Текст книги "Тюдоры. Любовь и Власть. Как любовь создала и привела к закату самую знаменитую династию Средневековья"

Разумеется, если оставить в стороне фантазии о куртуазной любви, любовь как следствие одобренного брака была образцом, санкционированным церковью и государством. Возможно, это объясняет, почему женщины из высших слоев общества были менее всего готовы отринуть эту фантазию: именно их браки чаще всего заключались без учета возраста и симпатии со старцами или юнцами, которых они никогда до этого не встречали.

Для короля жениться по любви или страсти – по «слепой привязанности», как выразился тюдоровский историк Полидор Вергилий в начале XVI века, – было настолько странно, что почти граничило с неприличием. И все же именно об этом Эдуард говорил своей матери, по версии Томаса Мора: безусловно, «брак есть дело духовное и совершаться должен из почтения к божьей воле»[78]78
  Цит. по: Мор Т. Эпиграммы… С. 126.


[Закрыть], но сторонам следует «склоняться к взаимной любви», а не искать мирских выгод.

Пара Эдуарда и Елизаветы действительно производила впечатление счастливой. Весной, после признания брака, Елизавету короновали на пышной церемонии, для которой Эдуард заказал драгоценности, золото и шелка из-за границы. Церемония полностью соответствовала обычаю. Королева провела ночь перед коронацией в Тауэре, на Вестминстер проследовала великолепная бело-голубая процессия из нескольких десятков новоиспеченных рыцарей Бани[79]79
  Рыцарское достоинство, которое присваивалось с XII по XVII век. – Прим. ред.


[Закрыть], затем в аббатстве состоялось «благоговейно-торжественное» миропомазание, а на следующий день – пиршество и рыцарский турнир. Турниры и дальше будут занимать значительное место в придворной жизни на протяжении всего правления Вудвиллов.

Не существует никаких свидетельств того, что Елизавета в качестве королевы обрела какое-либо открытое политическое влияние – в глазах аристократии, все еще не оправившейся от влияния Маргариты Анжуйской, это всецело работало в ее пользу. Она была красива, покровительствовала искусствам и промыслам и посещала придворные церемонии. Но, по мнению современников, Елизавете многое можно было вменить в вину, особенно то, как проворно Вудвиллы, их родственники и знакомые стали занимать государственные должности и вступали в выгодные браки. Однажды ко двору явился королевский шут в высоких сапогах: он сетовал, что сапоги ему понадобились, поскольку в королевстве сильно поднялся уровень рек (отец Елизаветы получил титул графа Риверса[80]80
  Граф Риверс (игра слов строится на созвучии с англ. rivers – реки) – угасший дворянский титул, трижды создававшийся в английской системе пэрства. Впервые титул был введен для Ричарда Вудвилла.


[Закрыть]). Один из ее братьев в возрасте около 20 лет женился на герцогине Норфолкской, которой было за 60, а один посланник из Милана отмечал, что Вудвиллы «владеют всем правительством королевства». Но в эпоху, когда родство имело определяющее значение, Вудвиллов мог возвысить и сам король Эдуард, чтобы укрепить собственную власть. При этом Вудвиллам удалось принести королю еще кое-какую пользу. Вся семья была широко образованной, в особенности один из Вудвиллов. Во времена, когда претерпевало изменения само понятие рыцарства, старший брат Елизаветы Энтони Вудвилл был заметным ученым и звездой рыцарских турниров одновременно.

Энтони, казалось, с одинаковым рвением предвкушал появление «Придворного» Бальдассаре Кастильоне (будет опубликован в Венеции в 1528 году) и опирался на «истового рыцаря» Чосера. Он перевел с французского «Изречения и высказывания философов», а издатель Уильям Кекстон с удивлением отмечал, что Энтони опустил в переводе жалобы на женщин, приписываемые грекам, предположив, что он сделал это из любви к «одной благородной даме» или даже по ее просьбе. Кроме того, Энтони перевел «Моральные пословицы» Кристины Пизанской.

