Текст книги "Озеро наслаждений"

20

Порция прошла половину пути, когда вдруг вспомнила, кому принадлежал голос. Сначала она не поверила себе. Это было слишком невероятно. Но это было так. Она слишком долго была актрисой и не могла ошибиться.

Через цветочный сад, вокруг розового холма и на веранду она шагала, едва отвечая на приветствия гостей, все еще продолжающих веселиться на балу "Двенадцатой ночи".

Вестибюль был пуст, и Порция прошла через офис и поднялась по лестнице, никого не встретив. Приближаясь к номеру комнаты, который она искала, Порция ускорила шаг.

Ответа не было.

Она снова постучала:

– Есть кто-нибудь?

Он ушел. Но куда?

И тогда она поняла, где он должен быть. Она бросилась к лестнице, на этот раз не обращая внимания на оклики завтракающих гостей. Она спустилась, расстегнула туфли и скинула их, приподняв юбку. Порция пробежала вдоль железнодорожного пути. Она должна успеть к первому поезду, отходящему от источников, иначе вор может уйти.

В самую последнюю минуту она настигла уходящий поезд на Малой линии и, собрав последние силы, прыгнула в него. Теперь, если она права…

Через несколько минут она уже стояла на запасных путях и стучалась в частный вагон Формана.

Используя лучший сценический голос Фаины, нежный и глубоко убедительный, она кричала:

– Здесь есть кто-нибудь? Кто-нибудь есть?

Дверь вагона открылась. Позади мужчины она увидела еще не распакованные саквояжи, беспорядочно брошенные на кровать. Испуганное выражение мужчины дало ей возможность проскользнуть внутрь.

– Доброе утро, мисс Макинтош. Что вам угодно?

– Да, собственно говоря, – начала Порция, тщательно подбирая слова. Была все-таки, хоть и небольшая, вероятность, что она ошибается.

Она внимательно оглядела купе, стараясь задать вопрос так, чтобы он выглядел правдоподобно. Нет, ничего не оставалось делать, как отвечать прямо, без уверток.

Так как она не ответила, человек сказал:

– Я пойму, если вы изложите ваше дело. Мне нужно прикрепиться к пригородному поезду 9-15. У меня есть дело в Филадельфии в конце этой недели.

– Конечно. Я и сама закончила бы его как можно скорее. Потому что из-за вас я могу потерять то единственное, что мне нужно в жизни, и я не дам вам уехать, пока вы не отдадите драгоценности. Я хочу, чтобы они были возвращены в отель. Я ничего не скажу, пока вы не уедете.

Удивление, гнев, неуверенность – все эти чувства пробежали по лицу грабителя, сменяя одно другим:

– О чем вы говорите, мисс Макинтош? Я очень богатый человек. Мне не нужно совершать грабеж, чтобы иметь все, что я хочу. Я настаиваю, чтобы вы ушли.

– Думаю, вы знаете, о чем я говорю. Вы – грабитель, Саймон Форман. Я знаю это. В ту первую ночь я сидела в соседнем вагоне, наблюдая через окно за вашей карточной игрой, и могла видеть только три пары рук – ваши, моего отца и Даниэля Логана.

– И что? – Фордман рассматривал ее сквозь полуприкрытые веки.

– На моем отце была надета сценическая безделушка. На Даниэле было кольцо, сделанное из серебряного слитка. На вас было кольцо с большим бриллиантом. Это кольцо ушло в ставку, которую вы проиграли. А сейчас вы надели его снова!

– Вот как? У меня много колец, мисс Макинтош. Почему вы задаете этот вопрос о моем финансовом положении?

– И вы протянули цепочку из петлицы жилета в карман для часов, но не смогли сказать мне время. Это говорит о том, что у вас не было часов. Сколько сейчас времени, мистер Форман?

Человек потеребил бакенбарды и улыбнулся:

– А здесь вы перехитрили сами себя, моя дорогая, – он потянул цепочку, доставая из кармашка часы. Легким движением он открыл крышку и хмуро посмотрел. – Времени ровно 9-05. Я думал, что у меня избыток времени. Из-за вас с вашими вопросами я чуть не упустил свой поезд.

