, как женщина[317]317
  Там же. С. 12.


[Закрыть].

Покровский и сам отметил несколько женоподобное поведение пациента, и, хотя на долю секунды врач задумался, не связано ли это с состоянием здоровья Владимира, поначалу он отбросил эту мысль. Покровский посоветовал Фабриковой проверить Владимира на ВИЧ, но, когда она попыталась объяснить это главному врачу клиники, тот впал в ярость.

– Что за бред вы тут несете? Вы в своем уме? – огрызнулся он, ударив кулаком по столу.

– Я убеждена, что у него ВИЧ. Мы обязаны его проверить, – настаивала Фабрикова, не желая уступать[318]318
  Мороз О. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть].

При поддержке Покровского Фабриковой удалось убедить главврача дать добро на тестирование Владимира. Анализ, проведенный 7 марта 1987 года, показал, что в его крови присутствуют антитела к ВИЧ. Врачи также диагностировали саркому Капоши и установили, что Владимир действительно страдает от прогрессирующего СПИДа[319]319
  Покровский В. В. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть]. Его перевели в московскую инфекционную больницу № 2, где врачи, лечившие его в 1982 году, сразу узнали бывшего пациента. После недолгих раздумий Фабрикова и Покровский сообщили новость Владимиру, который уже подозревал, что болен СПИДом, – он тоже читал газеты.

Владимир был опустошен, но старался держать себя в руках и не падать духом.

– Уже в 1982 году я подозревал, что в Африке заразился чем-то ужасным, – признался он Покровскому.

* * *

Покровский взялся лечить Владимира и ответил на все вопросы о болезни, объяснив пациенту, что может ожидать его в дальнейшем. В отличие от других врачей, которые, казалось, мало сочувствовали Владимиру, Покровский относился к нему с добротой и состраданием.

– Доктор, откуда у меня эта болезнь? Что я сделал не так? – спросил как-то Владимир, лежа на кушетке в кабинете Покровского в Институте эпидемиологии.

– Ну, то, что у вас внутри, – это вирус, которым можно заразиться в результате переливания крови или незащищенного сексуального контакта. Врачи также отмечают, что риск заражения велик у гомосексуалистов и проституток, потому что они более склонны к беспорядочным половым связям. Вам когда-нибудь делали переливание крови?

– Нет. – Владимир покачал головой. – Знаете, поскольку я все равно умру, я могу сказать вам правду. Я гомосексуалист, и во время командировки в Африку у меня были сексуальные отношения с мужчиной из Танзании. Когда я вернулся из Африки, я был слишком напуган, чтобы кому-то в этом признаться, но теперь мне все равно.

– Спасибо за откровенность. По крайней мере, теперь картина прояснилась, хотя я и так подозревал гомосексуальный контакт. И вы не умрете завтра, у вас относительно легкая форма СПИДа, так что давайте смотреть на вещи позитивно: мы сделаем все возможное для вашего лечения. В Америке некоторым больным СПИДом удавалось прожить пять лет. Может быть, ученые изобретут лекарство. Я также попрошу вас подписать документ о том, что вы больше не будете иметь сексуальных контактов с другими людьми. У нас, как вы знаете, есть закон, по которому вы можете оказаться в тюрьме, если сознательно передадите вирус кому-то еще[320]320
  Мороз О. Указ. соч. С. 58–62.


[Закрыть].

Действительно, в 1987 году, пытаясь сдержать распространение СПИДа, советские власти приняли строгий закон, предусматривающий тюремное заключение за сознательную передачу вируса.

– Я и так преступник: я же мужеложец. – Владимир нервно хихикнул. – Но, как я уже сказал, теперь мне это безразлично, я все равно умру.

– Расскажите, что вы делали после выписки из больницы в 1983 году?

– Я уехал в Рыбинск, мой родной город. Там работал учителем в средней школе. Чувствовал себя в целом нормально, но иногда казалось, что симптомы возвращаются. Потом они снова исчезали.

