Текст книги "Конфликтология XXI века. Пути и средства укрепления мира"

К вопросу о формировании конфликтологической компетентности в процессе подготовки бакалавров

И.П.Яковлева

кандидат исторических наук, Кубанский государственный технологический университет

I. Р. Yakovleva

Ph.D., Kuban State Technological University

Одним из базовых изменений в системе российского образования стала реализация компетентностного подхода, который в настоящее время рассматривается как основа смены ценностных ориентиров образования. Целью новой образовательной парадигмы является не передача студенту готового знания, а формирование у него способности к получению этого знания, развитию умений и навыков, способности к принятию самостоятельных решений, самообразованию, а также развитие кругозора и формирование гуманистических ценностей, то есть воспитание личности как члена коллектива и социума.

Реализация нового подхода поставила перед его разработчиками вопрос о выделении тех компетенций, которые должны быть сформированы у специалистов различных направлений подготовки и уровня квалификации. Взгляд на данную проблему государства отражен в федеральных государственных образовательных стандартах, определивших перечень основных общекультурных и профессиональных компетенций необходимых выпускнику учебного заведения для личностной, социальной и профессиональной реализации.

Ученые и специалисты-практики в области конфликтологии в качестве важной составляющей подготовки бакалавров называют формирование и дальнейшее развитие конфликтологической компетентности. В современной России сложные социально-экономические и политические процессы влияют на уровень конфликтности в социальной и профессиональной областях [Семенова и др. 2012: 174–178]. Для специалистов во всех сферах профессиональной деятельности необходимым условием успешности становится «умение разобраться, насколько точно в конфликте представлены именно те противоречия, которые в этом процессе могут и должны быть разрешены, т. е. умение удерживать противоречие в продуктивной конфликтной форме, способствующей его разрешению» [Хасан 2003: 23]. Это, по мнению Б. И. Хасана, и является конфликтологической компетентностью.

Л. Н. Цой выделяет пять специфических блоков, на которых основывается формирование данной компетенции:

♦ теоретические знания в области конфликтологии (политологической, юридической психологической, социологической и т. д.);

♦ владение социальными технологиями профилактики, управления, минимизации деструктивных форм конфликта;

♦ формирование профессионального типа мышления, включающего рефлективность, методологичность, саногенность, объемность, креативность;

♦ владение технологиями психогигиены и стрессоустойчивости в конфликтах;

♦ этическая и правовая компонента, умение осуществлять взаимодействие, не выходя за границы разумного и в рамках правового поля [Цой 2001].

С целью выяснения насколько отражены данные блоки в системе компетенций указанных в государственных образовательных стандартах, был проведен контент-анализ ФГОС ВПО по направлениям подготовки бакалавриата (всего 176 стандартов).

В результате проведенного исследования можно сделать следующие выводы. Понятие «конфликт», «конфликтность» присутствуют лишь в 17 или 9,7 % изучаемых стандартов. Из них в 76,5 % случаев авторы документов предполагают развивать у студентов способность к регулированию или разрешению конфликтов. Об умении выявлять конфликты и знании основ их возникновения говорится в 11,8 %, т. е. в 2 стандартах. В одном случае отмечается способность занимать гражданскую позицию в социально-личностных конфликтных ситуациях.

В качестве проявления «конфликтофобии» можно рассматривать установку на формирование таких компетенций как «умение погашать конфликты» (отмечена в одном стандарте) и «способность к бесконфликтному общению или профессиональной деятельности» (отмечена в 3 стандартах).

В ряде стандартов (14,2 % от всей выборки) есть указание на формирование некоторых из технологических составляющих конфликтологической компетентности: готовность к посреднической деятельности (отмечена в одном стандарте), ведение переговоров и нахождение с их помощью компромисса (указана в 7 стандартах), способность отстаивать свою точку зрения, не разрушая отношений (3 упоминания), ведение дискуссии и полемики (присутствует в 14 стандартах).

В абсолютном большинстве государственных стандартов (90,3 %) прямого указания на необходимость формировать у обучающихся конфликтологическую компетентность отсутствует. Вместе с тем, в изучаемых документах есть компетенции, которые могут подразумевать знания, умения и навыки, связанные с конфликтом. К ним относится «способность анализировать социально-значимые проблемы и процессы», указанная в 60,8 % стандартов и «способность находить организационно-управленческие решения в нестандартных ситуациях и готовность нести ответственность за них», присутствующая в 58,5 % стандартов.

Большое внимание разработчики стандартов уделили формированию толерантности, проявлению расовой, национальной, этнической, религиозной терпимости, умению толерантно воспринимать социальные и культурные различия (эта компетенция отмечена в 45,5 % стандартов).

