Текст книги "Путешествие из Неопределенности в Неизвестность"

38-46 км

Войдя в новый вагон, я остановился, оборачиваясь на всякий случай назад. К моему великому счастью за спиной никого не было. Я вздохнул с облегчением, желая сейчас только сесть и просто посидеть в купе или общем вагоне на полке.

Обидно было только, что Маэстро мой исчез, но что теперь мне делать? Идти обратно за попугаем, чтобы тебя снова допрашивали эти военные? А потом еще и в тюрьму посадили?

– Абсурд!! Царство абсурда! Где этот шпион?! – услышал я слева от себя.

Повернувшись, я увидел Маэстро, сидящего возле открытого окна в вагоне.

– Привет, Маэстро! – сказал я попугаю, радуясь его возвращению ко мне. – А я думал, что ты пропал… С возвращением!

Посадив Маэстро на плечо, я пошел по вагону.

Сделав несколько шагов, я обнаружил, что слева и справа от меня везде лежит колючая проволока, возле нее кое-где виднелись деревянные столбы, будто символизируя собой границу или что-то подобное…

Я остановился, не желая идти дальше, но не стоять же в самом деле на месте, видя эту мерзкую колючую проволоку и пограничные столбы? Может, на этот раз тоже мне повезет и со мной ничего плохого не будет, как мне везло и раньше в других вагонах?

И что же стало со мной или с подобными мне, когда думаешь, что как бы чего худого и пакостного не случилось? Как ранее разные старухи причитали: «Лишь бы войны не было!»

Где-то вдали я услышал известную песенку со словами: «Всё хорошо, всё будет хорошо!»

– Не понял я что-то, – сказал я самому себе, – как можно петь всякую ерунду, лишь бы ноты были бы… Кто бы мне показал, где хорошо и как всё хорошо?..

– А что вам непонятно? – услышал я чей-то мужской голос за спиной.

Обернувшись, я увидел в коридоре приседающего человека лет около пятидесяти, весьма тучного, с полотенцем на плече, который удивленно смотрел на меня. Он был одет в короткие спортивные трусы синего цвета, белую майку, синие кроссовки.

– Откуда едете и куда? – спросил он, продолжая приседать.

– Откуда? – машинально ответил я, опасаясь опять попасть в какую-либо историю. – Из Санкт-Вауенска я…

– Гм, не слышал такого города, – произнес мой новый знакомый, – не знаю… А вы кто будете?

– Я? Я работаю менеджером, – молвил я, стараясь отойти в сторону от этого физкультурника.

– Но куда же вы? – остановил он меня. – Не уходите далеко, может, мы вместе приседать будем? Нужно приседать в день примерно раз пятьдесят, потом отжиматься на ладонях и кулаках по двадцать раз, бегать в день по пять кругов…

– Чтобы когда-нибудь умереть, как и все мы, – закончил за него я.

– Ох, вы такой шутник, как я погляжу, – бодро продолжал говорить физкультурник, – посмеиваетесь надо мной… Но не стоит этого делать, не стоит… Нужно закаляться, заниматься физкультурой…

– Прожить хотите до ста лет?

– Может…

– Может, еще больше?

– Может, – согласился физкультурник, – а что в этом плохого?

Говоря это, он продолжал приседать.

– Скажите, а в этом вагоне, кроме вас, есть кто? – с опаской спросил я, оборачиваясь во все стороны.

– А вы чего боитесь?

– Нет, я ничего не боюсь… Просто хочется отдохнуть по настоящему, а когда рядом много людей, трудно отдохнуть… Понимаете?

– Конечно, я понимаю вас… Когда я так же хочу заняться физкультурой, меня многие отговаривают, говоря мне: «Ты что, дурак? Чего делаешь? Лучше давай пойдем пивка попьем…» Да, вас я прекрасно понимаю…

– Раз-два!! Приседай и приседай!! Абсурд!! Физкульт-привет, всегда готов! – закричал Маэстро.

– Это что за попугай такой? – усмехнулся физкультурник, подходя поближе ко мне и прекращая временно приседать.

– Говорящий попугай, – ответил я, поглаживая Маэстро по спине, – очень умный, знает много разных слов… Видно, предыдущий его хозяин научил, иногда он такое говорит, что многие на него обижаются…

– Нет, – ответил физкультурник, – я не такой… Чего мне на эту птичку обижаться?