– Были ли у вас сексуальные контакты в Рыбинске? – продолжал Покровский.

– О, много – не думаю, что смогу вспомнить все. Мне нужно время.

– Я дам вам бумагу и ручку; вспоминайте, – сказал Покровский, стараясь не выдать, как потрясен признанием Владимира.

– Знаете, когда я вернулся в Рыбинск, я думал, что все мои беды начались после встречи с Абдулом. Поэтому я пообещал себе, что больше никогда не буду иметь сексуальных отношений с мужчинами. Но через два года сдался – больше не мог сдерживать свое желание.

Демократические реформы, включая либерализацию СМИ, которую Горбачев начал в 1987 году, привели к увеличению числа публикаций о СПИДе в советских газетах и журналах. Информация о том, что официально зарегистрирован первый советский больной СПИДом, привлекла к Владимиру пристальное внимание. Поначалу ему это даже льстило, но вскоре устал от постоянных вопросов и назойливых вторжений в личную жизнь. Он отказывался от всех интервью. В поисках сенсации журналисты, которые теперь могли писать о чем угодно, обратились за комментариями к врачам, которые лечили Владимира в 1982 году. Одна из них, чье интервью было опубликовано в «Огоньке», с трудом скрывала свое презрение к Владимиру:

Я его видела, первого нашего, того самого, что завез к нам эту страшную болезнь… Тщедушный, с остро торчащими лопатками, с красными пятнами на лице… Похожий на инфантильного подростка, а не на тридцатишестилетнего мужчину… Он охотно показывал себя врачам, а их здесь было немало, приехали из других институтов, – и в этой его готовности демонстрироваться тоже было что-то противоестественное. Тоненьким – не голосом – голосочком жаловался: «Знаете, все бы ничего… Только вот ноги, больно стоять, сидеть…» [321]321
  Куликовская Г. Обратного хода нет // Огонек. 1987. № 23. С. 19.


[Закрыть]

Личную трагедию Владимира превратили в страшилку, которую тиражировали советские журналисты и врачи, чтобы показать, что в распространении СПИДа в СССР виноваты именно коварные гомосексуалы. Так, в учебной брошюре 1988 года под названием «СПИД» говорилось, что советский нулевой пациент стал гомосексуалом из-за того, что в его руки «попал американский журнал»:

Поучительна судьба первого больного СПИДом, выявленного в СССР. Он рос избалованным, изнеженным ребенком… В его руки попал американский журнал, прочитав который он сделал умозаключение, что является гомосексуалистом. В это время он находился за границей, где легко сумел найти себе полового партнера мужского пола. Не ведая, что заразился СПИДом, он вернулся на родину и здесь умело «реализовал» знания, полученные за рубежом. С помощью мелких подарков, порнографических изданий, привезенных из-за рубежа, алкоголя и красноречия он склонял молодых людей 18–20 лет к сексуальным отношениям. За три года ему удалось найти более 20 партнеров, пять из которых заразились вирусом СПИДа[322]322
  Покровский В. И., Покровский В. В. СПИД: Синдром приобретенного иммунодефицита. М.: Медицина, 1988. С. 18.


[Закрыть].

Владимир, который был далеко не тем избалованным ребенком и хищным коварным монстром, каким его стремились выставить в брошюре, умер в 1991 году. Свои последние годы он провел в одной из московских больниц, борясь с непрекращающимися инфекционными заболеваниями, под наблюдением Покровского и любопытными взглядами ученых, врачей и интернов.

Глава 23, в которой советская гомофобия достигает своего пика

Москва, 1988

В апреле 1985 года на Пленуме Центрального комитета Коммунистической партии Михаил Горбачев произнес вошедшие в историю слова: «Мы стремимся к большей гласности… Люди должны знать и хорошее, и плохое»[323]323
  Strovsky D., Schleifer R. Soviet Politics and Journalism under Mikhail Gorbachev’s Perestroika and Glasnost: Why Hopes Failed // Athens Journal of Mass Media and Communications. 2021. Т. 7. № 4 Октябрь. С. 242.


