Текст книги "Путешествие из Неопределенности в Неизвестность"

– Да, – ответил, смеясь, Игнат, – продолжая читать:

– «льют грязь на чистое лицо нашего мэра, искажая наше демократическое время и нашу веселую, счастливую жизнь в городе. Далее хроника описываемых событий прекращена, так как Евтюхин давно уволен с должности госслужащего и дальнейшая его судьба никому неизвестна…»

После прочтения документа оба собутыльника сидели минут пять молча, чему я был несказанно рад.

– Батарейки, мешки для мусора, платки, носки, лейкопластырь, чулки…

– И прочая ерунда! – перебил очередную вопящую торговку с сумкой Игнат, глядя ей вслед. – А ты чего говорил нам о мертвых ранее?

– Я хотел сказать, что, может, многие из нас мертвецы, а выглядят, как живые…

– Чего?!

– Конечно, сие вам не понять, – заключил я, продолжая развивать свою философскую мысль, – но постарайтесь хоть на минуту раз в жизни вдуматься в то, что вам говорят…

– А попонятней нельзя?

– Нет, попонятней не объяснишь разные сложные философские категории и мысли, – ответил я. – Мне знаете, конечно, хотелось бы посидеть в тишине, не говоря с вами, но вы спрашиваете, поэтому я вынужден объяснить…

– А одолжения нам делать не надо, – обиженно молвил Федя.

– Да, чего ты так свысока с нами? – удивился Игнат.

– Хорошо, я продолжаю… Если меня сложно понять, есть наше доходчивое для всех телевидение с его информационным официозом, рекламным мусором, пошлыми юмористическими программами, какафонией новоиспеченных, скороспелых начинающих певичек-«звездочек»!

– Вот загнул! – засмеялся Федя, давая мне ладонь, чтобы я по ней ударил. – Молодец ты…

Я, смеясь, слегка шлепнул по его ладони, продолжая говорить:

– Пытайтесь хоть иногда думать, а не только потреблять, как многие из нас. Ранее у нас часто критиковали страны Запада, называя их обществом потребления. А теперь почти то же самое и у нас.

– Ты что, коммунист? – удивился Федя.

– Нет, никогда им не был, – ответил я, – даже не сочувствовал этим вечным мечтателям из слоновой башни! Даже комсомольцем не был, кстати… Многие, как ни странно, ведут себя, как зомби, роботы, автоматически ходя на работу и обратно с нее домой, автоматически говоря и выполняя разные функции на работе и дома. Посудите сами: они есть живые трупы или просто они роботы!

– Роботы?

– Да, роботы, неживые, механические конструкции, как вам известно… А иной раз мы часто, очень часто вспоминаем про некоторых умерших людей, с которыми были знакомы ранее… Может, они тогда живут рядом с нами, они тогда живые, если мы постоянно вспоминаем о них и очень часто с ними мысленно общаемся? Даже иногда говорим им мы сами что-то, думая, что они нас слышат?.. Может, они тогда живые, если и вспоминают о них, думают о них, говорят с ними?!

– Ну, ты загнул!.. – вяло протянул Федя, почесывая затылок. – Философ по профессии?

– Нет, я менеджер по профессии и интеллектуал по сути своей, – ответил я.

– Оригинально он так говорит, – удивился Игнат.

– Если честно, не хотелось мне сейчас с вами разговаривать, уж простите меня за откровенность! – сказал я. – Но потом я решил кое-что рассказать, чтобы вы задумывались над происходящим, а не просто были потребителями только сегодняшнего дня! Ведь жизнь – балансирование на канате, где впереди – твое будущее, а сзади за спиной и особенно внизу – твоя смерть!

– Философ, – усмехнулся Игнат, – хоть сиди с карандашом в руке и записывай его афоризмы!

– Да, интересно говорит, – одобрил Федя, – только с нами пить не хочет…

– Что верно, то верно, – согласился Игнат, – не хочет…

– Вы меня слушайте, – продолжал я, – как в народной сказке говорилось: «Налево пойдешь – смерть найдешь, направо пойдешь – коня потеряешь».