Физкультурник погладил попугая.

– А вы садитесь, – предложил он мне, показывая на пустую полку в купе. – Здесь, кроме меня, никого нет… Будем знакомы? Меня зовут Быдлов.

– Как, как? – не понял я. – Быдл…

– Иван Быдлов!

– А меня Васей, – ответил, протягивая для рукопожатия руку.

– А как величать попугая вашего?

– Его зовут Маэстро!

– О, как интересно, – засмеялся Иван, усаживаясь вместе со мной в купе. – Вы не будете мне предлагать выпить что-то?

– Не понял…

– А то все мои попутчики, – продолжал физкультурник, – как сядут рядом, так начинают пить водку и закусывать тут же… Если не соглашаюсь с ними выпить, то такая сразу обида!

– Вот здесь я с вами совершенно согласен, – радостно ответил я, – терпеть не могу таких попутчиков-собутыльников, сам я не пью и другим не советую!

– Правильно, – ответил Быдлов, – а вы запишитесь, как и я в группу здоровья, рекомендую! Помогает очень…

– Я сам ранее занимался разными стилями восточных единоборств, – сказал я, – поэтому просто в группу здоровья, где, как я думаю, только пожилые занимаются совсем мне не интересно.

– А сейчас единоборствами вы не занимаетесь?

– Времени мало, – вздохнув, ответил я, – и возраст средний уже, не двадцать лет, а сорок. Поэтому для себя дома я занимаюсь, отрабатываю технику.

Маэстро встряхнул перьями, подав голос:

– Имитация!! Дебилизация! Кастрация! Монетизация!!.. Имитация!! Сатисфикация!!

– Это что он говорит? – удивился Быдлов.

– А что такого?

– Как что? Да он смеется над монетизацией, слышите или нет?

– Вы считаете, что нельзя даже произносить разные слова, которые сейчас выкрикнул Маэстро?

– Я не думал, что вы вместе со своим попугаем посмеиваетесь надо всем, – испуганно ответил Быдлов, отодвигаясь от меня поближе к окну.

– А вы всё радостно принимаете, что вам кто-то скажет? Особенно, когда свой телевизор дома смотрите и слушаете разные новостные программы с их надоевшим официозом и всем надоевшими сообщениями о рейтингах наших политиков? Вы всем довольно в этой жизни?

– Прекратите, пожалуйста, – попросил испуганно Быдлов, стараясь не смотреть на меня.

– Хорошо, говорить я с вами не буду, буду просто сидеть в купе.

Прошло минут пять в полной тишине.

– Вы на меня обиделись? – спросил Быдлов, сидя, как и ранее, не смотря на меня.

– Не знаю, – холодно ответил я, – я хотел в поездке только отдохнуть, а не обмениваться разными мнениями с пассажирами, не знакомиться с ними….

Понимаете или нет? И имеет ли человек право просто ехать и не разговаривать с пассажирами?

– Не хотите со мной говорить?

– Желания такого у меня не было, – честно ответил я, – особенно, когда вы испуганно отсели от меня. – И далее я спросил Быдлова:

– Скажите, а вы не замечаете везде волючую проволоку?

– Замечаю.

– И что?

– Как что?

– Колючая!! Везде проволока! Бред!! – завопил Маэстро.

– Опять этот попугай орет?

– Замечаете, стало быть… И это… это вас не раздражает?

– Нисколько.

– Совсем нисколько? А если бы еще здесь в вагоне и танки бы стояли, то это тоже вас не раздражало?

– Нисколько.

– Танки!! Проволока!! Абсурд!! Имитация жизни!! Имитация демократии!!

– Я вижу, что вас ничего не раздражает и не беспокоит в жизни.

– Да, меня только ваш попугай сейчас раздражает…

– То есть у вас всё хорошо в жизни? Всё будет кока-кола?

– Да, – последовал ответ Быдлова, – у меня всё хорошо!

– Так уж?

– Да, всё у меня хорошо, – почти, как заученный текст, произнес мой пассажир, начиная снова приседать в купе. – И жена есть, и дети есть, и квартира есть, и дача.

И работа у меня есть!

– Всё хорошо!! У нас всё хорошо!! Абсурд!! – вопил Маэстро, встряхивая своими разноцветными перьями.

– Сколько можно ему вопить и нас передразнивать?

– Как всё у вас хорошо? Всё будет кока-кола?

