Текст книги "Законы разведки"

Глава 24

Май у нас сродни январю. Совсем немного уступает по количеству праздников. Там – Новый год, Рождество, старый Новый год… Здесь – Всемирный день солидарности трудящихся, день Радио, день Победы…

Отмечают у нас все: и советские, и новые демократические, и религиозные.

Не скажу, что я лично очень запраздновался, пришлось много и усердно работать – намечалась очередная выставка, но за всей этой суматохой как-то позабыл о просьбе Мисютина. Хорошо еще, что вовремя примчался Вихренко и вывел меня из «комы»:

– Ну что скажешь?

– Ничего. Никто на меня не нападал, Кузнец как в воду канул… Мисютин… Постой, Барон звонил первого мая.

– Что у него?

– Ни черта! Говорит, что вынужден скрываться вдали от Питера, что Кузнец наглеет и отбивает у него хлеб насущный.

– Да. Время уходит, а у нас по всем позициям – нули! У него тоже никаких зацепок?

– Не-а. Говорит, что убийца получил только аванс, а за второй половиной гонорара – не явился…

– Он же не самоликвидатор… После гибели сообщников ему ничего не оставалось, кроме как залечь на дно.

– Мисютин утверждает, что они собирались в Индию.

– Откуда это стало известно?

– Вроде бы Кузнец интересовался, где они отлеживаться будут, и парни ответили – в Дели.

– Это все?

– Еще Барон сказал, что исполнителей было двое. Оба заезжие.

– Он слегка ошибся. Мы уже знаем троих.

– Лопух не в счет. Он, скорее всего, являлся связующим звеном между киллерами и заказчиком.

– Согласен. Мы все время исходим из того, что Кузнец каким-то образом пронюхал о твоей деятельности и решил отомстить…

– Ты видишь другие причины?

– Нет. Расправиться с тобой собственными силами – рискованно. Обязательно кто-нибудь настучит, тогда они не жильцы… Оставался только один выход: ничего не говорить своим боевикам о причинах твоей ликвидации и нанять заезжих убийц. Возможно, поэтому пока Кузнец не организовал новое покушение на тебя: не нашел еще прямого контакта с залетными.

– Совершенно верно.

– Лопух каким-то образом был связан с киллерами, круто котирующимися среди братвы. Кузнец узнал об этом и предложил ему сделку… Один из парней поджидал твою семью возле арки, второй (или Лопух) – в катере. Ты остался жив. Парни поняли это и попытались достать тебя в больнице. Того, кто стрелял на Карповке, решили освободить от участия в этой акции – у него мог запросто случиться стресс, нервный срыв из-за неудавшегося покушения. Пока они искали шофера, чтобы узнать, куда он отвез тебя, я успел примчаться в Питер…

– И этим спас мне жизнь. Спасибо.

– Не перебивай. Ты бы поступил точно так же… Когда мы угрохали Лопуха с приятелем, тот, кто расстрелял твою семью, не на шутку испугался и решил рвать когти. Как утверждает Барон – в Индию, в Дели… Возможен и второй вариант. Исполнители не знали Лопуха, а договаривались напрямую с Кузнецом. Когда они поняли, что ты остался жив, то пришли к заказчику и честно рассказали о случившемся. Тот парировал, мол, знать ничего не знаю, подрядились – выполняйте! И выделил им автомашину с Лопухом, чтобы повозил по Петербургу – надо было искать шофера почтового фургона, а парни совершенно не знали города.

– Сомнительно. Малышев уверен, что Кузнец не позволил бы запятнать себя связью с крысятником. Он в таких делах очень щепетилен. Какой-то Шершень выгнал Лопуха из бригады за один из наиболее тяжких, по неписаному уставу братвы, грехов, а он – Кузнец! – подобрал? Не поверю.

– Однако совсем сбрасывать со счетов такой вариант развития событий тоже нельзя. Нам стоило бы побеседовать с родителями этого Лопуха. Может, им что-нибудь известно про его дружков или про Индию.

– К такому же выводу пришел Мисютин.

– Чего же мы медлил? Пора действовать!

Глава 25

Вихренко тут же перезвонил кому следует и продиктовал мне адрес:

– Проспект Энгельса, сто двадцать. Знаешь, где это?

