Текст книги "Конфликтология XXI века. Пути и средства укрепления мира"

Политическая память как предмет конфликтологических исследований

К. Ф. Завершинский

доктор политических наук, профессор, кафедра теории и философии политики, Санкт-Петербургский государственный университет

К. F. Zavershinskiy

Doctor of Political Sciences, Professor, Saint Petersburg State University

Исследование природы и форм проявления культурных конфликтов в эволюции общества опирается на достаточно длительную традицию социально-философской и социологической рефлексии. Вместе с тем, предметные измерения этой области конфликтологических исследований остаются в значительной степени размытыми. Отсылка к ценностным основаниям культурных конфликтов или универсалистским моделям «конфликта» культур в условиях нарастания культурных различий часто затеняет реальные источники социокультурных конфликтов в современном обществе.

Доминирующие сегодня теории культурных конфликтов сконцентрированы на изучении содержания ценностей и достижения консенсуса между их носителями, оставляя без внимания иные измерения культурной динамики и специфики культурной легитимации. Ценности рассматриваются как наиболее значимая идеальная компонента современных социумов и личностей, влияющая на их функционирование. Однако ценности глубоко интегрированы в многообразные представления о социальной реальности и зависят от них, в частности от тех, что номинируют понятием «социальная память». Именно она определяет смысловые рамки социальных ожиданий и задает структуру ценностных преференций.

Исследования «социальной», «культурной» и «исторической памяти» достаточно широко представлены в дискурсе социологии и исторической науки двух последних десятилетий. Новый импульс подобного рода исследованиям придали политические и идеологические трансформации постсоветского и постсоциалистического пространства, побудившие сосредоточить внимание на изучении конфликтогенности процессов институционализации современных способов символического конструирования социальной памяти: «политики памяти», «политики идентичности», «политизации истории» и «исторической политики». В связи с этим представляется перспективным изучения динамики политико-культурных конфликтов, обращаясь к методологическому инструментарию исследования пространственно-временных структур политической памяти, предопределяющих динамику и направленность способов описания и обоснования политической реальности. Подобная стратегия позволяет снизить нормативный и аксиологический потенциал более традиционных интерпретаций динамики политико-культурных конфликтов, предопределяющих динамику и направленность способов символического конструирования или разрушения политического порядка.

Информация в социальной памяти организована на основе ментальных репрезентаций (ментальных структур). Субъекты в результате динамики подобных структур порождают модели событий и действий (событийные модели), определяющие содержание значений дискурсов и обеспечивающих связь и синхронизацию кратковременной памяти (личностной) и социальной [Дейк 2013: 208, 215]. Показательны в связи с этим суждения сторонников исследования социальной памяти, о том, что «синтез времени и идентичности осуществляется посредством памяти». Понятие памяти – это не метафора, а метонимия, нацеливающая на выявление, артикуляцию связи идентичности и времени, где память выступает своего рода темпоральной структурой, предопределяющей специфику отношений идентичности и времени, символической взаимосвязи между «вспоминающим разумом и напоминающими объектами» [Assmann 2010: 109–110].

Социальная память – это своего рода смысловой горизонт, «пластичная власть», «фильтр», осуществляющий контроль за отбором того, какие социальные события являются «жизненно важными», а что подлежит забвению и вытеснению на периферию. Именно этот «горизонт» определяет появление и специфику социальных идентичностей, содействуя возникновению устойчивых взаимосвязей между персональной памятью и памятью группы [Assmann 2006: 210–226].

Продуктивным для конфликтологического анализа видится выявление «темпоральной составляющей» дискурсивных структур символической политики, где время понимается как специфическое «измерение смысла» событий политической коммуникации, когда символическое является замещением «множества» этих событий, являясь их «архивированной» презентацией.

Определяющую роль в подобном конструировании и структурировании социальных событий (смысловых комплексов) играет символическое конструировании «темпорального режима» политических коммуникаций, где «политическая память социальной системы», как динамическая взаимосвязь символических схем ретроспекций и проекций политических событий, является своего рода символическим ядром. Исследование политической памяти предполагает рассмотрение политических событий как «производных» от темпоральных структур, «порядка времени» могут использоваться для сравнительного политологического анализа потенциала конфликтогенности при взаимодействии конкретно-исторических форм политической памяти.

Это позволяет прояснить причины эффективности/неэффективности политики элит в зависимости от их темпоральной ориентированности на «прошлое» или «будущее», как «мерило» настоящего. Политику же памяти можно представить как обоснование «прошлых», «настоящих» и «будущих» сюжетов политического курса, которые выступают своего рода программами возможного хода политических событий. При этом не все сюжеты содействуют темпоральному структурированию и соответствуют перспективным векторам эволюции политической действительности, порождая острые культурные конфликты.

