Текст книги "Озеро наслаждений"

Порция задержала дыхание. Он не сделает этого. Не здесь, не при посетителях. Но Даниэль так близко придвинулся к ней. Он сделает это.

Слова, которые произнесли эти улыбающиеся губы, никак нельзя было назвать счастливыми.

– Если вы попытаетесь поцеловать меня, Даниэль Логан, я ударю вас, это я вам обещаю.

– О, я верю вам, дорогая. У меня до сих пор сохранился отпечаток ваших зубов на руке после того первого раза, когда вы поставили меня на место.

– О?..

Порция посмотрела на Даниэля широкими глазами, полными озорства. Она действительно не сердилась. Она была… Она была… Она так и не знала, кем она была. Человек, сидящий напротив нее, мог привести в ярость сильнее, чем кто бы то ни было другой. Тем не менее, ей было хорошо с ним рядом. С ним было так интересно, и, без сомнения, он был самый обаятельный мужчина из всех, кого она видела.

– Извините, мистер Логан. Это, в самом деле, был непростительный поступок.

Лицо Даниэля смягчилось, их глаза соединились в вызове друг другу:

– Я не совсем уверен, что вы имеете в виду, но я принимаю извинение в том виде, в каком оно прозвучало.

Даниэль откинулся назад и глубоко вздохнул. Лучше вести разговор, не затрагивающий личностей. Напряжение между ним и Порцией и так было сильным. В другую минуту он перегнулся бы через стол и грубо заявил свои права на эти губы. Он не верил, что Порция могла бы бороться долго и что эта борьба была бы успешной. "Тпру, Дан. Будь бескорыстен, помнишь?"

– Расскажите мне о вашей труппе, Фаина. – Даниэль отмахнулся от приближающихся к столику знакомых и устремил на нее взгляд.

Благодарная Порция сосредоточилась на предмете, который она могла обсуждать без стесняющих обстоятельств:

– Что вы хотите узнать?

– Расскажите мне о театре, где вы побывали и чем занимаетесь.

– О, мы бывали везде, от Сан-Франциско до Сиэтла, от Канзас-Сити до Филадельфии. У нас даже был ангажемент в Джонстауне, перед великим наводнением.

– Я не слышал о джонстаунском наводнении, – заметил Даниэль, вспомнив о трагедии, вызванной сильными ливнями, которые размыли дамбу. Тысячи людей были тогда смыты после прорыва дамбы.

– Однажды мы гастролировали в Вашингтоне, в том самом театре, где был убит мистер Линкольн. Но самая престижная сцена была в театре мистера Дейли в Нью-Йорке.

– Вы первый раз играете на здешних курортах?

– Да, хотя папа однажды вывозил нас в Кэтс-хиллз. Но там произошло недоразумение. Когда мы прибыли туда, то не смогли выступать, поскольку не заявили о себе заранее.

– Такие вещи случаются, – согласился Даниэль, неприязненно подумав о том, что капитана ждало то же самое здесь, в Чатакве, если бы не Логан.

– Нам все же удалось найти свободное помещение по соседству, и мы дали спектакль, который собрал много курортных посетителей. Это было трудно, но мы ухитрились. Что касается курортов, – небрежно сказала Порция, – мой папа, видимо, не всегда учитывал детали, которые важны для нас, ведь правда?

– Почему вы спрашиваете?

Даниэль хотел знать, что именно вызвало ее вопрос. Ведь он ясно дал понять мистеру Лейну, что их договор остается конфиденциальным.

– Ну, некая миссис Бартоломео заглянула в нашу комнату. Ее муж – здешний проповедник. Она была возмущена тем, что компания каких-то грешных бродячих актеров будет играть в Чатакве. Она сказала, что мы не включены в напечатанную программу, чему я и так удивилась.

Даниэль выругался про себя. Проповедник! Ладно, он не удивился. Он проводил эксперимент в руководстве труппой. Видимо, он должен предпринять какие-то действия.

– Я думаю, Фаина, можно найти несколько вариантов выхода. Генри Грейди строил эту школу, предполагая, что здесь будут ставить пьесы, оперные спектакли, мюзиклы для тех, кто хочет расширить свой кругозор. Вот зачем была сконструирована сцена.

