Текст книги "Белые лилии"

Глава 24

Я захожу в квартиру Мейсона, уже готовый пропесочить его за утаивание столь важной информации, но слышу детский смех. Кажется, с лекцией придется подождать. Заметив меня, полуторагодовалая дочь Мейсона поспешно семенит к нему. Она меня не знает. Обычно я не прихожу в те выходные, когда она у Мейсона. Внезапно я чувствую себя идиотом: Мейсон потратил часть выходных, которые должен быть провести с дочерью, на то, чтобы притащить мою задницу домой.

Девочка протягивает к нему ручки, а он поднимает ее одной рукой и сажает себе на бедро.

– Все хорошо, солнышко, это мой друг Гриффин.

– Привет, Хейли. – Я взъерошиваю ее платиновые волосы – они копия волос Мейсона, вплоть до вихра спереди, из-за которого волосы короткими волнами спадают по обеим сторонам от левого глаза.

Хейли зарывается лицом в грудь Мейсона, а он смеется. Потом я смотрю, как они играют. Я смотрю, как стокилограммовый квотербек сидит с дочкой на полу и строит башню из кубиков. Потом я наблюдаю, как он лежит на спине и держит крошечную девочку ступнями, подкидывая ее в воздух и изображая гудение самолета. Потом он поет ужасно нелепые песенки про ладушки и про пони, а она хохочет и подпевает, но в основном просто шлепает его по лицу и пытается засунуть пальцы ему в рот – а он их целует.

Я наблюдаю за ними несколько часов, сидя на барном стуле на кухне и потягивая пиво. Я сижу совершенно неподвижно, даже когда они засыпают – Хейли на груди у Мейсона. Я наблюдаю, как ее губки подрагивают и причмокивают во сне. Я наблюдаю, как Мейсон непроизвольно обнимает дочку, когда она шевелится, лежа на нем.

Потом я наблюдаю, как у него разрывается сердце, когда мама вечером забирает девочку. Боль написана у него на лице, она сквозит в каждом его движении. Боль осязаема, я ощущаю ее с противоположного конца комнаты. Мейсон сломлен, когда его девочка уходит, плача и просясь обратно к папе.

Я готов на все, чтобы со мной такого не произошло.

Мейсон проходит мимо, и я в шутку протягиваю ему салфетку. Он отталкивает мою руку.

– Отвали, – произносит он и лезет в холодильник за пивом.

Я поднимаю руки в знак примирения.

– На это было больно смотреть, дружище. У вас всегда так, когда она уходит?

Мейсон только кивает, потом залпом выпивает половину бутылки пива.

– Почему ты мне ничего не сказал? – спрашиваю я.

– Что не сказал? Что каждый раз, когда Хейли уходит, я плачу, как ребенок? – Он хотел пошутить, но я почти уверен, что это правда, и от этого у меня сжимается сердце.

– Нет, почему ты мне не сказал, что Скайлар с кем-то встречается? – Я закрываю глаза и качаю головой, вспоминая, что я почувствовал, когда поднялся по ступенькам и увидел, как он к ней прикасается. – Я приперся прямо посередине свидания!

Мейсон смеется.

– Очень рад, что тебя это так забавляет.

– Не думаю, что у них все серьезно, – говорит он. – Если бы я тебе сказал, это что-нибудь изменило бы?

Я качаю головой.

– Думаю, нет.

– Значит, вот поэтому я тебе и не сказал, – говорит он, как будто это все проясняет.

– Кто он такой, Дикс?

– Джон-кто-то-там, – пожимает плечами Мейсон.

– Я знаю, как его зовут, придурок! Я с ним сегодня познакомился. Кто он такой, черт побери?

– Они вместе работают, но он не из ресторана «У Митчелла». Кажется, он поставщик продуктов или напитков. Я с ним незнаком, так что ничего не могу тебе про него рассказать.

– Не знаком? – Я смотрю на него так, словно он сошел с ума. – Откуда ты знаешь, что он не какой-нибудь сумасшедший говнюк, который охотится за беременными женщинами, а потом забирает их детей?

Мейсон опять смеется.