– И что … что же нам делать?

– Что делать? Жить, заниматься своим любимым делом, если, конечно, оно есть у вас, любить и быть любимыми, хоть пытаться веселиться со своей семьей и друзьями, знакомыми, совершать подвиги или пытаться их совершать, если представится такая возможность… Мы с вами говорим почти о смысле жизни!

– В чем же ее смысл?

– Истина в вине! – усмехнулся Федя. – Выпьем?

– Истина в вине, как ранее говорилось, а не в водке, – заметил я, – я попытался вам ответить, что делать и зачем жить, надеяться, творить, созидать, создавать что-то…

Игнат махнул рукой, перебивая меня:

– Бред всё это… лучше выпей водки с нами? Вот тогда так хорошо на душе станет!

– Знаете, я не пью, сколько раз говорить, – недовольно ответил я, – чего тогда постоянно предлагать мне пить?

– А вот за выпивку я всех вас оштрафую! – услышал я рядом голос подошедшего тихо к нам милиционера. – Документы!

После внимательного изучения каждой страницы всех трех паспортов милиционер продолжал говорить, показывая на стаканы:

– Пьем в общественном месте?

– Я не пью, – ответил я.

– Ну, это надо еще доказать, – усмехнулся милиционер, – я вижу здесь три стакана…

И что в сумке?

Он начал рыться в сумке Игната, доставая оттуда две пустые бутылки водки, одну пустую бутылку пива и еще две, не открытые бутылки водки.

– Хороший штраф вам троим светит! – улыбаясь, известил нас милиционер. – Всем встать и за мной.

– Куда?

– В отделение!

– Но я не пил, могу дыхнуть, чтобы вы убедились в этом, – настаивал я, – я…

– Разговорчики отставить, – резко перебил меня милиционер, не отдавая никому из нас паспорта и идя по коридору.

– Стойте! – крикнул я ему. – А наши штрафы?

– Я приказал следовать за мной в отделение – ответил милиционер, даже не смотря на меня и продолжая идти в конец вагона.

Поняв, что он скоро уйдет с нашими паспортами, я крикнул вслед ему:

– Может, я штраф заплачу?

Услышав слова о штрафе, милиционер неожиданно для меня очень быстро остановился, поворачиваясь ко мне:

– Штраф? – спросил он. – Да, его нужно платить…

– Вот… возьмите, – я протянул милиционеру несколько банкнот.

После быстрого пересчета денег милиционер отдал мне забранные им три паспорта и удалился без всяких комментариев.

– Эх, хорошо, что отдал паспорта, – вздохнул Федя, когда я сел рядом с ними и отдал им их паспорта.

– Спасибо, – сказал Игнат мне.

Последующие полчаса прошли в молчании к моему счастью…

Поезд несся на большой скорости, я сел у окна. Ветерок через приоткрытое окно обдувал мое лицо.

Внезапно повеяло холодом… Холод шел не из окна, не считать же легкий ветерок таким холодным, что у меня мурашки пошли по телу и появилась дрожь?..

Воздух в вагоне наполнился туманом… Я прикрыл окно, массируя похолодевшие пальцы рук.

– Тебе холодно, что ли? – спросил Игнат.

– Да, а тебе не холодно?

– Не-а, – ответил тот, попивая пиво, – кто пьет, тому не холодно даже в лютую зиму.

– Но сейчас не зима, а мне что-то холодно стало, – заметил я.

По коридору вагона слышны были шаги каких-то пассажиров, но никто из них не говорил.

Появление новых пассажиров озадачило несказанно меня.

Вообще-то я человек не верующий, в мистику тоже не верю и не люблю книг и фильмов о мистике и всякой там чертовщине, но сейчас, взглянув на нескольких пассажиров в коридоре, наполненном вдруг туманом, я вздрогнул, подумав о самом невероятном…

Сказать, что рядом со мной и двумя собутыльниками стояли живые люди, было бы не совсем верно, если считать только контуры их тел настоящими полностью телами людей.

