Текст книги "Возлюбленная герцога"

Глава 24

– Там, внизу, настоящий разгром.

Вероник заговорила сразу же, едва Грейс, одетая наспех, рывком распахнула дверь, ведущую в кабинет, и направилась к своему столу. По обеим сторонам от Вероник шли две ее вооруженные охранницы, обеспечивающие безопасность членов клуба.

Грейс, проходя мимо, отдала приказ:

– Вы обе возвращайтесь вниз. Мы должны дать отпор налетчикам и вывести всех гостей. – Из-за двери доносились крики, визг и ужасный грохот. – Немедленно!

– Тебе нужна защита.

Сгребая в охапку бухгалтерские книги и ведомости, Грейс метнула в помощницу сердитый взгляд.

– Защита у нее есть, – заявил Эван от двери, удивив всех своим внезапным появлением и неприступным тоном, а затем вошел в комнату.

Грейс покачала головой.

– Тебе нельзя здесь оставаться.

– Черта с два нельзя, – мгновенно отозвался он.

– Если ты останешься, тебя узнают.

– И что?

Она посмотрела в потолок, чувствуя, как закипает раздражение.

– Ты герцог, Эван. И все они хотят только одного – обернуть твое могущество против тебя.

– Нет, – отрезал он. – Я герцог. И власть вся у меня.

Как самонадеян! Здесь, на темных улицах, расправа коротка: швырнут в реку – и ищи свищи!

И все же для нее много значила его готовность остаться здесь, с ней.

Грейс пинком откинула ковер, застилавший пол кабинета.

Эвану не потребовалось лишних слов. Он мгновенно нагнулся и начал заворачивать тяжелый ковер. Грейс отсчитала нужное число половиц, открыла люк, и стала видна потайная дверь. Если Эван и удивился, то виду не подал. Просто наклонился и отворил ее. Внутри лежали бесконечные стопки бумаг. Он попятился, уступая место Грейс. Она наклонилась и затолкала туда охапку бухгалтерских книг.

– Счета, – пояснила Грейс, хотя он и не спрашивал. – Списки членов клуба.

– Он теперь что, на нашей стороне? – осведомилась Вероник.

Грейс, не ответив на вопрос, опустила люк. Эван протянул ей руку и помог подняться.

Вероник, увидев это, вскинула брови.

– Я слышала, пару дней назад парни из Гардена чуть не забили тебя до смерти. А теперь ты надеешься, что сможешь защитить Далию?

– Верно. – Он вернул ковер на место.

Должно быть, Вероник что-то в нем разглядела, потому что отпустила сопровождавших ее охранниц.

– Ступайте. Если кого и покалечите, не страшно.

– И ничего не бойтесь, девочки, – добавила им вслед Грейс, поворачиваясь обратно к столу, вытаскивая шарф и повязывая его вокруг талии.

Вероник в это время докладывала о том, что происходит внизу:

– Мы выталкиваем всех наверх, на крышу, а Доминион – в туннели.

– А налетчики?

– Их дюжина, может, пятнадцать. Крепкие головорезы. Вооружены дубинками и выглядят, как банда, с которой лучше не связываться.

– Как они попали внутрь? – спросил Эван.

Вероник бросила на него резкий взгляд.

– Так же, как и ты, красавчик. Через парадную дверь, как будто им выписали чертово приглашение.

Грейс спросила:

– Это кто, полиция?

Вероник помотала головой.

– Ни о какой полиции не упоминают.

Но это не значит, что они не организованны. И не значит, что они не от короны. Это значит только одно – они жаждут крови, за которую не придется отвечать.

И будь она проклята, если позволит им добиться своего без боя. Грейс кивнула, направившись к двери.

– Значит, нам лучше поскорее спуститься вниз.

Вероник вытащила из кобуры пистолет и покосилась на Эвана.

– Ты уверена, что он умеет драться?