– А что тут удивительного? И почему вы чем-то недовольны? Я всем доволен, если что-то меня не устраивает, я понимаю, что не смогу при всем своем желании это поменять… Поэтому я свыкаюсь с этим, как говорил мой папа ранее: «Не высовывайся и всё у тебя тогда будет хорошо!»

– Вы конформист?

– Не понял… Чего вы вдруг ругаться стали? – обозлился Быдлов, прекращая приседать и зло смотря на меня. – А то я не посмотрю, что вы чего-то знаете в боевых искусствах, у меня кулак крепкий!

– Только грозить мне не надо, – отмахнулся я, – и не от таких в этом удивительном поезде я убегал и спасался. И сдачи я всегда могу любому дать, но это не значит, что я желаю вас побить…

– Конформист!! Абсурд!! У нас всё хорошо!!

– Итак, вы не знаете слова «конформист», так?

– Допустим, – обиженно молвил Быдлов, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Отвечаю вам, – снисходительно произнес я, – конформист – это приспособленец…

Только не обижайтесь, что это о вас говорю, я только объясняю смысл этого слова… Итак, слово «конформизм» означает «приспособление», «единомыслие».

Конформист – это человек, подчиняющийся и приспосабливающийся жить в обществе по стандартным схемам и принципам. Еще объяснить вам? Конформизм означает признание социального гнета, подчинение определенным социальным законам, традициям…

– А что, – недовольно перебил меня Быдлов, – вы против традиций?

– Нет, я просто объясняю смысл слова!

– Достаточно, – молвил Быдлов, снова приседая, как и ранее.

– То есть, как я понял, – не унимался я, – вас совсем не беспокоят эти столбы вокруг и колючая проволока?

– Нет… Не надо мне лекций читать!

– Имитация!! Дебилизация!! – заорал опять Маэстро.

– И это вас радует?

– Что?

– Колючая проволока…

– Нет, не радует, – раздраженно ответил Быдлов.

– Так как же тогда?

– А никак.

– Плевать на всё это?

– Нет.

– А как тогда?

– Слушайте, чего вы ко мне пристали? Ну, что я один в поезде могу сделать? Убрать эти столбы? Снять ключую проволоку? Да?..

– Гм, конечно, один не сможете… А логика типична для конформиста… Говорите: я пристал? Вы ведь хотели со мной побеседовать?

– Абсурд!! Конформист, чекист, гэбист!! Имитация!!

– Вы хотели со мной беседовать? – вновь спросил я.

– Да, хотел, но не на такие скользкие темы, – недовольно ответил Быдлов, приседая. – Раз, два, три… Вот стал приседать, немного успокоился… А то вы меня расстроили…

– Я расстроил?

После паузы Быдлов изрек:

– Ранее, когда был жив мой отец, он постоянно мне говорил: «Не плюй, Иван, в колодец! Плюнувшего в колодец бьют в колодце!»

– Колодец!! Имитация! Инфляция!! Дебилизация!! Простация!

– Да уймите вы попугая!

– Имитация! Кастрация!!

– Интересное очень выражение, – оживился я, записывая его в своем блокноте. – Весьма, весьма…

– Понравилось? – спросил довольный Быдлов.

– Очень понравилось, – подтвердил я. – «Плюнувшего в колодец бьют в колодце».

А еще ваш папа ничего не говорил вам в детстве?

– Очень много он говорил, очень много чего мне советовал, – вспоминал Быдлов, – а вам что до этого?

– Нет, вы сами начали рассказывать о своем отце, вот я и задал свой вопрос…

А не говорил вам он постоянно: «Иван, не надо высовываться! Не высовывайся, а то худо тебе будет…»?

– Не высовывайся!! Убьют в колодце!! Абсурд!!

– Да сколько можно орать этому попугаю? – воскликнул Быдлов.

– Не обращайте внимания на него… Ну, говорил ли так ваш отец или нет?

После короткой паузы обомлевший Быдлов ответил мне, с интересом смотря на меня и прекращая на время приседать:

– Да, было такое и очень часто… А… а … а откуда вы…

– Откуда я знаю, что он говорил вам?

– Именно так…

– Просто логика мышления, – усмехнулся я, – просто сообразил только что…

– И что вы еще мне можете сказать?

– Разве этого вам мало? Достаточно!

– Нет, может, еще что-то скажете?

– Гм, вам интересно, когда не совсем приятное говорят?

