Текст книги "Тайны призраков"

– Нужно практиковаться, – продолжала Гвен. – Такое нельзя делать наполовину. Все или ничего.

– Знаю. – Она села к столу и приготовилась следовать инструкциям по приготовлению крема для ног мистеру Байрсу. Окончательный продукт имел правильный цвет, но вместо того, чтобы быть вязким, получился жидким.

Гвен задумчиво уставилась на растекающийся крем.

– Даже не знаю, что здесь не сработало.

– Я ни на что не гожусь. – Кэти в отчаянии откинулась на спинку стула.

– Неправда. – Гвен потянулась. – Может быть, ты просто отнеслась к делу бездушно. Попробуешь что-то еще или на сегодня хватит?

Кэти подалась вперед. Вздохнула.

– Но я стараюсь. И душу вкладываю. Стараюсь изо всех сил.

– Я знаю, милая, что ты стараешься. – Гвен подобрала неудачный экземпляр, бросила в пластиковый пакетик и завязала шнурок. – Но иногда старания недостаточно.

– Печально.

– Извини. – Гвен опустила пакетик в мусорную корзину. – Но печалиться не надо. Если оно нужно тебе по-настоящему, ты продолжишь, не бросишь, а если оно нужно не очень, то ты забросишь одно и возьмешься за другое, за то, что потребуется по-настоящему, за что-то хорошее.

– То есть ты считаешь, что мне не стоит этим заниматься? – Ну вот, мысль, которой она избегала. Если она не получит силу, дар, если она бесполезна как целительница, то у нее просто нет места. Нет цели. Кэти уже видела, как будущее закрывается перед ней, словно наступающая на тропинку густая чаща.

– Я понятия не имею, чем тебе стоит заниматься, – с бесстрастным лицом заявила Гвен.

– А я тебе не верю, – возразила Кэти. Быть рядом с мудрой женщиной дело нелегкое. Всегда присутствует чувство, что она знает больше, чем говорит, отсюда – возмущение и обида.

Иногда, лишь иногда, Кэти понимала, почему люди настороженно относятся к ее семье.

– Послушай, – Гвен включила чайник и повернулась к племяннице, – у меня то же самое было с матерью. Она обучала меня и каждый день твердила, что моя судьба – быть такой, как она. В конце концов я просто сбежала. Я не собираюсь повторять ее ошибку и объяснять, как тебе поступить со своей жизнью. Невозможно решать за других. Это так не работает.

– Ты постоянно помогаешь людям. Поэтому они идут к тебе.

– Это другое. Одно дело помогать людям, и совсем другое говорить, что им делать.

– Но ведь бабушка оказалась права, разве нет? Ты вернулась, и все наладилось. Вы с Кэмом вместе, у тебя есть дом и своя жизнь, ты счастлива. Я не хочу никуда убегать.

Гвен улыбнулась, но осталась печальной.

– Это не карта. Ты не можешь пойти по моим следам, тебе нужно прокладывать свою дорогу, самой принимать решения. Может быть, тебе стоит уехать из города, немного попутешествовать, увидеть мир.

Кэти почувствовала, что вот-вот расплачется.

– Почему ты меня отталкиваешь?

– Я тебя не отталкиваю. Клянусь. Я только хочу, чтобы ты была счастлива.

– Ты просто думаешь, что я ничего не могу. – Кэти знала, что ведет себя как ребенок, что голос звучит жалобно, с обидой и слезливыми нотками, но ничего не могла с собой поделать.

– Неправда. Я лишь думаю, что ты слишком долго толкаешься в эту дверь и что, может быть, пора попробовать другую.

– Ладно. Я поняла. – Кэти поднялась и схватила сумку.

– Не уходи, – сказала Гвен. – Давай посмотрим кино или еще чем-нибудь займемся.

– Нет, я устала. Увидимся еще.

– Кэти. – Гвен пересекла комнату и встала перед задней дверью. – Пожалуйста, не сердись. Я только стараюсь помочь.

– Знаю. – От этого было только хуже. Настоящей Харпер из нее не получилось. Она была всего лишь нуждающимся в помощи клиентом.

– Останься, – попросила Гвен. – Я даже разрешу тебе выбрать фильм.

– Нет настроения. – Кэти торопливо обняла тетю и аккуратно шагнула мимо нее к двери.