Грейс посмотрела в глаза мужчине, которого любила – одет в брюки и рубашку, сплошь мускулы и сила, ярость в глазах, и выглядит так, словно готов пройти сквозь пламя.

За нее.

– Я не знаю ему равных.

Она отворила дверь, и все трое пошли на звук возбужденных голосов.

Сбежали по центральной лестнице вниз, в овальный зал клуба, где шла ожесточенная борьба. Люди, явившиеся уничтожить номер 72 по Шелтон-стрит, сразу бросались в глаза – грязные и безжалостные. Но они не ожидали, что охрана Вероник окажется столь же отчаянной и готовой к бою.

Не ожидали они и людей Бесперчаточников. На той стороне комнаты Анника, управлявшая контрабандными операциями Девона и Уита, толкнула себе за спину леди Нору Мейдуэлл, нанесла жестокий удар противнику и сломала ему нос, если судить по отчаянному вою громилы.

– Нечего меня отталкивать! – завопила леди Нора, схватила тяжелую хрустальную вазу с оранжерейными цветами и ударила налетчика по голове так, что он рухнул на колени. Ухмыльнувшись, Нора посмотрела на свою любовницу с выражением гордости на открытом, хорошеньком личике. – А неплохо, я бы сказала.

– Неплохо, – согласилась Анника с полуулыбкой, что было высшей похвалой из уст немногословной норвежки. Затем крепко притянула к себе свою даму. – Очень хорошо.

Рядом одна из воительниц Шелтон-стрит схватила стул и опустила его на голову зверюги с дубинкой. Тот рухнул на пол, вызвав визг и вскрики у клубных дам, стайкой бегущих мимо него в задние помещения, к лестнице, что вела в подземные туннели.

– Крепкий удар для Кейт, – заметила Грейс.

– Вы их хорошо натренировали, – откликнулся Эван.

– Скажешь мне это, когда мы окажемся в безопасности.

– Кто бы это ни был, им это с рук не сойдет, – произнес Эван, окидывая взглядом толпу. – Сегодня я узнал тут не меньше дюжины самых могущественных членов палаты лордов.

– Они пришли не за мужчинами, – ответила Грейс. – Им нужны члены клуба. Каждая из этих женщин.

Они смотрели на толпу, старавшуюся не оказаться на пути головорезов, которые стремились уничтожать все, что попадалось им под руку. Грейс видела, как мерзавец с дубинкой разбил витражный фонарь, стоявший в углу овального зала, затем очень острым кинжалом рассек на куски штору.

Кто-то на другой стороне комнаты перевернул кушетку.

Они пришли уничтожить ее клуб, будь оно все проклято!

От толпы убегавших отделилась пара и направилась к ним. Нельсон с порезом на лбу, на взгляд Грейс, кровоточившим слишком сильно, заботливо обнимал вдовствующую графиню Гренвилль, державшую в руке окровавленный носовой платок. Маску она сдвинула на лоб. Нельсон поцеловал леди в висок и посмотрел в глаза Грейс:

– Мы на крышу.

– И в Мейфэр, – многозначительно добавила леди Гренвилль, взгляд которой выдавал тревогу и что-то еще.

Они уже никогда не вернутся сюда. Грейс всегда узнавала любовь, если видела ее.

Она отошла в сторону, пропуская парочку.

– Всего вам хорошего.

Влюбленные ушли. Беспорядочные крики раздавались им вслед, пока они поднимались наверх и уходили в ночь.

Грейс снова окинула взглядом хаос вокруг.

– Они пришли не напугать нас, – проговорила она. – Они хотят нас уничтожить.

– Почему? – спросил Эван.

– Потому что, – отозвалась она, не отводя взгляда от происходящего. Мимо пробежали леди Маршем и герцогиня Пембертон, обе с безумными глазами. – Им не нравится, что за нами – будущее.

