Текст книги "Путешествие из Неопределенности в Неизвестность"

Но она не отходила от меня, взяв деньги и ласково смотря на меня.

– Спасибо тебе, сынок! – сказала она, улыбаясь мне. – Спасибо, ты будешь жить долго и счастливо, у тебя трудная судьба, но успех у тебя будет…

– Да? – удивился я, посмотрев на старушку.

– А у меня? – спросил Быдлов.

Но старушка смотрела только на меня и говорила только со мной.

– Да, попомни мое слово, сынок, – ласково говорила она мне, – у тебя будет успех, но у тебя очень острый язык, порой ты не выдержан, хотя и добр по натуре…

Постарайся помогать людям, если они просят у тебя помощи, сынок… И дай бог тебе успеха в жизни! У тебя будет успех, любовь людей, любовь жены и дочки!

– А… а вы … что… ясновидящая? – удивленно спросил я.

– Откуда она это всё знает? – усмехнулся Быдлов, поднимаясь с пола и недовольно смотря на нее. – Она не отвечает на мои вопросы почему-то и только с вами говорит…

Старушка глянула на Быдлова, после чего ответила коротко ему, пытаясь не смотреть далее на него:

– А тебе я ничего хорошего, к сожалению, сказать не могу… Вот так уж получилось в твоей жизни… И коротка у тебя будет жизнь…

– Это как… ничего у меня хорошего нет? Это почему у меня будет короткая жизнь?! – спросил ошарашенный Быдлов, тупо уставясь на старушку. – У меня всё хорошо, понимаете? Всё хорошо, и дом есть, и дача, и семья у меня есть… А тут всякие прорицатели старые будут мне смеяться надо мной!

– Пока, сынок, – попрощалась старушка только со мной, ласково смотря на меня.

Она пошла неспеша дальше по коридору.

Выстрелы снова возобновились с уходом старушки с новой силой…

– Это что она здесь болтала, эта старуха? – воскликнул Быдлов, тупо уставясь на меня, но я не хотел ему отвечать.

Выстрелы, опять выстрелы…

… Канонада…

… Стрельба из пушек и автоматов…

– Ну, сколько можно? – вскрикнул Быдлов, начиная нервно ходить по купе.

– Вы ложитесь, а то пристрелят! – посоветовал я ему, усаживаясь снова в углу у окна.

– Нет, хватит мне лежать на полу, спина ноет! – ответил он, выходя из купе в коридор.

Снова раздались выстрелы, где-то рядом прошумела автоматная очередь.

Быдлов подошел к окну в коридоре, высовывая голову из окна.

Снова раздались выстрелы…

Он слегка покачнулся, как тонкое деревце под ветром, икнул и неожиданно стал оседать книзу, хватаясь за грудь.

Я подбежал к нему, но он уже лежал на полу коридора без признаков жизни.

На лице его застыла безжизненная улыбка. Кровь была на его лице и груди, очень много крови… Я быстренько оттащил тело в купе, уложив на то место, где он ранее лежал.

– Какая нелепая смерть, – произнес тихо я, смотря на его серый костюм, испачканный кровью. – Серая и тусклая жизнь, нелепая смерть… А старуха в самом деле напророчила ему эту скорую смерть!

Я медленно сел на свою полку, смотря на труп… Что мне делать в этой ситуации?

Есть ли в этом вагоне проводник, чтобы сообщить ему об убийстве моего попутчика?

И что я потом скажу проводнику? Кто убил моего попутчика? А я это знаю? Я не понимаю, почему постоянно в этом поезде раздаются выстрелы, происходят разные нелепости, тогда я что скажу милиции? А она ведь со мной церемониться не будет, как я полагаю, судя по моим неоднократным встречам с милицией в этом поезде!

Долго я сидел в задумчивости, не двигаясь…

Выходить из купе не хотелось, так как периодически были слышны выстрелы рядом…

Ситуация, как сказал бы шахматист, была патовая!

Я вышел из купе, плотно закрывая дверь за собой. Открыл окно в коридоре, желая подышать свежим воздухом. Постояв у окна полчаса, я вошел в другое купе, в котором тоже не было никого.

