Текст книги "224 избранные страницы"

Типы мужчин
СЕКСУАЛЬНО-ЮМОРИСТИЧЕСКОЕ ЭССЕ

«Попугайчик»

Мужчина беспокойный и сексуальный. Точнее, сексуально-обеспокоенный.

В самый неподходящий момент спрашивает у женщины, хорошо ли ей с ним?

Она, захваченная страстью, шепчет:

– Хорошо, хорошо!

Его это не устраивает. Переспрашивает:

– Хорошо, как ни с кем?

Женщина бормочет, не сбиваясь с ритма:

– Так, как ни с кем, так, как ни с кем!

Однако он продолжает интересоваться:

– Не обманываешь? Правда, так хорошо, как ни с кем хорошо не было? Или хорошо так, как с кем? Или как ни с кем?!.

В результате женщина кричит:

– Плохо! Мне с тобой плохо!

Он допытывается:

– Плохо так, как ни с кем?

– Да, как ни с кем!

Тут он успокаивается и шепчет:

– Так я и знал!

Кстати, есть точно такой же тип женщин-"попугайчиков". Они добиваются положительного ответа «да, хорошо» столько раз, пока он не перейдет в истерически-отрицательный.

Такое ощущение, что они вступают в интимные отношения для того, чтобы убедиться: хуже, чем с ними, ни с кем быть не может!

Особенно хороши в постели два «попугайчика». Он и она.

Сквозь поцелуи страстно пытают друг друга, насколько с ними нехорошо.

Убедившись, что соперников у них в мире нет, получают полное взаимное удовлетворение.

«Аполлон»

Мифологически красив. Никаких изъянов снаружи. Гладкий, как морская галька. Знает, что хорош, и приглашает всех полюбоваться собой как произведением искусства. Представьте: вы пришли в Эрмитаж. Вернее, Эрмитаж пришел к вам!

Не сомневается: женщина, лаская его прелести, получает неземное наслаждение. Поэтому в постели не мешает любить себя, лежит бревном, на котором написано: «Что хотите, то со мной и делайте, раз уж вам так повезло!»

Ум отсутствует за ненадобностью. Его с лихвой заменяют мускулы. К тому же от ума, как известно, мысли, морщины, прочие дефекты. А так кожа гладкая, что на попке, что на лице.

Любит летом возникнуть из моря в сверкающих каплях воды, сохнуть в лучах солнца и девичьих глаз, балдея от себя вместе с народом. Знает, что на его фоне любят фотографироваться. Поэтому периодически застывает, подняв красивую ногу. Вызывая у собак восхищение!

Умные женщины с хорошим вкусом любят приглашать его в гости и ставить с бокалом в углу рядом с напольной вазой. Получается замечательная икебана.

«Революционер»

Мужчина талантливый, но дар его расположен не тем концом и предназначен только для разрушения того, что есть, ради того, что, возможно, никогда не будет. Его волнует процесс, а не результат. Поэтому в постели думает только о себе.

Секс для него сродни борьбе за счастье народа. Это последний и решительный бой. То, как он овладевает женщиной, чем-то напоминает взятие Бастилии.

В постели беспощаден. Не иначе, мстит за гибель соратников.

Крикнул: «Родина или смерть!» – значит, грядет оргазм.

Разнообразен в любовных утехах, поскольку и тут идет своим путем, все не как у людей! Поверьте, это не разврат, а поиск нестандартного решения. Если человечеству известны 926 позиций, он вам предложит 927, из которой без посторонней помощи не выпутаться!

От женщины ему главным образом надо знать, пойдет ли она за ним в Сибирь, поскольку уверен, без Сибири не обойдется.

Если вы разумная женщина, увезите его в Сибирь.

Принесите в жертву себя. Иначе ради своих амбиций, он готов принести в жертву страну.

«Мученик»

В первую же брачную ночь вываливает на партнершу автобиографию, где череду несчастий прерывают лишь стихийные бедствия, в которых он уцелел чудом. Не успокоится, пока не разжалобит и не доведет до слез.

Измученные разговорами женщины отдаются ему из сострадания. Он возбуждает в них материнские чувства. Жалко отлучать его от груди.

В момент близости причитает, всхлипывает. Не обращайте внимания. Это он о своем, о девичьем. Утром постель мокрая от его слез.

Создается ощущение, что секс для него и грех, и искупление греха одновременно. К такому извращению готова не каждая женщина.

«Творец»

Интеллигентный мужчина с больной психикой. Наличие таланта подтверждено диагнозом.

