Текст книги "Подопечный"

– Дорога у нас одна. Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед…

–… Под сопровождении большого симфонического оркестра, – закончил за меня ангел и внимательно посмотрел в глаза, – Что-то ты сегодня не такой? Боже праведный, да ты!…

Я прижал палец к губам.

– Не стоит об этом. Я такой же как и прежде.

– Но…

– Ей незачем знать.

– Почему?

Я прекрасно понимал состояние ангела. Скрывать сей факт от человека, который вместе с нами перенес столько невзгод! Но пусть это останется на моей совести.

Жаль, но именно с этой минуты Мустафа замкнулся. Что-то переломилось в нем. На мои вопросы он отвечал неохотно, пряча глаза в сторону. Стал рассеянным и каким-то потерянным. Последнее дело разочаровать друга.

Двигаясь без остановок, ночлегов, мы быстро достигли королевства Любавы. Перед всеми встал вопрос, как нам удастся подобраться в покои повелительницы минуя многочисленные заставы, заслоны, дозоры. Будь это королевство самым обычным, проблем не существовало. Но явная милитаристическая направленность и специфика населения делало осуществление наших планов довольно сложными.

Для всех, но не для меня.

Но для того, что бы осуществить свои планы мне требовалось избавиться от Зинаиды. Я решил посоветоваться с ангелом.

– Делай, как считаешь нужным, – угрюм и не подступен. Никак не может понять меня. И простить.

И все же я решил действовать по своему.

– Зинаида! – позвал я.

Девушка оторвалась от увлекательнейшего занятия по приведению в себя в порядок, неторопливо приблизилась.

– Что?

– Как ты понимаешь, нам нельзя появиться в городе. Но ты это сделаешь без проблем. Нам нужны твои глаза и уши. Ты должна узнать обстановку, о чем говорят, к чему готовятся? Где в данное время находиться повелительница? На это уйдет дня два. Послезавтра мы встретимся в условленном месте и уже там будем решать, что делать. Понятно?

А в ответ ни вопроса, ни ответа. Всем все понятно. Все, всё знают. И все довольны.

Недолгие сборы, только самое необходимое, и через полчаса фигура уходящей в сторону города Зины быстро исчезала за невысокими холмами, поросшими густой, по пояс, травой.

– Ну и чего ты добился? – насупленный Мустафа предстал передо мной с явным намерением во всем разобраться. Я только удивляюсь, как у него хватило терпения дождаться ухода девушки, – Теперь два дня сидеть и ждать? Вообще, что происходит?

Как предсказуемы ангелы.

– Мы не станем сидеть сложа руки и, как ты несправедливо заметил, ждать. Через час мы войдем в город с другой стороны.

А еще приятнее видеть изумление на лице ангелов, которые так предсказуемы.

– Но нас схватят через пять минут. Даже если ты воспользуешься колдовством, поднимется переполох и хруки успеют предпринять ответные меры.

– Ничего подобного. Мы войдем в город, как женщины.

Может быть я повторюсь, но более приятной вещи, чем ошарашивать свежей новостью ангела, на лице которого и так не осталось свободного места от изумления, который так предсказуем. Ужасное словоблудие, но именно это сейчас мне хотелось сказать.

– Женщинами?!

– Да.

– Настоящими?!

– Совершенно верно, мой друг.

– Но зачем же было отправлять Зинку в город. Какая разница, две или три? Или ты что-то о меня скрываешь?

– Ничуть. Ответь на вопрос, только внимательно подумай. Какова будет реакция Зины, которая увидит нас как женщин?

Ангел задумался. Крепко задумался. Как я и просил.

– Сначала она назовет нас гомосексуалами. А потом, каждый раз, как посмотрит на нас, ее будет разбирать неуемный смех, – выдавил Мустафа. Это заключение я и хотел услышать.

– И чем это грозит?

– Полным провалом всей операции.

– И после этого ты скажешь, что я не прав?

Хранитель молча переминался с ноги на ногу, что говорило о его полной растерянности. Следовательно, я прав. Странники всегда правы.