– Иногда нужен взгляд со стороны…

– Хорошо… Понимаете, личность должна постоянно совершенствоваться, ее совер – шенствованию и свободе противоречит само понятие конформизма, как такового!

Ведь конформист находится постоянно в власти безличного стандарта.

– Стандарта?

– Именно! Ведь на работе вы должны подчиняться ритму машин или чиновничьей регламентации, а после работы вы оказываетесь во власти житейских стандартов.

– А вы разве нет?

– При чем здесь я?

– Как при чем? Вы разве не хотите на работу, а потом домой? Разве вы не подчиняетесь разным чиновникам и их предписаниям? – удивился Быдлов, пристально смотря на меня.

– Работа и дом!! А кто в нем? Абсурд!!

– Прошу не буравить меня своим пронзительным взором, – сострил я, улыбаясь. – Ведь вы спросили, я отвечаю, хотя могу этого и не делать…

– Нет, нет, продолжайте, – попросил меня Быдлов, – весьма интересно!

– Тогда я продолжаю, прошу только меня не перебивать!.. Да, все мы работаем и ходим после домой, разница здесь в том, как и что делаем, машинально это делаем или нет… Обдумываем мы свои действия или нет… Я, к примеру, всегда обдумываю свои действия на работе и дома, хотя многое тоже выполняю машинально… Человек превращается в марионетку, лишенную собственного разума.

– Неужели? – удивился деланно Быдлов, всплескивая руками. – Вот не знал этого ранее, пока вы меня тут не вразумили!

– Я просил меня не перебивать и усмехаться надо мной!.. Жесткая регламентация и конформизм рождают отчуждение вашего труда… То есть человек, не обязательно лично вы сами, понимаете, любой конформист, лишенный собственности, отчуждает свою сущность в виде какого-то товара или услуги, которые он делает или предлагает для кого-то…

– А у вас есть своя собственность? – засмеялся Быдлов.

– Вы не понимаете опять меня, хотя и стали внимательно слушать, – заметил я, продолжая объяснять ему, – итак… Смысл того, что я сказал, в том, что конформист обособляется от других людей, общество становится чуждым для него… Точно так же происходит отчуждение телезрителя!.. Отчуждение конформиста находит себя и в его развлечениях, у которых только одна цель – забвение!.. Отчуждение конформиста носит и политический характер…

– Только о политике не надо, – взмолился Быдлов, взмахивая обеими руками.

– Что? Боязно? – обозлился я. – Просили меня разъяснить, а теперь постоянно меня перебиваете или всего в жизни боитесь?

– Плюнувшего в колодец бьют в колодце, – напомнил мне мой чересчур боязливый собеседник.

– Да, эту историческую фразу мне надо запомнить, – согласился я с Быдловым.

– А почему говорите «историческую»?

– Потому, что фраза отдает слишком гэбэшным душком!.. Вот я вас ранее спросил о колючей проволоке и столбах, которые рядом с нами почему-то стоят… А вы мне что в ответ? Что вас это не волнует…

– Да, не волнует, – ответил раздраженно Быдлов, – лучше не беспокоиться по разным поводам, ясно вам?

– Пусть хоть рядом совсем с головой столбы стоят… Конформист приспосабливается ко всему в этой жизни, он не хочет бороться с чем-либо или с кем-либо…

– А вы можете бороться?

– Если нужно, то я пытаюсь хоть бороться, – честно ответил я, стукнув кулаком по столу.

– Но стучать не надо…

– Это я так просто…

– Имитация!! Дебилизация!! Кастрация!! Шумим, братцы, шумим!! Особая демократия!! Для нас самих!! У нас всё хорошо!! Всё всегда хорошо!! Имитация! Абсурд!!

– Итак…

– Ну что этот попугай орет? – испугался Быдлов, озираясь по сторонам. – Вы что, ничего не слышите?

– Слышу…

– И не можете его остановить?

– Бред!! Имитация!! Всё хорошо!! Абсурд!! Царство абсурда! – продолжал кричать мой Маэстро, встряхивая своими разноцветными перьями.

– Услышат, потом вас спросят… – продолжал испуганный Быдлов.

– И пусть со мной поговорят, – спокойно ответил я. – И что такого в возгласах попугая недовозленного? Он повторяет разные нецензурные ругательства? Или называет чьи-то фамилии, оскорбляя кого-то? Ведь, как вы говорите: «Всё будет кока-кола»?

