Текст книги "Донецкие повести (сборник)"

Иван со слов родителей знал, как погиб его дед. Версию о случайной гибели Павла Трофимовича Черепанова в их семье никто всерьез не воспринимал. Вот и сейчас, прочитав запись, сделанную дедом за несколько часов до своей гибели, Черепанов надолго задумался. «Кто же виноват в смерти Артема? Троцкий, Сталин, Енукидзе – какая теперь разница? Все они одинаковые. Здесь важно другое – дед хорошо понимал, что его ожидает после того, как он расскажет сыну Артема всю правду о гибели его отца. Знал, но все равно пошел».

От этих мыслей его отвлек телефонный звонок. На экране телефона высветился чужой номер, но в трубке раздался хорошо знакомый ему голос Виталия Заборского:

– Иван Сергеевич, это вы? Здравствуйте. Мне сказали, что я могу с вами поговорить, – в этом месте голос друга дрогнул, и он на какое-то время замолчал.

– Да, Виталий, это я. Как у тебя дела? Что нового? – спросил Черепанов, хорошо понимая, что их разговор могут слышать и другие.

– Нового? Да много нового… Вот, например, сегодня я узнал, что у меня будет новый следователь. Это он, кстати, дал мне свой телефон и предложил позвонить вам. Я ожидал, что через пару недель будет суд, а теперь все возвращается на круги своя.

– «На круги своя» – это хорошо. Надеюсь, дружище, скоро увидимся.

Словно почувствовав, что их разговор подходит к концу, Заборский торопливо сказал:

– Иван Сергеевич, у меня будет к вам одна просьба. По телефону это долго рассказывать, – в этом месте Виталий сделал многозначительную паузу. – У меня вчера был адвокат. Пообещал, что все вам передаст. Выслушайте его и, если сможете – помогите.

В трубке послышался мужской голос, который просил Виталия заканчивать разговор, и сразу же раздались короткие гудки. Но это уже было и не важно – все, что нужно, Черепанов услышал. Астахов сдержал слово, и теперь у Виталия есть шанс попасть в список подлежащих обмену.

Астахов… Это он был вчера у Виталия. Но о чем просил его Заборский, и что он должен ему передать? Недолго думая, Черепанов набрал номер адвоката, и в это же время раздался стук в дверь. На пороге стоял Астахов.

– Вот за это меня и ценят клиенты – вы еще только собрались мне позвонить, а я уже здесь, – смеясь, произнес он, явно довольный произведенным эффектом.

В двух словах он рассказал о своей встрече с Виталием:

– Ваш друг держится молодцом. Если бы не ранение, вообще все было бы замечательно. А так еще немного прихрамывает. Хотя я лично считаю, что это ранение и спасло ему жизнь. Вы, наверное, знаете, что в плен он попал без сознания. Ну, а какое удовольствие бить бесчувственное тело? Так, пару раз ткнули штык-ножом, видят, что мясо, и отстали. Короче, я свое дело сделал, дальше списки, обмен – это вы уже без меня. Но тут вот какое дело. Виталий попросил кое-что вам передать.

Астахов достал из внутреннего кармана лист бумаги и протянул его Черепанову. Это был список, состоящий из двенадцати фамилий и имен, некоторые из которых были ему знакомы. Это были имена его коллег – журналистов, работающих в различных изданиях Луганщины. Несколько раз пробежавшись глазами по списку, Черепанов вопросительно посмотрел на адвоката.

– Ваш друг попал в плен к бойцам добровольческого батальона «Смерч». Они не сразу отправили его в госпиталь, какое-то время он провалялся в яме вместе с другими пленными. В основном это жители Донбасса, которые принимали самое активное участие в организации и проведении того самого референдума. Есть среди них и журналисты. Когда Заборского увозили в госпиталь, там было двенадцать человек. Сколько осталось сейчас – одному Богу известно. Их бьют и пытают каждый день. Особенно достается женщинам, сами понимаете – озверевшие мужики. Но их всех можно спасти. Для этого нужно выйти на Моджахеда, одного из командиров батальона, который занимается у них обменом военнопленных или заложников, не знаю, как правильно. Виталий знает, что вы в последнее время занимаетесь такими вопросами, и он просит вас, если это возможно, помочь этим людям.