Однако долго я в одиночестве не оставался.

Маэстро стал встряхивать свои разноцветные перья, начав снова вопить, что было признаком появления нового пассажира:

– Дебилизация!! Имитация!!.. Кастрация!! Модерация!.. Приватизация!! Ваучеризация!.. Монетизация!! Имитация!!.. Прострация!! Сатисфакция!.. Эксгумация!! Девальвация!! Либерализация!! Монетизация!! Имитация!! Дебилизация!! Синхронизация!!.. Фильтрация!! Инфляция!! Дебилизация!!

– Хватит орать, Маэстро! – попросил я попугая, вздыхая.

– Кто это кричит? – услышал я чей-то голос в коридоре.

Я оставался на месте, не двигаясь.

Уже было потянулся к двери, желая прикрыть ее, чтобы мне не мешали всякие пассажиры. Но было поздно: на пороге купе показался неизвестный мне человек лет около шестидесяти со свечкой в правой руке. Одет он был в белую рубаху, опоясанную простой веревкой, черные штаны, явно сшитые на местной фабрике, черные сапоги.

Лицо неизвестного мне пассажира было всё в морщинах, длинная его рыжая борода доходила почти до живота. Взгляд неприятный, исподлобья, глаза широкие светло-голубые, брови мохнатые и широкие.

Он остановился на пороге, пристально глядя на меня и Маэстро. Руки его чуть дрожали.

– Это кто тут кричит? – удивленно спросил он то ли меня, то ли Маэстро.

С такой интонацией разговаривают с детьми, а не со взрослыми. Поэтому я продолжал молчать, делая вид, что пожилой пассажир со свечкой в руке спрашивает не меня, а моего попугая, думая, что получит толковый ответ.

Ответ, правда, не заставил себя ждать:

– Абсурд!! Царство абсурда!! Имитация!! Дебилизация!! Шумим, братцы, шумим!!..

– Какой у вас интересный попугай! – усмехнулся пожилой пассажир, усаживаясь на полку напротив меня и с интересом продолжая смотреть на Маэстро.

– Кто его так научил говорить? Вы?

– Гм, это мне вопрос? – в свою очередь вяло спросил я, не глядя на пассажира.

– Да, вас спрашиваю, а вы даже на меня не смотрите, – обиженно ответил пассажир.

– А собственно чего мне на вас смотреть и с вами знакомиться? – ответил я, смотря в окно. – Ну, сели в купе, едете, не мешайте мне тоже ехать в поезде, хорошо? Или обязательно всем надо знакомиться?

– Нет, не обязательно сие, – последовал быстрый ответ моего дотошного пассажира, – я здесь по всему поезду хожу со свечкой… Уж устал ходить, решил передохнуть…

– А чего так? Зачем со свечкой ходить днем? – машинально спросил я, только потом подумав, что напрасно говорю и лучше бы со всякими неизвестными более не общаться.

– Моя задача весьма сложная, – охотно ответил пожилой пассажир, ставя свою свечку на столик у окна. – Ищу особый путь нашей страны!

Я присвистнул от неожиданности, вздыхая и понимая, что сейчас мне предстоить услышать целую лекцию от этого пассажира.

– Чего вы так удивились?

– Нет, никогда не думал, что нужно так ходить со свечкой днем, – ответил я, – видно, только для привлечения внимания к своей персоне? Как я полагаю, вы один из этих националистов?

– Понятие «националист» для вас, как я вижу, является ругательным? – воскликнул пассажир, резко вскидывая голову вверх и хмуря мохнатые брови.

– Вот только обижаться или кричать на меня не надо, – предупредил я своего пассажира, – знаете, с кем видеться ранее пришлось, уж не поверите мне!

– Отчего не поверить? Охотно вам верю, сам, когда ходил по вагонам, насмотрелся я на всяких здесь…

Я промолчал, не желая далее вести с ним беседу и о чем-то говорить.

– Не желаете со мной беседовать?

– А зачем?

– Понятно, что вам со мной совсем не хочется говорить, – вздохнул пожилой незнакомец, пристально глядя на меня. – Вам бы кока-колу попить, да?

