Текст книги "Страсть по завещанию"

– Я очень сожалею об этом, – бодро сказала она, выхватила у него флягу и сделала глоток. – Теперь мне стало теплее. – Она отпила еще. – И я чувствую прилив энергии.

Ее глаза загорелись, щеки вспыхнули. Ну куда это годится? Он овладел ею, да еще позволил выпить.

Джексон отнял у нее флягу.

– Тебе уже достаточно.

– Почему? – Она прижалась к нему, соблазнительно надув губки. – Никто не узнает.

– Я знаю. И, поверь мне, утром ты будешь глубоко сожалеть о том, что так много выпила.

Она состроила гримаску.

– Добродетельный Пинтер вернулся.

– Не понял?

В ее глазах блеснули озорные искорки.

– Так я называю тебя, когда ты начинаешь читать мораль. Добродетельный Пинтер, зануда, задавака.

Он в удивлении поднял брови.

– И ты можешь меня так называть после сегодняшней ночи?

– Почему бы и нет? – Она потянулась и закинула руки за голову. – Я превосходно чувствую себя, а ты стараешься все испортить.

С обнажившейся из-под импровизированного одеяла грудью она выглядела как богиня, провоцирующая на безумства.

Ну как тут начнешь сейчас говорить о женитьбе? Кроме того, ему не нравится, что она представляет его Добродетельным Пинтером. Он пристально посмотрел на ее хорошенькое личико.

– Ты всегда называла меня Добродетельный Пинтер? Или придумала только сейчас?

– С первого дня нашего знакомства. Но не так часто. – Она кокетливо улыбнулась. – После первого поцелуя я поняла, каким ты можешь быть распущенным.

– Я могу быть ужасно нахальным, если захочу, – пробормотал он, страстно целуя ее.

– Думаю, я не была у тебя… первой женщиной? – тихонько спросила она.

– Нет. Но сотен я не наберу, в отличие от твоих братьев.

– Сотен? – Она сделала вид, что потрясена. – Так много?

Не следовало об этом говорить.

– Ну, я, конечно, преувеличиваю.

На минуту она задумалась, потом вздохнула:

– А может быть, и нет. Они много развратничали до женитьбы. – Она серьезно посмотрела на него. – В конце концов, не так уж и плохо, когда тебя называют «добродетельным». Правда?

– У меня были прозвища и похлеще, – заметил он, вспоминая, какими эпитетами награждали его в юности.

– А вот Эльфом тебя никто не называл, я уверена.

Селия произнесла это с таким удовольствием, что он улыбнулся.

– Откуда появилось это прозвище?

– Честно говоря, не знаю. – Она подложила руку под голову. – Папа говорил, что у меня заостренные уши. Ерунда какая-то! А няня считала, потому что я была маленького роста. Но ведь все дети маленькие.

Он посмотрел на ее погрустневшее лицо:

– У меня есть предположение.

– Да?

– Иногда, когда ты бываешь в глубокой задумчивости, у тебя появляется отрешенный взгляд, и тогда ты становишься похожа на какое-то сказочное существо – фею, дриаду, нимфу. Поэтому в детстве ты вполне могла напоминать эльфа.

Она скептически посмотрела на него:

– А сейчас я уже не похожа на эльфа? Кстати, хочу предупредить, в семье давно никто не называет меня так, чтобы не ранить. Тебя это тоже касается.

– Ладно, буду называть тебя Сказочной Королевой. Такой я тебя вижу.

Селия ослепительно улыбнулась:

– Ты отлично умеешь делать комплименты, Джексон, и тем самым искупаешь все свои грехи.

– Грехи? – удивился он.

– А разве это не грех – столько времени скрывать свои истинные чувства, ждать месяцы, чтобы поцеловать меня?

– Наверное, я был сумасшедшим, – прошептал он, целуя ее.

А потом еще поцелуи, ласки… Он не мог устоять и снова потянулся к ней. Теперь он старался быть очень осторожным – ведь она только что стала женщиной и еще могла ощущать физическую боль. Но она была настойчива, и они снова любили друг друга, а потом, усталые, заснули, крепко держа друг друга в объятиях.

