Текст книги "Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе"

За кулисы приходил парень – Кувшинов Федор Григорьевич. участник самодеятельности ДК Боханского района. По его словам, он взял 3‐е место в Иркутске, исполняя русские песни. На вид ему лет 29, говорит бабьим голосом, по речи – психически недоразвитый, а вернее, полумужчина-полуженщина. Пришел и по-детски наивно спросил: «Скажите, я могу поступить к вам в бригаду артистом?» – «А что вы умеете делать?» – «Я пою русские песни, но мне в жизни не везет, вот одному парню повезло, он попал в Черемховский театр, получает там 350 рублей. Вот бы мне такое счастье привалило…»

Козин пишет о ненависти к советской власти и существовавшим в обществе представлениям о том, что сексуальные отклонения можно скорректировать усердным трудом:

Я закрыл глаза и слышал голос и интонации бабы-крестьянки… Что мне было ответить 30-летнему неженатому мужчине, который не понимал своего положения и хотел податься в искусство от своих несчастий? Ни в чем не повинный пасынок природы. Он чувствовал, что он не такой, как все парни. Он боялся этого, но надобно было примкнуть к какому-то полу, и здесь, в захолустье, он стал таким, каким я его увидел. Человек, не имеющий никакой культуры, вдвойне несчастен в таком положении. Он подвергается гонениям, насмешкам и подобен курице, поющей по-петушиному. Разве она виновата? Находятся умники, которые безапелляционно разглагольствуют, дескать, поработает до десятого пота, вся дурь и выскочит! Тупые самодовольные болваны, которым чужды и непонятны переживания этих несчастных людей, находящихся в ужасном положении, преследуемых и караемых, а за что? За насмешку и ошибку природы. Меня приводит в бешенство этот тупой лозунг: труд – вот самое радикальное лекарство! Идиоты! Вот такой бы разжиревший болван со своей «научной теорией» и поработал бы до десятого пота, я бы хотел тогда увидеть, в каком бы он был состоянии на бабе![44]44
  Савченко Б. Вадим Козин. С. 110–111.


[Закрыть]

Козин пытался даже утешить себя мыслью, что его гомосексуальность – не признак вырождения, как твердило ему общество, а черта по-настоящему одаренного человека:

Как это ни странно, а такое почти противоестественное сочетание гениальности с многочисленными пороками и недостатками, нарушающими придуманные самими же людьми нормы морали и поведения, существовало, существует и будет существовать во все времена. Такова человеческая природа. Уклонение от нормы – удел гениальных людей. Гениальность всегда ходит бок о бок с ненормальностью… Чайковскому его извращенность, преследуемая законом, не помешала создавать гениальные музыкальные произведения, насыщенные такими эмоциями, которые были не под силу Римскому-Корсакову, ибо он был менее ненормальный. А Гоголь? А Леонардо да Винчи? А Шопен? Да что тут говорить[45]45
  Там же. С. 301–302.


[Закрыть].

К пятидесяти Козин смог наконец-то преодолеть парализующий стыд и пришел к осознанию, что способен спать с мужчинами и испытывать к ним чувства:

Я без ума от одного человека. Как мне хочется хоть раз, хоть на одно мгновение заглянуть в глубину этих глаз. Почему они встали на моем пути? Опять эти зеленые глаза. Как бы я носил на руках этого человека. Почему это так бывает? Появился один человек, и больше нет на свете ничего святого. Он один заполонил все. Кто этот человек, никто никогда не узнает. Но я полюбил, как мальчишка, как влюбленная девушка. И ничего от человека не надо. Глядеть в зеленые его глаза, без устали, часами. Сколько лет прошло, когда вновь появились эти роковые зеленые глаза, почти тридцать лет. И в душе снова бушует ураган, словно наступила весна, расцвела сирень, и ты стоишь перед огромным букетом чудесной белой сирени, только что распустившейся, вдыхаешь аромат и боишься дотронуться до благоухающих чудесных белых молодых лепестков. Хочется встать на колени перед этим букетом, и прикоснуться губами, и целовать, целовать без устали цветы, пить их нектар, как было тридцать лет тому назад. Только одному человеку я дам прочитать эти безумные строки. Жизнь наша устроена совершенно иначе, и потому невозможно жить так, как ты хочешь. Хотя в той жизни, которой я хочу жить, ничего сверхъестественного нет. Есть настоящая, хорошая дружба и полное доверие друг к другу, скрепленное проявлением крепкого чувства такой силы, перед которой отступят и страсти, и любовь. Нежность и дружба сильнее страсти и любви. Крепкое рукопожатие после проявления капли нежности и дружбы – и жизнь станет совсем иной. Я пишу эти строки и заливаюсь слезами: неужели моя мечта не сбудется и мне не удастся прикоснуться к букету юности и силы? Если бы в жизни было бы иначе, какой был бы оказан ему культ личности. Ведь это зеленые глаза [46]46
  Там же. С. 314.


[Закрыть].

Несмотря на принятие себя и душевное спокойствие, которого Козин наконец достиг к зрелости, его беды на этом не закончились. В октябре 1959 года Козин давал концерт в Хабаровске. Как-то вечером у входа в гостиницу «Дальний Восток», где остановился певец, его поджидал привлекательный юноша, появившийся, казалось, из ниоткуда. Юноша представился Гришей, сказал, что его ограбили, и поинтересовался, не может ли Козин дать ему денег на билет домой. Козин пригласил Гришу в свой номер и дал пятьдесят рублей. Гриша, похоже, хотел чего-то большего, поэтому Козин заказал в номер еду и они вместе поужинали. После чего, выпив вина, легли на кровать.

То, что произошло дальше, только убедило Козина в Гришиной гомосексуальности и желании близости. Он и не подозревал, что Гриша был информатором КГБ, которому поручили соблазнить певца и заманить его в ловушку. Через несколько часов в номер ворвались сотрудники КГБ в штатском и обнаружили обнаженного Гришу в постели с Козиным. Козин сразу понял, что встреча была подстроена[47]47
  Козин В. Проклятое искусство. С. 364–365.


[Закрыть].

КГБ конфисковал его личный дневник и возбудил новое уголовное дело. Хотя на этот раз Козин провел в тюрьме всего несколько месяцев, он понял намек и оставил всякую надежду вернуться на сцену. Это уголовное дело сломило певца, он не смог оправиться от повторного унижения. Козин прожил в Магадане до самой смерти в 1994 году. После освобождения ему разрешили давать только местные концерты, а журналистам запретили упоминать его имя в прессе[48]48
  Healey D. Russian Homophobia… С. 79.


[Закрыть]. Подобно Оскару Уайльду, заключенному в Редингскую тюрьму за любовь к мужчинам, выдающийся талант Вадим Козин был растоптан.

Глава 5, в которой поход в баню заканчивается кошмаром

Вологда, 1949

Несмотря на то что СССР вышел из Второй мировой войны сверхдержавой, за победу над нацистской Германией пришлось заплатить слишком высокую цену[49]49
  Глава основана на следующих архивных материалах: ГАРФ. Ф. П-9474. Оп. 13. Д. 1077.


[Закрыть]. Война унесла десятки миллионов жизней советских граждан и привела к полной разрухе. Многие вернулись с фронта ранеными или вовсе пожизненными инвалидами. Люди были истощены повсеместной антисанитарией, хроническим недоеданием и многолетними ожесточенными боями. Война привела к острой нехватке мужчин: в сельской местности на каждые 100 женщин приходилось всего 28 мужчин в возрастной категории от 18 до 49 лет. Беспрецедентный демографический кризис заставил Сталина и его министров разработать меры, направленные на улучшение ситуации. Они предполагали ввести систему поощрений и наказаний, которая побуждала бы людей вступать в брак и рожать больше детей[50]50
  Nakachi M. Population, Politics and Reproduction: Late Stalinism and its Legacy // Late Stalinist Russia: Society Between Reconstruction and Reinvention / ed. by J. Furst. L.; N.-Y.: Routledge, 2006. С. 23.