– «Если это возможно», – хмыкнул Черепанов. – Он хотя бы представляет, сколько это будет стоить?

– Я уже навел справки, – многозначительно произнес Астахов. – Ни много ни мало, а двести тысяч долларов вынь да полож. И это, заметьте, оптом. Если выкупать по одному, будет гораздо дороже.

Услышав сумму выкупа, Черепанов присвистнул:

– Да они в своем уме? Откуда сейчас у людей такие деньги? Нужно позвонить одному человеку, может быть, с его помощью удастся решить этот вопрос другим способом.

Иван взял в руки телефон, но адвокат остановил его:

– Уж не Святу ли вы собрались звонить? Лучше этого не делать. Я знаю этого человека – он никогда не решает такие вопросы с помощью денег, а по-другому… Боюсь, тогда мы этих бедолаг вообще не увидим.

Удивляясь осведомленности адвоката, Черепанов задумался. «Можно, конечно, пропустить просьбу Виталия мимо ушей, но как потом смотреть ему в глаза? Да и самому тошно будет – знал, а ничего, чтобы помочь людям, не сделал. Но где взять такие деньги?».

– Думаете, где взять деньги? – словно прочитав его мысли, спросил Астахов. – Я могу вам подсказать. Хотите?

Кажется, ничего такого адвокат и не сказал, но Иван почувствовал, как в нем закипает злость: «Помощничек выискался… твою мать. На все руки мастер». Еле сдержавшись, чтобы не нагрубить, Черепанов промолчал и только вопросительно посмотрел на Астахова.

– Вы, Иван Сергеевич, являетесь соучредителем телерадиокомпании «Зенит», – с готовностью произнес адвокат. – И она вещает не где-нибудь, а на востоке Украины. Да, сегодня там идет война, но есть люди, которые уже сейчас думают о том, как Донбассу жить дальше. Само оборудование компании большой ценности не представляет, я надеюсь, вы это понимаете, а вот лицензия Национального совета, пусть даже на право вещания в региональном масштабе, может кое-кого заинтересовать. Тем более что переехав в Харьков, вы так и не смогли запустить работу канала в нужном режиме. Понятно, что в сложившихся экономических условиях на большие деньги рассчитывать не приходится, но на искомую вами сумму, я думаю, выйти можно.

– Где-то похожие речи о завтрашнем дне Донбассе я уже слышал. Причем не так давно и буквально в нескольких метрах отсюда, – усмехнулся Черепанов и вдруг подумал о том, что если бы не Виталий, то можно было бы подумать, что все происходящее – это хорошо спланированная акция по рейдерскому захвату его телерадиокомпании. – А как я буду знать, что деньги попадут в этот батальон и с заложниками все в порядке?

Задавая этот вопрос, Черепанов понял, что просьбу Виталия он все-таки выполнит.

– Об этом вы можете не волноваться, – ответил ему Астахов. – Люди, которые заинтересованы в этой сделке, проследят за этим. Не думаю, что кто-то в этой стране захочет их обмануть. Ну что, Иван Сергеевич, оформляем документы?

Нужно отдать должное адвокату – свое дело он знал хорошо. Уже на следующий день все необходимые формальности были соблюдены, и документы на право передачи доли Черепанова другому лицу подготовлены. Ускорило этот процесс то, что Иван как основатель компании владел контрольным пакетом акций, а значит, решающим голосом в совете директоров. Подписав документы у нотариуса, он сразу же позвонил своей секретарше и попросил ее сообщить новость о смене владельца всем сотрудникам компании, которые находились в это время в Харькове.

Затем он набрал номер Святенко и попытался рассказать ему, как обстоят дела с освобождением Заборского.

– Да, Ваня, я знаю, что вам удалось отсрочить передачу дела Виталия в суд, – перебил его священник. – Не волнуйтесь, его фамилия будет включена в список лиц, подлежащих обмену уже в ближайшее время. Хочется надеяться, что через месяц-полтора вы его сможете встретить живым и здоровым у себя в Луганске. Будете нужны – найду.