Быдлов устало махнул рукой, отодвигаясь вновь от меня и не смотря в мою сторону.

– Хорошо, – произнес спокойно я, – не хотите со мной беседовать и говорить? Так и скажите мне…

Быдлов молчал, продолжая не смотреть на меня и Маэстро.

– А в результате отчуждения от общества конформист находится в мире фантазий, забывая самую настоящую жизнь… Заметили, что стало много вокруг разных наркоманов, лиц, постоянно играющих в различные компьютерные игры? А всеобщая юморизация на нашем телевидении?

– Я не наркоман, не пью водку, кстати…

– Очень хорошо!

– И при чем тут телевидение? Лично мне оно очень нравится, – ответил Быдлов, поворачиваясь ко мне лицом.

– Нравится?

– Именно так!

– Эта постоянная реклама тоже вам нравится?!

– Ну…

– Нравится или нет?

– Но ее же нужно показывать… – уклончиво ответил Быдлов.

– Это такой ваш ответ?

– Она нужна… Что я могу один поделать…

– Недавно показывали по какому-то телеканалу репортаж про одного скончавшегося месяц назад известного актера…

– Как его фамилия?

– Не помню, это и неважно… А важно то, что постоянно воспоминания о нем перебивались частыми рекламными блоками, – холодно ответил я. – И как было противно смотреть передачу мне и моей жене, когда в ней говорят почти плача его родные и бывшие сотрудники, после чего внезапно передача прерывается и показывают нам рекламу женских прокладок!..

– Что ж, – вздохнул Быдлов, – когда же ее показывать? Не знаю… Я не директор телевидения, который может что-то решать там…

– Вы не знаете, – продолжал я, – вы стараетесь не замечать ничего такого, что вам бы помешало спокойно жить, что вас бы побеспокоило… Поэтому я и говорю: вы конформист!

– А дальше что? – спросил Быдлов, начиная снова приседать.

– Слушайте, – не выдержал я, – да хватит передо мной приседать, надоело… Хотите говорить со мной, так сядьте и поговорим, а потом идите себе в коридор вагона, там и приседайте сколько хотите!

– Хорошо, не буду приседать… И что хотите мне еще сообщить?

– Нового, как я понимаю, вам я ничего не сообщил, – ответил я, – всё, что я говорил, вы и сами знали о себе прекрасно!

– Гм, вы – психоаналитик, что ли?

– Нет, просто я многое понимаю, ясно?

– Конформист! Абсурд!! Имитация, дебилизация!!

– Да, многое вы потеряли, не став психоаналитиком, – усмехнулся Быдлов.

– Спасибо за отзыв! – усмехнулся я. – Итак, с конформизмом вам все понятно?

– Ну… что…

– Так что-то или всё, что я сказал?

– Почти…

– Это не ответ! Конформист – человек, который постоянно свыкается со всем. Приспосабливается к стандартным схемам и понятиям в обществе, старается быть везде и во всем, как все!

– А это плохо?

– Что плохо?

– Быть, как все? А что в этом хорошего, когда у тебя нет собственного лица, собственного мнения на что-либо в жизни, нет собственного «Я»? Вот вы говорили, что вас устраивает наше телевидение и вы им довольны?

– Весьма доволен, – последовал быстрый и короткий ответ Быдлова.

– Охотно вам верю, – усмехнулся я, – охотно верю… Новостной официоз, рекламно-попсовая истерия, мыльные оперы и шпионские фильмы. Нет живого эфира и открытого диалога с народом… Нам только показывают рекламные картинки из какой-то виртуальной жизни!

– И еще скажу больше, – молвил довольный мой собеседник, – меня недавно пригласили на телесъемки…

– В какую передачу?

– В передачу «Счастливая семья» на телевидение «Останки».

– Как, как? Телевидение «Останки»?

– Именно так…

– Характерное название у этого телевидения, – съязвил я, усмехаясь. – Точно, одни останки остались от этого телевидения…

– Опять смеетесь?

– Гм, рад за вас… И что вы там будете делать? На останках нашего телевидения?

– Рассказывать о своей счастливой жизни, рассказывать о моей счастливой семье!

Ведь у меня есть любимая моя жена, есть двое мальчиков…

– Понятно, запускается новая телепрограмма, – усмехнулся я. – И нашли такого всем довольного, чтобы показать его по телевидению. Да за это еще вам и деньги они должны заплатить…

– Почему?