– Нет, мистер Форман. У вас еще есть время прицепить ваш вагон к поезду. Ваши часы спешат на двадцать минут.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я узнала часы, так же как узнала ваш голос. Эти часы принадлежали отцу Даниэля Логана. На их крышке выгравированы инициалы "А. Л." Я вижу их отсюда. Часы находились в сейфе отеля вместе с другими драгоценностями. Даниэль считал их бесценными, хотя они неправильно ходят.

– Итак, вы разгадали это. Очень жаль. Слишком плохо, моя дорогая. Это выглядит так, как будто вы собираетесь уехать вместе со мной. Никто не сочтет Саймона Формана грабителем. Саймон Фордман – очень богатый человек. Но сценическую актрису, которая исчезла на следующее утро после ограбления, заподозрят в первую очередь.

Когда Саймон протянул назад руку, заперев дверь и резким движением опустив занавеску, Порция поняла, что совершила грубую ошибку, войдя в вагон.

– Саймон Форман действительно существует? Вопрос Порции прозвучал не только для информации, но и для того, чтобы оттянуть время.

– Конечно, моя дорогая. Саймон Форман – мой двоюродный брат. Он очень стар и никогда не покидает Вермонта. Мое имя – Сайлас Фаунтэн. Понимаешь, я никогда не собирался быть вором. Это все из-за того, что я потерял все свои деньги в железнодорожном предприятии с Джеем Голдом. И дорогой кузен Саймон слишком зажился. Когда он умрет, я все унаследую и удалюсь.

Уловка вопроса не сработала. Разговаривая, Саймон начал приближаться к Порции с шелковой веревкой в руках.

– Как вы сказали, у меня есть еще время присоединиться к поезду. Я свяжу вас на время, пока вагон будут прицеплять.

– Зачем, мистер Форман? Зачем вы делаете это?

– Чтобы скрыть свои следы. Кроме того, ты очень хорошенькая маленькая штучка. Я не уделял тебе много внимания прошлой ночью, чтобы избавиться от этого старого дурака в нашей игре. Позже, когда Даниэль вывел тебя перед всеми этими старыми торгашами, я понял, что совершил ошибку и должен ее исправить. Ты не будешь разочарована. Я думаю, что ты насладишься на нашей следующей остановке. Мы поедем в Саванну.

– Я никогда не поеду с вами, мистер Форман, – уверенно сказала Порция.

– О да, конечно.

Саймон Форман был необычайно силен. Хотя она и сопротивлялась, на этот раз у Порции не было шанса преодолеть решимость мужчины. Однажды в их труппе был беглый артист, и он научил Порцию, как нужно держать руки, чтобы вытащить их из узла. Кляпом Саймон обвязал ей рот.

– Теперь слушай, моя маленькая дикая кошечка. Сиди тихо и жди меня. Сейчас мы прицепимся и отправимся.

Потом он ушел. К тому времени, когда она услышала щелканье замка с наружной стороны двери, Порция освободилась и развязала кляп. Она безнадежно огляделась вокруг. Дверь могла быть заперта, но находчивости Порции было не занимать. Проводя жизнь с путешествующей театральной труппой, она умела импровизировать. Во-первых, драгоценности.

Это не заняло много времени. Саймон Форман даже не пытался спрятать их. Они были завернуты в полотенце и лежали на дне маленького саквояжа. Там было и ожерелье, ожерелье Даниэля! Она запрятала его в карман. А сейчас она должна действовать.

Никогда в жизни Порция не таскала зонтиков или кошельков. Но ей нужно было спрятать куда-нибудь драгоценности. Тогда у нее появилась идея. Острой бритвой, которую она нашла в бритвенных принадлежностях Саймона, она отрезала такой же шнурок, каким Саймон связал ее. Нанизав ожерелье, серьги, броши и кольца на шнурок, как бусины в ожерелье, она задрала юбку и крепко обвязала шнурок вокруг своей талии так, что он опустился по бедрам под ее панталонами. Драгоценности будут скрыты в складках ее нижней юбки. Теперь она была готова бежать.

Но минут через десять она собралась. Окна были маленькие. Стекло в двери было укреплено сталью, а стены были двойные. Никто никогда не влез бы в вагон, и ей из него не выйти. Потом она услышала звук, кто-то находился возле вагона. Саймон Форман вернулся. Порция быстро бросилась вдоль комнаты, схватила латунную плевательницу и встала за дверью.