На этом и порешили. Приготовления к перевоплощению заняло у нас немного времени. Вернее у меня. От Мустафы требовалось только одно, скинуть одежду и предстать передо мной. С моей стороны хлопоты имели несколько разносторонний характер. Несколько нужных ингредиентов, представляющих собой особую травку, букашек, минералов. Хороший костерок с котелком. Заварить, довести до кипения, подождать три минуты, дать остыть. Подавать к столу после сладкого.

– Держи, – я протянул кружку ангелу, – Выпьешь за один раз, иначе ничего не получиться. Действие варева заканчивается через двенадцать часов, плюс минус десять минут. Как повезет. Да не нюхай ты! Вот, черт.

Забыл предупредить, что на запах это пойло отнюдь не похоже на дезодорант. Больше на коктейль из дихлафоса и испражнений навозного жука. Кстати, наличие последнего в питье – установленный факт.

Пока Мустафу полоскало словно осенний дождик, я остался в чем мать родила и взял свою порцию, предварительно заткнув пальцами нос.

– Вгъемя идьет. Лекахству незя остывать.

Ангел пришел в себя, мы весело чокнулись и выжрали эту бурду, которую впоследствии я поклялся не употреблять даже под страхом самой ужасной смерти.

Глаза хранителя вылезли из орбит, разом потекли и сопли и слезы, рот судорожно хватал воздух. Собственно я и сам испытывал нечто подобное, вдобавок именно мне пришлось произносить заклинание.

Не стоит дословно переводить его. Весь текст умещается на двадцати страницах машинописного текста. Более всего в нем изобилуют научные названия женских органов, которые так или иначе отличаются от мужских.

Пара-тройка заумных фраз, перевод которых вообще бессмыслен. Типа : – Отдай нам то, чего желаешь ты сама, Природа Мать. Вот в таком духе. Таком аспекте. Читать данный монолог требовалось четыре раза. На все стороны света. Что я старательно и сделал.

Как, как описать то чувство, тот шок, который я испытал, увидев довольную физиономию Мустафы-женщины!!!

Передо мной стояла не просто женщина. На меня смотрела "Мисс всевозможные достопримечательности". Красивая. Стройная. С обалденнно длинными ногами, растущими из-под мышек. Не женщина, а высший класс. Ангел стоял в позе принимающей вечерний душ Андромеды, стыдливо прикрывая ладошками то, что обычно прикрывают. Я только и смог, что выдохнуть:

– Ну ты, Мустафа, вообще!

– Называй меня лучше Мерлин, – скромно потупясь, промолвил, что соловьем пропел, ангел.

– Это ты брось, буржуазными именами прикрывать свое пролетарское происхождение. Маруськой будешь.

Хранитель попробовал было возмутиться, но что-то не сработало и он стал быстро бледнеть.

Поначалу то я тоже подумал, что от моего вида. Но вскоре понял, что причина кроется совершенно в другом. Маруська-Мустафа разжало руки и… о, Боже! Наука здесь оказалась бессильна. Будь ты хоть трижды волшебником, а из настоящего мужика бабу не сделаешь.

– Ты на себя то посмотри, Склифосовский!

Я посмотрел. Ну и ничего особенного. Ну ноги кривоваты. Волосатость повышена. Грудь, как воздушные шарики, наполовину наполненные водой. Животик тоже симпатичный. Свисает слегка, но мне даже нравиться. А то что в бане меня легко отличить от женщин, так я мыться не собираюсь.

– Ты в воду посмотри, недоучка! – скромно посоветовал (посоветовала) Мустафа, небрежным жестом поправляя пышные, до пупа, волнистые волосы.

За неимением зеркала или лужи я заглянул в котелок, в котором еще оставалась жидкость.

Здесь мне уместнее промолчать и сразу перейти к действиям на территории врага. Что значит – рассказывать все подряд? А я не помню! Хорошо, уговорили.

Страшнее рожи я в жизни не встречал.

Несомненно, я видел перед собой лицо женщины, лет, эдак тридцати от роду. В прыщах, с бородавками во всю щеку, с дряхлыми, обвисшими щеками и подбородком. А волосы!? Клочья ломающихся при одном прикосновении желтых, довольно редких стебельков.

– Ты в детстве гепатитом не болел? – через плечо заглянуло обворожительное личико ангела.