Когда пришло время выдавать сестру Эдуарда IV Маргариту замуж за герцога Бургундского, звездный статус Энтони Вудвилла стал особенно очевиден. Свадьбу сопровождали легендарные рыцарские турниры. В июне 1467 года Энтони выступал в лондонском Смитфилде. Сопровождаемый конным кортежем в попонах из белоснежного сукна, расшитого золотом, пурпурной, зеленой и рыжей парчи, голубого и пунцового бархата и, наконец, пунцового сукна, отороченного соболиным мехом, он сразился со сводным братом герцога, «бастардом Бургундским», в поистине кровопролитной битве. Король осмотрительно прекратил ее, пока рыцари не успели нанести слишком серьезный ущерб друг другу и его дипломатии. Энтони сочинил куртуазную легенду о том, как придворные дамы королевы набросились на него и повязали ему на ногу (по его выражению, «ближе к сердцу, чем к колену») ленту, расшитую золотом и жемчугом, с драгоценным камнем на подвеске и письмом: в нем говорилось, что Энтони мог выиграть эту драгоценность, вызвав на бой дворянина. Посмотреть на бой съехались гости со всей Европы. Турнирная традиция никогда не теряла популярности при английском дворе, но именно Эдуард IV в значительной степени вернул ее в Англию, напомнив о том, что он наследует своему предку Эдуарду III, жившему столетием ранее, и что он сам нередко выступал на арене. Великий богемский рыцарь Лев из Рожмиталя, путешествуя по Европе в поисках турниров для новых побед, посетил Англию и заявил, что у Эдуарда «самый великолепный двор, какой только можно найти во всем христианском мире». Другие авторы уподобляли его двору артуровских времен, восхищаясь королем, который собрал превосходную коллекцию красиво переплетенных и богато иллюстрированных романов о любовных и рыцарских похождениях.

Турнир в Брюгге, на котором год спустя чествовали новую герцогиню Маргариту, был не менее роскошен, чем турнир в Смитфилде. Он назывался Турниром золотого древа, и специально для него построили огромный фантастический город со всевозможными рыцарскими атрибутами вроде таинственных дам и лабиринтов. Торжества продолжались девять дней и включали в себя пиршества, на которых единороги несли корзины со сладостями, обезьянки бросали в толпу безделушки, а придворный карлик на позолоченном льве соревновался за внимание зрителей с дикарем на верблюде. Часть свиты составляли старшие сыновья Пастона. Один из них писал: «Что касается двора герцога, его дам и фрейлин, рыцарей, оруженосцев и джентльменов, я никогда раньше не слышал ни о чем подобном, кроме двора короля Артура».

Но в одном аспекте двор Эдуарда – к счастью для последнего – отличался от двора Артура. Легенды о короле Артуре повествуют о них с Гвиневрой как о бездетной паре. Елизавета Вудвилл впервые подарила Эдуарду ребенка лишь в феврале 1466 года – у них родилась дочь, Елизавета Йоркская. Следующие дети не заставили себя долго ждать, но вплоть до конца десятилетия мальчик так и не родился. Несмотря на разногласия между Эдуардом и его братом, герцогом Кларенсом, династия Йорков, казалось бы, устояла. Однако уже в 1470 году переменчивая фортуна, в которую так искренне верил XV век, придала событиям драматический оборот.

Хотя Генрих VI провел почти все десятилетие правления Эдуарда сначала в изгнании, а потом в плену, его жена Маргарита была сослана за границу и жила там на свободе, но в отчаянной бедности. Когда-то у нее были сотни служанок, а английские дворцы перекрашивали в угоду ее утонченному вкусу; теперь же она была вынуждена делить с мужем и сыном порцию хлеба и «одну селедку на троих» – по крайней мере, так утверждал бургундский хронист Шастеллен. Но Маргарита не прекращала участвовать в политике и летом 1470 года во Франции заключила сделку с людьми, которые когда-то казались ей непримиримыми врагами.

