Текст книги "Озеро наслаждений"

– Извини, Ян, что? Что ты сказал?

– Я понял, что ты отсюда можешь увидеть все до самой Атланты.

Даниэль взял изящный оптический прибор и приложил его к глазу. С возвышающейся точки бельведера разросшаяся Атланта действительно вошла в обзор. Он двигал подзорную трубу по кругу, минуя большую Каменную гору и меньшую Обзорную гору, пока белые мавританские башни общежития Чатаквы не попали в поле его зрения.

И тогда он увидел ее. Порцию! Она сидела в распахнутом окне с закрытыми глазами и сушила свои роскошные белокурые волосы в солнечных лучах. Она сидела, как неподвижный божок, ее стройное юное тело четко выделялось на фоне темной комнаты. Через секунду она открыла глаза и быстро заморгала, как будто в них попала соринка. Когда она подняла руку и заслонила лицо от солнца, он понял, что она смотрит прямо на него. На минуту показалось, что их глаза встретились, и он мог видеть, как ее маленький язычок скользнул по верхней губе.

– Черт возьми!

Она была прекрасна. Его нечаянное восклицание привлекло внимание Яна.

– Что случилось?

– Ничего, Ян. Просто я подумал о… впрочем, не имеет значения. Тебе когда-нибудь женщина разбивала в кровь нос?

– Нет, но одна дамочка как-то в Сиэтле пыталась…

– Ах, Ян, ты всегда кажешься таким невозмутимым, таким спокойным. У тебя нет никаких проблем?

– Проблем? В общем-то нет. Но я хочу признаться, что настало время, когда я хотел бы разделить мою жизнь с кем-нибудь.

– Может быть, следовало бы тебе подыскать жену, Ян? Еще не поздно.

– Вот что я думаю, Дан. Может быть, я стал более недоверчив к людям, чем раньше, но я нахожу, что весьма трудно приблизиться к таким женщинам, которые приезжают сюда.

Даниэль подумал, что, наверное, был бы гораздо богаче, если бы больше походил на Яна. По крайней мере, он не пленился бы актрисой, которая использует свои зубы как оружие. Он не надеялся подсмотреть, как она собирается замаскировать свои очаровательные волосы сегодня. Даниэль закрыл подзорную трубу и вернул ее своему компаньону.

– Пожалуйста, Ян. Чудесная вещь эти подзорные трубы. Действительно можно увидеть вещи, которые иначе остались бы вне поля зрения.

Когда Даниэль начал спускаться с балюстрады по винтовой лестнице, он почувствовал, что его губы растягиваются в широкую улыбку.

– Я могу вообразить, – сухо сказал Ян. – Ну а теперь, что со списком посетителей отеля? Ты готов взглянуть на него?

– Как, ты ухитрился достать список, Ян? Я надеюсь, ты не выдал нас?

– Разумеется, нет. Добыть список не составило проблемы. Он вывешен в одном из нижних холлов, чтобы другие посетители могли знать, кто приехал и кто выбыл.

– Очень удобно. А ты видишь какие-нибудь интересные перспективы? – Даниэль начал читать имена, написанные прекрасным почерком.

– Кроме местных, здесь гостит несколько групп, которые приехали из Саратога-Спрингс, и несколько новичков из Нью-Орлеана и Флориды. Единственные имена из списка, в которых я сомневаюсь, это мистер и миссис Уильям Тревильон с дочерью Викторией и, конечно, леди Эвелина Делекорт с сыном Эдвардом.

– Как бы то ни было, Ян, я не могу видеть в Эдварде грабителя драгоценностей. Леди Эвелина? Если бы она была немного моложе – может быть. Посмотрим.

Спускаясь с вершины Розового холма, Даниэль раздумывал о том, будет ли Эдвард пытаться увести Фаину, как прошлой ночью. Ему нужно бы немного поговорить с этим юным лордом. Катание на велосипедах в открытую в парке с чужой невестой подвергало опасности осуществления его планов. Если Эдвард намерен ухаживать за девушкой, Даниэлю придется намекнуть ему, что он ведет себя неприлично. Небольшой комплекс вины и обмана делает любовную связь более привлекательной.

– Ян, как ты думаешь, мы сможем найти местную швею, которая поможет нам с костюмами и холстом для сценических декораций?

