Текст книги "Ведьмино отродье"

Но незнакомец не исчез, а только боязливо вздрогнул, а после быстро-быстро заморгал, а после его рот раскрылся еще шире… и, значит, он кричал!.. Но вот что он кричал? Ведь совершенно ничего не было слышно! Рыжий поспешно опустился на четвереньки, склонил голову к самому льду – и замер, затаился. А незнакомец медленно моргнул сначала одним глазом, а после вторым, после разинул рот… И снова ни звука!

– Эй, ты о чем? – спросил у него Рыжий. – Я ничего не слышу! Эй!

Незнакомец опять заморгал, открыл рот…

– Не слышу! – крикнул Рыжий. – Громче!

Незнакомец надул толстые белые щеки, закрыл глаза…

И исчез! Сначала Рыжий в это просто не поверил.

– Эй, ты! – позвал Рыжий. – Эй, ты! Не бойся, я твой друг. Эй!

Никого. Рыжий вскочил и осмотрелся. Ага! Там, вроде бы! Туда! Рыжий метнулся по реке, а после резко осадил, опять упал на четвереньки, глянул…

Нет, показалось, никого там не было. Рыжий опять вскочил, опять – уже поспешно – осмотрелся – и опять кинулся, припал, окликнул раз, второй, опять вскочил… И так продолжалось достаточно долго, Рыжий метался взад-вперед, потом стоял, настороженно ждал, высматривал… Но всё было напрасно! И, значит, с горечью подумал Рыжий, здесь никого и не было, а был, как и тогда, в Лесу, только один обман. Нет Незнакомца, как и не было Убежища, гневно подумал Рыжий, нужно смириться с этим и больше нигде ничего не искать, и не роптать на это, а быть таким как все, то есть верить Солнцу, презирать Луну, пить брагу и рвать когти, потому что только так здесь можно выжить. Да и не только здесь, а вообще везде хорошо только тем, кто такой же как все, а остальным хоть не живи! Вот о чем он тогда думал и в это же верил.

Но все равно как только кончался обед и князь поднимался к себе на Верх, а лучшие с истошным гиканьем срывались в город, Рыжий сразу же хватал коньки и убегал на реку. Шли дни, недели, прошел месяц. Рыжий еще два раза мельком видел Незнакомца. А если это так, думал он, то Незнакомец, значит, не видение, а он действительно существует. И он разумен – это видно по его глазам. А еще он может разговаривать совсем как южаки и рыки. И Рыжий с ним еще поговорит, Рыжий поймет его, а Незнакомец поймет Рыжего! Вот только бы им снова встретиться, вот только бы ему найти его! Но как же тут найдешь – вон сколько тут места, река вон какая широкая! Вот если бы кто-нибудь помог… Но кто это ему поможет, гневно думал Рыжий, что, лучшие, что ли? Ага! Приди в казарму, расскажи – так не поверят же. Но вслух об этом не признаются, а будут кивать, поддакивать, а после, за спиной, корчить рожи. Эх, если бы Лягаш вернулся! Но и Лягаш, конечно, тоже не поверит, как и тогда не поверил, когда они спорили в Яме. Ух как Лягаш его тогда разгневал! А как гневил сейчас! Но все равно нет-нет да Рыжий ни с того ни с сего вдруг начинал все чаще и чаще вспоминать о Лягаше, и думать, не случилось ли с ним чего недоброго. Ведь уезжал он тоже как-то по недоброму, и так же по недоброму они тогда расстались…

…А было это тогда вот как. В тот день, сразу после обеда, когда лучшие, как всегда, поразбегались кто куда, а Рыжий, так тогда получилось, тогда наоборот задержался – он точил коньки и перебивал на них заклёпки. А когда потом, с коньками на плече, он вышел на крыльцо, то сразу увидел, что там рядом стоит волокуша, а возле нее стоят князь и Лягаш, а еще дальше семеро догонщиков, на вид как будто бы копытовских. Лягаш, увидев Рыжего, сказал:

– Ну, наконец! А то я жду да жду.

Рыжий сошел с крыльца, остановился. Князь, глянув на коньки, спросил:

– На реку?

– Да.