[Закрыть].

Условия жизни подавляющего большинства советских граждан после войны были ужасны. Многие жили в перенаселенных общежитиях, бараках и коммунальных квартирах. У большинства не было возможности уединиться для самых простых бытовых дел, например чтобы принять душ или постирать. Даже в Москве в большинстве жилых домов не было водопровода и канализации, не говоря уже о центральном отоплении, поэтому жильцы были вынуждены устраивать примитивные туалеты во дворах или на улицах. Чтобы согреться, многие пользовались дровяными печами[51]51
  Filtzer D. Standard of Living versus Quality of Life: Struggling with the Urban Environment in Russia during the Early Years of Post-War Reconstruction // Там же. С. 85.


[Закрыть]. Неудивительно, что секс в таких условиях казался недоступной роскошью.

14 июля 1949 года 49-летний Григорий Кравцов вышел из гостиницы в городе Вологда, где он остановился на время концертной поездки со своей театральной труппой и музыкантами из Ленинграда. Это был их последний день в Вологде – группа Кравцова уже отыграла все запланированные концерты, так что у него наконец-то появилось свободное время. Он решил сходить в местную баню[52]52
  ГАРФ. Ф. П-9474. Оп. 13. Д. 1077.


[Закрыть].

Бани в СССР послевоенных годов были популярны, особенно с учетом того, что ванные и душевые во многих домах отсутствовали. Почти в каждом советском городе, независимо от его величины, можно было найти хотя бы одну общественную баню, открытую для посещения с полудня до позднего вечера. Планировка советских бань была типовой: в раздевалке и комнате отдыха посетители могли снять одежду и повесить на крючки. Затем, полностью раздетые, они проходили в выложенную плиткой моечную, где мылись с помощью ручных черпаков или под кранами с горячей и холодной водой. В бане также располагалась парилка[53]53
  Schluter D. P. Gay Life in the Former USSR: Fraternity without Community. L.: Routledge, 2001. С. 102.


[Закрыть].

Григорий уже не раз бывал в Вологде, и очень любил местную общественную баню: она идеально подходила для того, чтобы расслабиться после напряженного концертного графика. Баня располагалась в одном из высоких кирпичных зданий, примыкающих к местному заводу, поэтому его работники были там завсегдатаями.

В тот летний день Григорию повезло: обошлось без очередей у входа, да и вообще, казалось, посетителей было немного. Оставив вещи в раздевалке, Григорий сразу направился в парную. Там было несколько мужчин, но пар стоял настолько густой, что Григорий едва мог разглядеть их лица. На секунду он закрыл глаза, чувствуя, как тело пробирает жар, а потом пошел в моечную.

В углу моечной Григорий заметил пару молодых людей: один лежал лицом вниз, а другой намыливал ему спину. Их громкие голоса эхом отражались от стен. Григорий оглядел комнату в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь ему с мытьем, и заметил юношу, который, похоже, тоже только что вошел. Их взгляды встретились, и через несколько мгновений юноша предложил намылить Григорию спину. В таком предложении не было ничего необычного, мужчины в общественных банях часто так делали в порядке дружеского жеста. Молодой человек представился Василием, и они с Григорием решили после бани выпить пива и поболтать. Советские власти осуждали регулярное пьянство и пытались ему противодействовать, но у многих советских граждан, особенно мужчин, употребление крепких напитков вошло в привычку. Так они отвлекались от тягот послевоенной жизни и завязывали новые дружеские отношения [54]54
  Healey D. Russian Homophobia… С. 63.


[Закрыть].

