Текст книги "Любовь сама выбирает"

Она вскочила, разлив кофе на юбку.

– Как ты смеешь так говорить? – Ее голос дрожал. – Я никогда не думала… никогда не хотела, чтобы такое случилось. Я ужасно винила себя…

– И возмездие тебя настигло, – сказал Габриель мрачно. – Обожглась?

– Нет, конечно, нет. Господи, как глупо. – Она сердито терла носовым платком влажную юбку.

– Сядь и успокойся, – сказал он мягче.

– Я была совершенно спокойна, – ответила она срывающимся голосом, – но эти гнусные инсинуации… Так ты представляешь себе соблюдение приличий?

– На людях – нет, но сейчас мы одни. Муж и жена.

– Ты до сих пор считаешь нас мужем и женой? – Джоанна присела на край дивана.

Он пожал плечами.

– Как ни жаль, но юридически это так.

– Не надолго. – Джоанна сглотнула. – Габриель, мы совершили большую ошибку, когда поженились, но не обязаны расплачиваться всю жизнь.

– Что ты предлагаешь?

– Развестись как можно скорее. Тогда мы оба сможем наладить свою жизнь. – Она сделала паузу. – Вообще-то я… изложила мои предложения в письме. Оно на столе в кабинете.

– Какая предусмотрительность, – протянул Габриель. – Ты зря времени не теряла.

– Мне кажется, его потеряно достаточно. – Джоанна натянуто улыбнулась. – Нет ничего… никого… кто удерживал бы нас вместе.

Он холодно сказал:

– Спасибо, мне не нужно об этом напоминать.

Она вздрогнула.

– Извини, но ты знаешь, что это правда. Мы поженились потому, что именно этого хотел Лайонел. – Поколебавшись, она добавила: – Думаю, позже он тоже об этом сожалел.

– Я знаю, – сухо ответил Габриель. – Но думаю, нам не стоит заниматься разводом до похорон. Это неуважительно к его памяти.

– Ты сам хотел поговорить, – заметила она, защищаясь.

– Насчет похорон. – Его губы сжались. – Я вернулся сегодня домой еще и затем, чтобы тебе не пришлось улаживать все самой.

– Очень любезно с твоей стороны, – сказала она натянуто. – Сегодня утром я составила список необходимых дел. Может быть, ты посмотришь, не забыла ли я чего.

Думаю, не стоит, – заметил он тихо.

– Габриель, мне очень тяжело. Лайонел был не просто моим свекром, но и самым близким другом. Чтобы мы ни чувствовали друг к другу, нам придется, уважая его память, постараться делать все вместе.

– Хорошая речь. Ты сама до этого додумалась?

Она со злостью вскочила на ноги.

– Ты невыносим! Мне лучше переехать в Мидхемптон.

– Нет. – Он тоже поднялся. – Нет… извини. Ты права. Надо забыть свои разногласия и в последний раз объединиться ради него. Мы оба в долгу перед отцом.

– Да. – Джоанна наклонила голову. – Сегодня был длинный день. Я пойду спать.

Джоанна ссылалась на усталость, но знала, что не сможет заснуть. Желудок свело судорогой, и сердце билось неровными толчками. Она отнесла кофейный поднос на кухню и поднялась по лестнице. Габриель догнал ее, когда она дошла до галереи.

– Куда ты меня положила? – Он криво усмехнулся. – Уверен, что не в своей комнате.

– Вряд ли это возможно. – Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.

Но Габриель не смотрел на нее. Он пристально глядел на дверь, которая вела в хозяйские комнаты. – И надеюсь, не туда. – Его голос дрогнул.

– Нет, – быстро сказала она. – Пока… в твою старую комнату.

Он стоял не шевелясь, его взгляд не отрывался от закрытой двери, как будто в этот момент ничего больше для него не существовало. Неожиданно на его лице появилось затравленное выражение, и темно-желтые глаза наполнились болью.