– Я надеюсь, что хотя бы некоторые из этих людей придут. Хотя вряд ли кто-то из посетителей «Свитуотера» заинтересуется нашей маленькой постановкой "Ромео и Джульетты"…

Вспомнив, что он гарантировал раскупаемость билетов, Логан с легкостью ответил:

– О, не волнуйтесь. Я знаю, что сотни людей приезжают каждый день на курорт на поезде. Многие из них составляют аудиторию Чатаквы. Мое предположение таково, что у вас будет полный театр. А теперь расскажите мне еще что-нибудь о вашей жизни.

И Порция рассказывала, описывая путешествия и успехи труппы. Она старалась не говорить об их трудностях, но Даниэль знал, что за последние несколько лет их, видимо, было немало. Он не перебивал ее. Когда она говорила, она переставала нервничать, и он видел перед собой одновременно Порцию – строптивую юную девушку и Порцию – обворожительную женщину. И горел огонь в них обоих. В отличие от Фаины, которая была довольно скрытной, Порция простодушно выложила и объяла всю свою жизнь.

– Расскажите мне о вашей маме, – тихо произнес Даниэль.

– Моя мама была очень сильной женщиной. Она всегда была очень справедливой…

– Вы, должно быть, очень на нее похожи?

– Именно это сказал мне сегодня отец. Я никогда этого не знала. Я имею в виду его слова, что я похожа на нее…

Даниэль услышал тоску в голосе Порции, тоску ребенка о потерянной матери. Ему хотелось протянуть руку и утешить ее. Но он знал, что любое подобное движение разрушит чары ее доверчивости.

– Вы были совсем маленькая, когда она умерла?

– Нам было по десять лет. Она умерла при родах. Врач сказал, что спасти ее и нашего младшего брата было невозможно… Мы похоронили их обоих возле маленькой сельской церкви в Вирджинии.

– Десять лет, – подумал Даниэль, – почти тот же возраст, когда умерла и моя мама. Моей сестре тогда было только три.

– Ваша мама была актрисой?

– Она была портнихой, работала в маленьком магазине в Бостоне. Мой отец работал в передвижном сценическом шоу. Она была восхищена его игрой и пошла однажды за кулисы, чтобы поблагодарить его. Когда труппа покинула город, она уехала с ним вместе. Она стала его самым близким человеком. Она готовила, шила костюмы, занималась всей бухгалтерией. Они были настоящие Ромео и Джульетта. Я помню, как наблюдала за ними, когда была маленькая. Они любили друг друга, очень любили!

– Она очень смелая женщина, ваша мать: понять, чего она хотела и добиться этого. Я думаю, что вы тоже должно быть очень сильная женщина, Фаина.

На этот раз Даниэль взял ее за руку и долго не отпускал.

Ее воодушевление сникло, она выглядела такой печальной, что Даниэль пожалел, что спросил ее о матери, которую она так рано потеряла. На какое-то время ему показалось, что девушка, с которой он обедал, забыла, что играет несвойственную ей роль. Она была такой обаятельной, такой искренней…

Порция вдруг очнулась, на мгновение растерялась, потом осторожно вытащила свою руку из его. Ей вдруг стало неловко от своей откровенности.

– А вы, Даниэль, расскажите о вашей жизни. У вас есть семья?

– Нет, уже давно нет. Мой отец был золотоискателем в Калифорнии, пока золото не иссякло. Позже он обосновался в Неваде. Моя мать была дочерью рудокопа. Их семейная жизнь сложилась не слишком удачно, и мой отец, в конце концов, оставил надежду сколотить состояние. Мать долгое время работала где могла, пока не умерла моя младшая сестра. Однажды отец исчез, и очень скоро моя мама… тоже умерла.

– Как печально. – И вы остались совсем одни? Сколько же вам было лет?

– Семь. Но я уцелел. У меня не было выбора. Хватит о грустном, Фаина, наш разговор стал слишком мрачным. Давайте лучше выпьем еще вина.

Даниэль подозвал официанта и смотрел, как их бокалы снова наполнялись. Порции не хотелось больше вина, но ей нужно было как-то скрыть свои эмоции, грозившие сделать их разговор более интимным. Как он втерся к ней в доверие! Она уже испытывает сострадание к нему.