Григорий любил баню в том числе по своим причинам. Безусловно, париться было полезно для здоровья, и Григорий получал от этого истинное удовольствие, как и многие другие советские люди. Но была и другая, не менее важная причина: посещение бани давало таким мужчинам, как Григорий, законный повод задержаться в компании других обнаженных мужчин и завести новые знакомства. Поскольку вход в бани был платным, они были безопаснее общественных туалетов, парков, автобусных станций или уличных знакомств. Кроме того, полная нагота посетителей позволяла Григорию сразу распознавать таких же, как он сам.

Григорий и Василий вышли из бани и направились в ближайший ларек за пивом. Когда они допили, Григорий собирался было вернуться в гостиницу, но Василий вдруг предложил купить бутылку водки и продолжить в каюте пришвартованного неподалеку судна-газохода, где он работал. Григорий охотно принял приглашение.

Тем же вечером Григорий очнулся, лежа на траве. Он насквозь промок и не понимал, что происходит. Протерев глаза, он увидел, что перед ним стоит милиционер и пытается привести его в чувство. Хотя Григорий не сразу пришел в себя, он моментально понял, что у него проблемы. Он что-то бормотал в свое оправдание. Пот стекал по спине и лицу. Горло горело, хотелось пить. Милиционер поднял Григория, надел на него наручники и бросил на заднее сиденье своей машины.

Сначала Григорий подумал, что его везут в вытрезвитель. Но, оказавшись в отделении милиции, сразу понял, что дела его плохи. Сотрудники привели его в тускло освещенную комнату с маленьким зарешеченным окном и усадили перед сурового вида следователем. Тот попросил милиционеров выйти из комнаты, а затем достал из ящика стола лист бумаги и ручку и пододвинул их в сторону Григория.

– Вы, должно быть, знаете, почему вы здесь. Чтобы не тратить наше время и избавить всех от лишних хлопот, вы сейчас напишете признание в том, что изнасиловали товарища Василия Ошуркова, – сказал он будничным тоном.

Григорий был потрясен. Признание? Изнасилование? О чем этот человек говорит? Он стал напрягать память, чтобы вспомнить, что произошло. Голова пульсировала – комната вокруг кружилась, и на мгновение Григорию показалось, что он теряет сознание. Запястья болели от наручников. Затем он постепенно начал вспоминать. Баня. Молодой человек, Василий. Газоход. Водка. Поцелуи и все остальное. Григорий отрицал все обвинения и отказывался в чем-либо признаваться.

Следователь пригласил войти пару человек. Это были мужчина и женщина, которых Григорий никогда раньше не видел.

– Эти люди, – сказал следователь, указывая в их сторону, – видели вас на газоходе. Они видели, как вы входили в каюту к Ошуркову, а потом видели вас голым на полу в его каюте.

Мужчина и женщина кивнули в знак согласия.

Допрос, казалось, длился вечно. Григорий категорически отказывался признавать себя виновным и пытался убедить следователя, что был слишком пьян, чтобы вступить с Василием в половую связь. Он объяснял, что у него проблемы с сердцем, что не позволяет ему выступать активным партнером в половом акте. Потом настаивал, что, будучи отцом трех дочерей, ведет нормальную половую жизнь и не страдает никакими сексуальными отклонениями. Когда действие алкоголя стало ослабевать, Григорий потребовал, чтобы его подвергли судебно-медицинской экспертизе, которая, как он считал, наверняка установила бы его половое бессилие. В этом следователи ему отказали.

– Не нужно вам никакого медицинского освидетельствования! – резко оборвал его следователь. – Вашего друга уже обследовали, и врачи подтвердили, что между вами был половой акт противоестественного характера.

После нескольких безуспешных попыток принудить Григория к самооговору следователь отправил его в камеру – дожидаться суда.

Василия в тот же день нашли пьяным на газоходе. Милиция сопроводила его в участок. На него надели наручники и усадили на стул напротив того же самого следователя.

– Кто этот человек, которого вы привели в каюту? – спросил следователь.