В трубке раздались короткие гудки. «Ну, и ладно», – подумал Иван, собиравшийся все-таки в общих чертах рассказать Святу об освобождении своих земляков из плена Моджахеда.

Но на этом «неделя сюрпризов», как ее назвал для себя Черепанов, не закончилась. Из Луганска позвонил Федорович – сторож, который присматривал за зданием его бывшей телерадиокомпании. Вчера вечером приезжали вооруженные люди с нашивками армии ЛНР, обыскали все здание, интересовались, куда подевалась аппаратура и где может находиться в настоящее время гражданин Черепанов.

– Говорят, Сергеич, что ты сотрудничаешь с СБУ и работаешь на ихнюю разведку, – докладывал сторож. – Я этих мудозвонов послал куда подальше, а они мне такой фингал поставили, что вторые сутки домой не хожу – ночую у кума.

Иван представил себе добродушную физиономию Федоровича с синяком под глазом и улыбнулся. Хотя чему тут улыбаться? Эти ребята просто так его разыскивать не будут. Значит, новым властям что-то от него нужно. Но что? Хорошо, если деньги – их у него уже нет, и это легко проверить. А если что-то другое?

«Хватит гадать, – сделал для себя вывод Иван. – Нужно и этот вопрос закрыть раз и навсегда».

Перед отъездом Черепанов решил попрощаться с хозяином, но Роберта Карловича дома не оказалось, чему Иван только обрадовался – не нужно будет фальшиво улыбаться и клясться в вечной дружбе и преданности. Уже через пару часов он сидел в микроавтобусе «Киев – Луганск» и вместе с другими пассажирами живо обсуждал наболевшую тему – успеют или не успеют они к утру добраться до украинского блокпоста, чтобы занять очередь из желающих попасть на территорию непризнанной республики. Незаметно для себя Иван задремал. Проснулся он, уже когда Киев остался далеко позади, а ночные сумерки надежно укрыли от посторонних глаз поля и лесочки, вольготно раскинувшиеся в украинской степи.

Ивану повезло с попутчиками – все они ехали в Луганск, а это значит, что дремать можно было до самой конечной остановки – заезды в Харьков и Полтаву не предвиделись. Вместе с Иваном в салоне минивэна было восемь человек: трое молодых ребят в форме ВСУ, которые возвращались из отпуска; худенький парень с девушкой, спешившие на похороны родственника; пожилой мужчина, оформлявший в столице пенсию, и молодая женщина с двумя огромными сумками, доверху набитыми продуктами, бытовой химией и еще всякой мелочью.

Еще на автовокзале водитель микроавтобуса, с трудом заталкивая эти сумки в салон, высказал пассажирке сомнения в том, что ее с таким грузом пропустят в зону АТО:

– Вы что, женщина, не знаете правил? На человека не больше пятидесяти килограмм разрешают провозить, а у вас здесь все сто будут. Заберут или заставят выбросить на обочину. Не жалко?

– Не выбросят, – самоуверенным тоном заявила женщина. – Я это все таким же, как они, и везу. Меня там ребята должны встретить.

Что-то знакомое показалось Ивану в этой женщине. Наверняка он с ней где-то встречался. Так и не вспомнив, он забыл о своей попутчице, увлеченный разговорами с другими пассажирами. Глубокой ночью, когда под тихий шорох колес все задремали, Черепанов слышал, как она с кем-то разговаривала по телефону.

– Да нет же, это точно он. Я его и раньше по телевизору видела. Это наш местный олигарх.

Тогда Иван не обратил внимания на эти слова. А зря…

Они уже подъезжали к первому блокпосту украинской армии, когда водитель автобуса резко затормозил и выматерился так, что пенсионер, все это время тихо дремавший в своем углу, дернулся и свалился с сидения. Дорогу им перекрыл большой черный джип, из которого выскочило четверо автоматчиков в балаклавах[45]45
  Балаклава – головной убор, закрывающий голову, лоб и лицо, оставляя небольшую прорезь для глаз и рта. Входит в амуницию лыжников, альпинистов и солдат войск специального назначения.