– Чувак, во время своего запоя ты слишком много смотрел телевизор. Он не сумасшедший. Бэйлор говорит, что он хороший парень и уже много лет сотрудничает с ресторанами ее родителей.

Я допиваю пиво и смотрю на пустую бутылку, которую поставил на стол.

– Я упустил свой шанс, приятель?

Мейсон вздыхает. Потом ставит передо мной еще бутылку пива.

– Скайлар все еще к тебе неравнодушна. Это видно по тому, как она грустнеет каждый раз, когда мы о тебе говорим.

– Вы обо мне говорите?

– Ну конечно. Ты мой лучший друг. И отец ее ребенка. Она потеряла не только Эрин, но и тебя. Ей нужна поддержка. К тому же я помогал ей двигать твою тяжеленную мебель.

Я смеюсь:

– Да, та кровать и правда огромная. Не знаю, о чем Эрин думала, когда ее покупала. Грузчики поднимали ее наверх втроем.

Я никогда не забуду нашу первую ночь в таунхаусе. Когда нам доставили кровать, Эрин прыгала на матрасе. Нам тогда было по двадцать два года, но она выглядела как маленькая девочка на батуте. Она была такой счастливой. И беззаботной. И живой.

– Что-то не так? – спрашивает Мейсон.

Я осознаю, что улыбаюсь до ушей, и до меня доходит, что я только что подумал об Эрин и мне не стало от этого грустно. Я позволил радостным воспоминаниям просочиться сквозь грустные.

– Не знаю. Мне кажется, я…

– Готов двигаться дальше? – перебивает он меня.

Я виновато заглядываю в бутылку.

– Я сволочь, да? Через два месяца я хочу быть с кем-то другим. Да что там, если честно, мне потребовалось гораздо меньше, чем два месяца. Что, если прошло еще недостаточно времени? Что, если у меня неправильные мотивы?

– Скажи мне вот что, Гриффин. Если бы не было никакого ребенка, ты все равно хотел бы Скайлар? Или ты бы просто использовал ее, чтобы справиться со своим горем?

– Какого черта, Дикс?

Я забираю свое пиво и ухожу в гостиную, чтобы ему не врезать.

Мейсон с улыбкой идет за мной.

– Вот видишь, ты разозлился, когда я только намекнул на это, правда? С ребенком или без, ты хочешь эту женщину. Не важно, сколько времени прошло: два месяца или две минуты. Нет никакого установленного времени, которое нужно, чтобы отгоревать по кому-то. Особенно в вашей ситуации. Не знаю, что там Эрин написала в своем письме, но думаю, она сказала, чтобы ты не чувствовал себя виноватым за то, что хочешь Скайлар. Что она сделала все возможное, чтобы свести вас вместе, и что она хотела, чтобы ты знал, что тебе можно быть со Скайлар. – Он указывает на меня горлышком. – Примерно так, да?

Я киваю.

– Тогда не будь дураком, черт возьми! Иди к своей цели, Грифф. Скайлар тоже этого хочет, конечно, но ты ее обидел, когда вы были нужны друг другу. Она, наверное, думает, что не может тебе доверять – вдруг ты опять сбежишь, если случится какая-нибудь фигня? Разве можно ее в этом винить?

Мы выпиваем еще несколько бутылок пива и говорим о футболе. Потом я устраиваюсь на диване, который явно не предназначен для парня моего роста, и пытаюсь заснуть, но на самом деле обдумываю, как мне вернуть доверие Скайлар.

Я смотрю, как она идет по улице к ресторану «У Митчелла». Я знаю ее рабочие часы. Знал, что она должна скоро прийти. Но я все равно пришел на час раньше и сидел в кофейне на другой стороне улицы, ожидая, когда она придет на работу. Я беру фотоаппарат и делаю несколько снимков. Ее каблук застревает в решетке, и я задерживаю дыхание, глядя, как она чуть не потеряла равновесие. Она смеется над собой. Щелк. Я запечатлел этот миг на пленке. Она не оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видел, как она споткнулась. Ей это не важно. От моего внимания не ускользают и мужчины, оборачивающиеся ей вслед.