– Расскажите мне, как вам удалось достичь такого богатства, мистер Логан.

Даниэль долго обдумывал свой ответ. Струнный квартет играл в оркестровой нише. Приглушенный смех и тихие разговоры постепенно затихли. Казалось, что их было только двое, освещенных золотистым электрическим светом, льющимся из канделябров на столе и из светящихся шаров, встроенных в деревянные панели обеденного зала.

Он дал знак, чтобы ему принесли сигару, и покрутил ее в пальцах, прежде чем начать отвечать.

– Вы хотите официальную версию или правду? Как моя невеста вы имеете право на то и другое.

– Правду?..

Она встретилась с ним глазами, и вопрос, который он задал, стал больше чем вопросом. Он сидел с поднятой головой, вздернув брови, стараясь быть спокойным, хотя она чувствовала, что и он волнуется. Он приносил жертву ее искренности, которая требовала от него той же правдивости, правдивости, к которой Порция не была готова. Она нервно засмеялась.

– О, поскольку я играю роль вашей невесты, я, конечно же, хочу получить эффектную версию. Я актриса, Даниэль, а единственное дело актрисы, – это заставить других поверить в вымысел. И себя убедить в этом тоже.

Ее длинные ресницы драматично опустились, потом поднялись, открыв глаза, расширившиеся от решимости.

– А сейчас наступили времена, Даниэль Логан, когда иллюзия предпочтительнее, чем реальность.

– Хорошо, Фаина. Давайте найдем более удобное место, и я расскажу вам о Даниэле Логане и предоставлю вам право решать, кто перед вами.

Он потребовал счет, затем поднялся, заботливо поддерживая Порцию за локоть.

Она сделала шаг и поняла, что либо пол шатается, либо она растянула связки на обеих ногах. Она сделала другой шаг и оступилась, вовремя поддержанная Даниэлем. Если она что-то и чувствовала, находясь в центре многолюдного обеденного зала «Свитуотера», то это то, что весь мир знает, что она слишком много выпила.

Даниэль уловил растерянность в ее глазах и, поняв ее опасения, сделал вид, что накрывает ее плечи атласной накидкой, в то время как сам обнял ее за талию и повел по широкому проходу на балкон, откуда открывался прекрасный вид на озеро Наслаждений.

– Ах, дорогая Фаина, – произнес Даниэль с усмешкой, – вы, видимо, немного перебрали.

– Нет! – Порция с трудом держалась на ватных ногах и непременно упала бы, если бы Даниэль не держал ее за плечи. – У меня просто нога разболелась.

– Не надо, Фаина. Не надо передо мной разыгрывать пьесу. Вы сейчас не на сцене, поэтому не притворяйтесь. Вы пили со мной на равных и выпили немного лишнего. Я думаю, вы совсем не умеете пить. Видимо, я должен проводить вас.

Он обнял ее еще крепче и провел вниз по лестнице мимо любопытных зевак, а потом галантно посадил ее в один из экипажей, ожидающих у роскошного подъезда отеля.

– Даниэль Логан, лучше вернемся назад! Что эти оставшиеся там люди подумают о нас?

– Они подумают, что вам нравится, когда я обнимаю вас. Женщины именно этого и ждали, а мужчины, ах, дорогая, не спрашивайте меня, что сейчас думают мужчины. Боюсь, что вы не готовы к этому. Прокатите нас вокруг озера, извозчик.

Даниэль уселся рядом с ней, положив руку на заднюю перегородку открытого экипажа. Порция оглянулась и увидела, что его глаза полны озорства. Он открыто смотрел не нее, и когда их глаза встретились, в его выражении появилось что-то такое магнетическое, что она не могла отвести взгляда. Все ее тело трепетало, и она чувствовала, что теряет контроль над собой.

Когда ее вечерняя накидка сползла с обнаженных плеч, Даниэль затаил дыхание. В этот момент он хотел поцеловать ее сильнее, чем когда-либо чего-нибудь хотел в своей жизни. Ночь и музыка только усиливали волшебство момента. Тихие всплески воды где-то рядом, душистый ароматный летний воздух колебал листья деревьев над ними, даже луна, вышедшая из облаков – все, казалось, подыгрывало им, открывая путь к такому наслаждению, какого они никогда не испытывали.

