Текст книги "Страсть по завещанию"

– Кроме прошлой ночи в избушке. Я думаю, она измучила тебя своими жалобами и всякими претензиями.

– Вовсе нет. Она ни разу… – Он замолчал, вспомнив, как она убирала их временное гнездышко, пока он искал воду. Заметив, что тетушка в удивлении подняла брови, он закончил: – Она знала, что нужно делать.

– Да? Странно для избалованной леди. И все же я уверена, она жаловалась, что нет тепла, еды и мебели.

Черт возьми, он видел, к чему она клонит.

– Нет, она не жаловалась. Ведь мы провели там всего одну ночь, скрываясь от убийц.

– Поверь мне, Джексон, были там убийцы или нет, но если бы ты затащил меня в лес и заставил испытывать подобные неудобства, я бы жаловалась. Громко. Многократно.

Он отодвинулся от стола и бросил на нее взгляд, полный скептицизма.

– Ты бы не жаловалась. Ты бы все выдержала.

– А она?

Пристально глядя на тетку, Джексон скрестил руки на груди:

– Ночь в разрушенном доме вряд ли достаточное испытание, чтобы понять, сможет ли она провести всю жизнь в Чипсайде.

– Значит, прошлая ночь была испытанием? И она выдержала его? А ты в ответ заговорил о долге, чести и всяком таком прочем. Заставил ее почувствовать, что женитьба на ней для тебя всего лишь уступка светским условностям. Я правильно оценила ситуацию?

Да, этим утром он показал себя последним идиотом.

– За ней хвостом ходит этот чертов герцог, а ты полагаешь, что она могла бы быть счастлива со мной? Здесь?

– Ты хочешь меня обидеть? – Тетя Ада уперла руки в бока. – Я думала, что сделала все, чтобы в доме было уютно и удобно жить, а теперь вижу, что ты считаешь его чем-то вроде халупы в лесу.

– Я не это…

– Если ты и с ней был таким же бесчувственным, как сейчас со мной, то удивительно, почему она не надавала тебе пощечин. – Она покачала головой. – Ты выбрал для нее будущее, даже не зная о ее истинных чувствах. Тебе не кажется, что ты слишком самонадеян?

– Я говорил не о деньгах, – из его груди вырвался горестный вздох, – а о разнице в общественном положении. Даже если бы она знала, кто мой отец, я останусь таким же ублюдком, а она останется леди.

– Ее это сильно беспокоит? Она презирает тебя за это?

«Наверное, трудно было с такого молодого возраста начать служить на Боу-стрит. Ты должен был очень усердно трудиться, чтобы достичь высокой должности за столь короткий срок», – вспомнилось ему.

Селия говорила тогда, не скрывая восхищения. И готова была выйти за него замуж, зная, что он, может быть, никогда не станет председателем суда. Она пыталась пресечь все его попытки убедить ее, как ей будет трудно, если они поженятся.

– Твоя беда в том, – тетя Ада не обращала внимания на его сомнения, – что ты полагаешь, будто все ее родственники от тебя отвернутся, но на самом деле ты не знаешь, как они себя поведут. Тебя же уважают в обществе. Ты многого достиг, а тебе все слышится «ублюдок», хотя никто этого слова и не думал употреблять.

Он очень не любил, когда тетя пыталась в чем-то переубедить его. Он всегда был убежден в своей правоте. Но сейчас такой убежденности у него не было.

– Тебе не приходило в голову, – ее голос упал до шепота, – что прошлой ночью твое присутствие делало для нее все неудобства не стоящими внимания?

– Нет, – уныло проговорил он, вставая из-за стола и направляясь к двери. – Это мне в голову не приходило.

– А почему? – Она схватила его за руку, чтобы помешать уйти. – Неужели так трудно поверить, что кто-то может искренне любить тебя таким, какой ты есть?