Присутствуют в государственных стандартах бакалавриата и основания для формирования этической и правовой компоненты: обучающиеся должны овладеть способностью в рамках социального взаимодействия учитывать принятые в обществе моральные и правовые нормы, следовать им (встречается в 38,6 % случаев) и соблюдать нравственные обязательства по отношению к человеку, обществу (в 13 % стандартов).

Таким образом, ФГОС ВПО бакалавриата непрофильных направлений лишь фрагментарно создают условия для формирования конфликтологической компетентности. Однако, как отмечает О. И. Щербакова, сегодня требуется специалист, не только владеющий узкопрофессиональными знаниями, но и способный к продуктивному сотрудничеству, умеющий управлять своим поведением, бесконфликтно взаимодействовать с другими людьми, принимать решения в сложных ситуациях [Щербакова 2009: 16]. Это ставит перед вузами задачу учитывать данную потребность при детализации имеющихся в стандартах компетенций в образовательных программах и матрицах компетенций.

Источники / References

1. Семенова Ф. О., ЭбзеевМ. М. Формирование конфликтологической компетентности будущего специалиста в процессе обучения в вузе // Ученые записки университета им. П. Ф. Лесгафта. 2012. Вып. 10 (92).

2. Хасан Б. И. Конструктивная психология конфликта. СПб.: Питер, 2003.

3. Цой Л. Н. Практическая конфликтология. Кн. 1. М., 2001.

4. Щербакова О. И. Формирование и развитие конфликтологической культуры специалиста в контекстном обучении // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2009. № 3.

2. Теоретико-методологические проблемы исследования феномена конфликта

Восприятие и интерпретация в конфликте

Д. А. Абгаджава

кандидат социологических наук, доцент, кафедра конфликтологии, Санкт-Петербургский государственный университет

Т. М. Гамзатов

кандидат политических наук, старший преподаватель, кафедра конфликтологии, Институт философии, Санкт-Петербургский государственный университет

D. A. Abgadzhava

Ph.D., Associate Professor, Department of Conflictology, Institute of Philosophy, Saint Petersburg State University

T. M. Gamzatov

Ph.D., Senior Lecturer, Department of Conflictology, Institute of Philosophy, Saint Petersburg State University

Общество это не просто вся совокупность связей, отношений, установлений, институтов и т. д., но и наши представления об этой социальной реальности. События, предметы, процессы, деятельность индивидов обладают для нас в значительной степени субъективным смыслом. Говоря словами М. Вебера: Мы живем в паутине смыслов. В этом отношении, особую актуальность приобретает проблема восприятия и интерпретации в конфликтном взаимодействии. Особенности восприятия, как познавательного процесса, посредством которого формируется субъективный мир, зависят от многих составляющих: политических, культурных, психологических факторов, личного опыта, знаний и т. д.[2]2
  Так, например, М. Фуко в своем анализе властных отношений, фиксируя тот факт, что социально-политические акторы не просто носители отношений господства и подчинения указывает на то, что их действия и представления – суть интериризированный порядок. Подобное положение достигается посредством усвоения и «приобретения моделей поведения». В этом плане важную роль играет культура или культурная матрица (К. Гирц), создающая коллективное сознание.


[Закрыть] То есть от всего того, что создает смысловую или когнитивную рамку, посредством которой мы интерпретируем[3]3
  Под интерпретацией мы понимаем когнитивный процесс установления содержания понятий или значения. Интерпретация – это работа мышления, заключающаяся в расшифровке смысла, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении. (П. Рикёр)


[Закрыть] реальность и нашу личную историю.

Человеческая активность суть результат актуализации потребностей, которая может найти свое выражение в определенных реакциях. Таким образом, эмоции вызванные потребностями и соответствующие им формы поведения зависят как от личности, так и от принятой в данном сообществе культурной матрицы. Например, криминальная среда формирует такую культуру, в рамках которой агрессивность и конфликтность индивида подчеркивают его достоинства и одновременно усиливают позиции, занимаемые им в данном сообществе. Соответственно агрессивность и конфликтность, оказываются неотъемлемой частью его поведения, даже если по своему складу индивид не склонен к насилию, он вынужден действовать только таким образом, иначе ему не выжить в этой среде. Здесь четко прослеживается мощное влияние культуры и механизмов социального обучения, которые прививают образцы восприятия и поведения в рамках тех или иных ситуациях.

Индивид не получает по рождению способности восприятия и интерпретации реальности. Наше восприятие и интерпретация обусловлены опытом и потребностями, культурной матрицей, как системой смыслов и символов. Восприятие и интерпретация реальности не означает однозначной синхронизации этого процесса с самой реальностью. В диссинхронизации содержится зародыш потенциальных конфликтов. Восприятие (даже относительно искаженное), может послужить причиной конфликта. Безусловно, такой взгляд, не означает, что все конфликты возникают на основе искаженного восприятия реальности. Конфликты могут возникать и из точного представления о противоположности интересов и целей. Так, например, революционное подполье и официальная власть находятся в активной конфронтации не из-за неправильного восприятия, а, наоборот, из-за четкого понимания несовместимости их интересов и преследуемых целей.