– А при чем тут кока-кола? Если говорить о качестве напитка, – недовольно ответил я, – то кока-кола мне нравится… И пепси тоже неплохо пить, если говорить честно!

И не нужно негодовать, что у нас пьют всякую заморскую воду, а не нашу!

– Вы так считаете?

– Да, я так считаю, – уверенно ответил я, внимательно глядя на пожилого незнакомца, как и он на меня, – не надо демагогии! Хватит нам всяких сказок об особом пути страны, нужно жить дружно с миром, не надо ругаться с разными странами, которые давно дружно живут и не портят свои отношения из-за иностранных продуктов или напитков!

После паузы помрачневший незнакомец молвил:

– Ваша прозападная позиция мне ясна! Милейший, вы ошибаетесь…

– Неужели?

– Совершенно верно, – продолжал незнакомец, теребя свою рыжую окладистую бороду и продолжая пристально глядеть на меня, – ошибаетесь! Вот я видите, как хожу и во что одет?

– Вижу, – усмехнулся я.

– Напрасно смеетесь, – ответил незнакомец, – напрасно!.. Да-а, как изменились люди у нас, как они не любят собственную страну, рядясь во всякие иностранные одёжи и слушая чужую музыку! Как они любят чужие напитки, как они поклоняются этому треклятому Западу!

– Никто не поклоняется, – возразил я, стараясь больше не смотреть на своего навязчивого собеседника, – лично я никому не поклоняюсь! И я не делаю кумира из разных лиц…

Мне одинаково что наша вода, что западная…. Главное, чтобы она была бы приятной на вкус и чтобы она была бы изготовлена по всем технологиям, какие соответствуют качественным напиткам! То же в отношении всякой одежды, я не буду рядиться во всякие рубахи и одевать лапти, чтобы потом утверждать, что я патриот!

– Вы не патриот, – заключил мой собеседник, – как вас зовут?

– Васей меня зовут… А вас как?

– Меня звать Никодим Ростиславович, – гордо ответил мой собеседник.

– Вот как? – удивился я. – Какое редкое имя у вас!

– Вестимо так, – ответил довольный Никодим, поглаживая рыжую бороду, – сейчас так никто не называет своих детей… Это я сам себе новое имя придумал… Ранее меня назвали Петром, но я не хотел носить это имя из-за неприятия царя Петра Первого!

– ??

– Чего удивляться? – ответил Никодим. – Я не люблю всяких западников, ясно? А царь Петр вел нас всех, нашу громадную державу в Европу, учиться у Запада! Это я не приемлю!

– Да, – произнес я, – а вы знаете какой у нас век сейчас? Какой год?

– Это… это к чему?

– А к тому, – ответил я, – что сейчас не 15 или 16 век, а 21 век… И что всякие пустые разговоры о плохом и хорошем царе не актуальны! И споры западников со славянофилами тоже не актуальны, хотя нередко кое-где встречаются беседы, точнее, всякие ругательные статьи некоторых славянофилов о своем неприятии Запада!

– Видите, сами говорите, что есть еще честные люди на Руси! – обрадовался Никодим. – Я не читаю сейчас, дорого покупать эти газеты и журналы!

– Напрасно не читаете, хоть в библиотеку можно сходить, можно почитать там и газеты, и журналы… Но такие статьи, о которых я упомянул, крайне редки и их читают точно такие редкие экземпляры, какие и пишут подобные статейки!

– Ох, как вы не любите патриотов!

– А вы не следите за своей свечкой? – усмехнулся я, глядя на затухающее пламя свечи.

– Нет, слежу, – ответил Никодим, беря свечку в руки.

– Абсурд!! Царство абсурда!! – завопил внезапно Маэстро.

Я глянул в коридор, думая, что появились новые пассажиры.

Действительно: в коридоре я увидел двух крупных дам, которые тащили за собой чемоданы на колесиках и постоянно охали.

Инфляция!! Дебилизация!! Прострация!! Кастрация!! Монетизация!! Имитация!! Инфляция!! Кастрация!! Сатисфакция!! Девальвация!! Прострация!!

– Это кто ж так орет здесь? – услышал я недовольный возглас одной дамы в коридоре.