Глава 20

Под утро Селия замерзла. Еще не проснувшись окончательно, она натянула на плечи тонкое одеяло и услышала, как в камине разжигают огонь.

– Джилл, – пробормотала она, – подложи еще полено в огонь.

– Это не Джилл, – услышала она слегка раздраженный мужской голос. – Слуг здесь нет. Тебе придется рассчитывать только на меня.

Селия резко села на постели, судорожно прижимая одеяло к груди, и огляделась. Она не в своей кровати. Обнаженная. Совсем рядом, у очага, Джексон, на нем только панталоны и расстегнутая рубашка. Света в убогом жилище хватило на то, чтобы разглядеть его хмурое лицо.

Вспомнились события прошлого вечера: бегство по лесу, лесная лачуга, секс с Джексоном.

При последнем воспоминании ее обдало жаркой волной.

Казалось, он почувствовал ее состояние, выражение его лица смягчилось.

В очаге пылали дрова. Он взял ружье и начал его чистить. Последний раз, когда она видела ружье, оно было заряжено. Когда же он разрядил его? И что же все-таки произошло?

– Поспи еще, – тихо сказал Джексон. – Я разбужу тебя, когда придет время уходить.

Он что, притворяется? Или в самом деле думает, что она может спать, пока он готовится к встрече с неизвестными злоумышленниками?

Видимо, так и есть. Не решаясь вмешиваться – какие у нее есть на то права? – она снова легла и стала молча наблюдать за ним.

Его движения были быстрыми и умелыми, как у солдата. Через несколько минут ружье было вычищено. Джексон снова зарядил его. Затем сложил чехол от ружья и убрал его в одну из седельных сумок, перед этим вытащив оттуда жесткую щетку. При этом что-то выпало из сумки. Что-то, похожее на часы.

Он поднял предмет, открыл его и всмотрелся в него. «Нет, это не часы, – подумала Селия. – Очень уж долго он смотрит на циферблат».

– Что это? – не выдержала она и села, придерживая сюртук у горла.

Джексон вздрогнул, переложил предмет из одной руки в другую и протянул ей. Это был довольно большой медальон на цепочке. Она открыла его и увидела три миниатюры – три портрета. Один из них был прикреплен к металлической пластинке посередине, напротив него – второй портрет и отдельно – третий.

– Этот медальон сделал дядин друг, художник, двадцать два года назад, когда мы с матерью приехали в Лондон и стали жить вместе с дядей и тетей Адой. – Джексон указал на портрет бледной хрупкой молодой женщины с темными волосами и слабой улыбкой на губах. – Это моя мать.

Она внимательно посмотрела на портрет, и комок подступил к горлу.

– Она была очень красивой.

– Да, это так, – произнес он сдавленным голосом. – Хотя на портрете она не так хороша. Она была уже больна, когда его делали.

Желая развеять его грусть, Селия указала на портрет блондинки с веселыми глазами.

– Это твоя тетя, верно?

Легкая улыбка коснулась его губ.

– Да, а напротив портрет дяди.

Селия всмотрелась в изображение привлекательного молодого человека.

– Ты похож на него.

– Это невозможно, – усмехнулся он. – Помнишь, я говорил, это муж моей тети – сестры моей матери. Так что он мне не кровный родственник.

– О да. Я забыла. – Она продолжала всматриваться в портрет. Мужчина выглядел не таким крепким, как Джексон, но… – И все же ты похож на него.

Джексон, прищурившись, взглянул на портрет.

– Ерунда! Нет никакого сходства.

– Прическа у него другая, конечно, но посмотри – нос такой же, как у тебя, глаза посажены так же и рот твой.

На лице у Джексона появилось странное выражение. Он молча отобрал у нее медальон и захлопнул его.

– Я совершенно не похож на него. Чушь какая-то! Никто никогда не говорил мне подобного.