Князь громко причмокнул, сказал:

– Да, это хорошо. Это полезно. А вот твой дядя уезжает, – и повернулся к Лягашу.

Рыжий тоже посмотрел на Лягаша, но ни о чем у него не спросил. Лягаш сам объяснил:

– Да, уезжаю. Вот куда! – и вытащил из-под ремня кусок пергамента, исчерканного какими-то меленькими мудреными значками.

– Бери, – сказал Лягаш, – читай, здесь всё написано.

Рыжий с опаской взял пергамент, стал его рассматривать. Похожие значки он видел на монетах. Там те значки, как ему объяснили, означали вот что: на первой стороне: «Се князь Великий Тымх», а на второй: «А это его серебро». Но на пергаменте значки были другие, и было их очень много. Рыжий смотрел на них, молчал. Тогда Лягаш забрал пергамент, спрятал его обратно под ремень и сказал:

– Вот так, племяш, теперь ты про меня всё знаешь! – и засмеялся.

А Рыжий очень удивился, потому что таким он Лягаша еще не видел! За что это он на него вдруг так взъелся, ведь Рыжий ничего плохого ему как будто не делал!

Лягаш перестал смеяться и сказал:

– Ух, крут я стал! Пора это кончать. Вот, съезжу, отдохну, вернусь – а лед уже сойдет, ты уже поумнеешь…

– А я, – зло начал было Рыжий…

– Ар-р! – рявкнул князь. – Схватились! Ты едешь или нет?

– Конечно еду, – ответил Лягаш.

– Так прощайся, – сказал князь.

Лягаш простился – обнял Рыжего, прижал его к себе, шепнул ему что-то на ухо… но так, что Рыжий не расслышал. А переспрашивать не стал. Но почему?! Вдруг это было очень важно?! Ведь мало ли, куда Лягаш собрался?! И еще вот что было удивительно: он раньше никогда не брал с собой никаких провожатых, а тут вон сколько их при нем, этих копытовских – стоят, переминаются…

Но Рыжий упрямо молчал. Лягаш кивнул ему, а после кивнул князю, пал в волокушу, гаркнул:

– Порс! Порс, вислоухие! Р-ра!

И тягуны рванули! Понесли! Снег во все стороны! Визг! Перебрех! Порс, порс в ворота!..

И они исчезли. Вот так Лягаш тогда уехал, а куда он уехал и зачем, никто об этом ничего не знал. А Рыжий продолжал ходить на реку. Катался, ждал. Или снимал коньки и крадучись бродил по льду. Звал Незнакомца, заклинал – то памятью Луны, то Солнцем, то Одним-Из-Нас, то даже Тем-Кто-Создал-Это-Всё… Но Незнакомец больше не показывался. А ветер становился все теплей, на полях уже кое-где появились первые проталины. Еще немного, думал Рыжий, и начнется ледоход, и где тогда ему его искать?!

Глава двенадцатая
ФУРЛЯНДИЯ

Дни становились все длинней, лед понемногу раскисал и покрывался лужами. Теперь катание по реке на коньках уже не было тем приятным и легким занятием, как раньше, а даже просто нелегким, и Рыжий сильно уставал. Поэтому, возвращаясь в казарму, он сразу валился на тюфяк…

Но сон к нему уже не шел. Рыжий лежал, ворочался, тихо вздыхал, потом, не утерпев, вставал, шел в угол, к бочке, брал из нее яблоко, садился напротив печи и думал, глядя на горящий в ней огонь. Но долго думать ему не давали. Потому что даже тогда, когда у его беспокойных сослуживцев уже всё, казалось, бывало выпито и съедено и все они, одурев, наконец засыпали и в казарме вроде бы наступала окончательная тишина, и только за окном мела метель и ветер тихо подвывал в дымоходе, ныл, убаюкивал…

Как Бобка вдруг подскакивал и восклицал, скажем, такое:

– А вот идет Чужая Тень! Вон она! Вот!