Это был настоящий союз обездоленных. Сторонники Йорков, недовольные возвышением Вудвиллов, – бывший наставник Эдуарда, граф Уорик, и его брат, герцог Кларенс, – пообещали помочь Маргарите вернуть контроль над Англией. К тому времени старшая дочь Уорика, Изабелла, уже вышла замуж за Кларенса. Теперь, чтобы закрепить сделку, сын Маргариты, принц Ланкастеров, женился на младшей дочери Уорика, Анне Невилл.

В сентябре войска недовольных высадились в западной части страны и двинулись на Лондон. Эдуард, в тот момент находившийся на севере для подавления восстания, организованного зятем Уорика, в целях безопасности перевез беременную жену и детей в лондонский Тауэр, но вскоре стало очевидно, что Тауэр тоже попадет в руки захватчиков. Одно из ярких свидетельств изображает, как королева Елизавета бежит, прижимая к груди сундук с драгоценностями, а ее дочери тащат тюки из простыней, набитые одеждой, к берегу, откуда лодки должны были доставить их вверх по реке, в более надежное убежище в Вестминстерском аббатстве. Именно там 2 ноября Елизавета наконец родит сына и наследника.

Но унаследует ли принц Йорков королевство? Его отец Эдуард (вместе с братом Ричардом и Энтони Вудвиллом) бежали за границу в Бургундию, чтобы укрыться у герцогини Маргариты.

За это время произошло еще одно событие, которое участники окрестили «возвращением Ланкастеров». «В девятый год правления короля Эдуарда IV»[81]81
  Цит. по: Мэлори Т. Смерть Артура. С. 764.


[Закрыть] Томас Мэлори закончил создание своего главного произведения – романа «Смерть Артура». Это произошло в тюрьме Ньюгейт или неподалеку от нее, по крайней мере, мы так полагаем: когда несколько лет спустя книга была напечатана Кекстоном[82]82
  Кекстон Уильям (1422–1491) – английский издатель, открывший первую типографию в Лондоне. – Прим. ред.


[Закрыть], он выставил ее на продажу как сочинение сэра Томаса Мэлори, «рыцаря-пленника». Более точной информацией о его личности мы не располагаем. И тем не менее произведение Мэлори стало непреходящим воплощением куртуазной любви, увиденной сквозь призму историй о короле Артуре.

Известно, что в XX веке экземпляр «Смерти Артура» возил с собой в седельной сумке Томас Эдвард Лоуренс[83]83
  Лоуренс Томас Эдвард (1888–1935) – британский археолог, путешественник, военный, шпион, писатель и дипломат, участник Арабского восстания 1916–1918 годов, направленного против Османской империи. Его судьба легла в основу множества фильмов, самый известных из которых – «Лоуренс Аравийский» (1962) Дэвида Лина с Питером О’Тулом и Омаром Шарифом в главных ролях.


[Закрыть] во время Арабского восстания; Джон Стейнбек провел несколько месяцев в средневековом коттедже в Сомерсете, переписывая труд Мэлори на современном английском языке стержнем от ручки, воткнутым в гусиное перо. При этом артуровская вселенная Мэлори во многом напоминает реальность конца XV века, не в последнюю очередь потому, что сообщество рыцарей Круглого стола в конце концов распадается на враждующие группировки. Если героический Артур из первых двух книг Мэлори создан по образу и подобию Генриха V, то сомневающийся король из дальнейших частей книги, по некоторым предположениям, скорее отсылает к Генриху VI. Мир Мэлори – это мир, в котором Ланселот, чтобы добраться до Гвиневры, переплывает Темзу от Вестминстерского моста, Гвиневра устраивает пир лондонским торговцам, и действия легендарной королевы находят отклик у влиятельных женщин своего времени.

Гвиневру всегда окружало целое войско – «то были добрые рыцари, все больше молодые, искавшие чести, и их называли Рыцари Королевы»[84]84
  Цит. по: Мэлори Т. Смерть Артура. С. 686.


[Закрыть]. Маргариту Анжуйскую тоже всегда сопровождал отряд рыцарей, носивших ее герб. А то, что Елизавета Вудвилл искала убежища в Тауэре, объясняется бегством туда Гвиневры, решившей сбежать от Мордреда.