Показательна в этом отношении противоречивость и конфликтность практик политической памяти, характерных для ряда постсоветских государств. В некоторых бывших союзных республиках это стимулировало возникновение острых культурных расколов, практик фашизации общества и этнического геноцида. Источником культурных конфликтов может быть нарушение баланса синхронизирующей и диахронной функции режима политического времени в процессе социального конструирования политической идентичности, что блокирует процесс политической эволюции. Примером может служить появление «семантических дыр» (потенциала конфликтогенно сти) в эволюции российской политической культуры, в результате радикальной деконструкции структур советской политической памяти, что блокирует процесс конструирования будущего из настоящего, лишенного структурного «сцепления» с событиями недавнего прошлого.

Источники / References

1. Дейк I А. Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации / Пер. с англ. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013.

2. Assmann J. Communicative and Cultural Memory 11 Cultural Memory Studies: An International and Interdisciplinary Handbook / Eds. A. Erll, A. Ntinning; in collaboration with S. B. Young. Berlin; New York: Gmb&Co. KG, 2010.

3. Assmann A. Memory, Individual and Collective // The Oxford Handbook of Contextual Political Analysis / Ed. by R. E. Goodin, Ch. Tilly. New York: Cambridge University Press, 2006.

Cоциальная идентичность как фактор конфликтного поведения

H. Л. Иванова

доктор психологических наук, профессор, факультет государственного и муниципального управления, Научный исследовательский университет, Высшая школа экономики

N. L. Ivanova

Doctor of Psycology, Professor, Faculty of Public Administration, National Research University, Higher School of Economics

Проблема непринятия друг друга, агрессивного поведения в отношениях между людьми является очень актуальной в наше динамичное, насыщенное различными противоречиями и конфликтами время. Как противостоять вызовам времени? Как научить людей жить и работать в этих условиях? Важно найти новые подходы к выявлению стратегий разрешения межгрупповых конфликтов, а также к проведению реабилитационных мероприятий людей, переживших сложные последствия конфликтных ситуаций.

Психологическим фактором поведения человека (или группы) в конфликтной ситуации является социальная идентичность, интерес к которой отражает реакцию науки на трансформацию общественных условий [Андреева 2000]. Новый подход к анализу причин и способов разрешения конфликтов, по нашему мнению, может происходить из понимания психологического смысла социальной идентичности, последствий идентификации для поведения человека в конфликтной ситуации.

Вопрос о роли социальной идентичности личности в развитии конфликтов является очень сложным и вместе с тем слабо проработанным. Как известно, конфликт – это столкновение противоположно направленных целей, интересов, позиций, мнений или взглядов оппонентов или субъектов взаимодействия. Основными причинами конфликтов являются разногласия индивидов или групп относительно социальных ресурсов, социальных статусов, социокультурных ценностей. Изучение феномена социальной идентичности помогает объяснить, почему люди проявляют то или иное поведение по отношению к своей или чужой группе, а также какие аспекты самосознания актуализируются под влиянием внешних условий. Иными словами, в идентичности заложены «болевые точки» личности, которые становятся более чувствительными в конфликтных ситуациях.

Психологические исследования показывают, что потребность человека в идентичности проявляется в его поведении по отношению к группе, в частности, в стремлении принадлежать к «своей» группе и в тоже время поддерживать своими действиями целостность и специфичность этой группы. При определенных условиях поиск индивидом своей общности, «своих или чужих» может выходить на первый план и становиться фактором обострения или раздувания конфликтов [Brewer, Schneider 1990]. При этом индивид или группа будут, например, включаться в борьбу за новые ресурсы, за новое положение в обществе, подчинение себе других и т. д. В связи с этим возникает много вопросов относительно условий, которые приводят к усилению потребности в самоидентификации и последующим конфликтам.

Членство в группах поддерживается целой системой внутригрупповых и межгрупповых отношений и действий, поэтому социальная идентичность может оказаться фактором, усиливающим межгрупповую дискриминацию и межгрупповые противоречия. Наиболее последовательная аргументация этого тезиса предложена в теории социальной идентичности (ТСИ) А. Тэшфела и Дж. Тернера. Под влиянием идей когнитивной психологии и детерминизма идентичность в рамках этого подхода рассматривается как важнейшая психологическая структура, сквозь которую преломляется восприятие социального мира и которая влияет на последующую модель поведения. Это индивидуальное знание о собственной групповой принадлежности, сопровождающееся определенными эмоциональными переживаниями и ценностями.