Ее подросший живот теперь заметен даже под зимней курткой. Но даже это не уменьшает числа восхищенных взглядов. Она подходит ближе, я фокусируюсь и замечаю его. Медальон, который я ей подарил. Бриллиант сверкает, когда на него попадают лучи солнца. Щелк.

Я боялся, что она даже не откроет подарок, не говоря уже о том, что не будет его носить. Интересно, она поместила внутрь фотографию Эрин, как я предполагал?

Помню, как я стоял на углу улочки в Майами-Бич за несколько дней до Рождества. Я наблюдал за счастливыми парочками, которые гуляли по улицам, держась за руки и разглядывая витрины в поисках подарка, который можно положить под елку. За мамами и папами, входящими и выходящими из кафе-мороженого и ресторанов, держа детей за руки. Чтобы слиться с толпой и не казаться неудачником, который бросил свою как бы семью, я тоже начал разглядывать витрины.

И он практически подпрыгнул на голубом бархате, чтобы я его не пропустил. Серебряный медальон на цепочке с выгравированным цветком. Я убедил себя, что это лилия. В середину цветка вставлен бриллиант – это камень Эрона, потому что он должен родиться в апреле. Я не мог его не купить. Даже если бы я никогда не достал его из коробочки. Он был прекрасен. Я точно знал, что Скайлар он понравится. Я только не знал, понравится ли он ей, если он станет подарком от меня.

Но вот она его надела всего через несколько дней после того, как я его подарил. Прежде чем открыть дверь, она дотрагивается пальцами до медальона. Щелк. Что-то шевелится у меня глубоко внутри. Надежда?

Я еще немного сижу в кафе, пытаясь разглядеть, как Скайлар ходит по ресторану. Я беру вещи и собираюсь уходить, но тут замечаю, что в ресторан заходит Джон.

Ревность наполняет каждую клеточку моего тела. Она позволяет ему трогать свой живот? Ощущать, как шевелится мой ребенок? Он бы вообще этого хотел, сумасшедший извращенец? Я прищуриваюсь и так сильно сжимаю кулаки, что царапаю ногтями кожу на ладонях. Я не могу ни о чем думать, перед глазами у меня стоит воспоминание о том, как он гладил ее по плечу тем вечером.

Все мои силы уходят на то, чтобы оставаться на месте, а не перейти улицу и не заявить свои права на то, что мне даже не принадлежит, на то, от чего я отказался, так что любой мужчина вроде Джона может теперь прийти и занять мое место.

Дверь ресторана открывается, из него выходит Скайлар, а за ней Джон. Он в куртке, а она – нет. Вот и хорошо, значит, он уходит, а она остается. Он делает странное лицо и дотрагивается до медальона, спрашивая о чем-то у Скайлар. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не подбежать к ним и не оттолкнуть от нее его руку.

Скайлар с легкой улыбкой качает головой и пожимает плечами. Я еще никогда так сильно не хотел быть мухой на стене. Джон наклоняется, целует Скайлар в щеку, и она машет ему на прощание. Все это время она гладит медальон пальцами правой руки.

Внезапно она поворачивается ко мне и смотрит мне прямо в глаза сквозь окно кофейни. Как будто знает, что я здесь. Она ненадолго прикрывает глаза и смотрит на небо. Видно, что она делает вдох, прежде чем посмотреть по сторонам и перейти улицу.

Я быстро оплачиваю счет и встречаю ее на крыльце кофейни. Она приподнимает брови – прямо как несколько дней назад. И ждет, что я скажу.

– Хочешь кофе?

Она с сомнением приподнимает брови.

– Разве ты еще не выпил достаточно кофе, Гриффин?

Значит, она знала, что я там. Я поджимаю хвост и с невинным видом пожимаю плечами.

– Мои сотрудники тебя знают, – объясняет она. – Минди заметила тебя еще час назад. Что ты тут делаешь?

Каждый раз, когда она открывает рот, ее теплое дыхание смешивается с холодным воздухом.

– Тебе, наверное, холодно. Давай зайдем внутрь.

Она качает головой.