– Где-где, в Шувалово. У черта на куличках…

– Моя бээмвуха в твоем распоряжении.

Спускаемся вниз. Садимся в машину. Мигом вылетаем на Кировский, пардон, – Каменноостровский, и на бешеной скорости мчим в северном направлении.

Оба молчим. Я думаю о бесполезности этой затеи, Олег, скорее всего, – о том, что зря занялся чужими проблемами, лучше бы сидел спокойно в своей Москве и писал немеркнущие строки…

Напрасно я так о товарище. Он бескорыстно согласился помочь мне. Я тронут. И признателен ему до мозга костей. Не дай бог, в его сторону полетят пули – не задумываясь, остановлю их собственной грудью!

Доехали быстро. Сразу же нашли обычную панельную девятиэтажку, в пахнущем мочой лифте поднялись на шестой, позвонили в пятьдесят восьмую квартиру.

Дверь открыл сухонький старичонка в грязной майке и пожеванной папироской в зубах.

– Вам кого?

– Частное бюро расследований (это звучит не так отталкивающе, как «милиция»).

– Чего надо?

– Может, в квартиру пустите? – ненавязчиво напрашивается Вихренко.

– Входите…

Господи, как все здесь запущено! А запах-то, запах…

– Что, нос забивает? – догадался хозяин.

– Ага, – с ехидной улыбочкой на устах соглашается Олег.

– То-то же… Лучше бы в подъезде побеседовали, а?

– Точно! А чем это так воняет?

– Я столярничаю. Клей варю по старинному рецепту. Из прошлогодних каштанов…

– Ну и гадость! – вырвалось у меня.

– Вы что же, до сих пор из-за Ваньки шастаете?

– Да.

– Так я ментам все как на исповеди выложил: знать ничего не знаю.

(Чистая правда, мы читали милицейские протоколы.)

– У нас совершенно иные способы работы, – опять скалит зубы Вихренко.

(Чего это он улыбается, как майский месяц? Так ведь май на дворе! Тьфу, черт…)

Потом я узнал, что его так моя реакция на запах развеселила. Никогда еще Олег не видел меня таким раздраженным. Смех и грех!

– Какие такие иные? – старик чуть попятился, быстро окидывая взглядом наши фигуры.

– Как частная организация мы финансово поощряем откровенность.

– Енто как понимать?

– Ответил на вопросик – держи рубчик. Новенький. Что-то интересненькое сообщил – пятерик. А, может, и вовсе червончик. За какое-нибудь важное сообщение четвертной полагается. Рыночные отношения, понимаешь ли, – забавляется Вихренко.

– Так я вас разорю в считанные минуты, – рассмеялся с явным облегчением старик. – Начинайте, спрашивайте…

– Кем Иван вам приходился?

– Племянником. Гони рубчик!

– Молодец, усвоил, – Олег протянул в дрожащие руки новенькую купюру. – Поехали дальше. Где живут его родители?

– В Калининской области. Еще один!

– Что это за парня вместе с ним у больницы грохнули?

– Не знаю.

– Ответ не оплачивается.

– Стойте. Я действительно не знаю, как его зовут!

– Но ведь лицо его вам знакомо?

– А то как же. Это приятель моего племянника, вечная ему память. Он да Степка из Весьегонска частенько к нам наведывались… Здеся и ночевали.

– Это уже развернутый ответ, – поощряет Вихренко. – Он оценивается в пятерку. Держи, как тебя величать-то?

– Григорий Терентьевич.

– Так, Терентьевич, ты у них часом оружия какого не видел?

– Не-а. Но, думаю, было у них оно…

– Точнее, подробнее…

– Прятали они все время чегой-то под подушки, когда спать укладывались… – сообщил старикан и протянул руку за следующим рублем.

Вихренко чуть посомневался, но заплатил и спросил:

– Сколько у тебя комнат?

– Две. Обе изолированные. Снять желаете? – На этот раз старикан руку не протягивал, уловил, наверное, что вопрос расследование не продвигает.

– Нет. Они в которой жили?

– Во второй.

– Никто в ней не рылся? Милиционеры, друзья?

