Текст книги "Хроника моей жизни"

На письмо от отца Михаила Граменицкого от 9–16 числа[30]30
  Сентября. – Примеч. ред.


[Закрыть] отвечал я 26-го числа, и вот что, между прочим, писал своему другу:

«В должность введен я 4-го сентября, но до сих пор не переселился еще в свою квартиру и не переселюсь, кажется, до тех пор, пока предместник не передаст мне всего, подлежащего моему заведованию; а эта сдача продолжится еще месяц, если не более. Так много возлагается на мои слабые рамена! В ризнице, до которой теперь доходит у нас очередь, заключается не на один миллион рублей. Сердце замирает при взгляде на сокровища, которые мне нужно будет хранить. Здесь же хранится святое миро, которое идет отсюда через руки ризничего во все епархии, исключая Киевскую. Стоит взглянуть на серебряные котлы, в коих варится, и на сосуды, в коих хранится это святое миро. Приезжайте скорее в Москву: с любовью открою вам святыню и все сокровища, поступающие теперь в мое непосредственное заведование. Напрасно вы просите меня не забывать, при высоком титле, прежнего к вам расположения. И без вашей просьбы я останусь в отношении к вам таким же, каким был и прежде. Перемена внешнего положения не должна изменять наших внутренних взаимных отношений».

Наконец в начале ноября я окончил прием ризницы и библиотеки и вступил во все права своего нового звания. А эти права следующие: 1) Синодальный ризничий принадлежит к числу духовных властей и в церковных процессиях занимает место выше всех российских игуменов; 2) он есть настоятель Синодальной 12-ти Апостолов церкви, при которой братство состоит из двух иеромонахов: иеродиакона и псаломщика, а клиросное пение поочередно исправляют синодальные певчие; 3) главная обязанность ризничего состоит в хранении древних вещей ризницы и рукописей библиотеки; 4) на Синодальном ризничем лежит обязанность приготовлять святое миро, хранить и раздавать оное в епархии, по указным предписаниям Синодальной конторы; 5) Синодальный ризничий, совместно с протопресвитером Успенского собора, заведовал Синодальным певческим хором[31]31
  Впрочем, эта обязанность вскоре по вступлении моем в должность снята была с нас и, по Высочайшему повелению, передана прокурору Синодальной конторы.


[Закрыть]; 6) на Синодальном ризничем лежала также обязанность заведовать, с помощью одного из Синодальных иподьяконов, синодальными певческими домами, находящимися между Никольской и Ильинской улицами и отдаваемыми в арендное содержание.

К числу обязанностей ризничего относится и допущение любопытствующих к обозрению древностей, хранящихся в ризнице, и ученых к изучению рукописей библиотеки.

Но мне, сверх сего, делаемы были в разное время разные поручения как от ближайшего начальства, так и от посторонних лиц.

И прежде всего возложил на меня поручение, тотчас по вступлении моем в должность, преосвященный митрополит, приказав мне заняться описанием более замечательных предметов Синодальной ризницы и библиотеки. Не имея никакой предварительной подготовки к археологическим и палеографическим занятиям, не без затруднения мог я приступить к исполнению этого немаловажного поручения. Однако ж, с помощью Божией, я с успехом исполнил оное, как увидим далее.

Помещение мое было в старинном Патриаршем доме, сооруженном в 1655 году патриархом Никоном. Я занимал собственно три небольших комнаты в верхнем этаже, где у святейшего патриарха была моленная и кабинет. Но у меня передняя комната была разделена перегородками на три части.

Я поселился в своем новом, историческом жилище 13-го ноября, накануне праздника святого апостола Филиппа, имени коего посвящен небольшой придел в одной из двух ризничных палат. Совершивши этот первый праздник на моей новой службе, я водворился в своей квартире и приступил к обычным занятиям по своей должности.