– Мне нужно возвращаться в ресторан. Я просто хотела сказать спасибо за медальон. Он очень красивый. И еще я хотела тебе сказать, что у нас ничего не выйдет. – Она указывает на нас рукой, а потом нервно крутит кольцо на мизинце. – Я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватым за то, что сбежал. За то, что не был рядом с Эроном. Мы переспали. Это случается. И даже не важно, что это был лучший секс в моей жизни. Нами двигало горе, а это плохая основа для отношений. Этого недостаточно. Эрон заслуживает большего. И впервые в жизни я думаю, что тоже заслуживаю большего.

Скайлар оглядывается на ресторан.

– Мне пора возвращаться. Иди домой… м-м-м… куда хочешь. Возвращайся на работу, Гриффин. Сделай что-нибудь со своей жизнью, чтобы Эрон мог тобой гордиться.

Она уходит прочь, но я хватаю ее за руку и поворачиваю к себе. Она вопросительно смотрит на меня.

– Какие у тебя любимые цветы? – спрашиваю я.

– А? – Она скептически смотрит на меня.

– Цветы. Какие у тебя любимые? Это простой вопрос, Скайлар.

С грустной улыбкой она дотрагивается до медальона.

– Ты и сам знаешь.

Потом она смотрит по сторонам и переходит улицу. Готов поклясться, что в окне проезжающего мимо такси я увидел отражение искренней улыбки, но может, это просто воображение слишком разыгралось. То же самое воображение, в котором она бросает своего поставщика еды и дает мне второй шанс.

Я смотрю, как она уходит, ни разу не обернувшись на меня.

Я должен быть расстроен. Но нет.

Кажется, я не услышал ни слова из того, что она сказала после фразы лучший секс в моей жизни.

Глава 25

Гэвин ставит передо мной еще пиво. Они с Мейсоном вытащили меня в бар – выпить и оторвать мою задницу от чудовищно просиженного дивана Мей– сона.

Я дал ей время. Я не преследовал ее после встречи в кофейне на этой неделе. Может, когда она свыкнется с мыслью о том, что я вернулся, она передумает.

Гэвин качает головой.

– Как человек, которому пришлось завоевывать одну из сестер Митчелл, могу тебе сказать, что они упрямы, как черти. У меня ушел не один месяц, чтобы Бэйлор позволила мне вернуться в ее жизнь, а ведь я даже не облажался так сильно, как ты.

Он указывает на меня горлышком бутылки.

– А у тебя нет нескольких месяцев, Гриффин. Ты должен что-нибудь сделать сейчас, пока ребенок не родился. Послушай моего совета, не пропускай рождение своего ребенка. Этого потом не вернешь.

Я ставлю бутылку, стараясь попасть точно в след, который она оставила на барной стойке минуту назад.

– Скайлар и пальцем не пошевелила, чтобы со мной поговорить. Что я должен делать?

Мейсон с Гэвином переглядываются, потом смотрят на меня.

– Ты ждешь, что она сама тебе позвонит? – спрашивает Гэвин. – Придет упрашивать тебя, чтобы ты к ней вернулся? Не будь дураком! Ты с ней переспал, а потом просто ушел, дружище. Что она должна была подумать? Не важно, что они говорят. Женщины хотят, чтобы за ними бегали. Они хотят широких жестов и подобной фигни.

Мейсон согласно кивает.

– Ты должен ей показать, Грифф, а не просто сказать. Пробиться обратно в ее жизнь. Сделать что-нибудь неожиданное. Заявить о своих правах. Ты без колебаний делал то, что должен был делать, чтобы заботиться об Эрин. Почему со Скайлар должно быть по-другому?

Я смеюсь над нелепостью этого вопроса.

– Потому что Скайлар не та женщина, о которой нужно заботиться.

– Чушь собачья! – возражает Мейсон. – Все женщины хотят чувствовать, что мужчина будет о них заботиться, несмотря ни на что. Они хотят знать, что ты весь мир перевернешь ради них.

Я скептически смотрю на своего двадцатиоднолетнего одинокого друга.