– Как почему? Вы будете там рассказывать, изображать из себя довольного жизнью человека, что у него всё хорошо и всё, всё, всё прекрасно!

– Да, у меня всё хорошо, – подтвердил мой собеседник. – И что тут такого плохого, что у человека всё хорошо?

– А ничего плохого в том нет, – моментально ответил я, – плохо только то, что они, эти телевизионщики или разные пиарщики, которые запускают новую программу, делают новую программу для ложной идеи, что якобы всё вокруг прекрасно и ничего менять не надо! Что вот есть такой счастливый человек и счастливый семьянин, он с радостью рассказывает нашим телезрителям о своей счастливой жизни, у него есть хорошая семья, жена, дети…

– Ну и что? Что тут плохого, если я буду в этой передаче участвовать?

– Я устал вам всё объяснять, – рассердился я, – устал уже… Просто, если говорить о новом телепроекте, как я его понимаю сейчас, то это очередная зомбирующая телепрограмма, телеиллюзион для разных обывателей, которым хотят внушить, что везде всё якобы уже прекрасно!

– А разве не так?

Я промолчал минуту, после чего ответил:

– Давайте так… Вы припомните мои слова сейчас, когда будете участвовать в той телепрограмме «Счастливая семья». Это будет просто телешоу для зрителей, не изображение настоящей нашей подлинной жизни, а только реалити-шоу, спектакль для разных конформистов и разных обывателей! …. И где-то там рядом с вашим или чьим-то домом или квартирой будет стоять якобы купленный членом какой-то семьи автомобиль…. И все радостно закричат и запоют, не понимая того, что всё здесь подстроено кем-то … Это будет шоу, новое шоу для зрителей, а если вы в нем будете играть, понимаете играть, а не рассказывать правду о своей жизни, то тогда вам они должны платить за свою работу, как какому-либо актеру, который должен наизусть заучить чей-то написанный заранее текст и его четко излагать в эфире… Ясно вам или еще нет?

– Что-то грустно складывается у вас, – помрачнел мой собеседник.

– Согласен, что невесело получается, – ответил я, – это не показ настоящей жизни, как хотелось бы, это только реалити – шоу, как сейчас говорят, а не настоящая наша жизнь с ее сложностями и различными бытовыми проблемами… Разница очевидна…

– Спасибо вам за новую лекцию! – усмехнулся Быдлов.

Послышался шум в начале вагоне, Маэстро испуганно встрепенулся, снова закричал свои надоевшие нам обоим фразы.

Рядом с нами прошли трое парней с маузерами, одетые в зеленые гимнастерки и ушанки. Они недовольно покосились на нас, но ничего не сказали и прошли мимо.

– Хорошо, что прошли мимо! – вырвалось у меня.

– А что такое? – не понял Быдлов, переодеваясь прямо передо мной в серый костюм.

Я объяснил ему, что несколько раз в поезде ко мне подходили разные военные, требуя предъявить документы.

– И что с того? – усмехнулся Быдлов, садясь. – Сейчас какое время тревожное…

– У нас постоянно тревожное время, не находите? Постоянно вихри враждебные веют над нами!

– Это кто против нашей песни что-то говорит? – недовольно спросил один в гимнастерке, подходя ко мне.

– Это я не о вас.

– А о ком же? Кто такие будете? Откуда едете? И зачем?

– Началось, – вздохнул я, показывая свой паспорт военному в гимнастерке.

– Странный у вас паспорт! – заметил военный, смотря на мой паспорт.

– А в чем дело, вы что хотите? – спросил Быдлов, недоуменно смотря на военных. – Мы собственно ничего незаконного не совершали… Что хотите от нас? Едем просто в поезде, у меня отпуск, а мой собеседник…

– Ничего, – перебил Быдлова военный в гимнастерке, продолжать листать мой паспорт, – мы сами как-нибудь разберемся!

– Простите, но я только повторил название песни, – объяснил я.

– Ничего, мы сами разберемся, – угрожающе ответил военный в гимнастерке, – что за липовый паспорт у него…

– Липовый? – не понял я.

– Да, – холодно ответил военный, – какой ваш адрес?

– Мой адрес? – переспросил я. – А зачем это?

– Ваш адрес?!

– Мой адрес: vasilii.ru!

– Что-о? Он что, издевается надо мной?