Какие-то нечеткие, как облака, белые тени…

Их лица полностью были окутаны туманом, поэтому их в сущности различить весьма трудно.

Можете мне не верить, говорить, что я выпил водки и потом еще пива вместе с двумя собутыльниками, но я говорю чистую правду и только правду, будто я стою перед судьей и даю клятву: говорить правду и только правду, клянусь говорить одну правду и ни слова лжи!

Трое контуров людских тел стояли рядом с нами, остановившись у окна в коридоре.

Я предполагаю, что они стояли спиной к нам, судя по туманным контурам их тел.

Стояли они молча и не двигались.

Игнат и Федя, увидев вошедших, тоже очень удивились, потирая лбы и думая, что совсем уж напились, когда всякая жуть начинает мерещиться!

– Уважаемые, – сказал Федя, обращаясь к вошедшим контурам (так будем звать с позволения нашего дорогого читателя вошедших), – куда едете? Далеко или нет?

Его вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.

Такой идиотской физиономии, как у этого Феди в тот момент, я никогда не в жизни не видел. Особенно, когда он далее встал и попытался дотронуться до одного контура.

– Это… что… смерть? – воскликнул Федя, делая шаг назад и беспомощно смотря на нас с Игнатом.

– Почему? – задал не к месту вопрос Игнат, зная, что на него никто не ответит.

– Я захотел дотронуться до… этого… – прошептал Федя, – а моя рука как бы…. как бы прошла сквозь него всего…

– Как… прошла? – Икнув, спросил Игнат.

– А ты сам попробуй, – предложил Федя, показывая рукой на молчащих контуров у окна. – Попробуй, не бойся, током не ударит…

– Тогда, может, ты? – спросил Игнат, обращаясь ко мне с надеждой, что я что-то смогу выяснить. – Мне… не хочется…

После короткой паузы я, набравшись храбрости, медленно встал, подходя к контурам.

– Ну, смелей! – подбадривал меня Игнат.

– Смелей током не ударит, – шепотом почему-то произнес Федя.

Я вытянул правую руку в направлении одного контура, слегка касаясь его.

– Ну?! – нетерпеливо спросил Игнат.

– Ну, что там?

Не ответив, я протянул правую руку далее в сторону окна и с ужасом обнаружил, что моя рука виднеется, выступая на длину мизинца из контура!..

То есть, если мне поверит сейчас мой дорогой читатель и не подумает, что я спьяну написал какую-то чушь, ситуация была крайне фантасмагоричной и выглядела таким весьма странным образом: моя рука легко, как острый металлический нож, прошла сквозь тело (или содержимое) этого контура и я видел выступающие пальцы моей руки с противоположной стороны контура!

Что делать?! Стоять так, вытянув руку, и чего-то ждать?! И что это за контур такой неживой рядом со мной стоит? Призрак, что ли?!

– Ну, что там?

Я не ответил на вопрос.

– Ну, что?!

Вновь не ответив обоим собутыльникам, я попытался отойти от контура, смотря на пальцы моей правой руки. И на этот раз моя правая рука, уподобясь острому ножу, легко прошла сквозь весь молчащий контур!

– Это призрак… – шепотом ответил я Игнату.

Оба собутыльника встали, как по команде, уставившись на меня и открыв рты.

Я уселся у окна, где и сидел ранее, больше ничего не говоря и продолжая смотреть на контуры.

После некоторого молчания Федя и Игнат сели поближе к окну напротив меня, стараясь не смотреть на контуры.

– Совсем недавно я говорил вам о мертвых и живых, так? – спросил я собутыльников. – Помните мои слова о мертвых, которых иногда помнят и вспоминают, как настоящих живых, и о живых, которые на самом деле ведут себя, как мертвые, как роботы бездумные?

– И что дальше? – спросил Федя, выпивая сразу стакан водки.

– А то, – продолжал я, стараясь не смотреть на контуры у окна в коридоре, – что эти вот… стоящие там контуры, кажется, мертвые, но мы их видим… поэтому…

Я запнулся, увидев перед собой три контура, которые подошли ко мне.