– Не болел, – отрывисто и довольно грубо бросил я.

– А коклюшем? – продолжал выговаривать аппетитный ротик.

– Отойди, пока не пришиб, – а ведь могу. Чувствую, что могу.

– Фи, как грубо, – надулась (я уже запутался) Мустафа, – Какая же вы невоспитанная. Бить женщин, это ниже всякого достоинства.

– Какая ты женщина, – я оторвался от котелка и затряс перед испуганным лицом ангела скрюченными пальцами с кривыми, в красных пятнышках, давно не строганными ногтями, – Одевайся, пока весь белый свет не видел твоих… тьфу ты, господи.

Я отвернулся и напялил на себя свои же собственные штаны. Теперь они залазили гораздо труднее. Моя средняя часть заметно подалась вширь. Ботинки вообще не налезли. Так я и остался не совсем как бы одетый, но и не совсем как бы раздетый. Пятьдесят на пятьдесят.

Мустафе повезло больше. Как всегда. Он безжалостно обрезал штанины, напялил полученные шорты, натянул майку без рукавов и…

– Пойдешь позади меня, – тихо, но твердо приказал я.

Возражений не последовало и мы, быстренько собрав нехитрые пожитки, потушив костерок способом таежных охотников, отправились пряничком к городу.

Пристукнуть парочку загулявших крестьянских бабенок особого труда не составляло. Замотав их веревками, вставив в рот по кляпу, мы привязали их на таком месте, где их быстро найдут. А сами влезли в их более чем скромные одежды и теперь, полностью замаскировавшись под обитателей королевства, с кошелками на плечах, двинулись прямиком к воротам города.

Нас несколько раз останавливали на дорожных постах, но бесспорная красота

Мустафы действовала настолько впечатляюще даже на холодных воительниц, что на все остальное попросту не обращали внимания.

– Если ты еще раз при обыске улыбнешься, я тебе всю улыбалку разобью, – на полном серьезе сообщил я Мустафе, которого солдатки обыскивали особо тщательно.

– Ты ревнуешь, дорогая?

На нас стали оборачиваться. Естественная реакция прохожих, видящих, как страшенная тетка с авоськами пинает под зад молодую, красивую леди.

– Двинулись в буфет, – толканул я ангела под бок.

– Вы имеете ввиду трактир? – щерясь на проходивших мимо девок, хранитель как бы между прочим отвечал мне. И вот ведь зараза, старался идти чуть в стороне. Вроде не со мной. Стерва!

– В трактир, в трактир. Ты ж все дело запорешь. У тебя есть хоть капля патриотизма. Или совести. Прям, как баба настоящая.

– А я может быть всю жизнь мечтал стать женщиной. Вот ты скажи? Может иметься такая мечта?

– Твоя мечта в кармане, а если ты и дальше так будешь позориться, то мне придется действовать одному.

Это немного подействовало. Походка ангела приобрела твердость, губы упрямость, глаза бесстрашие. Что еще больше сделало ее привлекательной.

Я сплюнул на мостовую и, больше не обращая внимания на гарцующую за мной красотку, двинулся к дому, на дверями которого висел рекламный плакат из толстой, полусгнившей фанеры с изображением давно сдохшего поросенка.

– Сюда? В эту грязь? – попробовал было завозмущаться хранитель, но пинок заставил его принять приглашение.

Внутри столовой, извиняюсь, трактира, оказалось довольно уютно. Горели свечи на столах, в углу толстая тетка наяривала заунывный местный шлягер на скрипке, Парча и ковры. За столами с резными ножками, покрытыми скатертями, сидело несколько женщин и лениво тянули из высоких стаканов светло-зеленую жидкость.

За стойкой суетилась барменша в белоснежном переднике.

– Мне пожалуйста коктейль "Красная Мери" – с ходу заявил Мустафа, вальяжно раскинувшись на высокой круглой табуретке.

Барменша выкатила глаза, с недоумением уставясь на ангела. Я пнул его ногой.

– Я пошутила, милочка, – звонко и совершенно неприлично засмеялся(лась) Мустафа, – Чего-нибудь выпить. У нас с подругой, – косой взгляд на меня, – Ну во общем с этой женщиной было много дел. Хотим слегка расслабиться.