Даже если сегодня они сумеют вывести всех невредимыми, этого будет недостаточно. Налетчики добьются своего – напугают членов клуба до полусмерти. И заблудшие овечки вернутся обратно, в гостиные Мейфэра и к чаепитиям на Парк-лейн. К сплетням на Бонд-стрит и прогулкам по Серпентайну. В безопасность, которой они могут наслаждаться, будучи вторым полом.

А разгромленный дом номер 72 по Шелтон-стрит станет символом мужской власти, мужского превосходства.

«Только через мой труп».

Вспыхнул гнев, в горле у Грейс пересохло, и она перехватила взгляд воздушной гимнастки, все еще находившейся высоко над толпой – та стояла на трапеции, чтобы иметь возможность лучше видеть все происходящее в доме.

Грейс кивнула ей:

– Где?

К счастью, та поняла ее правильно и показала в сторону приемной, где в начале вечера сидела Фортуна. Где они с Эваном танцевали, бездумные и свободные; воспоминание будет навсегда омрачено этим – мужланами в ее дворце, крушившими все на своем пути.

Гнев перерос в ярость.

Из приемной раздался пронзительный крик, и Грейс сорвалась с места, сдергивая шарф с талии и наматывая его концы себе на кулаки быстрыми движениями, пробиваясь сквозь толпу.

За спиной она услышала оклик Эвана, но даже не оглянулась. Это ее территория. Ее мир. Ее люди. И она будет защищать их любой ценой.

В одно мгновение она была рядом с ним, а в следующее исчезла, скрылась в толпе людей, бежавших в одном направлении. Грейс мчалась поперек потока, стремясь, как всегда, присоединиться к схватке.

Пылающие рыжие кудри – вот то единственное, что помогало ему сохранить здравый смысл и рассудок, когда он бежал за ней. Она мчалась слишком быстро, исчезла в толпе почти мгновенно. Он выкрикивал ее имя, страх и безысходность толкали его вперед, в толпу, которая, казалось, сочувствовала его отчаянию и расступалась.

– Это же Безумный Марвик! – уловил он краем уха свое прозвище из прошлого, с которым так мечтал распрощаться. И вот теперь оно вернулось, потому что Эван обезумел. Превратился в дикое животное, отчаянно пытаясь добраться до женщины, которую любил.

Эван оглянулся.

– Ты сказала – пятнадцать?

– Плюс-минус. – Помощница Грейс бежала рядом с ним. – Четверо в центральном зале, значит, человек десять или около того в других местах.

– А твои люди? Они способны сражаться?

«На что сейчас наткнется Грейс?»

– Мои подруги сделаны из более крепкого материала, чем ты, красавчик.

Он что-то буркнул, пробегая через комнату, где в начале вечера находились волшебница, скрипачки и акробатка. И остановился, когда женщина рядом с ним негромко выругалась.

Комната была разгромлена. Шторы разодраны, мебель сломана, столы и кресла перевернуты. Картины со стен сорваны и разрезаны.

Это не развлечение. Это наказание.

«Им не нравится, что за нами – будущее».

По всей комнате налетчики дрались со служащими клуба, а в центре схватки была Грейс.

Пока он смотрел, она нанесла удар одному из громил, нарушив его равновесие на несколько мгновений, достаточных, чтобы как следует пнуть в живот. Он рухнул на пол, а она воспользовалась шарфом, чтобы нанести последний удар. Грейс двигалась так быстро, что тот не успел шевельнуться, как уже лежал без сознания.

Грейс потрясла рукой, повернулась, и взгляд ее карих глаз встретился с взглядом Эвана. Она прочла в нем гордость за свою королеву.

Ее брови приподнялись в немом вопросе, когда он направился к ней, не в силах удержаться. Ему хотелось протянуть к ней руки, заключить ее в свои объятия, поцеловать, заявить о том, что она принадлежит ему, эта Боудикка[10]10
  Боудикка (ум. в 61 году) – властительница кельтского племени иценов в Древней Британии, восстававшая против римского владычества.


