Текст книги "Озеро наслаждений"

– Нет, нет еще, Берта. Я должна еще как следует подумать, что мне делать. Каким образом мой отец познакомился с леди Эвелиной?

– Она приходила сюда вчера со своим красавцем-сыном за вашей сестрой. Потом они все вчетвером, кажется, ужинали вместе в каком-то другом отеле.

– Папа покинул свою постель ради обеда? Почему вы не остановили его, Берта?

– Мне остановить его?.. Между прочим, он клялся, что чувствует себя прекрасно. И Фаина обещала присмотреть за ним. Но и я немного беспокоилась, Порция. Фаина вернулась домой около десяти вечера. Когда я пошла спать, капитана все еще не было.

Порция тяжело вздохнула. У нее сейчас не было времени на капитана. Она думала о Даниэле Логане, который накануне так сжимал ее руку при каждом удобном случае и… целовал ее. Судьба их труппы зависела от того, сможет ли она удержать при себе Даниэля. И у нее до сих пор не было никакого плана, как оплатить Даниэлю проигрыш отца.

– Группа собралась?

– Как ты и велела. Хотя я не уверена, что они, не привыкшие вставать в такую рань, не ушли обратно досыпать. Хотя Лоусон Пейн, хоть и слишком помятый, но пришел.

Порция стала медленно спускаться вниз по лестнице. Она заслуживала бы высокую оценку за умение держаться, если бы упражнялась в походке леди с книгой на голове.

– Фаина тоже еще не пришла, – добавила Берта. – Она порхает повсюду, улыбается и поет, как беззаботная пташка. Но как мы будем репетировать без мистера Макинтоша? Трудно играть «Бурю» без Просперо.

– Мы не будем играть «Бурю», Берта. Мы будем играть "Ромео и Джульетту". В любом случае папа играть не может.

– Здесь лучше говорить на полтона ниже, – предупредила Берта, когда они входили в большой зал. – Тут приведения разносят звуки.

– Да, этот зал специально строился для музыкальных занятий со студентами летнего колледжа. В нем отличная акустика, – согласилась Порция.

– Тогда почему же студенты сейчас не занимаются?

– По словам папы, после смерти мистера Грейди пожертвования резко уменьшились, так что этим летом преподаватели не приехали.

– Доброе утро, Порция, – голос Роуди прогремел в огромной комнате, отдавшись болью в голове Порции. Она закрыла глаза и остановилась на долгое мгновение, пока боль не стала ослабевать.

– Роуди, я же предупреждала вас, – Берта нахмурилась и озабоченно оглянулась. – Не Порция, а Филипп!

– Извините, я забыл.

– Ничего страшного, – тихо сказала Порция, останавливая Берту слабым движением руки. – Всем доброе утро, пожалуйста, садитесь. Я хотела бы поговорить с вами.

– О Господи, ты выглядишь ужасно, – Фаина, недавно вошедшая в зал, подлетела к Порции и положила руку на ее лоб. – Ты случайно не заболела?

Прошла всего короткая минута, когда Даниэль открыл дверь в репетиционный зал. Порция взглянула и нетвердым шагом направилась к нему.

– Доброе утро, Филипп, – вежливо произнес Даниэль.

Порция вздрогнула. Ну, зачем он так кричит?

– Доброе утро, – прошептала она, стараясь не смотреть на человека, который всю ночь занимал ее мысли.

– Что случилось? Вы неважно себя чувствуете?

– Нет! Да. Все прекрасно. Пожалуйста, не будем продолжать обсуждение состояния моего здоровья. Мы собрались, как было приказано. Пройдите за мной.

Порция закрыла глаза, глубоко вздохнула и заставила себя повернуться к труппе, теперь внимательной и молчаливой.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, друзья. Я должен кое-что сказать вам, – Порция начала бодро, стараясь не забывать, что голос ее должен быть низким.

– Гастроли в колледже Чатаква дают нам шанс окупить наши затраты последних месяцев. Эти месяцы не оправдали, увы, наших ожиданий. Как большинство из вас уже знает, у нас новый владелец, временно, конечно, но…

– К вашим услугам. – Даниэль Логан шагнул вперед и оглядел унылую труппу актеров и рабочих сцены, большинство их которых, как он понял, выполняли и ту, и другую работу. Статист в одной сцене мог исполнять главную роль в другой, и передвигать декорации в промежутках. Он чувствовал на себе их недоверчивые, недоброжелательные взгляды, но все же продолжал:

– Шекспировская актерская труппа мистера Макинтоша в данный момент принадлежит мне. Я – Даниэль Логан. Доброе утро.