Гвен еще раз окликнула племянницу, но Кэти уже вышла и останавливаться не стала.

Обида и злость гнали Кэти вперед, и она шагала все быстрее и быстрее, не замечая, как горячит и вышибает пот теплый вечерний воздух, как глотком супа ощущается каждый вдох. Вскоре она свернула с главной дороги в город и оказалась в лабиринте мощеных улочек, составлявших крохотный центр. Ей попадались знакомые лица людей, большинство которых она знала по именам. Такой был город, Пендлфорд. Тесный.

Она – Харпер. Придет день, и она будет жить в большом доме, как Гвен, раздавать советы и заклинания. Какой-то мужчина с собакой на поводке кивнул ей, и она кивнула в ответ. Конечно, для начала нужно достичь успеха в составлении заклинаний и приготовлении лекарств. Кэти знала, что у нее получится, что она достигнет вершины. Знала, что будет править миром или делать что-то столь же потрясающее, но всегда представляла, что ее путь к вершине – это колдовство. И вот теперь у нее возникли сомнения.

Возле двери Кэти задержалась, чтобы погладить живущего на первом этаже кота. Кот зашипел и запрыгнул на ближайшую стену. Ничего особенного. Пусть Кэти и не была самой лучшей ведьмой, но животных она понимала и теперь постучала в дверь хозяина кота, мистера Дэвиса. Ответа не было. Кэти написала записку – она беспокоится, что кот плохо себя чувствует, что у него могут быть глисты, и его надо проверить у ветеринара, – и подсунула ее под дверь.

Наверху ей понадобилось несколько попыток, чтобы отпереть дверь, – дрожала рука. Ее вообще знобило, да так сильно, что зуб на зуб не попадал. Она достала из холодильника пиццу, но пока готовила, аппетит пропал. Кэти всегда нравилось жить одной, но сейчас квартира казалась слишком тихой. Хорошо бы кто-нибудь оказался рядом. Например, Анна. Она бы приготовила чашку «лемсипа» и отпустила пару грубоватых шуток – проверить, бредит она или нет.

Завернувшись в одеяло, Кэти устроилась на софе и включила «Леди Еву». По крайней мере, одна положительная сторона в простуде все же есть. Возможно, именно поэтому у нее и не получился крем для Фреда Байрса. И вот почему она упала вчера в обморок и чувствовала воображаемый трубочный дым. Обонятельная галлюцинация, вызванная жаром, вот что это было. Надо будет поискать утром в «Гугле». Успокоив себя такими рассуждениями, Кэти уснула.

Гвен отставила стеклянные посудины и перевесила пучок окопника и лабазника на деревянную сушилку, которую Кэм соорудил на кухне. Над миской с кремом для ног она задумалась. Почему у Кэти ничего не получилось? Крем разделился на составляющие, и масляная эмульсия лежала на прочих ингредиентах, словно отторгнутая ими. У самой Гвен такого никогда не случалось.

Она вывернула месиво в мусорное ведро и вымыла миску. Что бы еще придумать для Кэти? Траволечение определенно не ее сильная сторона, но как научить чему-то другому, Гвен не знала. Сама она чаще всего полагалась на опыт и интуицию; умение находить вовремя нужные слова. Ее магия складывалась из психологии и здравого смысла. На что в своем возрасте рассчитывала Кэти, этого Гвен не понимала. Сама она в двадцать один год вряд ли отыскала бы собственную задницу, не говоря уж о том, чтобы дать мудрый совет. Но поговорить об этом с Кэти, убедить ее не получалось. Племянница не могла и не хотела ждать. Гвен хотела, чтобы девушка расслабилась, насладилась жизнью, юностью, но знала, что Кэти и слушать ее не станет.

Дверь в холле открылась, и секундой позже Кэм обнял Гвен за талию, мягко притянул к себе, прижал к груди и, уткнувшись лицом в шею, глубоко вдохнул.

– Что за запах?

– Крем для ног. – Гвен видела в оконном стекле, как Кэм целует ее в шею, и ощущала отклик на ласки своих нервных окончаний. В уголке стекла пролегла трещинка, напоминание о еще одном несделанном деле.

– Не думаю, – шепнул ей в ухо Кэм.

Гвен увернулась от щекотки и, подталкиваемая внезапно вспыхнувшей потребностью двигаться, схватила посудное полотенце и принялась вытирать чашку.