[Закрыть].

И когда он осуществил желаемое, она обмякла в его объятиях. Через мгновение она открыла глаза, и он сказал:

– Я собираюсь на тебе жениться. – Еще один поцелуй, быстрый и сладкий. – Я женюсь на тебе, мы будем беречь это место, и тебе больше никогда не придется сражаться в одиночку. Мы будем сражаться вместе.

Глаза ее широко распахнулись, но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, оба они краем глаза уловили какое-то движение и разом повернулись. Нападавший уже занес дубинку прямо над головой Грейс.

Эван словно взбесился, с яростным ревом блокировал удар, схватил орудие одной сильной рукой, а другой дважды засадил кулаком мерзавцу в физиономию.

– Никто не смеет прикоснуться к ней, – заявил он на третьем ударе.

А на четвертом:

– Никто не смеет вторгаться на эту территорию. – Он поднял громилу за воротник. – Ты меня понял?

Кивок.

– Кто тебя послал?

– Без понятия. Нам просто велели разнести это гнездышко в щепки.

Эвана охватило бессильное раздражение.

– Гребаные наемные собаки. Возвращайся обратно в сточную канаву, из которой выполз, и скажи тому, кто тебя нанял: это место находится под защитой герцога Марвика. Понял?

– Д-да.

– Отлично.

Он размахнулся, собираясь нанести еще один удар, но Грейс, остановив его легким прикосновением, взглянула на громилу:

– Вы та же самая банда, что напала на Мэгги О’Тьемен?

Налитые кровью глаза мерзавца забегали, и раздражение Эвана усилилось.

– Лучше скажи правду, братец. – В его речи стал явственно слышен Гарден. – Если соврешь, пожалеешь.

Глаза громилы расширились.

– Да. Это были мы.

– И на Сетчелл?

Эван взглянул на нее. «Что ей известно?»

– Ага.

– Как тебя зовут?

Он поколебался, и Эван тряхнул парня, как куклу.

– Майки.

– Я никогда не забываю лиц, Майки. Держись подальше от Гардена. Если наши дорожки опять пересекутся, пожалеешь.

Тот кивнул со страхом и благодарностью во взгляде.

Грейс обвела рукой комнату, где воительницы дома номер 72 по Шелтон-стрит уже нейтрализовали нападавших.

– Забирай своих парней и валите к чертям с моей территории.

Он повиновался мгновенно, поняв обостренным чутьем наемника, что сила не на его стороне. Грейс внимательно следила за тем, как головорезы уходили и выглядели при этом далеко не лучшим образом.

И только потом повернулась к Эвану.

– Ты сделал мне предложение.

– Сделал, – признал он.

– Ты сделал мне предложение в самый разгар побоища.

– Мы никогда не придерживались условностей, – сказал он с улыбкой.

Она не разделяла его веселья.

– Ну что, мне сделать это снова, раз уж заварушка закончилась и мы победили?

– Нет, – мгновенно ответила она.

Эван посмотрел на нее с удивлением.

– Грейс… – начал он.

– Далия, – поправила она.

– Что?

– Здесь я не Грейс. Я Далия.

Атмосфера между ними сгустилась, и Эвана это насторожило.

– А я-то думал, что именно сейчас ты истинная, подлинная Грейс.

– Потому что ты предложил мне выйти за тебя замуж?

– Именно.

– Потому что ты хочешь сделать меня герцогиней.

– Да. – Он хотел этого сильнее, чем мог выразить. Сильнее, чем вообще когда-нибудь чего-нибудь хотел. – Да. Господи, да. Это то, что я могу сделать, – ты станешь моей герцогиней, а эта территория останется неприкосновенной. Она всегда будет твоей. Хочу, чтобы тебе здесь ничто не угрожало. И твоим служащим тоже.

– Им и не угрожает. Нам не угрожает.