В конфликтном взаимодействии особенно выпукло представлено наличие разнообразных представлений о реальности, о справедливости и обоснованности собственных притязаниях акторов. Интерпретация реальности, основанная на неправильном восприятии, формирует соответствующие ожидания. Если мы ожидаем конфликт, то мы его, скорее всего и получим, поскольку начинаем готовиться к нему (дилемма безопасности).

Восприятие всегда актуально и связано с ситуацией, как говориться «здесь и сейчас». Ожидание же ориентировано на будущую ситуацию, по сути, это некоторый прогноз, предвосхищение. Если мы ожидаем возникновение конфликта, то действуем в соответствии с этим ожиданием и, следовательно, своими действиями можем способствовать достижению подобного исхода. В этом отношении реальность, в которой мы живем и действуем, в значительной степени субъективна. Ожидания сами по себе не создают противоположных интересов и целей, но они играют важную роль в восприятии и интерпретации, ибо, как гласит народная мудрость «мы видим то, что хотим увидеть».

В этой связи можно вспомнить известную теорему, сформулированную У. А. Томасом, которая гласит: «Если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям». Эта сентенция обращает внимание на то, что социальные акторы реагируют не только (возможно и не столько) на объективные характеристики реальности, в которой они пребывают, но и на то значение, которое они ему придают. Так, например, Р. Мертон отмечает, что, приписав ситуации определенное значение, последующее поведение акторов и некоторые из последствий их поведения предопределены этими предписанными значениями. Иначе говоря, понятие «самоосуществляющегося пророчества», введенное социологом для описания подобного положения, указывает на то, что субъективное определение ситуации становится неотъемлемой частью ситуации и, таким образом, влияет на ее последующее развитие.

Конфликт – наиболее реален и адекватен из всех типов взаимодействия, поскольку его последствия ощущаются непосредственно. Если наша интерпретация реальности искажена, то рано или поздно мы можем получить конфликт, который либо внесет корректировку в восприятие реальности, либо сформирует новое соотношение сил, позволяющее конфликтантам приспособиться друг к другу.

При исследовании конфликтов необходимо понимать, что восприятие и интерпретация работают на каждом этапе взаимодействия (объясняем ли мы социальную реальность, понимаем наличие другого/чужого, его возможности, интересы etc.). Но конфликт, вызванный некоторым искажением, может исправить это искажение. Конфликт может привести к негативным последствиям, но может дать акторам возможность жить вместе, т. е. связать в общность. При подавлении конфликта, при невозможности его своевременного регулирования или решения начинается процесс накопления негативного конфликтного потенциала в объединении. В качестве негативного потенциала может выступить, например, углубляющаяся социальная дифференциация, концентрация богатства на одном полюсе, а на другом – бедности; политика дискриминации субординированных групп – с одной стороны, высокоресурсные группы закрепляют и повышают свой высокий статус, а с другой – представители низкоресурсных групп оказываются главными кандидатами на углубление депривации или накапливание неблагоприятных социальных обстоятельств и т. д. и т. п. В конечном итоге, кумулятивный характер этого процесса приводит к тому, что объединение оказывается перед лицом кризиса, свидетельствующего об отсутствии объединяющих признаков и интересов.

Конфликтно-кооперационное взаимодействие экономических субъектов

Н.В. Абдуллаев

кандидат экономических наук, доцент, кафедра конфликтологии, Институт философии, Санкт-Петербургский государственный университет

N.V. Abdullaev

Ph.D., Associate Professor, Department of Conflictology, Institute of Philosophy, Saint Petersburg State University

Конфликт по поводу материальных или финансовых ресурсов всегда был под пристальным вниманием ученых и общественных деятелей. Так, еще Аристотель считал, что источником конфликтов между людьми является неравенство в части имущества и почестей, а основной целью в конфликте выступает достижение определенных экономических благ, в особенности со стороны руководителей государства. Стремление руководителей к богатству и почестям рано или поздно вызывает недовольство со стороны простых граждан и становится причиной конфликтов и переворотов [Аристотель 1984: 378].

