Текст книги "Архив еврейской истории. Том 12"

Ревизия дела «Боевцы», о которой шла речь выше, была вызвана, как можно полагать, «сменой караула» в НКВД УССР. После бегства и ареста руководившего им при Ежове А. И. Успенского (1902–1940) обязанности наркома временно исполнял присланный Берией А. 3. Кобулов, а в сентябре 1939 года новым наркомом стал будущий первый председатель КГБ СССР И. А. Серов (1905–1990), пробывший в этой должности до февраля 1940 года. Следствием этих перестановок, очевидно, стала перетасовка низовых чекистских кадров, о чем можно судить по чехарде руководителей 2-го отдела НКВД, в котором разрабатывалось агентурное дело «Боевцы». Вместо исчезнувшего в одночасье капитана Павлычева зимой, весной и осенью 1940 года документы по делу подписывали заместители начальника отдела старшие лейтенанты Герасимов, Медведев и Хазин, а позднее в качестве начальников – капитан Дроздецкий и лейтенант Герсонский. Последнему, однако, удалось задержаться надолго.

(Что касается Л. М. Павлычева (1908–1942), то он, как оказалось, стал жертвой кампании чекистских чисток, развернувшейся вслед за окончанием Большого террора под девизом восстановления социалистической законности. На Украине они в первую очередь коснулась людей А. И. Успенского[151]151
  Из 60 «успенцев» в период чисток было расстреляно 22, что составляло 36,6 % руководящего состава наркомата (Золотарьов В. А. Керівний склад НКВС УРСР під час «великого терору» (1936–1938 рр.): соціально-статистичний аналіз // З архівів ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. 2009. № 2 (33). С. 113).


[Закрыть], при котором, в свою очередь, состоялись тотальная чистка и обновление центрального аппарата НКВД. Известно, что Павлычеву Успенский благоволил и продвигал его[152]152
  Подробнее см.: Золотаръов В. А. Олександр Успенський: Особа, час, отточення. Харков, 2004. С. 81–82.


[Закрыть]. Именно при нем 29-летний выходец из Ярославля, где он начинал электриком после окончания местного ФЗУ[153]153
  ГДА СБУ Ф. 5. Оп. 1. Спр. 38810. Т. 7. Арк. 211.


[Закрыть], был назначен в июле 1938 года заместителем начальника УНКВД Киевской области, а далее, в октябре того же года начальником 2-го отдела республиканского НКВД. После ареста Успенского, уже при новом наркоме, Павлычева обвинили в применении «незаконных методов следствия», в результате чего во время допроса умер один из заключенных, бывший сотрудник органов, и сначала сняли с оперативной работы, переведя в Управление шоссейных дорог, тоже находящееся тогда в ведении НКВД, а затем и вовсе уволили. А в феврале 1941 года его арестовали и предали суду военного трибунала. При этом всплыли и другие «грехи» Павлычева, который «пропускал на тройку дела с явно недорасследованными материалами, на основе признаний обвиняемых весьма сомнительных в части их правдоподобности», а по прежнему месту работы в Горьковской области даже исключался из партии «за спекулятивные дела с врагами народа с коврами и зеркалами»[154]154
  Там же. Т. 4. Арк. 148.


[Закрыть]. Сам он, однако, заявлял: «Я за хорошую работу в органах НКВД получал награды и если бы у меня не обострились отношения с бывшим наркомом Серовым, то я бы суду предан не был»[155]155
  Там же. Т. 8. Арк. 69.


[Закрыть]. В итоге в августе 1941 года по приговору Военного трибунала войск НКВД Киевского особого военного округа Павлычев был осужден на 10 лет ИТЛ, однако исполнение приговора было отложено до окончания военных действий, а до того его, как и других обвиняемых, отправили на фронт, где он и погиб[156]156
  Довбня О. Привлечение сотрудников УНКВД по Ворошиловградской области к уголовной ответственности за нарушение «социалистической законности» // Чекисты на скамье подсудимых: Сборник статей ⁄ сост. М. Юнге, Л. Виола, Дж. Россман. М., 2017. С. 567.


[Закрыть].)

Как бы там ни было, в результате состоявшейся «ревизии» ряды фигурантов дела «Боевцы» сильно поредели. В частности, сержант Смолкин задним числом пришел к выводу (с которым согласился и Герсонский), что имеющихся в материалах данных в отношении Файвеля Сито, Григория Орланда, Григория Полинкера и Натана Забары было недостаточно для взятия их в разработку и потому их следует из дела изъять и оставить на формулярном и списочном учете[157]157
  Виды оперативного учета антисоветских элементов: списочный, или массовый, и формулярный; последний заводился на активных контрреволюционных элементов и подразумевал ведение дела-формуляра, куда заносились все поступавшие на то или иное лицо сведения.


[Закрыть]; что вместе с ними из разработки следует исключить Мотеля Гацмана, Риву Болясную, Шлойме Лопате (Лопатина) и Шлойме Чернявского, сняв с оперативного учета вовсе. Отныне из дела выбывали также Дер Нистер, Хана Левина, которых сочли целесообразным разрабатывать по месту жительства, и, очевидно, другие иногородние писатели, о чьей подотчетной судьбе почему-то не упоминается. (Кстати, это не единственный случай в этом обширном деле, когда обнаруживаются нестыковки, ошибки в подсчетах и прочие несообразности, вызванные, очевидно, спешкой, сменой исполнителей и т. п.)