Мои собеседники сидели молча, раскрыв рты и уставившись на контуры.

Один из контуров коснулся меня своим очертанием руки, тихо произнеся:

– Это вы о нас троих говорите?

Я не знал, что ответить, и, честно говоря, не хотелось говорить с подобными незнакомцами-полулюдьми, полумертвыми, как мне это казалось.

– Мы вернулись недавно с чеченской войны! – отвечая как бы на вопрос, сказал один контур. – Мы – те, кого уже никогда не будет на Земле!

После этих слов никто не говорил, был один только стук колес…

Оба собутыльника уставились на говорящий контур, не двигались, забыв об алкоголе.

А я лихорадочно соображал, вспоминая ранние свои слова о живых и мертвых и думая, что же можно спросить у призраков или контуров.

Но мои невеселые думы прервал сам призрак, садясь рядом со мной:

– Да, мы воевали, были убиты на войне, которую звали спецоперацией, – как бы отвечая мне, произнес он. – Но мы не упокоены, лежим где-то там в горах… Наши души вопят о помощи!

Остальные призраки сели рядом с говорящим со мной призраком.

По коридору вагона я заметил священника в черной рясе. Я продолжал массировать холодные пальцы рук, пытаясь унять дрожь в теле.

Священник остановился, заметив неестественные силуэты не то людей, не то призраков, и мою дрожь.

– Что, худо, когда рядом нет священника? – спросил он меня, глядя внимательно то на контуры, то на меня.

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

– Значит, худо, – заключил священник. – Можно с вами рядом присесть?

Он обратился к Игнату и Феде, но их ответа не последовало.

Не получив ответа и вздыхая, священник сел рядом с ними.

– Вы откуда? – спросил Игнат священника.

– Еду из одного монастыря… Зовите меня отцом Сергием!

– Весьма известное у вас, батюшка, имя, – заметил я, продолжая массировать пальцы рук. – А что вы скажете об этих наших гостях?

Отец Сергий мимолетно глянул на призраков, после чего спокойно ответил:

– Призраки они…

– Точно?

– Точно, – ответил отец Сергий, – не упокоены они, поэтому и ходят, будто живые…

– Говорят, что они воевали во время чеченской войны.

– Верно, воевали, были убиты, – ответил священник, – эта война еще аукнется в будущем, сколько людей погибло, сколько страданий и горя с обоих сторон… Если вам кто-то скажет, что всё закончено, забудьте, не верьте этим шептунам, не верьте! Вот она стоит, война, стоит перед нами…

Он показал нам на трех молчащих призраков, далее продолжал говорить, сжимая с хрустом пальцы в кулаки, – эхо войны будет звучать долго в наших сердцах!

Священник перекрестился, поцеловал свой большой деревянный крест, висящий у него на груди.

– Прозвучало почти, как в одной старой книге, – одобрительно сказал я, – может быть, читали в детстве? «Пепел Клааса стучит в моем сердце!»

– Да, хорошо отец Сергий сказал, – похвалил священника один призрак.

– Хорошо, – подтвердил другой призрак.

– А говорят, что призраков не видят люди? – спросил вдруг Игнат.

– Да, а мы их видим… – удивился Федя.

– Кто видит, а кто нет, – ответил многозначительно отец Сергий, – вот посмотрим на окружающих…

Призраки поднялись, встав у окна в коридоре.

– Мешки для мусора, пальчиковые батарейки, пакеты, лейкопластырь, носки, чулки! – закричала вошедшая в вагон продавщица с большой сумкой. – Покупайте, совсем у меня недорого!

Она совершенно спокойно прошла по коридору сквозь стоящие контуры, будто их там и не было.

– Ну, видели вы? – обратился ко мне отец Сергий.

Я кивнул.

– Сейчас эта кричащая продавщица прошла сквозь призраков… Для нее они – пустое место, для нее нет там никого, она их не видит!

– А мы же их видим! – сказал я.