Семья Мэлори, возможно, была знакома с Вудвиллами, поскольку наиболее вероятным кандидатом на имя автора считается Томас Мэлори из Ньюболд-Ревела в графстве Уорикшир, профессиональный солдат, мировой судья и член парламента, который в возрасте 50 лет оказался втянутым в клубок политических интриг столетия. (Высказывалось предположение, что, будучи сторонником Йорков, в 1468 году он оказался втянутым в попытки графа Уорика свергнуть Эдуарда IV.) Но в любой версии есть немало несостыковок.

Томас Мэлори – автор книги, которая, по мнению многих, выразила самую суть рыцарства, – неоднократно бывал за решеткой по обвинениям в вымогательстве, грабеже и даже изнасиловании. Впрочем, мы можем уповать на то, что это было «поругание» в смысле похищения – одно из значений, которые термин имел в ту эпоху, – или даже секса по обоюдному согласию с замужней женщиной (причем преступление считалось в этом случае совершенным против ее мужа, а не против нее самой). Однажды Мэлори сумел сбежать из тюрьмы, переплыв ров, в другой раз, возможно, – с помощью подкупа. Умер Томас Мэлори в марте 1471 года, и его похороны в церкви монастыря у тюрьмы Ньюгейт позволяют предположить, что умер он несвободным человеком. По закону, оставшемуся в наследство от покойного лорд-мэра Лондона Ричарда «Дика» Уиттингтона, избранным заключенным было разрешено пользоваться монастырской библиотекой. Это давало доступ к самым разным текстам, которые Мэлори собрал воедино, создав свое масштабное полотно, состоящее из 8 различных романов, 21 книги и 507 глав.

Рыцарство по версии Мэлори, в его проявлении по отношению к Гвиневре, полно противоречий. В повествовании сам Круглый стол становится приданым, которое предлагает за Гвиневру ее отец, король Лодегранс. Союз Гвиневры и Артура представляется крепким, но без особой нежности друг к другу. До появления Ланселота Гвиневра – хорошая жена: наставница и судья рыцарей, храбрая и красивая. Но, когда из-за любви Ланселота и Гвиневры расстраивается рыцарское содружество, Артур у Мэлори больше сожалеет о потере рыцарей, чем о своей королеве: «ибо королев я всегда смогу найти довольно, а такую дружину добрых рыцарей не собрать больше никогда на свете»[85]85
  Цит. по: Мэлори Т. Смерть Артура. С. 722.


[Закрыть]. Артур трижды приговаривает жену к смерти, а когда выясняется, что обвинение было ложным, он еще и осуждает ее за то, что она не проявила больше такта в этой ситуации.

Когда Гвиневра со своими рыцарями возвращается со сбора майских цветов в лесу, ее берет в плен сэр Мелегант. В этот момент она больше заботится о мужчинах, чем о себе, – и все же показывает себя настоящей женщиной, страдающей от горьких приступов ревности, когда узнает, что Ланселот проявляет признаки интереса к другой. Ее любовь к нему не изображается исключительно в сексуальном ключе. Одной лишь ночи прелюбодеяния достаточно, чтобы помешать Ланселоту достичь святого Грааля, но это вовсе не обязательно приводит к падению Камелота (поскольку случаи адюльтера гораздо чаще происходили в других версиях этой истории). Отчасти положение Гвиневры может отражать распространенное в народе недоверие в отношении некоторых влиятельных королев в реальной жизни: например, когда ей трудно найти соратника, который защитит ее от ложного обвинения в отравлении. (Да и само название главы «Отравленное яблоко» недвусмысленно намекает на давнее подозрительное отношение к женщинам – дочерям Евы.) Однако Мэлори пишет: «до конца дней ее она была постоянной в любви и за то ей уготован был добрый конец»[86]86
  Цит. по: Мэлори Т. Смерть Артура. С. 684.


[Закрыть]. Сказав, что ей никогда больше не узреть сэра Ланселота земными очами, она умирает, а через полчаса в женский монастырь, где она укрывалась, прибывает сам Ланселот и, приняв духовный сан, хоронит ее.