Кэм погладил Кота, ходившего восьмерками у него между ног.

– Кэти уже ушла?

Гвен привалилась к столу, прижала чашку к животу.

– Расстроилась. У нее ничего не получается, раз от разу только хуже и никаких улучшений.

– Почему она не займется чем-то еще? Ей бы подумать и…

– Знаю, – прервала его Гвен. – Я бы тоже этого хотела. И Руби с Дэвидом были бы на седьмом небе от счастья, но ее же с места не сдвинешь. Убеждена, что ей нужно учиться у меня. Слишком серьезно относится ко всему этому харперовскому наследию. Это и хорошо…

– Но на этом не нужно зацикливаться, – вставил Кэм.

Гвен отвернулась, поставила чашку на бок. Кэм старался, но так и не смог по-настоящему понять, что это такое. Он не был Харпером. Он никогда не просыпался, чтобы обнаружить, как его жизнь изменила сила, внешняя и вместе с тем полностью ставшая частью тебя. Он никогда не ощущал, как вспыхивает внутри и разгорается искра силы. Кэм принимал ее магию, ее способность находить утерянные вещи и готовить необычайно эффективные травяные лекарства; он мирился с тем, что днем и ночью горожане приходят в Эндхауз за помощью, и Гвен не может прогнать их, но должна помочь советом, заклинанием или кремом для ног. Кэм соглашался, поддерживал, но магия не была частью его самого. Как бы ты ни был близок к другому человеку, в его шкуре ты не окажешься никогда. Ты всегда одинок.

Задумавшись, Гвен не сразу поняла, что Кэм спрашивает ее о чем-то.

– Извини, что?

– Выпьешь? – Кэм держал бутылку красного вина и уже отвинчивал колпачок. Гвен услышала хруст и уже машинально произвела подсчет. Месячные только-только прошли, так что беременной она быть не могла. Значит, опасаться нечего. При желании можно допиться до потери памяти.

– Налей побольше, – сказала она, делая вид, что не видит его вскинутых бровей и улыбки. Тысяча неприятностей давили на макушку, и она чувствовала давящую тяжесть каждой. Как тут придешь в хорошее настроение. Гвен покорно взяла протянутый стакан.

На следующее утро Кэти все еще знобило, но объяснить свое состояние гриппом она не могла. Ей просто было холодно. Казалось, рядом с ней стоит нагнетательный вентилятор, который гонит и гонит в ее сторону холодный воздух. И даже хуже – словно она сама стоит внутри этой огромной воздуходувки. Привыкнув к такому странному ощущению, можно было бы даже получать удовольствие. Ведущий прогноза погоды на радио уже сообщил бодрым голосом, что сегодня их ожидает еще один жаркий день, а у самой Кэти после завтрака начиналась сорокавосьмичасовая смена в отеле.

Главная дорога из Пендлфорда была в утренний час забита спешащими покинуть город машинами. Люди, отправлявшиеся на работу в Суиндон, Бат или Бристоль, сидели в металлических коробках, пытаясь убедить себя и других, что очарование старинного городка оправдывает эти безумные утренние и вечерние поездки. Кэти воспользовалась старой фермерской дорогой, путешествие по которой добавляло заряд бодрости. Подавать «мопсам» готовые завтраки работа не самая увлекательная, но ты, по крайней мере, не заточен в офисный закуток.

Пышные зеленые кусты разрослись так, что нависали над узкой дорогой. Густая коровья петрушка, из-за которой обочины выглядели так, будто занесены снегом, отступала под натиском полевого мака.

Пройдя с полмили, Кэти заметила нечто странное. Ее окружала тишина. Не щебетали птицы. Оглядевшись, она вообще не увидела ни одной. Ни крапивников, ни лазоревок, ни ласточек. Кэти подняла голову, ожидая увидеть повисшего в голубом небе канюка, распугавшего пернатую мелочь, но небо пустовало.

Встревоженная этой странностью, Кэти огляделась повнимательнее. Снова, как недавно, она ощутила пугающую незащищенность. Бессилие и непонимание раздражали и сводили с ума. Гвен наверняка бы знала, почему умолкли и попрятались птицы. Может быть, тому есть разумное, совершенно естественное объяснение, или же существует некая магическая причина – в любом случае Кэти ничего не понимала. Словно брошенная на волю волн, она дрейфовала между двумя мирами. Прекрасно сознавая, что магический мир существует, она не могла стать его частью из-за недостатка сил или знаний. Она знала достаточно, чтобы бояться, и слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности.