– Именно так, – в злости бросил Джексон. – Когда я готов был продать свою душу, чтобы называться его сыном, мой отец не решился признать меня! Он не любил меня таким, какой я есть. Как же я могу поверить, что кто-то другой сможет меня полюбить?

– Дорогой мой мальчик, – лицо тети Ады выражало глубокую грусть и жалость, – твоя мать была неправа, когда сочинила дурацкую сказку о твоем рождении. И я была неправа, и Уильям, что позволили тебе поверить в нее. – Она крепко держала его руку. – Я знаю, мы все трое совершили ошибку. Но ты пойми: ты всегда был любим. Мною, твоей матерью и – да– твоим отцом.

Тетя вскинула голову и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.

– Он так гордился тобой, и ты этого заслуживал. Если бы не боязнь скандала, который мог уничтожить мою репутацию и стоить ему должности, он бы на каждом углу кричал, что ты его сын. Никогда даже на мгновение не думай, что он стыдился тебя. Он любил тебя до последнего дня жизни.

В сердце его что-то дрогнуло, как будто ее горячая речь растопила лед, который многие годы сковывал его душу.

Большая часть его жизни прошла в убежденности, что он не нужен своему отцу, что тот даже не хочет взглянуть на него. И ее исповедь облегчила боль, терзающую его.

Справедливости ради, он должен был признать, что на их месте, вероятно, поступил бы так же. Он понимал, почему его дядя не хотел подвергать страданиям тетю Аду – на их семью тут же посыпались бы всякого рода обвинения: в распутстве, жесткости, бессердечии… И дядя Уильям, занимая пост мирового судьи, сделал для Джексона больше, чем смог бы, если бы этот пост потерял. Судьи должны вести безупречный образ жизни, а его проступок закон трактует как инцест со свояченицами.

Дядя Уильям был неправ, скрывая от него правду, но Джексон понимал, почему тот так поступил. Люди несовершенны, им свойственно ошибаться.

Вероятно, он тоже ошибся: не дал Селии возможности принять или отвергнуть предложение о женитьбе. В конце концов, она заслужила такое право.

– Мне надо идти, тетя Ада, – пробормотал Джексон. – Я обещал его светлости вернуться вечером с подробным отчетом, а уже довольно поздно.

– Да, конечно. – И вдруг спохватилась: – Ой, чуть не забыла за разговорами. – Она сунула руку в карман фартука, достала письмо и протянула ему: – Тебе письмо от кого-то с севера.

Это было письмо от семьи Элси, бывшей служанки миссис Роуден. Они наконец сообщили ее адрес в Челси. Он решил было тут же отправиться к ней, но потом сообразил: в Холстед-Холле он тогда никого не застанет – его обитатели разойдутся по своим комнатам.

Пропади все пропадом, но он должен поговорить с Элси сегодня. Вдруг она сможет сказать что-то о стрельбе в лесу?

Впрочем, это очень сомнительно. Кроме того, ему нужно повидаться с Селией, успокоить ее, чтобы она забыла о его холодных, равнодушных словах.

Положив письмо в карман, он повернулся к двери.

– Пока ты не ушел, – окликнула его тетя, – ответь мне на один вопрос. Если бы леди Селия была не дочерью маркиза, а дочерью пекаря или портного, ты бы колебался, стоит ли на ней жениться?

– Нет, – не задумываясь, ответил он. – Если бы она стала моей женой, у меня в жизни не было бы никаких других желаний.

– Тогда сделай все, чтобы завоевать ее доверие. Потому что если ты не попытаешься это сделать, то будешь жалеть потом всю жизнь.

Ее слова не давали ему покоя все полтора часа, что он ехал в Холстед-Холл. Он не мог выбросить их из головы, даже когда коляска приблизилась к конюшне, где он увидел несколько экипажей. Значит, несмотря ни на что, вечеринка продолжается.

Слова тети звучали в его ушах, когда его провожали в кабинет Стоунвилла. И пока он ждал маркиза, который, как ему сказали, еще не спит и примет его в своем кабинете.