– Нет.

– Кирилл Филиппович посмотрит комнатку-то?

– Пускай. Жалко, что ли? Из коридора – направо. Деньги кто давать будет за поглядку?

– Он. Конечно – он. Если найдет что-нибудь интересное, – расплылся в улыбке Олег.

Оказавшись в коридоре, я поспешил рвануть на себя дверь в другую комнату, но все равно тошнотворный запах успел ударить в нос. Эх, противогаз сюда бы!

…Осмотрел все тумбочки, перевернул матрас на кровати, на всякий случай заглянул под ковер. Нигде ничего. Хоть бы клочок бумаги!..

Возвращаюсь к мило беседующей паре. Как быстро они нашли общий язык! Перед стариком на столе – довольно внушительная кучка мелких купюр.

– Ну как, Кирилл Филиппович?

– Голо.

– Значит, финансовой прибавки Терентьевичу не полагается. Или ты (это уже ко мне) специально какой-нибудь вещдок припрятал, чтоб с деньжатами не расставаться?

И опять роскошная самодовольная улыбка. Издевается! Ну, ничего, главное, чтоб он получал от этого удовольствие!

– Чем они занимались, не знаете? – продолжал Олег.

– Нет.

– Уезжать никуда не собирались?

– Разве что в Весьегонск.

– А в Индию?

– Какая еще там Индия? У них паспортов закордонных отродясь не было.

– Что ж, спасибо. – Вихренко поднялся из-за стола, и старик с сожалением окинул взором свою кучу-малу. Фарт, видимо, закончился!

– Спасибо и вам. – Терентьевич деловито сгреб деньги в карман. – Приятно было побеседовать. Заходите еще, когда в наших краях будете.

– Нам теперь одна дорога – в Дели, за Степкой, – мрачно буркнул я.

– Это правильно, – обрадовался старик. – А то заладил: в Индию, да Индию… Он там сроду не бывал… А в Делях вы Степана завсегда найдете!

Мы с Вихренко обменялись взглядами. Что это он несет? Но не просто же так…

– Ну-ка, Терентьевич, какие Дели ты имеешь в виду?

– Ясно какие. Нашенские. Мы все оттуда вышли.

Олег достал сотенную купюру, швырнул ее небрежно на стол и сказал одно-единственное слово:

– Выкладывай!

– Чего выкладывать? – не понял старик. – Я все уже сказал. Дели – это деревня наша. Теперича она затоплена Рыбинским водохранилищем. А на берегу городок остался. Весьегонск называется. Калининской, теперь Тверской губернии. Знать надо географию родного края…

Во дает, индус!

Глава 26

Мы готовы были, вооружившись как следует, немедленно отправиться на северо-запад Тверской области, и только обещание, данное Мисютину (никуда без него не влезать), удержало нас от необдуманного шага.

Целыми днями мы торчали у телефона. Когда раздавался очередной звонок, каждый из нас старался опередить товарища и первым схватить заветную трубку. Но до звонка Барона была еще целая неделя. За это время мы по топографическим картам тщательно изучили городок и прилегающую местность, в которых предстояло действовать.

Деревня Дели на речке Мологе действительно существовала вплоть до начала пятидесятых, пока кому-то не пришла в голову идея создать на этом месте водохранилище. Ряд деревень пришлось затопить. В том числе Дели, Борки… Последние находились на холмистой местности, поэтому не ушли под воду целиком, а превратились в остров, обнесенный колючей проволокой – до войны здесь располагалась колония для несовершеннолетних преступников.

Вторая историческая достопримечательность – брежневские охотничьи угодья. Генсек любил побродить в лесах на границе Калининской и Вологодской областей, пострелять дичь, поголовье которой в этих краях не убывало, несмотря на проводимую им кампанию химизации сельского хозяйства.

Теперь я был уверен – именно там скрывается убийца моих девчонок…

Схожей оперативной информацией располагал Центр. Ведомству давно было известно, что именно в этой лесной глуши находится крупная база по подготовке киллеров, но точное местонахождение ее пока никак не удавалось установить.

