Текст книги "Белые лилии"

Глава 9

Я сижу на скамейке рядом со стадионом «Янкис», жду Эрин и Гриффина и стараюсь не думать о том, что в субботу вечером после вечеринки у Эрин я наконец не выдержала и открыла «корзинку».

Я дождалась, когда Гриффин вернется домой. Пьяный. Взлохмаченный. Таким прекрасным я его еще не видела. Пьяный Гриффин оказался еще сексуальнее, чем рассерженный Гриффин. Я вкратце описала ему наш вечер, потому что не хотела находиться в мучительной близости от него ни минутой дольше, чем было необходимо.

Он поблагодарил меня за заботу об Эрин и поцеловал в щеку на прощание. Это был невинный поцелуй. Поцелуй благодарности. Поцелуй, которым брат целует сестру. Поцелуй, который совершенно выбил меня из колеи. Я снова и снова проигрывала этот момент у себя в голове. Его запах – его обычный запах, с ноткой сигаретного дыма и алкоголя – был пьянящей смесью ароматов, вызвавшей сексуальные фантазии даже в моей трезвой голове. Его рубашка была не заправлена с одной стороны, и он расстегнул несколько пуговиц, когда пришел домой. У меня было только одно желание: запустить руку внутрь и почувствовать жар его груди. Интересно, у него на груди есть волосы? А если есть, они такие же темные, как и на голове? Затвердеет ли его пресс от моего прикосновения, как это происходит в моих мечтах?

Когда его губы прикоснулись к моей щеке, время остановилось. Я закрыла глаза, чтобы запечатлеть этот миг в своей памяти. Я хотела запомнить его дыхание на своем лице, его мягкие, уверенные губы на своей коже, его сильное тело, на мгновение соприкоснувшееся с моим. Интересно, он хотя бы догадывается, какое воздействие оказал на меня этот маленький жест? Мои фантазии разгорелись так, как никогда раньше. Всю поездку в такси по дороге домой мое тело гудело от желания. Я ерзала на сиденье в поисках трения, которого так жаждало мое тело.

Дома я отправилась прямиком в свою спальню. Мне просто необходимо было избавиться от напряжения, которое возникло во мне от одного невинного поцелуя Гриффина. Если на меня так подействовал поцелуй, то что бы со мной стало, если бы я ощутила руки Гриффина на своем теле? От меня, наверное, осталась бы лишь кучка пепла.

После крайне непристойного снятия напряжения с помощью новой «игрушки» я почувствовала себя виноватой. Я самая хреновая подруга с сотворения мира. Как я могу мечтать о Гриффине после того, как я только что провела вечер с его женой? Со своей лучшей подругой.

Я не пошла на воскресный семейный обед. Потому что там были Гриффин и Эрин. Я не могла смотреть Эрин в глаза после того, что делала прошлой ночью. Весь день я корила себя. Я даже подумывала рассказать Эрин о том, что я сделала, ведь тогда она бы точно меня возненавидела. Вот насколько виноватой я себя чувствовала. Мне было так стыдно, словно я и в самом деле переспала с Гриффином. Я ужасная подруга, и я это понимала.

Бэйлор позвонила мне, потому что я не пришла на обед, и я рассказала ей, что случилось. Бэйлор заставила меня подробно описать, что именно сделал Гриффин. Он прикасался ко мне, когда целовал в щеку? Нет. Он посмотрел мне в глаза после поцелуя? Нет. Он сказал что-нибудь хотя бы отдаленно двусмысленное? Нет.

После третьего «нет» Бэйлор рассмеялась и сказала, что во всем виновата беременность. Гриффин не сделал ничего дурного, а мои фантазии в порядке вещей. Она сказала, чтобы я не занималась самобичеванием. Я поблагодарила сестру и заверила, что не буду. Потом я опять погрузилась в чувство вины и жалости к себе на весь остаток дня.

На следующий день мы встретились с Эрин. Она зашла в ресторан за билетами и сказала, что мы встретимся вечером на стадионе. Я не сказала ни слова. Я буду держать свои фантазии при себе. Я не могу пойти на риск потерять Эрин. Я никогда не сделаю ничего, что причинило бы ей боль. Гриффин для меня табу – сейчас и навсегда. Мне всего лишь надо пережить еще двадцать шесть недель с бушующими от беременности гормонами, а потом все наверняка будет в порядке.