И дико хрюкал и подсвистывал, и прыгал, как блоха, по нарам, всех топтал! А они все смеялись, вскакивали с мест, и опять в казарме начиналась шумная суета, опять у них у всех сна ни в одном глазу не было, они сходились и садились в круг – всё это тут же, рядом с Рыжим, напротив огня – и, немного успокоившись, начинали, как это у них называлось, травить баланду. То есть по очереди рассказывали, обязательно с показом, всякие дурацкие истории про эту самую Чужую Тень, например, про то, как она вдруг приходит непонятно откуда и душит всех подряд, или пожирает, или мучит. Ну, и так далее. Слушать про Тень они очень любили. Но когда все известные им истории про нее заканчивались, а новых они придумать не могли, потому что у них на это не хватало сообразительности, они принимались за рассказывание (то есть, травлю) других, ничуть не менее, на их вкус, леденящие историй – таких, например, как про Вечного Пса, Прилипчивый Огонь, Ядовитую Блоху, Смертный След и так далее. И вот что еще интересно: никто из них во все это, конечно же, не верил, и они травили это только ради того, чтобы потешиться или, как они сами это называли, убить время. И это правильно, думал Рыжий, это разумно, хоть сами они и глупы. А вот он, хоть и умен, а поступает очень глупо. Потому что зачем ему этот Подледный Незнакомец? Пусть даже есть такой, пусть даже это не видение, а он действительно живет в этой реке. И даже пусть он разумен, пусть он умеет говорить, и пусть Рыжий даже научится понимать его речь. А что дальше? Где и как он будет с ним общаться? Ведь он же под воду к нему не полезет, он там захлебнешься, а Незнакомец, наоборот, из воды не полезет. То есть, иначе говоря, они с ним такие разные, что никакого общения, а уж тем более никакой дружбы между ними быть просто не может. А если это так, а это несомненно так, тут спорить просто глупо, еще глупей, чем искать Незнакомца, то значит, нужно немедленно забыть об этом как можно скорей, думал Рыжий.

И тем не менее он по-прежнему бегал к реке – ежедневно. Конечно, ему нравилось кататься на коньках, и ему так же очень нравилось, что он там, на реке, один. Но главным, конечно, было вот что: всякий раз, приближаясь к реке, Рыжий, замирая от волнения, надеялся, что, может быть, ему именно сегодня вдруг повезет – и он и Незнакомец встретятся, и встретятся они совсем не для того, чтобы подружиться или узнать один у другого что-нибудь полезное для себя, а просто так, единственно чтобы убедиться, что мир велик и что в нем много всего разного, порой даже такого, во что невозможно поверить, и, значит, бабушка была права, и, значит, зря они ей не верили!

Но пока получалось, что вроде не зря. Потому что как только Рыжий ни хитрил и что он только ни выдумал, чем он только ни заклинал, а Незнакомца не было и не было. И Рыжего брала тоска – все сильней и сильней.

Так и в тот в тот памятный день – а ветра тогда почти не чувствовалось, светило солнце, был легкий мороз – Рыжий, уже сильно уставший после долгого и бесполезного катания, лежал на льду и отдыхал, а на душе у него было гадко-прегадко. Вокруг было совершенно тихо.

Вдруг Рыжий услышав чьи-то легкие крадущиеся шаги. Р-ра, тотчас же подумал он, это они, казарма! – и зло оскалился, и резко оглянулся!..

И увидел княжну. Она была одна. На ней была новенькая шерстяная попонка с узорами в мелкий цветочек – наверное, сирень. Но это что! А вот еще: через плечо у нее были переброшены маленькие, очень изящные и очень блестящие, наверное из серебра, коньки. Какая это красота, подумал Рыжий. Да и сама княжна, тут же подумал он, чудо как хороша – и сразу же вскочил.

Но княжна даже не посмотрела в его сторону. Она делала вид, что не замечает его, не чует – и по-прежнему смотрела в сторону, на противоположный берег. Да чего там смотреть, гневно подумал Рыжий, там же пусто! Рыкнуть, что ли, окликнуть ее?