Центр дал добро на проведение разведывательной операции в этом регионе. Но только разведывательной. Никакой самодеятельности: стрельбы, погонь… Это прерогатива «Белых стрел», на время акции откомандировывающихся в Весьегонск.

Вихренко получил мощную радиостанцию, по которой ему следовало вызывать подмогу. Наконец-то и мне разрешили приобрести личное оружие. Как агент я еще не считался раскрытым, поэтому все надлежало сделать, как положено: получить разрешение в милиции, официально приобрести ствол. Я всегда считал наше стрелковое оружие наилучшим в мире, посему без раздумий остановил свой выбор на ТТ.

Олег добился, чтобы пистолет быстро и без проволочек оформили на меня. Начальник разрешительной службы собственноручно вручил мне удостоверение на право ношения оружия. Принес прямо на дом, чтобы мы не транжирили свое драгоценное время. Пришлось сбегать в магазин за греческим коньяком и «обмыть» это дело. Они прекрасно справились с евробутылкой 0,7 литра. Даже обижались, что мало!

Можно было бы начинать и без Мисютина, но ведь он первый нащупал «делийский след» в этом деле, и как-то неудобно делить лавры победителей без его участия.

Барон позвонил в четверг, 28 мая. По голосу сразу можно было догадаться, что он расстроен и угнетен. Речь его, обычно образная и сочная, была отравлена безнадегой:

– Извини, брат, ничего не вышло… Уже не знаю, что предпринять, за какие нити ухватиться. Мои люди прошуршали сотни, нет, тысячи туристов – ничего обнадеживающего!

– Не там искали.

– Ты думаешь?

– Знаю. Поедешь с нами?

– Куда?

– В Дели.

– За границу – рискованно.

– За границу Ленинградской области. Всего-то сотни три-четыре километров.

– Дели?

– Вот именно. На Рыбинском водохранилище. У Весьегонска. Найдешь?

– Легко!

– Где ты сейчас?

– Не скажу. Осторожным стал. Сам доберусь до места встречи.

– Значит, завтра в час дня на центральной площади Весьегонска, идет?

– О'кей!

– Успеешь?

– Знал бы, какая у меня теперь тачка – не спрашивал бы. Ты на чем прибудешь?

– Я с другом, на его машине. БМВ, последняя, из дутых… С московскими номерами…

– Тоже неслабо…

– Ну, до встречи.

– Пока! Завтра в час.

Глава 27

Маленький захолустный Весьегонск был шокирован, когда две крутых тачки почти одновременно вырулили с разных сторон на центральную площадь городка.

Барон вышел из-за руля несерийной модели «Мерседес-CLK» и, разведя в стороны, как птица крылья, свои могучие руки, рванул мне навстречу.

Я сразу узнал его, несмотря на изменение во внешности – широкий шрам от левого уха до подбородка.

Обнялись, как два брата после долгой разлуки и повернулись к Вихренко.

– Знакомься, – представил я. – Олег Вихренко – известный писатель. Мне доверили иллюстрировать его новую книгу, вот он и вызвался поучаствовать в настоящем деле.

– Да, лихой сюжет у нас закрутился… Продай ему для будущего романа.

– У него денег не хватит.

Я раскинул крупномасштабную карту прямо на капоте Олеговой машины.

– Вот, смотри, – ткнул пальцем в остров. – Здесь раньше была колония. Так что вся территория проволокой опутана. Идеальное место для базы.

– Ты думаешь, мы будем иметь дело с организацией, а не с киллером-одиночкой?

– Конечно. Еще посмотри сюда. Здесь находится цэковский охотничий домик, его кто-то приватизировал, что там сейчас – неизвестно. Или там, или тут – бандитский лагерь со стрельбищем, спортзалом и прочей инфраструктурой. Степана, – так зовут убийцу, – надо взять живым, чтобы сделать очную ставку с Кузнецом и через него узнать имя предателя.

– Какого предателя? – насторожился Мисютин.

– Я неправильно выразился. Чтобы узнать причины, по которым Кузнец решил меня убить. Вычислить основного заказчика. Так что по Степану стрелять нельзя, – стараюсь побыстрее замять ситуацию. Дернул же меня черт за язык!