А потом Кэти увидела ее. Сороку, сидевшую на заборе из проволочной сетки в нескольких метрах впереди. Сорока смотрела прямо на нее.

– Доброе утро, мистер Сорока, – поздоровалась Кэти, понимая, что ведет себя нелепо. Но в том-то и проблема с суеверием: трудно определить, которое основано на факте.

Сорока не шевельнулась, но продолжала внимательно наблюдать за девушкой. Кэти ожидала, что птица не выдержит, взмахнет крыльями и улетит, но та не дрогнула. Да, она переступала с лапки на лапки, трепыхала крылом, но оставалась на месте. Как странно, подумала Кэти, и в этот момент ее отвлек хлынувший через нее поток тепла утреннего солнечного тепла. Облако холодного воздуха исчезло, и Кэти даже остановилась от неожиданности. Только привыкла к холодку и вдруг получила все тепло дня. Даже жженым запахло. Как будто спичкой чиркнули. А потом с ней заговорила сорока.

– Часы. Мои часы. Мои часы.

Кэти уставилась на птицу. Да, сороки умеют имитировать звуки, но здесь были не просто звуки, а слова. Произнесенные четко и ясно.

Она едва удержалась, чтобы не сказать «пардон?» сороке. Возможно, у нее все же грипп. Кэти потрогала лоб, пытаясь определить, есть ли температура.

– Мои часы. Мои часы, – снова проговорила птица, словно напоминая о чем-то срочном, умоляя. Сорока смотрела на нее так, будто хотела, чтобы Кэти что-то поняла. И она поняла.

– Мистер Коул?

Птица кивнула.

– Мои часы.

– Что такое с вашими часами?

Сорока пискнула и улетела.

Глава 4

В Эндхауз Кэти ввалилась через заднюю дверь. Позвонив с дороги на работу, она сказалась больной, сменила курс и зашагала в сторону Эндхауза.

Мобильный загудел ровно в тот момент, когда Кэти наполовину вошла, наполовину вбежала в дом. Она остановилась. Звонила Анна.

– Пожалуйста, скажи, что ты не по-настоящему заболела. Я вечером хотела в паб пойти.

– Не по-настоящему, – отдуваясь, ответила Кэти. – Извини, что подвела. Как вы там справитесь с завтраком?

– Все нормально. Здесь почти никого нет. Ты что, бежишь?

– Иду к Гвен.

– Фамильные секреты?

– Вроде того, – неохотно призналась Кэти. Что бы ни говорила Анна, какой бы понимающей ни казалась, общение с ней давалось нелегко. Гвен в таких красках расписывала опасности излишней откровенности в том, что касалось магии, но было кое-что еще: Кэти постоянно ждала, что однажды Анна поймет, какая из нее негодная подруга. Поймет, что никакая странность того не стоит. Кэти хотела быть честной и искренней, не хотела жить во лжи и закончила тем, что стала уклончивой и осторожной.

Ворвавшись в Эндхауз через заднюю дверь, она крикнула:

– Гвен!

– Что случилось? – Гвен встретила ее в голубом шелковом халате, с торопливо собранными в хвост волосами и с миниатюрным коником-качалкой в руке.

– Извини, ты работаешь. – Кэти попыталась приглушить панику, сформировать из нее что-то управляемое.

– Во сне мысль пришла. – Гвен прикрыла за собой дверь. – Кэм еще спит.

Кэти виновато моргнула.

– Извини.

– Ничего. Так что случилось? Ты бледная.

Кэти рассмеялась, но смех сменился икотой.

– У меня был плохой сон. Очень плохой. Про мужчину, который умер.

– Умер? – Гвен побледнела. – Кто умер?

– В отеле. Просто гость. – Кэти потрясла головой, вспомнив, что так и не рассказала Гвен ничего. Собиралась, но потом услышала, как тетя разговаривает на повышенных тонах с Кэмом, и все планы вылетели из головы. – Я его нашла в номере.

– Ох, милая. – Гвен сочувственно покачала головой и отложила игрушку. – Ничего удивительного, что тебе приснился кошмар.

– А сейчас случилось нечто странное. Со мной разговаривала птица. Мужским голосом.

Гвен потрогала ее лоб.

– Тебя не тошнит?