Тетя Ада права. Он не сможет выдержать разлуку с Селией, а потому должен сделать все, чтобы изменить ситуацию.

В кабинет вошел Стоунвилл с выражением озабоченности на лице.

– Ну и ну, – сказал он, когда Джексон поднялся ему навстречу, – наконец-то наш пропавший сыщик объявился. Нашли ваши люди что-нибудь на дороге в Хай-Уайкомб?

– Боюсь, что нет, милорд.

Стоунвилл сел за письменный стол и указал Джексону на кресло напротив. Джексон рассказал хозяину кабинета все, что им с Селией удалось выяснить. Он понимал: семья утаила какие-то сведения о любовной связи их матери, и его рассказ совсем немного добавил к тому, что они знали или о чем догадывались.

Джексон передал Стоунвиллу подробный отчет о происшествии на дороге и высказал свои подозрения о причинах, почему в Селию стреляли. Маркиз задал ему несколько вопросов, на которые Джексон обстоятельно ответил.

– Значит, вы планируете завтра побеседовать с Элси?

– Это будет первое, чем я займусь с утра. Я бы сделал это уже сегодня, но мне хотелось, чтобы сначала обо всем узнали вы.

– Я признателен вам за это.

– И еще я хотел бы знать… то есть… – Джексон ожидал любой реакции на свой вопрос, но все же не мог не спросить: – Как леди Селия?

– Учитывая случившееся, она чувствует себя нормально, хотя и ведет себя несколько необычно. – Маркиз бросил на Джексона быстрый взгляд. – Заперлась в своей комнате и сказала, что никого не хочет видеть. – Его взгляд стал жестче. – Особенно вас. Она предупредила, что не желает иметь с вами никаких дел, и заставила меня пообещать, что я не допущу вас к ней. Меня интересует, что именно произошло прошлой ночью.

Дьявол побери!

Пора изложить свои намерения. Попытки ходить вокруг да около только ухудшали его положение.

– Не важно что. Но я здесь для того, чтобы сказать правду. Я хочу жениться на вашей сестре.

– Похоже, Минерва считает иначе. – Стоунвилл посмотрел Джексону в глаза. Тот вздохнул.

– Ничего удивительного. Полагаю, что и леди Селия ошибочно восприняла мои намерения. Я… э-э… наговорил много всякой ерунды, когда делал предложение.

– Думаю, так оно и есть, – хмыкнул Стоунвилл. Джексон испуганно взглянул на него. – Да, я слышал о вашем предложении. Простите, но это показалось мне забавным. Я тоже нес изрядную чушь, когда делал предложение своей жене. – Он посерьезнел. – Я также понимаю, что бабушке пришлось кое-что предпринять в ответ на ваше немногословное предложение.

– Вовсе не так! – пылко возразил Джексон. – Я никогда не был немногословен с Селией. Я хотел жениться на вашей сестре почти сразу, как увидел ее. И не имеет значения, что думает ваша бабушка, мои чувства не имеют отношения ни к наследству, ни к ее положению или…

– Я знаю. – Джексон растерянно заморгал, а маркиз улыбнулся. – Вы забыли – ведь я почти год наблюдал за вами. И мне была известна ваша хорошая репутация. Я сразу распознаю порядочного человека, стоит только поговорить с ним.

– Даже если он ублюдок? – съязвил Джексон.

– У герцога Кларенса было десять внебрачных детей, и все закрывали на это глаза. Поэтому я не вижу причин, почему хотя бы одному не появиться в нашей семье. Или двоим, считая приемного сына Джареда. – Стоунвилл снова улыбнулся. – В конце концов, мы, Шарпы, далеко не ангелы. Мы не хотим становиться занудными моралистами. А на сплетни можно не обращать внимания.