Василий повесил голову – он был все еще пьян и совершенно сбит с толку.

– Мы знаем, что он актер из Ленинграда… Что актер из Ленинграда делал в вашей каюте? – продолжал следователь.

Василий молчал.

– Ну хорошо, я понимаю, что все это очень неприятно для вас, поэтому давайте с этим покончим. Вот бумага и ручка – вы должны дать письменные показания, что этот мужчина вас изнасиловал. Вы будете жертвой, а он – преступником. Понятно?

Следователю не пришлось долго давить на Василия Ошуркова, чтобы он «сознался», – молодой человек никогда раньше не имел дела с милицией и был готов на всё, чтобы выпутаться из неприятностей. Он дал необходимые показания, в которых подробно описал, как познакомился с Григорием и что произошло между ними в каюте. Он также подтвердил, что Григорий его изнасиловал. Следователь остался доволен – он вложил протокол допроса в папку и приказал другому милиционеру снять наручники.

– Вам придется обратиться в местную поликлинику и попросить у хирурга медицинское заключение. В нем должно быть указано, что вы были изнасилованы. Также вы должны будете присутствовать на суде в качестве свидетеля. И, пожалуйста, без глупостей, – добавил следователь. Он снял с Василия наручники и усмехнулся, обнажив кривые зубы.

Суд по делу Григория Кравцова прошел 20 августа 1949 года за закрытыми дверями, как и многие другие дела, связанные с половыми преступлениями. В зале присутствовали прокурор, молодая врач Тамара Феофанова, которая осматривала Василия, секретарь, судья, подсудимый Григорий Кравцов и свидетель Василий Ошурков. Василий повторил свои показания в суде, как и требовал следователь, упомянув, что врач Феофанова осмотрела его и установила, что его рассказ соответствует действительности.

Григорий сидел за решеткой на скамье подсудимых и непонимающе смотрел на Василия. Он был уверен, что тот не станет против него свидетельствовать, но теперь был полон решимости защищаться так отчаянно, как только мог. Следующей давала показания сама Феофанова – молодая женщина лет двадцати пяти, которая, судя по всему, только начинала свою медицинскую карьеру. Она подтвердила, что действительно осматривала Василия Ошуркова, но не упомянула, действительно ли она вынесла какое-то конкретное заключение. Григорий решил рискнуть и спросил судью, может ли Феофанова уточнить свои показания.

– Вы можете подтвердить, что между мной и Ошурковым имел место половой акт? – спросил Кравцов. Феофанова стояла на свидетельской трибуне – ее явно смущало, что ее вызвали в суд для обсуждения подобного вопроса, и она практически заикалась.

– Нет, – ответила она, качая головой. – Я могу только подтвердить, что я его осматривала и зафиксировала его жалобы. Вот и всё.

– Удалось ли вам обнаружить какие-либо следы полового акта на его теле, белье или где-либо рядом с ним? – продолжал Кравцов.

– Нет, – повторила она.

Чтобы убедиться, что эти показания приняты к сведению, Кравцов повернулся к судье, который делал пометки. Через несколько минут судья объявил перерыв и удалился в совещательную комнату. Как только он скрылся из виду, Феофанова поднялась со скамьи. Покраснев, она обратилась к залу:

И зачем меня втянули в это грязное дело? Я не судебно-медицинский эксперт, и в судебных делах я вообще некомпетентна. Я с самого начала отказывалась от такого заключения и выдачи справки и рекомендовала оперуполномоченному с этим делом обратиться к судебному эксперту – врачу-специалисту по судебно-медицинским экспертизам. Требующееся заключение должен был дать судебный врач-эксперт, а не я. Но оперуполномоченный гражданин Грязных настоял на том, чтобы таковую справку о медосмотре Ошуркова я выдала. И сейчас я судом поставлена в такое положение, что эту справку я должна подтвердить письменно, в силу требования суда[55]55
  ГАРФ. Ф. П-9474. Оп. 13. Д. 1077. Л. 21.