Читая строки о том, как Мерлин пытается разубедить Артура жениться на Гвиневре, трудно не вспомнить Эдуарда и Елизавету Вудвилл:

Красотою и добронравием она превосходит многих. Но если бы вы не любили ее, я нашел бы вам другую девицу, прекрасную и добрую нравом, которая пришлась бы вам по вкусу и по сердцу, не будь ваше сердце уже отдано. Но когда человек уже нашел себе избранницу сердца, он не склонен отступаться[87]87
  Там же. С. 73.


[Закрыть].

В марте 1471 года муж Елизаветы Эдуард вернулся, чтобы отвоевать английский трон. А за день до его высадки на Йоркширском побережье (пример захвата земель, нередко описываемого в легендах о короле Артуре) автор этих строк, Томас Мэлори, покинул наш мир.

В первой из больших битв после возвращения Эдуарда погиб граф Уорик. Муж Маргарет Бофорт, Генри Стаффорд, сражался на стороне Йорков и тоже вскоре скончался от ран. В последнем сражении погиб и сын Маргариты Анжуйской, принц Ланкастеров, а расстроенный Генрих VI умер в Тауэре, как неубедительно сообщалось, от «чистого неудовольствия и меланхолии». Маргариту взяли в плен, победно выставляя напоказ, как она влачит нищенское, бесславное существование сначала в Англии, а затем во Франции.

Одна ветвь Ланкастерской династии пресеклась, но это лишь укрепило позиции другой. Королевская кровь Ланкастеров по-прежнему текла в жилах Маргарет Бофорт и ее 13-летнего сына Генриха, отправленного вместе с дядей Джаспером в Бретань. Там им предстояло прожить еще 14 лет под бретонской опекой, в неопределенном статусе кого-то между гостем, государственным заключенным и международной политической пешкой.

А пока баллады прославляли триумфальное возвращение Эдуарда в объятия жены и новорожденного сына, король и королева Йорков принимали усиленные меры безопасности. Едва призрак показался на поверхности, он был сражен. В августе 1473 года у Эдуарда и Елизаветы родился второй «запасной»[88]88
  От англ. an heir and a spare («наследник и запасной») – вторые по старшинству принцы и принцессы английской королевской семьи.


[Закрыть] сын, страховавший главного наследника мужского пола, и хронист из Кройленда сообщал, что двор был полон «самых милых и прекрасных детей».

Не обошлось и без ложки дегтя: продолжал выказывать недовольство младший брат Эдуарда, герцог Кларенс, чей открытый мятеж в конце концов привел к его знаменитой казни: в 1478 году он был утоплен в бочке мальвазии. Но Кларенс и после смерти продолжал отравлять жизнь родственникам. Есть вероятность, что в своем недовольстве он намекал на женщину по имени Элеонора Батлер, с которой, по некоторым данным, на момент женитьбы на Елизавете Вудвилл у Эдуарда был заключен брачный договор или даже сам брак. Элеонора, знатная и благочестивая вдова, умерла в 1468 году, так что спросить ее уже никто не мог, но бургундский придворный историк Филипп де Коммин свидетельствовал, что Эдуард поклялся жениться на ней при условии, что сначала сможет «пользоваться ее ласками»[89]89
  Цит. по: Де Коммин Ф. Мемуары. С. 249.


[Закрыть], и она согласилась. Тот же метод Эдуард применил и к Елизавете. Эта история с выводом о том, что дети от «брака» Эдуарда и Елизаветы – незаконнорожденные, вновь всплывет во время правления следующего монарха, с весьма серьезными последствиями.

Итак, стало известно, что Эдуард имел романы с другими женщинами. Манчини свидетельствовал:

Он был до крайности распущен; более того, говорили, что он вел себя очень дурно по отношению к многочисленным женщинам после того, как соблазнил их, потому что, как только он уставал от очередного романа, вопреки воле дам, он передавал их другим придворным. Он преследовал без разбора замужних и незамужних, дворянок и особ низкого происхождения, однако ни одной из них он не добился силой. Он подчинял их деньгами и обещаниями, но как только завоевывал их, тут же терял к ним интерес.