Ему припомнились слова тетушки: «Твоя беда в том, мой мальчик, что тебе все слышится «ублюдок», хотя никто этого слова и не думал употреблять».

– Ваша бабушка не столь спокойно относится к этому, – заметил Джексон.

– Это правда. И она легко может исполнить свою угрозу и лишить Селию свободы выбора.

– Вам известно об этом?

– Она обмолвилась Минерве.

– Вот как. Значит, и леди Селия тоже знает это, – сказал Джексон, еще не зная, хорошо это или плохо.

– На самом деле я не думаю, что она знает. – Маркиз в упор посмотрел на Джексона. – А для вас имеет значение тот факт, что Селия не получит наследство?

– Нет, но мне непереносима мысль, что я вынуждаю ее идти на жертву, обрекаю на непривычную для нее жизнь.

– Так вы не отказались от мысли сделать ей предложение?

– Нет, но хочу, чтобы она знала о намерениях бабушки. Надеюсь, что и для нее это будет несущественно. Потому что я, по-видимому, больший эгоист, чем думал: я просто не могу без нее.

Так оно и было. Он окончательно понял это, проведя день без нее. Взгляд Стоунвилла смягчился.

– Вот и скажите ей это при следующей встрече.

– А когда она может произойти? – нерешительно спросил Джексон.

– Не знаю. Я сказал вам, что она взяла с меня обещание не допускать вас к ней. А семья уже разошлась по спальням. – Голос маркиза зазвучал мягче: – Дайте ей время. Завтра утром, когда поговорите с Элси, возвращайтесь сюда и, возможно, вам удастся ее увидеть.

Джексон не мог ждать до завтра. Он понимал: каждая минута разлуки ожесточает ее сердце и настраивает против него.

– Как вам угодно. – Он поднялся. – Но поскольку я был гостем на вечеринке, у меня оставались здесь личные вещи. Если вы не возражаете, я хотел бы до отъезда их забрать. – Это давало ему повод попробовать разыскать ее комнату и заставить выслушать его.

– Отлично. – Джексон направился к двери, но Стоунвилл окликнул его: – Ваша комната находится в западном крыле, не так ли?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Вы, может быть, не знаете, но туда лучше всего попасть через южное крыло. – Маркиз пристально смотрел на Джексона – в южном крыле располагались семейные спальни. – Мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном произведении искусства. Я собираюсь его продать, и вы, возможно, знаете какого-нибудь покупателя. Эта отличная военная картина Гойи, висит справа от двери в спальню Селии. Так что по пути бросьте на нее взгляд.

Джексон не верил своим ушам: Стоунвилл подсказал ему, как найти комнату Селии.

– Кстати, – бросил маркиз, – если встретите кого-нибудь в коридоре, скажите, что я хотел узнать ваше мнение о картине.

– Я ценю ваше доверие, милорд, – отозвался Джексон. – И обязательно взгляну на картину.

Стоунвилл встал и твердым голосом сказал:

– Я могу рассчитывать, что вы будете вести себя по-джентльменски по пути к своей спальне?

Джексон воздержался от резкого ответа – его светлость мог бы обойтись без подобного предупреждения. Но он помогал ему увидеть Селию, он сотворил для него это маленькое чудо. И Джексон вежливо проговорил:

– Да, конечно. Истинно по-джентльменски.

Затем он кивнул и поспешил в холл. Даже несмотря на хитрый ход Стоунвилла, он боялся расхаживать по дому после того, как женщины отправились ко сну. Но снизу доносились пьяные мужские голоса. Он понял, что некоторые джентльмены еще не спят, и ускорил шаг. Меньше всего ему хотелось встретиться сейчас с кем-нибудь из поклонников Селии. Он не был уверен, что справится со своей неприязнью.

Джексон уже бывал в южном крыле, когда Стоунвилл принимал его в своей спальне, поэтому он знал дорогу. К счастью, ему потребовалось всего несколько минут, чтобы найти комнату Селии.