Леопард ранен, внезапно подумала Джоанна. И почувствовала, как ее боль, ее горе отзываются на это немое страдание. Ее рука потянулась к его руке.

Вдруг дверь между первым этажом и галереей открылась и вышла Синтия. Она была одета в белый атласный пеньюар, волосы свободно лежали на плечах, ненакрашенные глаза покраснели, как будто она плакала часами, не переставая.

Синтия посмотрела на Габриеля, и ее рот задрожал.

– Мне послышался твой голос, – сказала она хрипло. – Слава Богу, ты приехал. Это так ужасно! Габриель, дорогой…

Она подбежала к нему и уткнулась лицом в плечо, вся дрожа. Габриель обнял ее. Превосходное представление, подумала Джоанна хладнокровно. Однако у нее не было ни малейшего желания досматривать его до конца.

Она повернулась и пошла в свою комнату. Закрыв за собой дверь, она рассчитывала избавиться от образа Габриеля и Синтии, слившихся в объятии. И с пугающей уверенностью вдруг поняла, что это невозможно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Скоро все закончится. Эти слова, как заклинание, все время крутились в голове Джоанны, когда она обменивалась на прощание рукопожатиями с людьми, пришедшими на похороны.

Она стояла в боковом приделе вместе с Габриелем и, даже если кое-кто обменялся многозначительными взглядами и тихими комментариями, не заметила этого. Единственным, что отвлекало внимание от утешительных слов печали и прощания, были показные глухие рыдания Синтии. Но ее поведение было невыносимым всю неделю, подумала Джоанна устало.

Мачеха, назначив себя самым близким родственником покойного, досаждала персоналу постоянными требованиями. Она критиковала все приготовления к похоронам, от выбора гимнов до угощения, не предлагая, однако, ни какой-нибудь альтернативы, ни помощи.

И при этом не выпускала Габриеля из виду. Он не особенно и возражал, справедливости ради признала Джоанна, хотя в прошлом никогда не уделял ей много внимания. Но и Синтия тогда была занята охотой на Лайонела.

Теперь она даже убедила Габриеля отвезти ее в Лондон – под предлогом, что у нее нет ничего подходящего из одежды для похорон. Несомненно, она также уговорила его заплатить за груду пакетов и коробок, которые привезла с собой. Наблюдая, как она спускается по лестнице этим утром, задрапировавшись с головы до ног в черное и водрузив на голову шляпку с вуалью, Джоанна надеялась, что Габриель видит: его деньги потрачены не зря.

Все эти дни Синтия, этакое «трогательное воздушное создание», расположившись на одном из диванов в гостиной, принимала соболезнования, как будто она была вдовой Лайонела. Или будущей женой Габриеля.

Увидев Синтию в действии, Джоанна больше не могла сомневаться в серьезности ее намерений. Это не имеет значения, говорила она себе спокойно. Это не может иметь значения, потому что, когда это случится, я буду далеко отсюда.

Люди начали разъезжаться, и, пока Габриель прощался на улице с последними гостями, Джоанна воспользовалась возможностью подняться в свою комнату. Осталось еще одно тяжкое испытание – оглашение завещания, и она сможет начать новую жизнь.

Джоанна медлила у окна, не желая спускаться вниз, хотя и знала, что Синтия уже мучает Генри Фортескью своими утомительными излияниями и он оглядывается по сторонам в поисках спасения.

Снег шел всю ночь и до сих пор тонким слоем лежал на полях. Небо оставалось серым, пейзаж за окном казался унылым и безжизненным. Как и я, подумала она с иронией.

Отвернувшись, Джоанна со вздохом оглядела свою комнату. Она уже начала собираться, откладывая в сторону элегантную одежду и костюмы для коктейлей, которые отправятся в местный благотворительный магазин, и, упаковывая самые необходимые вещи в старый чемодан, с которым она приехала сюда годы назад. Не в элегантный и шикарный, с которым они ездили в Африку на медовый месяц. Он останется здесь вместе с ее драгоценностями, уже уложенными в кожаный футляр. У нее останется только обручальное кольцо, да и то на время.