[Закрыть].

Когда заседание возобновилось, Кравцов повторил судье слова Феофановой, но человек в мантии молчал.

– Я требую, чтобы меня освидетельствовал судебно-медицинский эксперт, а не просто врач из местной поликлиники, – повторил Кравцов, стараясь звучать уверенно, но его голос дрожал.

– В этом нет необходимости, – сказал прокурор. Он поднялся с места, повернулся к судье и протянул лист бумаги. – Мы передали материалы дела высококвалифицированному судебному эксперту, и он уже сделал свое заключение: вы могли совершить половой акт. Я зачитаю выдержку из итогового отчета:

«Как сказано в учебнике профессора Попова, человек, находящийся в состоянии легкого опьянения, способен совершить половой акт, а в состоянии сильного опьянения – не способен. Но, как видно из данного дела и показаний самого пострадавшего, есть возможность предполагать, что таковой акт состоялся»[56]56
  Там же. Л. 8.


[Закрыть].

Кравцов стоял в своей клетке, вытаращив широко раскрыв глаза. Как они могли опираться на медицинское заключение, если никакого медицинского обследования на самом деле не проводилось? Кравцов понял, что следователи собираются осудить его любой ценой и ничто их не остановит. Он сел на скамью и закрыл лицо руками.

Для дачи показаний вызвали других свидетелей – мужчину и женщину, которых Кравцов видел в день своего допроса. Оказалось, что это капитан газохода и повариха. Оба отрицали, что видели Ошуркова и Кравцова во время полового акта, и сказали, что не могут подтвердить, что акт действительно имел место. Судья несколько раз уточнил, видели ли они что-нибудь, но они отвечали, что не видели[57]57
  Там же. Л. 23.


[Закрыть].

– Единственное, о чем я могу свидетельствовать, – когда я увидела Кравцова в каюте Ошуркова, тот был очень пьян, – сказала женщина. – Он лежал на полу и, видимо, был без сознания. Я сразу же спросила Ошуркова, кто этот человек, на что Ошурков сказал мне: «Черт его знает, наверное, какой-то педераст». Затем он начал громко спорить со мной, потом совсем вышел из себя: стал ругаться, бить тарелки из буфета. Колотил себя в грудь и называл Кравцова педерастом…[58]58
  Там же.


[Закрыть]

Судебное заседание подошло к концу, и судья удалился для принятия решения. Через несколько минут он вернулся, чтобы вынести окончательный вердикт. Держа в руках толстую папку, он объявил Григория Кравцова виновным в мужеложстве и приговорил его к четырем годам лишения свободы. По неожиданному стечению обстоятельств судья признал виновным и Василия Ошуркова и, несмотря на данное следователем обещание неприкосновенности, приговорил его к трем годам лишения свободы[59]59
  Там же. Л. 8.


[Закрыть]. На Ошуркова, потрясенного и испуганного, надели наручники и взяли под стражу сразу после оглашения приговора.

Несмотря на то что мужеложство по обоюдному согласию продолжало считаться преступлением в 1940‐х и 1950‐х годах, у следователей практически не было возможности представить доказательства по таким делам, разве что подозреваемые были пойманы с поличным. Поэтому приходилось искать другие пути. Грязны´х, который вел дело Кравцова и Ошуркова, нашел подходящий для себя метод: если оба мужчины подозревались в мужеложстве, он заставлял одного подозреваемого дать показания против другого, обещая иммунитет от судебного преследования, а в итоге сажал обоих.

Советским следователям действительно не хватало теоретической базы, которая позволила бы вести дела о мужеложстве по обоюдному согласию. Большинство руководств по судебной медицине сталинской эпохи не содержали четких инструкций о том, как расследовать подобные случаи. Так, в одном из популярных справочников за авторством выдающегося специалиста Николая Попова говорилось, что судебно-медицинские эксперты мало чем могут помочь следователям, поскольку на теле подозреваемых обычно не остается никаких идентифицируемых следов содомии[60]60
  Alexander R. New Light on the Prosecution of Homosexuals under Brezhnev // Russian History. 2019. Т. 46. № 1. С. 16.