Порция чувствовала, что занимает мысли Даниэля. То же самое волшебное состояние испытывала она сама. Ей казалось, будто она парит в этом дивном воздухе, словно бабочка. Ее оборонительные сооружения стали разрушаться, когда она открыла путь волшебству, которое воздвигло между ними арку. Все мысли о Фаине остались где-то позади. Интересно, понравилось бы ей, если бы мужчина ее поцеловал? Она чувствовала, как ее пульс учащенно бьется с той стороны, где сидел он возле нее.

Даниэль передвинул руку, испытывая желание нежно прижать ее к себе. Порция почувствовала, что поймана в ловушку его прикосновением, и обернулась, трепеща в ожидании дальнейшего. Что ей делать, если он попытается поцеловать ее? Она догадывалась, что у Фаины имелся некоторый опыт с поцелуями. Но сама она еще ни разу не целовалась с мужчиной.

– Что случилось, По… принцесса, вы замерзли?

– Нет. Я говорю…

Он наклонил голову так, что когда она повернулась, чтобы ответить ему, его губы были всего в нескольких дюймах от ее губ.

– Я хочу поцеловать тебя, дорогая.

Он сказал это так нежно, что она поняла, что не остановит его; даже не будет противиться его поцелую.

– Вы?.. – прошептала она, и он услышал удивление в ее голосе.

Все, что он должен был сделать, это скользнуть рукой вниз, и обнять ее, и…

Ее губы раскрылись в смелом ожидании. Она склонилась к нему и закрыла глаза. Даниэль глубоко вздохнул и коснулся губами ее жарких губ.

Даниэль давно познал настоящую страсть. Он познал здоровых женщин, которые брали столько же, сколько давали. Он познал женщин, которые притворялись застенчивыми, когда выпрашивали у мужчины дополнительных удовольствий. Но Порция Макинтош не принадлежала ни к одной из них. То, что началось, как игра, удивительно быстро перерастало в неожиданную страсть с его стороны. Он забыл про свой план положить в эту ночь конец их отношениям и позволил себе сполна вкусить восхитительный вкус ее губ.

Ее грудь приникла к его груди, и он слышал шуршание ее платья и тихий стон, который она издавала, когда он прижимал ее великолепные волосы, раскинутые по его подушке, ощущает божественный запах ее тела, готового к любви.

Потрясенный ее естественным откликом, Даниэль на минуту откинулся назад, внимательно посмотрел в ее глаза и снова склонил голову. Его губы отвечали на ее приглашение, и он целовал ее снова, Бог помогал им. Он чувствовал ее отклик и ее робкую уступчивость, когда она раскрылась перед ним, как розовый бутон открывается навстречу солнцу.

Неожиданно раздался оглушительный взрыв, который, казалось, сотряс экипаж.

– Проклятье! – выругалась Порция.

Даниэль засмеялся. Началась демонстрация вечернего фейерверка, и небо разверзлось и превратилось в волшебное множество разноцветных огней.

– Вы подарили мне несколько восхитительных минут, мисс.

Порция была ошеломлена. Она огляделась. Что произошло? Что с ней? Она чуть ли не сама набросилась на мужчину, который присвоил себе право распоряжаться их жизнями. О чем она думала? В том-то и дело, что она совсем не думала. Она была загипнотизирована дьяволом. Она почти…

– Как вы посмели? Вы напоили меня и потом вы… вы… воспользовались моей беспомощностью.

– Так, так. Я не воспользовался вашей беспомощностью, Фаина. Если кто-то кого-то целовал, то это вы целовали меня. И я призываю вас признать, что вы оказались во власти добровольного самовозгорания. Лучше взгляните на небеса.

Порция посмотрела вверх, впервые заметив ракеты, плещущиеся в бархатном небе. – О-о-о!

Она никогда не видела такого эффектного зрелища. На минуту фейерверк отвлек ее мысли от того чувства стыда и негодования, которое она только что испытала.

Какое-то время она сидела, ошеломленная увиденным, крепко держась за руку Даниэля. Она знала, что то, что она видит, не выдерживало никакого сравнения с тем, что она чувствовала, когда Даниэль целовал ее. Завтра, через неделю, через год она вызовет из памяти его поцелуй и позволит себе пережить его чудо.