«Творцу» кровь из носа необходимо вдохновение, для чего надо иметь под рукой женщину, как музу.

Нет большего хама в любви, чем настоящий художник. В момент интимной близости кубарем на пол с кровати: записать гениальную мысль!

Если ваш спутник по жизни ни с того ни с сего рыдает, колотит посуду, бегает за вами с топором, не принимайте близко к сердцу. Идет творческий процесс, так рождается замысел.

Если брызгая слюной, мешает с грязью вас и ваших родителей, не реагируйте! Он оттачивает слог, ищет эпитеты.

Если он хорош в постели, не обольщайтесь! Не исключено, он не с вами, а с героиней нового романа.

Настоящий художник жить вам не даст, зато увековечит пером или топором.

А какую щемящую надпись выбьет на вашей могильной плите! Женщины об этом могут только мечтать!

«Правдолюб»

Мужчина-гибрид, в котором сплелось несовместимое: честность и сексуальность.

Изменив жене, как честный человек, не может молчать. Войдя в дом, валится в ноги с повинной: так, мол, и так, дорогая, я тебе только что изменил! Вот этими вот руками! Как я мог! Как я мог! Ты бы видела эту фигуру! Голова, под ней ноги! А где остальное, я тебя спрашиваю! Солнце мое, в который раз убедился: ты лучше их всех, вместе взятых!

Женщине такое услышать приятно, тем более от мужа.

Постепенно жена привыкает к похождениям муженька и, когда он является ночью, не прерывая вязания, кричит:

«Негодник, как сегодня ты смог в день нашей свадьбы?!» Заранее зная, что она снова была вне конкуренции!

Вот так пара живет долго и счастливо, несмотря на измены, а вернее, благодаря им.

«Отелло»

Одни женятся из-за любви, другие из ревности.

Это наполняет жизнь смыслом. Пока ревную, я живу.

«Отелло» плевать на то, что она живет с ним. Лишь бы не с другим.

Перехватывает взгляды, требуя объяснительной записки по каждому.

Сличает отпечатки пальцев на ее теле со своими. И, боже упаси, не совпасть!

Соседи за стеной по ночам слышат стоны, скрежет зубов, после чего девичьи слезы. Кажется, за стеной ежедневно теряют невинность! А на самом деле, «Отелло» выясняет: верна или неверна!

Супруге «Отелло» всегда нужно алиби. Где была? С кем? Кто подтвердит?

Высший кайф для «Отелло»: унизить подозрениями, избить, а после валяться в ногах, моля о прощении.

Примирение приравнивается к половому акту. На большее нету сил.

Удовлетворены оба. Она тем, что отстал! «Отелло» потому, что, тьфу-тьфу, она опять никому не досталась!

«Сержант»

В постели всегда строг и подтянут. С ним хорошо слабой женщине, которая любит повиноваться.

Все четко. И по команде.

«Нале-во! Напра-во! Равняйсь! Целую! Кругом! Стоять! Вольно!»

Да, нету шарма, нету романтики! Зато каждый день в одно время. И без выкрутасов!

Правда, с годами команды становятся все короче. Это тот редкий случай, когда, чем выше звание, тем, увы, скромнее возможности.

«Буйвол»

Мужские достоинства сведены к одному, но к какому!

Гордится своей достопримечательностью, считает ее народным достоянием.

В постели безотказен. Гарантирует качество, и количество, поскольку профессионал: секс для него дело чести!

Выражение «встал в позу» для него имеет буквальное значение. Поскольку нету позы, в которую бы он не встал, не лег, не сел.

Если не вылезать из постели, с ним удивительно! Вне постели с ним скучно. Он знает свое слабое место, поэтому всех тянет в постель, где провел лучшие годы.

Забавно смотреть на него в зоопарке. Подолгу стоит у клетки со слоном, разглядывая могучее животное со всех сторон. При этом выражение лица скептическое. Типа «подумаешь!».

Уходит, подмигнув слонихе.

Старость для него равносильна смерти.

Перестав функционировать как мужчина, не понимает, зачем дальше жить. Уныло смотрит на свои достопримечательности, как на доспехи, напоминающие о былых баталиях. Повесить на стенку... нельзя. Остается одно – умереть.

Надеюсь, вы понимаете, что бы он хотел видеть на могиле в виде памятника.

Ты глянь

Вась, ты посмотри, какая женщина!

Ножка оканчивается каблучком, естественно, будто так и родилась на свет!

Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял, потом полгода лежал. Это прием каратэ. Стопу выворачивает. А они, смотри, на каблуках бегают. Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они на каблуках вниз к начальству на ковер. На каблуках ждут, надеются, плачут на каблуках, целуются, живут на каблуках!

Вась, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты сам на них смотрел? Понимаю. Твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех!

Она ножки легкие переставляет, цок-цок ими делает и глазом даже не ведет, потому что спинным мозгом чувствует, сзади все в порядке: мужики шеи вывернули и окосели. А ей больше ничего и не надо!

А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках, – ты бы во всем этом задохнулся, Вася. А она дышит! Причем как! Посмотри, посмотри! Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась! Нет, что делает, а?!

Просто она так дышит. А у тебя, Вась, дыхание перехватывает, хотя твою грудь ничего не стесняет...

Глянь на ее лицо, Вась! Правей. Ну как? Это ты побрился и король, а не побрился, – тоже король, только небритый. А у нее, посмотри... Да не показывай ты пальцем! Достаточно того, что я газетой показываю! Видишь: тени, крем, тушь, помада, румяна, тон и все так положено, что фиг догадаешься, где кончается лицо и начинается косметика!

Ты никогда не красил глаза, Вась? Да они у тебя и так вечно красные. А она каждый день глазки себе рисует. Ее глаз – произведение искусства! Глаз женщины, это надо видеть, Вась, если она тебя в него пустит!

Смотри, смотри, какая пошла! Не та, вот эта еще лучше!

Ну, как тебе моя?

Кажется, так и вскочила утром с постели румяная, глаз под челкой горит. И кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприятности под румяна, обиду по скулам вверх, в стороны развела, слезы назад втянула и взгляд получается влажный...

Вась, я от них балдею! Ты посмотри: пуговка у нее на блузочке вроде бы растегнулась.

У тебя растегнулась, оборвалась – это небрежность, Вася! А у нее на одну пуговку не застегнуто, тут точный расчет, здесь тайный умысел! Попробуй глаза отвести от мягкой ложбинки? Не можешь. И я не могу. Никто не может! А всего-то растегнута одна пуговка! Учись, Вася! Пуговку-то свою застегни, – неприлично!

А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где ж его взять! Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности они создают наравне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время рожают в основном они Вася. Я узнавал, они!

И кормят нас – они. Когда успевают?

Да, зато им бриться не надо. Это ты прав. Вот это они себе выбили!

По сути, годами терпят нас и живут рядом с нами, так ни разу толком и не изменив, храня верность черт знает кому!

И при этом еще норовят одеться по моде. Ты знаешь, что такое «модно», Вась?

Когда надеты оба носка, причем одного и того же цвета? Сильно сказано. Запиши.

А у них журнальчики, выкройки, на последние деньги чего-то еще покупают, а на голодной фигурке платьице висит в самый раз...

Для чего они муки терпят? Что им надо?

А надо им всем одного – семьи, гнездышка, плеча сильного рядом.

Так выпьем же за их светлую мечту! За тебя, Вася!

Бери, не бери...

– Как ты думаешь, дорогой, свитер мне брать с собой?

– Бери.

– Тебе хорошо говорить «бери», а я в нем на юге запарюсь.

– Не бери!

– Ну днем-то жара, а вечером, наоборот, прохладно. Без свитера как пить дать простужусь и умру.

– Бери.

– Что ты заладил: «бери, не бери»! А, тебе плевать, жена умрет или нет! Хочешь от меня избавиться! Убийца!

– Солнышко, делай, как тебе удобно!

– Боже мой, такую мелочь не может решить самостоятельно: брать жене свитер или не брать?!

– Чтоб ты сгорела, бери!

– Пожалуй, ты прав. Чего таскать с собой лишнее, верно? Не возьму.

Пластическая операция

До чего дошла медицина, с ума сойти можно!

Решилась я на пластическую операцию. Все-таки возраст.

Лицо, как сухофрукт, съежилось. Фигурка оплыла, как свеча. Не то что мужчины, птицы и те шарахаются, как от пугала огородного.

А подружки подначивают:

– Давай, Женя, ты себя не узнаешь! Мы как пластическую операцию сделали, отбоя от мужиков нет! Потому что снаружи стали, как девочки. А накопленный опыт! Мужики от этого сочетания умом трогаются!

Что делать? И хочется, и колется. А вдруг неудачно?!

Глянула в зеркало. Нет, неудачней уже не будет!

Пошла.