– Черт, и почему у тебя до сих пор нет девушки, Дикс?

– Хейли – единственная девушка, которая мне сейчас нужна, – пожимает плечами он. – Все остальное только усложнит ситуацию.

– Так что же мне делать? Ну, чтобы заявить свои права? – Я перевожу взгляд с Гэвина на Мейсона и обратно. – Что вы мне посоветуете, господа эксперты?

– Для начала можешь прийти в воскресенье на семейный обед, – предлагает Гэвин. – В новом ресторане на Лонг-Айленде.

Глаза вылезают у меня на лоб.

– Прийти на расстрел?! Ты совсем сдурел?

Гэвин смеется.

– Слушай, я не раз приходил с повинной к ее семье. Поверь, они все понимают, что ты пережил. Это не означает, что они не расстроены из-за того, что ты взял и ушел. Но я думаю, что будет несложно снова их завоевать. Зато это здорово поможет тебе вернуть расположение Скайлар.

Я делаю большой глоток пива.

– Я до смерти боюсь ее отца.

Гэвин хлопает меня по спине.

– Не так страшен черт, как его малюют. Поверь мне, я через это прошел.

Я киваю. Потом замечаю, что барменша что-то пишет на салфетке и придвигает ее к нам.

– Если кому-то из вас интересно, я освобождаюсь в два.

Внизу на белом квадрате салфетки написан номер ее телефона, она подмигивает нам и уходит.

Мы втроем смеемся, потом я ставлю бутылку на салфетку, размывая цифры.

Я никогда не был особо тревожным человеком. Даже когда от меня ускользали главные женщины в моей жизни. Мне повезло, что я мог относиться к этому спокойно и не дать себя уничтожить. В своем бизнесе я видел немало людей, обратившихся к наркотикам, сексу и даже к преступлениям, чтобы избавиться от своих демонов. Но нет: болезни, смерти, даже эмоциональная отстраненность собственного отца не смогли меня сломать. Для этого потребовалось, чтобы Скайлар Митчелл залетела – а ведь я даже не был уверен, что хочу этого ребенка. У меня накопилось столько вины за то, что я так ее хотел, что она, кажется, стала мне нужнее, чем воздух.

Весь час, пока я еду на поезде из центра Нью-Йорка в Массапекву[12]12
  Городок в штате Нью-Йорк.


[Закрыть], я завороженно наблюдаю за дрожанием белых цветов – но они дрожат не от движения поезда, а оттого, что мои руки дрожат все сильнее с каждым километром, который приближает меня к ней. Приближает меня к ее семье. Приближает меня к людям, перед которыми я должен загладить свою вину.

Доехав до своей станции, я прохожу полкилометра пешком до ресторана «У Митчелла» – мне это нужно, чтобы привести мысли в порядок и подготовиться к тому, что меня наверняка там ожидает.

Когда я открываю дверь и захожу в ресторан, я замечаю на себе буравящий взгляд точно таких же изумрудных глаз, как и те, которые преследуют меня в моих мечтах. Однако они принадлежат не девушке, о которой я грежу. Они принадлежат ее отцу. Брюс Митчелл – поистине устрашающий сукин сын. Но он просто ходячее противоречие. Он почти такого же роста, как я, и он сразу дает всем понять, что три его дочери – это вся его чертова жизнь, и если вы их обидите, он переломает все кости в вашем жалком теле. В то же время он один из милейших людей из всех, кого я знаю.

Я протягиваю ему бутылку вина, которую принес, и он молча кивает, забирая ее у меня из рук.

В такие моменты я не уверен, кто находится передо мной: человек, который способен сломать мне ногу, или огромный плюшевый медведь. Не помню, чтобы я когда-либо был так близок к тому, чтобы описаться, как в эту секунду, когда он берет меня под локоть.

– Пойдем-ка со мной, сынок.

Сынок? Он назвал меня сыном. Надеюсь, это означает, что он не разрежет меня на куски и не засунет в морозилку. Я уже хочу выдохнуть с облегчением, но это не так-то просто сделать, когда он крепко держит меня под руку и ведет за собой в свой кабинет. Я нигде не вижу Скайлар, но мы проходим мимо ее мамы и сестры – они смотрят на меня с сочувствием, отчего я чувствовую себя ягненком, которого ведут на заклание.