Он потянулся к седельной сумке, его спина напряглась. И тут ее осенило: что же он мог подумать обо всем ею сказанном? О боже! Она ничего не имела в виду… Ни на что не намекала…

Лучше всего оставить эту тему. Любые извинения только ухудшат ситуацию.

Разговор этот явно был ему неприятен, и Селия не хотела усиливать его душевное волнение.

Схватив щетку, он ожесточенно принялся чистить свои грязные ботинки, как будто это сейчас было самое главное в его жизни.

– Ты не хочешь, чтобы я занялась этим? – спросила она.

– Разве ты когда-нибудь чистила ботинки?

– Нет. Но ведь это не трудно? Я бы могла помочь тебе.

На его лице появилось недовольство, и он продолжил свое занятие с прежним остервенением.

– Не волнуйся. Я занимаюсь этим ежедневно вот уже двадцать пять лет и, полагаю, меня хватит еще лет на тридцать.

Да-а-а, этим утром Добродетельный Пинтер полностью раскрылся. Удивительно, как это он до сих пор еще не назвал ее «миледи».

– У тебя совсем нет слуг? – поинтересовалась Селия.

– Таких, чтобы помогали мне одеваться, нет, – жестко ответил Джексон, продолжая работать щеткой. – У таких людей, как я, не бывает лакеев. Возможно, что-нибудь изменится, если… когда мы поженимся.

Он сказал «если»? Это оговорка или что-то еще?

Эти слова задели ее, и она решила «изгнать» из Пинтера его Добродетель.

– Зачем же тебе нужен лакей, если ты сам умеешь отлично чистить ботинки? – насмешливо проговорила она. – Надеюсь, что и с женской обувью ты справишься не хуже. Я предпочитаю, чтобы туфли чистили щеткой из конского волоса, но если ты будешь настаивать на чем-то еще, я возражать не стану.

Он мрачно посмотрел на нее:

– Как я понимаю, ты находишь это забавным?

– Нет, что ты, – беззаботно ответила она. – Просто мне кажется нелепым, что следователь с Боу-стрит возит с собой щетки. Впрочем, любая щетка начнет возмущаться по поводу вреда, нанесенного твоей шляпе после выстрела в тебя. Это вызовет ее раздражение.

Улыбка тронула его губы.

– Совершенно с тобой согласен.

– А теперь представь себе, какое отчаяние вызовет порыв ветра, развевающий твой шарф. Уж не говоря о том, что порох может испачкать твои манжеты.

Джексон усмехнулся, но тут же снова стал серьезным. Он поставил ботинки и внимательно посмотрел на нее.

– Шутки в сторону. Должен заметить, моя повседневная жизнь не намного отличается от походной.

– Правда? – Она решила поддержать заданный уже легкомысленный тон. – Наверное, Чипсайд – район бедняков. И конечно, ты спишь на изношенном матрасе и живешь впроголодь?

Он искоса взглянул на нее.

– Я имел в виду, что мне приходится самому заботиться о себе не только в поездках, но и дома. Никто не разжигает огонь в камине перед тем, как я должен встать с постели, не чинит перья для письма и даже не украшает торт в день рождения сказочными фигурками из глазури. Несколько моих слуг…

– А, так слуги все-таки есть. Мне становится интересно, где следователь с Боу-стрит находит время, чтобы чистить свою одежду, готовить пищу, а может быть, даже изготавливать ковры.

Он сердито взглянул на нее.

– Для тебя это только шутки.

– О нет, – возразила она. – Совсем нет. Правда, скажи мне, у тебя есть слуги?

– Да, – резко ответил он. – Служанка, на все случаи жизни, повар и рассыльный.

– А кучер?

– Для поездок я нанимаю кучера. Почему ты спросила об этом?

– Помню, прошлой весной ты отвозил Гейба и Минерву в Бартон к Ба в своем экипаже.

– Действительно, у меня был небольшой экипаж, я оставлял его в платной конюшне, – сказал Джексон. – Он принадлежал дяде. В Лондоне я езжу на лошади или хожу пешком.