Наконец, фейерверк закончился. Экипаж в молчании медленно приблизился к подъезду общежития Чатаквы. У входа Даниэль помог Порции выйти из экипажа и нежно поддерживал ее под руку, пока они шли к двери.

– Доброй ночи, дорогая, – прошептал Даниэль и поднес к губам ее руку. – "Прощай! Спокойный сон к тебе приди и сладкий мир разлей в твоей груди!"[2]2
  Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть]

Она посмотрела на него в удивлении:

– Вы знаете Шекспира?

– Я знаю… много разного, Фаина, точно также много чего и не знаю, – произнес он загадочно. Потом наклонился к ней, опалив ее губы своим жарким дыханием и отступил:

– Доброй ночи, таинственная леди. Благодарю вас за чудесный вечер. Надеюсь увидеть вас завтра.

– Ах… Нет! Я думаю, что я… мы не увидимся с вами завтра. Репетиции начинаются утром, а спектакли начинаются в семь тридцать вечера.

– Но я так и не рассказал вам о моем прошлом, – сказал удрученно Даниэль, продолжая сжимать в своей руке ее руку. Ему так не хотелось, чтобы вечер кончался. Он хотел удержать и этот момент, и Порцию.

– Я думаю, что я уже знаю о вас больше, чем мне следовало бы знать, – тихо промолвила Порция, отстраняясь от него. – По-моему, вы опасный человек, Даниэль Логан, и я боюсь, что хотела бы стать вашей невестой всерьез.

– О, но вы стали ею, дорогая девочка. И не смейте отказываться от вашего обещания. Сладких снов вам, принцесса. Снов обо мне.

Порция повернулась и побежала внутрь, осторожно закрыв за собой дверь. Последние слова Даниэля утонули в стуке ее каблучков по мраморной лестнице, ведущей наверх.

Даниэль стоял, пока звук ее шагов окончательно не смолк. Вдалеке, в парке, играл оркестр. Но здесь, в Чатакве, царила таинственная тишина. "Клянусь дьяволом, что я не засну всю ночь. Я человек, который нашел себя, потеряв голову".

Даниэль Логан лихо вскинул голову, возвращаясь в экипаж. Обидно, что нет балкона у окна в спальню Порции. Он втянул в себя летний воздух и улыбнулся. Розы, растущие вокруг здания, не были даже обнесены штакетником. Ах, юный Ромео был прав в одном: расставание было очень, очень сладким. И всегда было завтра.

А что сегодня? Сегодня он должен сыграть несколько партий в покер. Лучше поторопиться. Почему же тогда он слоняется у общежития Чатаквы, мечтая при луне об этой простой девочке?

9

Даниэль задумчиво шагал по поляне. На полпути он остановился, повернулся и пошел обратно по направлению к соснам, стоящим у главного входа в белостенную школу Чатаквы.

– Бен, вы здесь?

Ответа не последовало. Даниэль выругался. Он прошел дальше в тень и вышел на свет с другой стороны, позвав громче.

Ответа опять не было.

Возвращаясь в отель, Даниэль теперь шагал быстро, прокручивая в уме все вероятные варианты. Бен Мур был одним из десяти сотрудников Пинкертона, приехавших с Даниэлем и проникших в штат служащих отеля «Свитуотер» и в число курсистов школы Чатаква. Бен в данный момент должен был приглядывать за Горацием Макинтошем, пока тот не поправится. Его не было там, где, по словам Яна, он должен был быть.

Подходя к отелю с дальней стороны, Даниэль остановился и осмотрелся. За портиком Даниэль вдруг заметил человека, прячущегося в тени исполинской магнолии. Он медленно направился к дереву, покрытому огромными восковыми листьями.

– Бен?

– Сэр? – откликнулся человек, стоящий в темноте.

– Почему вы здесь? Вам было приказано находиться у Чатаквы и следить за актерской труппой и их капитаном.

– Я так и делаю, сэр. Он в отеле. Я что, должен был остановить его?

– В отеле, вы говорите? Проклятье! Он опять играет! Нет, я не собираюсь останавливать его. Я просто хочу знать, куда он ходит и что делает? Где Ян Гант?

– Я не знаю, сэр. Я видел его час назад с молодой леди. Они гуляли по парку. Вы хотите, чтобы я остался здесь?