– Сейчас да. Но я могу сделать ее безопасной. Думаешь, этих громил наняли в Мейфэре? Мужчины, не желающие, чтобы женщины получили свободу?

– Да, думаю, – сказала она.

– Так позволь мне все исправить. – Он потянулся к ней, но она отступила назад, а не шагнула к нему. – Мы используем мое влияние, чтобы побеждать. Ты выйдешь за меня, и это место станет неприкосновенным.

Это начало их будущего. Следующая страница их жизни. Долгой и счастливой. Но, видимо, что-то пошло не так.

– Ты не всесилен, герцог. – Он с трудом удержался, чтобы не поморщиться; она не использовала этот титул уже несколько недель. – Эту угрозу можно уничтожить только снизу, а не сверху. Ее остановлю я, а не ты.

– Так почему ее не остановить нам? Вместе?

Пауза. Затем она повторила:

– Вместе.

– Да, – сказал он, и в этот миг отдал бы все свое состояние, лишь бы понять, о чем она думает. – Вместе.

Грейс долгую минуту молча смотрела на него, и в ее взгляде появилось нечто, что он узнал сразу. Он видел это в ее взгляде давным-давно – двадцать лет назад.

Разочарование.

А затем она негромко произнесла:

– Ты все это подстроил.

Ирония, разумеется, заключалась в том, что это был единственный раз, когда Грейс вообще задумалась о замужестве, даже мечтала она о браке с ним.

О браке с мальчиком, которого любила целую жизнь назад, который строил планы, как стать герцогом, ставил своей целью возвращение в Лондон, триумфальное и победное, чтобы изменить мир, из которого он вышел.

И еще он предполагал, что она станет его герцогиней и будет менять мир вместе с ним.

Но она больше не девочка двенадцати лет, или тринадцати, или четырнадцати. Она больше не пятнадцатилетняя девчонка, дрожащая от холода на улице и мечтающая, что он к ней вернется.

Она взрослая женщина, сумевшая без всяких титулов и привилегий спасти этот мир и саму себя. Она сама добилась могущества. Создала империю из ничего. И когда возникает угроза, она сражается. И непременно побеждает.

Разве он только что в этом не убедился?

А теперь он предлагает ей титул, как будто это награда за все ее лишения. Как будто это не то, что разрушало их мир там, где появлялся он.

Да еще это слово – «вместе».

Это же слово произнесла герцогиня Тревескан сегодня вечером, когда пришла в восторг, увидев Грейс и Эвана. «Вместе».

Грейс пристально посмотрела на него.

– Это ты прислал ее ко мне. Герцогиню Тревескан. Той ночью. Сказать, что ты вернулся.

Он отвел взгляд.

– Точно. Ты прислал ее. А она как бы невзначай завела о тебе разговор. Сообщила, что ты устраиваешь бал-маскарад и ищешь жену.

Это его насторожило.

– Я не искал жену. Я ее давно нашел.

Сердце отчаянно заколотилось, но она проигнорировала и это, и то, что в его взгляде светилась искренность.

– Твоей задачей было убедить меня в том, что ты изменился.

– Я изменился, – эхом отозвался он.

– Я-то думала, это правда, – горько сказала Грейс.

– Правда!

– Нет. Я не буду твоей герцогиней. У меня нет ни малейшего желания быть причастной к твоему миру – миру, погубившему нас. Погубившему наших матерей. Моих братьев. Миру, который каждый день угрожает Гардену, а сегодня явился сюда за женщинами, потому что им запрещается иметь даже миг собственного удовольствия. Удовлетворения. Радости… – Она замолчала, чувствуя отвращение к своим словам и к тому, что должно было последовать дальше. – И все это даже прежде, чем мы успели хотя бы заикнуться о том, как он погубил тебя. – Ее гнев все разгорался, и она добавила: – Думаешь, я не знаю, как он погубил меня? Думаешь, я не сожалела о существовании этого проклятого титула целых двадцать лет? Я его ненавижу. И каждый раз, как кто-нибудь о нем заговаривает, испытываю к нему еще большее отвращение. Сегодня ты преподнес мне самый чудесный подарок, который я когда-либо получала. Вкус к жизни без этого проклятого герцогства.