Я поспешно прикрыл дверь купе, не желая больше знакомиться ни с кем.

– Абсурд!! Царство абсурда!! – вновь завопил Маэстро, сидя на столике возле окна.

– Молчать, Маэстро! – крикнул я, устав от общения с разными пассажирами и от криков попугая.

Дверь купе приоткрылась, в купе вошли двое крупных дам.

Сказать только, что они были крупными и всё, значило не сказать почти ничего! Я понимаю, что у нас в стране все рослые и крупные, женщины тоже не лилипуты, но всё имеет свои рамки, иногда просто противно глядеть на некоторых женщин, крупных, толстых и очень высоких, которых я называю про себя в шутку «дама-шкаф».

Вот именно такие две дамы-шкафа вошли в наше купе, после чего мне стало совсем неуютно и не так просторно, как было ранее. Они весьма недовольно поглядели на нас обоих и на моего кричащего попугая, хмыкнув и продолжая стоять у двери.

Обе дамы-шкафа были ростом выше среднего, весом примерно 120 килограмм или чуть более, одеты были одинаково: в темные плащи и коричневые туфли. Одна из них была блондинка, а другая – брюнетка. Их можно было различать только по цвету волос, в остальном они были одинаковы, может, были сестры? На воротниках их плащей я увидел значки с надписью: «Хочешь похудеть? Спроси как!»

Прочитав это, я не удержался от смеха.

– И чего смеешься? – грубо спросила меня дама-шкаф № 1, продолжая стоять у двери.

– Это он над нами? – спросила дама-шкаф № 2.

– Простите меня за смех, – попытался я извиниться перед ними, еле удерживая смех и пытаясь не смотреть на дам, – я не хотел вас обидеть… Уж поверьте мне!

– Да? – с недоверием спросила дама-шкаф № 1.

Я кивнул, спрашивая далее обеих дам о цели их визита в наше купе, может, они ищут кого-то? Но обе дамы-шкафа отрицательно ответили мне на этот вопрос, представившись сотрудниками телевидения «Останки».

– Вы с телевидения? – вновь удивился я.

Обе дамы машинально кивнули мне.

– А значки на плащах тоже оттуда?

– Нет, это мы так…. Мы просто подрабатываем, – ответила мне дама-шкаф № 1, смотря на свой значок.

– И вы советуете всем, как нужно худеть?

– Да, – ответила с вызовом дама-шкаф № 2, – и что здесь такого удивительного или смешного?..

– Нет, поверьте мне, – вновь начал говорить я извинительным голосом, – я просто увидел такой значок и подумал: а почему они сами не хотят худеть?

– Это наши трудности, мужчина! – грубо молвила дама-шкаф № 1, усаживаясь рядом со мной.

– Да-а, – глубокомысленно изрек Никодим, зло смотря на обеих дам, – кого только нет в нашей России!

Другая дама-шкаф уселась на противоположной полке рядом с Никодимом, вздыхая.

– И что мы будем делать? – спросила дама-шкаф № 1 даму-шкаф № 2, продолжая, как я понял, старый разговор.

– Не знаю, – ответила ей дама-шкаф № 2, снимая свои туфли и ведя себя так, будто нас с Никодимом купе не было.

– А вы… вы в этом купе должны ехать? – осторожно спросил я обеих дам.

– Мужчина, а чего вы нам постоянно хамите? – зашипела почти дама-шкаф № 1.

– Он над нами издевается! – высказала свое предположение дама-шкаф № 2.

– Я вас спросил о ваших билетах, – ответил я, – во всем вагоне полно мест, а вы сели здесь с нами!

– И что с того? – недовольно ответила мне дама-шкаф № 1. – Ты что, проводник здесь?

– Ой, мужчина, заткни свой фонтан, пожалуйста! – вежливо попросила меня дама-шкаф № 2.

Далее последовал язык коммунальных квартир, язык улиц вперемежку с высоким слогом, что слушать было мне крайне дико и смешно.

Мой попутчик Никодим тоже недовольно глядел на хамистых дам, не считавшихся с другими и думающих только о себе и своей работе.