Я вздрагиваю от чьего-то покашливания, которое выдергивает меня из моих мыслей, и вижу стальные серые глаза самого Гриффина. Я чувствую, как кровь приливает у меня к щекам, и надеюсь, что у меня на лице не написано, как он на меня действует.

Я выгибаю шею и заглядываю ему за спину. Эрин нет. Класс, нам придется сидеть тут в море неловкости и ждать, когда она появится. Мои попытки не замечать его спортивную футболку, плотно прилегающую к широкой груди и слегка суживающуюся на подтянутой талии, оканчиваются жалкой неудачей. Он неприкрыто сексуален и сногсшибательно прекрасен.

Я приклеиваю на лицо свою лучшую улыбку в стиле «и вовсе ты не мужчина моей мечты».

– Привет!

– Привет!

Гриффин оценивает мой наряд. Разумеется, я надела свитер с логотипом «Янкис». Еще на мне такая же бейсболка, а хвостик я продела через отверстие. На мне мои любимые джинсы, правда, мне пришлось оставить две верхние пуговки расстегнутыми, так что я не заправила футболку. Свитер мне великоват, Гриффин, наверное, считает, что я выгляжу просто смешно.

– У нас ведь не возникнет из-за этого проблем, правда? – Гриффин указывает на наши свитера с логотипами соперничающих команд.

Я смеюсь:

– Нет. Особенно после того, как мы надерем вам задницу.

Гриффин только ухмыляется. Потом сообщает мне плохую новость:

– Эрин не сможет прийти. Учительница, которая должна была ее заменить, в последнюю минуту не смогла. Так что сегодня мы с тобой вдвоем.

Мое сердце бешено бьется. Нет! Эрин – наш буфер. Она сидела бы между нами. Если бы она была здесь, мне не пришлось бы даже смотреть на Гриффина. Я могла бы притвориться, что его здесь вообще нет. Она хоть представляет себе, что наделала?

Мне надо уйти. Я могу придумать какую-нибудь отговорку и уйти. Я пытаюсь что-нибудь придумать, но так, чтобы Гриффин не запереживал, что это связано с ребенком.

Я не успеваю ничего сказать, потому что он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться:

– Пошли!

Я смотрю на его руку так, словно обожгусь, если прикоснусь к ней. Я точно знаю, что именно это и произойдет. Может, я смогу пережить это мероприятие, если он не будет ко мне прикасаться. Я могу сосредоточиться на матче. На толпе. На еде. На чем угодно, лишь бы не на Гриффине. Я злобно смотрю на него.

– Я еще не настолько растолстела, Гриффин. Думаю, я все еще могу встать без посторонней помощи.

Не обращая внимания на его руку, я встаю и засовываю руки в карманы.

– Извини. Просто хотел помочь.

Когда я встала, Гриффин заметил мой слишком большой свитер.

– Ты в нем выглядишь как юная школьница, – фыркает он.

Не знаю, как стоит воспринимать этот комментарий, поэтому просто пожимаю плечами:

– Ну, эта школьница проголодалась. Купи мне хот-дог.

– Ты же знаешь, что в них куча нитратов, да? – Уголки его губ ползут вверх. Эрин и Гриффин не особо контролируют, что я ем и пью. Они даже не спрашивают меня про еду и не заставляют за этим следить. Так что он либо меня дразнит, либо ему нравится со мной ссориться.

– За это ты купишь мне два хот-дога! – говорю я и решительно шагаю впереди него. За спиной я слышу его смех.

Мы стоим в длинной очереди за хот-догами, и я чувствую радостное возбуждение. Ничто не сравнится с живым спортивным состязанием. Не важно с каким. Бейсбол. Регби. Футбол. Ощущения всегда одинаковые. Чувство товарищества между фанатами. Запах попкорна, чипсов и жареного мяса. Толкучка, когда все спешат на свои места перед началом игры. Это опьяняет. И судя по выражению лица Гриффина, ему это нравится не меньше, чем мне.