Нет, тут же спохватился он, он однажды уже наокликался! Поэтому теперь он стоял молча и ждал. А она смотрела на тот берег. И так продолжалось достаточно долго. Потом она вдруг быстро села в снег, также быстро надела коньки, потом еще быстрей вскочила, оттолкнулась – и очень быстро, очень ловко покатилась по льду. Вжик, вжик – пели ее коньки. А как она ловко каталась! И как все время по-разному! Она могла сперва кружить кругами, а потом вдруг делать петли. А вот еще с подскоком, на одной стопе, боком, спиной, опять с подскоком и опять! Рыжий смотрел на это всё и думал: ну, еще бы, да эти дымские, они же с детства учатся, им это привычно, а в Выселках где и на чем покатаешься? Да и кататься некогда! Уже первой зимой тебя начинают гонять на работы – то выставят в загонщики, то надо протоптать тропу, а то еще куда-нибудь пошлют. Так что пусть даже и были бы у него в детстве коньки, так все равно бы некогда было бы на них учиться. А она ловко вертится! А лихо как! Р-раз! – и двойной подскок! А как она кружит! И, главное, все ближе и ближе к нему, и будто все это случайно, думал Рыжий. И тут же думал: конечно, чего ей бояться? А покружись так на Хилом Ручье, так Красноглазые быстро наскочат, зайдут с другого берега, отрежут от поселка, и куда ты один да с коньками? Да к ним на праздник, в жертвы, вот куда! А здесь чего, здесь, конечно, можно покуражиться. Особенно если ты еще к тому же княжеская дочь. Да тут тогда…

Но дальше Рыжий не успел подумать, а замер, затаил дыхание. Еще бы! Ведь княжна каталась уже совсем близко от него! А вот еще ближе! И Рыжий не сдержался, отвернулся. А она вдруг взяла да подъехала прямо к нему и остановилась. И вот она уже стоит прямо напротив него, но глаз не поднимает, а смотрит в лед. Такая вся красивая, смущенная…

Ну, нет, тут же подумал Рыжий, с него уже и прежнего позора вполне предостаточно! Потому что он еще очень хорошо помнит ее смех, зубы ее сторожей и насмешки в казарме. И Рыжий резко отвернулся. Она вздохнула и отъехала, осторожно села на лед и опустила голову. А день тогда был ясный, солнце грело почти по-весеннему, лед немножко подтаял, был рыхлым, с берега дул слабый теплый ветер. Эх, дуралей, в сердцах подумал Рыжий, она сама к тебе приехала, она – к какому-то тебе! Княжна, а не какая-то костярщица, не дочь хромого бочара и даже не… Вот именно, решительно подумал Рыжий, ты кто или никто?! И он подъехал к ней и, глядя в сторону, с опаской подал ей лапу. Княжна тотчас схватилась за нее и, рассмеявшись, вскочила на стопы…

И сразу – лапа в лапе – вжик, вжик, вжик – они поехали! Вверх по реке, вжик, разворот, и теперь вниз, уже с подскоками, а теперь к берегу, с притопами, быстрей, ну а теперь – еще быстрей – на середину. Весна! Ар-ра-ра-ра! Весна! Еще быстрей, еще! И резко повернуть, она подскочит – подхватить ее, самому развернуться, и отпустить ее, разъехаться и снова стремительно съехаться. И так еще раз и еще, и улыбаться – но молчать! Она молчит – и он молчал, она улыбалась – и он улыбался. И думал: радуйся, что лед вас еще держит, что не растаял еще окончательно, так что давай, Рыжий, гони!

И он – и она вместе с ним – ух, гоняли тогда! Ух, порезали льда! И так продолжалось час, не меньше, а то, может, даже два. Наконец, они устали, переглянулись – и резко свернули, подъехали к берегу и сели там в сугроб. Юю, еще даже не успев отдышаться, сказала:

– Вы Рыжий. Я о вас все знаю.

Рыжий смутился, а она продолжила:

– Мне папа говорил, что вы были пять лет в плену у дикарей. А потом вы их всех обманули и вырвались! А они за вами погнались. Тогда вы разметали их двадцать… сорок… Или сколько?

– Нет, – улыбнулся Рыжий. – Все было не так. Я просто убежал от них. А иначе бы я стал нерыком.

– Нерык! – воскликнула она. – А что это такое?