– Мужчина, вы бы не грубили бы дамам! – сказала далее мне дама – щкаф № 1, продолжая весьма недовольно смотреть на меня и Никодима.

– Да, – поддержала ее дама-шкаф № 2, закуривая в купе.

– Я что-то здесь не вижу дам… – тихо произес Никодим.

– Какое хамство! – вспыхнула дама-шкаф № 1.

– Можно хоть в нашем купе не курить? – попросил я даму.

Моя просьба услышана не была, дама-шкаф № 2 продолжала курить, обсуждая с другой свои проблемы.

– И что теперь? – спросила дама-шкаф № 1. – Кого мы будем искать в эту передачу?

– Да, – согласилась дама-шкаф № 2, куря и глядя на меня, – нет сейчас вежливых и услужливых мужчин, которые помогли бы женщине!

– Это… это намек в мой адрес? – осторожно спросил я, думая, что лучше бы выйти из купе и пересесть просто в другое пустое купе, где никаких пассажиров не было.

– Нет, это не намек, это просто факт, мужчина! – огрызнулась дама-шкаф № 1, – вот нам сейчас в нашу передачу нужны люди! Нужны нам люди, зрители в передачу, а где их искать? Все хотят большие деньги, а откуда их нам взять, когда дают только по пятьсот рублей на одного зрителя передачи?

Тут вмешался Никодим, который давно хотел урезонить, судя по его взглядам, обеих дам:

– То есть, как я понял, вы ищете людей в свою передачу только для того, чтобы возникло у зрителей впечатление, что их там много и все они хлопают или смеются, когда им не до смеха?

– Мужчина, – недовольно ответила дама-шкаф № 2, продолжая курить, – а вас мы никуда не приглашаем, чего вы вмешиваетесь?

– Как это не приглашаете? – не понял Никодим. – Я же слышал только что…

– Чего ты здесь слышал, старик? – огрызнулась дама-шкаф № 1. – Мы говорим, что нам нужны зрители в передачу, но не таких старых, как ты!

– Я бы… я бы попросил вас не хамить… не хамить… – Никодим от возмущения затряс рукой, продолжая держать в ней свечку.

– А ты еще со своей свечкой хочешь прийти на нашу передачу? – усмехнулась дама-шкаф № 2.

Другая дама вновь вспомнила о языке улиц, употребив вдруг словосочетание из трех букв, после чего заговорила без разных ругательств:

– Да, старик, ты чего это нам здесь замечания делаешь? Твое место не здесь… Тебе бы дома сидеть и у иконы молиться!

– Как вам не стыдно?! – воскликнул обиженный Никодим. – Я выполняю сейчас весьма важную миссию, знаете ли вы об этом?

– И какую же?

– Я хожу и ищу особый путь нашей страны!

После короткой паузы я услышал оглушительный хохот, обе дамы-шкафа затряслись от хохота, почти падая на пол купе, показывая пальцами на Никодима, как на животное в зоопарке. Они хохотали примерно минуты две или три, а Никодим встал, грозно тараща глаза на них. Он стоял неподвижно со свечкой в правой руке, мне стало внезапно жалко этого бедного старика, которого осмеяли хамистые дамы.

Но я не вступился за него, только сочувственно смотрел на Никодима. Я понимал, что он взялся за весьма трудное дело, но со стороны, конечно, было очень смешно смотреть на человека, который ходит днем со свечкой, ища особый путь своей страны, о котором многие разные философы и критики говорят и спорят, утверждая каждый раз что-то новое и что-то свое, выдвигая и отстаивая каждый раз только свои идеи.

Наконец, хохот дам прекратился.

– Всё? – тихо спросил их Никодим. – Закончили свой бесовской хохот?

Услышав эту фразу, обе дамы-шкафа вновь захохотали, показывая на Никодима пальцами, как на животное в зоопарке.

– Ну, старик, ты нас рассмешил! – сказала дама-шкаф № 1. – Может, его и впрямь в нашу передачу втиснуть? Он будет очень смешон там, это нам и нужно!

– Да, стоит попробовать! – согласилась дама – шкаф № 2. – Старик, давай тебя покажем по ящику, вдруг кто из твоих бабулек увидит тебя, может, женишься на старости лет?

