Текст книги "Обновлённый мир"

Ожидание

Тихо падает снег. Сквозь подслеповатые стёкла виден только маленький участок изгороди да скошенный зад хетчбэка под окном, но Самсон Концевич знает, что и на крыше душевой, и на будке Кусая, и на сарайке, что некогда соорудил специально для генератора ещё дедушка – везде медленно, но неуклонно утолщаются снежные «бутерброды»: серый слой позавчерашнего, уже слегка подтаявшего и тут же схватившегося, а сверху белый, пушистый – свеженького… который к послезавтрашнему дню сделается таким же серым: шоссе близко, ничего не поделаешь. И все же сейчас (как, впрочем и всегда во время снегопада) привычный мир предстает перед ним, Самсоном Концевичем, таким, чёрт возьми, обновленным, что… просто не хочется кукситься!

Самсон – инвалид. Или, как сейчас учатся говорить все вокруг, лицо с альтернативными возможностями – но эта лукавая формулировка кажется Самсону издевательской: ну ни хрена ж себе альтернатива… Хотя и слово «инвалид» тоже ему не по нраву: уж больно плотно ассоциируется с тем угловатым недоразумением на колёсах, что производила специально для их брата советская промышленность! Не-ет, тут нужно какое-то иное обозначение…

Есть некоторая патетическая вдохновенность в старом добром «калеке»! Да только калека – это тот, кого именно что покалечило… а Самса – он ведь с рождения такой. Одна нога короче, другая, соответственно, длиннее, да ещё и деформированы обе. Будто некий создатель человеков, внезапно раздражившись именно в тот момент, когда лепил Самсу, в сердцах скомкал почти готовое изделие, не глядя отшвырнул, тут же забыв о содеянном… а Самса – вот, никуда не делся, живёт… Короче, если так рассуждать, «калека» – в тему! Хотя…

Как ни назови, а на выходе имеем что имеем: абсолютно всё, что нужно для повседневной жизни, Самсон умеет делать сам, однако этого оказывается явно маловато, когда дело касается мотивации… в смысле – мотивов: в достаточной степени побудительных для того, чтобы люди «выстраивали с ним отношения». Иными словами, приходили в гости по собственному желанию, а не из чувства долга.

Грустно, но факт: никто не посещает. Кроме, разумеется, сотрудников (чаще сотрудниц) службы соцобеспечения, но – вот именно, те-то не в счёт: для них это работа! А так чтобы… просто так: в шахматы сыграть, поговорить по душам или чаю с сушками выпить – такие визитёры к Самсе если и забредают, то, как говорится, «раз в год по обещанию».

…Нет, ну бывает, бывает… Бывает, сердобольная одноклассница заглянет «на огонёк» (хотя какой там огонёк-то! – Самса при свете только читает, в остальное же время экономит электроэнергию). Впрочем, одноклассница эта – из тех, общение с которыми, прямо скажем, не на вес золота: глу-упая! – просто оторопь берёт, до чего.

Порой явится сосед: одолжить денег («Тебе ведь их тратить не на что, сам посуди!») или рассказать, какие все остальные соседи сволочи, – ну, этого-то лучше б вообще не видеть…

Однажды Самсон – сперва долго собираясь с духом, потом юлЯ вокруг да около – наконец так и заявил… за что немедленно последовало возмездие: соседушка медленно встал со стула, потом, глядя прямо в глаза и нахально улыбаясь, подошёл и опрокинул Самсоново кресло, так что Самсон, упав на спину, сильно ударился головой, а потом… ни за что не догадаетесь! Притащил из коридора маленький Самсонов холодильник и – аккура-атно так навалил тот Самсону на грудную клетку (рёбра от такого, может, и не пострадают, но подняться самостоятельно точно не получится). И ушёл.

Вернулся через три часа. «Ну, – говорит, – понял?» – «Что понял?» – «А, выходит, не понял. Ну, полежи, полежи», – и ещё на три часа…

Потом всё же убрал «Саратов», даже руку подал, помог на кресло перебраться… Но с тех пор Самса не больно-то скучает по данному типу. (Тем более что, уходя в тот раз, он напоследок предупредил: «Вякнешь кому – дело твоё, но ведь ничего не докажешь: скажу, что давно замечал у тебя странности, что ты постоянно выдумываешь разную ерунду – вот и сейчас все выдумал… Твои слова – против моих, ну! А когда все уйдут… я ведь вернусь, ты вот о чём подумай.»)

Áва, вот кого Самсону хоть немного чаще видеть хотелось бы! Честное слово, мог бы и почаще… Нет, я понимаю, что у тебя дела, но… и ты пойми, Авессалом (угораздило же родителей такие имена выбрать! – просто наказание): у тебя одна пара ног на двоих – это ведь к чему-то обязывает?

Хорошо, пускай нет, и всё же ты мог бы… Погодите, я только что слышал какой-то…

Скрип калитки… Áвка, ты?!

Да, это ты! Скоро Новый год – и ты не мог не вспомнить своего старшего братишку, тихо спивающегося в одиночестве, пока никто не видит. Ты привёз и водку, и мандарины, которые я так люблю! и творог! и конфеты «Белочка»… Ну, «Белочку» -то зря, пожалуй: могу ведь не так понять… Хотя вряд ли: во-первых, всё именно так (а на правду не обижаются), и, во-вторых… слишком они вкусные, конфеты эти, чтоб зацикливаться на названии.

А орешки кешью есть? А колбаса? А батарейки? Помнишь, я просил тебя мизинчиковых, которые три А, для пульта от телека… ты их купил?

А журналов? Глянцевых журнальчиков, «освещающих» жизнь обыкновенных людей – тех, у кого есть обыкновенные ноги! Неплохо было бы узнать об этой вашей жизни что-нибудь новенькое…

А календарь на будущий год?

А селёдку в горчичном соусе?

А хороших фильмов?

А колбасу привёз? Что? Про колбасу я спрашивал? Ясно… Ну, так привёз? или сэкономил?

Ведь я же знаю, деньги-то у тебя есть: несмотря на свою молодость, ты уже откуда-то узнал, как их зарабатывать (честным извозом? так называл ты это в прошлый свой приезд, да? – ох и далеко же, видать, завёз тебя тот извоз, если потребовалось несколько месяцев, чтобы вернуться!) … И что же, надеюсь, ты не забыл привезти пряничков?

Помнишь, когда мы были детьми, папа с мамой часто их покупали: каменные от времени – но такие вкусные! может быть, как раз именно благодаря своей неимоверной твёрдости… а?

Не знаешь? Я тоже не знаю… Но, во всяком случае, современные пряники, раздражающе мягкие, всё же лучше, чем вообще никаких.

Ты слышишь меня? Или тебе сейчас не до того: буксуешь на обочине подъездной дорожки, пытаясь не зацепить хетчбэк соседа? Снег скрадывает звуки, я могу и не услышать…

Или ты уже в доме (а не отвечаешь, потому что сперва ботинки снять надо: снег забился в узлы, ты распутываешь их, в зубах зажаты снятые второпях перчатки) … Брат, это ты?

…Родителей теперь нет, а ты всё дальше, дальше… Не то чтоб я жаловался, просто хочу понять, как это вышло.

Только не обижайся, братишка, прошу, не обижайся… Где ты?

…Шумит ветер, налетает порывами… Калитка нет-нет, да и скрипнет. Протяжно так…

Кусай (которого хоть и пора кормить, но – рискованно же: как потом выберешься, если колёса завязнут!) уныло затаился в будке. Со стороны шоссе время от времени доносится еле слышный шум проносящегося транспорта.

Тихо падает снег.

19 декабря 2017 г.