– Я большая любительница пеших прогулок, – вызывающе проговорила она.

Он фыркнул:

– Поэтому ты и оседлала Леди Белл, чтобы проехать милю до стрельбища? – Он шагнул к седельным сумкам, чтобы окончательно их упаковать.

Она нахмурилась:

– Я взяла с собой еду, одежду, в седельных сумках лежала пара пистолетов. Кроме того, у меня было с собой ружье в чехле. Не могла же я нести все это на себе целую милю.

– С моей точки зрения…

– Я знаю твою точку зрения. Ты не живешь в таком благополучии, как моя семья, поэтому твоей жене придется отказаться от многого. – Она пристально посмотрела на него. – Но мне все равно. Вот! Пусть все будет так, как будет.

– Это ты сейчас так говоришь. Тебе ведь никогда не приходилось жить без множества слуг, французского повара, без серебряной посуды и китайского фарфора. Можно добавить к перечисленному просторный лондонский дом либо особняк с тремястами шестьюдесятью пятью комнатами.

– Что ж, я ничего не отрицаю, – разозлилась она. – Но это не значит, что я не смогу жить без всего этого.

Джексон снял с крючка ее сорочку, которая висела около очага, протянул ей.

– Ты не представляешь себе, что такое иметь только две сорочки и несколько платьев. Ты привыкла к дорогим украшениям, шелку и атласу с пенными кружевами.

– У твоей тети на портрете тоже видны кружева, – заметила Селия. – И мне кажется, ее шляпка стоит ничуть не дешевле, чем моя.

– Возможно, но это была ее выходная шляпка. – Резким движением руки он указал на шляпку Селии. – А ты – вот, что ты надела, собираясь на стрельбище. Позволю себе предположить, такую шляпку ты бы ни за что не надела для выезда в город.

Тот факт, что он был прав, ничуть не умерил раздражения Селии.

– В чем смысл твоей морали, Джексон? Ты передумал на мне жениться?

– Нет! – Горячность, с которой он произнес это слово, немного смягчила Селию. Он провел ладонью по ее волосам и ласково сказал:– Конечно, я хочу жениться на тебе. Я просто хочу, чтобы ты знала, в какую жизнь вступишь.

Она встала с кровати и начала одеваться.

– Наверное, ты забыл, что как только я вступлю в брак, то сразу же получу состояние. Конечно, на эти деньги мы не сможем купить особняк в триста шестьдесят пять комнат, но безбедное существование нам будет обеспечено. А когда ты станешь председателем суда…

– Такое назначение, по-видимому, возможно. – Его глаза потемнели. – Но, что касается твоего состояния… я… м-м-м… то…

Он запнулся, потому что Селия, поудобнее усевшись на кровати, начала натягивать чулок. Она заметила, как его взгляд остановился на обнаженной части бедра, повыше чулка. Нарочито медленно – пусть он помучается! – она стала натягивать второй чулок.

Когда его дыхание участилось и он подался вперед, словно намереваясь схватить ее и снова уложить на кровать, она возликовала.

– Да? Так о чем ты там говорил? – насмешливо протянула она. – Кажется, что-то о моем состоянии?

Казалось, Джексон сразу пришел в себя и с нескрываемым раздражением бросил:

– Насчет состояния – это совсем не бесспорно.

– Почему?

Он продолжил одеваться, но в его движениях появилась нервозность.

– Твоя бабушка скорее всего не одобрит наш брак, и ты можешь лишиться своей части состояния.

– Не смеши меня! Ба никогда такого не сделает. – Она стояла, надевая корсет. – Ее требованием был брак. И она совершенно ясно дала понять, что ее не волнует, кто станет нашими избранниками. Главное – это должно произойти в течение года.

Он встал у нее за спиной и начал затягивать шнурки корсета.

– Давай представим себе, что она передумает. – Его голос стал хриплым и напряженным. – Предположим, она не одобрит твой выбор. Предположим, она лишит тебя состояния. Что дальше?