– Да! – отрезал Даниэль, пройдя мимо укрытия Бена и поднявшись на портик. Он был обеспокоен. Неужели Гораций встретил Уильяма Тревильона и Саймона Формана и играет с ними в покер в комнате Саймона? Проклятый старик! Испытывал ли он хоть какую-то вину перед Порцией и Фаиной?

Даниэль быстро прошел мимо нескольких посетителей, приветствовавших его, взлетая по лестнице на третий этаж и постучал.

– Войдите.

Даниэль открыл дверь, огляделся и облегченно вздохнул. Горация Макинтоша здесь не было.

– Вы опоздали, Логан, – сердечно сказал Уильям Тревильон. – Но я полагаю, что тоже не слишком бы торопился сказать доброй ночи своей невесте, если бы она выглядела, как прелестная Фаина. Походите и садитесь.

– Выпьете, Дан? – Саймон Форман огорчился отказу Даниэля, который сразу же уселся за столом напротив. – Вы знакомы с этими джентльменами?

Он представил Логану бизнесменов из Атланты – человека, занимавшегося изыскательскими работами по строительству железных дорог и его шефа – железнодорожного магната и финансиста Джея Голда, а также заместителя губернатора Милтона Фореста.

Даниэль должен был сохранить хорошую мину весь следующий час, пока он осторожно расспрашивал людей за столом. Он не мог подозревать в воровстве Уильяма Тревильона; его солидный вид вряд ли позволил бы ему заниматься неблаговидными делами, Правда, то, что Уильям играл слишком нервно, могло быть свидетельством того факта, что несмотря на свои деньги, этот человек явно не принадлежал к классу аристократов.

Саймон Форман и Милтон Форест, с которыми он уже встречался прежде, были достаточно богаты, чтобы не нуждаться в деньгах, и играли легкомысленно. Двое из Атланты увлеченно обсуждали свои дела, так что Даниэль быстро вычеркнул их из списка подозреваемых.

Ослабив свое внимание, Даниэль проиграл следующие две партии Саймону Форману. Он не мог выкинуть из головы Горация Макинтоша. Состояние его здоровья еще не позволяло ему бродить по окрестностям. Если его не было на игре в покер, то где же он был? Кроме того, где Ян? Он ожидал, что Ян присоединится к ним.

После очередной партии Даниэль поднялся:

– Простите, джентльмены, я, кажется, не расположен сегодня к картам. Прошу извинить меня.

– Наверное, позднее свидание? – спросил Саймон с усмешкой.

– Всего-навсего с мужчиной, – ответил Даниэль с тщательно отработанным зевком. – Я не гожусь для столь поздних свиданий. Спокойной ночи, господа.

Даниэль стал спускаться на нижний этаж, услышал женский смех и спрятался за одну из больших пальм, расставленных в кадках вдоль коридора.

– Но, мисс Виктория, – говорил Ян беспокойным тоном, – ваша мама не будет о вас беспокоиться в столь поздний час?

– Ян, вам не кажется, что вы можете называть меня просто Викторией?

– Да, мэм… Виктория, но, видимо, пора пожелать друг другу доброй ночи. Уже очень поздно. Почти все ушли спать. Я не хотел бы, чтобы у вашего отца было неверное представление о моих намерениях.

– Чепуха, Ян. Меня не волнует, что думает папа. Меня только заботят ваши намерения. Я была уверена, что вы похитите меня при лунном свете. – Виктория разочарованно надула губки.

– Но, мисс Тре… Виктория. Это слишком безрассудно.

– Последние три года у меня была слишком правильная жизнь, и это не принесло мне того, что я хотела. Я не собираюсь и дальше жить затворницей. Я знаю, что неприлично так говорить, но по-моему, вы мне очень нравитесь, Ян Гант. Вы не поцелуете меня на прощание?..

Даниэль не мог устоять, чтобы не выглядеть из-за пальмы.

Виктория стояла у двери в свою комнату, спиной к стене. Она держалась за лацканы сюртука Яна, прижималась к нему и смотрела на него с обожанием.

Даниэль тяжко вздохнул. Он должен был бы помешать другу, спасти его, но он позволил Яну насладиться поцелуем, которым Виктория вознамерилась вознаградить его.