Хирург, симпатичный, кудрявенький такой, говорит:

– Не волнуйтесь, Евгения Петровна! Все будет хорошо. Вас усыпят. Ничего не почувствуете. Зато очнетесь другим человеком. Я вам гарантирую!

Три часа под наркозом кромсали, резали поперек и вдоль. Натянули кожу на лице до того, что нога в коленке не гнется!

Сидеть могу, только ноги вперед! Слова изо рта сквозь зубы, потому что рот шире не растянуть! Только если пальцами! Так для этого надо руку в локте согнуть!

Упала бы в обморок – ноги не гнутся!

А врач кругами ходит, приговаривает:

– Не волнуйтесь! Это пока вам в себе тесно. Через пару дней кожа разносится и привыкнете! Лучше в зеркало полюбуйтесь! Вы ахнете!

Глянула я туда. Мама родная! Кто там такой?!

А врач руку жмет: «Поздравляю, Евгений Петрович!»

Вот такие дела, мужики!

Геракл

Согласитесь, в каждом приличном городе должна быть достопримечательность. В Париже – Эйфелева башня, в Риме – развалины Колизея в хорошем состоянии. У нас в Зареченске таких достопримечательностей было две: дуб, в тени которого проездом стоял Пушкин, и скульптура античного героя Геракла, как известно, мужчины героических пропорций, причем из одежды – меч в могучей правой руке.

Рассказывают, городское начальство, обходя немногочисленные очаги культуры, остановилось перед Гераклом как вкопанное.

– Что я вижу? – возмутилось начальство.

Сопровождающие лица объяснили, что, мол, грек, из античных, звать Гераклом.

Начальство авторучкой ткнуло в середину композиции и сказало:

– Что грек, без вас вижу! А это что?!

Сопровождающие лица стали оправдываться:

– Нашей вины никакой нет! Недосмотрели десять веков назад при высечении товарища. Извините, конечно, за фрагмент, время было такое. А теперь из песни слова не выкинешь! Вроде памятник культуры!

Начальство, говорят, возмутилось до крайности:

– Памятник культуры культурно должен выглядеть! В центре города в таком виде? Дети в школу идут мимо чего? Конечно, низкая успеваемость! Горсад – это лицо города! А что у нас с лицом?! У себя в Афинах пусть стоит нагишом, а у нас чтоб было как у людей! Завтра же!

Наутро у Геракла все было как у людей. Он стоял, прикрывшись фиговым листком, работы местного мастера Каравайчука. Розовый, как говорится, никем не надеванный листок нарядно смотрелся на потемневшей от времени могучей фигуре.

...Каким ветром занесло в Зареченск комиссию по охране памятников из Москвы – неизвестно. Увидев Геракла в обновке, комиссия чуть в обморок не попадала:

– Охраняется государством! Девятый век! Немедленно отодрать эту гадость!

Ну, ясное дело, Каравайчук за ночь свою «гадость» отодрал, и опять Геракл стоял честно, по-античному.

...Греческие туристы ворвались в город с востока месяца через три. То ли автобус сбился с маршрута, то ли с другими целями. Правда, Зареченск – городок незакрытый и ничего такого там не делается, но то, что делается, лучше не показывать, если ты любишь свой город.

Ну, греки народ шумноватый, вроде и не пьют, а навеселе! Все норовят сфотографироваться! Хорошо, что пленку купили в зареченском универмаге, ее срок годности истек в 1924 году.

Естественно, горсад оккупировали, а там земляк стоит! Греки от радости очумели, поют, местных жителей целуют, причем в губы метят принципиально!

Вдруг один из них, профессор, наверное, в очках, штанишках коротеньких, по-ихнему закудахтал, переводчица перевела:

– Господин говорит, что, мол, это оскорбление их национального достоинства, поскольку акт вандализма недружественный ко всему греческому народу!

Оказывается, то ли Каравайчук перестарался, то ли ветром сдуло, только стоит Геракл в чем мать родила, но не полностью!

Видя такое возмущение греческих товарищей, начальство дало команду: присобачить фрагмент в кратчайшие сроки.

Каравайчук опять не подвел. Наутро, когда греки продрали свои греческие глаза, Геракл был укомплектован полностью! Греки на память нащелкались с ним, как могли.

...Письмо из Москвы пришло месяца через два. С вырезками из греческих газет и переводом. Очевидно, у кого-то из туристов оказалась своя фотопленка. Геракловеды утверждали, что непонятно, с кого был вылеплен зареченский Геракл, поскольку отдельные пропорции не соответствуют ни исторической истине, ни медицинской!