– Да, вы их видите, я их вижу, – продолжал объяснять священник, – то есть, как я ранее объяснял, не все их могут видеть… И я слышал ваши интересные высказывания насчет живых и мертвых, истинно ли они живы, совершая всё в своей жизни как бы автоматически, живя, как роботы… Очень правильно сказали, эти так называемые живые мертвецы оказываются более живыми, чем порой настоящие живые!

– Эка загнул, – похвалил священника Федя.

– Спасибо, подтверждением моих слов являются наши призраки, которых мы видим. Хватит вам дрожать, – сказал отец Сергий мне.

– Не могу, никогда не видел призраков, еще и так близко рядом с собой… – ответил я.

Священник, читая шепотом молитву, перекрестил меня.

– Теперь, – объяснил он мне, – дрожи не будет…

Через минуты две, как ни странно, дрожь исчезла.

– Спасибо, – поблагодарил я священника, – а чего мы так все приуныли?

– Факт, все мрачные какие-то, – согласился Игнат, доставая бутылку водки. – Налить всем?

Священник и я отрицательно повертели головами, а призраки, как ни странно, выпили с большим удовольствием и стали рассказывать анекдоты.

– Итак, – начал один призрак, – приходит один к проститутке, побыл у нее минут десять, потом поспешно уходит… Его спрашивают: «Как? Что так быстро? Понравилось?» Но тот ничего не ответил. «Здоровая она или нет?» «Здоровая, – последовал ответ, – еле у нее сто баксов отнял».

После общего смеха второй призрак стал рассказывать анекдот:

– В больнице одного больного везут на носилках. Больной, увидев своего врача, спрашивает его: «Доктор, может, чем-то можно мне помочь?» «Нет, – ответил доктор, – только в морг!»

– Гм, – удивился отец Сергий, – ну и анекдоты у призраков…

– А у меня самый и самый короткий анекдот, – радостно сообщил третий призрак.

– Да?

– Слушайте… Женщина мечтательно закрывает глаза и говорит как бы сама с собой:

«Ой, как спать хочу!» А рядом с ней мужчина спрашивает ее: «С кем?»

Оба собутыльника вместе с призраками громко захохотали, а я вдохнул, вспомнив, что этот анекдот я уже где-то слышал.

– Ну, может, еще водочки? – предложил Игнат одному призраку.

Призрак было потянулся за стаканом, как его остановил другой призрак:

– Нет, хватит тебе пить, только через мой труп!

– Ладно, вдруг сказал я, – давайте все выпейте, только я один пить не буду…

– Нет, так нельзя! – возмутился Федя.

– Какой он странный в самом деле, – поддержал Федю Игнат, – компанию не уважаешь?

– Я просто не могу пить, – ответил я, – слушайте лучше новый анекдот…

– Ну?

– Итак, мужчина утром бреется, потом подходит к жене и говорит ей: «Ой, ты знаешь, когда я побреюсь, таким бодрым и полным сил я становлюсь!» А жена на это говорит мужу: «А ты бы не мог бриться ночью?»

После общего смеха я продолжал говорить:

– Давайте я произнесу сейчас тост для вас, но пить не буду.

– Какой он хитрый! – усмехнулся Игнат. – Так не принято.

– Знаю, что не принято, – согласился я, – но и не принято вместе с призраками пить, как и анекдокты разные призракам рассказывать… Итак, слушайте мой тост… Выпьем за то, что все ужасы войны, теперешней, как ужасы прошлых войн, больше никогда бы не повторялись в будущем! Чтобы все мы вышли, наконец, из порочного замкнутого круга, в который попали мы все и не можем из него сейчас, к большому сожалению, выбраться… Чтобы мы думали о счастливом будущем человечества, а не только о ценах на нефть и газ, постоянно не боялись при очередной смене власти: снова новый эксперимент нас ожидает или нет?! И когда же наступит спокойная размеренная жизнь, как во всех цивилизованных странах мира?..

– За что пьем? – нетерпеливо спросил Игнат.

– Да, нельзя ли покороче? – попросил Федя.

– Мне повторить снова весь тост?

– А… уже всё? Всё, пьем, – обрадовано сказал Федя, начиная пить водку.

После короткого молчания один призрак предложил:

– Еще один анекдот?