Он постучал в дверь. Ответа не было. Стоит ли продолжать стучать, пока она не проснется?

Но если она спросит, кто там, и он ответит, она может не впустить его. Он посмотрел на старинный замок, и его глаза сузились. Возможно, будет лучше, если его появление станет для нее сюрпризом.

Слава богу, он всегда носит с собой отмычки.

Глава 23

Сквозь сон Селия услышала какой-то звук. Стук в дверь? Она не была уверена. Но если действительно кто-то стучал, значит, постучит еще. Только она никому не собирается открывать дверь и показываться в таком виде: с глазами, опухшими от слез, со спутавшимися волосами на подушке. Чудо, что ей вообще удалось заснуть после нескольких часов, проведенных в слезах и злых мыслях.

Селия нахмурилась. Она не собирается снова думать о нем.

Неожиданно странный звук повторился – упорное позвякивание за дверью. В свете огня в камине она увидела, что ручка двери поворачивается.

Ее охватил страх, нет, ужас! Боже милостивый, кто-то пытается проникнуть в ее комнату! И у этого кого-то нет ключа, иначе дверь бы уже открыли. Не тот ли это человек, который хотел убить ее?

Но она быстро подавила свой страх. Кто бы это ни был, его ждет сюрприз. Она села на кровати и взяла заряженный пистолет – со вчерашнего дня она держала его на прикроватной тумбочке. Сердце колотилось. Она ждала, пока не скрипнула дверь, а затем прицелилась и крикнула:

– Лучше оставайтесь там, где стоите. У меня оружие. Я буду стрелять.

Послышался шумный вздох, и мужской голос тихо произнес:

– Это я, Селия, не стреляй.

– Джексон? – недоверчиво спросила она. – Что за…

– Мне необходимо увидеть тебя. – Он открыл дверь и вошел.

– Уходи. – Сердце продолжало усиленно биться, но пистолет она опустила.

– Только после разговора с тобой, – твердо сказал он.

– Я могла бы убить тебя, и ты это знаешь!

– Могла бы, – согласился он без присущего ему снисходительного тона, каким он обычно говорил с ней об оружии. – В следующий раз я поостерегусь делать тебе сюрприз.

Его глаза потемнели и выражали беспокойство. Джексон подошел поближе, увидел ее в ночной рубашке и его лицо вспыхнуло. Она снова подняла пистолет.

– О нет, ты же не станешь утверждать, что ничего не произошло, и не думаешь, что тебя тут же пустят в постель?

– Нет-нет, не думаю. – Он, словно сдаваясь, поднял руки вверх.

От охвативших ее чувств у Селии перехватило горло, и рука с пистолетом дрогнула.

– Ты говорил так, словно женитьба на мне – твое обязательство, и ничего более.

– Я совсем не то имел в виду, – сказал он, на шаг приближаясь к ней. На лице его появилась гримаса боли. – Я самый последний идиот.

– После той нашей ночи я д-думала, что действительно небезразлична тебе, а п-потом утром…

– Я заставил тебя почувствовать себя избалованной дурочкой, которая ничего не умеет делать и, главное, не захочет сделать, – сказал он, подойдя настолько близко, что мог бы вынуть пистолет из ее руки. Но он этого не сделал. И почувствовал настоящую злость на себя самого – чувство, сродни тому, что бушевало в ее груди.

– Мне все равно, как выглядит ваш дом в Чипсайде, – прошептала она. – И мне все равно, сколько у вас слуг, и мне все равно…

– Я знаю, – прервал он Селию. – Либо застрели меня, либо опусти пистолет, дорогая, потому что я безумно хочу дотронуться до тебя.

Она безумно хотела того же, хотя и очень боялась, что утром он вновь станет холоден и равнодушен. И потому сурово проговорила:

– Пока нет. Сначала мне хотелось бы узнать, что произошло, почему ты вел себя так официально, когда мы оказались дома, почему ты оттолкнул меня. Ты решил не жениться на мне, когда понял, что Ба больше не считает это необходимым?