Даниэль приподнял свой боливар и придал взгляду выражение строгости со скрытой ленивой улыбкой.

– Итак, я сейчас владею труппой, временно, конечно. – Он кивнул Порции. – Пожалуйста, не волнуйтесь, я не намерен причинять вам какое-либо беспокойство. Просто я хочу познакомиться с вами, и, по возможности, помочь.

Порция глубоко вздохнула:

– Итак, высокий человек с рыжими волосами – Роуди, который в дополнение к тому, что состоит членом сценического состава, является рабочим сцены и старостой. Рядом с ним стоит Лоусон Пейн, наш ведущий актер.

– А я – Берта. – Вперед выступила немолодая пышнотелая дама с приветливой улыбкой. – Я выполняю небольшие сценические работы, но в основном шью костюмы и являюсь хранительницей очага нашей актерской семьи.

Берта закончила начатое Порцией дело, представив по очереди всех актеров.

– Я очень рад познакомиться со всеми. Доброе утро, Фаина. – Даниэль подошел и сердечно улыбнулся Фаине. – Мне приятно видеть, что моя леди выглядит такой свежей в это чудесное утро. Вам очень на пользу здешний климат. Я был немного обеспокоен тем, что случилось… – Он бросил взгляд на Порцию, чьи глаза расширились от страха, – …прошлым вечером. Я надеюсь, вы хорошо спали?

– О да, – быстро согласилась Фаина, слишком счастливая, чтобы о чем-нибудь спорить в это утро. – Я провела великолепный вечер. Но, пожалуйста, мистер Логан, – быстро прервалась она, поймав тревожный взгляд Порции. – Нам всем было бы интересно узнать ваши планы относительно нас, не так ли… Филипп?

– Филипп? – Вопрос Роуди вырвался прежде, чем он мог остановиться.

– Пожалуйста, сядьте и успокойтесь, Роуди Боулинг, – набросилась на него Фаина, на удивление всем приказным тоном. – Мой брат, Филипп, и все мы хотели бы услышать, что скажет нам наш новый владелец.

"Спасибо тебе, Фаина", – хотела сказать Порция. Фаина никогда не казалась слишком уж заинтересованной в делах труппы, но в это утро она искупила свои грехи раз и навсегда. После нескольких недоуменных взглядов и одного-двух шепотков все актеры стали называть Порцию Филиппом. Даниель был вынужден сделать вид, что не заметил шепотка и конспирацию труппы Порции.

Он наблюдал, как Порция в испуге закрыла глаза. Она стояла натянутая и прямая. Французский скульптор Бартольди мог бы использовать ее в качестве модели для своей Статуи Свободы. То, что она была не в лучшей форме в это утро, было очевидно, и Даниэлю пришлось прибегнуть к неумолимому выражению на лице, чтобы удержаться от смеха над ее смущением. Он ожидал, что утренняя репетиция будет короткой, и хотел поставить точку.

– Вы не хотели бы поделиться вашими мыслями с труппой, сэр?

Сарказм Порции не задел Даниэля. Волосы, которые так великолепно были обвиты бархатными лентами прошлой ночью, сейчас выбивались безвольными прядями из-под кепи.

Он намеревался только представиться и, успокоив труппу, обсудить ближайшие планы непосредственно с Порцией. Но обман Порции вдруг разозлил его. Он не знал, чего ожидать в это утро от этой встречи, но чувствовал в ее голосе одновременно обиду и смирение. Обиды он ждал, но смирение говорило о ее уступке, и этого он не мог ожидать.

– Как вы знаете, театр, где вы будете выступать, очень большой. До сих пор он использовался лишь для церковных служб и лекций, освещение в нем слабое. У вас, конечно, есть постоянные масляные сценические лампы, а я добавлю несколько электрических ламп. Это будет означать, что вы окажетесь под более пристальными взглядами, чем были прежде.