– Я не больна. Думаю, голос принадлежал мистеру Коулу. Тому самому гостю. Он умер от сердечного приступа.

– Садись, – сказала Гвен. – Приготовлю тебе чаю.

Кэти села за кухонный стол, уже ощущая знакомый комфорт тетиной кухни. Чашка чаю. Сейчас Гвен все объяснит. Может быть, у Харперов всегда так: магическая сила начинается с разговора с сорокой.

– А ты разговаривала когда-нибудь с сорокой? – спросила Кэти, услышав шум закипающего чайника.

Гвен доставала молоко из холодильника. Бутылка выскользнула из ее пальцев и разбилась, упав на пол.

Кэти встала, чтобы помочь, но Гвен перешагнула через растекающуюся лужу и схватила ее за руки.

– Ты уверена, что это была сорока?

– Да. – Кэти даже обиделась: распознавать птиц они учились, когда ей было пятнадцать, но Гвен, похоже, слишком разволновалась. – Она сказала что-то о часах. Думаю, мистер Коул хочет, чтобы я нашла его часы. Или сделала что-нибудь с ними. Или, может быть…

Лицо Гвен посерело, уголки губ опустились. Она как будто постарела вдруг.

– Человек, который недавно умер, говорил с тобой через ворону?

– Сороку.

Гвен покачала головой, словно могла стереть слова Кэти.

– Нет, нет, нет.

Кэти почувствовала, как шевелятся волоски у нее на шее. Гвен обычно такая спокойная. Должно быть, дело плохо.

– Гвен?

Гвен, с угрюмым выражением лица, смотрела мимо Кэти.

– Я знала, что будут последствия, – мрачно сказала она. – Это моя ошибка.

– О чем ты говоришь?

– Магия крови. – Казалось, Гвен выталкивает слова. – Я применила магию крови. Это серьезное дело. Тьма. Я знала, что за это придется платить.

Кэти нахмурилась. Почему Гвен настроена так негативно? И когда она перестанет расплачиваться за одну маленькую ошибку?

– Ты не думаешь, что это дело семьи Харпер? Может быть…

Гвен покачала головой.

– Я не знаю. Не знаю… – Она замолчала, взяла ближайший блокнот и стала его листать. – Я к тому… думаю, что что-то подобное было давным-давно, но…

– Тогда все ясно. Я только что унаследовала самую дерьмовую силу. Вот оно что.

– Не все так просто. – Гвен все еще выглядела так, словно ее вот-вот вырвет. – Потерянное не всегда хочет, чтобы его нашли.

– Знаю.

– И давать людям то, что им нужно, не всегда приятно, – рассердилась Гвен. – Ты читала дневники Айрис?

– Конечно.

– А то, что я писала для тебя? Читала? Ты все поняла?

– Да! Конечно, читала. Ты сама знаешь, что читала. Я учусь вместе с тобой каждую неделю, все последние семь лет. Ты же знаешь.

– Жаль, ты была недостаточно внимательной. – Гвен захлопнула блокнот и, нахмурившись, посмотрела на Кэти. – Говорить с сорокой? И о чем ты думала?

– Замечательно. – Гвен тоже рассердилась. – Что еще мне следовало сделать?

– Тебе нужно быть осторожнее.

– Я всегда осторожна, – возразила Кэти.

– Я займусь этим. – Гвен потерла ладонью лицо. – Может быть, есть кто-то, кто знает.

– Только не Глория.

Гвен покачала головой.

– Я пока ей не скажу. Сначала нужно разобраться. Выяснить, что это значит. – Она схватила Кэти за руку. – Не говори никому.

– Итак, я ищу его часы? По-моему, он просит меня о помощи.

– Нет. Ничего не делай.

– Но…

– Возможно, это не он. Возможно, это проклятие, заговор или перебалансировка. Это не твоя сила, – сказала Гвен.

– Не может быть.

Опять разочарование. Она снова стала жертвой. Жертвой проклятия. Или чего-то там еще. Она была так осторожна, она тренировалась, прочитала «Полный травник» Калпепера, «Современный гербалист» и все остальное, что посоветовала Гвен. Она делала записи на листах формата А4 и никогда не пробовала магию без присмотра. Она следовала всем правилам, которые установила Гвен, и вот теперь, когда что-то наконец случилось, Гвен говорит, что не надо обращать на это внимание.