[Закрыть]. Двое из них ворвались в салон микроавтобуса и, не обращая внимания на других пассажиров, сразу бросились к Черепанову. Их действия были доведены до автоматизма – один из неизвестных навел ствол автомата на пассажиров, другой, ударив прикладом в лицо и разбив нос Ивану, попытался надеть на него наручники. В этот раз инстинкт самосохранения журналиста, который в последнее время часто выручал Черепанова, уступил место умениям и навыкам капитана воздушно-десантных войск. Где-то в глубине подсознания мелькнула фраза из учебно-тренировочного фильма, который он десятки раз смотрел в военном училище: «каждый прием завершай ударом», – его тело на доли секунд расслабилось, а потом…

Сначала из салона автобуса с переломанной в локтевом суставе рукой вывалился сам владелец наручников, затем вылетел его автомат, но уже без рожка с патронами. Метнув рожок в лицо второму нападающему, Черепанов подсечкой сбил его с ног и, оседлав сзади, привычно обхватил левой рукой подбородок противника, а правую положил ему на затылок. Скорее всего, он бы завершил этот прием «ударом» и скрутил бы шею нападавшему, но вмешались трое солдатиков-отпускников. Они как по команде навалились сзади на Черепанова и прижали его к грязному полу автобуса. Последнее, что он запомнил, так это мелькнувший перед глазами тяжелый армейский ботинок, который стремительно приближался к его лицу.

Иван с детства не любил соленого. Для него лучше, чтобы был «недосол», чем «пересол». Вкус соли… Вот что почувствовал Черепанов, когда с каждым ударом сердца к нему стало возвращаться сознание. Его рот был наполнен кровью, но выплюнуть ее он не мог из-за скотча, который был плотно прилеплен к разбитым губам. С трудом открыв глаза, Иван ничего не увидел – на его голову был натянут обычный, пропахший прелой картошкой и пылью мешок, из-за чего весь мир казался ему в сером тумане. Попытавшись пошевелиться, Черепанов не смог этого сделать – его руки и ноги были туго прихвачены к металлическому стулу, на котором он сидел.

– Парни, кажись, этот лось пришел в себя, – звонкий голос прозвучал где-то совсем рядом.

– Ты с ним, Павло, поаккуратней. Помнишь, что он сделал с нашими в автобусе?

Говоривший подошел к пленнику совсем близко – Черепанов почувствовал запах водки и дешевых сигарет.

– Ну что, Иван Сергеевич, оклемался?

Иван не ответил, пытаясь на слух определить, сколько человек находится рядом с ним. Разговаривали между собой двое, но слабые шорохи, доносившиеся с разных сторон, говорили о том, что в помещении находится еще два-три человека. Черепанов не сомневался в том, что его держат в какой-то большой комнате. Во-первых, при разговоре было слышно небольшое эхо, а во-вторых, по его телу то и дело пробегали легкие струйки воздуха, которые бывают только от сквозняков в закрытых помещениях. Иван не знал, зачем ему нужны все эти мелочи, но мозг бывшего капитана ВДВ работал как бы в автономном режиме, фиксируя каждую мелочь и реагируя даже на малейшее дуновение воздуха.

– Вижу, что оклемались, – говоривший снял с его головы мешок и Черепанов смог оглядеться.

Все правильно – заброшенный цех промзоны, которых в промышленных регионах Украины тысячи. Черный джип стоит чуть левее. В нем два бойца в камуфляже и еще один человек в гражданском. Из-за тонированных стекол можно различить только контуры фигур. Еще двое рядом с ним. Их лица спрятаны под балаклавами, в прорезь которых на Ивана смотрят колючие цепкие глаза. Так смотрят волки перед тем, как перекусить горло своей жертве.