Должность моя и для меня казалась довольно необычной, и для других – странной и не соответствовавшей моей учебной подготовке. Действительно, в прежнее время, когда в русском обществе не была пробуждена любовь к отечественным древностям, Патриаршая ризница была мало кому известна и мало для кого доступна, и потому должность Синодального ризничего была не очень видной, тем более что до 30-х годов текущего столетия занимали ее люди, не имевшие высшего духовного образования, а иногда почти и необразованные. Поэтому преосвященный Парфений – мой рукоположитель и благодетель, бывший некогда членом Московской Синодальной конторы и близко знавший тогдашнее значение должности Синодального ризничего, – когда узнал о моем назначении на эту должность, говорят, прослезился.

Среди должностных, официальных занятий не прекращалась у меня и частная корреспонденция со знакомыми и родными.

Так, 21-го ноября писал я к родным в Хотимль:

«Служба моя довольно многосложна, но при помощи Божией и при пособии добрых людей, больших затруднений по моей службе пока еще не вижу. Все идет хорошо и стройно. Должность моя тем особенно примечательна, что открывает мне случаи входить в сношения с лицами всех возможных сословий. У меня бывают и знатные вельможи, и бедные ремесленники, купцы и мещане, ученые и простые. Прекрасный случай изучать человечество во всех его постепенностях».

Общественное служение. Синодальный ризничий. Ректор Московской духовной семинарии, академии. Епископ Можайский, второй викарий Московской епархии

1851 год

Новый год принес мне немало новых трудов и забот по случаю мироварения, а также по случаю начатых, по Высочайшему повелению, перестроек и переделок в Синодальном доме и в Синодальной церкви, о чем подробнее будет сказано в своем месте.

С другой стороны, новая должность начала постепенно вводить меня в новые знакомства и в новые отношения к лицам разных званий и состояний.

Во время Четыредесятницы я занят был важным и священным делом – приготовлением мира. Дело это совершается следующим образом.

Синодальный ризничий обязан заблаговременно доносить Синодальной конторе о надобности приготовления святого мира, а Контора относится в Казенную палату об отпуске ассигнованной на этот предмет суммы. На покупку потребных для составления мира материалов ежегодно назначается из казны 414 рублей 27 копеек серебром; и как мироварение совершается не каждый год, то назначенная к отпуску сумма остается в казначействе до востребования.

Получив от Синодальной конторы разрешение и приняв ассигнованную сумму, ризничий, с помощью одного из сакеллариев Большого Успенского собора, распоряжается покупкой потребных для составления мира веществ. Какие именно вещества и в каком количестве входят в состав мира, это показано в моей книге «Указатель для обозрения Московской патриаршей ризницы» (М., 1858. С. 77, прим. а)[32]32
  «Со временем я постараюсь на основании имеющихся у меня материалов составить обстоятельную записку о приготовлении и освящении мира в древней греческой и русской Церкви». – Слова преосвященного Саввы, к сожалению, не осуществившиеся на деле за кончиною его.


[Закрыть].

Предварительным приготовлением материалов для мира занимаются один или двое сведущих в этом деле лиц. При мне были сначала: московский мещанин Алексей Гаврилов (впоследствии монах Андрей) и иеродиакон Московского Новоспасского монастыря Гервасий, а потом Гервасий и монах Высокопетровского монастыря Петр.

На Крестопоклонной неделе, в среду, Синодальный ризничий с обоими мироварцами отправляется на Троицкое подворье для принятия от митрополита благословения на начатие святого дела приготовления мира и в этот же день, по совершении в особой лаборатории водоосвящения и по окроплении святой водой веществ и всех принадлежностей мироварения, приступают к постепенному приготовлению веществ: прежде всего кипятят в котле 6 пудов прованского масла с прибавлением одного ведра виноградного (лиссабонского) вина для предохранения от угара масла. Затем теплое масло разливается по банкам, в коих положены следующие специи: стиракса, розовые цветы, базилика, фиалковый корень, имбирь белый, кардамон, калган, ирный корень; ладаны: росный, гумма и простой белый. Банки эти ставятся на две недели на теплую лежанку, и специи в них ежедневно или по крайней мере через день перемешиваются.