– Нет, это мой электронный адрес.

– А ваш паспорт? – спросил военный Быдлова.

Тот услужливо предъявил свой паспорт, вставая и подходя к военному.

– Сядьте пока… Та-а-к… Тоже и у этого липовый паспорт! – обрадовал он Быдлова, после чего Быдлов опешил.

– Как… как липовый… у меня настоящий паспорт! – заявил Быдлов.

– Арестовать бы вас обоих и в кутузку! – бросил недовольно военный в гимнастерке, – но времени у нас сейчас нет на вас…

– Да? – обрадовано спросил Быдлов, стараясь забрать свой паспорт у военного.

– Ладно, забирайте пока свои липовые паспорта, – с одолжением произнес военный, – времени у нас нет…

– Спасибо! – ответил обрадованный Быдлов, беря свой паспорт. – А куда торопитесь?

– Мы ищем золото партии! – гордо ответил военный в гимнастерке.

– О, это и сейчас очень актуально! – усмехнулся я. – А кто сами будете?

– Не слышали о нас? – вопросом на вопрос ответил военный. – Мы – неуловимые мстители!

– Да, слышали о вас, – ответил я, стараясь не засмеяться. – Даже кинофильмы о вас были, часто их показывали нам.

– Правда? – удивился военный. – И давно показывали?

– Давно, – согласился Быдлов, – давно, сейчас другие фильмы нам показывают…

О разных бандитах, о милиции, спецназе…

Неуловимые мстители попрощались быстро и ушли.

– И сейчас всё хорошо? – с ухмылкой спросил я, когда военные ушли и отдали нам наши паспорта.

– Что делать… – вздохнул Быдлов.

– Всё будет кока-кола?

– Хватит ерничать, – попросил Быдлов.

– Вот так и живет большинство обывателей!

– Только не надо опять надо мной посмеиваться, – попросил мой собеседник.

– Вы такую песенку слышали, может? «Всё хорошо, всё будет хорошо!»?

– Да, что-то подобное я слышал, – ответил осторожно Быдлов, опасаясь подвоха с моей стороны. – И… и что дальше?

– Еще была другая песенка «Всё хорошо, прекрасная маркиза».

– Была, – ответил Быдлов, – и что с того?

– А то, – продолжал я, – что такие песенки характеризуют настроения некоторых в обществе… То есть якобы всё хорошо, создают видимость успеха, видимость призрачного благополучия…

– Опять надо мной смеетесь?

– Нет, увольте, – ответил я как можно серьезней и стараясь не засмеяться. А хороший костюмчик у вас!

– Да? – обрадовался Быдлов, поглаживая рукава пиджака.

– Серый цвет, серый, серость, – задумчиво произнес я, глядя в окно.

Внезапно раздались где-то рядом выстрелы.

– Что это? – испуганно спросил Быдлов, озираясь по сторонам.

– Не бойтесь, Быдлов, вас не убьют…

– Да?

– Да, вы будете жить вечно!

– А… откуда вы это знаете?

Выстрелы вновь послышались.

– Такие, как вы, нужны обществу всегда! – глубокомысленно изрек я, стараясь не засмеяться. – Вы будете вечно жить… Такие, как вы, вечны!

Быдлов встал, грозно смотря на меня.

– Вы… вы опять начинаете?!

– Нет, увольте… Я говорю это на полном серьезе, – объяснял я, стараясь не смотреть на побагровевшего Быдлова, который нарядился в серый костюм, одел белую рубашку и черный галстук. – Будьте спокойны, вас не забудут…

– Откуда вы всё это знаете?!

– Да, таких не забывают… Таких приглашают на телевидение, спрашивают об их жизни, предварительно, конечно, объяснив им, что нужно говорить в эфире и что нельзя говорить в эфире…

Быдлов хотел что-то мне ответить, как снова раздались выстрелы уже в нашем вагоне.

– Сколько можно стрелять? – возмутился Быдлов.

– А чего вы так беспокоитесь? – спросил я. – Ведь всё нормально, как вы мне ранее говорили… Не беспокойтесь, вас не убьют… Только не высовывайтесь…

– Опять надо мной смеетесь? – обиженно произнес Быдлов, прячась под койкой купе.

Пули свистели слева и справа от меня…

Неуловимые мстители, как я заметил, ложась под койку в купе, носились по вагону, стреляя и вопя.