Один из них сорвал с губ Ивана скотч и сразу же сделал шаг назад. «Боитесь, гады», – подумал Черепанов, внимательно контролируя все передвижения вокруг себя. Заговорил боец, стоявший перед ним:

– Иван Сергеевич, мы пригласили вас в гости, чтобы обсудить с вами вопросы гуманитарной помощи, которую, по нашим сведениям, вы готовы оказать украинской армии, в общем, и нашему батальону, в частности. Или мы ошибаемся?

Черепанов сплюнул сгусток крови и посмотрел на своего собеседника. Определить, к какому батальону он относится, было невозможно – ни одной нашивки на камуфляже не было. Но на внешней стороне его кисти Иван заметил татуировку – два перекрещенных меча над раскинувшим крылья филином. Знающему человеку этот символ говорил о многом. «Земляки встречают, значит, дома», – подумал Черепанов, а вслух сказал:

– Судя по методам получения гуманитарной помощи, вы к Красному Кресту или к гуманитарной миссии ООН[46]46
  ООН – Организация Объединенных Наций. Международная организация, основанная в 1945 г. В настоящее время ее членами является 193 государства.


[Закрыть] никакого отношения не имеете. Или я ошибаюсь?

– Да уж куда нам до Красного Креста, – с готовностью ответил его собеседник. – Мы если и имеем какое отношение к кресту, так это к деревянному. И то, чтобы мы его тебе на могилке поставили – так это заслужить еще надо. Да и отдельная могилка имеет особую цену в нашем перечне услуг.

Довольный своей шуткой, он рассмеялся. В пустом помещении его смех разнесся гулким эхом, вспугнув сидящих под крышей голубей.

– Слышишь, Учитель, теряем время, – раздался со стороны джипа голос одного из бойцов.

– Значит так, Иван Сергеевич, – сразу перешел к делу его визави. – Нам известно, что в свое время ты тесно сотрудничал с местным боссом регионалов Ефремом. Приглашал к себе в студию, брал у него интервью, рассказывал всем, какой он хороший. А в мае четырнадцатого твоя телерадиокомпания громче всех кричала о референдуме. Но самое странное происходит последние полгода – кроме Луганска, твою физиономию засекли и в Донецке, и под Макеевкой. Как такое может быть? Ты, наверное, там свой человек? Иван Сергеевич, лучше будет, если ты нам все расскажешь сам.

Как ни странно, но, услышав высказанные в его адрес обвинения в сотрудничестве с сепаратистами, Черепанов немного успокоился. «Может быть, это все-таки служба безопасности Украины?» – подумал он.

– Я не знаю, кто вы, но давайте сделаем так, – Иван старался говорить как можно убедительней. – Я сейчас продиктую вам номер телефона, вы позвоните и вам объяснят, что я делал в Донецке и чем занимаюсь в последнее время в Луганске.

Неизвестный, которого его друзья называли Учителем, посмотрел на Ивана так, как обычно смотрят учителя на нерадивых и глупых учеников.

– Ну, что же, ты сам попросил позвонить. Это мы запросто. Да, Павло?

Он со смехом повернулся к одному из своих напарников, который постоянно находился за спиной пленника. Черепанов попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть невидимого ему Павла, но в это время услышал какой-то знакомый звук – кто-то быстро крутил ручку ручной кофемолки. «Так это же…», – Иван догадался, что может издавать такой звук, но в это время острая боль пронзила все его тело. Возникнув где-то внизу, она огненным шаром поднялась к груди, мертвой хваткой сжала сердце и рванула еще выше, разорвав его мозг на тысячи маленьких и ярких кусочков.

Черепанов не знал, сколько времени он был без сознания, но, наверное, недолго. Открыв глаза, он увидел перед собой ухмыляющееся лицо Учителя:

– Мы, Иван Сергеевич, позвонили, но нам никто не ответил. Может, ты хочешь еще папе с мамой позвонить? Так это мы мигом. Да, Паша?

По всему было видно, что этим двоим такое общение с пленником доставляет особое наслаждение. Опустив глаза вниз, Черепанов увидел, что к ножкам металлического стула, на котором он сидел, подведены провода полевого армейского телефона, которые применялись в армии еще в шестидесятых годах. Стоит покрутить ручку маленького генератора на одном конце, а именно этот звук и слышал Черепанов, как выработанный переменный ток устремляется по проводам, чтобы найти выход полученной энергии. Иван где-то читал, что подобные приемы пыток применяли американцы во время войны во Вьетнаме.