– Зачем, Даниэль? Эта группа актеров может позаботиться о себе сама. Я уверен, что тебе совсем не нужно, чтобы другие посетители знали, что ты связался с ними, правда ведь?

– Ян, ты превращаешься в сноба. Ты разве не знаешь, что Гарвардский университет и прославленный газетчик Генри Грейди были инициаторами того, чтобы Пьемонт-Чатаква расположился здесь? Половина людей, которых ты видишь в окрестностях, – однодневные визитеры, рабочие, простые люди. Я уверен, ты не будешь слишком гнушаться их компанией. Наш долг помогать тем, кому не улыбнулась удача.

– Я осведомлен о положении простого человека в этом мире, Даниэль, – сухо сказал Ян. – Может быть, мы двое и есть здесь самые простые люди. Если бы мы были женщинами, мы бы получали четыре доллара в неделю, работая на обувной фабрике.

– Или лицедействуя на передвижной сцене, как дочери капитана Макинтоша.

Ян тяжело вздохнул:

– Теперь вернемся к ним снова. Вот что беспокоит меня. Ты слишком уж близко сошелся с этими девицами. Я видел, как высекались искры между тобой и Фаиной, или Порцией. Но она не подходит тебе.

Проделывая свой путь вдоль лужайки и поднимаясь по ступеням веранды, Даниэль и Ян приподнимали шляпы при встрече с другими гостями. Они потребовали себе два кресла-качалки и уселись на огромном открытом портике, который опоясывал отель подобно детскому нагруднику.

– Добрый день, мистер Логан, мистер Гант, – раскланялся дородный человек в высоких, застегнутых на кнопки ботинках и соломенной шляпе. – Не откажите в удовольствии присоединиться ко мне на сигару и стакан виски "Кентукки".

Даниэль согласно кивнул:

– Добрый день, сэр. Боюсь, что у вас есть преимущество передо мной. Что-то мне не верится, что мы знакомы.

– Вы правы. На вас показал один из тех служащих отеля в черном. Уильям Тревильон, к вашим услугам. Приятно познакомиться с вами.

– Приветствую вас. Что касается сигары, то я пас, но бурбон с минеральной водой – вполне сгодится.

– Мне без минеральной, благодарю. Это означало бы испортить добрый виски – смешать его с минеральной водой. Я позволил жене притащить меня сюда, но эта литиевая вода хуже, чем сточная вода в Нью-Йорке. А уж ванна с ней как будто я влез в карболку.

– Согласен. Но медицинские свойства воды, в самом деле, общепризнанны и рекомендованы. Ян, как по-твоему…

Но Даниэль увидел, что внимание Яна целиком приковано к приближающейся стройной молодой черноволосой девушке с губками сердечком и непостижимыми зелеными глазами. Ян был несколько похож на Эдварда, когда тот прошлой ночью впервые увидел Фаину.

– Ой, папа. – Девушка пересекла портик и остановилась, как будто в самом деле не видела ни Даниеля, ни отца. – Меня за тобой послала мама. – Она обращалась к отцу, но ее внимание целиком было занято Яном.

– Я в этом сомневался, – сухо парировал Тревильон. – Мистер Логан, мистер Гант, моя дочь Виктория, только что прибыла по окончании школы из Европы.

Даниэль тяжело вздохнул: еще один кандидат был положен на плаху супружества.

– Очень приятно познакомиться с вами, мисс Тревильон. Однако беспокоиться ему не стоило. Глаза этой юной леди были предназначены только для его компаньона.

– Да, э-э-э, я думаю… – Ян жалко заикался, пока внимание Виктории было сосредоточено на нем.

– Ладно, Виктория, теперь беги и скажи матери…

– Ой, но папа, мама сказала, чтобы я напомнила тебе, что пора идти в колледж на урок французского.

– Французского! Ха! Виктория, можешь сказать своей матери, что я… я…

– Присоединяйтесь ко мне, – вкрадчиво сказал Даниэль, – для… – Он взглянул на Яна. – …уроков стрельбы из лука, – выручил Ян после неловкого молчания, во время которого он просто не отрывал глаз от привлекательной девушки.

– Спокойно, – твердо согласился осанистый мужчина. – Ты скажешь матери, что я не пойду на французский, потому что меня не волнует, знаю ли я какие-нибудь «ви-ви», или «мосье», или что бы то ни было другое. У нас с этими джентльменами совсем другие планы.