Таким образом, после очередного пересмотра дела признанных заслуживающими «серьезного внимания» «боевцев» осталось только семеро: Исаак (Ицик) Фефер, Давид Гофштейн, Исаак Кипнис, Давид Волкенштейн, Липа Резник, Матвей (Мотл) Талалаевский и Аврам Каган.

План агентурно-оперативных мероприятий в их отношении предусматривал вербовку новых секретных сотрудников и квартирных осведомителей, активизацию и переориентировку старых, проверку и перепроверку связей, периодическую установку наружного наблюдения и т. п.

Конечно, начавшаяся вскоре война спутала все карты и планы, но, как видно из отложившихся в делах-формулярах некоторых «боевцев» служебных записок и агентурных донесений, их не упускали из виду даже там, куда они были эвакуированы.

Из Уфы и Куйбышева, где находился А. Я. Каган, местные чекисты регулярно извещали (в течение 1943 и 1944 годов) о нем Герсонского[158]158
  ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6479. Т. 10. Арк. 13–15, 18, 20.


[Закрыть]. Из Уфы им была послана (и перехвачена) почтовая открытка, адресованная Эфраиму Райцину в Чкалов[159]159
  Там же. Арк. 11 и об.


[Закрыть], из чего видно, что отправитель был поставлен на ПК[160]160
  ПК, или политконтроль, в узком смысле означал перлюстрацию почтовой корреспонденции. Но функции политконтроля этим не ограничивались. Подробнее см.: Подкур Р, Ченцов В. Указ. соч. С. 75–93.


[Закрыть].

Из Саратова агенты областного управления НКВД «Рябов» и «Янич», втершиеся в доверие И. Н. Кипнису и получившие задание установить его связи с местным еврейским обществом, докладывали (в 1943–1944 годах) о его контактах, взглядах и впечатлениях, которыми он делился с ними[161]161
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Т. 10. Арк. 72–77, 89–97.


[Закрыть] (например, о культивировании «особого советского антисемитизма»), что подкреплялось и сводками наружного наблюдения за ним[162]162
  Там же. Арк. 78–88 об.


[Закрыть].

Из Алма-Аты о поселившемся там М. Я. Пинчевском информировал целый ряд агентов НКВД Казахстана: «Керт», «Штол», «Юлиан», «Шолом» и другие, как и оказавшийся там же (и перевербованный в 1943 году казахскими чекистами) его старый знакомый «Кант» (Блоштейн). Последний записал 17 июня 1943 года весьма примечательный разговор с участием Пинчевского о будущем устройстве евреев:

13 июня после обеда мы стояли втроем в коридоре ресторана № 1 и беседовали – я, Пинчевский и польско-еврейский писатель Эмиот (Гольдвасер)[163]163
  Эмиот, он же Гольдвассер-Эмиот – псевдонимы Яновского Исраэля (1909–1978), польского еврейского писателя. После вторжения немцев в Польшу он уехал в занятый Красной армией Белосток и оказался в СССР, где вступил в Коммунистическую партию. С началом войны Германии с Советским Союзом летом 1941 года был эвакуирован в Алма-Ату. С 1942 года сотрудничал с газетой «Эйникайт», органом Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). В 1944 году в качестве ее корреспондента отправился в Биробиджан. В 1948 году арестован и осужден по «биробиджанскому делу». Освобожден по амнистии в 1956 году и вскоре выехал в Польшу, а оттуда – в Израиль. В 1958 году переехал в США.


[Закрыть]. Говорили о восстании в Варшавском гетто[164]164
  Восстание в Варшавском гетто вспыхнуло при попытке оккупантов ликвидировать остатки еврейского населения столицы Польши. Вооруженное сопротивление узников гетто продолжалось с 19 апреля до 16 мая 1943 года и было жестоко подавлено нацистами.


[Закрыть]. И Эмиот сказал:

«Будущая мирная конференция должна будет компенсировать евреев за все их мучения», – и он развивал такой план: «Англия отдаст евреям Палестину». (Пинчевский добавил, что «Сталин будет поддерживать еврейскую делегацию на Мирной конференции»).

«А Россия, – сказал Эмиот, – тоже должна будет компенсировать своих евреев за их геройство и мытарства, она им должна будет по требованию союзников, открыть газеты, журналы, школы, синагоги и т. д.»

Пинчевский сказал: «Это зависит, конечно, от самих советских евреев: если они захотят, у них все будет. Но для того, чтобы поднять престиж еврейского народа в СССР, ему нужно государство, пусть будет маленькое, в Палестине… Я хочу услышать по радио, что Калинин и Сталин приняли посла и полномочного министра еврейского государства… Тогда и в советских органах и учреждениях будет другое отношение к евреям»[165]165
  ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Ч. II. Арк. 75 и об. Одна из резолюций на полях документа гласит: «Имея в виду прошлое Пинчевского (торговец женщинами, пребывание в Юж [ной] Америке и проч[ие] грязные дела) разработку вести не только как националиста, но и как возможного разведчика» (Там же. Арк. 75 об).


[Закрыть].