«Теперь понятно, что это не эсбэушники, – начал прокручивать ситуацию Черепанов, немного отойдя от удара электрическим током. – Те, конечно, тоже не святые, но до такого еще не опустились». Все, что происходило в дальнейшем, только подтвердило его вывод. Учитель еще раз предложил ему написать явку с повинной в СБУ. Не получив от Ивана согласия, он натянул ему на голову полиэтиленовый мешок и затянул его у самого горла. Странно, но в тот момент, когда дышать уже было нечем, и сознание почти покинуло его затуманенный мозг, Иван подумал: а вот что лучше, удар током или пакет на голову? Словно прочитав его мысли, «телефонист» Паша, дождавшись, когда Черепанов сделает пару судорожных вдохов, крутанул ручку генератора.

Когда Иван в очередной раз пришел в себя, то почувствовал, что его руки и ноги свободны, а он сам сидит за столом, на котором разложены чистые листы бумаги и ручка. Напротив него сидел парень в гражданской одежде. «Скорее всего, тот, из джипа», – усилием воли Черепанов пытался сфокусировать свой взгляд на лице нового знакомого. Перед глазами все плыло, сердце бешено колотилось, а во рту вместо языка, который он прикусил во время одного из ударов током, он ощущал окровавленный кусок мяса. Перед глазами появился пластиковый стакан с водой, и где-то вдалеке раздался голос:

– Иван Сергеевич, вы же уже не мальчик, вам такие нагрузки противопоказаны. Еще час-полтора занятий с нашим Учителем, и сердце не выдержит. Я вообще удивляюсь, что вы еще дышите. Вот, выпейте водички.

Черепанов почувствовал, как его губ коснулся край стакана, и живительная влага наполнила рот. Ему сразу же стало легче дышать, в висках затихла пульсирующая боль, а сжавшееся комком сердце замерло где-то глубоко внутри него. Еще никогда Черепанов так остро не ощущал каждую клеточку, каждый сантиметр своего тела. С трудом подняв голову, он взглянул на собеседника.

Сидевшему по другую сторону стола парню было лет тридцать-тридцать пять. Гладко выбритый, в бежевой сорочке и модном узеньком галстуке он производил впечатление успешного менеджера какой-нибудь престижной компании. Дополняли это впечатление запах хорошей туалетной воды и очки в тонкой оправе. В длинных ухоженных пальцах парень крутил золотую зажигалку, то и дело закрывая и открывая крышку, которая при этом издавала характерный зипповский щелчок.

– Не пора ли нам, Иван Сергеевич, перейти к делу? – парень наклонился и придвинул к Черепанову ручку и бумагу. – Вот вам бумага, пишите. Бог с ней, с этой явкой с повинной, разве это главное? Мы знаем, что на ваше имя зарегистрирован автомобиль, а вы себе даже представить не можете, как украинская армия нуждается в хорошей технике. Кроме того, вы являетесь основным владельцем телерадиокомпании «Зенит». При этом стоимость вашей доли в ней составляет почти полмиллиона долларов. Сегодня все, даже пенсионеры, помогают нашим доблестным защитникам, а вы все как-то в стороне. Не хорошо это, Иван Сергеевич, не патриотично. Не хотите Родину защищать? Понимаем, возраст. Но давайте мы на ваши деньги купим самолет или, к примеру, танк построим. И большими буквами на броне напишем, что, мол, так и так, доблестным защитникам Отечества от Черепанова.

Иван попытался возразить, но его собеседник не дал ему этого сделать. Выставив перед собой руку, он сказал:

– И не спорьте со мной, уважаемый Иван Сергеевич. Поверьте, я потратил достаточно много времени, чтобы собрать на вас полное досье. Только вот встретиться нам постоянно что-то мешало. Ну, а сегодня просто удача, что наши дороги пересеклись. Вот вам паспортные данные одного человечка, которому вы сейчас и отпишите свое имущество. Договорились, Иван Сергеевич?