Кто-то толкает Гриффина в спину, отчего он наскакивает на меня и чуть не опрокидывает на землю. Он успевает меня поймать, прежде чем я упаду лицом на стойку.

– Ты в порядке? – Гриффин обеспокоенно оглядывает меня сверху вниз, словно это могло как-то навредить ребенку.

Я пытаюсь найти хоть какие-нибудь слова, но мой мозг полностью занят ощущением крепкого объятия сильных рук Гриффина. Его большие ладони почти целиком охватывают мои бицепсы – от плеча до локтя. Тепло его рук растекается по моем телу. Я знаю, что это прикосновение ничего для него не значит. Он защищает меня, потому что я инкубатор, который вынашивает его ребенка. Но мое тело все равно отвечает на его прикосновение.

– Скай, ты в порядке? – Голос Гриффина звучит настойчиво и обеспокоенно.

Я киваю. Я молча велю ему убрать руки. Я молча умоляю его не убирать их.

– Да, извини. Просто это было неожиданно.

Гриффин с облегчением опускает руки. Мы еще немного продвигаемся к стойке, и тут до меня доходит, что он назвал меня Скай. Или мне показалось? Не важно. Наверное, опять мои дурацкие гормоны виноваты.

Через несколько минут мы уходим с таким количеством еды, которое двум людям вообще-то нельзя разрешать покупать, и я знаю, что в ближайшем будущем меня ожидают еще пятьдесят километров на велотренажере. Мы идем на свои места, в руках у нас хот-доги, соленые крендельки и конфеты, а еще бутылка воды для меня и пиво для Гриффина.

Джейк достал нам билеты в секцию, зарезервированную для членов семьи. Я улыбаюсь, потому что знаю, что Гриффин будет окружен врагами. Когда мы подходим к нашим местам, он хитро приподнимает бровь и с притворным отвращением качает головой. Может, все пройдет не так уж и плохо.

Забавно сидеть рядом с человеком, который болеет за команду соперника. Один из нас все время кричит, подбадривает игроков или не соглашается с решением судьи. Но наши эмоции никогда не совпадают. Мне это кажется довольно забавным. Гриффину, кажется, тоже. Мы оба страстные болельщики, и нам обоим смешно, что происходящее на поле вызывает у нас противоположную реакцию.

Интересно, как бы все было, если бы между нами сидела Эрин? Она бы тоже кричала? А за какую команду она бы болела? Она разбирается в бейсболе? Ей было бы так же весело и душевно, как нам сейчас? Считала бы она своего мужа неотразимым, несмотря на то что он в свитере с логотипом команды соперника?

Игра крайне напряженная. Разрыв в счете небольшой, и мяч, посланный к правому полю, дает возможность игроку на третьей базе вернуться к дому. Игрок «Янкис» в правой части поля делает просто невероятный бросок к основной базе, минуя срезающего и отправляя мяч прямиком в перчатку кэтчера – как раз вовремя, чтобы его осалить[9]9
  База считается осаленной, если игрок, владеющий мячом, коснулся ее какой-то частью тела. Игрок считается осаленным, если противник тронул его рукой с ловушкой и мячом или же свободной рукой.


[Закрыть].

– И-и-и аут![10]10
  Если бегущий добрался до базы, он объявляется в безопасности и становится бегущим, иначе судья объявляет аут. Если игрок объявлен в ауте, он должен уйти с поля и остаться на скамейке.


[Закрыть] – кричит судья и делает соответствующий жест, что вызывает радостные крики и поздравления у большей части стадиона.

Гриффин вскакивает с места и чуть не запрыгивает на людей, которые сидят перед нами.

– Проверь свое чертово зрение! Мне даже отсюда было видно, что его не осалили!

Все в нашем секторе поворачиваются к нам: возгласы Гриффина не соответствуют общему настроению. Несколько фанатов беззаботно спорят с Гриффином. Я же настроена не столь дружелюбно.

– Это тебе надо проверить зрение. Его точно осалили! – Мы все еще стоим, так что я ставлю руки на бедра для пущей убедительности. – И почему это тебе можно чертыхаться? – Я приподнимаю брови.

Я стараюсь не думать о том, что мне на самом деле нравится, что он тоже иногда чертыхается. Некоторые парни звучат слишком резко или глупо, когда ругаются, но когда это делает Гриффин, внутри у меня все трепещет.