– Какие бы они ни были, я уверена, что они интереснее, чем иностранные языки, – сказала девушка с притворно застенчивым оттенком в глазах – выражением, прямо противоположным тому, который звучал в ее голосе. – Вы говорите по-французски, мистер Гант?

Ян принял из рук официанта низкий толстый стакан, наполненный пахучей жидкостью, и поднес его к губам.

– Поверхностно, кое-как, мисс Тревильон. В моих поездках мне приходилось иногда прибегать к помощи этого языка.

– Как интересно.

Девушка бросила мимолетный взгляд на стакан, потом перевела внимание с Яна на Даниэля, как будто только что заметила его присутствие:

– Мы увидимся с вами обоими сегодня за обедом?

– Конечно, мисс, – сказал Ян довольно натянутым голосом. – Мистер Логан со своей невестой будут обедать в восемь.

– Невестой? – Ее глаза расширились и с несчастным видом снова устремились на Яна. – И вы, сэр? – тихо спросила она, – вы… обручены?

– Я? – Лицо Яна покраснело, и он посмотрел на Даниэля, прося помощи. – Разумеется, нет. Я…

– А что, – предложил Даниэль, глотнув питья. – Я думаю, мисс Тревильон могла бы скрасить твое одиночество, Ян. Я уверен, тебе было бы приятно, если мисс Тревильон с родителями присоединятся к тебе за сегодняшним обедом, правда, Ян?

– Ух… да, – Ян смущенно запнулся. – Я был бы в восторге, мисс Тревильон.

Бросив последний взгляд на Даниэля, молодая женщина подала руку пораженному Яну и дождалась, когда он поднес ее к губам жестом, издавна принятом во всем мире.

– Я бы с удовольствием присоединилась к вам вместе с мамой. Однако моя мама неважно себя чувствует. Может быть, вы могли бы обойтись только моим обществом? Я хотела сказать, что меня могли бы сопровождать другие гости, присутствующие здесь, например вы, правда?

– Конечно, – с радостью согласился Ян, не отрывая взгляда от девушки, которая подошла чуть ближе. – Я был бы счастлив сопровождать вас на обед. До вечера, мисс Тревильон.

– До вечера, мистер… Гант, правильно?

– Ян, Ян Гант, – сказал Даниэль ехидным тоном, – из шотландских Гантов. Семья Яна бежала из Шотландии во время восстания 1745 года и эмигрировала в Канаду, где они занимаются бизнесом, – уточнил Даниэль, – уже больше ста лет.

– А бизнесом какого рода занимается ваша семья в Канаде, Гант? – вроде бы безразлично спросил мистер Тревильон, доставая сигару из внутреннего кармана сюртука и отрывая ее кончик.

– Моя семья занимается иностранными инвестициями, – спокойно сказал Ян, все еще держа руку Виктории в своей.

– Ой, а что вы вкладываете? – Виктория и не пыталась высвободить свою руку из его ладони.

– Деньги. Несколько лет назад я начал свое собственное дело. Я действую вроде некоего посредника, – просто объяснил Ян. Обсуждение деловых вопросов никогда не было для него сложным. – Я устраиваю сделки.

Губы Виктории сложились в приветливую улыбку:

– Вы хотите сказать, как банкир?

– Ну да, среди прочего, – вмешался наконец Даниэль.

Ян был безнадежно опутан чарами юной леди. Это снова напомнило Фаину и Эдварда. Ей-богу, это, должно быть, действует литиевая вода. Каждый поглупевший увлекал за собой кого-нибудь еще. В любом случае Виктория казалась искренней, но Уильям Тревильон не гармонировал с изысканным поведением дочери. Что-то было здесь странное.

– Лучше пойдем сейчас, девочка, – посоветовал мистер Тревильон. – Если ты собираешься обедать с мистером Гантом, лучше начать собираться сразу, иначе ты до смерти уморишь беднягу голодом, заставив его ждать тебя.

Виктория отступила назад и послушно потупила красивые глаза:

– Да, папа. И я с нетерпением жду вечера, мистер Гант.