Она уже просмотрела объявления в газете графства, ища должность экономки с постоянным проживанием, и написала письма в несколько наиболее подходящих семейств. Если все пойдет хорошо, ей удастся уехать отсюда в течение недели.

Как она будет скучать по этой комнате и по самому дому, который стал ее убежищем. Конечно, будет скучать и по поместью, хотя оно уже начало меняться. Когда был жив Лайонел, здесь всегда было шумно, в звонком воздухе смешивались веселые голоса, смех, лай собак.

Теперь атмосфера изменилась – она как будто начала вибрировать.

Кабинет Лайонела стал неузнаваемым. На следующий день после возвращения Габриеля привезли компьютер и все средства электронной связи, какие только известны человеку. Старый стол отодвинули в сторону и на его месте воодрузили большой и современный, заставленный оборудованием и напоминающий центр управления полетами в Хьюстоне. Было совершенно ясно, что Габриель собирается превратить поместье в филиал своего офиса, следовательно, в будущем уже не будет ссылаться на неотложную работу, чтобы улизнуть из дома, подумала Джоанна. Возможно, неограниченная свобода уже не так много значила для него.

Он все взял под свой жесткий контроль, и только однажды Джоанна увидела его беспомощным. Прошлым вечером она шла к себе, когда заметила свет в комнате Лайонела. Она спустилась по коридору, зашла в открытую дверь и увидела, что Габриель стоит на коленях у кровати отца, уткнувшись головой в скрещенные руки и содрогаясь всем телом.

Первым ее порывом было подойти и утешить мужа, прижать его голову к своему плечу и дать ему выплакать свое горе в ее объятиях.

Но, конечно, она не сделала ничего подобного, просто вышла на цыпочках из комнаты, вытирая слезы, и вернулась к себе.

Она посмотрела на обручальное кольцо, которое нервно крутила на пальце. Можно снять его прямо сейчас. Приличия соблюдены, и больше нет причин, чтобы его носить. Она пыталась снять его, когда раздался короткий стук в дверь и вошел Габриель.

Он никак не мог заметить, что она делает, но все равно Джоанна вспыхнула и спрятала руки за спину.

– Я не сказала, что можно войти.

– У тебя какие-то планы, дорогая? – спросил он с насмешкой и поднял брови, увидев наполовину упакованный чемодан.

– Я должна думать о будущем, – ответила она, сохраняя спокойствие.

– Исчезла страховка в лице моего отца? – Он бросил на нее задумчивый взгляд. – За этими стенами ты найдешь холодный и жестокий мир, Джоанна.

– Жизнь и здесь не всегда была сплошным праздником.

– Извини, с этого момента я постараюсь быть большим затейником.

Она покачала головой.

– Не нужно. Я не пробуду здесь так долго, чтобы оценить это.

– Ты не отложишь свой побег, чтобы присоединиться к нам в гостиной? Ты заставляешь всех ждать.

– Тогда, пожалуйста, начинайте без меня, – ответила она с преувеличенной вежливостью.

– Неделя была адски тяжелая, – сказал Габриель ровно. – Но тебе придется спуститься в гостиную и выслушать последнюю волю Лайонела со всеми остальными. Потому что ты все еще моя жена и твое место рядом со мной. По крайней мере на данный момент.

– Я рада, что ты сказал это. – Пока они говорили, она смогла снять с пальца кольцо и протянула его Габриелю. – Я возвращаю это тебе. Уверена, ты придумаешь, что с ним делать.

Что-то быстро промелькнуло в его глазах и исчезло. Бархатным тоном он сказал:

– Вчера я наткнулся на старый папин хлыст. Я мог бы найти ему применение. Не провоцируй меня, Джоанна.

Неожиданно воздух в комнате начал потрескивать от напряжения. Джоанна закусила губу.

– Осторожней, Габриель! Кажется, твой знаменитый шарм исчезает.