В первые послевоенные годы работа по делу продолжалась, но скорее по инерции. По документам заметно снижение как активности, так и интереса к нему – нет ни запросов о ходе разработки из Москвы, ни бодрых, обнадеживающих рапортов в обратном направлении. Основная причина, как представляется, – заведение 26 марта 1945 года еще одного агентурного дела, под названием «Круг», получившего окраску – «сионисты». В качестве фигурантов туда были включены те же «боевцы», первоначально – Давид Гофштейн, Абрам Каган, Исаак Кипнис и Рива Балясная[166]166
  Там же. Т. 1. Арк. 1–2.


[Закрыть], а позднее, в июне 1949 года, тесно связанные с ними «по подрывной деятельности» их коллеги: Григорий Полянкер, Матвей Талалаевский, Натан Забара и Иосиф Бухбиндер[167]167
  Там же. Т. 2. Арк. 1.


[Закрыть], из которых только последний не был фигурантом предыдущей разработки. Указанные лица обвинялись в том, что они «группируются между собой, ведут антисоветскую пропаганду среди еврейской интеллигенции, распространяют провокационные клеветнические измышления в отношении национальной политики партии и ее руководителей».

Отдельно в постановлении 1945 года отмечалось, что четверо фигурантов поддерживают связи «с сионистскими элементами в Москве», и в качестве таковых названы председатель Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс, член президиума ЕАК и его компаньон по семимесячному пропагандистскому турне 1943 года по странам Запада (Великобритании, США, Канады и Мексики) Ицик Фефер, критик, публицист и секретарь того же ЕАК Шахно Эпштейн (1883–1945). Несколько позднее в справке, датированной августом того же года, из этого списка исчезает умерший накануне Эпштейн, зато появляются писатели Давид Бергельсон (1884–1952), Арон Кушниров (1890–1949) и, видимо по ошибке, скончавшийся годом ранее в Ленинграде публицист и педагог Шимон Добин (1869–1944)[168]168
  Там же. Т. 1. Арк. 29.


[Закрыть].

Кроме Киева, сионистские связи фигурантов устанавливаются также и в других городах СССР (упомянуты, в частности, Черновцы и Кисловодск)[169]169
  Там же. Арк. 1–2.


[Закрыть], к чему со временем добавляются и контакты за границей: в Палестине, Англии и США[170]170
  Там же. Арк. 29 об.


[Закрыть].

По всему видно, что речь идет о еще одном еврейском писательском заговоре, но уже на почве сионизма, с очевидной целью выявить и ликвидировать разветвленное сионистское подполье. И это неудивительно: «сионизм» и «заговоры», как вспоминала в книге «Только один год» дочь Сталина Светлана Аллилуева, везде мерещились ее отцу[171]171
  Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969. С. 171.


[Закрыть], что не могло не передаться и весьма чувствительным к настроениям и пристрастиям хозяина сотрудникам спецслужб. «Одержимость господствующей в МГБ идеей раскрытия заговора» в свою очередь подметил и побывавший позже в рядах других «заговорщиков», евреев-врачей, Я. Л. Рапопорт[172]172
  Рапопорт Я. Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. М., 1988. С. 137.


[Закрыть].

Стало быть, то, что новая агентурная разработка опять-таки свелась к идее заговора, представляется совершенно неслучайным. В этом смысле дело «Круг» стало заменой и своего рода продолжением дела «Боевцы», на что, собственно, указывали и сами составители заключительной справки по этому делу:

За время Отечественной войны и в послевоенный период в антисоветской троцкистско-националистической организации на Украине «Боевцы» произошли значительные изменения, в результате чего часть фигурантов <…> вошли в контакт с другой антисоветской националистической организацией и в настоящее время активно разрабатываются по агентурному делу «Круг»[173]173
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6479. Т. 4. Ч. I. Арк. 32. Машинописная копия справки не датирована, но, судя по содержанию, относится к октябрю 1948 года.


[Закрыть].

Недаром они – агентурное дело № 15 «Боевцы» и агентурное дело № 37 «Круг» – и физически хранятся вместе, составляя 15-томный конволют.

Формально агентурное дело «Боевцы» было завершено через 10 лет после его начала. 19 октября 1948 года майор Секарев из 5-го управления МГБ УССР, куда по принадлежности (в марте 1946 года)[174]174
  МГБ (Министерство госбезопасности) УССР было создано в марте 1946 года в рамках реорганизации наркоматов и министерств. 5-е управление считалось оперативным.


[Закрыть] перешли материалы дела, вынес постановление о прекращении его производства и сдаче в архив отдела «А» МГБ УССР[175]175
  ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6479. Т. 4. Ч. I. Арк. 33–35. В структуре МГБ УССР отдел «А» был учетно-архивным.


[Закрыть]. Основание: «…в процессе агентурной разработки организованной антисоветской деятельности всех объектов дела в период войны с Германией и в настоящее время не установлено»[176]176
  Там же. Арк. 33.


[Закрыть]. Это бюрократическая формулировка, по существу, не более чем хорошая мина, ибо она камуфлирует полное фиаско, которым увенчалась столь многообещающе начатая операция.