Трое мужчин наблюдали, как молодая девушка послала им прощальную улыбку и повернула назад, к отелю. Даниэль подозревал, что ей, видимо, сообщили, что он ищет здесь невесту. Возможно, ей внушили, чтобы она заигрывала с ним. Но именно Ян привлек ее внимание, и это могло стать интересным.

Даниэль исподлобья взглянул на своего товарища. Он никогда особенно не размышлял о поведении Яна, но предполагал, что тот должен быть привлекательным для женщин. В своем повседневном сюртуке он выглядел, как все другие посетители отеля, преуспевающим и очень достойным. Сказать по правде, Ян мог претендовать на роль настоящего джентльмена куда больше, чем Даниэль.

Молчаливый и прямолинейный, Ян порой бывал излишне щепетильным. Мисс Виктория могла представлять собой именно то, что нужно Яну. Даниэль был абсолютно уверен, что Виктория Тревильон принадлежала к тому типу женщин, которые знают, чего хотят. Ян мог даже и не особенно ухаживать за ней.

Сейчас Ян смотрел вслед удаляющейся фигуре со странный недоуменным выражением на лице. Даниэль усмехнулся про себя. «Свитуотер» в самом деле выполнял свои обещания по развлечению своих гостей. Нет причин, почему бы и Яну не найти здесь себе подругу, даже жену. Разумеется, у него были деньги. Даниэль никогда не был скаредным по отношению к нему, а Ян вкладывал свои деньги в дела с осторожностью. Если говорить правду, Ян был человеком более рассудительным и практичным.

Когда они часом позже покинули Уильяма Тревильона, Даниэль решил, что мистер Тревильон женился на деньгах, которые транжирил направо и налево. И он обдумывал тот факт, что Тревильоны недавно были в Саратога-Спрингс.

Даниэль намеревался присоединиться к ночной игре в покер в одном из игровых залов на верхнем этаже, игре только по приглашениям, с джентльменами, которые легко могли позволить себе проиграть крупную сумму.

Позже тем же вечером Ян сделал выговор Даниэлю за предложение сопровождать Викторию на обед:

– С какой стати ты подставил меня, Даниэль? – Ян завязывал галстук и приводил в порядок серый бархатный пиджак, который предпочитал традиционному парчовому жилету. – Я не знаю, о чем говорить с такой женщиной, как она. Мне приходится отвлекаться от…

– От кого, Ян? Если ты имеешь в виду воров, то мы понятия не имеем, кого мы ищем. Пока. В частной информации Уильяма Пинкертона просто сказано, что ночной грабитель, возможно, действует в одиночку и что он сейчас находится на пути в «Свитуотер». Кто-то специально направил его сюда, и рано или поздно мы опознаем этого человека. Я уверен. А пока расслабься и развлекись.

– Но как я смогу опознать вора, когда я должен буду ухаживать за Викторией?

– Мой дорогой друг, отец Виктории вполне может быть тем самым грабителем. Мы уже знаем, что он наносил визит в Саратога-Спрингс, причем недавно.

– Откуда ты знаешь, что это не обыкновенное хвастовство?

– Помнишь, как он сказал, что разбавление виски минеральной водой – это перевод добра? И что у литиевой воды отвратительный вкус. Он хорошо осведомлен о минеральной воде в Саратоге. И он откровенен. Просто обдумай эту информацию и выкачай из мисс Виктории сведения о других посетителях.

– Полагаю, я с этим не справлюсь. Я буду смущаться…

– Мы с тобой прошли длинный путь, старина. Сейчас пришло время, когда мы наслаждаемся своим богатством. Мисс Виктория, кажется, заинтересовалась тобой. Ты должен понять, почему. Она очень хороша, правда?

– Да. Она самая прекрасная женщина из всех, кого я видел. Я не могу поверить, что она замешана в грязное дело.

– Может быть, ты и прав. А может быть, она – воровка. Мы никого не можем исключить из списка, не подвергнув проверке.

– Так вот почему ты делаешь вид, что так заинтересовался девицами Макинтош, вот почему ты назначил одного из наших людей следить за их папашей?

– Конечно, – ответил Даниэль, прекрасно понимая, что его интерес к Порции не имеет никакого отношения к похитителям драгоценностей или к прошлому капитана.