Неужели он придает этому так много значения?

– Тогда у нас не будет состояния. Я уже говорила тебе, меня это не волнует.

– Говорила, – тусклым голосом проговорил он.

Селию охватило гнетущее чувство. Она надела платье и снова повернулась так, чтобы он мог застегнуть его.

– Ты мне не веришь.

Он промолчал, и Селия почувствовала в груди холодок. Закончив с платьем, он сказал:

– Мне кажется, ты до конца не осознаешь, какая тебя ждет жизнь без тех денег, к которым ты привыкла.

Она повернулась к нему. Ей надоело его покровительственное отношение – можно подумать, ему навязывают избалованную жену, которая ни за что не выживет в его мире.

– Если ты не хочешь жениться на мне, Джексон…

– Я говорю не об этом.

– Но это звучит именно так. – Она надела ботинки и шляпку, не замечая, что волосы рассыпаны по плечам и шпильки куда-то исчезли. – Уже рассвело. Нам пора.

Он посмотрел на дверь, сквозь щели которой пробивался уже сероватый свет, и сказал:

– Да, пожалуй.

Пока она надевала перчатки, Джексон залил водой огонь в очаге и надел сюртук.

Он подошел к Селии с плащом в руках. Она попыталась выхватить его, но он сам набросил ей на плечи плащ и убедился, что он хорошо укрывает ее.

Обидевшись на него за оскорбительные намеки на свою трудную в будущем жизнь, Селия даже не взглянула на Джексона.

Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Я просто хотел убедиться, что ты относишься ко всему серьезно. Ты должна отдавать себе отчет, что тебя ожидает, если ты выйдешь за меня замуж.

«Опять! «Если ты выйдешь за меня замуж…»

– Поверь мне, – резко ответила она. – Я начинаю полностью осознавать, что меня ожидает.

Гордый и Добродетельный Пинтер – он не меняется. Преследующее его чувство вины за то, что он не принадлежит к состоятельным людям, отступило лишь однажды – перед чудесными мгновениями ночи любви.

Слезы застилали ей глаза, и она резко отстранилась от него, чтобы он не заметил этих слез.

Селия направилась к двери, но он остановил ее:

– Я выйду первым и пойду впереди. Наверное, здесь есть какая-нибудь тропинка, ведущая к дороге, которой пользуются браконьеры. Может быть, злоумышленники затаились где-то поблизости от нее, поэтому надо идти быстро и бесшумно. Не разговаривать. Держись как можно ближе ко мне и будь готова бежать, если я скажу. Понятно?

– Да, – беспрекословно согласилась она на этот раз – было бы глупо не учитывать опасность их положения.

Джексон открыл дверь, но перед тем как выйти, повернулся к ней и горячо поцеловал. Когда он оторвался от ее губ, на лице его было написано смятение.

– Я никогда никому не дам тебя в обиду. Ты ведь знаешь это, правда?

«Никому, кроме себя», – чуть не сказала она вслух, но вместо этого просто кивнула.

– Ты мне доверяешь?

– Конечно. – С ним она действительно чувствовала себя в безопасности.

Джексон вышел на улицу, за ним по пятам следовала Селия.

Они шли в полном молчании, и она вспоминала их разговор. Может быть, она была неправа, когда обиделась на него? В конце концов, он практичный человек. Надо добавить и это определение в ее список: Практичный, Добродетельный, Гордый Пинтер. Все те черты характера, которых у нее нет.

Ну, возможно, что-то все-таки есть – чуть-чуть от его гордости. Это чувство взыграло, когда он пытался представить ее надменной леди, которая жить не может без «сказочных фигурок из глазури», украшающих торт в день рождения.

Она не придала бы этому значения, если бы он признался ей в любви, но эта тема в их разговоре не упоминалась.

«Но ведь и ты не сказала, что любишь его», – напомнила она себе.