[Закрыть]. В мае того же года в Ленинграде Горбачев выступил с речью, в которой открыто критиковал замедление темпов роста советской экономики и недостаточно высокий уровень жизни советских людей. Наконец, он заявил о своем намерении улучшить отношения с Западом. Несмотря на скептическое отношение западных политиков к заявлениям Горбачева – большинство из них считали его слова пустыми лозунгами очередного лицемера из Политбюро, – Горбачев верил в то, что говорил, и действительно выполнил свои обещания.

В начале 1986 года, в надежде перезапустить буксующее социально-экономическое развитие страны, Горбачев провозгласил перестройку советского общества, сделав ее своим основным политическим лозунгом. Он также объявил о важности гласности – политики поощрения открытых и честных дискуссий о проблемах страны. Горбачев считал, что либерализация прессы и телевидения, которые до сих пор находились под жестким партийным контролем, позволит стране найти эффективные пути решения проблем, мешавших ее экономическому и социальному развитию. Открытость в прессе должна была восстановить доверие общества к политическим лидерам и их обещаниям, которым большинство советских граждан давно не верило. Чтобы продемонстрировать свою приверженность открытости и либерализации, Горбачев сделал то, чего не делал ни один советский лидер до него, а именно – совершил поездку по СССР, чтобы встретиться с людьми из разных слоев общества и услышать их мнение о реформах.

В 1987 году советские СМИ претерпели быстрые и радикальные преобразования. Впервые в советской истории газеты стали открыто критиковать провалы правительства в экономике, здравоохранении и культуре, освещать запретные темы непростой советской истории, например зверства и репрессии сталинской эпохи. СПИД, который до сих пор был табуированной темой, также оказался в фокусе внимания журналистов.

Стали появляться обстоятельные статьи с научной информацией о вирусе, способах его передачи, первых случаях смерти от СПИДа и статистикой по ВИЧ-инфицированным на территории СССР. Газеты муссировали историю советского «нулевого пациента» Владимира, смакуя подробности его личной жизни и гомосексуальность, намекая на то, что его предрасположенность к болезни определяла сексуальная ориентация. Другие журналисты открыто обвиняли в распространении вируса представителей так называемых групп риска – гомосексуалов, секс-работниц и наркоманов, – так что теперь эти и без того презираемые люди рассматривались как еще бóльшая угроза для советского общества. Разъяренные читатели писали в газеты пламенные письма с призывами казнить гомосексуалов или ссылать их на какой-нибудь остров и таким образом изолировать. Степень ненависти к гомосексуалам в СССР в это время была настолько высока, что даже некоторые медицинские работники не стеснялись выступать с подобными публичными заявлениями:

Уважаемые коллеги! Мы, выпускники медицинского института (16 парней), категорически против борьбы с новым «заболеванием» – СПИДом! И намерены всячески препятствовать поиску средств борьбы с этой эпидемией. Выражаем уверенность, что СПИД за короткое время уничтожит всех наркоманов, гомосексуалистов, проституток. Уверены: Гиппократ одобрил бы наше решение. Да здравствует СПИД![324]324
  Комсомольская правда. 1987. 1 августа. С. 3.


[Закрыть]

Многие поддержали и всячески одобрили это предложение. Один двадцатишестилетний читатель написал:

Полностью поддерживаю мнение 16 парней-медиков относительно того, что СПИД – это санитар человечества, который спасет его от наркоманов, гомосексуалистов, проституток. Вы пишете, что гибнут люди, но любое полезное дело не обходится без жертв, тем более если учесть, что на планете много лишних людей, не хватает пищи, жилья, в том числе и в нашей стране. Этот вирус поможет убить двух зайцев: избавиться от отбросов человечества и решить ряд жизненных проблем. Вы скажете: а вдруг это коснется и меня, – пусть, значит, судьба, зато другим будет жить легче. Немного о себе: 26 лет, образование высшее, занимаюсь спортом, веду здоровый образ жизни, член КПСС, секретарь комсомольской организации.