– В любом случае не помню, чтобы он растопил твой лед, дорогая. – Нежность звучала почти как оскорбление. – Надевай кольцо и спускайся. Побудь еще немного храброй девочкой, – добавил он насмешливо.

Джоанна положила кольцо в карман юбки и вышла за ним в холл. Перед дверью в гостиную она остановилась.

– Мне нужно тебя кое о чем спросить.

– Да? – нетерпеливо бросил он.

– Ты нашел письмо, которое я оставила для тебя?

– Нашел и прочитал, – кивнул он.

– И… и что ты о нем думаешь?

– Ты имеешь в виду стиль или содержание?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – вспылила она. – Я прошу у тебя развода, и была бы признательна за ответ.

– Да или нет? Прямо здесь и сейчас? – Он поднял бровь.

– Пожалуйста, если тебя это не затруднит, – холодно сказала Джоанна.

– Не затруднит. – Он помолчал, смотря на ее покрасневшее лицо и гордо вздернутый подбородок. – Ответ – да, Джоанна. Ты получишь свой развод, и чем быстрее, тем лучше. Детали обсудим позднее.

Она в растерянности раскрыла рот, но он взял ее за руку и повел в гостиную. Неожиданно она почувствовала себя опустошенной. С какой стати возникло это чувство? В конце концов, она получила как раз то, чего добивалась.

Кроме ее мачехи и Генри Фортескью, в комнате еще были миссис Эшби со своим мужем Томом, главным садовником, Грэхем Уэлч, управляющий, Сэди, грум, и остальные служащие. Джоанне хотелось громко крикнуть о своей свободе, но здравый смысл подсказал, что сейчас не время и не место. По крайней мере, следующие полчаса она будет играть предписанную роль.

Генри Фортескью не терял времени на длинные объяснения. Основная часть состояния Лайонела, сказал он, переходит к Габриелю, но есть несколько личных распоряжений, и он начнет с самых мелких. Каждого служащего великодушный Лайонел упомянул в своем завещании.

– «Синтии Элкотт, – зачитал мистер Фортескью, – я завещаю картину викторианской эпохи под названием «Отлив», которой миссис Элкотт всегда восхищалась».

Краем глаза Джоанна увидела, как ее мачеха самодовольно улыбается, готовясь услышать остальные распоряжения относительно нее. Но, очевидно, напрасно, потому что мистер Фортескью продолжал:

– «Моей любимой невестке, Джоанне Кэтрин Верн, я оставляю дом в Мидоу-Лэйн, Ве– строу, известный как коттедж Ларкспар».

Джоанна услышала, как Синтия задохнулась от ярости, но ее внимание было приковано к адвокату, который читал дальше о том, что Лайонел также оставил распоряжение, чтобы ей выплачивалось пятьдесят тысяч фунтов в год.

Ее глаза наполнились слезами, и горло сжалось. Она думала: «Слава Богу! Я могу продать коттедж и переехать отсюда далеко-далеко. Возможно, даже за границу. Дорогой Лайонел! Он все понимал».

Но мистер Фортескью еще не закончил.

– «Оба эти распоряжения действительны при условии, что вышеупомянутая Джоанна Кэтрин Верн останется женой моего сына, Габриеля Верна, – продолжал он спокойным голосом. – И будет жить с ним в поместье Вестроу в течение года и одного дня с момента оглашения настоящего завещания».

Воцарилась мертвая тишина. Джоанна увидела, как все лица повернулись к ней в сдержанном удивлении, как Синтия прищурила глаза, и ощутила, как пальцы Габриеля сжались на ее плече, будто тиски.

Она хотела выкрикнуть «Нет!», но не могла произнести ни звука. Она уставилась на мистера Фортескью, ее глаза умоляли его сказать, что все это глупая шутка, что Лайонел не мог поставить ей такое жестокое… такое невыполнимое условие. Но, казалось, высокая фигура адвоката странным образом начала уменьшаться, как будто она смотрела в телескоп с неправильной стороны.