Он захлопывает за нами дверь и встает между мной и выходом, исключая все шансы на бегство.

– Как ты, Гриффин?

– Э-э-э… Я в порядке, сэр. А вы?

Он одергивает меня взглядом.

– Сынок, я не об этом спрашиваю. – Он идет в другой конец комнаты, качая головой. Он опирается на край большого стола, который скрипит под его весом. – У тебя умерла жена, а ты скоро станешь отцом. Я спрашиваю, как ты со всем этим справляешься?

Я делаю выдох. Он мне не угрожает. Он на меня не орет. Кажется, он искренне озабочен моим самочувствием. Думаю, это логично, я же отец его внука и все такое. Я решаю ответить столь же откровенно. Полагаю, терять мне нечего.

– Я напортачил, сэр.

Он кивает и указывает на стул позади меня. Я сажусь и кладу цветы на пол рядом с собой. Потом наклоняюсь вперед, ставлю локти на колени и стараюсь смотреть ему в глаза.

– Простите. Я знаю, что оскорбил Скайлар, уехав так внезапно. Знаю, что меня не было слишком долго. Возможно, я упустил свой шанс. Понимаю, что мне предстоит немало потрудиться, чтобы починить то, что я сломал. Но я твердо намерен это сделать.

Он скептически смотрит на меня:

– И зачем?

Я вопросительно изгибаю брови.

Он обходит стол и садится.

– Не буду ходить вокруг да около. Каковы твои намерения в отношении моей дочери? И моего внука.

– Я… ну, я хочу быть частью их жизни. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца. Я не хочу, чтобы Скайлар пришлось растить ребенка одной.

Его глубокий вздох просто кричит о его разочаровании. Он скрещивает руки на груди.

– Значит, все дело только в этом? – Он указывает на цветы, лежащие рядом со мной на полу. – В том, чтобы поступить правильно?

– Да. То есть нет.

– Так да или нет, сынок? – Он смотрит на меня сверху вниз, ожидая ответа.

Черт, он и правда вселяет страх!

Как все ему объяснить так, чтобы не показаться при этом полным идиотом?

– Не знаю, как это лучше выразить, чтобы не проявить неуважения ни к Эрин, ни к Скайлар. Но, кажется, я влюбился в вашу дочь, сэр.

– Кажется? – Его глаза прожигают меня, он не примет ничего, кроме правды, какими бы ни были последствия.

Я ненадолго прикрываю глаза, представляя себе лицо Скайлар. Мягкие волны ее шелковистых волос. Улыбка, когда она по-настоящему счастлива, от которой у нее морщится нос и появляются крошечные морщинки возле глаз. Округлость ее живота, в котором она вынашивает моего сына.

Я качаю головой.

– Я в этом уверен, сэр, но…

– Но твоя жена недавно скончалась, и ты считаешь, что тебе еще рано двигаться дальше.

Я опускаю взгляд в пол и киваю.

– Ты думаешь, что пытаешься найти замену своей покойной жене? – спрашивает он.

Я смотрю ему в глаза.

– Нет, сэр. Я бы ни за что…

– Ты думаешь, что Скайлар пытается заменить твою жену?

– Нет, конечно, нет, – защищаю я ее.

Он указывает на фотографию на стене у себя за спиной. Это фотография семьи. На ней изображены мать, отец и маленький мальчик лет десяти. Я сразу же замечаю сходство. Мальчик похож на Скайлар. Должно быть, на фотографии ее отец. Интересно, наш сын тоже будет на него похож?

– Это моя мать, – с гордостью произносит он, с обожанием глядя на женщину на фотографии.

– Она очень красивая, – говорю я.

Он указывает еще на одну фотографию, висящую рядом. Мне приходится еще раз взглянуть на фотографию, потому что хотя семья кажется той же самой, при более внимательном рассмотрении видно, что на второй фотографии – другая женщина.