История разработки агентурного дела «Боевцы» будет неполной, если не рассказать о судьбе тех, кто волей-неволей оказался к нему причастен, о его героях и антигероях. И те и другие так или иначе оказались связаны и с делом «Круг». По сути, оно также не принесло никаких результатов, ибо «другой антисоветской националистической организации», с которой якобы вступила в контакт часть «боевцев», в конечном итоге раскрыто не было. Однако, судя по докладам и отчетам, все обстояло как раз наоборот. В преамбуле к плану агентурно-оперативных мероприятий по делу «Круг», датированному 9 января 1951 года, читаем:

Агентурной разработкой и следствием добыты данные о том, что объекты дела по заданию бывшего вражеского руководства еврейского антифашистского комитета (закрыт) собирали шпионскую информацию, которая под видом рассказов, очерков и т. д. (о евреях, работающих в промышленных предприятиях, научно-исследовательских учреждениях и пр.) направлялась через антифашистский комитет в Америку[177]177
  Там же. Т. 3. Арк. 1.


[Закрыть].

Той же версии киевские чекисты придерживались и в дальнейшем. В заключении по агентурному делу «Круг» от 29 декабря 1952 года тот же майор Секарев, который четырьмя годами ранее закрывал дело «Боевцы», констатировал, что фигуранты дела «на протяжении длительного времени проводили активную националистическую работу среди еврейского населения, использовав для этого еврейскую секцию Союза советских писателей УССР, Кабинет еврейской культуры при Академии наук УССР и альманах “Дер Штерн”».

Все эти структуры к тому времени были ликвидированы, причем разгромленный в январе 1949 года Кабинет еврейской культуры, последнее в СССР еврейское научное учреждение, в справке о его директоре, профессоре-филологе И. Г. Спиваке (1890–1950), был назван «центром, вокруг которого концентрируются и группируются сионистские элементы»[178]178
  Там же. Т. 1. Арк. 31.


[Закрыть]. А состоявшийся накануне процесс по делу ЕАК позволил капитализировать и прозвучавшие на нем обвинения, и потому «Гофштейну, Полянкеру и их единомышленникам», помимо прочего, вменялась в вину и «агитация за предоставление евреям Крыма для создания там автономной еврейской республики»[179]179
  Там же. Т. 3. Арк. 301.


[Закрыть].

Впрочем, точно так же при фабрикации дела ЕАК были использованы и материалы из агентурного дела «Круг». Еще на начальном этапе его разработки, в письме от 26 марта 1948 года, адресованном в Совет министров СССР, ЦК КП(б)У и лично Сталину, министр госбезопасности СССР В. С. Абакумов сообщал:

МГБ УССР в Киеве разрабатывается еврейская националистическая группа, возглавляемая членом пленума Еврейского антифашистского комитета писателем Гофштейном Д. Н. Эта группа объединяет вокруг себя писателей, журналистов и артистов из числа еврейской интеллигенции и ведет среди них вражескую работу за «национальное единство евреев и самостоятельное еврейское государство буржуазного типа». В своих литературных произведениях они протаскивают националистические взгляды, а отдельные из них пытались переправить свои произведения за границу для использования их в антисоветской печати. Участники националистической группы поддерживают связь с еврейскими общинами в Киеве, Черновцах и Львове. Аналогичная националистическая группа, возглавляемая членом-корреспондентом Академии наук УССР, доктором филологических наук Спиваком Е. Г., выявлена МГБ Украинской ССР в Киеве среди научных работников[180]180
  [Архив Александра Яковлева; база данных документов]. URL: https://www. alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/68465 (дата обращения: 6.01.2020).


[Закрыть].

Таким образом, один раскрытый «заговор» подпитывал другой…

И хотя никаких организационных связей между фигурантами агентурного дела «Круг» выявлено не было, все они в конечном итоге были арестованы и осуждены, что дало основание и само это дело считать «полностью оперативно реализованным»[181]181
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 3. Арк. 302.


[Закрыть].

По этой весьма причудливой логике «боевец» и фигурант дела «Круг» Давид Гофштейн вместе с другим «боевцем» Ициком Фефером и бывшим членом «Боя» Львом Квитко оказались среди жертв дела ЕАК, расстрелянных в ночь на 12 августа 1952 года; «ночью казненных поэтов» назвали это событие в западной прессе, хотя из тринадцати осужденных на смерть далеко не все были поэтами. Остальные фигуранты дела «Круг» – Абрам Каган, Натан Забара, Исаак Кипнис, Иосиф Бухбиндер, Михаил Пинчевский, Григорий Полянкер, Матвей Талалаевский и Рива Балясная – были в разное время осуждены по решению Особого совещания МГБ СССР. Первому из них оно отмерило 25 лет ИТЛ, другим – по 10 лет каждому[182]182
  Там же.


[Закрыть].

Кроме самих фигурантов дела, пострадали и их «антисоветские связи». Так, среди репрессированных оказалось большинство сотрудников Кабинета еврейской культуры, в том числе его директор Илья Спивак, умерший в московской тюрьме в ходе следствия, и группа одесских еврейских писателей, включая «боевцев» Ирму Друкера и Натана (Ноте) Лурье[183]183
  См.: Інформація МГБ УРСР до МГБ СССР про слідство у справігрупи арештованих єврейських письменників в Одеськоїобласті// З архiвів ВУЧК, ГПУ, НКВД, КГБ. 1998. № 3/4. С. 77–2.


[Закрыть].

* * *

Вклад в это «секретных сотрудников» сомнению не подлежит. И среди тех из них, кто оказался причастен к новому агентурному делу, оказались и агенты, уже знакомые нам по делу «Боевцы», в том числе и «Кант» (Блоштейн).

После освобождения Украины он возвратился не в Киев, а из Алма-Аты, как значится в позднейшем примечании к одному из его донесений оттуда, в июле 1944 года уехал жить в Черновцы[184]184
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Ч. II. Арк. 90.


[Закрыть]. О причинах очередной перемены мест можно судить по донесениям других агентов о Пинчевском, с которым он переписывался. 14 сентября 1944 года агент «Шолом» сообщил, что Пинчевский ожидает от Блоштейна «вызов» из Киева (куда тот, должно быть, заехал по дороге) в Черновцы, и он охотно отправится туда, потому что там «сохранилось много евреев и меньше антисемитизма»[185]185
  Там же.


[Закрыть]. А 5 октября тот же «Шолом» информирует о получении Пинчевским «глубоко пессимистического» письма от Блоштейна о том, что «былая довоенная еврейская жизнь уже не восстановится на Украине»[186]186
  Там же. Арк. 95.


[Закрыть].

(Очевидно, прежде всего эти причины и передислокация сюда «временно» в том же 1944 году, вследствие разрушения во время войны его здания, киевского ГОСЕТА, которому уже не суждено было вернуться обратно в столицу Украины, обусловили не в последнюю очередь выбор целой группой еврейских литераторов Черновцов как места жительства в послевоенное время. Помимо Блоштейна и Пинчевского, это были Хаим Меламуд, Моисей Альтман, Нафтали-Герц Кон, Иосиф Лернер и Меер Харац. Весной 1946 года в Черновцах даже заговорили о начале здесь «литературного ренессанса»[187]187
  См.: Яворська І. Т. Життя як пошук раю. Еміграція євреїв з Чернівецькоїобласті(1944–991 рр.). Чернівці 2016. С. 48.


[Закрыть], который, правда, длился недолго – к 1949 году большая часть из вышеназванных литераторов была репрессирована.)

В связи с этим также обращают на себя внимание два обстоятельства: 1) Блоштейн имел с собой рекомендательное письмо поэта (и по совместительству зампреда Совнаркома УССР) Миколы Бажана[188]188
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Ч. II. Арк. 99.


[Закрыть], что должно было облегчить его устройство в Черновцах; 2) он и здесь не намеревался прерывать связь со своими тайными «работодателями». По прибытии (в сентябре 1944 года[189]189
  Так значится в справке о нем от 31 мая 1949 года (см. сноску 187), тогда как сам он в донесении от 23 октября 1945 года называет другую дату – 18 октября 1945 года (см. сноску 185).


[Закрыть]) в Черновцы «Кант» (Блоштейн) «по своей собственной инициативе восстановил связь с НКГБ» и, как сказано в справке о нем, составленной черновицкими чекистами, вновь использовался «в разработке еврейского националистического элемента»[190]190
  ГДА СБУ. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 2219. Арк. 180. Справка от 31 мая 1949 года.


[Закрыть].

Разработку эту «Кант» начал со своего друга Пинчевского, благо тот даже жил с ним какое-то время в одной квартире – у Блоштейнов Пинчевский вместе с семьей поселился после возвращения из эвакуации и до обретения своего жилья. Разговоры с ним дали «Канту» обильный материал для первых «черновицких» донесений и пополнили дело-формуляр Пинчевского[191]191
  Там же. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7.


[Закрыть], ставшее впоследствии источником для его следственного дела.

О роли Блоштейна в нем косвенным образом напоминает содержащийся в так называемом «секретном конверте» лаконичный документ:

Справка:

По сообщению 2 управления МГБ УССР за № 2/5/22423 от 28 ноября 1951 года. Блоштейна Г. Д. по оперативным соображениям допрашивать по делу Пинчевского нецелесообразно.

Ст[арший] следователь следчасти МГБ УССР

Капитан Швыдкий[192]192
  ЦДАГОУ. Ф. 263. Оп. 1. Спр. 43109. Т. 7. Арк. 60.


[Закрыть]

А далее «Кант», как и в Киеве, стал устраивать у себя встречи с представителями местной еврейской интеллигенции. Об одной такой встрече, поводом для которой послужил приезд в Черновцы киевского еврейского писателя и литературоведа Давида Бендаса (1896–1953), идет речь в его донесении от 6 июня 1948 года: «Такие встречи, – говорится в нем, – будем практиковать и чаще: это расширяет мой круг знакомств»[193]193
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Арк. 124.


[Закрыть]. И поскольку перед собравшимися выступили с чтением своих произведений не только гость и сам хозяин, но также и Пинчевский, у агента появилась возможность рассказать о реакции присутствующих на прочитанное последним стихотворение, посвященное Израилю, которое, как он пишет, «произвело потрясающее впечатление на большинство слушателей»[194]194
  Там же.


[Закрыть].

Словом, и на новом месте его деятельность оказалась не менее успешна. В уже упомянутой справке (от 31 мая 1949 года) читаем: «В процессе работы с нами, “Кант” зарекомендовал себя исключительно положительно (курсив мой. – Е. М.), дает ценные, правдивые материалы о сионистском подполье и антисоветской деятельности последнего»[195]195
  Там же. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 2219. Арк. 180.


[Закрыть]. Здесь уместно будет заметить, что в последующей справке (от 10 октября 1950 года), которая в основном дублирует предыдущую, в этом месте появляются и некоторые дополнительные (и упущенные ранее) сведения о «Канте», в частности, что он «неоднократно выезжал в маршрутные командировки в г.г. Москва, Киев»[196]196
  Там же. Арк. 186.


[Закрыть]. Эти сведения перекликаются с планом мероприятий по активизации агентурной разработки агентурного дела «Круг» от 9 сентября 1946 года, где сообщается, что «Кант», ранее «работавший по лицам, являющимся объектами агентурного дела Круг», ныне проживает в Черновцах, и предлагается «практиковать в дальнейшем вызовы в Киев “Канта” для разработки агентурного дела “Круг”»[197]197
  Там же. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 1. Арк. 125.


[Закрыть].

Практиковали и не только по этому делу… В том же 1946 году «Кант» явился главным действующим лицом намеченного черновицкими чекистами и одобренного в Киеве и Москве «мероприятия» с целью его сближения с разрабатываемым МГБ Нафтоле-Герцем Коном[198]198
  См. о нем в сноске 143.


[Закрыть], который, помимо прочего, подозревался в намерении нелегально перебраться в Польшу[199]199
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 1. Арк. 134.


[Закрыть]. По плану, скорректированному Лубянкой, «Кант» должен был отказаться от занимаемой им должности корреспондента московской газеты «Эйникайт» (органа ЕАК) в пользу Н.-Г. Кона, рассказав об этом последнему, и «таким путем войти в большое к нему доверие»[200]200
  План этот, судя по всему, удался только отчасти. Из копии протокола допроса А. Я. Кагана от 7 декабря 1949 года, имеющейся в следственном деле Н.-Г. Кона, следует, что «в 1945 г. (очевидно, здесь ошибка – правильно – в 1946 г. – Е. М.) при содействии Фефера Кон был назначен постоянным корреспондентом газеты “Эйникайт” в городе Черновцах» (См.: Государственный архив Черновицкой области (далее ГАЧО). Ф. Р-2838. Оп. 3. Спр. 2356. Арк. 191; цит. по копии из Мемориального музея Холокоста в Вашингтоне). В то же время, по свидетельству дочерей Н.-Г. Кона, сближение между их отцом и Блоштейном ни тогда, ни позже не произошло, и, более того, Кон относился к последнему весьма неприязненно (сообщено Иной Ланцман, Нью-Йорк).


[Закрыть]. Предполагалось также «осуществить <…> агентурную комбинацию с целью фотографирования националистической рукописи Серф-Кона – “Вавилонская башня”»[201]201
  ГДА. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 1. Арк. 132. Произведение под таким названием в литературном наследии Нафтале-Герца Кона отсутствует. Его нет ни среди опубликованных текстов писателя, ни среди рукописей, отложившихся в его архиве в Институте еврейских исследований YIVO в Нью-Йорке. По-видимому, чекистам не удалось тайно сфотографировать «Вавилонскую башню», а также изъять ее во время ареста в марте 1949 года (по словам младшей дочери Кона, Ины Ланцман, ее отец предусмотрительно припрятал часть рукописей), и, таким образом, вменяя в вину писателю намерение нелегально бежать за границу, где он якобы надеялся издать это «антисоветское произведение», ему не могли предъявить его (см.: ГАЧО. Ф. Р-2838. Оп. 3. Спр. 2356. Арк. 46–48, 260–261). А впоследствии рукопись «Вавилонской башни», видимо, была утрачена.


[Закрыть].

В декабре 1950 года Лубянка известила 2-е управление МГБ УССР о возникшей в Крымской области оперативной необходимости в другой комбинации, чтобы установить связи среди националистов некоего Абрама Серчука, разрабатываемого местными чекистами и подозреваемого в сионистской деятельности. Ему собирались подставить знакомого с закордонным сионистским движением единомышленника, для чего потребовался квалифицированный агент, и Москва рекомендовала использовать в этой роли «Канта»[202]202
  ГДА СБУ. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 2219. Арк. 188.


[Закрыть]. У того не получилось тогда приехать в условленный срок в Севастополь, но были и другие командировки такого рода… К примеру, сохранился документ о выдаче ему в феврале 1953 года вознаграждения в сумме 800 рублей за участие в разработке объекта дела-формуляра «Поэт» (УМГБ Кировоградской области) и в связи с выездом во Львов…[203]203
  Там же. Арк. 254. Очевидно, поездка, о которой идет речь, была связана с операцией, разрабатывавшейся киевскими чекистами и планировавшейся на декабрь 1952 года – январь 1953 года. В ходе ее предполагалось направить во Львов «Канта» (Блоштейна) и еще трех «квалифицированных» агентов, а также двух оперативных сотрудников 2-го управления МГБ УССР для оказания помощи местным чекистам «по вскрытию организованного еврейского националистического подполья и нелегальных переправ через границу» (Там же. Ф. 1, Оп. 1. Спр. 259. Арк. 126–127).


[Закрыть]

(Кстати, нечасто встречающиеся упоминания об оплате за неправедный труд – отметки об этом ставились в личном деле агента, а документ, о котором идет речь, как раз и есть извещение из Киева о необходимости сделать такую отметку, ибо дело в данном случае находилось в Черновцах, – это не только свидетельство о том, как оплачивался этот труд, но и указание на его возможную мотивацию. Во всяком случае, оно корреспондирует с подробностью, о которой счел нелишним упомянуть составитель уже цитированной справки о «Канте» (от 31 мая 1949 года). Последняя фраза в ней звучит так: «Материально обеспечен плохо. Нуждается в поддержке»[204]204
  Там же. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 2219. Арк. 181.


[Закрыть].)

Его активность даже обернулась опасностью разоблачения. В июне 1952 года начальник управления МГБ Черновицкой области послал в Киев и Москву своего рода сигнал SOS. В его сообщении о подготовке к «реализации» дела-формуляра (что означало арест фигуранта) местного еврейского писателя и тоже бывшего корреспондента «Эйникайт» Хаима Меламуда (1907–1993) содержится напоминание, что в разработке последнего принимал участие и агент «Кант». Далее есть смысл процитировать соответствующий фрагмент документа:

При вызове в МГБ СССР с докладом начальника 2 отделения 2 отдела Управления МГБ полковника Платонова ему были даны указания при встречах с «Кантом», выяснить в какой город последний желал бы переехать в целях зашифровки его участия в разработке Меламуда и продолжения сотрудничества с нашими органами.

Агент «Кант» заявил, что с учетом наличия у него связей в кругах еврейской интеллигенции, устройства на работу и учебу жены и дочери он хотел бы переехать на постоянное жительство в гор. Ригу и просил оказать ему содействие в этом.

Поскольку «Кант» по своим личным и деловым качествам представляет ценность для органов МГБ и перспективен как агент в будущем, прошу сообщить Ваше мнение о возможности переезда «Канта» в гор. Ригу и оказания ему содействия в устройстве там[205]205
  Там же. Арк. 37.


[Закрыть].

Ценность Блоштейна как агента не помешала, однако, разработке его самого в том же 1952 году, основанием для чего, как видно из документов, послужили материалы о наличии у Блоштейна связи с бывшими руководителями ЕАК и сотрудничестве в его печатном органе – газете «Эйникайт». Но это была, скорее всего, формальность, и все минуло для него благополучно. Данных о проведении им антисоветской деятельности получено не было: «…он зарекомендовал себя положительно и, наряду с другими делами, успешно вел разработку бывших “связей” руководителей “ЕАК”…»[206]206
  Там же. Арк. 63.


[Закрыть]

Переезд Блоштейна в Ригу по каким-то причинам не состоялся. Да и опасения в отношении X. Меламуда, похоже, не оправдались[207]207
  Сужу хотя бы по тому факту, что тот позже написал весьма благожелательную статью к семидесятилетнему юбилею Г. Блоштейна (см. сноску 136).


[Закрыть], может быть потому, что от планов его ареста черновицкие чекисты почему-то отказались…

(Более того, есть свидетельства того, что в дальнейшем Блоштейн и Меламуд выступали «плечом к плечу» с позиций казенного советского патриотизма против каких-либо отступлений от него. Так было, например, 4 марта 1960 года, когда они опубликовали в черновицкой газете «Радянська Буковина» (‘Советская Буковина’) совместную статью «Чужой голос», в которой шла речь о «проработочном» собрании Черновицкого областного отделения Союза писателей, Союза журналистов УССР и областного литературного объединения, участники которого обсудили и осудили поступок своего собрата по перу, еврейского писателя Меера Хараца (1912–1993), опубликовавшего на страницах польской еврейской газеты «Folks-Shtime» (‘Голос народа’) свое стихотворение «Странник»… Кстати, и на самом собрании, состоявшемся 3 февраля 1960 года, которое, судя по стенограмме, превратилось в показательную публичную порку[208]208
  См.: Олару Д. «Я поважаю всіх людей, які люблять свою мову»: Меир Харац у Чернівцях // Jews and Slavs. V. 26: Proceedings of the Czernowitz international Commemorative Yiddish language conference 2018 / ed. by Wolf Moskovich. Jerusalem – Kyiv. 2020. P. 174–220.


[Закрыть], оба они тоже играли первую скрипку. Так было и 12 лет спустя, в марте 1972 года, когда «Радянська Буковина» опубликовала открытое письмо известных на Буковине представителей литературно-художественной интеллигенции, украинской и еврейской (и в их числе Г. Блоштейна и X. Меламуда), в связи с намерением того же Меера Хараца репатриироваться в Израиль. Это было типичное для того времени творение советской контрпропаганды с гневным осуждением поэта-земляка, который польстился на призывы сионистских благодетелей[209]209
  Відкритий лист Меєру Харацу. З приводу сіоністських пліток Єрусалимської радіостанції // Радянська Буковина, 1972. 3 березня.


[Закрыть]. Интересно, что, хотя под письмом значилось 11 имен, как выяснилось уже в наши дни, в оригинале их было 13, но трое из избранных подписантов, в том числе известная еврейская актриса и певица Сиди Таль, от предложенной им «чести» отказались (хотя имя одного из них, вопреки его воле, все-таки появилось в газете)[210]210
  См.: Олару Д. «Я поважаю всіх людей, які люблять свою мову…» URL: https:// dragos-olar.livejournal.com/155O.html?fbclid=IwARl BWCzW 3TEB17 VIOmsUA SMBUVYM8X4I8aZalMEsKVAYwT_BFL2bP24hblE#comments (дата обращения: 23.01.2020).