Она смотрела на него доверчиво и с любопытством. И вообще… Был теплый день, а рядом с ней ему было не только тепло, но и жарко! Даже не так, очень взволнованно подумал Рыжий, это совсем другое, в жизни с ним бывало всякое, но так тепло, надежно и спокойно он чувствовал себя только давным-давно, когда он был еще совсем несмышленышем! И еще вот что его удивляло – что раньше он просто терпеть не мог, когда кто-нибудь начинал расспрашивать его о Лесе, а теперь – он ничего не понимал, отчего это так – он тут же взял и рассказал Юю не только о нерыке, но и о матери, о племени, о сгоревшем дубе, Вожаке, сохатом, Корноухих – то есть обо всем. Вот разве только об Убежище он даже не упомянул. О нем, подумал он, лучше сказать в другой раз, хотя бы завтра. А пока что не надо, пока что зачем? Подумав так, Рыжий вздохнул и нахмурился. А княжна тихо сказала:

– О, это потрясающе! Я никогда не думала, что в Лесу так много всякого такого, о чем я даже и представить себе не могла.

– В Лесу! – воскликнул Рыжий. – Р-ра! Подумаешь! Да прямо здесь, вот под этим самым льдом, на котором мы сейчас сидим, живет Глазастый Незнакомец! Вы когда-нибудь видели его?

– Нет, никогда, – еще тише сказала Юю. – А что… А кто это такой?

– А вот сейчас увидите! – гордо воскликнул Рыжий. – Сейчас я вам его покажу! Обычно его, конечно, не очень-то сыщешь, но раз сегодня такой день, то вдвоем мы обязательно… Да! Не сомневайтесь! Сегодня нам обязательно повезет! Вставайте же!

И вновь они катались по реке – вверх, вниз. И то и дело резко замирали, подолгу стояли и слушали, смотрели, вновь катались, искали. А после, сняв коньки, сидели на берегу и отдыхали. И Рыжий с жаром говорил о том, что, может быть, не только южаки и рыки владеют разумом и речью, а что, может, прямо здесь, прямо под этим льдом скрывается целая страна, где есть свои Луна и Солнце, и свои города и леса, и даже южаки и рыки – но только уже подводные, и там, конечно, все не так, как здесь, но, может, даже намного лучше. Княжна согласно кивала, Рыжий был счастлив! Как вдруг…

– Юю! – раздалось с берега. – Юю!

Они оглянулись. Вверху, над обрывом стояли две няньки, они махали лапами, звали к себе. Юю вскочила и сказала Рыжему:

– Простите… Нет, прощайте! – потом поспешно схватила коньки и перекинула их через плечо.

Рыжий рванулся вслед за ней.

– Я с вами!

– Нет, ни за что! – воскликнула княжна. – Отстаньте от меня!

– Но почему? Да что я вам…

И Рыжий замолчал. Княжна моргала – быстро-быстро, было понятно, что еще немного, и она расплачется…

– Юю! Юю! – опять кричали с берега.

– А завтра вы… – начал было Рыжий.

– Нет! Нет! – закричала княжна. – Дикарь! Трус! Негодяй! – и тут она расплакалась и замотала головой. Рыжий не знал, что делать. А с берега опять окликнули:

– Юю! Юю!

– Бегу! – ответила она.

И побежала – медленно и неуклюже. Р-ра, ну еще бы, насмешливо подумал Рыжий, бегать на двоих – это не так-то просто, это тебе не на коньках фордыбачить. Но, тут же опомнившись, вскочил и закричал:

– Постой! Куда ты? Погоди! Я… Я…

Она остановилась, оглянулась… и погрозила ему кулачком! И побежала дальше. А вот она уже подбежала к своим нянькам, вот что-то им отрывисто сказала, махнула лапой – и вот они уже все вместе скрылись за холмом. Рыжий стоял, не шевелясь, и растерянно смотрел на опустевший берег. Что с ней случилось, думал он, почему она вдруг убежала? А думать, что она ему – или он ей – не пара, он уже не хотел. И это правильно, подумал Рыжий, потому что она вовсе не глупая и не надменная, а она…