Гриффин игнорирует мой вопрос.

– Он был в безопасности! – громко спорит он.

– Нет, не был!

– А ты, значит, в этом эксперт?

– Ну я же не слепая! Судья принял верное решение, Гриффин. – Я указываю пальцем на кэтчера. – Он играет безупречно. Он не допустил ни одного осаливания на домашней базе.

Гриффин изумленно смотрит на меня. Потом его взгляд снова ожесточается.

– Это не важно, черт побери! Просто потому, что он хорошо играет, еще не значит, что судья должен решать в его пользу. Он успел захватить базу, Скай.

– Нет, не успел! – кричу я ему в лицо, и мне даже не важно, что мой хот-дог был с луком. – Ни хрена он не успел! И не называй меня Скай!

– А ты не ругайся! – кричит мне Гриффин.

Сиденья на стадионе довольно просторные, но мы стоим всего в нескольких сантиметрах друг от друга и продолжаем нашу перепалку. Пока наконец не осознаем, что все уже сели на свои места, и только мы остались стоять. На нас все смотрят.

Мы одновременно широко раскрываем глаза, и я клянусь, что вижу, как Гриффин слегка покраснел. Я поспешно сажусь. Гриффин тоже садится, раздраженно скрестив руки на груди – очевидно, он все еще злится из-за решения судьи. Или из-за нашего спора. Или и того, и другого.

За своей спиной я слышу низкий сдавленный смешок. Я оборачиваюсь и вижу пожилого мужчину с длинной седой бородой. На нем бейсболка «Янкис» и большая рукавица с поднятым пальцем.

– Сколько вы уже женаты? – спрашивает он.

Гриффин чуть не подавился пивом, которое пил. Он смотрит на мужчину, потом возвращает взгляд на меня и видит, что я покраснела как рак. Гриффин отрицательно качает головой.

– Мы не женаты.

– Да? – Мужчина переводит взгляд с меня на Гриффина и обратно. – Ну, у меня были точно такие же споры с моей Бесс сорок лет назад. В вас горит такой же огонь друг к другу. Может, вы тоже когда-нибудь будете ждать своего шестого внука, как и мы.

Я рьяно качаю головой:

– Нет, мы не вместе. Он женат.

Мужчина вопросительно приподнимает бровь.

– На моей лучшей подруге, – добавляю я.

Он качает головой и хихикает, обезоруживающе поднимая руки вверх, потом откидывается на сиденье.

Я открываю рот, собираясь все ему объяснить, но Гриффин мягко кладет руку мне на колено и качает головой. Я понимаю, что он хочет этим сказать. Не стоит пытаться все объяснить незнакомцу. У нас все сложно. У других это вызывает лишь недоумение. А уж когда моя беременность станет заметна, на нас точно все начнут оглядываться. Я закатываю глаза, молчаливо соглашаясь с Гриффином. Он убирает руку с моего колена, и я осознаю, как сильно мне ее не хватает.

Судья принимает еще несколько противоречивых решений, но мы с Гриффином никак их не комментируем. Мы просто смотрим друг на друга и смеемся. К счастью, «неправильные» решения в итоге сравнялись. И хотя моя команда выиграла с отрывом в два очка, Гриффин не ноет по этому поводу, так что я тоже решаю не злорадствовать.

В целом игра была просто потрясающая. Если не считать нашей ссоры, я бы даже сказала, что мы с Гриффином стали друзьями.

Мы поднимаемся за толпой по лестнице, проходим через тоннель, и я направляюсь в ближайший туалет, а Гриффин ждет меня, прислонившись к стене. Через несколько минут я выхожу и ищу глазами Гриффина, но его нет на том месте, где я его оставила. Я оглядываюсь вокруг и тут на кого-то натыкаюсь.

– Простите, – говорю я, поднимая взгляд на крупного мужчину.

Внезапно в моих глазах и в глазах незнакомца пробегает искра узнавания, а его лицо медленно расплывается в широкой улыбке.

– Ну вы только посмотрите, кто это.

Я морщусь от его сильного бостонского акцента. Потом оценивающе оглядываю его огненно-рыжие волосы и пытаюсь вспомнить, чем он мне вообще тогда понравился.