– Поцеловать вас? Здесь, в коридоре? О нет, Виктория. Я не хочу компрометировать вас.

Виктория разочарованно вздохнула:

– Ну что вы, Ян! Я чувствую себя в полной безопасности с вами. Я знаю, что смело могу позволить вам один прощальный поцелуй, не боясь, что вы попытаетесь воспользоваться преимуществом надо мной.

– Можете?..

Виктория поднялась на цыпочки, разомкнула губы и обвила руки вокруг шеи Яна:

– Поцелуйте меня, дорогой Ян, пожалуйста. Я просто умру от разочарования, если вы не сделаете этого.

Как Даниэль понял, Ян пытался устоять от соблазна, но безрезультатно. Со своего наблюдательного пункта он видел, что это деяние мисс Виктории не имеет ничего общего с невинным прощальным поцелуем. Ян мог многого не знать о таких девушках, как Виктория, но он наверняка достаточно знал других женщин, чтобы, распознать, что это был интимный поцелуй – приглашение. Впрочем, кто его знает, может быть, он и не знал.

Даниэль решил, что теперь самое время вмешаться и вышел из-за пальмы.

– О, Ян. Извини, старина, – сказал Даниэль с тщательно продуманным удивлением. – Я не стал бы беспокоить тебя, но я играл в карты с мистером Тревильоном и думаю, что тебе лучше закругляться. Я боюсь, что он спускается следом за мной.

– Папа?..

Виктория казалась испуганной. Она растерянно посмотрела на Даниэля, шепнула что-то на ухо Яну, толкнула дверь и проскользнула внутрь номера.

– Спасибо, Дан, – произнес Ян, качая смущенно головой. – Я сам не понимаю, как я допустил, чтобы это произошло. Я не хотел – я имею в виду, что она…

– Я знаю, мисс Виктория Тревильон – решительная молодая леди. У нее взгляд женщины, готовой броситься в любовь, и я боюсь, что она выбрала тебя в качестве объекта своей привязанности.

Ян тяжело вздохнул и в волнении провел ладонью по волосам:

– Что мне делать, Дан? Я, кажется, не способен обращаться с ней, как с леди.

Даниэль обнял Яна за плечи и повел его вниз по коридору в свои апартаменты.

– Ян, по некоторым наблюдениям, которых ты не замечаешь, мисс Тревильон вовсе не хочет, чтобы ты обращался с ней, как с леди. И она и ты желаете совсем другого…

Ян покраснел и промолчал, видимо, не желая продолжать разговор на данную тему.

– Извини, Ян, – серьезно сказал Даниэль. – Я не хочу надоедать тебе. Но, если Виктория так интересует тебя, почему бы тебе и впрямь не развлечься с этой девочкой.

– Она благородная леди, Даниэль. Я не из ее класса.

Даниэль открыл дверь в номер и включил электрическую лампу на столе возле двери:

– Ян, я провел последние два часа за игрой в карты с ее папашей. Я не знаю, что мисс Тревильон рассказывала тебе, но Уильям обычный карточный шулер. Я не знаю его настоящего имени, но сомневаюсь, что Тревильон его родовое имя. Хотя надо признать, что его дочка смотрится совсем неплохо среди здешнего общества.

– Но… – Ян снял сюртук и швырнул его на вешалку. – Что мне делать? Она хочет со мной встречаться.

– Ну и встречайся с ней, если она тебе нравится. А теперь иди спать, и пусть тебе приснится прекрасная Виктория. Но будь осторожен, Ян. Она может оказаться девственницей. Если у нее есть свои цели, тебе придется жениться на ней, прежде чем поймешь, что случилось.

– Жениться? Ох, нет, Даниэль. У меня нет намерения жениться. Зачем? Что я с ней буду делать?..

– Как бы то ни было, я не думаю, что нам нужно беспокоиться об этом, мой друг. Виктория, кажется, намерена объяснить тебе, что надо делать с женой.

Даниэль засмеялся над страданием друга и вышел на террасу, глядя поверх древесных вершин на окно общежития. Было темно, и он не мог ничего различить. Но он почувствовал, как по коже пробежала дрожь, и через мгновение подумал, что, может быть, Порция стоит там и смотрит в его сторону. Наконец он вернулся в комнату, оставив двери открытыми, чтобы пряный ночной воздух вошел внутрь.