Категории, которые существуют на уровне самосознания, продуцируют определенное отношение и поведение между группами. Социальное сравнение является основным процессом, который запускает актуализацию и развитие социальной идентичности, что нередко приводит к конфликту (межличностному или межгрупповому) [Tajfel, Turner 1986].

В данном докладе нам важно показать, что изучение социальной идентичности как одного из факторов, приводящих к развитию противоречий и конфликтов, способствует пониманию психологической природы конфликтов и определенного поведения индивида в конфликтной ситуации. Несмотря на то, что данная проблематика находится на стадии своего становления, можно отметить, что традиция исследования социальной идентичности, основанная А. Тэшфелом и его последователями, является весьма плодотворной для изучения самоидентификации в таком ракурсе. Согласно теории социальной идентичности процессы межгрупповых конфликтов во многом связаны с развитием группового членства, чувством принадлежности к определенной группе, т. е. социальной идентичностью. При выраженном групповом членстве индивид меньше воспринимает разницу между собой и другими членами своей группы и в то же время острее чувствует разницу между своей и чужой группой, что приводит к межгрупповой дискриминации. В основе этого процесса лежит социальное сравнение, т. е. человек постоянно анализирует других людей с позиции их категориальной принадлежности: свой, чужой.

Перспективным развитием этого подхода, на наш взгляд, является исследование структуры социальной идентичности и последующего анализа роли различных компонентов этой структуры в межгрупповом поведении. В нашем исследовании мы рассматриваем социальную идентичность в качестве целостного динамичного образования, системы ключевых социальных конструктов личности. Она активно конструируется субъектом, оказавшимся в ситуации пересмотра своего места в социальной среде, в ходе взаимодействия, социального сравнения и является когнитивно-мотивационным основанием восприятия индивидом новых социальных ценностей [Иванова 2004]. В структуре социальной идентичности сложным образом переплетены когнитивные, мотивационные и ценностные компоненты, объединение которых создает функциональные блоки, связанные с различными социальными общностями: от тех, которые даны от рождения (этнические, семейные и т. п.), до тех, которые приобретаются в течение жизни (профессиональные, деловые и др.). В условиях социальных перемен происходят изменения в структуре идентичности, что влияет на адаптационные возможности индивида и его поведение по отношению к своим и чужим. Нами было выявлено, что под влиянием угрозы развития конфликта и на разных этапах его развития у личности актуализируются базисные компоненты идентичности, связанные с наиболее близкими и «родными» общностями. По мере преодоления конфликтной ситуации происходит актуализация других компонентов идентичности, в частности, связанных с профессиональными и другими социальными сообществами.

Изложенный подход направлен на анализ субъективных факторов поведения личности в конфликтной ситуации, а также прогнозировать трансформацию личности под влиянием изменения социальных условий взаимодействия индивидов. Исследование социальной идентичности может помочь также в проведении реабилитационных мероприятий с людьми, пережившими сложные конфликтные ситуации, поскольку позволит усилить стремление выйти из кризиса за счет конструирования новых критериев социального сравнения и ценностей взаимодействия. Полученные данные могут быть полезны в практике консультирования по поводу разрешения и преодоления последствий конфликтов, а также при организации и проведении деловых переговоров.

Источники / References

1. Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000.

2. Иванова Н. Л. Психологическая структура социальной идентичности: дисс… д-ра психол. наук. Ярославль, 2003.

3. Иванова И. Л. Структура социальной идентичности личности: проблема анализа // Психологический журнал. Т. 25. 2004. № 1. С. 52–60.

4. Brewer М., Schneider S. Social identity and social dilemmas: A double-edged sword // Social Identity Theory. Constructive and Critical Advances. New York, 1990. P. 169–185.

5. Tajfel H, Turner J. C. The social identity theory of intergroup behavior // Psychology of Intergroup Relations. Chicago, 1986. P. 7–24.

Креативная конструктивная конфликтность как проявление в позитивной форме протестного потенциала личности[4]4
  Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (Проект № 13-06-00707а).


[Закрыть]

М. М. Кашапов

доктор психологических наук, профессор, кафедра педагогики и педагогической психологии, Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова

М. М. Kashapov

Doctor of Psychology, Professor, Department of Pedagogic and Pedagogical Psychology, Yaroslavl State University of P. G. Demidov

В истории научной мысли отношение к конфликтам, по мнению Н. В. Гришиной, проходит длительную эволюцию – от непринятия и интерпретации в качестве деструктивного явления к пониманию его неоднозначной природы и признанию его конструктивного потенциала. Изменение представлений о конфликтах выразилось в появлении такого понятия, как конструктивный конфликт, которое является развитием теоретических идей относительно созидательного потенциала конфликта и его позитивных функций и имеет статус теоретического конструкта [Гришина 2013: 26].