Я усмехнулся:

– Никогда бы в жизни не поверил, что буду сидеть рядом с призраками, пьющими водку и рассказывающими анекдоты! Фантасмагория какая-то получается…

– Итак, – начал рассказывать анекдот призрак, – сидит обезьяна возле пруда, а мимо нее проплывает крокодил. «Чего ты сидишь без дела, обезьяна?» – спрашивает ее крокодил. «Почему без дела? – отвечает обезьяна. – А ты мне дай денег, тогда скажу». Получив деньги, обезьяна говорит ему: «Вот сижу и с таких простаков деньги собираю. Пристают все, а я с них деньги собираю, как с тебя, за ответ». «И всё?»

«Ну, всё, конечно, свои сто монет ты дал, проваливай!»

– Анекдот старый, – заметил Федя, – уже более десяти лет назад я его слышал…

– А ты сам расскажи тогда, – предложил отец Сергий.

– Я их не запоминаю, – ответил Федя, – а вот, когда их мне рассказывают, то вспоминаю… Ну, еще по рюмочке?

Игнат поспешно вытянул свой стакан, но больше никто не хотел пить.

– Ну, а как там? – спросил я призраков.

– Там? – не понял призрак.

Только священник меня понял, разъясняя мой вопрос сидящему рядом призраку:

– Он спрашивает вас об ином мире, ясно? Где вы были после смерти?

Прошло минуты три или более, а призрак молчал.

Священник повторил свой вопрос несколько раз, думая, что призрак в данный момент его не услышал.

– Хватит повторять, – остановил его призрак, – я всё слышу, только сидел сейчас и вспоминал, как там…

– Интересно… там? Весело? – спросил Федя.

– Водка есть там? – спросил Игнат.

– Насчет водки я не знаю, – ответил медленно призрак, будто смотря всё происходящее в ином мире сейчас, – но сначала я куда-то летел… да, долго я летел, никого рядом со мной не было… И темно везде!.. Потом… потом появился ослепляющий свет, такого яркого света никогда я нигде не видел… Будто само солнце рядом со мной!.. И кто-то… да, кто-то рядом меня спрашивает: «Ну, что, Николай, отвоевался? Намучился ты?»

– А ты чего?

– Я молчу, по сторонам озираюсь… Никого не вижу…

– Не понял, что с тобой сам Бог говорил? – возмутился отец Сергий. – Это Бог встречал тебя в раю!

– Не знаю, – продолжал призрак, – он мне об этом ничего не сказал… да, потом говорит мне: «Сейчас ты успокойся, не волнуйся, Николай! Я коротко покажу тебе все моменты твоей короткой жизни на Земле». И тут будто я попал в кинотеатр: на внезапно появившемся широком экране я смотрю на себя в младенчестве, в детстве… Школа, родной дом, отец, мать… Похороны отца, больная мать… Вот она идет на работу, хромая… Я один дома… Училище, армия, друзья, война…

Взрыв, после него тьма и туман…

– А потом… что?!

– Кого еще … там ты видел?!

– Не помню, всё смутно что-то… Тени какие-то рядом…

Призрак вздохнул, потянулся за стаканом водки, залпом выпил содержимое.

– Может, твои друзья видели кого-то там?

– Нет, – ответили остальные призраки, – мы видели, что и наш Коля…

– Но там… там хоть интересней, чем здесь? – спросил Федя призрака.

– Трудно сказать… водки я там не видел… Но как-то очень спокойно на душе, даже радостно, что ли… Да, радостно там находиться, кто-то, как я слышал, песни пел…

Но недолго там я был, потом вновь оказался здесь…

– Грех это, когда тело не упокоено, – заметил священник, – сколько еще таких у нас мучеников! И сколько еще неупокоенных с времен второй мировой войны!

Внезапно у меня вырвались стихи известного поэта Данте Алигьери:

 
– «Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу…»
 

Я бы сейчас сказал здесь несколько иначе: мы заблудились в сумрачном лесу!