[Закрыть].

Как и многие другие советские осужденные, считавшие, что суд обошелся с ними несправедливо, Кравцов и Ошурков в том же году попытались обжаловать приговор. Кравцов написал несколько длинных писем в Верховный суд СССР в надежде добиться отмены приговора. В этих письмах он обращал внимание судей на признание, которое сделала доктор Феофанова, когда судья удалился в совещательную комнату:

Совершенно ясно, что молодой врач, не сведущий в судебно-медицинских экспертизах, не мог дать правильного объективного заключения и оказался на поводу у оперуполномоченного. А отсюда видно, что заключение, данное врачом-неспециалистом, не может служить основанием для суда и не является доказательством вменяемого мне преступления, тем более что справка была написана в форме предположения, а не подтверждения, и составлена в основном со слов и жалоб пьяного Ошуркова, доставленного с конвоем, а не на основании соответствующих специальных лабораторных исследований [61]61
  ГАРФ. Ф. П-9474. Оп. 13. Д. 1077. Л. 21.


[Закрыть].

Кравцов также комментировал поведение Ошуркова, который дал в суде противоречивые показания относительно того, что между ними произошло:

Следует учесть, что Ошурков физически намного здоровее меня; кроме этого, он был менее пьян, чем я. Поэтому, естественно, я не мог применить к нему насилие. Этим фактом опровергается его лживое показание, данное на предварительном следствии, об изнасиловании его. Следует обратить внимание на то, что на предварительном следствии Ошурков говорил об изнасиловании его, а в судебном заседании говорил о том, что он согласился на мужеложство. Первоначально он разыгрывал роль потерпевшего, но потом отказался от этого и стал говорить об обоюдном согласии, не предполагая, что в таком случае будут нести ответственность оба. Вероятно, он полагал, что в случае обоюдного согласия судить никого не будут[62]62
  Там же. Л. 22.


[Закрыть].

Затем он ссылался на показания очевидцев, которые, по его словам, ничего не видели, что делало их показания бесполезными.

Верховный суд оставил в силе решение суда, а соответственно и приговор Ошуркову. Неудивительно: в конце 1940‐х годов советские власти развернули масштабную кампанию против оправдательных приговоров, что привело к резкому сокращению их числа[63]63
  Solomon-Jr. P. H. The Case of the Vanishing Acquittal: Informal Norms and the Practice of Soviet Criminal Justice // Soviet Justice. 1987. Т. XXXIXX. С. 531.


[Закрыть]. Кроме того, после войны в СССР стали уделять больше внимания качеству подготовки уголовных дел и особенно пристально следили за возвращением дел на доследование и судьбой подсудимых[64]64
  Там же. С. 533.


[Закрыть]. Уголовные дела, по которым не был вынесен обвинительный приговор, считались «проваленными в суде». Такие «провалы» плохо отражались на репутации и личных делах следователей, и те старались избежать их любой ценой, даже если необходимость доследования казалась обоснованной и неизбежной[65]65
  Там же.


[Закрыть].

Именно поэтому следователю Грязных было так важно, чтобы дело Кравцова закончилось обвинительным приговором для него самого и его партнера. Грязных прекрасно понимал, что, если дело развалится, начальство наверняка обвинит его в «некачественной работе», а его имя попадет во всевозможные выговоры и официальные документы. Но у следователя была и другая, не менее сильная мотивация добиться осуждения обоих мужчин: он презирал гомосексуалов, или «педерастов», как он их называл. Для него осуждение таких людей было делом профессионального долга и чести: он считал, что, отправляя их в тюрьму, очищает общество от разврата, который они распространяют. Поэтому шансов избежать уголовного преследования у Кравцова и Ошуркова не было.