Селия застонала. Когда же она поняла, что любит его? После того как он спас ей жизнь? Или после смущающих откровений о Неде, когда он заявил, что убьет негодяя, а потом назвал ее «Сказочной Королевой»? Или во время секса с ним, когда она почувствовала себя на вершине блаженства?

Не важно, когда это произошло. Она любит его. Несмотря на его гордость, назидания, постоянное стремление заставить ее почувствовать себя никчемной аристократкой, она влюблена в этого ужасного человека.

Но после всего того, что от него услышала, черта с два она признается ему в любви! Пусть он сначала скажет, что хочет ее любви. Похоже, на сегодняшний день ему нужно только ее тело. И все-таки, может, он попросит ее руки? Хотя в данный момент она была совсем в этом не уверена.

Но в прошлую ночь он сказал, что будет принадлежать ей всегда. Если он и в самом деле был искренен, тогда все образуется, вместе они справятся со всеми трудностями. Его слова можно считать объяснением в любви, решила она.

Впрочем, выбора у них все равно нет. Ба может просто заставить его жениться.

Эта мысль воодушевила ее. Да, им придется пожениться. Тогда уж – хочет он того или нет – ему придется иметь дело и с ее состоянием, и с ее статусом, и с ее неспособностью расстаться с «шелками и атласами» и кружевами на платьях.

Но возможно, среди всего этого он найдет в ней такие черты характера, за которые ее можно полюбить.

Джексон почувствовал немалое облегчение, когда они беспрепятственно дошли до дороги. Видимо, их преследователь убрался, как только понял, что потерял их. Но это не значит, что опасность миновала, просто им ничего не угрожало на данный момент.

– Так как все обошлось, – тихо сказала Селия, спускаясь к дороге, – может быть, вернемся и посмотрим, как там Леди Белл?

– Это неразумно, – ответил Джексон. – Тот, кто пытался убить тебя, может предвидеть это, и теперь лежит в засаде и поджидает нас.

– О! Я не подумала об этом. А как же быть с твоей лошадью?

Он вздохнул:

– Если ее не украдут, она сама дойдет до Чипсайда.

– Надеюсь, что Леди Белл выживет, – грустно проговорила она.

– Как только мы доберемся до поместья, то пошлем кого-нибудь за ней, обещаю тебе. – Он сомневался, что с Леди Белл все будет хорошо, но говорить ничего не стал. Селия и так слишком волновалась за нее.

Теперь, когда непосредственная угроза отступила, он стал вспоминать свои здравые рассуждения в лачуге. Возможно, он слишком сгустил краски, но ему хотелось, чтобы Селия подошла к браку с открытыми глазами. Он не хотел никаких обвинений в свой адрес, если не сможет оправдать ее надежд.

Ее слова не шли у него из головы: «Я знаю твою точку зрения. Ты не живешь в таком благополучии, как моя семья, поэтому твоей жене придется отказаться от многого. Но мне все равно».

Это сейчас она так говорит, а что будет потом – неизвестно.

«Ты передумал на мне жениться?»

Он содрогнулся. Нет-нет, он не хотел посеять в ней хоть какую-то тревогу по этому поводу.

– Селия, – тихо сказал он, – все, что касается наших разговоров…

– Ты все расставил по своим местам, Джексон. Думаю, больше говорить не о чем.

– Нет, есть. – Он взял ее за руку. – Я в самом деле хочу жениться на тебе. А теперь и подавно, потому что…

– Я обесчещена? – сухо проговорила она. – Как мило с твоей стороны.

– Черт возьми! Я вовсе не это имел в виду!

– Я так и поняла. Ты порядочный человек, а порядочные люди ведут себя порядочно, когда лишают кого-то девственности. Хотят они этого или нет.

– Послушай! – вспылил он. – Я никогда не говорил, что не хочу жениться на тебе. Я, естественно, никогда… – Он внезапно замолчал, услышав отдаленный топот конских копыт, и потянул ее в лес.

– В чем дело?

– Ш-ш-ш, – пробормотал он, закрывая ей рот рукой. – Кто-то едет по дороге.