Сначала Черепанов хотел дотянуться до этого умника и просто сломать ему шею, но потом решил, что перед этим ручкой выколет ему оба глаза и вырвет язык. Видно, парень что-то такое заметил в его глазах – он с опаской отодвинулся от стола и посмотрел в сторону своих друзей, которые стояли рядом и были начеку. Взяв себя в руки, Иван, с трудом ворочая опухшим языком, произнес:

– Не получится у нас с танком и самолетом. У меня машины нет уже дня два – продал я ее, да и у телекомпании со вчерашнего дня новый хозяин – Яузе Роберт Карлович. Надеюсь, это имя вам хорошо знакомо. Обратитесь к нему. Может быть, он захочет что-нибудь построить с вашей помощью?

После этих слов парень на секунду задумался, а потом кивнул одному из своих напарников, и тот быстро скрылся в джипе. «Проверять будут, – подумал Иван. – Убедятся в том, что счета его пусты, а дальше что? Такой свидетель им ни к чему». Еще десять минут назад Черепанов мог рассчитывать на то, чтобы выйти из этой передряги живым, но появление перед ним молодого «бизнесмена» без балаклавы заставило его в этом усомниться. Если бы они собирались его оставлять в живых, то этот паренек не стал бы светить перед ним своей физиономией. А так… Самое странное заключалось в том, что, придя к такому выводу, Черепанов успокоился, и его мозг начал лихорадочно прокручивать варианты выхода из сложившейся ситуации.

«Когда на руках карты дрянь, то нужно блефовать. Если я все свое имущество продал, то где тогда деньги? Об этом они меня спросят в первую очередь. Не буду же я им рассказывать про друга, который в плену, о взяточниках в прокуратуре. Нет, здесь нужно дать им понять, что у меня на руках есть козырь. А козырем в этой игре станет Моджахед».

Приняв решение, Иван успокоился и с любопытством стал наблюдать за происходящим вокруг него. Не дождавшись быстрого ответа, его молодой собеседник достал из кармана до неприличия большой телефон и, привычно обхватив его длинными пальцами, застучал по клавиатуре. Так продолжалось несколько минут. После очередной порции информации, которую парень прочитал на мониторе, он озадаченно посмотрел на Ивана и быстрым шагом направился к джипу. «Пошел советоваться. А мне казалось, что за главного здесь именно он. Интересно, что он там вычитал?» В голове Черепанова вопросы проносились один за другим, но все они оставались без ответа. Когда из джипа показались его новые «друзья», он внутренне собрался – от того, какой вопрос ему сейчас зададут, зависела его жизнь.

– Иван Сергеевич, мы проверили ваши слова, и если судить по документам и счетам в банках, то вы нищий человек, – парень с любопытством, словно видел его в первый раз, посмотрел на Ивана. – Но тогда возникает закономерный вопрос – где деньги? При вас мы их не обнаружили, может быть, поделитесь секретом, где они?

Рассказ Черепанова о сделке с Моджахедом занял у него пару минут. И только в самом конце, как бы вскользь, он произнес ключевую для себя фразу:

– Все деньги ушли к Моджахеду. Теперь его ход. Он должен сообщить о месте и времени передачи заложников.

Черепанов не врал, ведь, получив деньги, Моджахед рано или поздно освободит пленных. Но Иван не назвал, кому должен сообщить Моджахед о подробностях обмена. Пусть думают, что ему. На этой маленькой детали и была построена схема, которая могла стоить ему жизни.

