Текст книги "Римский орел. Орел-завоеватель"

Глава 29

Через два дня Второй легион прибыл на место, и огромная территория оказалась заполоненной тысячами солдат, торопливо принявшихся за обустройство лагеря. В строгом соответствии с военным уставом первым разбили шатер легата, потом шатры старших командиров, и только после этого простые солдаты начали ставить свои, куда более непритязательные палатки.

Веспасиан сидел в командном отсеке за небольшим походным столом, отгородившись ширмой от рабов и писцов. Вторые распаковывали сундуки с документами, первые таскали мебель, домашнюю утварь и настилали полы. Над всем этим гомоном довлел голос Флавии. Легат знал, что она рада окончанию марша и возможности отдохнуть, отложив по крайней мере на месяц-другой мысли о неизбежности нового, еще более долгого путешествия к Риму.

Сам Веспасиан был доволен куда в меньшей степени, хотя, к превеликому его удивлению, пропавший документ несколько дней назад был возвращен ему, да не кем-нибудь, а все той же умницей Флавией. Она обнаружила его среди детских игрушек, а мальчуган заявил, что нашел эту «штучку» на полу, но ничего более конкретного сообщить по своему малолетству не смог. Веспасиан крепко обнял жену и тут же упрятал документ в самый дальний уголок своего секретного сундука. По всей видимости, похититель выронил его во время бегства. Разумеется, легат не мог не отметить, что помогло ему чуть ли не чудо, ведь письмо мог найти первым не Тит, а кто-то другой. О Юпитер, страшно подумать, чем бы тогда это кончилось! Но теперь, хвала Небу, злосчастный свиток находился на месте, однако ликование Веспасиана по этому поводу едва не сводила на нет неприятная ситуация, складывающаяся за пределами его шатра.

За день до прихода в Гесориакум к нему прискакал гонец от Плавтия с новыми разъяснениями ситуации, складывающейся в подвластных (или уже неподвластных) ему войсках. По мнению командующего (тут Веспасиан усматривал руку Нарцисса), в нынешних обстоятельствах не стоило использовать Второй легион для подавления зреющего в армии недовольства. Куда более благоразумным представлялось путем уговоров умиротворить разболтавшихся за время вынужденного безделья солдат, чем воздействовать на них грубой силой. Для бойцов, отправлявшихся в долгий и опасный поход, воспоминание о кровавых репрессиях – багаж отнюдь не самый желательный. Возможно, мирный путь к преодолению разногласий более длителен, но это не столь уж высокая цена за сохранение единства и боевого духа.

Впрочем, перспектива проторчать некоторое время на берегу узенького пролива, отделявшего Галлию от Британии, не так удручала Веспасиана, как то, что в новых планах командования участие Второго легиона в первой волне вторжения не предусматривалось вообще. Два других легиона уже в течение нескольких месяцев упорно готовились к высадке, и именно им выпадала честь первыми сойти на враждебный берег и расчистить плацдарм для прибытия остальных сил. Веспасиан понимал, что если бриттам вздумается дать решительный бой захватчикам прямо на побережье, то все лавры и, соответственно, весь политический капитал достанется командирам передовых подразделений. Имея достаточный опыт, легат предвидел, что после этого его легиону придется увязнуть в трясине бесконечных стычек с мелкими варварскими племенами, что было чревато потерями, но не обещало какой-либо славы и едва ли могло занять в анналах истории большее место, чем короткая сноска. Он впряжется в черновую работу, в то время как толпа на улицах Рима будет славить других.

Впрочем, подумал он вдруг, все это обернется реальностью только в том случае, если Плавтию удастся (миром, не миром, правдами или неправдами) совладать с мятежом.

Картина, представшая взору легата, когда он шествовал к генералу, возмутила его до крайности. О какой-либо дисциплине в гигантском воинском лагере, похоже, даже и речи не шло. Мало кто из встречавшихся ему солдат удосуживался поприветствовать его салютом. Хорошо еще, что эти нагло шатавшиеся без дела, одетые не по форме и практически поголовно пьяные легионеры все-таки не отваживались его задирать, хотя взгляды их были полны неприязни. Все выглядело так, будто во всей этой, с позволения сказать, армии соблюдать устав и выполнять приказания вышестоящих чинов считали нужным лишь командиры, и то, вероятно, с оглядкой на своих совершенно охамевших бойцов.

Кипя от возмущения, но сохраняя внешне спокойствие, легат подошел к господствовавшему над лагерем огромному деревянному дому, и его провели в помещение, где у стола с расстеленной на нем большой картой сидели Нарцисс и Плавтий. В прежние времена Веспасиан знавал Плавтия и теперь поразился тому, как изменило гордого римлянина бремя непомерных забот.

– Рад, очень рад, – произнес Плавтий с улыбкой. – Давненько же мы с тобой не видались. Жаль только, что нашей встрече не сопутствуют более счастливые обстоятельства. Ты знаком с Нарциссом?

– Нет, генерал. Хотя его слава дошла и до Рейна.

– Добрая, я полагаю? – осведомился Нарцисс.

Веспасиан уклончиво покивал.

– Я должен поблагодарить тебя за защиту и помощь, оказанную мне твоими людьми.

– Я передам твои слова охранявшим тебя легионерам. Если ты еще не поблагодарил их сам.

– Ты очень любезен, – с кислым видом отозвался Нарцисс.

– А теперь, друг мой, – сказал генерал, жестом предлагая легату присесть, – докладывай обстановку. Как твой легион?

– Мои люди по-прежнему подчиняются мне, генерал, если имеется в виду именно это.

– Что ж хорошо, легат, если это действительно так. Но, боюсь, через несколько дней они станут другими.

Веспасиан предпочел проигнорировать последнее замечание и спросил:

– Выяснены ли уже имена зачинщиков всей этой круговерти?

– Да, Нарцисс их нам сообщил. Воду мутят трибун Аврелий, два центуриона и примерно двадцать легионеров. Все переведены в Девятый легион из далматийских подразделений.

– Ослушники выдвигают какие-нибудь требования?

– Только одно: отменить вторжение, – ответил за генерала Нарцисс. – Им удалось убедить большинство солдат, что по ту сторону океана их ждут чудовища и неминуемая погибель. Правда, – добавил он, усмехнувшись, – пролив между Галлией и Британией, безусловно, не океан, но главное вовремя обронить нужное слово. Нелепица всегда и практически безошибочно действует на людей с примитивным, я бы сказал, солдатским типом мышления. Разумеется, – царедворец ослепительно улыбнулся, – к присутствующим мои слова не относятся. Однако боюсь, досточтимые командиры, мы с вами столкнулись с затеей, гораздо более изощренной, чем та, какую способен замыслить некий трибун, возглавляющий шайку бунтовщиков. Видишь ли, Веспасиан, мы в любой момент можем покончить с этой компанией, но прежде нам необходимо узнать, кто стоит за их спинами в Риме. Имя Аврелия вместе с именами сообщников всплыло, когда мои агенты перехватили некое тайно отправленное в столицу письмо. К сожалению, курьер испустил дух до того, как им удалось побудить его назвать адресата. Кроме того, существует еще один, впрочем, достаточно мелкий вопрос: как прознали о моих планах те, что устроили на дороге засаду? Кто сообщил им, куда я направлюсь, а главное, когда и по какому пути?

– Я знаю о нападении. И о том, что захвачены пленники. Они что-нибудь рассказали?

– Боюсь, что нет. И уже не расскажут, поскольку мертвы, – ответил, пожимая плечами, Нарцисс. – Дознаватели были настойчивы, но им удалось лишь подтвердить то, что я и предполагал. Эти люди – сирийцы. Предположительно, дезертиры, промышлявшие в этой местности грабежом. Они перенесли немыслимые мучения, но молчали, и я в конце концов велел перерезать им глотки.

– Дезертиры? – Веспасиан покачал головой. – Весьма сомнительно. Где это слыхано, чтобы простые грабители атаковали армейский отряд?

– Вот именно, – подтвердил Нарцисс. – Ничто подобное, разумеется, невозможно. Но эти люди, надо отдать им должное, продемонстрировали изрядное мужество и так и не сообщили о себе ничего. Ну да ладно, у меня есть окольные сведения о них, и, должен сказать, довольно тревожащие. Я получил донесение, что несколько дней назад целый эскадрон сирийских конных лучников самовольно, а возможно, и нет покинул вспомогательную когорту, двигающуюся сюда из Далмации.

– Из Далмации? – задумался Веспасиан. – Из бывшей провинции Скрибониана?

– Вот именно.

– Понятно. Из какого подразделения? Кто их командир?

– Гай Марцелл Декст, – ответил Нарцисс, внимательно глядя легату в лицо.

– Имя знакомое, возможно, моя жена его знает, – спокойно заметил Веспасиан. – Ты думаешь, это они подстерегали тебя?

– Это мы выясним, и достаточно скоро. Когорта прибудет в Гесориакум через три дня. Мы предъявим тела убитых прибывшим и посмотрим, сумеет ли кто-нибудь их опознать.

– Если это случится, – со страхом в голосе сказал Плавтий, – значит заговорщиков много больше, чем мы полагаем. Не знаю, сумеем ли мы тогда справиться с ними.

– Придется, мой дорогой Плавтий, – решительно заявил Нарцисс. – Другого выхода нет. Вторжение должно состояться во что бы то ни стало, ибо в Британии к армии присоединится сам император.

– Вот как? – Веспасиан повернулся к Плавтию. – Разве не ты здесь верховный главнокомандующий?

– Очевидно, нет. – Плавтий пожал плечами. – Все решено наперед. Как только армия подойдет к Триновантесу, мне вменено сделать вид, будто без вмешательства Клавдия мы будем разбиты.

– Успокойся, мой генерал. – Нарцисс мягко тронул Плавтия за локоть, и тот резко дернулся. Так, словно к нему прикоснулась змея. – Смотри на вещи проще. Это просто удачный политический ход, не более, а реальным командующим останешься ты. Клавдий появится на том берегу лишь затем, чтобы покрасоваться перед войсками, торжественно вступить в покоренную вражескую столицу, раздать награды и отбыть в Рим для триумфа.

– Если сенат удостоит его этой чести, – заметил Веспасиан.

– Все уже оговорено, – улыбнулся Нарцисс. – Я люблю планировать все заранее, это упрощает работу историков. Таким образом, Клавдий получит свой триумф, империя – новую провинцию, мы все избежим неприятностей, связанных с очередной гражданской войной, и солидно упрочим свое положение. Во всяком случае, на ближайшее будущее, которое, должен признать, не всегда столь надежно, как нам бы хотелось. Все пройдет как по маслу, при условии что…

– Мы положим конец мятежу и посадим легионы на корабли, – устало закончил Плавтий.

– Именно.

– Но, – вмешался Веспасиан, – возможно ли это?

– У меня есть маленький план. – Нарцисс потер нос. – Посвятить в детали я никого не могу, но, поверьте, он не даст осечки.

– А если все-таки даст? – спросил Веспасиан.

– Тогда я приберегу для тебя теплое место. На том же кресте, где повисну и сам.

Когда Второй легион устроился на ночь и часовым был дан строгий приказ как не пропускать никого в лагерь, так и не выпускать из него, Веспасиан призвал Макрона к себе. Для доклада о ночном инциденте на марше. Разумеется, легат был в общих чертах уже осведомлен о случившемся, однако в связи с осложнением ситуации ему хотелось вникнуть в детали. Увидев центуриона, он отложил стило и закрыл чернильницу.

– Я слышал, тебе пришлось нелегко.

– Так точно, командир.

– Потерял много людей?

– Восемь убитых и шестеро раненых.

– Потери будут восполнены за счет новобранцев.

– Да, командир.

– А теперь, центурион, я хочу услышать, что было. Подробно, без умолчаний и без прикрас.

Вытянувшись по стойке «смирно» и уставившись в одну точку, Макрон принялся монотонно перечислять подробности схватки. Веспасиан слушал внимательно, не перебивая, а когда он закончил, поднял на него взгляд:

– И ты никому не рассказывал, в чем ваша задача?

– Никому, командир. Я получил ясный приказ.

– Стало быть, утечка информации из центурии исключается?

– Так точно, командир, – кивнул Макрон и уже от себя добавил: – Кем бы ни были нападавшие, они устроили мастерскую засаду и дрались, как настоящие воины. Смею думать, не ради поживы. Их интересовал секретарь.

– Понятно, – буркнул разочарованно Веспасиан. К сожалению, ничего нового он не услышал. Похоже, ночные налетчики и впрямь раздобыли сведения о пути следования центурии где-то на стороне… если, конечно, этот малый не привирает.

– Центурион, могу я поинтересоваться твоим личным мнением? Так сказать, в неофициальном порядке?

Макрон беспокойно переступил с ноги на ногу. Смотря о чем, хотел он сказать, но солдаты не выдвигают условий начальству. И потому ответ был уставным.

– Да, командир. Так точно.

– Как ты считаешь, разумно ли вторжение в Британию?

– Это государственная политика, командир, – осторожно ответил Макрон. – Простому центуриону такое не по уму. Я полагаю, что император и его генералы все продумали, прежде чем принять это решение. А судить, правильное оно или неправильное, я не могу.

– Я же сказал, в неофициальном порядке.

– Да, командир, – пробурчал Макрон, внутренне костеря легата за то, что тот ставит его в столь затруднительное положение. Разговор командира с подчиненным может быть неофициальным, но только со стороны командира. А со стороны подчиненного – никогда.

– Итак?

– Прошу прощения, командир, но то, что мной сказано, и есть мое личное мнение. Другого у меня нет.

«Понятно, – подумал Веспасиан. – Малый крепкий, к нему просто так не подъедешь. Придется зайти с другого конца».

– А что говорят об этом солдаты?

– Солдаты, командир? Да, в общем-то, ничего. Ну, некоторые, конечно, обеспокоены, что естественно. Ведь никому из нас не нравятся водоемы глубже, чем винная чаша, а море, оно море и есть. Там всякое может случиться. Как и на том берегу.

– Ты боишься британцев?

– Как таковых не боюсь, командир. Конечно, ребята малость тревожатся, но это нормально. Новый враг, новая обстановка и все такое. Однако больше людей пугают не британские воины, а тамошние друиды. Вся закавыка именно в том.

– И что же друиды?

– Толкуют, будто они умеют вызывать демонов.

– А ты веришь в это?

– Конечно нет, командир, – обиженно буркнул Макрон. – Всякий, у кого есть хоть на медяк разума, должен понимать, что все это – просто чушь. Однако солдаты – народ суеверный, что с них возьмешь?

– Не так давно ты и сам был солдатом.

– Так точно, командир.

– Но ты не суеверен?

– Никак нет, командир. Я со всем этим покончил, как только получил повышение. У центуриона нет времени забивать голову ерундой.

– А где твои парни услышали об этих друидах? От кого?

– От фуражиров, да и от других местных солдат. Бунтовщиков, как я полагаю.

– А они сами что полагают? – спросил с интересом Веспасиан.

– Они много мнят о себе, командир. Однако бунтовщиками себя не считают и заверяют всех в своей верности императору. Их послушать, так получается, что вторжение затеял Нарцисс и что ни один человек в здравом уме не должен способствовать его затее. А по мне, командир, это и есть настоящий, доподлинный бунт.

– А другие твои солдаты думают так же, как ты?

– Насколько я могу судить, командир, да, точно так же.

– Очень хорошо, центурион. Очень хорошо.

Веспасиан откинулся на спинку стула. Пока и впрямь все идет хорошо. По крайней мере, на данный момент его легион верен присяге. Но если маленький хитроумный планчик бывшего раба не сработает и ситуация волшебным образом не изменится, боевой дух подразделения неизбежно будет подорван. Правда, не враз и очень не скоро, если и другие его центурионы обладают такой же сметкой и здравомыслием, как этот Макрон.

Глава 30

Пока солдаты шестой глазели, как остальной легион обустраивается вокруг них, Катон, лавируя между людьми, животными и подводами, направился к участку, выделенному под легатскую резиденцию. К этому месту как раз подъезжали штабные повозки, их разгружали, откатывали и подкатывали другие, словом, вокруг кипела обычная для разбивки лагеря суета. Поскольку дело шло к лету, а легиону предстояло провести здесь от силы месяца два, все были заняты установкой шатров и палаток, а не строительством деревянных казарм.

Держась в стороне, чтобы не привлекать к себе внимания, Катон присматривался к штабным возкам. Нервные, замороченные суматохой возницы орали друг на друга, им вторили, но много тише толкущиеся рядом рабы. Впереди их ждала утомительная работа, распаковка мебели и прочей утвари, с последующей переноской всего этого внутрь растущего на глазах большого шатра. При виде личного экипажа Веспасиана глаза юноши загорелись, и вскоре его терпение было вознаграждено. Лавиния вслед за хозяйкой спустилась на землю, держа на руках брыкающегося маленького Тита. Катон подавил в себе искушение окликнуть девушку и лишь проводил ее взглядом, а как только за женщинами захлопнулся кожаный полог, ушел.

И слонялся по лагерю дотемна, пока не дали сигнал к ужину. Заслышав его, Катон вдруг понял, что страшно проголодался. Днем он ел плохо, изводя себя в ожидании прибытия легиона всевозможными страхами, их отголоски не покинули его и теперь. Однако вокруг приветно помигивали кухонные костры, а в воздухе разливался призывный запах похлебки, к тому же он был назначен во второй караул, и до того по солдатскому правилу следовало набить желудок поплотней. Катон вернулся в расположение своей центурии, с большим аппетитом поужинал и уже подчищал дно миски куском свежеиспеченного хлеба, когда к нему подсел Макрон:

– Где ты был?

– Нигде, командир. Просто прошелся, чтобы размяться.

– Ага, просто прошелся. А уж к штабным шатрам, наверное, и близко не подходил.

Катон улыбнулся.

– Сдается мне, я знаю в чем дело. Вижу, ты все еще сохнешь по той девице. – Макрон задумчиво покачал головой. – К тому все и шло. Но солдат, который позволяет бабью́ задурить себе голову, отвлекается от несения службы, и, значит, такой солдат армии ни к чему. Позабудь о ней, малый. Это по первости трудновато, но я тебе помогу. Сегодня ближе к полуночи мы с парнями собираемся в город под предлогом закупки ячменя для когорты. Мне удалось добыть пропуск, и нам шепнули, где находится маленькая забегаловка, в какой, помимо здешнего пойла, предлагают еще кое-что. Можешь присоединиться к нам, когда сменишься.

– Это приказ, командир?

Макрон смерил его холодным взглядом. Потом сплюнул.

– Ну и хрен с тобой, остолоп. Ему же хотят добра, а он кочевряжится. Тогда сиди тут один, дуйся, как мышь на крупу, раз не хочешь по-доброму выпить с товарищами. Вольному воля, вот и весь сказ.

Катон понял, что дал промашку, и устыдился. Человек и впрямь к нему всей душой, а он к нему чем?

– Прости, командир, я весьма благодарен тебе за твое предложение. Правда благодарен, просто у меня сейчас не то настроение. Ничего не могу с этим поделать.

– Ничего, значит? – фыркнул Макрон. – Ну и ладно, дело твое.

Он вскочил на ноги и, демонстративно не оборачиваясь, удалился. Катон остался у догорающего костра. Пустяшная вроде бы перепалка его почему-то расстроила. Кто знает, вдруг Макрон прав? Много ли радости в его чувствах к девушке, с которой, возможно, ему теперь и увидеться-то не дадут? Не говоря уж о том, что дальнейшая связь с ней просто опасна. Она-то ведь доподлинно знает, кто был в шатре легата в ту ночь. Стоит ей неосторожно обмолвиться, и они оба предстанут перед Веспасианом, который вряд ли поверит в басню о том, что в шатер влез кто-то третий. Лучше, пожалуй, и вправду забыть о Лавинии, забыть о своей любви к ней и продолжать как ни в чем не бывало жить дальше. Может быть, даже пойти с Макроном туда, куда он зовет.

Вскоре после смены второго караула, когда весь лагерь был объят крепким сном, часовой у ворот что-то заметил во тьме.

– Стой, кто идет? – крикнул он, а поскольку ответа не последовало, угрожающе ткнул копьем в темноту. – Стойте, говорю вам, иначе…

– Расслабься, солдат, – отозвался голос. – Мы свои.

– Пароль!

– Мы свои, говорю тебе! Свои. Из соседнего лагеря.

– Держитесь на положенном расстоянии! – крикнул часовой, ощутив легкое облегчение оттого, что в голосе незнакомца не улавливалось акцента.

– Мы идем к твоему легату. У нас есть пропуск, подписанный самим генералом. Пропусти нас, солдат.

– Нет! Стойте там, где стоите.

Молодой, но крепко сколоченный часовой на шаг отступил, по-прежнему угрожая копьем находившимся локтях в девяти от него визитерам. Их было двое. Слабый свет звезд позволял теперь видеть, что один из них, закутанный в темный плащ, высок и худощав, а другой, с мечом на боку, – настоящий громила.

– Оптион! – закричал караульный. – Сюда! Скорее сюда!

Сбоку откинулся клапан, в проеме, дожевывая вымоченную в вине горбушку хлеба, возник оптион.

– Что у тебя? Надеюсь, не какая-то хрень? Ты оторвал меня от важного дела.

– Этот человек хочет поговорить с легатом.

– Он назвал пароль?

– Никак нет, командир.

– Ну и скажи ему, чтобы уматывал. Пора бы тебе понимать, что к чему.

– Можно мне вставить слово? – Человек в плаще подался вперед.

– Стой, где стоишь, приятель, – прорычал оптион.

– У меня срочное дело к легату, – заявил незнакомец, вытаскивая из-под плаща небольшую табличку. – Это пропуск, выданный Авлом Плавтием. Вот, взгляни сам.

Осторожно приблизившись к темным фигурам, оптион взял табличку и отошел к проходу, из которого пробивался достаточный свет. Табличка и впрямь была пропуском, что удостоверял вдавленный в ее навощенную поверхность орел. Однако печать могла оказаться поддельной, и оптион заколебался.

– Прошу прощения… командир, – сказал он, решив, что обладатель пропуска, выданного самом Плавтием, наверняка имеет какой-нибудь чин. – Придется тебе подождать. Я позову дежурного центуриона.

– Хорошо у тебя поставлена караульная служба, – заметил Нарцисс несколько позже, принимая от Веспасиана чашу с вином. – Мне нелегко было убедить начальника караула провести нас к тебе. Даже при наличии пропуска от командующего. Твои солдаты твердо держатся правил.

– Нет правил – нет порядка. Нет порядка – нет цивилизации. Нет цивилизации – нет Рима. – Веспасиан усмехнулся. – Но ты пришел очень кстати, что бы ни привело тебя сюда. Мне как раз нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

– В таком случае наши интересы совпали.

– Но… – Веспасиан кивнул в сторону телохранителя, темной массой маячившего в углу.

– Не обращай на него внимания, – сказал Нарцисс. – Я так понимаю, мы здесь в безопасности?

– В полной. Все входы под надежной охраной.

– Да? – Нарцисс пригубил вино, вперив в легата пытливый взгляд. – А вот мои источники сообщают иное.

Веспасиан побагровел:

– Выходит, за мной шпионят твои соглядатаи?

– Так или иначе, мне донесли, что кто-то тайно проник в твой шатер и ранил часового. Правда, как я понимаю, похищено ничего не было. То есть ничего ценного.

– Ничего, – твердо ответил Веспасиан, глядя прямо в глаза царедворца.

– Так что же произошло?

– Насколько мне известно, девчонка-рабыня, изнывая от вожделения, назначила встречу своему ухажеру. И не где-нибудь под телегой, а в командном отсеке шатра. Он не пришел, и, подождав какое-то время, она ушла. Вскоре после этого охрана наткнулась там на постороннего. Тот ранил часового и убежал. Оброненный караульным факел поджег незначительные бумаги, но огонь почти сразу же удалось потушить. Вот, собственно, все. – Веспасиан поднял чашу и сделал глоток.

Нарцисс также поднес к губам свою чашу, в глазах его что-то блеснуло.

– Ты пытал девушку?

– В этом не было необходимости.

– Вот как? Не захотел, значит, получить удовольствие? Ну так предоставил бы это дело другим.

– Если ты намекаешь… – Веспасиан чуть привстал, и фигура в углу шевельнулась, но Нарцисс жестом успокоил охранника.

– Ни на что я не намекаю, – сказал он, морщась. – Я просто интересуюсь, не располагаешь ли ты дополнительной информацией.

– Только той, что уже известна тебе.

– А имя, легат? Имя того, с кем хотела сойтись девчонка? Как ни странно, но ты его почему-то таишь.

– Послушай, Нарцисс! – Веспасиан раздул ноздри. – Здесь я командир. Я тут всем заправляю и, если у меня возникают проблемы, решаю их сам. А ты всего-навсего бывший раб и не имеешь права говорить со мной в таком тоне. Сегодня не Сатурналии, так что знай свой шесток.

Нарцисс отреагировал на выпад слабой улыбкой.

– Забавно, что это все говоришь мне именно ты. Впрочем, не важно. Мне нужно знать имя этого человека.

Веспасиан сердито насупился. При всей нелюбви к Вителлию, ему не хотелось его подставлять. Губить всю карьеру, если не жизнь ни в чем не повинному человеку. Правда, этот ни в чем не повинный любитель ночных похождений впоследствии мог стать его политическим соперником. Или… союзником. В этой игре возможно все.

– Лучше скажи это мне, – произнес негромко Нарцисс. – А не моему Полифему. Он, знаешь ли, очень нетерпелив.

– Что?! Как ты смеешь?! – Веспасиан потрясенно отпрянул. – Ты грозишь мне в моей же палатке? Наглец! А ты знаешь, что стоит мне кликнуть стражу – и вы оба через мгновение будете корчиться на кресте?

Он попытался щелкнуть влажными от волнения пальцами, но не сумел, что не укрылось от царедворца. Тот повозился в кресле, усаживаясь поудобнее, и умиротворенно вздохнул:

– Боюсь, ты сильно преувеличиваешь свою ценность, легат. Аристократов с политическими претензиями в Риме дюжина на сестерций. Некоторые, например ты, несомненно обладают определенными талантами, но это не правило, а исключение. В целом же ваша высокомерная каста, веками избегавшая притока свежей крови, выродилась в скопище никчемных бездельников. Поверь, тебя без особого труда можно заменить на другого, а такие, как я, напротив, незаменимы. Как думаешь, легко ли простому вольноотпущеннику сделаться правой рукой императора? Да в одном моем мизинце гораздо больше хитрости, изворотливости и жестокости, чем во всем твоем существе. Помни об этом, Веспасиан, и хорошенько подумай, стоит ли тебе со мной ссориться.

Веспасиан стиснул зубы, чтобы не дать волю рвущейся наружу ярости, и для верности подпер подбородок рукой.

– Превосходно, – кивнул Нарцисс. – Вижу, у тебя хватает ума, чтобы понять, что неприятная правда – это все-таки правда. Разумный поступок, значение которого ты оценишь по возвращении в Рим. Я рад, что не ошибся в тебе.

– В каком смысле не ошибся? – процедил глухо Веспасиан.

– Твой разум управляет твоим сердцем, ты не позволил гордости возобладать над рассудком, и я прошу тебя проявить рассудительность еще раз. Назови мне имя человека, с каким должна была встретиться твоя рабыня.

– Вителлий. Она сказала, что это Вителлий.

– Вителлий? А вот это уже забавно, ты не находишь? Старший трибун назначает свидание своей пассии в штабном шатре. Где, как он знает, хранятся некоторые весьма щекотливого содержания документы. Мне все это представляется любопытным, наводящим на далеко идущие размышления. Ты согласен со мной?

Веспасиан ограничился холодным взглядом.

– То письмо по-прежнему у тебя?

– Да.

– Ты в курсе того, что должно быть сделано?

– Разумеется. Однако найти повозку, затопленную в трясине сто лет назад, не так-то легко.

– Потому это и поручено не кому-нибудь, а тебе. Подбери для этого дела надежных солдат. Расторопных, смекалистых и, главное, молчаливых.

– У меня есть с десяток таких на примете.

– Вот и прекрасно. Когда сундук окажется у тебя, береги его пуще собственной жизни. Потом, по прибытии в Британию императора, передашь свою находку особому подразделению преторианцев и тут же забудешь о ней. – Нарцисс поставил свою чашу на стол и встал. – Ну а сейчас, извини, мне пора. Спасибо за гостеприимство, легат. И прошу тебя, успокойся. Я уверен, что император оценит все тобой сделанное для него по заслугам. Особенно когда ему сообщу о них я.

– Прежде чем уйти, скажи мне одну вещь.

– Да.

– Кто в моем легионе является твоим человеком?

– Сказать нетрудно, но тогда он потеряет для меня всякую ценность.

– То есть возможность доносить на меня?

– Конечно.

– Тогда, по крайней мере, скажи, кто предатель, – попросил Веспасиан. – Мне нужно знать, кого мне остерегаться.

Нарцисс напустил на себя сочувственный вид:

– Я не знаю. Подозрения у меня имеются, но уверенности пока нет: мне нужны дополнительные доказательства. Если я скажу что-нибудь, что заставит тебя относиться к окружающим по-другому, изменник может почувствовать это и насторожиться. А мы не можем позволить себе его вспугнуть. Прошу, не говори никому об этом деле. Даже своей жене. Ты понял меня?

Веспасиан кивнул:

– Я понял. Но понял еще и то, что остаюсь в рискованном положении.

– Ты солдат. Риск – часть военной профессии.

С этими словами секретарь Клавдия повернулся к легату спиной и, поманив пальцем телохранителя, покинул палатку.

Веспасиан остался один, кипя от негодования и досады. Конечно, сейчас ему удалось сняться с крючка, но темная паутина интриг сплеталась вокруг него все тесней. И непонятно было, что предпринять, чтобы сорвать с себя эти путы.

Выйдя из шатра, Нарцисс остановился и огляделся. Признаков слежки вроде бы не было, но осторожность никому еще не вредила. Он повернулся к телохранителю:

– Проверь-ка, нет ли за нами хвоста. Но не упускай меня из виду!

Так они и пошли: Нарцисс – впереди, а телохранитель тенью скользил за ним вдоль ряда палаток. Найдя среди них нужную, Нарцисс снова остановился, выждал какое-то время и, в очередной раз убедившись в отсутствии слежки, торопливо скользнул внутрь. Там, согласно договоренности, его уже ждали. Хозяин палатки поднялся с походного стула, приветствуя императорского секретаря:

– Надеюсь, все хорошо?

Нарцисс крепко пожал протянутую ему руку и улыбнулся:

– Да, Вителлий, пока все прекрасно. Надеюсь, мы сейчас поподробней обсудим то, о чем толковали около полугода назад. Кроме того, мне любопытно, почему это ты не упомянул в отчете о своем тайном посещении штабного шатра. Как раз в ту ночь, когда легата пытались ограбить. У тебя ведь было назначено там свидание, а?

Вителлий нахмурился:

– Но я и близко там не был.

– А Веспасиан утверждает другое. Что какая-то его рабыня собиралась устроить там нежную встречу. И не с кем-нибудь, дорогой, а с тобой.

– Это неправда. Меня оболгали. Клянусь.

Нарцисс пристально посмотрел на трибуна, потом кивнул:

– Хорошо. Будем считать, что я тебе верю. Но, если так, почему она это сказала? Или почему ей было велено это сказать?

– Велено? Кем?

– А вот это, мой милый Вителлий, предстоит выяснить, и не кому-нибудь, а тебе. Ты ведь тут и находишься именно для того, чтобы раскрывать чужие секреты.