Ян завязал, наконец, узел на галстуке, надел шляпу и горячо пожал руку Даниэля. Посмотрев в зеркало, Даниэль должен был признать, что вместе они представляют довольно франтоватую пару. Ян, с его светлыми волосами и строгим выражением лица выглядел утонченным и элегантным светским человеком. Он казался настоящим аристократом в своем сером бархатном пиджаке и тщательно подобранных к нему рубчатых бриджах. В отличие от Яна, черные волосы и усы Даниэля, его черный фрак и парчовый жилет придавали ему вид карточного шулера с пароходов Миссисипи. Да, у Яна был лоск. У Даниэля были почти всего лишь деньги.

– Ну, пошли к нашим дамам, старина.

Даниэль обнял Яна за плечи, отступил, щегольски щелкнул по его высокой шляпе и начал насвистывать веселую мелодию, открывая дверь:

– Прошу вас, мистер Гант.

Стесненный Ян шел впереди Даниэля, вышел из двери и стал спускаться по широкой лестнице в огромный вестибюль, кивая знакомым на ступенях и в ярком пространстве освещенного фойе.

– Ты заказал столики для нас обоих? – поинтересовался Даниэль, когда они вышли в холл.

– Да. Мой столик должен быть готов сейчас, а твой только через полчаса.

– Спасибо, Ян. Веселись с прелестной Викторией, но остерегайся ее мамаши. Она в любой момент может поправиться и присоединиться к вам. Возможно, что она двухголовая и четырехногая.

– Я надеюсь, что нет. А если так, то я могу прекрасным образом подойти и обменяться с тобой. – Он погрозил Даниэлю пальцем и дотронулся до полей шляпы. – Может быть, мы с мисс Викторией увидим тебя позже, в павильоне.

– Ты танцуешь, Ян?

– Разумеется. Одна из твоих салонных девочек научила меня в Вирджиния-Сити.

Губы Даниэля сложились в обычную усмешку:

– Девочек? Я никогда не видел тебя танцующим, Ян. Когда это было?

– Уроки были частными, Дан, очень частными. Есть несколько вещей, о которых шотландцы никогда не рассказывают.

Ян слегка поклонился, ответил на улыбку Даниэля и направился к лестнице, его походка была несколько более развязной, чем обычно.

Даниэль смотрел, как Ян удаляется большими шагами. Оказывается, Ян не был таким уж уравновешенным, как представлялся. Видимо, у Яна была своя интимная жизнь. Даниэль усмехнулся. Быть может, мисс Виктории следует быть очень осторожной. Она может не устоять против обаяния этого шотландца.

Даниэль заметил, что он был не единственным, кто наблюдал с интересом за Яном. Несколько дамочек за своими опахалами шепотом вели обсуждение элегантного мужчины, который не мог быть никем иным, как настоящим джентльменом.

Даниэль вышел в поисках экипажа, минуту подумал и отбросил эту мысль. Были еще только сумерки, и путь до школы в Чатакве мог сократить короткой прогулкой по прекрасному ландшафту. Они с невестой прогуляются обратно в отель. Да, они насладятся моментом одиночества, прежде чем станут объектом внимательного осмотра трехсот посетителей, которые будут ужинать в отеле в этот вечер.

Насвистывая веселую мелодию, Даниэль ускорил шаг. Ему было интересно, что его невеста оденет сегодня. С интересом он думал и о Филиппе. Он испытывал огромный интерес к Филиппу.

8

– Вы действительно хотите, чтобы я ходила в этих хитроумных копытцах, которые вы называете туфлями?

Лодыжки Порции отказывались вставать ровно, когда она ковыляла по общежитию в белых атласных вечерних туфельках, в которые Берта и Фаина обули ее.

– Конечно, ты должна постараться. Просто представь себе, что ты Сара Бернар, выходящая на сцену, – инструктировала Берта.

– Я лучше представлю, что я один из тех канатоходцев в цирке мистера Барнума. – Порция стиснула зубы и приказала себе обрести устойчивое равновесие.

– Нет, Порция. Ты не можешь так ковылять. Скользи, ты лебедь. Ты прекрасна!

– Я не лебедь, Фаина. Я гадкий утенок. Ох, не хочешь ли ты все переиграть? Это твой шанс, Фаина. Мне не нравится Логан, но по крайней мере он американец. Эдвард Делекорт не для тебя. Ты актриса. Он – английский лорд.