Ушла, подумал дальше он, а он остался. Не зная, чем ему теперь заняться, он один раз проехал взад-вперед, а после сразу сел, опустил голову… И так и просидел до самой темноты. Шел мелкий дождь, время от времени глухо потрескивал набухший лед. Рыжий промок, дрожал, но не вставал. Он ненавидел самого себя! Он ведьмино отродье, думал Рыжий, вот кто, и он везде чужой и все его чураются. Вот и княжна – она не просто так ушла, а она убежала от него! Но почему? Что он ей такого сказал? Чем напугал? Ведь поначалу все было так хорошо! Р-ра! Если бы знать, как это можно исправить…

Да только что теперь, с горечью подумал Рыжий, теперь уже ничего не исправить, всё кончено, теперь уже не жди ее и не ищи, и вообще ни на что не надейся. Вот примерно с такими мыслями, понурый, мокрый и злой Рыжий вошел в казарму, прошел мимо притихших лучших, с шумом упал на свой тюфяк, зажмурился… И тотчас же услышал, как Овчар сказал:

– Вот и все. Уехала.

– Кто?! – Рыжий подскочил.

– Княжна, – сказал Овчар. – В Фурляндию. Там замуж у нее… Эй, ты куда? – крикнул Овчар. – Князь приказал, чтобы ты…

Но Рыжий его не слушал – выбежал. С крыльца – во двор, в грязь, в тьму. Жизнь – грязь, жизнь – тьма, ар-р, р-ра, свирепо думал Рыжий, скорей! Так вот оно в чем дело! Вот почему он трус, дикарь, вот почему она… Догнать, догнать! Ар-р! Р-ра! И – вдоль заборов, вдоль, вдоль, вдоль – на четырех, галопом, по-бойцовски. Тьма, брызги, грязь, к заставе, ар-р, и мимо стражи – р-ра, не троньте, прочь – и за город, и снова в грязь, и по глубокой колее…

И только на перекрестке он остановился и задумался, куда ему теперь бежать дальше. Лил дождь, дорога превратилась в месиво, то есть следов было не взять. А наобум бежать было нельзя, потому что только зря потратишь время. Нет, нужно только по следу! Но где он, этот след? Рыжий сел прямо в грязь и ощетинился. Да, гневно думал он, говорили, что Фурляндия – это богатая страна, там лучше, там сытней, там солнце ярче… Но где всё это «там», где эта злополучная Фурляндия – на севере, на юге? Он гневно рыкнул, подскочил…

И вдруг услышал грохот! Он оглянулся и прислушался… И сразу догадался: это началось – там, на реке. Так как же теперь быть? Куда ему теперь – туда или туда? Он заметался взад, вперед… И наконец решился: да, туда, конечно же! И побежал – изо всех сил! Тьма, ливень, грязь. Скорей! Скорей! Наддай, еще наддай!..

…И все же не успел. Когда он прибежал к реке, лед уже тронулся.

– Стой! – крикнул Рыжий. – Стой! Подожди меня! Я… Я…

Треск, гром в ответ. Река бурлила, клокотала. Он бросился к воде, упал…

И вдруг стало темно в глазах. И тихо. И так продолжалось достаточно долго…

Но вот появился свет. И послышались легкие шаги. А вот уже Рыжий увидел дорожку вдоль кустов, а на тех кустах росли какие-то странные цветы. Их было много-много, мелких-мелких. Наверное, это и есть та самая сирень, подумал Рыжий. А вот, увидел он, по дорожке идут две те самые няньки… и с ними княжна. На этот раз на ней прозрачная, как первый зимний лед, попонка. Они идут молча. Княжна очень печальна на вид. А вот перед ними дворец – огромный, каменный. Они входят в него…

А там их ждет толпа. И какая она необычная: все, даже воины, в попонках. И длинный-длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, на том столе невиданные яства. Из-за стола выходит рослый, длинноухий, весь в побрякушках князь… Нет, даже принц! Или совсем король. Княжна, оставив нянек позади, подходит к тому королю и прижимается своей щекой к его щеке и жмурится…

А все вокруг кричат: «Гип-гип! Гип-гип!»

И тотчас начинает играть музыка. Толпа выходит, строится, и у них начинаются танцы. Танцуют они парами. Юю и длинноухий впереди. И он смеется, и она смеется. И все они там смеются – им всем весело, всем, даже нянькам. И только один Рыжий молчит…