В среду Вербной недели настоянное на стираксе и прочих веществах масло сливается в особые кувшины или банки. В субботу разливаются по кувшинам остальные 14 пудов масла и 3 ведра вина.

В Вербное воскресенье вечером все вещества переносятся в так называемую Мироварную палату, находящуюся между церковью 12-ти Апостолов и присутственной комнатой Синодальной конторы, и там размещаются по ступеням горки, приличным образом украшенной.

В Мироварной палате устроен каменный очаг под благолепным балдахином. В очаг вставляются два серебряных золоченых котла, в которых окончательно приготовляется миро. Близ очага становится большая, также серебряная вызолоченная кадь весом с крышкой 11 пудов 25 фунтов и 47 золотников. В нее сливается из котлов приготовленное миро.

В понедельник Страстной седмицы к 9 часам утра собирается в Мироварную палату старшее духовенство и, по прибытии митрополита или другого архиерея, начинается водосвятный молебен; по погружении в воде креста митрополит окропляет святой водой вещества и все принадлежности мироварения; затем вливает в котлы святую воду, немного масла, вина и прочее. Наконец, сам возжигает под котлами огонь; между тем диаконы вливают из кувшинов в котлы масло и вино. После отпуста митрополит подходит к аналою, на котором лежит Евангелие, и начинает чтение Евангелия, затем читают по одному или по два зачала архимандриты и затем, день и ночь, до полудня Великой среды, поочередно читают иеромонахи и священники, между тем как диаконы в стихарях в определенные часы мешают в котлах кипящее масло.

Мироварение продолжается во вторник и среду, причем полагаются в котлы новые благовонные вещества, как то: сандарак, мастика, терпентин, мушкатное масло (густое) и перувианский бальзам. В полдень среды огонь под котлами погашается; в 8 часов вечера миро из котлов переливается в помянутую выше кадь. В четверг утром в остывший состав мира вливаются благовонные масла, и затем оное разливается в серебряные кувшины, которые ставятся на особо устроенные скамьи.

Пред ними на столе ставится алавастр с прежде освященным миром.

В 11 часов утра, по начатии на Ивановской колокольне благовеста, читаются в Мироварной палате часы, а около 12-ти часов приходит в палату из Успенского собора, в полном облачении, с крестным ходом митрополит и прочее духовенство. По окаждении алавастра[33]33
  1849 года марта 29 дня митрополит собственноручной запиской требовал от Синодального ризничего, соборного иеромонаха Евстафия, ответы на следующие вопросы: 1) «что сказано в описи Синодальной ризницы о происхождении и древности сосуда, именуемого алавастром?»; 2) «Есть ли о сем что в общей или в частных описях, составленных ранее 1812 года?» Какие ответы даны были о. Евстафием, неизвестно. Но вопросы эти предложены были владыкой, вероятно, на случай прибытия в Мироварную палату государя Николая Павловича, пребывавшего в это время со всей почти фамилией в Москве по случаю освящения Большого Кремлевского Дворца. 81 год. С. 332–338.


[Закрыть] и сосудов с новоприготовленным миром митрополит благословляет алавастр нести старшему из священнослужителей, а прочие сосуды несут по два священника или иеромонаха. По принесении в собор алавастр поставляется на жертвенник, а прочие сосуды около жертвенника на скамьях. На великом выходе алавастр и сосуды впереди Святых Даров вносятся через царские врата в алтарь, и алавастр ставится на престоле, а прочие сосуды около престола. По освящении даров и по произнесении возгласа: и да будут милости великого Бога… – совершается, через троекратное благословение каждого сосуда и чтение положенной молитвы, освящение мира. По окончании литургии новоосвященное миро переносится теми же священниками и иеромонахами в Синодальную ризницу для хранения. В тот же или на другой день Синодальный ризничий вливает в каждый сосуд по несколько капель из алавастра прежнего святого мира в знамение непрерывности Таинства в Православной Церкви.