Глаза ее широко распахнулись, когда он заорал:

– Ты думаешь, я не вспоминаю каждый день пакт, который мы заключили? Никаких наследников. Никакого сиятельного будущего. Никого, кто бы носил это имя. – Он замолчал, глядя на нее безумными глазами. – Думаешь, я не вспоминаю этот пакт каждый раз, как смотрю на тебя и думаю, какую жизнь мог бы прожить с тобой, не будь я этим разнесчастным герцогом? Рассказать тебе? Какая это могла быть жизнь? Что бы мы могли иметь?

Она замотала головой, чувствуя, как сжимается ее сердце.

– Нет.

Но он ее уже не слушал.

– Думаешь, я не воображаю себе дни на солнышке здесь, в Гардене? Работу в доках? Думаешь, не тоскую по жизни, к которой вернулся, в это великолепное место, которое ты создала, где сплю рядом с тобой каждую ночь, а утром бужу тебя поцелуем? Ты говорила о фантазиях. Хочешь узнать мою?

«Нет».

«Да».

– Нет.

Он взял ее лицо в ладони, повернул к себе.

– Моя фантазия вот. Ты и я, здесь. С кучей огненноволосых детишек. – Грейс закрыла глаза. – Мои братья. Их дети. Семья. – Последнее слово прозвучало шепотом. – Господи. Не могу тебе рассказать, как я мечтаю о семье – созданной в нашем доме. Твоем и моем. О начале чего-то нового.

На ее щеку скатилась слеза, столько муки слышалось в этих словах, откликнувшихся двойной болью в ее сердце. Эван вытер ее, провел большим пальцем по щеке, смахивая остальные слезы.

– Но я не могу иметь ничего из этого. Из-за проклятого титула.

Сердце ее лихорадочно колотилось при виде этого гнева, тлевшего два десятка лет и вот, наконец, прорвавшегося.

– И единственное, за что я все эти годы цеплялся – за надежду, что в один прекрасный день смогу использовать его так, как мы собирались. И вот он, этот шанс. Сегодня я признал этот грязный, украденный титул и заявил об этом вслух, чтобы спасти твой мир. Ради тебя. Сегодня ночью я предлагаю тебе битву, которую ты хотела.

Она словно одеревенела, заранее ужасаясь тому, что он собирался сказать.

– Я люблю тебя.

За долгие годы боев без перчаток Грейс успела получить бесчисленное множество неожиданных ударов, но ни единого вроде этого – словно выкачавшего из нее весь воздух.

И он на этом не остановился.

– Да, я полюбил тебя в тот момент, когда впервые увидел целую жизнь назад, но те чувства бледнеют по сравнению с тем, как я люблю тебя сейчас. Ты само совершенство – сильная, и дерзкая, и отважная, и очень умная, и хотя я томлюсь, желая оказаться рядом с тобой, мне становится еще мучительнее, когда я оказываюсь рядом, потому что я не могу заполучить тебя. Потому что всякий раз, как я протягиваю к тебе руки, ты ускользаешь сквозь пальцы… как чертова фантазия.

Грейс сглотнула. Комок у нее в горле становился невыносимо тугим по мере того, как Эван говорил. Его слова были эхом ее собственных чувств – ее отчаянных желаний, которые невозможно удовлетворить.

– Да… я попросил герцогиню привести тебя на маскарад. И стоял в углу бального зала, окончательно теряя голову, в какой-то безумной надежде дожидаясь, что ты все-таки переступишь порог этого дома. И ты пришла – моя воплощенная надежда.

Еще одна слеза поползла по щеке, а он мгновенно смахнул ее пальцем.