Довольно долго он возился с замком, прежде чем открыл его и осторожно вошел в дверь. Действовать сейчас или никогда! Порция подумала о драгоценностях, о своей семье, о Даниэле, закрыла глаза и швырнула тяжелый предмет.

Есть! Человек упал на пол и застонал, отвернув голову.

"Господи Боже, сделай так, чтобы я не убила его", – взмолилась Порция и опустилась на колени. Она только хотела оглушить его, чтобы сбежать. Она никого не хотела убивать, даже грабителя.

И тогда она узнала свою жертву. Человек на полу не был Саймоном Форманом. Она всегда узнала бы этот щегольской чуб черных волос и эти усы. Она убила Даниэля Логана.

– Ах, нет! Даниэль, дорогой! Пожалуйста, не умирай!

Она повернула его и опустилась перед ним на колени. Его сердце, билось ли оно еще? Она приложила ухо к его груди. Ничего. Дышал ли он? Да. Обезумев от горя, она развязала его галстук и начала расстегивать рубашку.

– Прости меня. Я думала, что ты Саймон Форман. Пожалуйста, не умирай. Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя.

– Головная боль – это та цена, которую я готов заплатить за то, чтобы услышать это.

Даниэль открыл глаза и обнял ее, уложив на пол рядом с собой. Его поцелуй был большой и собственнический, и Порция с наслаждением вернула его. После долгого восхитительного момента Даниэль оторвался.

– Как ты нашел меня? – Порция вздохнула и прижалась к его шее.

– Я – служащий Пинкертона, помнишь? Кроме того, есть только одна медноволосая цыганочка, которая босиком бежит за поездом и карабкается в вагон. С тобой все в порядке?

– О да, Даниэль, но нам лучше уйти отсюда, пока не вернулся Саймон Форман. Он – грабитель. Я узнала его голос.

– Не беспокойся, дорогая. Саймон из этого вагона попал прямо к Хиллу Джексону, местному детективу. Когда Саймон заторопился уезжать, Хилл решил, что им нужно пройти в тюрьму, узнать почему.

– Я причинила тебе боль? – прошептала Порция, покрывая легкими поцелуями его щеки и нос.

– Ты имеешь в виду, от этого удара в голову? Нет. Но ты, кажется, колешь меня острым предметом в ту часть тела, которую не следовало бы ранить.

– Я колю тебя? Колю тебя? – Порция передвинулась и задохнулась. – Ой!

Поднявшись на ноги, она схватилась за подол своей юбки и подняла его до талии.

– Дорогая, в Данный момент, я думаю, нам лучше не увлекаться. Хилл Джексон или кто-нибудь из его людей может быть здесь в любую минуту.

– Драгоценности, Даниэль, – что мне делать с ними?

Даниэль медленно поднялся с растерянным выражением на лице:

– Что тебе делать с ними? Где они?

– Ну, я собиралась украсть их у Саймона Формана и я… вот, – она собрала в кучу свои нижние юбки и отвязала панталоны, которые упали на ее лодыжки. – Боюсь, что ты должен ослабить узел.

Первый раз в жизни Даниэль онемел. Маленькая распутница украсила свое тело драгоценными камнями.

– Во всем мире не найдется другой женщины, подобной тебе, Порция Макинтош. Что мне с тобой делать?

Его взгляд поднялся к ее лицу, и она затаила дыхание. За секунду она вспомнила первую ночь, когда ударила его в железнодорожном вагоне, в его собственном частном вагоне. Казалось, что это было сто лет назад. Она была дерзким, глупым ребенком. Теперь она была женщиной, женщиной, которая знает, чего хочет. Она хотела Даниэля Логана, какую бы жизнь он ни предложил. Было что-то удивительное между ними, что-то более глубокое, чем страсть, чем желание близости.

– Я скажу, что тебе делать со мной, Даниэль. Ты должен взять меня в свой вагон и там любить меня. Сегодня, всю ночь, и все ночи, которые будут. Ты должен жениться на мне, Даниэль Логан, или я скажу всему миру, что ты и я украли эти драгоценности вместе.

– Ты скажешь, правда, ты, вредная маленькая девчонка? Всегда стараешься все опередить, совсем не даешь мужчине возможности сказать тебе, что он уже заказал свадебную церемонию в отеле, что он собирается увезти тебя на землю льда и бросить тебя в ближайшую снежную кучу.

Даниель шагнул вперед, поднял Порцию и перекинул ее через плечо.

– Что ты делаешь, Даниэль? Как твоя голова?

– В данный момент я беспокоюсь о своем сердце. Кроме того, я просто исполняю приказание, Порция. Настало время, когда я намерен сделать именно то, что ты сказала, Порция. Преподобный отец Бартоломео и церемония могут подождать до завтра. Между прочим, миссис Бартоломео просила сказать тебе, что ты была права насчет леди, надевающих купальные костюмы, что бы это значило?

– Это значит… неважно, это никого не касается, кроме, может быть, ее мужа, – сказала Порция, стараясь не чувствовать руку Даниэля на своем обнаженном теле. Она не могла совладать с легкой дрожью возбуждения.

– Что-то случилось, дорогая?

– Нет, Даниэль, кроме того, что теперь что-то колет меня, ну… в месте, которое ты не хотел бы, чтобы было испорчено.

Даниэль ухмыльнулся и повернулся к двери.

– Подожди, Даниэль, мои… панталоны.

Он остановился, поддел муслиновую принадлежность ногой и точным броском послал ее под кровать.

– Не беспокойся, принцесса, – сказал он. – Обещаю тебе, нижнее белье – это та вещь, которая тебе абсолютно не нужна, отныне и навсегда.

21

– Стой спокойно, Порция. Я не могу застегнуть корсет, когда ты ерзаешь.

Фаина сильно стянула этот жесткий предмет одежды, к которому Порция всегда относилась как к орудию пытки.

– Порция, эта свадьба принесет тебе верх счастья. Ты выиграла полный дом. Даже Джей Голд и его дочь Элен задержались на своем пути в Нью-Йорк, – щебетала довольная Фаина.

– О, милая, да, – согласилась Бесси. – Говорят, здесь не было такого сильного возбуждения со времени парада слонов, которым открывалась Всемирная выставка в Атланте.

– Тебе понравится этот цирк, Фаина? По крайней мере, ты видела Эдварда. А Даниэль был слишком занят все эти дни, чтобы видеться со мной.

– Порция, я стала абсолютно спокойна с тех пор, как было решено, что мы с Эдвардом обвенчаемся в церкви в семейном имении в Англии, следуя фамильной традиции Делекортов.

Порция поймала руку сестры и легонько пожала ее:

– Фаина, и у вас с Эдвардом могло бы быть все великолепие этой церемонии. Я хочу, – на минуту ее голос стал тоскливым, – чтобы мы с Даниэлем просто могли быть вместе, без женитьбы. В таком случае, когда он обнаружит, что из меня никогда не выйдет настоящая жена, он сможет отослать меня домой. Я смогу вернуться и смотреть за папой и за труппой и… все снова будет по-прежнему.

Бесси встала позади Порции, держа белое кружевное белье.

– Быть вместе? Без женитьбы? Замолчи! Я не хочу слушать такие разговоры.

– Мистер Логан намерен сделать эту свадьбу самым важным событием сезона, и вы – удачливая молодая женщина! Повернитесь кругом и вытяните руки.

– А теперь что?

Порция отпустила руку Фаины и раздраженно заворчала. Она знала, что была не в духе, но не могла выразить свое беспокойство. Где Даниэль? Целых два дня она даже не видела его. Не было больше встреч, не было репетиций под его непосредственным наблюдением, не было поцелуев украдкой. Короче говоря, он был так занят приготовлением этого проклятого цирка, что у него совсем не было времени для нее.

– Руки, – напомнила Бесси, – держите в стороны. Это ваш верхний корсет. Сверх него будет сорочка, а потом мы добавим нижние юбки.

Бесси закрепила ниткой белье над простертыми руками Порции и повернулась, чтобы застегнуть на спине крошечные пуговки.

– Верхний корсет. Нет! К тому времени, когда я доберусь до платья, на мне будет надето так много одежды, что если я не умру от удушья, то умру от жары. Я не буду надевать это.

Порция распорола ненавистный корсет и начала отстегивать белые шелковые чулки, которые были на ней.

Порция Макинтош, веди себя прилично! – пригрозила Фаина. – Даниэль проделал путь до Атланты ради этого свадебного платья.

– Нет! Нет! Нет! Я могу выйти замуж, но я отказываюсь быть чем-то, чем я не являюсь. Если он хочет жениться на мне, он возьмет меня такую, какая я есть, или пусть найдет кого-нибудь еще.

Порция надела свое привычное линялое китайское кимоно и бросилась на свою раскладушку, закрыв глаза руками:

– Уходите, все!

Бесси и Фаина смотрели на Порцию в потрясенном молчании. Никто никогда не льстил и не угрожал Порции, чтобы она что-то делала. Когда они недоуменно посмотрели друг на друга, раздался стук в дверь.

– Простите меня, леди, – Гораций открыл дверь и осторожно просунул голову. Он только взглянул и кивнул. – Я хотел бы минутку поговорить с невестой, если можно.

Молчаливым движением головы он попросил освободить комнату и сел на соседнюю кровать.

Порция постаралась успокоиться. Она никогда не плакала. По крайней мере, никогда не показывала, пока не встретила Даниэля.

– Что у тебя плохого, дочка?

– Ничего, папа. Нет, все. Я не знаю. Правильно ли я делаю? Почему это так трудно – выходить замуж?

– Не знаю. Я задавал себе этот вопрос, когда женился на твоей матери. Выла минута, когда я хотел сбежать и вернуть то время, когда был беззаботным молодым актером. А в следующую минуту я подумал о том, как бы существовал без Катрин, и испугался, что она передумает. Хуже всего было то, что она не показывалась мне два дня перед свадьбой.

Порция села:

– Она не показывалась?

– Нет, какой-то глупый предрассудок, что я буду считать ее более красивой, если не буду при ней. Это была совершенная глупость. Ни одна женщина не была более прекрасной, чем твоя мать в день свадьбы, так же как и ты будешь для мужчины, которого любишь.

– Ох, папа, это ты – мужчина, которого я люблю. – Порция обняла Горация за шею в необычайном порыве чувства. – Я не хочу оставлять тебя. Ты не мог бы поехать с нами на Аляску?

Гораций засмеялся:

– Нет, Порция. Я не нужен тебе. Но хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой. Поимка Саймона Формана была очень смелым поступком. Ты знаешь, что он и его сообщник ответственны за ряд ограблений отелей за последние два года. Тебе мог быть причинен вред.

– Но я боялась. Я боялась, что… я хочу сказать, что не могла дать тебе… или… что Даниэлю придется отвечать.

– Я знаю. Ты всегда готова защищать людей, которых любишь. Это и есть любовь, Порция. Но, постой, я чуть не забыл! Даниэль послал тебе свадебный подарок.

– Свадебный подарок от Даниэля?

Порция взяла маленькую белую коробочку с серебряной лентой и приложила ее к щеке. Даниэль. Как могла она быть такой дурочкой? Конечно, она любит Даниэля. А Даниэль любит ее… Он любил ее даже тогда, когда думал, что она может быть грабителем. А сейчас он соблюдал какой-то глупый предрассудок, что должен держаться дальше от нее. Конечно, она хочет за него замуж. Это все эти дела со свадебной церемонией так все усложняли.

– Спасибо, папа. Я скоро расстанусь с тобой. Обещай мне, что, когда я понадоблюсь тебе, ты немедленно пошлешь телеграмму.

– О, мне не придется делать этого, дочка– Даниэль сказал мне, что очень скоро эти телефонные линии протянутся отсюда до Аляски. Я просто позвоню. Между прочим, мы с Эви думаем о том, чтобы вложить деньги в этот проект.

– Ой, папа, Аляска так далеко.

– Не от Даниэля, дорогая. Теперь он – твоя обязанность, так же как ты – его.

– Ты прав, – Порция вскочила на ноги. – Я собираюсь быть миссис Даниэль Логан. Я должна буду научиться стрелять из ружья, папа. Ой, папа, мы будем жить на диких землях и искать золото! Как только мы приедем туда, Даниэль сказал, что я не должна буду надевать все эти нижние юбки. Я могу носить мужские штаны или…

Порция покраснела и отвернулась, вспомнив окончание Даниэлева утверждения: "абсолютно ничего".

Порция еще раз поцеловала капитана и проводила его до двери.

– Скажи Фаине и остальным, что я хотела бы немного побыть одна перед тем, как они вернутся, чтобы помочь мне одеться. Ладно, папа?

Отец кивнул, поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.

Порция взглянула на коробочку, подарок Даниэля. Она долго держала ее у сердца, прежде чем открыла ее. Два дня вдали от Даниэля были самыми ужасными для нее. Она ничего не знала о любви, пока Даниэль не поцеловал ее. Потом он показал ей, какое удовольствие можно получить от любви к мужчине. Теперь она узнала любовь, будучи в разлуке. Как ее отец пережил потерю своей Катрин? У него были дети, и он любил их, но это не было то же самое. Теперь у папы есть Эвелина, у Фаины есть Эдвард, а у нее есть Даниэль.

Она легко сняла ленточку, обнаружив искусно сделанную серебряную с чернью инкрустированную шкатулку. Внутри шкатулки была длинная золотая цепочка с замком на одном конце и ключиком на другом.

Под цепочкой был листок сложенной бумаги. Дрожащими пальцами Порция развернула записку.

"Моя дорогая Порция. Эту цепочку с ключиком должна носить хозяйка замка вокруг своей талии. Ей было вверено кормление и забота обо всех его обитателях. Я дарю тебе этот ключ как символ моей любви. Все, что у меня есть, – твое, включая мое сердце".

Даниэль спрашивал в третий раз:

– Вы развесили лампы вокруг павильона?

– Да, Даниэль, – Ян смотрел, как его старый друг озабоченно шагал по гостиной отеля. – Беседка, как ты и приказывал, покрытая зелеными лианами, белыми гардениями и розами, построена в центре площадки прямо напротив стеклянного купола, которым накрыт источник, бьющий ключом сквозь камни.

– Хорошо. Я хочу, чтобы Порция видела источники. В ту ночь, когда мы танцевали в павильоне, на площадке было столько народу, что она не могла видеть через стекло, даже если пещера была освещена.

– Ты очень великодушен, Даниэль. Электрические лампы, встроенные среди камней, – щедрый подарок парку. Ты превратил павильон в сказку.

– Ей понравится это?

– Понравится, Даниэль.

Ян спрятал улыбку. Он никогда не видел Даниэля таким возбужденным. В последние две недели Ян исполнял работу по охране Даниэля и Порции, встречающихся в их номере за закрытой дверью. Даже тогда, когда тайные ночные встречи продолжались до восхода солнца. Были пикники и уединенные прогулки вдоль реки Свитуотер, которые Ян скрывал от других посетителей, говоря, что они с Вики присоединяются к паре на весь день. Конечно, признавал виновато Ян, у них с Вики почти не было возможностей быть наедине.

Наконец была серия выговоров леди Эвелины, прежде чем Даниэль понял, что он обуздает свою страсть к женщине, которую любит. Он признался, что ему не хватит терпения, и если он видит Порцию, ему хочется быть с ней наедине. Но он заставил себя внять совету Яна и держаться от Порции дальше в последние два дня, приложив все свои усилия для устройства свадьбы и поисков работы для труппы.

Теперь его добровольное отсутствие подходило к концу.

К восьми часам павильон и территория Чатаквы были переполнены гостями. Даниэль был великолепен в официальном черном сюртуке и зауженных черных брюках с галунами. Он надел белый шелковый вышитый жилет и черные открытые кожаные ботинки на кнопках.

Оркестр Джона Филиппа Сауса играл великолепную патриотическую музыку, которую сопровождал хор церковной школы Чатаквы, поющий специальные свадебные песни. Собрались леди Эвелина, Эдвард, Тревильоны, доктор Джеррит, Уинстон, мальчик Даниэля и Порции, другие приглашенные гости и члены труппы окружили стены павильона, нетерпеливо ожидая прибытия свадебной группы.

Первым прибыл экипаж Даниэля, прекрасная пара белых в серых яблоках лошадей с плюмажами, запряженных в нарядную черную открытую коляску. Даниэль и Ян вышли, кивнув преподобному отцу Бартоломео и гостям. Даниэль занял свое место слева от беседки, в то время как Ян повернулся к дороге, чтобы встретить приближающуюся группу невесты.

Запряженная парой белых лошадей, белая повозка Порции была украшена разноцветными лентами, цветами и плюмажами. Извещенный о прибытии невесты, оркестр начал исполнять "Свадебный марш" Мендельсона. Фаина, великолепная в голубом муаровом шелке, с лентами и атласом, несла букет роз и венец. Держась с Яном за руки, они прошли внутрь и заняли свое место с другой стороны беседки.

Порция была скрыта от глаз Даниэля, когда поднималась по ступеням. По толпе прошел вздох изумления, и она подалась назад. Позже Даниэль будет клясться, что источники прекратили свое клокочущее движение и в зале наступило молчание, когда их глаза встретились.

Подобная ангелу, Порция стояла в свадебном платье из атласа и жемчуга. В руке у нее был белый кружевной веер, отделанный гардениями и атласными лентами. Ее золотые волосы были убраны жемчугом и кружевной фатой, спадающей сзади на мраморный пол, как водопад. При лампах, сияющих над ее головой, и позднем вечернем солнце, обливающем ее лучами золота и серебра, Даниэль почувствовал, что Порция стала светом, к которому он шел, сокровищем, которое он искал всю жизнь.

С того момента, как Порция увидела Даниэля, все сомнения исчезли. Когда она шла к нему, то вдруг почувствовала, как ее омывает спокойствие, и подумала, что, может быть, сказка о чудесном исцеляющем действии источников – на самом деле правда. Ее сердце начало петь.

Она едва услышала слова, сказанные преподобным отцом Бартоломео:

– Вы берете этого человека, отныне и навсегда?

– О да. Конечно, беру.

Конечно, она берет его. Какие могут быть сомнения?

Даниэль услышал ее ответ и понял, что пустота внутри его заполнилась, и никогда он не сможет показать всю любовь, которую чувствует.

– … любить верно и повиноваться.

Он повторил последнее слово. Порция Макинтош – повиноваться? Ни за что в жизни. Но ее голос был строг, без запинки, не для окружающих, а только для него. Отец Бартоломео провозгласил их мужем и женой. Когда Даниэль поднял ее подбородок и скрепил их обещания поцелуем, Порция знала, что все, чего она хотела, – это Даниэля на всю ее жизнь.

После всего гости грозили разъединить их своими поздравлениями и пожеланиями счастья.

Вдруг Даниэль схватил Порцию на руки и понес через толпу к экипажу.

– Извозчик! – пронзительно закричал он, усаживаясь на заднее сиденье, крепко держа Порцию в объятиях. – Увезите нас отсюда!

– Но, Даниэль, – нерешительно сказала Порция, – а как же прием, и шампанское, и торт?

– Пусть Ян и Вики разрежут торт. Я хочу быть наедине с моей женой. На железнодорожную станцию, извозчик!

На этот раз поцелуй Даниэля был каким угодно, только не нежным. На этот раз ответ Порции был каким угодно, только не целомудренным.

Даниэль направил извозчика к своему частному железнодорожному вагону и отпустил его. Неся Порцию на руках, он вышел из экипажа и поднялся по узким ступенькам платформы в свой вагон.

– Ох, Даниэль, – Порция вздохнула и уткнулась лицом в его шею. – Мы действительно поженились?

– Мы поженились. У нас есть бумага, подписанная преподобным отцом Виллардом Бартоломео, подтверждающая это.

– Я рада. Я действительно хотела, чтобы у нашего ребенка был отец.

Даниэль остановился, закрыл ногой дверь и поставил Порцию на пол, скользнув руками по ее спине и обнимая ее:

– Ты… то есть… мы… у нас будет ребенок?

– Я не уверена, Даниэль. Я так много еще не знаю, так многому должна научиться. Но я на самом деле хочу иметь твоего ребенка, дорогой.

Она скользнула руками под его сюртук и скинула его с плеч Даниэля на пол. Следом она расстегнула его жилет и нижнюю рубашку, послав их туда же.

– Порция! – голос Даниэля был низким от страсти. Его руки начали быстро расстегивать пуговицы на ее свадебном платье. Когда он снимал с ее тела шелковую атласную юбку, его руки ощутили обнаженную кожу, теплую, мягкую, обнаженную кожу, обвязанную одинокой золотой цепочкой.