Церковь Двенадцати Апостолов в Кремле

В течение девятилетнего моего служения на должности Синодального ризничего мне суждено было четыре раза приготовлять святое миро, а именно в 1851, 1853, 1856 и 1858 годах.

Кроме Москвы, миро приготовляется также и в Киево-Печерской Лавре.

4-го июня – день для меня весьма достопамятный. Я имел великое утешение получить в этот день из Лавры от великого святителя Филарета собственноручное письмо следующего содержания:

«Отец Ризничий! Возьмите в Синодальной библиотеке рукопись Свиток собора 1667 года, найдите в ней правило относительно крещения латинян; спишите и доставьте мне.

Призываю вам благословение Божие.

Филарет М. М.

В Лавре. Июня 2 дня, 1851 года».

На другой же день по получении письма я исполнил волю архипастыря и послал сделанный мной список с соборного правила при следующем почтительном письме от 5-го июня:

«Ваше высокопреосвященство, высокопреосвященнейший владыко, милостивейший отец и архипастырь!

По приказанию Вашего высокопреосвященства, нижайше представляю Вам копию с соборного (1667 года) правила относительно крещения латинян. Представляемая копия снята с возможной точностью.

Вашего высокопреосвященства, милостивого отца и архипастыря нижайший послушник…»

По поводу предстоящих, по Высочайшему повелению, перестроек Синодального дома с церковью и ризницей мне предписано было Синодальной конторой избрать для себя временное помещение в одном из двух ставропигиальных монастырей – Новоспасском или Донском. Я пожелал было поселиться в Донском, но получил отказ. Оставалось искать убежища в Новоспасском, и мне там указано было приличное помещение. Но и здесь я должен был испытывать немалое неудобство по причине отдаленности от Кремля, где требовалось, по моим служебным занятиям и обязанностям, почти ежедневное присутствие. Но меня вывела из этого затруднения дружба ко мне настоятеля Знаменского монастыря и ректора Вифанской семинарии, отца архимандрита Леонида. Он предложил мне занять его настоятельские покои в Знаменском монастыре, так как они большую часть года, по причине пребывания его в Вифании, остаются совершенно свободными. Это братское предложение чрезвычайно утешило меня и успокоило относительно беспрепятственности занятий моих в Кремле, так как Знаменский монастырь, находящийся на Варварской улице, от Кремля в нескольких саженях. Испросив на это соизволение и благословение Московского архипастыря, я водворился в Знаменской обители и прожил в ней более года. Между тем немалого труда мне стоило перенести из одного помещения в другое рукописи Синодальной библиотеки и ризничные вещи. Рукописи помещены были во вновь устроенном здании, служащем переходом из Синодального или бывшего Патриаршего дома в новый Императорский дворец, а ризничные вещи на время перенесены были в ящиках в собор Николы Гостунского, что при Ивановской колокольне.

17-го числа получил я письмо из Абакумова от отца Михаила Граменицкого; он писал мне от 11-го числа:

«Как ни желательно мне поскорее повидаться с вами, – но все это желание по обстоятельствам отлагается еще на несколько времени. Собирался было и теперь отправиться в Москву, но назначено мне быть при благочинном на одном следствии; поэтому отлучиться никак невозможно.

24-го числа прошедшего мая удостоились мы посещения своего архипастыря. По обозрении церквей удостоил он своего высокого посещения дом мой – благоволил закусить кое-что, обласкал нас, как отец родной, обошелся, можно сказать, как друг, просто, ласково, благородно – так, что невольно благоговеешь и внутренне уважаешь такого доброго отца-архипастыря. Вышедши из моего дома, зашел и к другим священникам и даже к диаконам. Узнавши о некоторых по церкви нашей беспорядках, возложил на меня обязанность строго смотреть и наблюдать за соблюдением всего должного…

И вообще, по всему Покровскому уезду, как слышно, путешествовал наш владыка со спокойным духом. Дай Бог, чтобы этот дух пастырской кротости выну был присущ ему!