– Сиди спокойно и ничего не предпринимай. Я разберусь. – Гвен быстро обняла ее. – А если увидишь сороку, заткни уши пальцами.

– Ты серьезно? – Разочарование быстро переросло в раздражение. Гвен отказывалась от нее. То же самое могла бы сказать ей мать.

– Совершенно серьезно. Если это какой-то побочный эффект, ты должна ему противостоять.

– Хорошо, – сказала Кэти. – Мне пора на работу. Уже опаздываю.

– Думаю, тебе лучше держаться подальше от этого места. Пока все не уляжется.

– Я там работаю, – напомнила Кэти и, поцеловав Гвен в щеку, направилась к задней двери. – Не волнуйся. Глупостей не наделаю.

Кэти осторожно пробралась по коридору верхнего этажа. Она знала, что гостей наверху нет и, проверив табель рабочего времени, выяснила, что уборка должна закончиться здесь. Включив весь свет, она направилась прямиком к Желтой комнате.

Желтую полицейскую ленту по распоряжению Патрика уже сняли. Не позволяя себе колебаться или думать, что позволяет себе лишнее, Кэти открыла дверь и проскользнула внутрь.

После недавнего инцидента номер тщательно убрали, и теперь комната выглядела точно так же, как перед вселением Оливера Коула. Правда, кто-то сбил термостат, и температура заметно упала.

Сама не понимая, зачем это делает и что ожидает найти, Кэти проверила смежную комнату. Туалетные принадлежности заменили, унитаз сиял. Поймав в зеркале над раковиной свое отражение, Кэти состроила гримасу. Бледная кожа, темные круги под глазами, потрескавшиеся губы. Жутковатое зрелище.

Кэти вздрогнула, услышав какой-то звук в спальне. Мгновенно подскочил пульс. Дверь приоткрылась, послышались приглушенные ковром шаги. Кэти торопливо оглянулась и, вооружившись единственным переносным предметом – огромных размеров бутылкой шампуня, – бочком двинулась к двери.

В той части комнаты, которая была ей видна, возникла мужская фигура.

– Аа! – размахивая бутылкой шампуня, Кэти выпрыгнула из ванной.

– Иисус, Мария и Иосиф! – воскликнул, обернувшись, Макс.

– Ты что здесь делаешь? – Получилось нелепо, и Кэти разозлилась не на шутку.

– А что ты делаешь с этой штукой? – Макс показал на бутылку, нахмурился и шагнул вперед. – Это случайно не…

Кэти ловко повернулась и ловким жестом вернула шампунь на его законное место. Потом, выгадывая время, вымыла руки и, оглянувшись, увидела, что Макс опустился на колени и заглядывает под кровать.

– Что ты ищешь?

Он отступил.

– Они убрали номер.

– Конечно. Но тебе-то что? – Не сразу, но до нее все же дошло. – Хотел просмотреть его вещи?

– А ты не хотела? – Макс выпрямился и отряхнул джинсы.

– Нет! – Между неплотно сдвинутыми тяжелыми бархатными шторами осталась щель, и колышущаяся за ней прозрачная занавеска отвлекала Кэти. Она пересекла комнату, чтобы закрыть окно, но оно было плотно закрыто. Занавеска перестала колыхаться и висела неподвижно. Игра света, подумала Кэти и, повернувшись, увидела Макса, стоящего в опасной близости от нее. – Тебе нельзя здесь быть. Ты – «мопс».

– Я всего лишь хочу кое-что проверить. – Он раздвинул бархатные шторы и принялся обыскивать мебель – прикроватный шкафчик, гардероб, комод.

– Отсюда все забрали. Что было, взяла полиции. Или родственники.

– Черт. – Макс полностью вытащил нижний ящик комода и заглянул в пустоту. – Иногда вещи просто проскальзывают и оказываются внизу. – Он посмотрел на Кэти через плечо. – А параноики нередко прячут деньги в самых неожиданных местах, приклеивая их клейкой лентой.

– Если что-то найдешь, тебе придется это сдать. Это воровство.

Макс оглянулся через плечо.

– Я не вор, – с оскорбленным видом сказал он. – И ищу свои деньги.

– Но он мертв и расплатиться с тобой уже не в состоянии.

Макс покачал головой.

– Деньги мои. В покере расплачиваться по долгам считается делом чести. Нет ничего хуже, чем не оплатить долг. Так что спасаю его от позора.