Мы сидели молча, каждый думал о своем под монотонный стук колес…

– Чего? Водка кончилась? – спросил Федя Игната, роясь в сумке.

– Кончилась, только пиво осталось, – ответил Игнат, доставая три бутылки пива из сумки. – Ой, а где эти… призраки?

– Исчезли! – заключил я, увидев, что призраков нет. – Фантасмагория одна!

– Вам это странно, а я ничему не удивляюсь, – молвил священник совершенно спокойно, крестясь, – души их неупокоены, вот и блуждают теперь они по миру, к сожалению… Сколько таких несчастных, говорят, забудьте, войны сейчас нет…

Нет уж, вот она, война только что была рядом с нами, только что будто с нами говорила она!.. Спаси их, господи, и упокой, господи, их души!..

Туман несколько рассеялся, как я заметил, но перед собой я к своему удивлению увидел чьи-то глаза!

Но весьма странно, что глаза находились передо мной без тела…. Я видел… только одни глаза!.. Повторяю, мой дорогой читатель, что я не пил вместе с другими в вагоне, что я говорю только одну правду и ничего, кроме правды: я видел только одни глаза, находящиеся без какого-либо тела человеческого. Почему я сказал о человеческом теле? Может, это были глаза какого-то животного? Нет, по-моему, это человеческие глаза…

– Чего это с ним? – спросил Игнат, удивленно смотря на меня.

Как я понял, Игнат не заметил находящихся возле меня пары глаз.

Священник внимательно посмотрел на меня.

Минуту помолчал, он уловил мое состояние и удивление, заметил глаза без тела…

– Чудеса продолжаются, люди добрые! – заключил священник, вздыхая и крестясь.

– Чего с ним? – не понял Федя.

– А вы головы свои поднимите, хоть на минуту от стаканов своих отвлекитесь, – ответил им священник.

– И что дальше делать?

Тогда я поднялся с места, почти касаясь пальцем неподвижных глаз:

– Видите эти глаза?

– Глаза призрака? – спросил Игнат, увидев, наконец, как и Федя, глаза без тела.

Отец Сергий перекрестил нас всех по очереди, после чего неестественным для меня и обоих собутыльников спокойным голосом ответил:

– Не бойтесь ничего… Чего на земном свете не увидишь диковинного! Как я понимаю, это просто глаза неупокоенного тела человеческого?

– А почему… почему … человеческого тела? – спросил, дрожа, Федя.

– Да, может, это глаза животного?

– Всяко может быть на грешной нашей земле, дети мои, – глубокомысленно ответил священник, вновь начиная креститься и смотреть на находящиеся в воздухе неподвижные глаза без тела. – Но такого я еще не видел…

– А что, с призраками ранее встречались?

– Нет, но я знал доселе, что призраки есть, а тут вот… одни глаза без тела…. Как тут с ними говорить, если только видишь перед собой одни глаза?

К всеобщему удивлению все услышали чей-то незнакомый мужской голос:

– И одни глаза могут говорить!

– Все… все слышали?! – спросил Федя, озираясь. – Или… или мне померещилось?..

– Нет, я тоже слышал! – подтвердил я, как завороженный, смотря на неизвестные глаза без тела.

– Все слышали, – успокоил Федю отец Сергий, – все, сиди, не бойся…

– Как тут не бояться, когда эта чертовщина прямо прет на нас?!

Священник укоризненно покачал головой, крестясь.

Долго сидеть молча мне не хотелось, когда рядом с тобой чьи-то глаза без тела, поэтому я, подбадривая мысленно сам себя и сжимая пальцы рук в кулаки, спросил, глядя на глаза без тела:

– А… а почему глаза без тела?.. И такие глаза могут говорить?

– Может, это глаза Совести, которой у многих сейчас нет? – послышалось мне в ответ. – Или это глаза того, кого уже никогда не будет в этом мире?

Услышав странный ответ, Федя затряс пустым стаканом. Пытаясь унять дрожь, он обхватил руками оба плеча, сидя неподвижно и стараясь не смотреть вверх на глаза без тела.

– Что сейчас от нас нужно? – спросил я.