– Это предоставь мне, – рассмеялся Мисютин. – Бартер замутим. Я беру живым Степана, ты мочишь Кузнеца, согласен?

– Нет проблем.

Но Барон посчитал нужным еще пояснить, доверительно глядя в глаза:

– Если я его самолично грохну, бойня разгорится нешуточная. Последних моих парней перелопатят. А с тебя взятки гладки: отомстил за жену и ребенка, это святое дело по нашим понятиям.

От такой философии меня слегка покоробило, ну да ладно!

– С чего начнем? – полюбопытствовал Вихренко.

– Ясное дело, с острова. Ставлю три к одному, что база находится там, – непререкаемым тоном изрек Барон.

Что ж, посмотрим…

Олег отправляется «фрахтовать» катер, а мы с Мисютиным по белоснежному песочку взбираемся на высокий деревянный пирс и вглядываемся в даль. Вот он – лесистый островок, над которым вьются стайки чаек.

– Дай я погляжу! – Барон чуть ли не вырывает из моих рук морской бинокль. – Классное место. Как твой дружбан, в штаны не наложит?

– Смотри, чтоб ты не наложил, когда он свою пушку вывалит.

– У него крутая «волына»?

– Гэ-Бэ восемьдесят.

– Хорошая игрушка. «Штайер-Даймлер-Пух»… Австрийцы вообще молодцы. Один «глок» чего стоит. Недаром его Солоник выбрал.

– Все-то ты знаешь…

– Не забывай, я у тамбовских и контрразведку, и внутреннюю безопасность возглавляю. Такое себе мини-КГБ. Покруче всех спецслужб какого-нибудь Люксембурга или Монако будет.

Тем временем к пирсу причалил не первой свежести катерок с двумя пассажирами на борту. За штурвалом – невысокий жилистый мужичок из местных, Олег рядом с ним.

Еще через мгновение моторка уже несла всех нас к острову. До него было совсем недалеко – чуть больше километра, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы серьезно расширить базу наших скудных познаний по краеведению, ибо дядя Коля, а именно так просил обращаться к нему хозяин катера (хотя какой он к черту дядя, если старше меня всего на лет десять!), оказался на редкость разговорчивым.

– Там, где сейчас остров, раньше располагалась деревня Борки. Она стояла на пригорке, вокруг – хутора, усадьбы, церквушки… Я совсем пацаном был, когда чья-то башка задумала затопить все это. Хлынула водица, поглощая дома, деревья, кладбища… Тысячу лет строили, жили испокон веков, сколько по тем тропкам было перехожено… Вода вроде медленно поднималась, а в три дня всю низину залила, остались только сами Борки да старая колония, окруженная колючей проволокой. Так и до сих пор стоит посреди водохранилища… А вам зачем туда? – поинтересовался наконец дядя Коля.

– Мои родители родом с этих мест, – на ходу импровизирует Вихренко. – Прадеды, прабабки в Борках похоронены.

– Кто? – ошарашил его вопросом дядя Коля, но Олег не растерялся и выдал фамилию:

– Бабиковы.

– Наша фамилия. Весьегонская! Ну, высаживайтесь…

Мы спрыгнули с лодки. Мисютин перекусил колючую проволоку, и три крепких мужчины смело ступили на территорию колонии.

Сзади кудахтал дядя Коля:

– Яму посередине видите? Отец рассказывал, что в войну здесь связисты окопались. Что-то прослушивали на своей аппаратуре. Фронт он ведь рядышком проходил – вон где, – наш гид указал рукой на запад, но мы пока еще плохо ориентировались на местности и ничего для себя не уяснили.

– Кладбище не сохранилось, не надейтесь. Смыло его водою. И сейчас еще кости иногда волной на берег выносит. Только колония и осталась…

Мы облазили все, но никаких следов недавнего пребывания здесь людей обнаружить не удалось.

– Проспорил, – самокритично подытожил результаты поездки Сергей Мисютин. – Идиот, должен был сообразить, что никто не рискнет устроить здесь лагерь. Посуди сам (он припомнил любимую свою фразу): смываться некуда, если беда грянет.

– Вы это о чем? – поинтересовался дядя Коля, но никто не среагировал на его вопрос.