Я думаю, вы изволили слышать, какое ужасное происшествие случилось в Боголюбове в день хода Божией Матери из монастыря к Доброму селу? Когда несли Божию Матерь и шел крестный ход, жандармы не давали много стесняться народу, и поэтому через мост священношествие прошло благополучно; но как скоро дана была свобода без задержки идти всякому, народ нахлынул на мост вдруг, как вода, повалился весь с обрушившимся мостом в овраг, глубина коего простирается аршин до 30-ти. Верно никто не определил числа погибших жертв, насчитывают от 400 даже до 600 человек. Незабвенна будет эта плачевная эпоха для жителей Владимира. Из моих родных и знакомых, благодарение Всевышнему, никто не подвергся несчастью. Какой стон, какой плач был, как сказывают, когда выносили из оврага на берега убитых и раненых! Это было вечером. Отец архимандрит Боголюбовский со своею братией с зажженными при мраке вечера свечами, раздав оные и молящимся, совершал по убиенным панихиду с горьким плачем всего собора и присутствующего народа. Самое жестокое сердце тут проливало слезы сожаления».

4-го июля писал я в Иваново к родным:

«О себе скажу вам, что я, слава Богу, пока здоров и благополучен. Недавно праздновал свой главный праздник – 12-ти Апостолов, праздновал не шумно, однако ж и не скучно.

Главным и почти исключительным занятием моим в настоящую пору служит прием посетителей в ризницу. Через это я приобрел уже немало и знакомых – людей разного звания и состояния: только не знаю, может ли к чему-нибудь послужить для меня это обширное знакомство. Одно разве может интересовать меня в этом знакомстве – приобретение разнообразных более или менее полезных сведений».

Вследствие сего письма зять и сестра Марья Михайловна посетили меня около 20-го числа июля.

23-го числа утром получил я от своего доброго товарища и друга, инспектора Московской семинарии иеромонаха Игнатия, записку следующего содержания:

«Поздравляю вас с утверждением в степени магистра. Определение Святейшего Синода состоялось 22-го июня. Отец ректор поручил мне уведомить вас, чтобы ныне утром явились вы к владыке в 8 часов для получения магистерского креста. К владыке мы должны вместе представиться тотчас после обедни. Сначала постоим там обедню, а потом и к владыке».

Так мы и сделали. После обедни владыка, позвав нас обоих в приемную комнату, изволил сам, своими святительскими руками, прикрепить к нашим рясам блестящие магистерские кресты и поздравил нас с этой наградой. Такая награда и особенно такой способ получения ее привели меня в неописанный восторг. Впоследствии никакие, даже более высокие награды не имели для меня такого значения. Получив награду, мы с отцом Игнатием поспешили в Кремль и в церкви 12-ти Апостолов пред чудотворным Нерукотворенным Образом Спасителя, лик Коего изображен на магистерских крестах, отслужили соборно молебен и затем вместе отобедали.

Таким образом, мое четырехлетнее академическое образование завершилось этим Синодальным утверждением в присужденной мне академической Конференцией ученой степени. Этим же пролагался мне и дальнейший путь движения по службе.

Между тем я все более и более утверждался также в своей новой должности – Синодального ризничего, в которой доселе по всем частям делал лишь первые опыты. По мере такого утверждения в ней расширялся мало-помалу и круг сношений и отношений моих как в области обязанностей по этой должности, так и независимо от нее.

После утверждения в степени магистра богословия я еще с большим против прежнего рвением стал относиться к исполнению своих обязанностей по должности Синодального ризничего и с большим прежнего благодушием относиться ко всем окружавшим меня и ко всему, со мною и вокруг меня происходившему.