– О боже, нет. – Он провел рукой по волосам. – Я должен тебе кое-что сказать. И поскольку это может тебе не понравиться, если ты мне вдруг не поверишь, прошу тебя, положи пистолет на тумбочку. На всякий случай. Мне будет легче говорить, если дуло не будет смотреть мне в лоб.

Селия колебалась.

– Но обещай не касаться меня, пока я не разрешу, – решительно проговорила она.

– Очень хорошо. – Легкая улыбка тронула его губы.

– Я говорю совершенно серьезно.

Джексон убрал улыбку с лица и отступил на несколько шагов.

– Я буду стоять здесь. Ты сможешь быстро дотянуться до пистолета, если я поведу себя неподобающе. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась она, положила пистолет на тумбочку и, почувствовав себя недостаточно одетой, завернулась в простыню. – Прежде чем ты начнешь, я хочу поставить тебя в известность: я сказала Ба, что не выйду замуж ни за кого, мне все равно – отменит она свой ультиматум или нет. Видишь, я не гонюсь за наследством. Если ты не будешь моим…

– Но я твой, дорогая. Я здесь потому, что не могу без тебя.

Слова, которые вчера растопили бы ее сердце, сейчас только расстроили ее.

– Я уже поняла тебя. Когда мы наедине, ты говоришь мне чудесные слова, но назавтра снова становишься Добродетельным Пинтером, рассудительным до тошноты.

– Но не в этот раз, клянусь. – Вид у Джексона был совершенно понурый.

– Да? И почему же, интересно? Почему я должна тебе верить?

– Хотя бы потому, что я сказал твоему брату: я хочу, нет, я мечтаю на тебе жениться. – Она изумленно посмотрела на него, и тогда он добавил: – Подумай, как бы иначе я нашел твою комнату?

Она уже была готова поверить ему, пока не услышала последней фразы.

– Оливер никогда не позволил бы тебе прийти сюда так поздно, – твердо заявила она.

– Но ведь я здесь.

– Ты следователь. Наверное, ты воспользовался каким-нибудь профессиональным методом.

– Клянусь, я здесь благодаря твоему брату. – Он вздохнул. – Правда, он взял с меня обещание, что я буду вести себя по-джентльменски.

– Похоже на Оливера. – Но в душе она еще колебалась, не уверенная, стоит ли благодарить брата. – Значит, ты пришел не для того, чтобы соблазнить меня?

– Я пришел убедить тебя выйти за меня замуж.

– Да? Так же, как убеждал меня сегодня утром? – с горечью спросила она.

– Я теперь понимаю, что, возможно, я говорил немного… э…

– Без особых чувств и особого подъема?

– Проклятие! Вовсе нет.

Селия удивленно подняла бровь.

– Меня захватило врасплох замечание твоей бабушки, что все можно скрыть. Я подумал, ты не хочешь спешить с браком, потому что я… потому что мы…

– Были близки?

Джексон молча кивнул.

– Ты подумал, что я предпочла забыть нашу ночь в хижине и лечь в постель с другим мужчиной, например, с богатым герцогом?

– Нет! – Он махнул рукой, отвергая ее слова. – Все совсем не так. Я не имел в виду… Я…

Джексон выглядел глубоко расстроенным. Таким он ей нравился больше всего – тогда он становился доступнее и ближе. Но ее злость еще не утихла, и ей хотелось помучить его.

– Нет? Я не верю тебе. Я знаю, ты не хотел осложнений для себя. Ты не хотел терпеть глупую и капризную жену, которая извела бы свое приданое на кружева или торт с сахарными фигурками.