Сразу после острова моторка взяла курс вниз по течению в сторону чернеющих на горизонте вековых сосен. Там был лес, и в нем цековский охотничий домик – и немаленький «домик», вполне можно устроить пансионат на десяток человек и пару-тройку инструкторов; только там под чьим-то чутким руководством могут учиться искусству убивать разные отморозки, только там я могу найти убийцу…

А пока надо было хоть как-то объяснить дяде Коле причины нашего неожиданного интереса к его родному краю. Вихренко уже «посетил могилы предков», теперь моя очередь!

– Брата хочу проведать. Он цековскую дачку выкупил и теперь занят ремонтом, – выложил я первое, что пришло в голову.

Но словоохотливый лодочник поддержал и это направление беседы:

– Выкупил, значит, – это хорошо, а то у нас поговаривают, что там какой-то секретный центр обосновался…

– Так чего ж ты сразу не сказал? – вскипел Мисютин, которому не терпелось кому-то скрутить шею.

– Но ведь вы не спрашивали, – удивился дядя Коля.

Барон прикусил язык.

Моторка лихо летела вперед, высоко задрав вверх острый нос. Справа, в полусотне метров от нас, в том же направлении плелся древний и грязный пароходик.

– Рейсовый. Только на нем можно добраться в то место, да еще вертолетом, – пояснил наш судовладелец. – Твой братец там круто развернулся. Охрану у пирса поставил. Чужаков заворачивают обратно – частное владение! А в остальном все по-старому осталось. Те же шлагбаумы, те же знаки «Въезд запрещен» на лесных дорогах. Ну и добротный забор вокруг всей территории, как полагается. Гектаров там и гектаров… – вздохнул он в довершение.

Я направил бинокль в сторону парохода. Прямо передо мной возникло сосредоточенное лицо капитана судна, затем в поле зрения попала симпатичная девчушка в русском платочке, что даже в этих краях уже стало редкостью, затем молодой человек в кожанке, усердно вглядывающийся за борт.

Он на мгновение повернул ко мне лицо и опять подставил затылок. Но я успел зафиксировать в мозгу нос картошкой, лоб со спичечный коробок…

Это лицо мне не забыть никогда… Неужели?

Прошло несколько минут, прежде чем в объективе снова отразились колючие безжалостные глаза.

Я вскрикнул и выронил бинокль. Хорошо, что не в воду!

– Это он…

– Кто? – в один голос протянули все трое.

– Степан…

– Только спокойно! – лихорадочно стал распоряжаться Вихренко. – Повернись к пароходу спиной. Так. Наверняка Степан наблюдал за тобой накануне покушения и ненароком сможет узнать. Наклони голову и сиди тихо. Дай сюда бинокль. Где он?

– У дальнего борта. В кожанке.

– Вижу. Без шапки. В свитере. Полюбуйся. Один к одному! – Олег протянул Барону фоторобот.

– Как нам повезло, как неслыханно повезло… – засуетился и заерзал в лодке Мисютин, внимательно разглядывая портрет киллера. – Думал, придется здесь торчать все лето, а он в первый же день попался…

Дядя Коля вроде никак не мог понять, о чем мы ведем речь и только добавлял газку.

Рейсовый пароходик остался позади, а берег заметно приблизился. Сосны впереди становились все больше и больше, между стволами просвечивала ограда, а подальше от края воды просматривалась красночерепичная крыша. Еще пару минут – и мы уже без помощи бинокля могли различить деревянный пирс у лесистого берега и две маленькие человеческие фигурки на нем.

– Вы сможете причалить так, чтобы нас не заметили? Хочу братцу сюрприз преподнести…

– Постараюсь… Слева есть небольшая бухточка. Если нарвемся на охрану, скажу, что мотор заклинило.

– Прибавьте хода, мы должны быть на берегу намного раньше этой посудины, – поторопил его Олег.

– Понял! Три минуты – и мы на месте. Там к самому бережку подойти можно, сойдете, ног не замочив…

Моторка повернула чуть левее и замедлила бег. Вот лесистый выступ – и за ним затока, обрамленная сосновым молодняком.