– Ничего не нужно, нужно только не забывать о Совести! – последовал ответ. – Глаза могут быть совершенно различные: скорбные, смешливые, вопрошающие, наивные, гневные, добрые… В общем глаза могут быть разные! Глаза всё видят и всё понимают, без слов… Не осталось тела с войны, но глаза остались!

– И дальше что? – спросил я. – Может, как эти призраки, которые только что говорили с нами здесь, удалиться … попытаться удалиться в мир иной?

– Да, забыть Совесть можно всегда, – услышал я в ответ, – но глаза у Совести остались, раз у людей не осталось совести, а глаза есть… Забыть можно и Демократию, которую многие почему-то хаят! Некие живущие на земле пытаются изображать бурную деятельность, участвуют в разных выборах, создают партии с различными названиями и лозунгами, пьют, едят, курят, женятся, выходят замуж, разводятся, идут на работу и обратно домой, звонят друг другу, посылают сообщения по Интернету, а в самом ли деле они настоящие живые? Ранее один из вас говорил о неких живых мертвецах, которые более мертвы, чем иные мертвецы, которых вспоминают чуть ли не каждый день… Место живого, может, занял некий мертвец?!

– Жуть… – прошептал Игнат, вставая и уходя быстро в коридор.

– Значит, что рядом с нами призрак Демократии без тела? – спросил я.

– Да… – услышали мы все ответ. – Нельзя так Демократию ножом резать, нельзя!.. И поэтому только глаза остались без тела…

Я вздохнул, не зная, что ответить глазам без тела, хотя услышал некоторые свои мысли, высказанные мною ранее.

– А что думает наш отец Сергий по этому поводу? – спросил Игнат, с интересом смотря на священника.

– Что я могу сказать… – ответил отец Сергий медленно, стараясь то ли подыскивать верные слова для ответа или чтобы не забыть что-то, – тема очень важная, не скрою… да, очень важная… и ее нужно обсуждать везде… да… Демократия для христианина является самым что ни на есть естественным или обычным образом жизни! Это, чтобы у каждого из нас своя собственная свобода была, ясно?.. Конечно, всё в рамках закона и не нарушая никогда закон! Вот так… Как говорил апостол Павел: «Любая власть от Бога». Но что здесь значит слово «любая»?

Так как все молчали и не ответили священнику, он продолжал медленно говорить, как бы советуясь с нами:

– Итак, значит, если я говорю слово «любая», то тогда у нас есть выбор. Так?.. Если есть выбор, если есть из чего что-то выбрать, если у нас возможность поступать по своему желанию без какого-либо принуждения, тогда, как я понимаю, у нас есть демократия… Ясно?.. Это своя собственная свобода и уважение к чужой свободе! Уважение к правам человека! Может, я очень примитивно это вам объяснил, но я так думаю…

– Что толку по этому поводу говорить? – усомнился Федя, вздыхая. – Ничего не изменится!

– Почему? – вырвалось у меня.

– Ничего не измениться… – снова тихо сказал Федя.

– Не скажите, – произнес отец Сергий, – не скажите… И капля камень точит!..

Подняв голову, я обнаружил, что глаза без тела внезапно исчезли, как и внезапно они появились…

– Их нет, нет этих глаз без тела! – вскочил я, смотря на отца Сергия.

Тот тоже увидел, что глаза без тела исчезли, и перекрестился.

– Жертва войны исчезла, – сказал я.

– Призрак Демократии исчез!

– Все мы жертвы, – вздыхая, подытожил священник, – жертвы замкнутого круга, из которого хочется поскорее выбраться, как и солдаты хотят избежать смерти на войне и не ехать на очередную войну… Все мы – жертвы, вынуждены жить и пытаться приспосабливаться к новым изменяющимся условиям нашего земного существования…

Я встал, подошел к окошку в коридоре.

Перспектива ехать далее в общем вагоне меня не привлекала в самом начале, когда я только входил в этот вагон. И забираться снова на верхнюю третью полку совсем не хотелось. Поэтому я тихо пошел по коридору, не оборачиваясь назад…