– Это тоже моя мать, – говорит он, глядя на фотографию с таким же благоговением, с каким он смотрел на первую. – То есть с биологической точки зрения это не так, но мне на это плевать. – Он снова указывает на первую фотографию. – Пьяный водитель отнял ее у нас, когда мне было всего девять лет.

Снова указывая на вторую фотографию, он продолжает:

– Через три месяца мой отец начал встречаться с Ханной, в то время она была учительницей четвертого класса, в котором я учился. Она помогла мне справиться со смертью матери. Они поженились всего через два месяца после своего первого свидания. И счастливо женаты по сей день.

Он возвращает взгляд на меня.

– Ты считаешь, что он проявил неуважение к моей матери, раз после ее смерти так быстро нашел свое счастье?

Я качаю головой:

– Нет.

– Так почему же ты осуждаешь себя за то же самое? Особенно – если я все правильно понял – раз твоя жена рассчитывала на то, что между тобой и моей дочерью появятся чувства.

Он встает, обходит стол и поднимает с пола букет.

– Так чего же ты ждешь, сынок? Делай дело или дай его сделать другим, черт побери!

Он сует цветы мне в руки, потом открывает дверь и уходит, а я остаюсь в полном недоумении.

Я разглядываю фотографии на стене. Обе семьи кажутся счастливыми. Обе семьи настоящие. Обе наполнены любовью. Одна женщина не заменила вторую. Человека нельзя заменить. Но жизнь продолжается. Я понимаю, что он хочет мне сказать. Я понимаю, что Эрин хочет мне сказать. Я просто не знаю, сколько времени нужно, чтобы и мой разум, и мое сердце с ними согласились.

Когда я возвращаюсь в главный зал, мой взгляд тут же падает на Скайлар. Она держит на руках ребенка Бэйлор. От того, как светятся ее глаза и смягчается лицо, когда она смотрит на трехмесячную Джордан, у меня учащается дыхание. Я никогда не видел, чтобы она так реагировала на ребенка. Обычно она ведет себя отчужденно по отношению к детям. Что-то изменилось за те несколько месяцев, пока я отсутствовал.

Когда Скайлар поднимает взгляд и замечает, что я за ними наблюдаю, мое сердце начинает бешено стучать. Она чертовски прекрасна. Я окидываю взглядом облегающее белое платье, подчеркивающее ее растущий живот. Платье доходит почти до колен, обнажая стройные ноги – свидетельство того, что она продолжает пользоваться велотренажером. Нельзя не заметить ее декольте, которое подчеркивает медальон, почти идеально разместившийся в ложбинке между ее грудей. Больше всего на свете я хочу сейчас прикоснуться к нему, проведя пальцами по каждому ее изгибу.

Прежде чем у меня в штанах станет совсем тесно, я напоминаю себе, что здесь присутствует вся ее семья.

– Гриффин, как хорошо, что ты к нам присоединился!

Я поворачиваюсь к маме Скайлар, пытаясь определить, было ли ее приветствие искренним или саркастическим. Наверное, и тем, и другим.

– Спасибо, что пригласили меня, миссис Митчелл. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Называй меня Джен. – Она указывает на мою сумку: – Если у тебя в сумке фотоаппарат, то было бы здорово, если бы ты сделал несколько снимков. Ничего официального, просто несколько фотографий.

– Конечно. С удовольствием.

Мы еще немного с ней разговариваем, но мои мысли заняты другим. В основном говнюком, который сейчас обнимает Скайлар. Этот парень высокий и здоровый, как лось. У него волосы торчком, а все руки в татуировках.

– Гриффин? – мама Скайлар пытается привлечь мое внимание.

– Простите, мэм, – отвечаю я, не глядя на нее.

Она следит за моим взглядом.

– А, это Скотт Карлсон, партнер Гэвина из Лос-Анджелеса. Кажется, Скайлар с ним когда-то встречалась.