Ее глаза расширились. Они затаили дыхание. На дороге показалась громыхающая повозка, запряженная двумя лошадьми, которой управлял худой фермер. На голове у него была мягкая касторовая шляпа, в зубах зажата трубка.

Джексон тут же вытащил Селию на обочину дороги и стал размахивать руками, пытаясь остановить повозку.

– Тпру-у-у! – закричал мужчина, натягивая поводья. Когда лошади остановились, фермер возмущенно закричал: – Вы с ума сошли! Я мог наехать на вас!

Увидев Селию, он сбавил тон:

– Простите, мэм. – Он приподнял шляпу. – Я не сразу увидел вас.

Джексон выдавил улыбку, надеясь, что фермер не заметит его тревоги.

– Вчера вечером мою жену и меня обокрали разбойники. Сэр, нам нужна ваша помощь.

Фермер с подозрением прищурился:

– Разбойники? На этой дороге?

Селия подошла к Джексону и взяла его под руку.

– Они застрелили мою лошадь, и нам пришлось прятаться в лесу, чтобы и нас не убили. Разве вы не видели по пути мертвую лошадь?

– Нет. Но я слышал, что рано утром нашли какую-то раненую кобылу. Думаю, из города уже кто-то приехал, чтобы позаботиться о ней.

Селия повисла на руке Джексона.

– Слава богу!

– Нам надо срочно добраться до нужного нам места, – сказал Джексон. – Если вы будете так добры и разрешите нам подъехать с вами до…

– Я еду на рынок в Илинг, – прервал его фермер. – У меня полная телега яблок, там негде сесть, поэтому…

– Я заплачу вам десять фунтов. – Джексон достал кошелек и потряс им, звеня монетами. – Мы сойдем с повозки, как только вы скажете.

От такого предложения фермер отказаться не мог.

– За десять фунтов у меня найдется для вас местечко, – оживился мужчина. – Десять фунтов обеспечат вам место на перекладине и в придачу яблочный пирог, что испекла моя хозяйка. – Он вынул изо рта трубку. – Если необходимо, можно найти местечко поудобней.

Джексон нахмурился:

– Спасибо, нам вполне подойдет перекладина.

Они уселись, и лошади тронулись. Разговор пришлось прервать: такие вещи не будешь обсуждать в присутствии фермера. Тем более они представились мужем и женой.

Им неожиданно повезло. Когда фермер узнал, что им надо в Холстед-Холл, он сам предложил довезти их прямо до поместья – уж очень ему хотелось посмотреть на поместье, «большое, как город». А рынок, решил он, никуда не денется.

Еще до полудня они свернули на подъездную дорогу к Холстед-Холлу.

Слуги высыпали во двор и в удивлении смотрели, как телега, полная яблок, приближается к дому.

У входа в особняк их встречали миссис Пламтри и миссис Мастерс. К своему удивлению, он не увидел братьев Шарп, которые, по его мнению, должны были ждать возвращения Селии. Очевидно, решил он, они разыскивают ее по всему поместью.

– Вы уже поженились? – строго спросила миссис Пламтри, когда Джексон рассчитался с фермером и тот уехал.

– Еще нет, – ответила сконфуженная Селия. Точно так же чувствовал себя и Джексон.

– Значит, вы сбежали, чтобы пожениться, а потом раздумали? – уточнила миссис Мастерс.

– Мы не сбегали, – сказал Джексон. – Кто-то хотел убить Селию. Нам пришлось прятаться в лесу, чтобы спастись от убийцы.

– Боже мой! – вскрикнула Минерва. Миссис Пламтри взяла дело в свои руки.

Небольшая группа быстро прошла под аркой, после чего миссис Пламтри приказала слугам найти лорда Джареда и лорда Гейбриела.

– А где Оливер и мистер Мастерс? – спросила Селия сестру, пока они шли по двору.

– В Лондоне, пытаются выяснить, что произошло с мистером Пинтером, – ответила Минерва. – После нашего ночного разговора я подумала, что, может быть… – Она незаметно покосилась на Джексона. – Мы предположили, что вы сбежали.