«Честь», «позор» – от этих слов по спине у нее побежали мурашки. Нет, нет, она не позволит себе потерять голову. Макс хитер и изворотлив. Самоуверен. Раздражает.

– Нет, так нельзя. Это неправильно.

– Как и не платить по карточным долгам. Играешь – плати.

– Но человек-то умер. – Кэти почувствовала, что говорит почти как Монти Пайтон, но удержаться от взятого тона не смогла. – Он не может отдать деньги, потому что уже не с нами. Он мертв. – Ее так и тянуло употребить слово «экс».

Макс пожал плечами.

– Есть вещи, преступающие грань смерти.

– Поверить не могу, – сказала Кэти, ощущая за собой моральное превосходство. – Человек умер.

Привстав на цыпочки, Макс провел руками по карнизу картины. Футболка потянулась вверх, обнажив полоску голой кожи.

Кэти отвернулась.

– Я не сказал, что мне наплевать. Я едва знал его, но мне жаль, что так случилось. Хочу закончить наше с ним дельце и двинуться дальше.

– Нельзя. – Какой же все-таки молодец Патрик, неожиданно подумала Кэти. Как эффективно он все устроил. – Тебе придется поговорить с его семьей. Может быть, они признают долг. Кто знает.

Макс закончил с картинным карнизом, но, оставшись на месте, все еще оглядывал комнату с несколько рассеянным видом. Кэти уже решила, что он выключился из разговора, и собиралась что-нибудь сказать, но тут он посмотрел на нее с вызывающей прямотой.

– У меня не сложилось впечатления, что его жена смотрела сквозь пальцы на увлечение Коула азартными играми. Не уверен, что она вообще знала об этом пристрастии мужа.

– А ты такой щепетильный? Рыться в вещах покойника – нормально. Поговорить с его женой – нет, спасибо.

– Не с женой, с вдовой. И нет, я не вижу смысла расстраивать ее. То есть расстраивать ее еще больше. Игра была его секретом, и решать, хранить этот секрет или раскрывать, должен был он, а не я.

– А по-моему, твой моральный компас немного сбился.

– Думаю, ты одержима деньгами.

– Что?

– Ты ставишь деньги выше чувств.

– А откуда ты знаешь, что он не испытывал сильных чувств относительно денег? – парировала Кэти.

Макс усмехнулся.

– Приятно с тобой поболтать, но мне надо идти. Ты, случайно, не знаешь, здесь где-нибудь в покер играют? Или в блек-джек?

– В Пендлфорде? Вряд ли.

– Да? Ну ладно, что-нибудь подвернется.

– Чем займешься?

Макс пожал плечами.

– Не представляю. Но в этом свой плюс.

– Забавные каникулы.

На его лице промелькнуло странное выражение. У двери он остановился и повернулся.

– Между прочим, что ты здесь делаешь? Только не говори, что он и тебе задолжал.

Кэти не собиралась объяснять, что прошлой ночью видела мистера Коула во сне и что сорока просила ее найти его часы.

– Проверяю, готова ли комната. – Кэти отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом. Она всегда предпочитала быть по возможности честной, отчасти потому, что совершенно не умела врать. Вот и теперь она почувствовала тепло вспыхнувшего на шее и растекшегося к щекам румянца. – Конечно. – Макс не спускал с нее испытующего взгляда, как будто знал, что она говорит неправду. Может быть, и знал.

Он шагнул к ней.

– Ты знала Оливера? Мистера Коула?

– Я даже не знала, что его так зовут, – сказала Кэти, с облегчением возвращаясь на безопасную территорию правды.

– Ты была на свадьбе. А не видела, он давал кому-нибудь что-нибудь?

– Что, к примеру?

Макс по-прежнему смотрел на нее с нервирующей расчетливостью. Потом лицо его прояснилось, и он одарил ее очаровательной улыбкой.

– Неважно. Не обращай внимания.

– Не буду, – раздраженно бросила Кэти. Вуаль снова шелохнулась. Дрогнул горчичного цвета бархат. Штора колыхнулась внутрь комнаты, как будто за ней скрывался кто-то. Глупости, конечно. Что-то у нее с глазами. Возможно, сахар упал или что-то еще.

– О’кей. Еще увидимся.