Она слабо пыталась вырваться из рук Габриеля и подойти к Генри Фортескью, просить его о помощи, но неожиданно вокруг оказалась только темнота, и она упала прямо в нее.

Голос постоянно повторял ее имя, снова и снова. Джоанна не хотела слышать этот голос и слабо запротестовала. Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на одном из диванов. Габриель сидел рядом со стаканом воды в руке и смотрел на нее.

– Что случилось? – Она попыталась сесть, оглядывая опустевшую комнату. – Где все?

– Я отослал их, когда ты упала в обморок, – ответил он сухо.

– Упала в обморок? – повторила она. – Но я никогда в своей жизни не падала в обморок.

– Все бывает в первый раз. – Он сделал паузу. – Выпей воды и полежи спокойно. – Он поднес стакан к ее губам, и Джоанна заставила себя сделать глоток.

– Все оказались очень чуткими, – продолжал он бархатным тоном, – понимая, в каком ужасном состоянии ты находилась всю эту неделю.

Голова у нее неприятно закружилась, и Джоанна откинулась на подушки, закрыла глаза и устало прошептала:

– Они не знают и половины.

Она почувствовала легкую тошноту и заставила себя отпить еще воды. Наконец рискнула взглянуть на Габриеля. По его лицу ничего нельзя было прочитать, он только задумчиво смотрел на нее прищуренными темно-желтыми глазами.

– И… извини, получилось ужасно. Это был шок. – Она покачала головой. – Я все еще не могу поверить, что Лайонел поступил подобным образом со мной.

– Ты говоришь так, будто только ты пострадавшая сторона.

В его голосе появилась нотка, которая встревожила Джоанну. Она неожиданно поняла, что под беспристрастным внешним видом Габриеля полыхает слепая ярость.

– Но, – продолжал он насмешливо, – я все же не упал в обморок.

– Тебе не стоит беспокоиться, – бросила она быстро. – Я откажусь от завещания. У меня есть такое право.

– Тогда ты будешь дурочкой. – Его тон был бесцеремонным. – Хотя это уже неважно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, моя дорогая жена, что я пересмотрел нашу договоренность о браке. Я решил выполнить желание Лайонела, так что развод откладывается.

Джоанна села, ее глаза испуганно расширились, в висках застучало.

– Но ты не можешь так поступить.

– Ошибаешься, могу, – ответил он. – Через год и один день мы подумаем об этом опять. Но сейчас нам придется по возможности скрасить положение.

– Его невозможно скрасить! – взорвалась Джоанна.

– Придется лишь обговорить некоторые основные условия.

– Твои условия, естественно. – Джоанна пристально посмотрела на него.

– В разумных пределах и твои. Но учти, я не собираюсь раствориться во мраке на следующие двенадцать месяцев просто для того, чтобы ублажить твою чувствительность. Моя ссылка закончена. Здесь мой дом, и я буду в нем жить.

– Отлично, тогда ты не будешь возражать, если я перееду в коттедж Ларкспар.

– Боюсь, мне придется. В завещании специально подчеркивается, что ты должна жить здесь.

Она прикусила губу.

– Но мы, конечно, сможем договориться об этом между собой.

– К несчастью, условия завещания уже всем известны. Кажется, мы обречены находиться под одной крышей – но не вечность.

– Подумай еще раз. – Она говорила отрывисто. – У меня свои планы. Я не ожидала наследства от Лайонела, и мне оно не нужно. Я сама буду зарабатывать себе на жизнь.

– Занимаясь, в частности, чем?

– Я ищу пост экономки с постоянным проживанием, – ответила Джоанна вызывающе.

Габриель поднял брови.

– Не слишком ли ты молода? – спросил он мягко.

– Я вела хозяйство в этом доме последние два года, – напомнила ему Джоанна, защищаясь. – Некоторый опыт у меня есть.