– Я не хотел, чтобы моя жена лишилась наследства из-за того, что вышла за меня. – У него на щеках заиграли желваки. – Это не мои пустые фантазии. Дело в том, что… – Он замолчал, но после некоторого колебания продолжил: – Твоя бабушка сказала, если ты опустишься до того, что выйдешь замуж за человека низкого происхождения, вроде меня, она точно исключит тебя из числа наследников. Твои родственники получат свои доли, а ты – ничего.

– Ты лжешь! – Его слова ошарашили Селию.

– Хотел бы.

Селия прокрутила в памяти события последних дней, его странное поведение, все сказанное им, и вдруг многое обрело смысл.

– Когда она это сказала?

– В тот вечер, на балу.

Вот почему он стал вдруг холоден, вот почему отказался танцевать с ней, вот почему избегал ее и продолжал бы избегать, если бы она не увязалась за ним, когда он отправился в Хай-Уайкомб.

И вот почему он так красочно описывал, какой будет ее жизнь с ним в маленьком и скромном Чипсайде. Все потому, что Ба сказала, что исключит ее из числа наследников, после того как они поженятся.

Тем не менее он занимался с ней любовью прошлой ночью, но лишь тогда, когда она согласилась стать его женой. И он делал это, зная, что получает в жены нищую, – жену, которая станет ему обузой.

Она почувствовала ком в горле. Значит, все это утро он, Практичный Пинтер, старался подготовить ее к возможности потери наследства и привычного образа жизни.

«Все, чего я хочу, это ты», – вспомнилось ей.

Возможно, он говорил искренне – то, что на самом деле думал. В таком случае она должна довести до его сведения – впредь он должен советоваться с ней.

– Я знаю, о чем ты думаешь… – начал Джексон.

– Правда? – Вот беда. Он действительно думает, что знает. – Тогда просвети и меня.

– Ты думаешь, я уклоняюсь от брака с тобой, потому что опасаюсь: в этом случае ты не получишь наследства, – медленно проговорил он.

– И в этом причина?

– Нет! – с обидой воскликнул он.

– Значит, ты говоришь, что слишком хорош, чтобы жениться из материальных соображений, а я так плоха, что думаю, будто тебя интересуют только мои деньги.

– Я этого не говорю. – Похоже, ее слова застали его врасплох.

– Неужели? – Селия прижала колени к груди. – Когда кто-либо только предполагает, что причина какого-нибудь безнравственного поступка объясняется происхождением, ты становишься Гордым Пинтером, благородным, как лорд. Но ты чернишь всех аристократов за их происхождение. Разве это справедливо?

– Ты забыла, – сказал он, угрюмо глядя на нее, – когда ты в первый раз попросила произвести расследование в отношении твоих поклонников, ты заявила, что никогда не выйдешь замуж за человека ниже тебя по положению и не такого же богатого, поскольку он может оказаться обычным охотником за приданым.

– Я была неправа, – нахмурилась она. – Когда я получше узнала тебя, твои положительные качества, я изменила свое мнение. В отличие от тебя. – Ее снова охватил гнев – она вспомнила его прощальные слова о герцоге, сказанные утром. – И после той ночи ты говоришь, что я готова выскочить за любого знатного богача, который мне это предложит?

– Проклятие! Потому что ты достойна герцога. – Джексон смотрел на нее с выражением беспокойства и неуверенности. – Ты достойна человека, который может достать тебе луну с неба. Я этого не могу. Я могу предложить тебе сносный дом в сносном районе, с обычными людьми, но ты… – Голос срывался. – Ты самая удивительная женщина, которую я когда-либо знал. И мне невыносимо думать, чего ты лишишься, если окажешься со мной.

– Я тебе уже говорила – это меня не волнует! – горячо воскликнула она. – Почему ты не мне веришь?

– Хочешь услышать правду? – чуть поколебавшись, спросил он.

– Разумеется.

– Потому что я не могу понять, почему ты выбрала меня, когда вокруг тебя много богатых и знатных мужчин.