15-е число августа – храмовый праздник в первопрестольном храме древней столицы, посвященном памяти Успения Пресвятой Богородицы.

Празднество начинается обыкновенно с вечерни предыдущего дня. Благовест к малой вечерне на Ивановской колокольне начинается в 3 часа пополудни. После малой вечерни, которую правят одни соборяне, совершается торжественный молебен Божией Матери. К молебну приезжает митрополит и прочие архиереи, находящиеся в столице, а также все настоятели московских монастырей и соборов. На всенощном бывает один архиерей-викарий. В самый день праздника литургию совершает обыкновенно митрополит, иногда в сослужении викария. На литургии употребляются самые драгоценные утвари. После обедни митрополит и прочее духовенство идут, при торжественном звоне, в мантиях, в так называемую мироварную палату, находящуюся в бывшем Патриаршем (ныне Синодальном) доме. Здесь приготовляется частию на сумму, отпускаемую из казны, а частию на счет соборного старосты праздничная трапеза, к которой, кроме старшего духовенства, приглашаются высшие военные и гражданские власти. Во время стола поют концерты синодальные певчие. Стол украшается древними сребропозлащенными кубками, приносимыми на этот раз из Патриаршей ризницы.

Из царственных особ, посещавших в августе Патриаршую ризницу, удостоила своим посещением и мои кельи ее высочество герцогиня Саксен-Веймарская, дочь великой княгини Марии Павловны.

12-го числа писал мне из Ставрополя на Кавказе смотритель духовных училищ Иван Борисович Акимов, товарищ по академии:

«Давно на душе лежало тяжелым гнетом то, что я, пользовавшись двухгодичным дружеским расположением вашим и сам вас любивший и уважавший от души, то по хлопотам должностным, то по хлопотам семейным долгое время не писал к вам отдельных и подробных писем. В настоящее время два случая заставили меня оторвать несколько минут, чтобы переброситься с вами несколькими строками; первый случай: наш и ваш добрый друг отец Моисей переведен из нашей семинарии в Тифлисскую, к грузинам. При прощании (а он отправился 11-го сего декабря) он просил меня написать вам, что он будет вам писать уже из Тифлиса. Перевод его совершился чудесно. Недуманно и негаданно вдруг получается из Синода бумага следующего содержания: “Согласно прошению иеромонаха Моисея и ходатайству экзарха Грузии он переводится в Тифлисскую семинарию, а на его место назначен воспитанник Московской академии некто Костяш”. Лучше ли ему там будет или хуже – Бог весть. Дай Бог, чтобы было лучше.

Второй случай: давно уже мне хотелось иметь какой-либо журнал, ибо у нас в Ставрополе, при недостатке книг, редко доводится почитать что-либо. Соображаясь с досужным временем, а равно с карманом, я порешил выписывать газету “Московские ведомости”, где, среди многой чепухи, попадаются и статьи дельные, а главное, что Москва более или менее знакома, что Москва дорога каждому русскому сердцу и что многие случаи, бывающие в ней, родной, больше трогают ретивое, я решился выписывать ее, но, пробившись с неделю, не нашел нигде адреса, куда должно обратиться. А посему решился утрудить вас, добрейший отец Савва. На прилагаемые деньги 10 рублей серебром покорнейше прошу вас принять труд обратиться куда следует и записать мое имя: бумага пусть будет худшая, а цена меньшая. Пересылка, если согласятся, может быть казенная, и именно – адрес такой: “в Ставрополь (на Кавказе), начальству Ставропольских духовных училищ”. Впрочем, это как можно, так можно, а нет, так и нет.

Не оставьте, добрый отец Савва, устроить, чтобы и душа провинциала услаждалась новостями, а то мы здесь сущие слепцы по отношению к миру европейскому и русскому.

Нового у нас нет. Черкесы мирны и их не слышно, а награды сыпятся на военных очень.