– Ой, привет!

Я ищу взглядом Гриффина, хотя не уверена, что хочу, чтобы он был сейчас здесь. С одной стороны, если парень подумает, что я с другим мужчиной, то это поможет разрядить ситуацию. С другой стороны, я совсем не хочу, чтобы Гриффин стал свидетелем моих прошлых похождений.

Пока я озираюсь по сторонам, парень – чье имя я так и не выяснила – продолжает что-то рассказывать и вскользь упоминает, что был бы не прочь повторить. Его акцент действует мне на нервы. Не то чтобы я не любила бостонцев. Я считаю, что во всем виноват мистер Хьюитт, мой учитель в четвертом классе. Он был самым зловредным из всех моих учителей. К тому же, думаю, он меня недолюбливал за то, что когда-то встречался с моей мамой – до того, как она познакомилась с моим отцом. С ним я была обречена с самого начала. У него был невероятно сильный акцент, который являлся мне в кошмарах. Мне до сих пор иногда снятся кошмары про мистера Хьюитта, в которых он выделяет меня из всего класса и рассказывает всем, какая я плохая ученица.

Так что этот парень, в сущности, не виноват в том, что я терпеть не могу его голос. Но в глубине души я просто знаю, что никогда не смогла бы быть с мужчиной, который разговаривает с таким акцентом. Как бы хорош собой он ни был. Если бы Гриффин получил небольшую травму головы, в результате которой он стал бы разговаривать, как этот Рыжий, в моем мире воцарилась бы полная гармония.

– Что скажешь? – Рыжий вопросительно смотрит на меня.

– М-м-м, спасибо, но нет, – вежливо отвечаю я, хотя даже не уверена, в чем заключался вопрос. Я была слишком занята поисками Гриффина – и теперь вижу, как он выходит из мужского туалета.

Гриффин подходит ко мне, но это не останавливает Рыжего, который продолжает обольщать меня взглядом. Он повторяет свой вопрос прямо на глазах у Гриф-фина:

– Ой, да ладно, было же классно, разве нет?

Я прищуриваю глаза. Что за хрень?!

– Ты знаешь, что ты подонок? У тебя жена и ребенок! Или ты решил опять закрыть на это глаза?

Парень смеется.

– Полгода назад, когда ты оседлала меня в третий раз, тебя это, кажется, не волновало.

Я уверена, что побледнела от изумления. Я чувствую на себе горячий взгляд Гриффина и выпаливаю:

– Да я даже не знала, кто ты такой, придурок!

– Это точно. Ты была слишком пьяна, чтобы об этом спросить, – говорит он.

Кажется, за все мои двадцать четыре года мне еще никогда не было так стыдно. Гриффин, наверное, думает, что я шлюха. Конченая развратница, которая готова подцепить любого парня в баре. Я ненадолго прикрываю глаза, потому что так и есть. Именно такой я и была. Может, именно такой я была бы и сейчас, если бы не сбежала от всего этого в суррогатное материнство.

Гриффин занимает оборонительную позицию. Он делает шаг ко мне и говорит придурку:

– Тебе лучше уйти. Даме ты неинтересен.

– Даме? – ухмыляется Рыжий. – Ладно, как скажешь. А ты кто? Сегодняшний кусок мяса?

– Вряд ли. – Гриффин по-собственнически кладет руку мне на плечо.

Рыжий приподнимает бровь:

– Мда, хорошо тебя понимаю, приятель. Я бы тоже не отказался от добавки. Ну если бы знал, как ее зовут. – Он явно пытается унизить меня еще больше, чтобы позлить Гриффина. – Но боюсь, что одного мужчины этой киске не хватит, так что не рассчитывай, что эта шлюшка будет тебе верна.

Дальше все происходит молниеносно. Лицо Гриффина становится почти такого же цвета, как и волосы у этого парня. Гриффин сжимает кулаки и укладывает чувака одним ударом в целюсть. Потом осторожно отодвигает меня в сторону, готовясь к нападению друзей Рыжего, если они окажутся настолько глупы, чтобы на него накинуться. Его друзья тоже немаленькие, но они не сравнятся с Гриффином. Думаю, увидев, как их весьма неплохо сложенный друг упал после одного удара, они благоразумно решили его не защищать.