Это можно было бы считать нормой для XV века, но от одной связи Эдуарда не получится так легко отмахнуться. Его привязанность к «жене ювелира» Джейн Шор (ее реальное имя при рождении было Элизабет) продолжалась до самой его смерти. Это была красивая и дружелюбная женщина лет 20 с небольшим, которая «была окружена достойными друзьями, честным образом воспитана и очень хорошо выдана замуж»[90]90
  Цит. по: Де Коммин Ф. Мемуары. С. 121.


[Закрыть], – писал Томас Мор, который восхищался не только ее внешностью, но и ее «приятным поведением» и «острым умом». Но какой бы привлекательной ни была Джейн, именно «самая дорогая и самая любимая жена Эдуарда, королева Елизавета… наша самая дорогая жена, которой мы особенно доверяем», была указана первой в списке из 10 душеприказчиков в завещании Эдуарда, когда он отправился на войну во Францию в 1470-е годы.

Непомерный аппетит Эдуарда распространялся не только на женщин. «В еде и питье он отличался полной невоздержанностью, – писал Манчини, – был толст в чреслах» и ленив. Согласно различным свидетельствам, причиной того, что он заболел весной 1483 года, мог быть апоплексический удар после переедания; по другим данным, причиной была старая лихорадка или сырая погода во время рыбалки, после которой он серьезно простудился и умер 9 апреля.

Одна из баллад описывает горе Елизаветы такими словами:

 
О леди Бесс, вы долго будете взывать ко мне!
Мы расстаемся до конца времен;
Любите же Господа, что властвует над всем[91]91
  Из стихотворения Джона Скелтона «На смерть благородного монарха, короля Эдуарда Четвертого».


[Закрыть].
 

Однако в обозримом будущем Елизавете Вудвилл некогда было горевать.

Дальнейшие события – уже совсем другая история: не менее кровавая и драматичная, чем захват власти Мордредом при дворе его дяди, короля Артура. С тем лишь отличием, что в реальной жизни, как полагает большинство историков, злодеем был сам дядя. Широко известно, как Ричард III отобрал корону у молодого племянника, который должен был стать Эдуардом V; как малолетнего короля и его младшего брата забрали в Тауэр и больше их никто никогда не видел; как брат Елизаветы Вудвилл, Энтони, был казнен по приказу Ричарда, а сама Елизавета с дочерьми снова скрылась в убежище на территории Вестминстерского аббатства.

Краткое правление Ричарда, продолжавшееся всего два года, достаточно наглядно отражает историю женщин и их мнимой хрупкости. Захват Ричардом трона был оправдан теоретическими основаниями прелюбодеяния и двоеженства. К истории о недействительности брака Елизаветы Вудвилл с Эдуардом добавилась новая «утка» – что сам Эдуард IV был незаконнорожденным и родился в результате связи его матери Сесилии с безродным лучником. Но этим важная роль женщин не ограничивается. После смерти мужа и потери сыновей летом 1483 года Елизавета Вудвилл (как и Маргарита Анжуйская до нее) заключила сделку с союзником, раньше казавшимся маловероятным.

После провала ланкастерского «отвоевания» Маргарет Бофорт, казалось, смирилась с правлением Эдуарда IV. Ее сын Генрих Тюдор все еще находился в изгнании за границей, а она в последний раз в жизни вышла замуж за богатого лорда Стэнли, чье положение при дворе Эдуарда и связи с Вудвиллами должны были держать ее в узде. Однако выпавший ей шанс был слишком хорош, чтобы его упустить. Маргарет объединила силы с Елизаветой Вудвилл и герцогом Бекингемом и в 1483 году организовала восстание против Ричарда. И хотя их мятеж провалился, его главный результат – брак Елизаветы Йоркской, старшей дочери Елизаветы Вудвилл, с сыном Маргариты, Генрихом Тюдором, – послужит основой самой известной династии Великобритании.