Взгляд на меня, на Мустафу. Потом снова на меня, а потом на хранителя, и замер там надолго. Естественная нездоровая реакция всех женщин. А ведь главное, что в голове, а не на роже.

Два стакана с зеленой жидкостью появились перед нами, причем я заметил, что мой бокал не мылся, наверное, со дня здешнего восьмого марта.

Питье оказалось так себе. На вкус разбавленное водой безалкогольное шампанское. Дрянь во общем. На мою скромную просьбу принести что-нибудь покрепче не поступило никаких действий. Самый настоящий апартеид. Я надеялся на Мустафу. И не прогадал. Он о чем-то мило поворковал с барменшей, и та вернулась через минуту с запотевшей бутылкой. Лихо ее откупорила и, не сводя глаз с хранителя, наполнила бокал.

По выражению лица Мустафы я понял, что товар соответствует сертификату качества, дождался пока барменшу не отвлекут другие посетители и самым бессовестным образом отобрал у ангела всю бутыль.

– Себе еще попросишь, – успокоил я его, припадая к горлышку.

Не то чтобы хотелось пить, просто пить очень хотелось.

Когда барменша вернулась, она увидела пустую бутылку, довольного меня и скучного Мустафу. Я великий знаток женских сердец, не прошло и мгновения, как появилась вторая "запотевочка". На сей раз Мустафа не стал размусоливать, а следуя моему примеру, то и дело искоса поглядывая на меня, ломанул пузырь за один присест. Даром, что бывший ангел.

– А ты сильна, милашка!

Небрежно отодвинув ногой стул вместе со мной в сторону, на мое место заступила дородная баба, переплетенная кожаными ремнями, как пулеметными лентами.

Мустафа слабо улыбнулся, глазами спрашивая меня, что делать?

Подвернулся прекрасный случай разузнать дислокацию врага. Чем я и занялся.

Постучав по плечу незнакомки, я спросил как можно более небрежно :

– Как дела, подруга?

За что с ходу получил увесистую пощечину.

– Не приставай к порядочным женщинам потаскуха, когда они разговаривают, – и с гадостной улыбочкой к Мустафе, – Я могу угостить тебя крошка?

Что за нравы, что за страна!

Ангел согласился, даже не посоветовавшись со мной. Какое ему дело до мнения лучшей подруги? А еще через пять минут баба с ремнями что-то нашептывала хранителю на ухо, отчего тот заразно смеялся, обнажая белые, ровные зубы. Я даже заметил, как рука нашей новой знакомой небрежно легла на ляжку к Мустафе и молил бога, чтобы нахалка не была слишком стремительной в своих ухаживаниях.

– Я провожу тебя крошка, на улицах нынче не спокойно, – вот дура, сама на неприятности напрашивается, – Если конечно эта сморкуха не с тобой.

Это меня так. А хранителю хоть что.

– Да нет. Это так… служанка, – ах ты длинноногая гадина! Меня, Странника в служанки? – А чего это в городе случилось?

Ну наконец-то. Первый нормальный, рабочий вопрос за весь вечер. Так держать, Маруся.

– Еще две бутылочки, – заказала Маруськина почитательница. Интересно, кто расплачиваться будет? Лично у меня нет ни грошика, – А в городе, – продолжала тетка, – большие неприятности. Повелительница все силы безопасности на ноги подняла. Слух по городу идет, что убить ее хотят. Заговор. К дворцу и не подступиться. Охрана на каждом шагу. Отборные силы. А сама повелительница в башне заперлась. Колдует, наверное. Весь замок и башня в огнях. Даже по праздникам такого не бывает. Сильно, знать, потревожили.

– Ах, как мне хотелось бы посмотреть на все это, – Мустафа закатил обворожительные глазки в потолок, потом, словно в замедленном кино перевел их на тетку с пулеметными лентами.

Я сам чуть было со стула не навернулся, а о Маруськиной крале и говорить то нечего. За такой взгляд в другое время люди жизни себя лишали. А тут такая мелочь – в замок провести, да иллюминацию показать.