Через дипломатические круги были получены точные параметры, снятые с оригинала в Афинах. Данные пришли шифрограммой. Поседевший за ночь Каравайчук собственноручно расшифровал, и через день многострадальный Геракл ничем не уступал афинскому оригиналу. Более того, мог дать ему сто очков вперед!

Бедный Геракл простоял так три дня. Тревогу забила участковый врач Сергеева, бежавшая домой с дежурства. Она вызвала милицию и заявила, что повидала в жизни всякого, но такого безобразия еще не видела! Смущенные ее доводами милиционеры набросили на Геракла шинель и связались с начальством, не зная, как действовать в данном нетипичном случае.

То ли Каравайчук расшифровал неточно, то ли сведения были получены не с того оригинала, но фрагмент не вписывался в Геракла. А вернее, наоборот!

Дальнейшие реставрационные работы были поручены зав. мастерской по изготовлению надгробий и памятников Завидонову Никодиму. Что он там сделал и сделал ли – неизвестно, потому что было принято единственно верное решение – заколотить Геракла досками. То есть памятник охраняется государством – и все!

Теперь никто не мог сказать, будто у Геракла что-то не так! Но как только античного героя заколотили, к нему началось паломничество! Сказалась вечная тяга народа к прекрасному. Гости города фотографировались на фоне заколоченной скульптуры и уезжали с чувством выполненного долга. Кто-то стал сбывать из-под полы фотографии Геракла без досок... По рублю штука. Скоро выяснилось – жульничество! Никакой это был не Геракл, а то ли Зевс, то ли Хемингуэй в юности! Когда обман обнаружился, фото пошло по два рубля!

Что творилось у заколоченного памятника! Как будто там за досками выставили Джоконду Леонардо да Винчи! Люди скреблись в зазорах, втискивали глаза в щелочки, оказывали сопротивление милиции.

Старушки, умирая, требовали показать им мученика Геракла.

В городе создалась угрожающая обстановка. Стали поговаривать, что за досками никого и нет, наоборот, видели в пивной здоровенного мужика, который выдавал себя за Геракла, в доказательство размахивая фиговым листком.

Поползли по городу слухи. Говорили, что Геракла заколотили потому, что, оказывается, его лепили с двоюродного брата атамана Петлюры.

В один из воскресных дней огромная толпа смяла наряд милиции, раскурочила доски, и наступила жуткая тишина! За досками никакого Геракла не было...

В городе снова стало спокойно и тихо.

Что касается Геракла, кое-что в городе скажет вам, где он. Зав. мастерской по изготовлению надгробий и памятников Завидонов Никодим, согласовав вопрос с начальством, вывез скульптуру из горсада на кладбище. Очень кстати скончался один старичок, безымянный, глухонемой. Вот Никодим и водрузил ему на могилку памятник Геракла с душераздирающей надписью: «Внучеку от дедули».

Так что в Зареченске опять две достопримечательности: дуб, в тени которого проездом стоял Пушкин, и могила великого сына греческого народа – Геракла. Причем, чтобы не было разночтений, Геракл вкопан в землю по пояс. Отчего памятник только выиграл.

Муха

Старая муха самоотверженно билась башкой о стекло. Наверно, часа полтора. Отлетала назад, разворачивалась и, свирепо жужжа, бесстрашно шла на таран.

По другую сторону окна, там где улица, сидела молодая, зеленая еще, муха и полтора часа, затаив дыхание, глядела на то, что делает старая. Молодая никак не могла взять в толк, зачем пробивать головой стекло, когда рядом открыто окно настежь!

Два часа героически сражалась старая муха. Уже стекло вроде дрогнуло, но и муха упала без сил. По-пластунски добралась до открытого окна, перевалилась на карниз, где и раскинулась, дергая лапками.

Молодая муха подбежала и робко спросила:

– Простите, если не секрет, зачем биться о стекло, когда рядом открыто?!

Старая муха ответила, еле двигая челюстями:

– Глупая ты! Оттого что молодая! В открытое окно любой дурак вылететь может! Ну а радости-то? Влетел, вылетел, влетел, вылетел! Разве живем ради этого?! А вот ты поработай своей головой, пока не распухнет, пока пол с потолком не сольется! И когда жужжать уже нечем, вот тут и ползешь туда, где открыто! Если б ты знала, как мне сейчас хорошо!

Молодая муха старалась не смотреть на распухшую голову старой, а та продолжала:

– Мой папа всю жизнь бился головой о стекло. Мама покойная билась. И мне завещали: только преодолевая трудности, почувствуешь себя человеком!