Можно представить себе, что там говорилось! Он бы многое дал, чтобы услышать эти разговоры.

Во дворе появился Девонмонт.

– Вот и вы! А я удивляюсь, куда это все пропали. С утра пораньше ходили на стрельбище, Пинтер?

– Да, – быстро ответила миссис Пламтри. – Мистер Пинтер был на стрельбище, а Минерва и Селия пошли позвать его к столу.

– Ваша головная боль прошла? – спросил Девонмонт Селию без тени подозрения.

Что происходит? Неужели никто из ее поклонников даже не заметил, что она отсутствует?

– Спасибо, мне гораздо лучше, – пробормотала Селия.

– Если вы идете на завтрак, я присоединюсь к вашей компании. – И Девонмонт предложил Селии руку. Но тут вмешалась миссис Пламтри.

– Вы идите, – быстро сказала она. – Мистер Пинтер и девушки заметили что-то подозрительное, когда возвращались обратно, и мне сию же минуту надо выяснить, в чем там дело.

Девонмонт слегка прищурился, но спорить не стал – он знал, что миссис Пламтри противоречить нельзя. Он пожал плечами и пошел завтракать. А остальные направились в кабинет Стоунвилла.

– Что происходит, Ба? – спросила Селия. – Похоже, никто не заметил нашего отсутствия?

– Неужели вы не понимаете, миледи? – цинично проговорил Джексон – ему вдруг все стало ясно. – Вашей бабушке удалось что-то придумать и скрыть наше отсутствие. Она прикрывала вас.

Селия недоверчиво посмотрела сначала на него, потом на бабушку:

– И у тебя это получилось?

Миссис Пламтри хмуро взглянула на Джексона:

– Мы все обсудим в более подходящем месте, дорогая.

Джексон фыркнул. Вот и начали рушиться его глупые надежды на брак с Селией. Миссис Пламтри решила во что бы то ни стало убедиться, что они не собираются пожениться. Что означало, она собирается отнять у него Селию.

Черт побери эту старуху.

И что теперь? Может, признаться, что он лишил Селию девственности?

Тогда он в самом деле предстанет перед всеми волком в овечьей шкуре, всеми способами отстаивающим право жениться на Селии. Кроме того, в какое неловкое положение он поставит ее! Она наверняка не захочет, чтобы ее семья узнала, что произошло между ними. Ведь скрыла же она от семьи недостойные притязания Неда.

Но оставить ее теперь он не может. Не станет он уподобляться своему отцу, который отказался от последствий своих действий.

Если, конечно, то, что он слышал об отце, было правдой. Джексон поморщился при воспоминании о том, что сказала Селия…

Нет, она ошиблась. Он совсем не похож на своего дядю. До нее никто не говорил ничего подобного. Его отцом был мерзкий аристократ, который разрушил жизнь матери. Он совсем не собирается поступать так же подло с Селией. Он не откажется жениться на ней.

А что, если Селия захочет сама распорядиться своей судьбой? По своему усмотрению?

У него перехватило горло. Теперь, благодаря усилиям бабушки, она спасена от позора и вполне может выбрать того, кого пожелает, например, герцога.

А герцогу нужна любая женщина, которая смирилась бы с его родовым безумием. Хотя Селия и сказала, что деньги ее не волнуют, неизвестно, как впоследствии она воспримет потерю своего состояния.

Они вошли в красивый кабинет его светлости, с картинами Рембрандта на стенах, хрустальными графинами, мебелью красного дерева, украшенной бронзой. Его охватило отчаяние. Вот мир, которому она принадлежит, а совсем не тот, что ждет ее в небольшом доме в Чипсайде. И не имеет никакого значения, что для него этот дом всегда был радостным и теплым.

– Ну, мистер Пинтер, – сказала миссис Пламтри, – расскажите нам все, с самого начала. Если вы не собирались бежать с моей внучкой, почему же все закончилось выстрелами в лесу?