– Не бойтесь, Быдлов, – продолжал успокаивать я своего собеседника, – они не вас ищат… Их интересует золото партии… Они вас не тронут!

Пули снова засвистели прямо рядом с моим виском.

Казалось, что никуда от них не деться…

Мне снова показалось, как и ранее, когда я слышал свист пуль, что свистящие пули хотят сыграть мне победную мелодию, напоминающую одну из грозных симфоний Бетховена…

Выстрелы…

Опять выстрелы…

Выстрелы… выстрелы…

Стрельба прямо над головой… дым… шум…

– Абсурд!! Царство абсурда!! – вопил посреди адской канонады Маэстро, невозмутимо сидя на столике возле окна купе. – Шумим, братцы, шумим!

Мимо нас с шумом пробежали трое неуловимых мстителей с винтовками в руках.

Они подошли ко мне, грозно спрашивая меня:

– Здесь никто не пробегал?

– Нет, – коротко ответил я, – а кого ищете?

– Кого надо, – последовал ответ, – того и ищем…

– А золото партии еще не нашли?

– Ищем, товарищ! Пока не нашли.

– Сочувствую вам, – честно признался я, глядя на усталых и запыхавшихся военных.

– Это почему вдруг?

– Да… просто понимаю, что трудно найти это золото вам, – ответил я, думая, что напрасно вступил с ними в беседу.

– Да трудности нас совсем не пугают, они только нас закаляют, как сталь! – твердо ответил мне один из неуловимых мстителей.

– Вихри враждебные веют над нами… – вспомнил я старую песню.

– Вы пели эту песню? – спросил один из военных меня.

– Нет, я что-то вспомнил ее сейчас, – ответил я.

– Ну, мы побежали, – попрощался военный, после чего неуловимые мстители тронулись в путь.

– Как найдете золото партии, так сообщите нам! – вслед им крикнул я, но они не услышали меня.

…. Снова выстрелы, канонада…

Выстрелы… одни выстрелы…

Пули свистели совсем рядом с нашим купе… Я закрыл дверь купе…

Выстрелы…

Выстрелы…

Быдлов от страха полез под койку купе, ложась на пол и закрывая обеими руками голову.

– Абсурд!! Царство абсурда!! – вопил мой Маэстро, встряхивая свои перья и сидя на столике у окна купе.

А я забился в угол рядом с окном, стараясь не двигаться.

– По-о-о-дай-те, кто сколько может… Подайте ради Иисуса Христа, люди добрые! – услышал я вдруг чей-то старушечий голос в коридоре вагона.

Выстрелы продолжались, но просьба о помощи раздалась вновь:

– По-о-о-дай-те, кто сколько может ради Иисуса Христа! Люди добрые…

Я сел рядом с дверью и приоткрыл ее, чтобы посмотреть, кто это говорит.

По коридору шла одна старушка с палкой лет около семидесяти или более, одетая в синее потертое платье, сверху накрытое черным платком. Она шла медленно, будто не замечая выстрелов рядом с ней.

Поравнявшись со мной, она ласково глянула на меня, тряся и протягивая ко мне трясущуюся руку.

– Помогите мне, сынок, – обратилась она ко мне, – помогите мне, ради Иисуса Христа, помогите мне!

– Пошла вон, старуха! – крикнул Быдлов ей.

– А вот так говорить со мной не надо, – попросила она.

Я, честно говоря, не люблю говорить с разными старухами, которые жалуются на свою трудную долю, маленькую пенсию, одинокую старость, не люблю с ними что-то обсуждать и говорить… В связи с этим мой дорогой читатель, может, подумать обо мне плохо, что я не люблю старость и не почитаю ее… Отнюдь, я просто как-то чувствую, что эти постоянно жалующиеся на жизнь старики после беседы со мной, который намного моложе их, вроде отнимают у меня часть бионергии. Это не только я заметил, так как часто вспоминаю одного моего приятеля, врача по профессии, работающего в одной обычной городской поликлинике. И он, вздыхая, иногда мне признавался в том, что чувствует, что у него, еще молодого в свои сорок лет человека, уходит энергия после каждого рабочего дня, после приема многих больных и старых, которые постоянно, кроме своих болячек, жаловались на всё что угодно в жизни, а ему приходилось слушать, слушать их и успокаивать… Поэтому я порылся в карманах, отдавая мелочь старушке, стараясь не смотреть ей в лицо.