По всему было видно, что выплывшая вдруг фигура одного из командиров батальона «Смерч» не входила в планы бойцов, служивших в другом подразделении. Уже в самом начале своего рассказа Черепанов видел, как нахмурился Учитель, только услышав позывной «Моджахед», а стильный парнишка нервно поправил узел на своем галстуке и потянулся за сигаретами. «Я свой козырь предъявил, теперь ход за вами», – подумал Иван, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Так и не докурив сигарету, парень встал и вновь направился в сторону джипа. Явно чем-то расстроенный Учитель направился за ним. «Неужели сработало?» – чтобы не спугнуть удачу, Иван боялся об этом даже думать. Он переключил свое внимание на еще совсем юного парнишку, которого Учитель называл Пашей, а Черепанов окрестил «телефонистом». Самое интересное было в том, что на протяжении всего разговора этот умелец так и не выпустил из рук своей «игрушки» – генератора тока полевого телефона. Всем своим видом он демонстрировал готовность крутануть ручку этого устройства в любой момент. «Надо, Паша, тебя хорошенько запомнить, – внимательно посмотрев на паренька, подумал Иван, – Если таких, как ты, вовремя не остановить – большая беда будет».

Вскоре дверца джипа отворилась, и высунувшийся из салона автомобиля Учитель крикнул своему помощнику:

– Слышь, Павло! Отведи этого за угол, пусть отольет, а потом засунь его к остальным. А ты иди, помоги.

Последние слова он бросил еще одному бойцу, который сразу же двинулся в их сторону.

Во дворе уже вовсю светило солнце. Судя по звукам моторов, доносившимся из-за забора, промзона, куда привезли пленника, находилась где-то недалеко от дороги. Черепанов на глаз прикинул расстояние до забора, но его высота и протянутая по краю «колючка» остановили его от безрассудного шага. Конвоиры вывели Черепанова на улицу, но сами к нему близко не приближались. Сняв автомат с предохранителя, «телефонист» направил ствол в сторону пленника и не спускал с него глаз, даже когда Иван за углом делал свое дело. Затем второй охранник, заведя его руки за спину, защелкнул на них наручники. Заклеив скотчем рот и натянув ему на голову все тот же мешок из-под картошки, они повели Черепанова в самый конец какого-то длинного коридора, где открыли скрипучую, судя по звукам – металлическую, дверь и втолкнули пленника в какое-то помещение. По инерции сделав несколько шагов, Иван споткнулся обо что-то мягкое и плашмя упал вперед, больно ударившись головой о бетонную стену.

Судя по всему, в этом каменном «мешке» он был не один. Его ноги упирались в чье-то не подававшее признаков жизни тело, а где-то совсем рядом раздавалось прерывистое дыхание. Поджав под себя ноги, Черепанов попытался сесть. Ему это удалось с третьей попытки. Но как он ни старался сбросить с головы мешок – эта вонючая тряпка к нему словно приросла. Покрутив еще какое-то время головой и поняв всю безнадежность своей затеи, Черепанов попытался сесть поудобней. Помня, где лежит тело и откуда несколько минут назад доносилось дыхание, он стал двигаться в противоположную сторону, пока не уперся в стену. Вытянув ноги, он прислонился спиной к ее холодной поверхности и с наслаждением закрыл глаза. По-видимому, он заснул. Во всяком случае, ему приснился сон, как из глубокого колодца он поднимает полное ведро прозрачной холодной воды и наклоняется над ним, чтобы сделать долгожданный глоток. Но в этот момент его кто-то зовет. Голос доносится откуда-то из-под земли. Черепанов, так и не сделав ни одного глотка, с сожалением отставляет в сторону ведро и заглядывает в манящую темноту колодца.

С ощущением жажды Иван проснулся. Заклеенный скотчем рот не позволял ему даже распухшим языком прикоснуться к разбитым губам. И в это время он услышал еле уловимый шепот. Голос раздавался от противоположной стены, где, по расчетам Черепанова, должен был находиться еще один пленник.

– Эй! Ты меня слышишь? – судя по всему, незнакомец шептал из последних сил.

Все, что смог Иван, так это только замычать в ответ. Из темноты долго ничего не было слышно, а затем еще тише, чем в первый раз, донеслось:

– Меня зовут Андрей… Кажется, я умираю. Там возле двери – Ольга. Может, еще жива? Вторые сутки не двигается и даже не стонет. Я ей ничем помочь не могу – у меня перебиты и ноги, и руки. Я не знаю, кто ты, но если выберешься отсюда, передай – Андрей из Авдеевки и Ольга из Новогродовки.