– Значит ли это, что зритель увидит наши залатанные костюмы, истоптанную обувь и парики столетней давности? Порция знала, что ее голос звучит резко и придирчиво, но никак не могла с собой совладать.

Ей следовало бы быть благодарной, что Даниэль взял на себя заботу о том, как труппа появится перед публикой. Но все равно обида душила ее. Направление действий здесь должен был задавать ее отец, а не этот черноглазый дьявол, который взволновал ее чувства, едва появившись в этом зале.

– Пожалуй, вы правы относительно париков, – согласился Даниэль. – Они просто ужасны. Сказать по правде, из них невозможно выбрать что-нибудь приличное. – Его голос и все внимание были обращены лишь к Порции.

Порция заскрипела зубами. Даниэль явно обращался к ней, как к Филиппу? Или нет? Она рискнула взглянуть на Даниэля. Он приподнял одну бровь, и скрытая усмешка подергивала его верхнюю губу. Неужели он догадался? Даниэль Логан не был каким-нибудь дураком. Порция чувствовала себя зверем, пойманным в западню.

– В таком случае, мисс Берта, – Даниэль продолжал невозмутимо, как будто не замечал вопросительного взгляда Порции, – я найду вам помощника. Миссис Лавиния Фармер, местная швея, поможет изготовить новые костюмы в самые короткие сроки. Вам понадобится четыре дня, чтобы подготовиться к первому спектаклю. Если вам будут нужны еще помощники, она найдет их.

– О, благодарю вас! – Берта благоговейно расширила глаза.

– Сегодня днем вы поедете с миссис Фармер в Атланту, чтобы выбрать необходимые материалы.

– Но… – Берта была ошеломлена. Она посмотрела на Порцию, как бы ища ее поддержки. Когда Порция согласно кивнула, Берта вновь повернулась к Даниэлю и крепко обняла его:

– Благословляю вас, молодой человек, но сшить новые костюмы так быстро практически невозможно.

– На новой педальной швейной машине мистера Зингера дело пойдет быстрее. Я знаю, что они уже есть в Атланте, и заказал такую для вас. Надеюсь, вы довольны?

Меньше чем за пять минут Даниэль завоевал их. Порция едва сдерживала слезы горечи. Она знала, что была дурочкой, но было больно, что кто-то посторонний оказался способен прийти и сделать то, что они с папой так давно хотели и не могли сделать.

– А скажите, мистер Логан, каким образом мы можем увеличить труппу из двенадцати человек в сотенный коллектив для этой огромной сцены? – В голосе Лоусона Пейна звучала та же самая горечь, с которой боролась Порция.

– Для первого спектакля вам не понадобится столько народа, мистер Пейн, но у меня есть ответ для второго. Мы с Филиппом обсудим это позже.

– С Филиппом? – тихий возглас Роуди прозвучал так отчетливо, как будто он сказал это нарочно.

– Да, Филипп, как мой личный заместитель, будет выполнять мои указания и наблюдать за переменами. Я ожидаю, что вы все будете вносить свои предложения, но у Филиппа абсолютный авторитет. И никаких изменений не будет происходить без его одобрения.

Фаина, наградив Роуди острым ударом локтя под ребро, ответила за группу:

– Разумеется, мой брат очень ответственный человек, – сказала она с такой определенностью, что другие члены группы только подтвердили свое согласие. – И те из вас, – она посмотрела на Лоусона с серьезным выражением, – кто хочет остаться здесь, на курорте, должны хорошо запомнить это.

– Прекрасно, значит, мы вполне понимаем друг друга. – Даниэль кивнул и сказал обыденным тоном, показывающим, что он не заметил ничего подозрительного. – Я заказал на каждое утро горячий чай, кофе и бутерброды для труппы. Что идет первым по порядку в наших делах, Филипп?

– Я хотел бы знать первым делом, – проронила, Порция, с трудом пытаясь вновь войти в роль Филиппа, – как долго будет действовать наш контракт?

– Здешний курорт открыт круглый год, но Чатаква – летняя школа, работающая с июня по август. Вас устраивает?

Три месяца надежной работы, питание и проживание на одном месте. Это неплохо!

– Итак, для начала позавтракаем, – слабо сказала она. – Сначала попьем чаю, а потом начнем распаковывать декорации для "Ромео и Джульетты". Сегодня мы пробежимся по пьесе вчерне.

Даниэль подошел к двери и щелкнул пальцами. Немедленно два официанта принесли подносы с сандвичами и вкатили тележки с горячим кофе и чаем.

Даниэль налил в чашку горячего крепкого чая и подал ее Порции.

– Я думаю, вам это поможет снять головную боль.

– Откуда вы знаете, что у меня болит голова? – выпалила Порция, прежде чем осознала, что говорит не то.

– Я вижу, должен преподать вам уроки по потреблению алкоголя, Фил. Всякий может распознать муки похмелья. Впрочем, вы можете брать уроки у вашей прелестной сестры. Леди никогда не злоупотребляет спиртным, даже если представляется случай для… любви.

– Я не страдаю от похмелья, Логан, – отрезала Порция, взяв себя в руки и став еще более непреклонной. – Просто у меня вдруг… разболелся желудок.

– Это похмелье, Филипп, и поверьте мне, я знаю очень хорошо признаки этого состояния. Вы, видимо, не ожидали, что такое случится?

– Да! То есть, нет. То есть я не знал, чего мне ожидать.

Члены труппы перетаскивали в это время декорации и поднимали их на сцену, заглушая грохотом их разговор.

– Я тоже не знал, чего ожидать, – с усмешкой произнес Даниэль, – но женщина, с которой я общался прошлым вечером, была восхитительна. Я не просто наслаждался ее обществом, я готов был задушить ее в своих объятиях. Я хотел бы вновь оказаться с ней наедине, при лунном свете. Если бы здесь не было всех этих людей, я поднял бы ее на руки и…

– Что вы говорите, Даниэль. Я был уверен, что ваши с Фаиной встречи остаются тайными для остальных.

Порция закрыла глаза и стояла очень тихо. Хотя голова ее раскалывалась от боли, она знала, что частью этой боли она обязана словам Даниэля. – Фаина – очаровательное создание. Но я надеюсь, вы не забываете, что она порядочная девушка.

– Конечно. Фаина необыкновенная девушка. О такой невесте мне не приходилось и мечтать. Я думаю, мой договор окажется более нерушимым, чем я представлял себе. А вы, Филипп, тоже видно время зря не теряли вчера ночью?

– О да… нет! Ах, почему бы нам не вернуться к делам труппы?

К своему великому изумлению, Порция почувствовала, что слезы вот-вот могут брызнуть из ее глаз. О Господи, она не должна плакать. Это Фаина может плакать, а не она. Только не здесь, не сейчас!

– Боже правый! Как ты здесь оказался? – Сердитый окрик Лоусона сразу же привел Порцию в чувство.

– Что случилось, Лоусон? И, пожалуйста, не кричи так.

В ящике с костюмами спал маленький оборванный мальчик. От пинка Лоусона локтем он открыл глаза и сел, в страхе расширив глаза, когда увидел толпу актеров, собравшихся вокруг ящика.

– Ты кто? – требовательно спросил Лоусон, потом повернулся к другим. – Это какой-то грязный оборванец, восьмилетний бродяжка.

– Это же несчастный ребенок, Лоусон. Ты насмерть перепугал его, – сердито сказала Порция и направилась к ним.

– А теперь все отойдите, – увещевала Берта.

– Вы напугали бедного парня до смерти. Уходите все.

– Не бойся, – прошептала Порция, отчасти для того, чтобы успокоить мальчика и отчасти потому, что ее голова не могла выдержать ничего громкого. – Как тебя зовут? Я не обижу тебя. Пойдем со мной и выпьем молока со сладкой булкой.

При упоминании о еде ребенок забыл свой страх и подал Порции руку. Она помогла ему выбраться из ящика и опустилась на колени, чтобы лучше рассмотреть его. Беглец – это именно то, чего ей сейчас и не хватало.

– Мне кажется, он болен. Похоже, что у него жар.

– Ты посмотри на мои костюмы. Рваные, грязные, – сказал Лоусон, подняв плащ и перекинув его через плечо, он продолжал рыться в открытом ящике.

– Дайте, я посмотрю! – Даниэль быстро подошел к мальчику, дотронувшись до его лба ладонью. – Боюсь, что вы правы, Филипп. Вам не следует сейчас отвлекаться. Готовьтесь к репетиции, а я уж позабочусь о ребенке. Пойдем со мной, мальчик.

– Нет. – Голос ребенка был слабый, но непреклонный. – Хочу остаться здесь. – Он отчаянно вцепился в руку Порции.

– Хорошо, – Порция подала знак. Чем скорее она позаботится о мальчике, тем скорее они начнут репетицию.

Она налила чашку молока и дала ему булочку. Мальчик сделал несколько глотков, но булочку, видимо, было ему не осилить, и он запихнул ее в карман.

– Ну, что ж, – согласился Даниэль. Мы поручим его доктору Джерриту. А вы продолжайте работать. Вы ведь можете справиться без Филиппа, правда, Фаина?

– Разумеется, Даниэль.

Они исполняли "Ромео и Джульетту" сотни раз, и Порция знала, что, когда через четыре дня поднимется занавес, они так или иначе сыграют слаженно, но она все равно должна находиться здесь, а не таскаться за Даниэлем Логаном. Отец, принимающий ванны с леди Эвелиной; удивительное рвение Фаины к ведению репетиции; энергичные планы Даниэля Логана – Порция чувствовала, что теряет контроль над ситуацией.

В этот момент мальчик поднял голову, сверкнув на нее голубыми глазенками с испуганным выражением. Порция чувствовала, как неожиданная волна нежности захлестнула ее. Она не могла отвернуться от бедного мальчика. Наконец-то снова кто-то нуждается в ней.

– Куда мы идем, Дан? Мальчик вряд ли сможет идти долго.

– Пока прямо. Офис доктора Джеррита находится напротив отеля.

Даниэль посмотрел на Порцию с беспокойством, большим беспокойством, чем мог бы ожидать. Он положил руку на голову мальчика, успокаивая его своим прикосновением. Ее удивила нежность, которую он выказал. Он, казалось, переживает за судьбу мальчика не меньше ее.

Миссис Андерсон, медицинская сестра доктора Джеррита, сказала, что он сейчас освободится, а заметив пылающее лицо мальчика и лихорадочный блеск в его глазах, немедленно забрала его в приемную комнату.

Доктор Джеррит сразу вышел:

– Кто этот мальчик?

– Мы сами толком не знаем, – объяснил Даниэль. – Мы нашли его в ящике для костюмов. Он мог залезть туда еще прошлой ночью.

– Ящик был распакован вчера, – сказала Порция, – и мальчика еще не было там. Он мог услышать нас, когда мы пришли утром, и в испуге захлопнуть крышку ящика, – размышляла Порция.

– Вы говорите, что он не принадлежит к актерской труппе? Неужели? Такое впечатление, что он весьма привязан к вам.

– Нет, – ответила Порция. – Я действительно никогда не видела его прежде. Что с ним?

Доктор Джеррит посадил ребенка на покрытый черной кожей стол, поднял рубашку и внимательно осмотрел его кожу:

– Так-так. Я думаю, мы наблюдаем случай явной застарелой кори. Он серьезно болен и нуждается в уходе. В добавление к этому, вы тоже можете заразиться.

– Чем мы можем вам помочь, доктор Джеррит? – спросил Даниэль, от серьезности ситуации его лицо вытянулось, а голос стал глухим.

– Не беспокойтесь, мистер Логан, вы не ответственны за этого маленького оборвыша. Я найду кого-нибудь, кто присмотрит за ним, пока мы разыщем его семью; может быть, преподобный отец Бартоломео, один из проповедников Чатаквы, позаботится о нем.

– Нет! – быстро сказала Порция. – Я знаю его жену. Я не думаю, что она очень хорошо отнесется к несчастному больному ребенку. И мне не хотелось бы заразить корью общежитие.

– Вы правы, Филипп, – согласился Даниэль. – Нет ли у вас возможности оставить его здесь, доктор Джеррит?

– У нас здесь только профилакторий, к тому же я боюсь, что ребенку вряд ли подойдет общество алкоголиков и наркоманов.

– Ладно, я кое-что устрою, – авторитетно сказал Даниэль. – Мы оставим его у вас на час, если не возражаете. Я договорюсь и вернусь.

– У меня есть предложение, мистер Логан, – чопорно вмешалась миссис Андерсон, – я знаю женщину, которая может взять мальчика.

– Очень хорошо. Но есть ли у нее дети, я имею в виду, есть ли у нее опыт общения с детьми? Я знаю, что корь может быть смертельной.

– Марта Эфридж вырастила трех сыновей, одна, без какой-либо помощи. А уж с одним мальчиком она как-нибудь справится. Полагаю, должна сказать вам, что она очень активна.

– Миссис Андерсон имеет в виду, – объяснил доктор Джеррит, – что Марта Эфридж – наша местная суфражистка. Она организовала комитет, который борется за право женщин участвовать в голосовании. Боюсь, что она несокрушима в этом вопросе.

– Как и я, – горячо добавила миссис Андерсон.

– Меня не беспокоит, ходит ли она на митинги, – ухмыльнулся Даниэль, – Главное, что меня интересует, – это ее доброта и способность быть сиделкой.

– За это не беспокойтесь, Логан. А теперь, миссис Андерсон, принесите мыло и наполните таз теплой водой. Мы должны выкупать ребенка.

Доктор Джеррит оставил Порцию и Даниэля и повернулся к мальчику, тихо лежащему на кушетке.

– Разумеется, доктор, – ответила сестра. Это должно снизить его температуру. Ой, мистер Логан, пожалуйста, закройте занавески с вашей стороны. С корью мы должны поберечься от глаз пациентов.

Даниэль развязал шнурки на окне, чтобы упала драпировка. В комнате стало темно.

Когда они оставили маленький домик врача, жара усилилась.

– Вы уверены, что хотите взять ребенка? – Порции было непонятно решение Даниэля. Почему он принял такое участие в грязном маленьком мальчике? Неужели этому человеку без конца нужно заботиться о ком-то?

– Да, уверен. А сейчас мне надо отдать необходимые распоряжения. Вы поможете Бесси собраться в Атланту? Ян заедет за ней и за миссис Фармер и проводит их на поезд. Я встречусь с вашим рабочим сцены чуть позже, чтобы обсудить новые декорации.

– А еще вы закажете обед для труппы, снабдите новой одеждой всю мою семью, подметете территорию и проведете репетицию. Прекрасно. Что-нибудь еще, сэр?

Даниэль взял себя в руки, подавив раздражение. Он действительно уже решил, что Порция, как Ян, должна соглашаться с его решениями безоговорочно.

Но Порция не была Яном. Наблюдая за ней, он понял, что она с трудом терпит его опеку над ней и над всей труппой. Он понял, что она чувствует свою ненужность. Но он не думал о том, что делает. Взять на себя бремя заботы – это его естественная реакция на ситуацию.

Теперь до него кое-что дошло. Долгое время труппа находилась на ответственности Порции, может быть, со дня смерти матери. Она принимала решения, находила выход из проблем и планировала действия. Теперь все поменялось. Ее отец передал труппу и заботу об обеих дочерях Даниэлю. Порции пришлось стать Филиппом, и она вдруг осталась не у дел. Конечно, ей обидно!

Порция. Он попытался перестать думать о ней. Он старался подыгрывать ее хитрости, будто она – брат Фаины, надеясь, что когда-нибудь она, наконец, созреет для того, чтобы рассказать ему правду. Но она не рассказывала. Видя страдание в ее глазах, он знал, что единственное, чего ему страстно хотелось, это взять ее на руки и успокоить. Ее грубая, пренебрежительная манера разговора была всего лишь реакцией на собственные неуверенность и страх. Он был слишком взрослым для нее, слишком светским. Ему стало ясно, что он должен быть с ней помягче. Да, ее нужно защитить, и больше всего от него же самого.

"Стоп, – сказал ему внутренний голос. – И тот поцелуй, который она подарила тебе прошлой ночью, был детским и наивным? Ты враг, разбудивший дракона. Лучше тебе подумать, что же ты будешь делать с новой Порцией Макинтош, прежде чем она проглотит тебя".

– Я думаю, мы должны поговорить, Дан, – бодро начала Порция. – Я уверен в вашем искреннем желании помочь нам, но вы на самом деле не понимаете, какую ответственность взвалили на себя. Если мой отец попросил позаботиться о нас, то это потому, что он заболел. Ему уже намного лучше, и я убедительно прошу вас дать мне возможность продолжать исполнять обязанности руководителя актерской труппы Макинтоша.

Хотя он был склонен удовлетворить ее просьбу, Даниэль знал, что только он может изыскать способы, чтобы гарантировать успех труппы.

– Я надеюсь, вы не будете настаивать на том, чтобы взвалить на себя это тяжкое бремя, Филипп. Я дал слово вашему отцу. Вы нуждаетесь сейчас во мне больше, чем думаете, и я хотел бы, чтобы мы работали вместе. Все может сложиться весьма удачно, если мы продолжим наши отношения, вы не согласны?..

Жестко? Да, но игра на просьбе ее отца – единственное, как он думал, что могло остановить ее.

Они уже подошли к входу в Чатакву.

– Продолжим наши отношения?

Как он смеет? Его снисходительность была той искрой, которая высекла яркое пламя.

– О каких отношениях и совместной работе можно говорить, когда мы оба знаем, что вы обманули моего отца, лишив нас в карточной игре пропитания? Нет, Логан. Я буду крайне благодарен вам, если вы перестанете заставлять меня… мою сестру… сопровождать вас на курорте. У вас своя жизнь, а у нее своя. Договор нужно прервать.

Даниэль грустно вздохнул. Она по-прежнему не была готова сказать ему правду. Она предпочитала оставаться несуществующим Филиппом, чем повернуться лицом к тому факту, что искры, пролетающие между ними при каждой их встрече, были вызваны чем-то большим, чем просто игрой амбиций. Как с Порцией, он совершенно не мог держаться на расстоянии от нее. Как Филипп, она воздвигла естественную преграду между ними. Он уважал право ее выбора ради них обоих.

Тем не менее Даниэль должен был заставить ее понять, что он беспокоится о Горации.

– Я очень уважаю вашего отца, Филипп. Но правда заключается в том, что он болен. Ему было предписано оставаться в постели, а мне сказали, что он прошлой ночью покидал свою комнату. Если он сам не в состоянии заботиться о себе, мы должны будем сделать это за него.

– Мой отец – абсолютно надежный и заслуживающий доверия человек. Когда его здоровье полностью восстановится, он будет о нас заботиться, как и прежде.

Порция знала, что ее слова были ложью. Гораций Макинтош никогда не был таким, как она сказала. Он лгал даже тогда, когда в правде было больше здравого смысла, и о нем было известно, что он залезает в чужой кошелек, если ему нужны деньги или если его просто осенит такое намерение. Но он был ее отцом. Она любила его. Ей было всего десять лет, когда она обещала умирающей матери взять на себя заботу о сестре и о нем. Это не было легким делом, но до сегодняшнего дня она справлялась.

Маленькие карточные игры Горация часто были для него забавным упражнением в ловкости рук, дающим отцу возможность оставить с носом щеголей, которые частенько смотрели на актерскую труппу с пренебрежением. Но он никогда не причинял серьезного зла труппе – никогда.

– Я думаю, что знаю, кто о ком заботится, Филипп. Но вы уверены, что с ним все в порядке? Его здоровье – слишком важный фактор, чтобы рисковать им.

– Я гораздо больше уверен в нем, чем в вас, Даниэль Логан. Кто был тот человек, с которым вы разговаривали прошлой ночью, после того как расстались с Фаиной? Он прятался в кустах возле отеля.

Даниэль вздрогнул. Она видела, как он проверял Бена. Ему это не понравилось. Бен предполагал, что его не видно. Конечно, и Бен должен был без сложностей следить за капитаном Макинтошем, но он упустил его.

– Просто гость отеля, – с убитым видом сказал Даниэль, – вышел прогуляться и покурить.

– Он не курил. Я не видел огонька его сигареты или трубки.

– Может быть, он так же, как и вы, Филипп, предпочитает жевать табак. У меня в отеле лежит запас отличного табака, специально для вас. Я оставлю его вам. А сейчас мне нужно выполнить несколько дел.

– Хорошо!

Порция постаралась не выдать облегчения. Она чувствовала слабость и постоянное напряжение с того момента, как осталась с Даниэлем наедине, – больше, чем могла выдержать. Может быть, ей следовало бы поехать вместе с отцом на источники? Может быть, эта ужасная вода исцелила бы ее от этой подавленности. Может быть, она помогла бы ей забыть сладостные объятия и поцелуи Даниэля.