– Между прочим, Ян, ты не видел сегодня вечером Горация?

– Нет, а что случилось?

– Я подходил к посту Бена, и он сказал, что капитан в отеле.

– Ну, он мог и быть здесь, но лично я его не видел, – глуповато заметил Ян. – Виктория хотела прокатиться в лодке при лунном свете, и мы какое-то время провели на маленьком острове на середине озера.

– Остров на середине озера?

– Да, оттуда прекрасно смотреть фейерверк.

– Еще бы, – спокойно согласился Даниэль. – И он такой уединенный! – добавил он, подумав, что поцелуй, который он видел в коридоре, вряд ли был первым у этой парочки. Конечно, нет, решил он и почувствовал, что его собственная плоть ожила при такой мысли. Может быть, он тоже пригласит Порцию на ночную прогулку на озеро. Может быть, сам он находится в такой же опасности, что и Ян?

– Дан, мне кажется, Гораций мог быть с леди Эвелиной. Я видел их днем вместе, к тому же ни ее, ни ее сына не было за обедом.

– Леди Эвелина и Гораций?.. Интересно…

Даниэль выключил лампу, прошел в темноте к своей кровати и разделся. Скользнув под одеяло, Даниэль забыл о капитане Макинтоше. Он думал о Виктории, целующей Яна, и о Порции, целующейся в экипаже.

Бедный Ян! Виктория оттачивает на нем свои чары. У него нет шансов спастись. Бедный Даниэль! Он тоже не был уверен, что поступает разумно.

─ Где Порция? – спросил Роуди.

─ Я не знаю, – раздраженно ответил Лоусон Пейн, второй ведущий актер.

– Фаина тоже, как обычно, опаздывает, – прокомментировал еще один актер.

– Сначала капитан заболел. Потом мы получили приглашение приступить к работе в такую рань, – драматично изложил Лоусон. – Теперь капитан уехал принимать воды, а Порция проспала.

Актеры и подсобные рабочие ворчали и слонялись по большой комнате, примыкающей к сцене, где была назначена репетиция.

– Ну что ж. – Берта поднялась и объявила с притворным осуждением: – Я сейчас поднимусь в общежитие и посмотрю. Вы продолжайте распаковывать декорации и устанавливать их на сцене. И не забудьте, что я вам говорила, что нужно называть Порцию Филиппом, когда этот мистер Логан окажется поблизости.

Берта прошла по внутреннему дворику комплекса Чатаква и вошла в здание общежития. Она беспокоилась. Эти гастроли на модном курорте тоже казались ей довольно странными.

Она не была уверена, что напыщенные снобы, приезжающие сюда сорить деньгами, осчастливят своим вниманием их постановки. А если никто вообще не придет? А им ведь так нужны деньги, если они собираются окупить свои затраты.

С больным капитаном и труппой, доведенной до крайней степени нищеты, она рассчитывала на Даниэля Логана. Он будет их пропуском к успеху – если только Порция с Фаиной не сваляют дурака и воспользуются его благосклонным вниманием. Поднявшись наверх, Берта нашла Порцию, сонную и апатичную, которая, нагнувшись у открытого окна, смотрела на дорогу.

– Ты выглядишь ужасно, Порция. Ты не спала всю прошлую ночь?

– Почти. Папа, я видела, уехал?

– Да. Он только сейчас ушел.

– А кто это был с ним в экипаже?

– Помнится, я слышала, как он называл ее леди Эвелиной.

Порция дернула головой в сторону Берты, вздрогнула и передвинулась в подчеркнутой пантомиме медленного движения:

– Ох-х-х!

– О? Понимаю, – проницательно заметила Берта. – Немного лишку выпила прошлой ночью?

– Конечно, нет, – жестко возразила Порция. – Я просто плохо спала. А вы шпионите за мной?

– Разумеется, нет. А единственный способ хорошо выспаться – пораньше лечь спать. Я слышала, как ты поднималась по лестнице. Но это было задолго до того, как ты легла. Неприятности?

– Может быть.

– Хочешь рассказать о них?

Порция глубоко вздохнула и утомленно закрыла глаза: