Текст книги "Сказки на новый лад"

Как один мужик на дракона ходил

И не просите, хватит вам канючить! Не хочу я рассказывать. Да и давно это было, многого уже и не упомню. А ты, Митька, всё равно уснёшь – до конца не дослушаешь. И Настя уже зевает, спите лучше. Как «не хотим»? Весь день как черти угорелые бегали, замучили деда. Я ж за вами не поспеваю, силы не те. Не устали? Мне бы вашу резвость, я бы один на всю зиму сена накосил. Ну ладно, слушайте.

Никто не хотел с драконом биться. Не то что за славу – а и за деньги не хотели. Хоть князь и обещал полную шапку серебра насыпать. И земли дать, и новую избу поставить – все слышали. А дураков нет против зверюги выходить.

Он же одной лапой коня с ног валит, а всаднику голову откусит – и не подавится. И что ему какой-то меч или стрелы – у него чешуя как костяные латы. Как-то нашли мужики две чешуйки выпавшие, и каждая с ладонь величиной. Видать, линька была. Отнесли князю, а тот дружинникам отдал – берите, изучайте.

Те их на стену сарая прикрепили и давай из лука стрелять. Раскололи стрелы чешую. Так ведь стреляли не торопясь, долго лук натягивали, в середину целились. И чешуйки те – отлетевшие, высохшие. А когда они на живом звере и одна к другой пригнаны да блестят – словно жиром намазаны? Аж смотреть жутко. По такой шкуре стрела вжикнет – только бок поцарапает. И меч от такой шкуры отскакивает – уже проверено.

Сколько голов княжьи дружинники положили, сколько вдовушек после себя оставили. А ведь хотели числом взять. Налетели кучей, думали, вместе-то одолеют. А он их как щенят раскидал. Кого лапой зашиб, кого зубами порвал. Вот только огнём не палил. В старых-то сказках драконы огнём дышат. Да на то они и сказки, чтоб дурачков пугать. Не дышал он огнём.

А вот силушки в нём немерено. Против него медведь – как собака против медведя. Когтями щит насквозь пробивает. И хвост длинный и толстый. А на конце хвоста – крюк острый и загнутый. Видали, как корова хвостом мух гоняет? Вот так он тем хвостом дружину раскидывал. А крюк тот человека насквозь пробивал. И откуда только эту тварь принесло? У него ведь и крыльев-то не было – и тут сказки врут. Разве такую тушу в воздух поднимешь?

А вот бегает быстро. Лошадь, может, и не догонит, ну а корова-то не уйдёт. И овцы, и свиньи от него не убегут. Сколько он тогда скотины по всем деревням поел! Бывало, и людей хватал, если кто зазевается. А что красавиц ему на съедение отдавали, опять же сказки. Ну кто ж ему человека отдаст, когда он и скотину хорошо лопает – лишь бы брюхо набить.

А как брюхо набьёт – так и уходит куда подальше, отдохнуть да поспать. На месте не оставался, прятался – а ну как дружина налетит, да сонного и заколет? Зверь хоть и сильный, но осторожный. Вот и задумал я выследить, где эта тварь спать ложится. Даже если спит он чутко – подобраться всё же можно.

Что засмеялись? Говорю складно? Ну да, было дело. Пока молодой был, и на гуслях играл, и песни сам складывал. С тех пор иногда и говорю по-песенному. А как женился, так и гусли забросил, не до песен стало. Спеть? Да не пою уже я песен-то.

И гусли свои давно отдал – Ваньке Хромому из Архиповки. Работник он никакой, а как запоёт – вся деревня слушать приходит. Тем и кормится. Его и скоморохи с собой звали, да где хромому за ними угнаться. По соседним деревням ходит, а иногда и князь к себе позовёт, если пирушка какая. Платит щедро, и перед гостями есть чем похвастать. Ему-то гусли нужнее будут. Ну всё, спите уже, в другой раз, может, и спою что. Да как же не хочется? А может, завтра доскажу? Ну ладно, не нойте, уговорили.

Так вот, выследить его непросто было – он в лес уйдёт и схоронится. А как неслышно к нему подойти? Или под ногой хрустнет, или запах твой ветерком принесёт. А он сразу и почует. Так подойти, чтобы мечом ударить, – и не мечтай. Близко не подпустит. А вот из самострела за сто шагов стрелу пустить – это можно. Вот только бить надо не куда попало, а то и зверя не убьёшь, и сам жизнь потеряешь. Бить надо в глаз или в шею – где шкура потоньше и чешуйки поменьше. А охотником я метким был. И глаза тогда не слезились, и рука не дрожала. Если на охоту уходил, то почти всегда с добычей был. Складно? То-то же, могу я ещё, не разучился.

И придумал я ещё одну хитрость. Чтобы взять с собой не один самострел, как на охоту, а сразу три. Тут-то охота посерьёзнее будет. А ну как с первого раза не попадёшь? Или попадёшь, но только ранишь? Вторую-то стрелу заряжать уже некогда будет. А когда под рукой ещё два заряженных самострела лежат, то можно и успеть.

Вот только самострелы нужны не охотничьи – те слабоваты будут. Нужны боевые – те, что и латы пробивают. А где ж их взять-то? Выходит, нужно идти на поклон к воеводе, просить у него. А даст, не даст – кто же знает? Может, и на смех поднимет. Ну, выждал я удобный день.

Накануне зверь опять на стадо напал. И ведь что сделал, изверг? Сразу трёх коров заел, да ещё из стада князя. Одну наполовину обглодал и останки с собой утащил. А двух-то так на поле и бросил. Не от голода зарезал – из баловства. Князь сам в поле выехал – своими глазами посмотреть. Увидел – и аж побелел от гнева. На воеводу кричит, ногами топает. А тот готов птицей улететь – лишь бы крику барского не слышать. Вот тут и я с поклоном: «Дозволь, князь, на дракона пойти!»

Парень я был крепкий, силушкой не обижен, хоть и одет бедновато. Посмотрел он на меня, усмехнулся… А почему не попробовать? Раз у воеводы толку нет, а парень сам напрашивается. Сгинет – невелика потеря. Убьёт дракона – за такое дело и серебра не жалко. Из княжьей казны не убудет. Пусть идёт.

А сам всё выспросил – кто я, откуда, не боюсь ли на зверя идти? А как не бояться? Как подумаю, на кого иду, – и коленки дрожат. А только и серебро на дороге не валяется. А у меня к тому времени и невеста была – ваша бабушка. Только кому бедный жених нужен? Ни дома своего, ни коня, ни земли. Тут хоть на дракона, хоть на чёрта рогатого пойдёшь. Всё это я князю и рассказал. «Что за дракона хочешь?» – спрашивает. «Шапку серебра, – говорю, – как обещал. А ещё три самострела боевых, меч и стрел колчан. У меня оружия нет, а с пустыми руками пусть дураки на зверя ходят».

Посмеялся князь, велел воеводе выдать мне и меч, и самострелы. От себя ещё шлем и кольчугу добавил. Говорит: «Когда сам нападаешь, о защите не забывай. Может, и пригодится». Ох и пригодилась мне после кольчужка! Правда, я её потом князю порванную принёс. Он даже брать не захотел, обратно отдал. Не устали ещё? Дальше рассказывать? Ну слушайте.

Пошёл я по следам драконовым. А следы читать уже давно умел, на охоте научился. Даже если трава примятая поднялась и запах выветрился – а вмятины от когтей в траве разглядеть можно. Если по лесу шёл – где ветку обломил, где хворост примял. Намётанный глаз всегда приметы отыщет. Только птица в небе следов не оставляет. Вот и пошёл я за ним, почти побежал. Он хоть и быстро ходит, огромными-то лапами, а торопиться ему некуда, погони не ждёт. К вечеру второго дня догнал я его. И выяснил, где он прячется.

Любит он ямы большие и овраги. Заляжет туда – и тушу его огромную даже издали не видно. А я-то надеялся близко не подходить. А вот не выйдет издалека. Подойти надо, на край ямы встать – тут он меня и учует. На моё счастье, там берёза росла. Высокая, раскидистая и от оврага недалеко. Дождался я, когда совсем стемнеет. Может, он меня в темноте среди ветвей и не увидит. Неслышно к берёзе подошёл и со всеми самострелами наверх залез. Меч внизу оставил, зачем он мне на берёзе. Сверху мне теперь весь овраг виден. Лежит зверь, отдыхает, шею вытянул, глаза закрыл.

Вложил я стрелу в первый самострел, тетива уж заранее натянута. Прицелился – и в шею чудищу попал. Взметнулся он, заревел, головой машет, а меня не видит. У меня уж и вторая стрела наготове, а только вертится вражина, прицелиться не даёт. Начал он из оврага карабкаться – и прямо на меня. Тут я ему вторую в голову и выпустил – прямо в пасть раскрытую.

Набок зверь завалился и брюхо открыл. А там у него и чешуи-то нет, кожа гладкая. Тут я и третью стрелу выпустил – туда, где сердце должно быть. Совсем зверь затих. Может, и недобитый, а виду не подаёт, притаился? Сижу, не слезаю, слушаю – дышит иль нет? А он понемногу и хрипеть перестал, только лапа дёрнулась и упала. И тут я сглупил – поверил, что конец зверю пришёл.

А надо мне было самострелы зарядить и ещё пару стрел выпустить. Да все мы по молодости глупые и смелые. И видел ведь, что у него ещё кровь из шеи хлещет. Значит, и сердце бьётся, кровь гонит. Да сразу и не подумал об этом, хотелось добычу осмотреть. Тут он меня лапой и зацепил. Хоть ударил он из последних сил, а мне и этого хватило. Кабы не кольчуга, конец бы мне пришёл. Пробил бы меня когтями острыми.

Упал я, в овраг скатился, уж бежать хотел, а только тихо наверху. Не двигается зверь, от своего же удара и дух испустил. А я отдышаться не могу, всё болит, и голова от страха кружится. Так до самого утра в овраге и просидел.

А уж утром, с первыми лучами, и страх прошёл. Вылез я из оврага, обошёл зверя. Велика туша, лежит неподвижно, а глаза открыты – смотреть жутко. Кажется, будто смотрит он – и только ждёт, чтобы снова лапой огреть. Вынул я меч острый, воткнул в бок, между чешуйками. Аж по самую рукоять загнал. А зверь и не шелохнётся. Вынул меч, а кровь не течёт, уже свернулась. Вот тогда я совсем успокоился.

Пошёл к морде его страшной, с пастью разинутой, и глаза ему выколол. Уж очень неприятно, когда они, хоть мёртвые, таращатся на свет божий. Этим же мечом ему клыки из пасти вырезал – чтобы было что князю показать. А самострелы вместе с колчаном неподалёку в кустах закопал. Незачем сейчас лишнюю тяжесть носить. У меня и так страх силы отнял, ноги ослабели. А назад ещё два дня идти.

Хорошо, в котомке и хлеб, и мясо сушёное ещё остались. Князю спасибо, велел припасов побольше выдать. Он воин опытный, понимает – на голодное брюхо какая ж битва? Поел досыта, водичкой запил. На дне оврага ручей был – и напился, и с собой воды взял. И уж обратный путь мне лёгким показался. Душа поёт, ноги сами несут, любой ветер попутным кажется. А когда я к терему княжьему подошёл и холопы меня увидели – шум поднялся, загалдели все.

Знали все, что простой мужик в лаптях и воинской кольчуге на дракона пошёл. А тут неделя не прошла – а уже и сам мужик к терему подходит. Живой и здоровый, и харя довольная. Знать, завалил змея окаянного. Только я во двор зашёл, а уже и сам князь на крыльцо выходит. И воины его со всех сторон сбежались. Все молчат, ждут, что я скажу. А я и говорить ничего не стал. Снял котомку с плеч, развязал, вынул тряпицу.

А когда развернул её и клыки показал – каждый в локоть длиной, сам князь с крылечка сбежал, обнял меня. И дружинники его возликовали. Не каждый день такая радость – от злого ворога избавление. Заметил я, правда, и пару косых взглядов. Знакомое дело, зависть – она к любому герою липнет. Даже богатый и сытый дружинник может простому мужику позавидовать. Таких, как он, много, а мужик-то лучше всех. В этом деле охотничьи навыки полезнее воинских оказались. Налететь толпой и мечом помахать многие могут. А вот выследить и метко стрелу вогнать не каждый воин сумеет.

Не зря же мне князь полный шлем серебра насыпал. И кольчугу и меч обратно не взял, а про самострелы и спрашивать не стал. Моё это всё теперь. А с князем и с пятью дружинниками мы к тому оврагу верхом за один день доехали. Хотелось ему самому посмотреть на дракона лютого. А он к тому времени уже протух на солнышке. Вонь стояла такая, что и близко не подойдёшь. На конях его вокруг объехали – и в обратный путь.

Вот с тех пор я с бабушкой вашей в этой избе и живу. Ни у кого в деревне такой большой избы нет. И землю дал князь, и скотину – всё как обещал. За то ему и почёт, и уважение по всей округе. Князь, который слово держит, всегда в почёте будет. И обо мне слава великая по всей земле пошла. Шубу из славы не сошьёшь, а только с тех пор никто про меня худого слова не скажет. И не посмеет никто на добро моё позариться или что худое сделать. Потому как герой – за то вся деревня уважает.

И по всей округе знают меня, и дело моё помнят. Так что, ежели пойдёте куда, пусть и в дальние края, только скажите, чьи вы внуки. Никто вас не тронет и плохого не сделает. Не потому, что боятся, – чего ж меня бояться, старый я уже. А потому как дело доброе до сих пор помнят, и детям, и внукам своим рассказывают. Вот как я вам сейчас. Ну а теперь спите. Вам ещё расти, а во сне-то лучше растётся. Большими будете – может, и вы какие подвиги совершите. Закрывайте глазки-то, я и сам уже спать хочу. Добрых вам снов.

Анастасия Головей

Анастасия Головей, г. Донецк, ДНР, Россия

Сочиняет рассказы, чтобы отвлечься от происходящего вокруг. Обычно пишет в стол. Но после того как случайно поучаствовала в одном из писательских марафонов, решила принять участие и в этом конкурсе рассказов. Любит рассматривать людей и придумывать истории про их жизнь. Считает, что даже в самых обыденных вещах таится нечто фантастическое.

Таша и Володя

Таша сидела на невысоком деревянном заборе. Девочка грелась в лучах послеобеденного солнца, которое было способно растопить даже айсберги Ледовитого океана. На даче ничего не происходило.

По улице шли двое: девочка Ташиного возраста, лет десяти, и мальчик лет шести. Таша с грустью посмотрела на брата с сестрой. Они никак не хотели идти на контакт с дачницей. Таша даже использовала свой козырь – электронный микроскоп. Но местных детей это не впечатлило.

– Можешь даже не пытаться, – вдруг раздался голос из кустов, что росли перед забором, – это ненастоящие дети, это крысята, они воруют котят для ведьмы.

– Какая глупость! – возмутилась Таша, пытаясь рассмотреть незнакомца, но увидела только его ноги. – А у тебя шнурки развязались.

Голос вздохнул, и в просвете кустов показался мальчик не старше того, что прогуливался с сестрой.

Таша потеряла интерес к незнакомцу. Местные детишки остановились у дома на противоположной стороне улицы и начали перешёптываться. Из-под забора показалась кошачья мордочка. Приложив некоторые усилия, в зазор между землёй и калиткой вылез рыжий котёнок.

Брат ловко прыгнул к котёнку и схватил его. Сестра тут же вырвала добычу из мальчишеских рук и развернулась, чтобы уйти.

– Стойте! – закричала Таша.

Девочке некогда было бежать до ворот, поэтому она просто спрыгнула с забора. Мама бы это не одобрила: девочкам не пристало сидеть на заборе, а тем более прыгать с него.

– Котёнок не ваш! – возмутилась Таша.

Девочка сердито смотрела на Ташу. Её нос словно вытянулся, а под вздёрнутой губой Таша рассмотрела два выпирающих зуба.

Таша помотала головой – наваждение исчезло.

– Отпусти котёнка! Он бабы Дуси!

Девочка зло посмотрела на Ташу, но котёнка выпустила. Он тут же бросился к воротам.

– Мау! – горестно закричал мальчик, на глаза у него навернулись слёзы.

Местная схватила брата за руку и потащила за собой. Длинная тонкая тень волочилась за каждым из детей, словно крысиный хвост.

– Я Володя, – раздался голос за спиной.

Мальчуган так и не завязал шнурки.

– А ты Наташка! Я тебя знаю! Помоги шнурки завязать, а то я не умею. Пожалуйста.

– Таша, – поправила девочка и принялась завязывать шнурки.

По улице шёл Афанасий Прохомыч с сумкой в виде сетки. Он вообще был эксцентричным, как говорил папа, или чудаковатым, как выражалась мама. Он всегда одевался во всё белое: широкие льняные штаны, такая же рубаха, подпоясанная плетёным пояском, и широкая соломенная шляпа. Но больше всего Таше нравилась его длинная белая борода.

– Ташенька, ты уже познакомилась с Володенькой! Он этим летом согласился составить мне компанию на лоне природы, – весело сказал дачник.

– Да, – сказала Таша, поглаживая Пафнутия, небольшую пушистую собачонку, которая всегда ходила с Афанасием Прохомычем.

– А ты знаешь, что Пафнутий – паук? – вдруг выпалил Володя, как только его дед отошёл достаточно далеко.

– У тебя неуёмная фантазия, ты читаешь слишком много сказок, – нравоучительно сказала Таша.

– Не-а, я читать не умею! – радостно воскликнул Володя. – Ты на тени смотри, тени не врут.

– Пойдём, я буду учить тебя читать, – Таша решила взять шефство над малышом, всё равно заняться было нечем и играть не с кем.

Володя оказался прилежным учеником, но совершенно необучаемым. Он постоянно фантазировал, на каждую букву придумывал множество историй о всяких существах, которые, по его горячим заверениям, обитали неподалёку, буквально в соседней посадке или ручье.

Время до вечера прошло незаметно. Ребята договорились встретиться на следующий день.

Таша лежала в своей комнате и смотрела в потолок, на который падали блики от уличного фонаря.

В стекло что-то звонко ударилось. Таша подскочила к окну – внизу на штакетнике сидел Володя. Уличный фонарь мигнул и погас. Таша открыла окно и высунулась.

– Скорее вылезай! – громко зашептал Володя и замахал руками.

Не удержавшись, малыш свалился в кусты.

Таша вздохнула, посмотрела вдаль, где поднимался белый дым от труб ТЭС, и прямо в пижаме и тапочках вылезла из окна, ловко спустилась по сетке, за которую цеплялся виноград.

– Чего тебе? Если мама услышит, а она спит чутко, влетит обоим, – сурово сказала девочка.

– Пафнутий пропал, – выпалил Володя, а затем для убедительности добавил: – Степовик его искать пошёл, а фонари гаснуть начали.

– Степовик? – из всего Таша поняла, что маленькая городская собачка, всю жизнь прожившая в квартире, исчезла где-то в сельской глуши.

– Ну Афанасий Прохомыч. Он же Степовик. У него прикрытие для людей, – сбивчиво начал Володя.

Вдруг погасли все фонари. Облака скрыли полную луну, на улице стало темно. Володя снял тряпочку с садового фонаря, который стоял на земле. Свет в фонаре был словно живым, он мельтешил и горел неровно.

– Это светлячки! – с удивлением воскликнула Таша.

– Да. Видишь, магия свет гасит. А их не сможет. Ну, ты поможешь Степовика и Пафнутия найти?

– Учти, это только ради Пафнутия. И светлячков ты мне потом отдашь.

Володя кивнул и направился мимо заброшенного дома к полю пшеницы за посёлком.

Колосья кололи голые ноги, но Таша отважно шагала за мальчиком, который предусмотрительно надел брюки и даже резиновые сапоги.

– Может, стоит позвать Пафнутия? – не выдержала Таша.

Володя пожал плечами и, выйдя на грунтовую дорогу, пошёл в сторону речки. Идти стало легче.

Мальчик старался подсветить дорогу через мост, но светильник он нёс перед собой, и света от него было мало.

– Осторожно, тут доска прогнила, – предупредил Володя и внезапно с кем-то поздоровался.

Таша попыталась рассмотреть, кто же там был, но вокруг было пусто, даже собаки не выли.

Дети поднялись на холм и вышли к полю, где стоял трактор. Рядом с ним были сложены квадратные тюки сена. Таша с любопытством рассматривала круглое сооружение, с одной стороны которого словно был вход. Она приметила эту постройку из сена ещё в первый день, с того момента сооружение не изменилось. Таша вошла в круг.

– Правда высокое? В человеческий рост! Вот это волшебный круг что надо! – послышался голос Володи, которого полностью заслонила стена.

Свет со стороны малыша стал ярче. Девочка подошла к стене и выглянула из-за неё. Вместо светлячков в лампе у Володи горели живые звёзды-солнышки.

Девочка вышла из загадочного круга.

Справа стояло старое хранилище для сена, рядом был заброшенный домик.

– А там всегда была башня, увитая плющом? Смотри! Сторож! Сейчас он нас поймает! – Таша испугалась.

– Это Лис, – спокойно сказал Володя, – вон, у него хвост.

Таша потёрла глаза – хвост у мужчины не исчез. Девочка отвернулась и посмотрела на домики, которые стояли в долине. Вдалеке поднималась тонкая струйка дыма: там спал чёрный дракон, он свернулся клубочком, словно кот.

Таша затрясла рукой с вытянутым указательным пальцем.

– Пойдём, их тут полно. Ты же видела, сколько терриконов в городе. Хорошая маскировка, – со знанием дела заявил Володя и побежал вперёд.

– А ещё в городе тролль живёт. У меня даже его зуб есть.

– Тролли? – переспросила Таша, стараясь не потерять шлёпки.

– Не. Один, приезжий, он с другом приехал. Давно это было, так Степовик говорит. Его друг теперь в парке стоит.

– Друг деда твоего? – спросила Таша, скатываясь за Володей с холма.

– Степовик не дед мне. А друг тролля. То ли Джон, то ли Юз.

Володя с грохотом бежал по железному мосту через узкую речку, всю покрытую водорослями и усеянную пластиковыми бутылками. В очерете, которым густо заросли берега, что-то зашуршало.

– Чего шумите? – раздался звонкий бас.

Из кустов показалась выдающаяся женщина в леопардовом халате, с бигудями на голове, в руке у неё был зажат мундштук.

– Баба Дуся, – растерянно выпалила Таша, – а вы ведьма?

Женщина фыркнула, ловко запрыгнула на мост и сняла полиэтиленовый пакет с хвоста.

– Это тётя Галя, – вмешался Володя, пританцовывая на месте, – сестра бабы Дуси. Пошли скорее. Она русалка.

Вдалеке раздавался перестук колёс поезда.

– А почему такая? – не удержалась девочка.

– Какая речка, такая и русалка! – весело крикнула тётя Галя, басовито смеясь. – Это ты ещё Клавку не видела.

– А Клавка где? – на бегу спросила Таша.

– Около калинового моста. Там, где доски нет. Ты его перешла, знаешь, как в сказках. Ты же читать умеешь, – деловито заявил Володя.

– А почему я её тогда не увидела? – Таша вспомнила, что в сказках калинов мост – это переход между реальным и нереальным. – И другие почему ничего не видят, ведь там дачники постоянно ходят, и местные тоже.

Колосья снова кололи голые ноги. Только теперь они были похожи на витязей с копьями, которые защищали золотое сокровище. Таша посмотрела вдаль, где выглядывали трубы ТЭС: белого дыма не было видно.

Володя остановился. Перед детьми возвышался каменный мост. Среди арок моста были натянуты толстые верёвки, похожие на паучьи сети. По паутине прыгал гигантский восьмилапый сгусток шерсти.

– Смотри! Пафнутий! – закричал Володя.

– Это же паук! – возмутилась Таша и резко замолчала.

Поезд приближался. К мосту начали подбираться странные чёрные фигуры. Таша рассмотрела, что у прибывших были собачьи головы и у каждого только один глаз.

– Мутанты! – выкрикнула девочка.

– Псоголовцы, – поправил Володя, – злобные существа, которые боятся дневного и электрического света и делают подлости во тьме кромешной. Это они погасили фонари своим волшебством.

– Фонари питает электричество, – авторитетно заявила Таша, – а электричество вырабатывает ТЭС, а её питает уголь, который возят по этой дороге.

Дети переглянулись. Псоголовцы не только оказались умными, но и шли в ногу со временем. Эти обитатели тьмы решили остановить электростанцию и безраздельно править по ночам.

Один из псоголовцев бросился к арке моста, но прилип к паутине. Второй оказался хитрее, и Пафнутию пришлось спуститься. Трое псоголовцев набросились на паука. Другие полезли вверх, ловко огибая паутину.

– Светлячки! – Таша вырвала лампу из рук мальчика и побежала к мосту.

Маленькие солнышки вылетели на свободу и ринулись к псоголовцам, стараясь их ослепить.

По мосту стрелой мчался поезд, машинист, одетый в пушистую шубу, дёрнул за рычаг, и над степью протяжно разнеслось: «Ту-у-у-у-у».

– Это кто? – удивлённо проговорила Таша, рассматривая зелёные и бурые помидоры, которые прыгали поверх гружённых углём вагонов.

– Добрый Шубин. Уголь возит. А это да. Ну вот куда деваются последние помидоры, которые остаются на дачах, когда хозяева уезжают? А так они пользу приносят – уголь грузят.

Первые лучи солнца лениво осветили небо. Псоголовцы исчезли. Пафнутий спрыгнул и, приближаясь к детям, начал уменьшаться.

– А паутина? – спросила Таша.

– А её почти никто не видит. Через мост ходят все, а в волшебный круг никто не заходит, – улыбнулся Володя и огорчённо добавил: – Ты прости, светлячков нет.

– Зачем они мне теперь? – пожала плечами Таша. – А если речку почистить от мусора, то русалки изменятся?

Володя загадочно улыбнулся, взял на руки Пафнутия и пошёл в сторону посёлка, где снова горели фонари.