Макс вышел из комнаты, но Кэти снова отвлекло изменение температуры. В комнате и раньше было прохладно, а теперь стало просто холодно, и на руках выступила гусиная кожа. Кэти подошла к окну. Тихо, ни ветерка. Ткань шторы слепилась в плотную колонну. За ней определенно кто-то прятался. И этот кто-то шевелился.

– Эй? – выдавила Кэти и едва узнала свой голос, тоненький и дрожащий. Внутри все таяло от страха, но она все же удержалась и не побежала. Она бы и не закричала, но шторы вдруг вздыбились грозной, исполненной зловещих намерений башней.

– Что? – Макс вернулся на крик, и тяжелый бархат отступил и разгладился. Притворился мертвым.

Кэти отступила от окна.

– Мне кажется, здесь кто-то есть, но я никого не вижу.

Вопреки ее ожиданию, Макс не засмеялся, но подошел к шторам и – Кэти не успела его остановить – раздвинул их. Потом проверил ванную, заглянул в гардероб и под кровать.

– Ты немножко разнервничалась. Это из-за Коула.

– Нет. – Кэти покачала головой. – Посмотри на шторы. – Длинные, до пола, они снова взбугрились, приняв форму колонны или человека. Она моргнула, и они снова распустились.

– Ты видел? – Кэти подтянулась к Максу. Оглядела комнату.

– Куда ж они подевались?

– Движение воздуха или что-то такое. Я закрою окно. – Он шагнул вперед, но Кэти схватила его за руку.

– Не надо! – панически вскрикнула Кэти и, обратившись к шторам, добавила: – Хватит дурачиться. Не смешно.

– Все о’кей, – успокаивающе сказал Макс. – Здесь никого нет.

– Думаю, есть. А еще здесь холодно. – Она уже дрожала и даже стучала зубами.

Макс положил руку ей на плечо, и ей захотелось прильнуть к нему, согреться его теплом. Но он был чужак и вор, и она отстранилась.

– Давай-ка выйдем, – предложил он. – На солнышке тебе сразу станет лучше. Согреешься.

– Что-то здесь не так, – тихо сказала Кэти и, повернувшись, принюхалась. – Чувствуешь? Горелый запах. И… – Она не договорила. Покачала головой.

– Ничего здесь нет, – повторил Макс. И тут перевернулся стул. – Черт! – выругался он и переместился к двери. Кэти уже была на шаг впереди.

Макс вытолкнул ее в коридор и захлопнул дверь.

– Господи. – Кэти глубоко вдохнула и прислонилась к стене.

– Странно. – Голос у Макса не дрогнул, но лицо побледнело, и глаза заметно расширились. – Ну что, выйдем на солнышко?

Теплый воздух и послеполуденное солнце согрели лицо и руки, прогнали озноб. Они вышли к фасаду отеля и спустились по каменным ступенькам к нижней лужайке.

Кэти опустилась на траву возле огромного прямоугольного пруда, поверхность которого задыхалась от кувшинок.

Макс аккуратно сел рядом.

– Ты в порядке?

– Не совсем, – сказала Кэти, но ободряюще улыбнулась.

– Знаешь кого-нибудь, кто бы мог это сделать? Чтобы напугать тебя?

Кэти покачала головой:

– Вообще-то нет. Ко мне здесь хорошо относятся. – Она остановилась, поняв, как самоуверенно это прозвучало. – Серьезно. Моя тетя, Гвен, что-то вроде местной знаменитости. Одним она нравится, другие хотят от нее что-то, и ее популярность в некотором смысле распространяется на меня. Но относятся ко мне доброжелательно.

– Ты ни с кем не ссорилась? По-крупному?

– Это не мое.

– Бойфренда ни у кого не уводила? Что-то вроде этого?

Кэти фыркнула.

– Нет.

Вид у Макса был такой, словно он пытается решить алгебраическое уравнение.

– А есть такие, кто любит подобного рода шутки? Так, ради смеха?

– Это была не шутка.

Он пожал плечами.

– Может быть, у нас тепловой удар. Или мы напились.

– Я не пила. А ты?

– Вроде бы нет.

Кэти поднялась, стряхнула с юбки траву.

– Пойду поищу часы.

– Что? – Заслонившись ладонью от солнца, Макс посмотрел на нее снизу вверх.

Она смущенно пожала плечами.

– Часы мистера Коула. Мне нужно их найти. Надо сходить в бюро находок.