Выражение боли промелькнуло на лице Фаины:

– Нет, ты заблуждаешься относительно Эдварда, – сказала она упрямо.

– Я не заблуждаюсь, Фи. Что ты знаешь об этом типе мужчин? Я не допущу, чтобы ты опозорила себя, став его… его наложницей. Губы Фаины поджались:

– Ты не знаешь, Порция. Ты неожиданно оказалась в ситуации, которую не понимаешь, и ты испугалась. Я думаю, ты слишком волнуешься, а ты не должна. Мистеру Логану будет приятно, я обещаю тебе. Сегодня ты та, кем никогда не была, – с отчаянием сказала Фаина. – Подойди, посмотри в зеркало.

Фаина подтолкнула сестру к окну, где ранний вечерний свет вливал тишину и нежность в приближающуюся ночь.

– Посмотри сюда, в мое зеркало.

Порция неохотно взяла зеркало на ручке и взглянула на свое отражение. Свое отражение? Нет, она увидела, что на нее смотрит лицо Фаины, Фаины в ее самом прекрасном облике. Ее волосы были зачесаны и перетянуты бледно-розовыми и зелеными лентами. Глаза блестели. Лицо пылало. Она выглядела так, как будто ей стоя посылали овации, и это испугало ее.

Всю свою жизнь Порция отделяла себя от сестры, которая была точной ее копией. Сестра была красавицей Фаиной. Она стала Порцией – присматривающей за домом и труппой. Сейчас, глядя на свое отражение в зеркале, она поняла, что Порция исчезла куда-то, и она не узнала женщину, на которую смотрела.

– Ты видишь?

Фаина обняла сестру. Кем бы эта особа ни была, Порция знала, что Фаина и Берта сотворили чудо. Старый актерский костюм превратился в кондитерское изделие из лент и цветов. Платье кремового цвета было вырезано низко на шее и заканчивалось на плечах большими прозрачными дымчатыми рукавами, затканными розами и зелеными парчовыми листьями. Несмотря на протест Порции, Берта затянула ее в корсет, который превратил ее фигуру в подобие песочных часов. Юбка облегала ее бедра спереди и свободными складками сзади ниспадала до пола.

Все это выглядело ошеломляюще элегантно. Порция не могла привыкнуть к своему новому облику. Она была поставлена в тупик и от смущения разразилась бранью.

– Даже если я и смогу ходить, Фаина, я наверняка не высижу весь обед в этом панцире. Вы задушили меня, я не могу вздохнуть!

Порция была раздражена, она была буквально выбита из колеи. Ее вышибли из привычной стихии, и потеря самообладания была для нее новым состоянием, новым и пугающим, даже если бы призрак Даниэля Логана не витал в ее воображении.

Через открытое окно врывались звуки музыки и смеха. Труппа окунулась в атмосферу веселья. Даже совсем не имея денег, актеры свободно гуляли по курортному парку, вдоль Малой железнодорожной линии. Первый раз в своих гастрольных поездках они играли в таком месте, где могли развлекаться на том же уровне, что и гости.

– Порция, ты готова? – Капитан Макинтош постучался и заглянул в комнату. – О, моя прелесть, Фаина, ты все-таки решила пойти с Даниэлем в этот вечер.

– Нет, папа! – закричала Порция, – я Порция, и ты это очень хорошо знаешь. Не разыгрывай меня.

– Я не разыгрываю. Я действительно… не ожидал. Вы похожи как две капли воды, но, Порция, моя дорогая, сегодня ты сногсшибательна. Сейчас, при этом освещении, ты как произведение искусства. Я не нахожу слов. Я не могу описать…

Его голос вдруг поник, и даже тот, кто не знал ее отца, мог понять, что его лицо потеряло цвет.

– Папа, тебе плохо? – Порция забыла свои туфли и свою неуклюжесть и бросилась к отцу. – Не лучше ли тебе пойти в постель?

– Мой Бог, даже голос! Ты и говоришь, как она. Ты прекрасна, мое дитя, в самом деле. Твоя мать могла бы гордиться тобой сегодня, ты выглядишь точно так же, какой была она, когда я в первый раз увидел ее.

– Мама? Я выгляжу, как наша мама?

– Ты моя дорогая Катрин, восхитительна в этом лунном свете.