– Я бы пошел на это снова. Я никогда не перестану искать тебя, Грейс. Ты мое начало и мой конец. Моя вторая половина. И так было всегда. Это моя битва, – негромко повторил он. – Выходи за меня.

Она покачала головой. Ее захлестывала грусть, подступали слезы, горячие, неудержимые.

– История, которую ты мне рассказал. Кирена и Аполлон. Он хотел, чтобы она ушла с ним, жить с богами. А она желала править королевством. И чем все закончилось?

Он заколебался.

– Расскажи, – попросила она, уже зная ответ.

– Он сделал ее королевой Ливии. Земля была плодородной, страна красивой, процветающей, и правила ею королева-воительница.

Еще одна слеза…

– А он – правил ли он вместе с Киреной?

Эван не смотрел на нее.

– Грейс.

– Нет. Так что Аполлон?

Наконец он обратил к возлюбленной взгляд своих прекрасных янтарных глаз, и она увидела в нем печаль.

– Он ее оставил.

Грейс кивнула.

– Потому что она не хотела идиллии, не хотела быть замужем за богом, играя во власть. Она хотела свое королевство. Свою любовь. Свою жизнь. На равных. Или вообще ничего.

– Но стоило ли оно того? – спросил Эван. – Жизнь в одиночестве, хотя в этом не было необходимости?

– Не знаю, – ответила она. – Но альтернатива ее не устраивала.

Он кивнул.

– А я? Разве ты не хочешь меня?

От этого вопроса горло ее мучительно сжалось, правда застряла в нем болезненным комком.

– Я хочу тебя всем своим существом, – призналась она.

Он протянул к ней руку, провел пальцами по щеке, по волосам, и ей захотелось прижаться к нему. Она шагнула ближе и в этот момент поняла, что так оно всегда и будет. Она всегда будет тянуться к нему. Хотеть его.

Поцелуй его показался ей тяжелым и опьяняющим, исполненным мучительного желания и той любви, которая оставалась нетронутой все те годы, что они жили в разлуке, и случись это на час раньше – на день раньше! – Грейс бы наслаждалась этой лаской, приняла бы ее как дар. Надежду.

Но в этот миг перед ними не было будущего.

Это был конец.

Слезы потекли по щекам, когда Эван прервал поцелуй и поднял голову, открыв свои прекрасные янтарные глаза и заглядывая ей прямо в душу.

– Значит, мой отец побеждает.

От этих слов у нее едва не остановилось дыхание, ее охватил страх. Страх, и любовь, и острое желание, отрицать которое Грейс не могла. Внезапно она поняла, что боится.

Боится потерять его.

Достаточно ли этого?

– Я хочу тебя, – сказал он, и Грейс с ужасом услышала, как смиренно это прозвучало. – Я хочу тебя и люблю тебя, и это не первая любовь, а последняя. И если ты этого не видишь, если тебе не хватает храбрости принять ее, наслаждаться ею, позволить мне встать рядом с тобой, значит, этого недостаточно. – Он покачал головой. – Сколько еще экзаменов я должен выдержать прежде, чем ты мне поверишь? Прежде, чем поверишь себе? Чем поверишь мне?

– Я бы хотела, – ответила Грейс. И это было правдой. Она ничего не хотела так, как этого мужчину.

Молчание тянулось целую вечность, и Грейс видела, как на его лице отражается буйство чувств. Отчаяние. Грусть. Разочарование. И наконец, покорность.

– Желания недостаточно, – произнес он. – Ни для кого из нас.

Сказанное повисло между ними, как мощный удар. Тот, который он не придержал.

А затем Эван ушел, оставив ее, и она, не спрашивая, знала: он уже никогда не вернется.

И Грейс Кондри, королева Ковент-Гардена, стояла посреди своих разрушенных владений и впервые за два десятилетия позволяла слезам обильно течь по лицу.