Единственная женщина в этой истории, о которой нам мало что известно, – это несчастная жена Ричарда III, дочь Уорика, королева Анна Невилл. Хотя незадолго до того, как Ланкастеры на короткое время вернули себе трон, Анну выдали замуж за ланкастерского принца Уэльского, его кровавая смерть оставила ее молодой вдовой. Ричард похитил ее из-под опеки своего брата, герцога Кларенса, и женился – как говорится в одном из свидетельств, «взял силой», – ради ее обширных северных земель. Мы мало что знаем об их браке, известно лишь, что короновали Ричарда и Анну вместе.

Однако когда весной 1484 года неожиданно умер их единственный ребенок, стало ясно, что Анна переживет его ненадолго. Она умерла в марте 1485 года, и существуют свидетельства того, что ее муж, не дождавшись ее смерти, обратил взор на другую женщину.

Что касается Елизаветы Вудвилл, в 1484 году ей пришлось наконец позволить дочерям покинуть убежище в Вестминстерском аббатстве. Она полагалась на обещания Ричарда не удерживать их и защитить их от «насилия или осквернения вопреки их воле». Старшим девочкам был оказан радушный прием при дворе их дяди (которого многие считали убийцей их братьев!), а особая теплота, с которой Ричард принял старшую из них, вскоре послужила поводом для скандала. Зимой 1484 года, когда пышногрудая 18-летняя Елизавета Йоркская вышла в свет в платье, почти в точности повторявшем платье больной королевы Анны, по двору поползли слухи: «многие утверждали, что король склонялся либо к преждевременной смерти королевы, либо к разводу… и заключению брака с упомянутой Елизаветой».

Поскольку сторонники Ланкастеров все еще скрывались в Бретани, силы Йорков теперь разделились между сторонниками Ричарда и теми, кто считал, что он безосновательно присвоил себе позиции Эдуарда. Одним из способов примирить сомневающихся мог стать брак с дочерью брата. Но был бы брак дяди с племянницей законным, а уж тем более – приличным? С благословения папы римского – вполне. Анонимный автор Кройлендской хроники свидетельствует, что, когда Анна заболела, «король обходил стороной ее постель, заявляя, что делает это по совету врачей». Некоторые хронисты даже пишут, что, по слухам, он сам ее отравил. Но брак Ричарда с племянницей так и не состоялся: с ним не могло примириться общественное мнение. Более того, Ричард был вынужден сделать публичное заявление, что никогда и не помышлял ни о чем подобном. Однако с тех пор неоднократно высказывались предположения, что надежды на брак питал не только Ричард, но и сама Елизавета. Согласно одному неподтвержденному свидетельству XVII века, она делала все, чтобы планы дяди осуществились. И потом, судьба ее братьев была настолько неопределенной, что ее вполне могли убедить в непричастности Ричарда к их убийству.

Скорее всего, именно к этому времени относится собственноручная надпись Елизаветы на томике «Утешения философией» Боэция: Loyalte mellye – «Верность связывает меня». Это был любимый девиз Ричарда. Еще одна надпись сохранилась на экземпляре французского прозаического романа «Тристан» (он был создан в XIII веке, но в конце 1400-х годов все еще оставался бестселлером), это сборник рассказов об одном из артуровских рыцарей, смертельно влюбленном в женщину, чьего дядюшку он, к несчастью, убил[92]92
  Тристана отправляют завоевать Изольду в качестве невесты для его дяди, и он выполняет поручение, несмотря на то что со временем между ними возникают чувства. Можно сказать, что это яркий пример сложных отношений между возлюбленными, с учетом обстоятельств истории. Благодаря средневековым источникам красной нитью сквозь эту книгу вполне могла бы проходить история Тристана (или Тристама) и Изольды, а не Ланселота и Гвиневры. Но вторая пара сегодня известна гораздо больше. – Прим. авт.


[Закрыть]. Над своей подписью «Елизавета» принцесса оставила надпись sans re[mo]vyr – «без изменений» – и сделала на странице пометку, указывающую, что это собственность Ричарда.