Голос Горация звучал благоговейно. И он держал руку Порции так крепко, что она знала: вдруг проявившееся необычное чувство ее отца было неподдельным.

– Она была самой обворожительной женщиной из всех, каких я когда-либо знал, Порция. Сегодня ты оказала бы ей честь. Мадам? – Гораций поклонился. – Я провожу вас до лестницы.

– Подожди, Порция, – остановила их Фаина. – Твои перчатки. Тебе нужно закрыть руки.

Она вручила Порции пару белых перчаток по локоть с тремя пуговицами на запястье.

Все еще находясь под впечатлением от слов отца, Порция сунула руки в перчатки и протянула их Фаине, чтобы та застегнула петли.

Образ матери, чего она никогда не знала раньше, сопутствовал Порции, когда она спускалась по лестнице в гостиную, где ее ждал Даниэль Логан. Когда Порция увидела щеголеватого темноволосого мужчину, протягивающего ей руку, она поняла, что должна была чувствовать ее мать, когда в первый раз увидела Горация.

– Добрый вечер… Даниэль.

– Фаина?..

Даниэль был ошеломлен. Он признал и оценил красоту Фаины прошлой ночью, но сегодня она была сногсшибательна. В ней было новое волнение, что-то непостижимо неземное, что превзошло все его ожидания. Под гордой красотой женщины, стоящей перед ним, скрывалось что-то большее, под внешностью было какое-то обжигающее мерцание. И это безымянное что-то перехватило его дыхание:

– Моя дорогая!

Даниэль поднял ее руку, и долгий сокровенный момент держал ее за кончики пальцев, прежде чем прикоснуться к ним губами. Ее глаза казались более синими, более глубокими, чем раньше. Ее волосы – менее медовыми и более тонкими. А в ее улыбке было обещание тайны и страсти.

– А что Филипп, решил оставить нас сегодня наедине?

Даниэль должен был оправиться от потрясения и призвать чуточку здравого смысла, чтобы не поцеловать эти губы, теперь так призывно приоткрытые.

– Да.

– Да?..

Даниэль повторил ее тихий ответ. Она шептала, потому что тоже чувствовала удивительное напряжение, возникшее между ними.

– Добрый вечер, Даниэль, – сказала она, добавляя: – Вы выглядите очень импозантно сегодня.

– Я выгляжу импозантно? – переспросил он. – Я смотрю на видение Офелии, перевоплощение Миранды, слияние Башивы и Клеопатры, а вы делаете мне комплименты?

– Да, очень, – хихикнула Порция, поняв, что Даниэль ошибается. На мгновение она поддалась очарованию момента. Она почувствовала себя Сарой Бернар. Она была Катрин. Потом она смутилась, забыв, что Даниэль не видит Порцию, он видит Фаину. Она должна помнить это, напоминать себе, что это спектакль, пробуждение мечты, через которую она должна пройти, не обращаясь к фантазии.

– Я ослеплен, – сказал Даниэль тихим, глубоким голосом, – я вижу только вашу красоту и ваше очарование, моя дорогая невеста. Я не знаю что, но к окончанию сегодняшнего вечера должно произойти что-то необычное. – Он нежно взял ее под руку. – Пошли?

Порция вздрогнула. Она встала на этот путь и ей не было возврата, и она очень боялась, что не сможет вновь стать прежней Порцией. Она не могла даже с уверенностью сказать, чего хочет. Эта ночь была сценарием, слова которого еще не написаны. И сейчас шла только первая сцена.

– Я надеюсь, вы не будете возражать против прогулки по аллее? – вкрадчиво спросил Даниэль, наклонив голову. – Ночь так хороша, а земля освещена так красиво.

– Прогулка? О… конечно, нет.

По меньшей мере, ей нужно было покрепче уцепиться за Даниэля. Она держалась очень хорошо, пока не забыла, что мысль ее должна быть сосредоточена на ногах. Она задела каблуком камешек и оступилась. Даниэль поддержал ее под руку и поймал другой рукой, прежде чем она могла упасть.

– Ох!

Лицо Порции вспыхнуло. Это повторилось снова. Он обнимал ее точно так же, как в первую ночь в вагоне: его свободная рука твердо удерживала ее тело. Она знала, что он мог чувствовать биение ее сердца, ибо сама ощущала, как оно тяжело бухает как раз там, где были его пальцы.

В сердце Даниэля не было спокойствия. Он думал, что женщина рядом с ним – это Фаина, но другая, более трепещущая, более живая Фаина. Как только он обнял ее, он все понял. Грудь, которую он держал, рыжевато-золотые волосы – это конечно же Порция, и ему хотелось заключить ее в объятия и прошептать, как он рад.

"Осторожно, Даниэль, – предостерег он сам себя, – ты испугаешь ее и никогда уже не исправишь этой ошибки…" С огромной осторожностью он подавил радостный смех и стал заботливо оглядываться:

– Здесь должна быть яма. Опасно. Я как раз показал ее управляющему отеля. Ведь никто из гостей не хотел бы ушибиться.

Порция несколько раз вздохнула и заставила себя успокоить свое сердцебиение и принять более устойчивую позу. Она была благодарна Даниэлю за то, что он дал ей возможность успокоиться.

– Я сказала бы так. Если у гостей не очень устойчивые ноги, они наверняка хотели бы иметь такого спутника, как у меня сейчас.

– Вы не ушибли ногу? – Даниэль продолжал поддерживать Порцию под руку.

– Нет. Я не знаю, но, – добавила она с огромным вдохновением, – и сомневаюсь, что смогу танцевать сегодня.

"Это не страшно", – подумал он. Если Порция не сможет идти, он поддержит ее, – тем более это чудесный предлог, чтобы ее обнять. Он что-нибудь придумает.

– Если вы чувствуете себя уверенно, мы пойдем дальше. Наш стол, наверное, уже накрыт.

Вечер был непринужденнее, чем предвидела Порция. Она вначале боялась, что придется вступать в разговоры с мужчинами, которые останавливались возле них, чтобы поздравить Даниэля с помолвкой или поднять тост за грядущее бракосочетание. И как женщина – она просто улыбалась и кивала головой на их глупые замечания.

Она не могла бы точно сказать, что она ела, главным образом потому, что едва ли ела что-нибудь. Хотя ее перчатки были тонкие, ей было не удобно в них держать вилку и нож, Но она не смела снять их, чтобы Даниэль не понял немедленно, что она самозванка.

Одно изысканное блюдо сменяло другое, и официанты наполняли бокалы даже прежде, чем они опустошались. Ее корсет, затянутый так туго, что она с трудом могла дышать, стал орудием пытки. Каждый ее вздох высоко вздымал грудь над вырезом платья. И каждый раз, когда Даниэль взглядывал на нее, она чувствовала прилив краски, поднимающейся от шеи к лицу. Она никогда не была такой напряженной за всю свою жизнь. Выступление на сцене обычно не вызывало подобных проблем.

– О чем вы задумались, Фаина?

– Я… я думаю, почему вы выбрали меня, чтобы представить в роли вашей невесты, когда у вас такой выбор среди стольких прекрасных дам.

Голос Порции дрожал, и, смутившись от странного блеска в глазах Даниэля, она опустила взгляд на хрустальную вазу с цветами, стоящую в центре стола.

– Ах… Фаина, неужели вы не знаете, как вы прекрасны? Ни одна из женщин здесь не покрывается таким нежным румянцем, когда я улыбаюсь им. – Даниэль дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

Порция вздрогнула и отпрянула, торопливо поднеся к губам бокал с вином. Бокал снова был пуст, и снова она не распробовала вкуса изысканного напитка.

Немедленно появился официант и снова наполнил ее бокал.

Порция поспешно сделала глоток.

– Может быть, вам немного воздержаться от вина, дорогая? Оно более крепкое, чем кажется, предложил Даниэль, перегнувшись через стол и коснувшись ее руки.

– Я в полном порядке, – возразила Порция, в смущении снова судорожно схватив бокал. – Вы беспокоитесь, что я опьянею и причиню вам неудобство?

Порция огляделась вокруг. Она не заметила, чтобы кто-нибудь смотрел на нее. Это все ее мнительность! Она торопливо поставила бокал на стол и выпятила вперед подбородок.

– Конечно, нет, Фаина. Вы не можете причинить мне неудобство. Просто гости могут подумать, что я плохо вас угощаю. Перестаньте хмуриться, или мне придется поцеловать вас, чтобы ваши губы снова улыбнулись.