Потенциал означает возможность реализации ресурса как запаса, который можно потратить при необходимости. Идея ресурсного подхода характеризуется D. Bar-Tal, М. Deutch, J. Р. Folger, М. S. Poole, R. Е. Walton как признание актуализации разнообразных условий внешней и внутренней среды субъекта на разных возрастных этапах, в различных социальных пространствах.

Негативный потенциал конкуренции порождает деструктивные следствия для отношений и совместной деятельности людей. Содержание позитивного протестного потенциала личности представлено в гештальттерапии. Ф. Перлз, описывая слои прорыва к себе, особое внимание уделяет анализу четвертого (имплозивного) и пятого (эксплозивного) слоя. Доходя до имплозивного слоя («внутренний взрыв»), человек вступает в соприкосновение со своим истинным «Я» с тем, что было похоронено под различными защитами. Это состояние внутреннего смятения, отвращения к самому себе, обусловленное полным осознанием того, что человек ограничил и подавил себя. Высокая уязвимость, низкая сопротивляемость стрессам приводят к внутреннему взрыву. Ф. Перлз, утверждает, что контакт с имплозивным слоем влечет за собой «внешний взрыв» – эксплозивный переход к аутентичности [Перлз 1996]. На этом уровне достигается способность к адекватному переживанию и выражению своих эмоций. Таким образом, подход гештальттерапии к коррекции самоотношения достаточно продуктивен. Достижением данной теории являются конкретные технологии интеграции фрагментарных частей личности.

А. С. Макаренко описывает технологию доведения конфликта до критической точки, чтобы произошел внешний взрыв. Метод взрыва – это доведение конфликта до последнего предела, до такого состояния, когда уже нет возможности ни для какой-либо тяжбы между личностью и обществом, когда ребром поставлен вопрос – быть членом общества или уйти из него. В таком случае мгновенным воздействием достигается слом изнутри всех «дефективных» отношений личности и коллектива. Этот метод позволяет решить субъекту ряд задач:

1) провести рефлексию его прежней позиции;

2) осознать необходимость занятия новой позиции;

3) реализовать свой творческий потенциал;

4) стать тем, кем он способен стать.

Протестный потенциал может иметь и встречное движение. Так, Г. Гессе, описывая борьбу нового преподавателя за свое признание, особое внимание обращает на сопротивление студентов: «элиту же – лучших студентов, нельзя было ни на миг предоставлять себе самой, он должен был посвятить и навязать себя ей, стать для нее незаменимым, убедить ее в недюжинности своих способностей, в чистоте своей воли, должен был завоевать, обхаживать ее, домогаться ее расположения, меряясь силами с любым ее кандидатом, который того пожелает, а в таких кандидатах не было недостатка» [Гессе 1969: 208].

Обобщая теоретический материал, представленный в научной и художественной литературе, а также анализируя собственные эмпирические данные, можно выделить следующие этапы конструирования конфликтов, актуализирующих в позитивной форме протестный потенциал личности.

1. Фиксирование цели (выделение основных силовых линий развития конструктивного конфликта).

2. Рефлексивный анализ ситуации и поиск посредством проблематизации путей ее реконструирования.

3. Реализация надситуативного уровня обнаружения конфликтной проблемы позволяет видеть ее в перспективе и с различных точек зрения.

4. Создание условий, которые становятся средством конструктивного разрешения конфликта.

Таким образом, креативная конструктивная конфликтность рассматривается нами как определенная способность, позволяющая человеку быть успешным в конфликтных ситуациях и переводить любое столкновение в позитивное русло. Креативная конструктивная конфликтность включает в себя способность личности перевести возникающий деструктивный конфликт в конструктивный. Для этого необходимо:

1) сохранять самоконтроль над своими эмоциями и поведением;

2) воспринимать конфликт как общую проблему, которая может быть решена только совместными конструктивными усилиями;

3) поддерживать уровень критичности и самокритичности мышления: а) способность отказаться от предвзятых мнений, б) умение объективно оценивать результаты деятельности и поведения других и свои собственные; в) умение видеть связь между своими действиями и их последствиями;

4) переводить заведомое поражение в реальную победу.

Источники / References

1. Гессе Г. Игра в бисер. Москва: Художественная литература, 1969.

2. Гришина Н. В. Изменения в научном дискурсе конфликта: к понятию конструктивной конфликтности // Психология конструктивной конфликтности личности. Монография / Под ред. проф. А. В. Карпова, проф. М. М. Кашапова. Ярославль: ИПК «Индиго», 2013. С. 11–26.

3. Перлз Ф. Гештальт-подход и свидетель терапии / Пер. М. Папуш. М., 1996.