Слухи об этом, вне всяких сомнений, достигли и Генриха Тюдора, находившегося по ту сторону Ла-Манша. По выражению Полидора Вергилия, они «задели его за живое». Именно теперь он сделал свой ход. Накануне Рождества в бретонском Реннском соборе он публично заявил о своем намерении жениться на Елизавете, и это привлекло на его сторону немало бывших сторонников Йорков. Люди и деньги были собраны. Война была на подходе. 7 августа 1485 года Генрих высадился на побережье Уэльса и начал долгий марш к Босворту, где произойдет битва, которая изменит ход английской истории.

Генрих Тюдор заслужил репутацию одного из самых неромантичных персонажей в истории. Но почему? Если мы попытаемся его представить, в первую очередь возникнет образ человека в солидном возрасте. Но каким Генрих был в молодости, когда ему лишь предстояло проложить свой путь в этом мире? Вот он плывет через Ла-Манш, чтобы вернуть себе королевство и даже, вероятно, спасти его принцессу.

Генрих хорошо осознавал мифологический потенциал этой истории. Еще до Босворта он поместил на свое знамя «ужасного красного дракона» – да-да, того самого валлийского дракона[93]93
  Красный дракон, или И-Драйг Гох (валл. Y Ddraig Goch) – валлийский символ, присутствующий на национальном флаге Уэльса.


[Закрыть]. В «Смерти Артура» Томас Мэлори описывает сон короля Артура о небесной битве дракона с медведем: дракон в этом сне побеждает медведя-тирана. (Медведь, безусловно, символизировал Ричарда.) Когда Генрих высадился на побережье Пембрукшира, преклонил колени и помолился, над его головой парил красный дракон.

«Прекрасный незнакомец», благородный странник, прибывший из-за моря, – один из излюбленных персонажей романистов тех времен. Но когда войска Генриха встретились с силами Ричарда III, победа Генриха вовсе не была предрешена. В лучших традициях безнадежных сражений, по свидетельству Полидора Вергилия, его войско не составляло и половины сил Ричарда. Битва при Босворте породила собственные легенды (распространенные задолго до эпохи Уильяма Шекспира) о дурных предчувствиях Ричарда перед боем и его неистовом нападении на позиции Генриха с целью заставить Тюдора вступить в единоборство и таким образом положить конец сражению. Быть может, именно поэтому Генрих в этой битве не достиг статуса исторической личности. Возможно, это произошло потому, что, несмотря на хладнокровную практичность Генриха, именно Ричард вновь обратился к старому миру рыцарства.

Эта история породила множество легенд о том, что Ричарда в итоге постиг тяжелый конец и он был зарублен врагами, а позже на терновом (майском!) кусте нашли английскую корону и возложили ее на голову Генриха Тюдора… Как, по-вашему, достаточно надлежащих деталей, чтобы создать образ героя?

Тем более что всего за несколько недель до этого Уильям Кекстон наконец внес последние исправления и издал «Смерть Артура» – роман Томаса Мэлори, написанный примерно за 15 лет до этого. По словам Кекстона, его неоднократно просили об этом «многие благородные джентльмены»[94]94
  Цит. по: Мэлори Т. Смерть Артура. С. 8.


[Закрыть]. Однако часть исследователей полагает, что на самом деле это было сделано по просьбе Энтони Вудвилла, который, по некоторым предположениям, мог передать рукопись Кекстону.

Но каким бы образом история об Артуре ни дошла до публикации, Генрих Тюдор, отныне ставший Генрихом VII, с благодарностью ухватился за нее. Спустя долгие годы наблюдения и ожидания, одолев соперника в кровавом бою, он вышел победителем. После смерти изуродованный труп Ричарда подвергали издевкам и оскорблениям, а затем обнаженным привязали к лошади и отпустили ее на волю, чтобы похоронить его без церемоний.

Генриху же предстояло сразиться в еще одной битве – в битве за умы и сердца. Оставалось найти для этого язык, заставить людей поверить в историю, которая была бы способна привлечь разделенную страну на сторону новой династии Генриха.