Истоки более глубокого понимания экономического конфликта восходят к экономистам-классикам, попытавшимся дать объяснение саморегулируемости экономики [Смит 2007: 143]. В теории Смита рынок, или осуществление торговли между субъектами, выступает одним из способов разрешения экономического конфликта. Развивая торговлю, люди находят альтернативу насильственному захвату чужой собственности. В своей основе эта позиция является теорией рационального поведения и выбора членов общества, соотносящих все свои нужды с планами, целями и способами их достижения. Экономическая теория выступает здесь как метод разрешения социального конфликта в сфере производства и потребления, сочетая оптимальный выбор с потребностями индивидуумов. Аналогичного мнения придерживался Вильфредо Парето, утверждавший, что усилия людей направлены как на производство товаров, так и на присвоение товаров, произведенных другими [Pareto 1971: 341].

Один из основателей экономической теории конфликта Д. Хиршлейфер отмечает, что А. Смит показал, как индивиды, действуя в собственных интересах, способствуют повышению благосостояния общества. Но данное утверждение логично, если индивиды преследуют свои цели, не прибегая к «захватническим» методам и конфликтным стратегиям. В случае применения подобных приемов необходима уже другая теория [Hirshleifer 2001: 33].

Экономическая сторона деятельности индивида, вовлеченного в процесс производства, предполагает два варианта поведения: индивид может либо нацелиться на повышение эффективности всего производства, либо стараться присвоить большую часть производимого всеми продукта. Интерес проявляется в обоих случаях, поскольку повышение эффективности производства означает возможность присвоения большей части совокупного произведенного продукта. Результатом оказываются два метода реализации экономических интересов: первый – путем производства полезных товаров и услуг и последующего обмена (торговля), второй – посредством «захватнического» поведения и конфликта. Каждый метод имеет свою технологию реализации.

Основами конфликтно-кооперационного взаимодействия сторон выступают следующие принципы:

1. Общий прогресс в технологии производства, не приводящий к повышению нормы прибыли, не имеет эффекта при распределении ресурсов между производственной деятельностью и конфликтной стратегией. Конфликтная стратегия и производственная деятельность имеют тенденцию развиваться параллельно.

2. Расширение производства, вовлечение новых рынков, сотрудничество сторон, являющиеся логическим исходом развития международной торговли, способствуют уменьшению доли ресурсов, вовлекаемых в конфликтное противостояние, но данный фактор не является решающим. Сильная сторона всегда получит большую часть распределяемого дохода.

3. Несмотря на преимущество сильной стороны в конфликте, развитие конфликта принуждает стороны к большей конфликтной активности. Когда растущие усилия приводят к нейтрализации одной из сторон, результирующим эффектом оказываются материальные потери общества.

Технология конфликта не обязательно включает насилие. Ненасильственными формами конфликта выступают забастовки, локауты или судебное разбирательство.

Производство и обмен повышают благосостояние общества. Незаконное присвоение и конфликт перераспределяют накопленное богатство с учетом части, растрачиваемой на противостояние. В мире, требующем защиты собственности от других претендентов, даже субъекты, склонные быть мирными, должны балансировать между двумя этими стратегиями, и все решения принимаются с учетом вероятности конфликта. Дипломатические возможности государства в большей степени зависит от его способности выиграть в конфликтном противостоянии. При организации производства предприниматель всегда будет учитывать фактор безопасности от других претендентов, как частных, так и государственных – в лице представителей судебных и налоговых органов.

Исходя из наличия двух названных стратегий поведения экономических субъектов, можно обозначить два направления экономики. С одной стороны, существует традиционная экономика, посвященная производству и обмену. С другой стороны, область, посвященная «захватническому поведению» и конфликту, также является экономической, поскольку исследует общеизвестный факт ограниченности ресурсов, сферу рациональных решений и взаимодействие децентрализованных экономических интересов, приводящее к общественному равновесию. Экономисты не игнорируют конфликтную деятельность полностью: в поле их зрения оказывались такие сферы, как преступление, споры, производственные конфликты, распределение собственности. Но данные исследования не были включены в основу экономической мысли. Теория же международной торговли, экономика промышленных предприятий, государственные финансы, экономика труда и другие сферы развивались как отдельные разделы экономической мысли без признания их общей основы, базирующейся на производстве и обмене. Поэтому главной целью анализа экономического конфликта должно быть исследование основ конфликта, равно относящихся к открытому конфликту, спорам, забастовкам и локаутам, экономическим преступлениям, политике государства с позиции силы и семейным конфликтам. В своем окончательном варианте универсальная экономическая теория должна включать обе формы социального взаимодействия – как обмен и соглашения, так и противостояние и споры.

Источники / References

1. Аристотель. Политика // Аристотель. Соч.: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 376–644.

2. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007.

3. Hirshleifer J. The Dark Side of the Force (Economic Foundations of Conflict Theory). Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

4. Hirshleifer J. The Paradox of Power // Economic and Politic. 1991. Vol. 3. N 3. P. 177–199.

5. Pareto V Manual of Political Economy / Transl. by A. S. Schwier. New York: A. M. Kelley, 1971.