С уважением, Виктор С.[325]325
  Новиков А. Еще раз о СПИДе // Комсомольская правда. 1987. 28 октября. С. 3.


[Закрыть]

Другие читатели предлагали не менее бесчеловечные меры. В письме, посвященном группам риска, один читатель заявлял тогдашнему министру здравоохранения СССР Чазову:

Если мы будем уповать на их обещания вести нормальный образ жизни, то очень скоро зараженными будут миллионы, как в США. Эти люди никогда не будут порядочными, и ни о какой нравственности не может быть и речи! Все гомосексуалисты, проститутки, наркоманы погрязли в своих сексуальных связях и не слишком себя сильно ограничивают!

И еще с ними разводят какую-то анонимность! Всех их надо проверять принудительно! Ведь все порядочные люди ежегодно проходят диспансеризацию и не боятся сдать свою кровь на анализ – им не нужна анонимность! А эти подонки сами никогда не пойдут себя проверять! Зачем? Если болен, то все равно не вылечиться: лучше не знать и жить без страха.

Ужасно, что они склоняют к сожительству несведущих подростков! Незамедлительно надо принимать экстренные меры по изоляции всех выявленных (хотя, повторяю, и очень жаль людей, заразившихся невинно).

Мое предложение: где-то в глухой тайге, откуда трудно сбежать, организовать лагеря типа лепрозория, и пусть они там живут, работают и общаются между собой своим излюбленным методом… и потихоньку вымирают, пока не будет найден эффективный метод лечения (а на это уйдет, видно, десяток лет). Только полная изоляция может остановить этот ужас двадцатого века![326]326
  ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 51. Д. 2959. Л. 43.


[Закрыть]

В отличие от США, где эпидемия СПИДа и предсказуемый общественный резонанс только сплотили гей-сообщество и придали новый импульс борьбе за свои права, приход СПИДа в СССР озлобил общественность, сделав положение гомосексуалов еще более шатким. Большинство советских гомосексуалов по-прежнему предпочитали вести закрытый образ жизни, и лишь немногие пытались оправдать и защитить себя на страницах советских газет.

В декабре 1988 года советский журнал «Молодой коммунист» опубликовал письмо читателя, подписавшегося Володей. Он открыто признался в своей гомосексуальности и выразил гнев по поводу шквала гомофобных статей в советских газетах:

Будем знакомы: меня зовут Володя Д. Мне 27 лет, и, самое главное, я – гомосексуалист, а значит, по-вашему, существо из «повышенной группы риска». Я никогда бы вам не написал, но меня довела до белого каления ваша статья. Она меня просто взбесила. Меня очень долго отговаривали писать это письмо, говорили, что оно ничего не изменит и что я очень дорого могу заплатить за эту дерзость. А я и не собираюсь ничего менять, я просто хочу, чтобы население всё поняло беспристрастно. А то ваша статья была расценена нашим кругом как крайне реакционная, как толчок кампании по борьбе с гомосексуализмом. Иначе как расценить слова, сказанные В. И. Покровским, академиком, президентом Академии меднаук, ученым с мировым именем, – о том, что заниматься проблемой СПИДа должны органы внутренних дел, органы юстиции, Советы народных депутатов? Вам не кажется, что это уж слишком?

Нас и так отовсюду гонят, преследуют. Нам и без СПИДа органы внутренних дел не дают жить, у нас и безо всяких запугиваний существует статья в Уголовном кодексе под номером 121, в которой говорится о том, что если двое мужчин никому никогда не причиняли и не причиняют ни зла, ни вреда (то есть никого не убивают, не насилуют, не грабят), а просто живут вместе и любят друг друга, то их нужно наказать. А это значит, посадить за решетку на срок не менее трех лет, хотя теперь, наверное, срок будет больше.

Но все равно это очень подло с вашей стороны, господа из юстиции и органов внутренних дел. Гомосексуалистом я являюсь уже 15 лет, при этом меня никто не совращал, и в свои 12 лет я этого хотел сам. За гомосексуализм меня выгнали из комсомола (я, как дурачок, плакал), за гомосексуализм меня судили (я год и шесть месяцев провел в тюрьме и «на химии»). Там я научился ненавидеть наши правоохранительные органы, которые, по-моему, и созданы специально для того, чтобы унижать, оскорблять, уничтожать… После вашей ужасной статьи, я уверен, увеличится число самоубийств, и если я заболею СПИДом, то уж простите, но лечиться не пойду, а постараюсь в качестве мести за те полтора года заразить как можно больше всех вас – честных и морально устойчивых. Буду мстить за все моральные унижения, вытерпленные от органов нашего правосудия и от нашей советской милиции, которая охраняет убийц и преследует гомосексуалистов…

Мне нечего больше сказать глухой стене. Добавлю только одно: гомосексуалисты тоже люди и имеют такое же право на жизнь, как и все остальные. Хоть это постарайтесь понять[327]327
  Новиков А. Синдром «Трех обезьянок» // Молодой коммунист. 1988. Декабрь. С. 68.


[Закрыть].

В том же номере было опубликовано письмо другого гомосексуала. Он не испытывал такого гнева, но ужасно боялся за свою жизнь. Убежденный в том, что его гомосексуальное желание – это болезнь, он просил редакторов газеты взять интервью у врачей и опубликовать их мнение по этой проблеме:

Меня очень беспокоят появившиеся публикации о СПИДе. Это, конечно, хорошо, что вы предупреждаете об этой угрозе, но ни одного слова о том, куда можно обратиться людям из «группы риска» – я имею в виду проституток, наркоманов, гомосексуалистов. Я тоже из этой группы и очень хотел бы избавиться от своей дурной привычки. Но не знаю, где можно вылечиться анонимно.

Я молод, красив, и тем отчаяннее мое положение. В институте девушки предлагают мне свою дружбу, а я обхожу их за версту. Несколько раз пытался покончить с собой, но все время кто-то мешал. Действительно, не можете же вы не замечать эту проблему: общественные туалеты заполнены гомосексуалистами, в автобусах творится то же самое – так и норовят обтереться. Я сам, правда, до этого еще не дошел и не дойду, скорее всего, покончу с собой. А ведь многие бы с удовольствием обратились бы к врачу – но только если знать, что это будет анонимно и даст какой-то результат. Ведь я даже и не знаю, излечимо это или нет. Уважаемая редакция, если вы не побоитесь опубликовать честное интервью со специалистом на эту тему, то вернете к жизни многих таких, как я[328]328
  Там же. С. 69.


[Закрыть].

Журналист газеты «Молодой коммунист» Алексей Новиков, получивший письма молодых людей, решил ответить на их просьбы и взять интервью у советских юристов и врачей, компетентных в проблеме гомосексуальности. Первым, с кем поговорил Новиков, был юрист Алексей Игнатов, который уже почти два десятилетия пытался добиться отмены статьи 121.1. До горбачевской политики гласности он мог поднимать проблему гомосексуальности лишь в узком кругу специалистов или в научной литературе, недоступной широкой публике. Теперь он впервые мог высказать свои взгляды на страницах популярного советского журнала, тираж которого превышал миллион экземпляров.

– Большинство авторов, которые пишут на эту тему, – начал Игнатов, – приходят к выводу, что ответственность за гомосексуализм нецелесообразна. Почему? Во-первых, если это патология, то наказывать за болезнь вообще нельзя. Во-вторых, здесь отсутствует общественная опасность. И вообще опровергаются все основные доводы сторонников уголовной ответственности за гомосексуализм. Какие именно? То, что он ведет к снижению мужественности нации. Но пример Спарты свидетельствует об обратном. Другим следствием является якобы снижение рождаемости. Статистика не подтверждает и этот довод. Дальше утверждается, что это ведет к деградации личности. Однако мы знаем многих великих людей-гомосексуалистов – Чайковский, Леонардо да Винчи и так далее, – творчество которых опровергает данное утверждение[329]329
  Там же. С. 70.


[Закрыть].

– То есть вы считаете, что этот закон совершенно не нужен? – спросил Новиков.

– Конечно, развращение несовершеннолетних – будь это мальчик или девочка – и вовлечение их в гомосексуальные или гетеросексуальные связи, организация притонов разврата в любом их виде, публичное оскорбление общественной нравственности влекут ответственность. Всё это само собой разумеется. Но добровольные гомосексуальные связи взрослых людей – кому они мешают? Они же это делают не публично, не демонстративно, а мы стараемся подглядывать в замочную скважину и, увидев, что они не такие, как все, привлекаем их к уголовной ответственности[330]330
  Там же. С. 71.


[Закрыть].

Новиков согласно кивнул.

– Допустим, мы навешиваем на человека ярлык гомосексуалиста и отправляем его в исправительно-трудовую колонию, которая, кстати, еще ни одного гомосексуалиста не исправила, – продолжил Игнатов. – Это значит, что мы отдаем его на потребу той мужской компании, которая в течение многих лет лишена нормальной возможности удовлетворить сексуальные потребности. Ведь в местах лишения свободы даже нормальных людей насилуют, а уж этих-то – тем более[331]331
  Там же.


[Закрыть].

– Так что же такое гомосексуализм, по вашему мнению?

– Целесообразно ли такое наказание, можно ли исправить человека, если у него значительно нарушена сексуальная сфера? Это ведь связано с психикой, с нервной системой, и наказанием тут ничего не сделаешь. Тем более что во многих случаях у человека существует органическое отвращение к связям с лицами другого пола. Мы ломаем его, заставляем совершать над собой насилие. Существует чисто обывательское представление, что, если отменить статью 121 Уголовного кодекса, чуть ли не все сразу начнут заниматься гомосексуализмом! Глупость! Наличие ответственности не влияет и на того, у кого эта склонность есть. Ответственность здесь мало что дает – она не сокращает и не ликвидирует гомосексуализм[332]332
  Там же.


[Закрыть].

– А как же СПИД?

– Преследования могут только навредить, они создают порочный круг. Например, некоторые гомосексуалисты вполне поддаются коррекции, но сейчас они ни за что не пойдут к врачу, потому что существует статья в Уголовном кодексе и реальная возможность того, что из кабинета врача они прямиком последуют в тюремную камеру. То же и с угрозой СПИДа. Одно дело – прийти и анонимно обследоваться, и другое – просить о лечении, будучи вынужденным признать, что ты гомосексуалист[333]333
  Там же.


[Закрыть].

– Вы верите, что добровольное мужеложство когда-нибудь будет легализовано?

Игнатов пожал плечами.

– Будет изъята эта статья или нет, сказать пока трудно… По крайней мере, в соответствующий раздел нового Уголовного кодекса эта статья не включена в том виде, в каком она существует сейчас. С этим согласилась рабочая комиссия, но это пока проект. Он будет вынесен на обсуждение, потом будет проходить инстанции… Раньше ведь бывало такое, что человек, не юрист, но занимающий высокий пост, в самый последний момент говорил: «А это что такое? Давайте-ка это вычеркнем!» Или, наоборот, добавим. И всё. Продуманный, тщательно обоснованный проект кардинально менялся[334]334
  Там же.