[Закрыть]. Блоштейна и Меламуда, однако, среди отказавшихся не было.)

Но поскольку опасность «расшифровки» «Канта» оставалась[211]211
  Она существовала и ранее и, согласно его справке-характеристике от 10 октября 1950 года, объяснялась тем, что «ряд лиц, в том числе и писатели, в разработке которых “Кант” участвовал, арестованы, а он остался на свободе» (ГДА СБУ. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 2219. Арк. 187).


[Закрыть], позже возник альтернативный план – переезда во Львов, куда он до того уже ездил в командировки, легендированный якобы намерением Блоштейна работать над романом о новом и старом Львове. Именно этой причиной он обосновал свое заявление от 20 марта 1953 года в Союз писателей УССР с просьбой дать ему письмо в Черновицкий горжилотдел, чтобы закрепить за ним его жилье на время пребывания во Львове (где, по его словам, он собирался пожить и поработать в течение года). Однако, судя по тому, что рукописные оригиналы и этого заявления, и заявлений его жены, учительницы Эммы Черногуз, в Министерство просвещения УССР с просьбой о направлении ее во Львов, а также неофициального письма Блоштейна некоему Алексею Мироновичу, очевидно, кому-то из его киевских кураторов, с кем он успел, как явствует из содержания, подружиться во время совместного пребывания во Львове[212]212
  См. сноску 200.


[Закрыть], так и остались в архивной папке[213]213
  ГДА СБУ. Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 1. Арк. 319–322, 333.


[Закрыть], и этот план также не был осуществлен.

Во всяком случае, в следующем, 1954 году агент «Кант» все еще оставался в Черновцах и был задействован в очередной «комбинации». Именно в это время, как раскопали недавно запорожские историки, некий доброхот из Черновцов взялся помочь учительнице из Бердянска Александре Нестес, сестре умершего годом ранее писателя Абрама Фримана (1890–1953), переправить его рукописи (на иврите) для напечатания за границей, в Израиле.

(У Фримана была весьма подпорченная, с точки зрения советских спецслужб, история. Впервые арестованный в 1935 году за принадлежность к контрреволюционной сионистской группе в Одесской области, он по постановлению Особого совещания при НКВД СССР был выслан на три года в уральский городок Камышлов. В марте 1938 года Фримана вновь арестовали, на этот раз за связь с иностранными сионистами, проживавшими в Палестине, в адрес которых он регулярно направлял свои литературные труды, и в июне 1940 года его как «социально опасного элемента» повторно отправили на три года в ссылку[214]214
  Демаков И. Н. «Книга как улика»: печатные издания из документов архивноследственных дел ГААОСО // Восьмые Чупинские краеведческие чтения: материалы конференции, Екатеринбург, 16–17 февраля 2016 года. Екатеринбург, 2019. С. 81.


[Закрыть].)

Понятно, что в Бердянске сестра, как и ранее брат, была под присмотром сексотов из местного КГБ, одному из которых она проговорилась, что нашелся человек с большими связями в еврейских кругах, который взялся спасти рукописи ее покойного брата. Этим человеком оказался «Кант» (Блоштейн)[215]215
  Щур Ю. Архивы КГБ: Как запорожские «чекисты» на «сионистскую» поэму охотились // URL: https://zp.depo.ua/rus/zp/arhivi-kdb-yak-zaporizki-chekisti-na-sionistsku-poemu-polyuvali-20180407755720 (дата обращения: 22.01.2020).


[Закрыть].

К тому же периоду относится и свидетельство современника, оказавшегося соседом Блоштейна в Черновцах. Киновед Святослав Бакис был в то время подростком и запомнил «Канта» (Блоштейна) вот таким:

Мы жили в Черновцах на улице Котовского. Над нами, на третьем этаже, жили Блоштейны, бездетные муж и жена. Блоштейн-муж ходил в серых плаще и шляпе, лицом он был похож на Юри Ярвета, артиста, сыгравшего короля Лира. <…> Он казался мне тихим, как тень. Наверное, это было точное впечатление…[216]216
  Бакис С. Прогулка по Атлантиде. Черновицы: Meridian Czernowitz, 2017. С. 274. Благодарю Святослава Бакиса (Нью-Йорк) за уточнение некоторых деталей, касающихся этого эпизода.


[Закрыть]

Да, пожалуй, все верно… И на большинстве сохранившихся фотографий у Блоштейна грустное, невыразительное лицо и тихий облик – весельчаком его представить трудно… Есть только одна фактическая неточность: супруги (а это была вторая семья Блоштейна – первая осталась в Аргентине) не были бездетными, у них была дочь Милда. Впоследствии она вместе с сыном Алексом жила в Израиле и, по словам дальнего родственника, в 1995 году увезла туда архив отца, но по дороге, в Румынии, чемодан, в котором он находился, был украден[217]217
  The Yiddish Poet and Author Hirshel Bloshtein by Monty Starr. URL: http://czer-nowitz.ehpes.com/stories/bloshtein/bloshtein.html (дата обращения: 10.08.2020).


[Закрыть]. Есть что-то символическое в том, что рукописи писателя Блоштейна оказались утрачены, а доносы сохранились…