Дама-шкаф № 2 стала уговаривать Никодима:

– Ну, старик, нам нужны люди, дадим тебе пятьсот рублей за день съемок!

Никодим отрицательно покачал головой, стараясь не смотреть на обеих дам.

– А вы? – спросила меня дама-шкаф № 1.

– А что я там буду делать? – спросил я.

– Как что? – сидеть ответила дама-шкаф № 2, усмехаясь. – Просто там сидеть на стуле, если потребуется, будете хлопать в ладоши.

Я молчал, думая, что лучше выйти из этого купе и пересесть в другое, где пока никого не было.

– Не знаю, – неопределенно промямлил я, стоя и смотря в окно.

– Подумайте, мужчина, – продолжала меня уговаривать дама-шкаф № 1, пытаясь погладить меня по руке.

Я машинально отстранился от нее, выходя из купе.

– Куда вы? – удивилась дама-шкаф № 2. – Постойте, дадим лично вам не пятьсот, а тысячу рублей. Ну?!

– Чё? Тыща для тебя не деньги? – грубо спросила дама-шкаф № 1.

– Вот только на «ты» со мной говорить не надо, хорошо? – вежливо попросил я обеих дам. – Я с вами не знаком, если честно, знакомиться мне с вами не хочется!

И что я там буду делать? Просто сидеть? И сколько времени?

Дамы от негодования застучали каблуками по полу.

– Какие мужчины пошли хамистые! – откровенно высказалась дама-шкаф №! обжигая меня пепелящим взглядом.

– Точно, – согласилась дама-шкаф № 2, для убедительности повторяя известное выражение из трех букв.

Я зашел в купе, смотря внимательно на красные от злости лица обеих дам и произнес:

– Давайте так, дамы: я согласен там поприсутствовать, но сначала вы обе сейчас при мне и моем попутчике Никодиме извинитесь за свое грубое поведение в купе, куда вы зашли просто по хамски! И потом после вашего извинения я иду на это телешоу.

– Правда? – удивилась дама-шкаф № 1.

– Неужели пойдешь? – спросила дама-шкаф № 2, внимательно глядя на меня и прекращая тут же курить.

– Пойду, но после вашего извинения, – вновь сказал я.

– Хорошо! Мы извиняемся, хотя вроде ничего плохого не делали, – одновременно произнесли две дамы.

– Слышите? – усмехнулся я, обращаясь к Никодиму.

Тот не ответил мне, угрюмо смотря на пол.

– Чего с ним говорить? Только ругать всех нас может, – проворчала дама-шкаф № 1.

Уходя, я попрощался с Никодимом, сказав ему на прощание несколько слов:

– Вы бы подумали о том, что у нас есть победа в прошедшей Великой Отечественной войне. И именно на этом, как думаю, нужно пытаться найти нечто объединяющее всех нас!

– Ну, идем на наше шоу? – спросила меня дама-шкаф № 2, вставая.

– Я пойду, если обещал, – ответил я, – но вы не сказали, какая передача, тему ее?

– Передача называется «Счастливая семья», – ответила мне дама-шкаф № 2, беря меня за руку и стараясь вывести из купе.

После того, как я услышал название телепередачи, я вспомнил убитого пассажира Быдлова, который мне ранее говорил о том, что его пригласили поучаствовать в ней.

Я вышел из купе, идя по коридору вместе с обеими дамами.

– Значит, примерно так там будет, – почти пророчески молвил я, пытаясь сразу представить тему передачи и ее сюжет, – все сидят в зале, в центре располагается одна семья, конечно, многодетная, члены семьи всем зрителям рассказывают о своей якобы прекрасной жизни, потом вдруг зрителям показывают видеоролик из жизни этой счастливой семьи, в котором они видят автомашину главы семьи, которую он выиграл совсем недавно в лотерее…

– Хватит тебе болтать, – прервала меня дама-шкаф № 1.

– Там на месте всё и увидишь, – согласилась с ней дама щкаф № 2, – чего тут болтать?

– Хорошо, – согласился я, идя вместе с обеими дамами.