Остаюсь я и мое семейство, состоящее из жены, сына Николая и дочери Ольги, с почтением и уважением, – вам известный смотритель училищ кандидат Иван Акимов.

Служу и живу я, слава Богу, хорошо. Жалованье небольшое – 300 рублей серебром, но квартира казенная и все имею, как хороший хозяин. Слава и благодарение Господу Богу! Помолитесь у угодников Божиих, чтобы Бог дал здоровья. Бываете ли в Лавре, в академии? Что там нового?»

18-го числа писал мне из Ставрополя на Кавказе наставник семинарии отец Моисей:

«Вместе с ответом на письмо ваше ко мне от 26 октября, которое получил 7-го ноября, с особенным удовольствием честь имею поздравить ваше высокопреподобие с прошедшим днем вашего ангела, с наступающим праздником Рождества Христа, Спасителя нашего, и новым летом благодати – новым летом к нам милосердия Божия. От всей души и сердца молю Господа, да приложит Он, Всеблагий, к дням жизни вашей дни на дни и лета на лета; да не лишит вас Своих милостей и щедрот и да благопоспешит вам во всех путях вашей жизни.

Теперь позвольте мне поздравить вас с званием магистра и ношением на груди вашего магистерского креста; надеюсь, что сей крест служит дальнейшим ручательством того, что грудь ваша будет сиять крестами, лентами и звездами; дай Бог мне увидеть вас хоть раз в жизни моей и полюбоваться тогда вашими регалиями. Поприще, на котором поставлены вы, скоро, скоро выдвинет вас вперед; тогда и меня не забудьте, любезнейший отец Савва!..

Так вы теперь живете в Знаменском монастыре, я очень рад этому. В монастыре этом я был, и мне очень понравился он всем своим положением; я полагаю, что вы останетесь очень довольны настоящим вашим положением и помещением, тем более что настоятелем в оном добрейший отец архимандрит Леонид – ректор Вифанской семинарии. С ним можно жить, у него истинно ангельская душа.

Путешествия же из монастыря в Кремль доставят вам много облегчения при занятиях библиотекой, потому что сими путешествиями поддерживается моцион, который необходим для здоровья вашего. Правда, что непринужденный моцион из своей кельи гораздо эффективнее принужденного, но что же делать, надо ко всему привыкать.

При случае прошу засвидетельствовать мое глубочайшее почтение отцу ректору Вифанской семинарии архимандриту Леониду и вместе уведомить его, что его товарищ по флотской службе – Слепцов, ныне генерал-майор уже был – на днях убит лезгинами; такого храброго генерала не скоро дождаться знаменитому Кавказу – его Шамиль и все черкесы трепетали. Помолимся о упокоении души усопшего!

Когда напечатаете свою брошюру о замечательнейших предметах в Патриаршей ризнице, то и мне пришлите экземпляр.

Я, благодарение Господу, здоров и благополучен. На днях прислали мне кандидатский оклад за три года 216 рублей 62 копейки серебром, о чем и уведомляю вас».

Отец Граменицкий к 25-му декабря писал мне:

«Приношу вам, дражайший друг мой, усерднейшую благодарность за ваши хлопоты в покупке для меня книги. Какую сладость и удовольствие доставили вы мне оным! А паче всего Богословие архимандрита Макария[34]34
  Макарий (Булгаков), архимандрит. – Примеч. ред.


[Закрыть]; что это за книга! что за разум! Чем больше читаешь, тем сильнейшее пробуждается желание читать далее. Не бывши слушателем высоких лекций академических, я вполне себя почитаю счастливым, что возымел случай хотя прочесть эти гениальные уроки. Не оставьте, милый друг мой, когда отпечатается, снабдить меня его Введением в богословие. Этот автор так мне понравился, что едва ли что можно найти выше его произведения. Да сохранит его Господь Бог и помилует! Это верно у нас в России является второй Филарет».