– Подождите нас в бухте. Вот деньги, здесь в три раза больше, чем оговаривалось… – распорядился Вихренко и протянул полусотенную купюру.

– Я не возьму, – неожиданно уперся дядя Коля.

– Почему?

– У нас это не принято.

В бледно-голубых глазах лодочника застыли упрямство и еще что-то невысказанное.

– Неужели? – поинтересовался я. – Сначала договаривались, а теперь «не принято»? Дань традиции? Или вас что-то насторожило в наших словах?

– Не знаю кто вы, но по глазам вижу – порядочные люди, – брякнул дядя Коля. – Не те сволочи, что на даче поселились.

– Это уже ближе к теме… – отозвался Олег.

– В прошлом году моя внучка пошла за грибами и случайно забрела на эту территорию, – с горячностью выпалил мужичок, – так они, гады, собаку на ребенка натравили… Вся в рубцах – кто ж ее такую теперь посватает…

– Скоты… – сверкнул глазами Барон.

– Никакого брата у вас там нету, вы с ними поквитаться хотите – я чувствую. И мешать вам не стану. Напротив, подсоблю, если моя помощь потребуется…

Проницательный ты наш… Что ж, лишний боец никогда не помешает!

Мы переглянулись – и молча кивнули.

Бухта находилась метрах в трехстах от пирса. Дядя Коля погасил двигатель, лодка по инерции прошла несколько метров и уткнулась носом в берег.

Я сошел первый, за мной Мисютин и Вихренко.

– Ты останешься здесь, Кирилл, – окончательно раскомандовался Вихренко. – Во избежание всяких недоразумений. Вдруг нервы не выдержат и кокнешь Степана прямо на пирсе.

– Точно! – поддержал его Барон. – Договор дороже денег. Твой – Кузнец, а этого мы берем на себя.

– Хорошо, – понимая, что друзья правы, не стал упорствовать я. – Идите. Буду наблюдать за вами в бинокль. Когда увижу, что вы взяли Степана, приду на подмогу. Если нарветесь на сопротивление, в бухту не возвращайтесь, чтобы не подставить дядю Колю. Двигайтесь вдоль их забора против часовой стрелки, метров через двести встретимся у трансформаторной будки, я показывал ее Олегу на карте.

Мисютин и Вихренко перемахнули через ограду и скрылись в лесу на территории «центра». Через шесть минут скрытно вышли на цель. Сквозь линзы бинокля я отчетливо видел, как они снимали охранников у пирса. Без единого крика. Вжик – и готово: два головореза с кляпами во ртах и связанными за спиной руками лежат в грязной канаве. А Сергей с Олегом выбрались наверх и даже приняли точно такие же позы, как незадачливые охранники: с эдакой ленивой вальяжностью.

Вскоре раздался гудок. Это пароход причаливал к пирсу.

– Постоит минут семь и отправится в Череповец, – прокомментировал дядя Коля. – Здесь мало кто выходит…

И действительно, борт судна покинули только двое. Киллер Степан и еще один парень. С кем-то попрощались у трапа, сбежали на пирс… Идут… Подошли к «охране», протянули руки – поздороваться… Все. Оба в «браслетах»!

Но что это? Без окрика, без подозрительного движения на берегу вдруг раздался выстрел, второй… И Сергей Мисютин, словно умирающий лебедь, взмахнул руками-крыльями и рухнул наземь. У выстрелов призвук странный…

Бандиты в наручниках попытались бежать, но Вихренко не растерялся – прострелил обоим ноги и залег на берегу с ГБ наготове. Сразу выхватил из-под куртки радиостанцию, которая до сих пор не демонстрировалась Барону, – чтобы не выдать нашу принадлежность к спецслужбе, – включил и что-то быстро зашептал в микрофон повышенной чувствительности.

Ясно что – вызывает подмогу. Через четверть часа здесь будут «Белые стрелы»!

И тут же я увидел в бинокль, как пуля взвихрила фонтанчик земли в полуметре от головы Олега, а над водой разнесся звук выстрела.

Звук с призвуком! Стреляли с парохода… Человек, с которым прощался Степан!

Вот он мечется по палубе, что-то кричит капитану. Видимо, приказывает быстрее отчаливать.