– Но у тебя нет рекомендаций, – заметил он спокойно. – А без них нет шанса найти работу с постоянным проживанием. Люди имеют право знать, кто к ним переезжает.

Джоанна сдвинула брови и, пересилив себя, сказала:

– Но ты, конечно, мог бы…

Она умолкла, увидев, что он качает головой.

– Ни в коем случае, моя дорогая женушка.

– Не называй меня так. – Она опять начала дрожать.

– Нет? – хмыкнул он. – Но ты моя жена на ближайшие двенадцать месяцев.

Она глубоко вздохнула.

– Габриель… прекрати эти игры. Почему бы просто… не отпустить меня?

– Потому что этого не хотел мой отец. Он заботился о тебе, Джоанна, и, безусловно, желал дать тебе передышку. Время для размышлений, пока ты не примешь здравое решение о том, как жить дальше. Я уверен, что он не представлял тебя прислугой в чужом доме. Я намерен уважать его желание. Видишь, как все ясно.

– А если я просто… уйду? – Она посмотрела на него с вызовом.

– Тогда забудь о легком разводе. Я заставлю тебя ждать весь этот долгий год, как позволяет закон, и даже потом продолжу боевые действия против тебя. – Он сделал паузу. – Ну, что ты собираешься делать?

– Было бы приятно думать, что у меня есть возможность выбора, но ты, кажется, отнял ее, – сказала она натянуто и с презрением посмотрела на него. – Габриель, это льстит твоему самолюбию: всегда получать то, что хочешь?

– Если ты считаешь, что именно этого я хочу, то, должно быть, обморок повредил твои мозги. – Он поднялся и добавил: – Живи здесь, Джоанна, веди себя хорошо, и через год и один день я дам тебе развод и самые восторженные рекомендации. Договорились?

– Придется.

Она спустила ноги на пол и тоже встала.

– Красиво сказано, как всегда. Где обручальное кольцо?

– В кармане.

Он протянул руку.

– Дай его мне.

Джоанна неохотно подчинилась. Габриель минуту рассматривал простое золотое кольцо, как будто никогда его раньше не видел, а потом резко сказал:

– Теперь твою руку.

Она медленно разжала кулак и протянула ему руку. Он надел кольцо ей на палец.

– Уверен, что у тебя нет желания повторять наши клятвы. – В его голосе послышалась тень насмешки и еще что-то неуловимое. – Однако мне кажется, что я как-то должен скрепить этот важный договор.

Он опустил руки на плечи Джоанны, неумолимо притянул ее к себе и мягко сказал:

– А теперь я поцелую невесту.

Она хотела ответить «нет», отодвинуться, но обнявшие ее руки были слишком сильными, а рот слишком требовательным.

Он целовал ее медленно и чувственно, как будто в запасе у него была целая вечность. Как будто догадывался, что ей нравится, как его язык раздвигает ее губы. Как будто не было ни боли, ни разочарования, ни разлуки.

Одной рукой он держал ее в плену, а другой медленно гладил по спине, от нежной шеи до изгиба бедер. Джоанна почувствовала, как в ответ все ее тело задрожало, и она не смогла сдержать эту дрожь.

Когда он поднял голову, на его лице блуждала улыбка, и он небрежно заметил:

– Если бы я не знал тебя лучше, Джо, то мог бы поклясться, что тебе почти понравилось.

То, что он прав, совсем ее не обрадовало.

– Это одно из твоих условий… что ты можешь… терзать меня, когда тебе вздумается? – пробормотала она.

– Нет, воспринимай это как минутную слабость, которая не повторится. Но не жди извинений.

Он приложил палец к ее вспыхнувшей щеке и мягко засмеялся.

– Выше голову, дорогая. День номер один почти закончился, осталось только триста шестьдесят пять. И они скоро пройдут, обещаю тебе.

Габриель вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Джоанна неподвижно стояла, уставившись в пустоту перед собой.

Она еще раз тихо повторила:

– Скоро все закончится.

Но эти слова, звучавшие как заклинание, не принесли ей успокоения.