– Ты ничего не надела еще ниже?

– Абсолютно ничего, Даниэль, только мой ключик. Я решила следовать твоим указаниям. Никаких панталон, помнишь?

Потом он целовал ее. Его губы были теплые и мягкие. Он изучал ее рот, как будто целовал ее впервые. Он прочесывал пальцами ее волосы, держа ее нежно, мягко, боясь, что испугает глубиной своего чувства. И потом вся их одежда спала, и его пальцы ласкали мягкие выпуклости ее тела, и он поднял ее, прижав к своей пульсирующей плоти, трепещущей между ними.

Глубокий вздох зародился где-то в груди Даниэля. Его дыхание стало прерывистым, а руки трепетали от каждого прикосновения к телу Порции, прижатому к нему. Он опять неистово вздохнул и оторвался.

– Ты уверена насчет Клондайка, Порция? Будешь ли ты счастлива на дикой земле без своей семьи?

– Даниэль, я люблю тебя. Я теперь понимаю, почему моя мама уехала с моим отцом, а леди Эвелина уехала с лордом Делекортом. Я должна ехать с тобой, быть с тобой. Вместе мы – целое.

– Я уже позаботился о твоем отце и о труппе. Если что-нибудь случится, о тебе тоже будет проявлена забота.

– Ты едешь снова, обременяя себя обязанностями. Я не беспокоюсь о своей безопасности, – сказала Порция. – Если ты когда-нибудь решишь спросить меня, я скажу, что все, чего я хочу, – ты. И я думаю, что могу ждать еще дольше, Даниэль. Мое тело сейчас буквально кричит.

Изогнув дугой бровь, Даниэль поднял Порцию и отнес ее на кровать, положив на подушки.

– Твое желание – приказ для меня, моя маленькая дикарка.

У них было время для тихого обсуждения грядущих лет. И было время для нежной и неторопливой любви.

Долгое время он просто смотрел на нее. Потом поцеловал ее глаза, ее нос. Ее кожа была гладкая и сладкая на вкус, когда он целовал ее лицо, ее горло. Когда он взял в рот ее груди, она застонала и изогнулась перед ним, с наслаждением насыщая его. Перевернувшись на спину, он потянул ее за собой, подняв ее, лаская так, что его плоть упиралась между ее грудями.

Она страстно прижималась к нему все сильнее, сжимая груди вместе, чтобы получилась пещера жара, в которой удерживалось его мужество. Оба они были влажные от испарины, каждое нервное окончание стимулировало взрывную точку. Вдруг руки Даниэля разъединили ее ягодицы и подняли ее тело, подвинув его медленно вверх и обратно. Снова и снова конец его плоти дразнил ее, пока Порция не поняла, что умирает от желания.

– Даниэль, пожалуйста, Даниэль! У меня чувство, что я сейчас разорвусь.

– Нет моя дорогая, нет еще. Я хочу, чтобы ты обожглась страстью, проехала гребнем огня, достигла огня.

– Только если ты проедешь со мной, – задохнулась она, дрожа от желания.

Все доводы, все самообладание были отброшены в сторону, когда он перевернулся и поднялся над ней. Никогда он с такой мощью не прорывался в бытие, как в тот момент, когда проник в ее тело, слившееся с ним в белых горячих волнах страсти. Все их чувства были поглощены друг другом. Их глаза встретились. Их губы раскрылись в удивлении.

И потом обжигающий огонь внутри нее начал разгораться таким сильным жаром, что когда его вспышка разорвала их на миллион кусочков наслаждения, тогда же снова вернула их вместе в долгий, содрогающийся поток наслаждения.

Долгое время он оставался внутри нее, дожидаясь, пока последняя судорога не умерла прежде вздоха удовлетворенности и упал возле нее. Он обнял ее и держал с нежным удовольствием.

– Порция, мне никогда не снилось, что мужчина может чувствовать столько любви к женщине. Я никогда не думал жениться. Я видел, как умерли моя мама, моя сестра, Белла – женщина, которая взяла меня. Я боялся позволить себе кого-нибудь полюбить. Я был актером на сцене, живым только наполовину, пока ты не пришла, а я никогда не знал этого.