– Поднимайте своего говнюка-приятеля и забирайте его отсюда, пока я не навешал ему еще! – Гриффин нависает над ним, готовый привести свою угрозу в действие. Он держит меня у себя за спиной, а других парней – в поле зрения. Все вокруг думают, что он защищает то, что принадлежит ему. В каком-то смысле так и есть. Он защищает своего ребенка. Ему, наверное, глубоко плевать, что какой-то случайный парень думает обо мне и о моем сексуальном прошлом.

Друзья Рыжего помогают ему подняться, и толпа рассасывается. Гриффин готов дать им отпор и внимательно за ними наблюдает, пока они не скрываются из вида. Потом он отворачивается и хватается за кисть.

– Черт!

Я уже готова припомнить ему запрет на ругательства, но тут я замечаю, что рука у него уже начинает распухать.

– О господи, Гриффин!

Кажется, повреждение серьезное. Он, наверное, разбил костяшки о лицо того парня. Кровь струится у него по руке и капает на грязный бетонный пол.

– Подожди здесь.

Я бегу к буфету, влезаю без очереди и прошу пакет со льдом и бумажные полотенца. Потом возвращаюсь к Гриффину и кладу полотенца со льдом ему на руку.

– Нужно сделать рентген.

– Я уверен, что все в порядке, – качает он головой.

Я уверена, что он сожалеет о сделанном. Ему стоило бы просто уйти. Парень всего лишь назвал вещи своими именами.

– Мне очень жаль, – говорю я.

Гриффину не стоило так меня защищать. Это из-за меня он оказался в такой ситуации. Я не могу отвести глаз от его пораненной руки. Слезы застилают мне глаза.

– Эй! – Здоровой рукой Гриффин приподнимает мое лицо за подбородок. – Ты не виновата.

Я пристыженно опускаю голову, по щекам у меня текут слезы.

– Нет, виновата.

Я закрываю глаза, выпуская оставшиеся слезы. Я больше не боюсь, что буду опозорена. Он услышал обо мне самое худшее. Самое гадкое. И я не могу это оспорить.

– Все, что он сказал, – правда, – я произношу это еле слышным шепотом, но я знаю, что Гриффин меня услышал. – Ты его ударил, но тебе не стоило этого делать. Он был прав. А теперь у тебя рука… Мне так жаль…

– Я ударил его, потому что он вел себя как подонок. – Гриффин кладет здоровую руку мне на плечо, наклоняется и заглядывает мне в глаза. – Не важно, как ты поступала раньше. У него не было никакого права говорить все это так, словно ты не человек.

Я могу только кивать в ответ. И задумываюсь про себя, сколько еще мужчин такого же ужасного мнения обо мне, как Рыжий? Я упустила свой шанс найти такого мужчину, как Гриффин. Давно упустила. Теперь моя жизнь может быть только такой. Теперь я испорчена. Ни один приличный парень не захочет девушку с моим прошлым. А теперь я еще и беременна не своим ребенком – ну, не совсем своим. Это, пожалуй, лишает меня последнего шанса. Какой парень захочет познакомить с родителями девушку, которая сдавала свою матку напрокат? Мне суждено остаться одной. Или с мерзавцем вроде Рыжего.

Внезапно я осознаю, о чем только что думала. Мужчина? Я хочу такого же мужчину, как Гриффин? Хорошего парня? С которым проведу всю жизнь?

Теперь я знаю наверняка. Пока я помогаю Гриффину обработать рану, я нахожу ответ на вопрос, который уже давно не давал мне покоя. Я не просто завидую отношениям Эрин с ее мужем – я завидую ее отношениям с этим конкретным мужчиной. Мужчиной, который защищает шлюх. Мужчиной, который идет на матч с красивой девушкой и не предает свою жену. Мужчиной, который – я точно знаю – будет защищать своего ребенка, чего бы это ни стоило.

Мужчиной, в которого я по уши влюблена, но который никогда не будет моим.

Я извиняюсь и снова бегу в туалет, где я могу наконец разрыдаться, но так, чтобы Гриффин не увидел, какое я на самом деле ничтожество.