– Ты сильно преувеличиваешь мое обаяние, – с грустным смехом сказала она. – Но я не жалуюсь. Мне нравится в тебе эта черта – ты видишь меня более привлекательной, чем я есть. – Вспомнив свое смущение прошлой ночью и чудесные слова, которые он говорил, Селия встала с постели и подошла к нему. – А знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя?

Его осторожный взгляд встретился с ее взглядом.

– Добродетельного Пинтера. Гордого Пинтера, – с горькой иронией произнес он.

– Да, но теперь я знаю: это всего лишь маска, которую ты носишь, чтобы защитить себя. – Она подняла руку и погладила его по щеке. Ощутив его неровное дыхание, она отступила. – Однако когда ты сбрасываешь эту маску, я вижу Джексона, который пытается найти истину, как бы это ни было трудно. Который рискует своей жизнью, чтобы защитить слабого. Который готов пожертвовать всем, чтобы я не пожертвовала ничем.

Поймав ее руку, Джексон задержал ее.

– Ты святая, – хрипло произнес он. – А я нет; я мужчина, который имеет довольно колючий характер.

– Мне нравятся колючие характеры, – проговорила Селия с улыбкой. – Если бы для меня действительно было важно только положение и состояние, я бы уже давно вышла замуж. Я всегда говорила, что никому не нравлюсь, но, говоря по правде, никто не нравился мне. – Она намотала на палец прядь его волос. – Скорее всего я ждала тебя, мужчину с колючим характером и всеми другими достоинствами.

В его глазах зажегся огонь желания. Взяв ее руку, он поцеловал ладонь так нежно, что ее сердце подскочило к горлу. Потом он поднял голову и сказал:

– Тогда выходи за меня замуж и получишь мой колючий характер и все другие достоинства.

Она проглотила комок в горле.

– Это ты так сейчас говоришь, когда мы наедине…

Джексон приник к ее губам и стал целовать. Он целовал так страстно, что у Селии снова бешено заколотилось сердце. Так он целовал ее всегда, но при посторонних он ничем не давал понять, что ему хотелось бы прожить с ней всю жизнь. И еще ни разу не говорил о любви.

– Хватит. – Селия сделала предупредительный жест. – Пока ты не сделаешь предложения, мы не ляжем в одну постель.

– Сладкая моя…

– Не называй меня так, Джексон Пинтер. – Она отошла от него. – Я хочу, чтобы появился Добродетельный Пинтер.

– Прости, моя любовь. – По его лицу скользнула насмешливая улыбка. – Я отослал его вон, когда он испортил мне личную жизнь.

«Любовь?»

Нет, она не потеряет голову. По крайней мере пока не будет уверена, что позже он не проявит обычную свою холодность.

– Ты обещал Оливеру вести себя как джентльмен.

– К черту твоего брата. – И с этими словами он стал осторожно приближаться к ней.

Она загородилась стулом, но и ее охватило волнение.

– А тебя не беспокоит, что Ба может лишить меня наследства, и у тебя на руках окажется избалованная жена, капризы которой ты удовлетворить не сможешь?

– И бабушку тоже к черту! Если на то пошло, то и деньги к черту! – Он выхватил у нее из рук стул и отбросил в сторону; стул с громким стуком упал на пол. – Мне нужна только ты.

– Джексон! – предостерегающе воскликнула она. – Тебя может кто-нибудь услышать!

– Отлично. – Обхватив ее за талию, он потянул ее к себе и повлек к кровати. – Когда ты будешь скомпрометирована, вопрос о нашем браке решится сам собой.

Она не могла прийти в себя, взволнованная его необычной властностью. А Джексон резким движением опрокинул ее на кровать и лег рядом.

Она в изумлении посмотрела на него. До чего же здорово: его скучная осмотрительность превратилась в восхитительную неосмотрительность!

Он пробормотал:

– А еще лучше – пусть нас утром найдут здесь вместе, и отсюда мы отправимся прямиком в церковь.

И он прижался губами к ее губам.