А Вихренко не может открыть ответный огонь – боится попасть в невинных пассажиров. Ну и положеньице!

Дальше я действовал уже не раздумывая, как «морской дьявол», как машина убийства. Сунул дядя Коле пистолет и бинокль, сбросил с себя одежду и бросился в рукотворное море. Весна была теплой, и вода уже достаточно хорошо прогрелась, впрочем, если бы даже по ней еще плавал лед, это б меня не остановило!

Пароход дал два гудка.

Из охотничьего домика к бандитам наверняка уже спешила подмога, услышавшая выстрелы. Нужно было как-то выручать попавших в беду товарищей, но и упускать преступника, ранившего моего друга, я не собирался. Тем более что в последнее время все чаще ощущал перед Мисютиным вину за то, что, не спросив его согласия, втравил в рискованное дело.

Друга?

Он действительно стал моим другом, я полностью доверял ему и в глубине души не верил, что этот парень со шрамом на лице виноват перед нашими законами больше, чем… Впрочем, не будем персонифицировать.

Я никогда не плавал так быстро, но мог и не успеть: если пароход отчалит, вплавь его не догнать.

Вскидывая голову над водой на каждом десятом гребке, я видел, что бандит бегал по палубе и что-то орал, но судно не отчаливало. Подонок размахивал пистолетом, но пароход все еще стоял у пирса. По всей видимости, его капитан заметил плывущего человека и догадался, в чем дело.

И этой незначительной, в общем-то, задержки мне вполне хватило. Я схватился за корму и, тяжело дыша, перевалился через борт. В этот момент заработали двигатели, и пароход начал пятиться от пирса.

Внимание бандита занимал только берег, безоружные старики и бабы, находящиеся на палубе, не представляли для него опасности; поэтому, когда моя мокрая левая рука обвила ему шею, а правая вырвала оружие, в его глазах читались только ужас и недоумение. Я крутанул – и парень быстро обмяк и рухнул на палубу.

Девушка в платочке, которую я видел в бинокль, не дожидаясь команды принялась вязать его невесть откуда взявшимися веревками; через несколько секунд ей помогли другие пассажиры.

Надо спешить. Бандитский «Макаров» я отдал капитану, кивнул на споро пеленаемого бандита: «Сдайте его в отделение, он ранил сотрудника!» – а сам снова бросился в воду и поплыл к пирсу.

Пароход дал полный ход, на прощание загудев еще один раз. Мне подумалось, что таким образом его экипаж желает нам успеха.

Раненый Мисютин стонал и плевался кровью. Мы перетащили его под пирс, и, пока Олег наскоро перевязывал, я взял рацию и еще раз вызвал диспетчера:

– Первый, первый, я второй, подмогу на объект номер два. Срочно!

– Уже пошли! – отчетливо, словно диспетчер находился совсем рядом, ответил незнакомый взволнованный голос.

– Терпи, Серега, терпи, сейчас здесь будут наши, – утешал раненого Вихренко.

– Кто, наши? – прохрипел Барон.

Тем временем за каменным забором показались две головы. Не заметив ничего подозрительного, парни вышли из укрытия, чтобы узнать, куда девалась охрана.

Их любознательность была мгновенно наказана. Первого срезал Вихренко, второго достал я из «беретты» Мисютина.

Но это было только начало. Сквозь решетчатую калитку было видно, что по дорожке навстречу нам понеслась такая орава, что на всех не хватило бы патронов, даже если бы они ложились точно в цель!

Правда, добежав до забора, ватага изрядно поредела. Человека три-четыре скрючились на земле.

Что за неведомый снайпер помогает нам?

Вместо того чтобы вылететь на пирс и разнести нас в клочья, толпа в нерешительности притаилась за забором и принялась палить со всех стволов. Однако неприцельная стрельба особого вреда не причиняла, лишь одна шальная пуля слегка оцарапала мне плечо.

И тут мы услышали гул моторов. Сзади и сверху. На специальную площадку у охотничьего домика садился вертолет, а по водной глади к пирсу неслись на полном ходу несколько мощных катеров. Со всех сторон полетели многократно усиленные мегафонами слова:

– Бросайте оружие!.. Сдавайтесь!..