[Закрыть].

Затем Новиков побеседовал с врачом из Московского психоэндокринологического центра Львом Герциком. Герцик сочувственно относился к гомосексуалам и прекрасно понимал их положение:

– Честно говоря, страшен не столько сам гомосексуализм, сколько так называемая гиперсексуальность гомосексуалистов, – сказал он. – Как показывают исследования, гомосексуалисты значительно более эротичны, нежели все остальные люди. Среди гомосексуалистов очень широко распространены анонимные связи, когда партнеры даже не знают имен друг друга. Но их гиперсексуальность… – это результат враждебности, которую они ощущают со стороны общества, стремления уйти от одиночества и чувства неполноценности. И в этом смысле уголовная ответственность за гомосексуализм приносит только вред. Она запугивает гомосексуалистов, озлобляет их, загоняет их в подполье вместе со множеством проблем, которые требуют разрешения. У меня лично не вызывает никакого протеста возможность создания гомосексуальной семьи. Общество от этого не пострадает, хотя я понимаю, что сейчас моя мысль будет воспринята в штыки, как крамола. Потому что против этих людей в общественном сознании существует масса социальных комплексов, предубеждений, которые с возникновением и распространением СПИДа будут только углубляться. Для средств массовой информации здесь еще масса работы – нужно выработать правильное к этому отношение. В принципе человек, наверное, имеет право решать, что ему больше нравится. И вообще, чем терпимее будет общество, тем меньше оно будет иметь проблем – это совершенно очевидно[335]335
  Там же. С. 72.


[Закрыть].

Новикову даже удалось взять интервью у Арона Белкина, который в сталинские годы лечил гомосексуалов в Сибири под руководством своего наставника Игоря Сумбаева. Белкин также выразил сожаление по поводу того, что в течение многих десятилетий проблема гомосексуальности в СССР игнорировалась:

– Будучи пуританами, мы закрывали глаза на проблему гомосексуализма, заметали ее под ковер, – сказал он. – Все попытки исследований, все идеи оставались в рамках узкого круга ученых. Упомянуть слово «гомосексуалист» в печати? Да вы смеетесь!

– Однако сейчас, – парировал Новиков, – обстановка начинает меняться, признаком чего является хотя бы это наше с вами интервью. Может быть, теперь самое время подумать о том, как наладить лечение гомосексуалистов, по крайней мере той их части, которая хочет этого и имеет шансы вылечиться? Неужели у советской медицины нет вообще никакого опыта в этой области?

– Отчего же! – ответил Белкин. – В 20‐е годы гомосексуалистов лечили, и довольно эффективно. В конце 40‐х годов ими очень успешно занимался профессор И. С. Сумбаев в Иркутске, хороших результатов добивался своими методами профессор Н. В. Иванов в Горьком. Если человек хочет лечиться, вопросов быть не должно – надо ему помочь. Но для этого нужно в первую очередь подготовить врачебные кадры. Профессор Иванов организовал специальную терапию, а после его смерти ею занялся его ученик Я. Г. Голанд. Я, кстати, тоже его ученик, и в моей практике было очень много таких случаев. Кроме того, необходимо применять психоанализ – очень серьезную, очень длительную психотерапевтическую работу. У нас психотерапевтическая школа в тех конкретных условиях, в которых мы жили, просто не могла развиваться. Потому что психотерапия – наука очень демократичная, и любые идеологические препоны для нее смерти подобны.

И вот что мы имеем? Советская психотерапия ограничивается очень небольшим набором методик, ориентированных в основном на групповое лечение (потому что так экономически выгоднее), а глубинной психотерапии – как раз той, которая необходима для коррекции сексуальной ориентации, – у нас нет. Эта область знаний, как никакая другая, требует серьезной системы образования, которой у нас тоже не существует[336]336
  Там же. С. 73.


[Закрыть].