Я резко поворачиваюсь обратно к ней и вижу у нее на лице широкую улыбку. Эту улыбку я хорошо знаю. Это улыбка Скайлар. Во всем остальном они совершенно не похожи. У ее мамы светлые волосы и голубые глаза, и в ней вряд ли больше ста пятидесяти сантиметров роста. Но ослепительную улыбку – такую же, как у ее дочери, – ни с чем не спутаешь. Я вижу, что ее это забавляет. Во что, черт побери, я впутался? Меня наказывают? Я вас умоляю, меня же Гэвин пригласил! Пригласил на обед, хотя знал, что тут будет бывший парень Скайлар.

Я снова возвращаю свое внимание на Скайлар и наблюдаю, как она высвобождается из объятий Тора и идет в туалет.

– Простите, Джен, мне нужно вас покинуть, – говорю я, не отрывая взгляда от ее дочери.

– Разумеется, – смеется она. – Удачи, Гриффин!

И Джен уходит, а я остаюсь в недоумении: удачи в чем?

По пути к туалету я отвожу Гэвина в сторонку. Меня даже не волнует, что от моего злобного захвата у него на руке, наверное, останутся синяки.

– Какого черта, Гэв?! Ее семья и так уже думает, что я кусок дерьма. А ты еще и притащил меня сюда, хотя знал, что тут будет ее бывший? Это просто подло, чувак.

Гэвин стряхивает с плеча мою руку.

– Да, сорян. Я сам только пару часов назад узнал, что Скотт вообще в городе. Он должен был приехать только завтра для проекта, над которым работает наша студия. В любом случае он не совсем ее бывший.

– Не совсем ее бывший? Что это, черт побери, значит? – Я смотрю на него и тут до меня доходит. – Черт! Ты хочешь сказать, что он с ней переспал? Сколько раз?

– Я почти уверен, что у них была всего одна ночь. В прошлом году, когда мы с Бэйлор жили в Лос-Анджелесе и Скайлар приезжала к нам в гости. Ничего серьезного, Гриффин. Он хороший парень. Плейбой, конечно, но хороший парень.

– У нас все готово, прошу всех занять свои места, – отец Скайлар приглашает всех к столу.

Я указываю на стол.

– Иди. Я скоро к вам присоединюсь.

Гэвин уходит, а я стою в опустевшем коридоре, прислонившись к стене рядом с женским туалетом, и жду, когда оттуда выйдет Скайлар.

Дверь распахивается. Скайлар замечает меня и вздыхает:

– Привет, Гриффин. Мои родители очень рады, что ты пришел.

Я приподнимаю брови.

– А ты? Ты рада, что я пришел?

Она ладонями гладит живот. Заметив, что я слежу взглядом за ее руками, она останавливается и опускает руки.

– М-м-м, да, конечно. – Ее голос звучит неуверенно и очень неубедительно.

– А как насчет Скотта Карлсона? Ты рада, что он тоже пришел?

Она поджимает губы и жует щеку изнутри.

– Я не собираюсь с тобой это обсуждать, Гриффин. Тебе известно, какой я была раньше. Я изменилась. Хотя мне и не надо перед тобой оправдываться.

– Изменилась? – переспрашиваю я. – Означает ли это, что Мистер Еда не получал приглашения в твою постель?

Скайлар испепеляет меня взглядом.

– Джон – поставщик алкоголя. И что я с ним делаю, не твое дело, Гриффин.

Она поворачивается и собирается уйти.

Я подхожу к ней сзади и мягко беру ее за руку, прижимаясь к ее спине, и откидываю ее волосы на одно плечо.

– Я намерен сделать это своим делом, Скай, – шепчу я ей в ухо. – Я намерен сделать своим делом все, что касается твоей жизни. И жизни Эрона. Привыкай к тому, что я рядом, потому что я никуда не денусь.

От моего дыхания на гладкой коже ее шеи появляются мурашки. Даже стоя у нее за спиной я замечаю, что ее пальцы прикасаются к медальону, который висит у нее рядом с сердцем. Скайлар делает глубокий вдох и, не оглядываясь, уходит. Но все в ее теле говорит о том, что она хочет оглянуться.

Я знаю, что мне надо сделать дальше. Прежде чем присоединиться ко всем за столом, я отправляю Мейсону эсэмэс, сообщая, что сегодня буду спать на его диване в последний раз.