Тетка себя сразу в грудь кулаками стала лупить. Я, да я! А мне все нипочем! Я чуть ли не вице-премьер!

Расплачивалась за выпивку, правды ради, она. Что есть, то есть. Мустафа бесцеремонно запихал под подол запасную бутылку, в очередной раз обозвал меня служанкой, бессовестно оперся на предложенную руку тетки, и мы все поперлись к замку.

Баба в кожаных ремнях не соврала. На нас несколько раз наезжали, но внушительная фигура нашей спутницы, неизвестная нам ее должность или статус, позволили добраться до стен замка без проблем.

Оборона последнего укреп заграждения была построена по последним разработкам военных специалистов королевства. Вокруг наружных стен с интервалом в две минуты денно и нощно разъезжали конные патрули. Приказ один. Уничтожать любого, кто приблизиться на расстояние двадцати метров к стенам. Такой же приказ получили засевшие на стенах и на близлежащих крышах снайпера. Указание выполнялось без укаснительно. Везде валялись подстреленные голуби, утки, воробьи и прочая живность.

Не знаю, чтобы мы делали без нашей спутницы? Она и впрямь являлась важной персоной. Когда мы только подходили к центральным воротам, перед нашими ногами расплющились о камни несколько десятков стрел.

– Стой! Кто шляется? – я посмотрел вверх и заметил нацеленные на нас наконечники стрел.

– Силы безопасности не дремлют, – гордо пояснила тетка и сложив руки рупором, заплетающимся языком, пробасила, – Заместитель министра обороны второго уровня.

– Пароль давай! – донеслось снова.

– Ромашка полевая, – зычно и строго по военному заголосила тетка. И тут же потребовала, – Отзыв?

– Лютик степной. Проходите.

Ворота, не издав не звука, распахнулись.

Все пространство от стен до самого замка напоминало вымерший рай. Ни одного солдата. Никого. Но едва мы собирались двинуться дальше, замминистра остановила нас.

– Без особого доступа дальше не пройти. Все предусмотрено. Полюбуйтесь отсюда.

Наша миссия стала на глазах закисать. И снова Мустафа показал себя с доселе неведомой стороны. Припасенная бутылка появилась на свет божий, покачалась перед глазами уже порядком набравшейся тетки. Пара милых, обворожительных улыбок, сверкающие глазки, что еще нужно для сведенного с ума вояки? В нашем случае воительницы. Замминистра ломался недолго.

– Эх, была не была. Один раз живем. Проведу наверх, оттуда вид, как с птичьего полета. Но за это, – и хлоп ладошкой Мустафе чуть ниже талии! – Требую выкуп.

И полезла целоваться. Я отвернулся. В данном случае поведение ангела сугубо его личное дело. Он и так многим рискует, обвораживая солдатку. Тем более, что нам, настоящим разведчикам, порой приходиться терпеть не только стужу и зной, но и другие, не менее отвратительные факторы, которые незримо присутствуют в нашей работе.

А так как Мустафа отдается выполнению своих профессиональных обязанностей полностью, то я даже не удивился, когда за спиной раздался смачный поцелуй.

Повернувшись, я успел заметить, как ангел с крутившейся от омерзения лицом, незаметно от замминистра вытирает рот. Значит не все еще потеряно в этом человеке. Значит бой продолжается на равных.

А солдатка между тем опустилась на колени и зашептала под нос какое-то заклинание.

Пришлось в несколько раз усилить восприятие звука, и мне стало понятно, что все пространство до самого замка окружено второсортным силовым заклинанием. По всей видимости основанным на моментальном термическом возгорании любого объекта, попавшего в его поле деятельности.

Я не был бы собой, если б тут же не проверил догадку.

Небольшой камушек взлетел в воздух, и как только достиг невидимой линии силового поля, тут же вспыхнул розовым пламенем. На землю не упало даже пепла.

– Ой, как здорово!– всплеснул руками Мустафа.

– Это еще цветочки, – авторитетно заявила замминистра.

Далее, доведенная до той степени опьянения, когда все нипочем, женщина поведала нам небольшие мелочи, за разглашение которых в любом мире, в любой стране сразу же посадили бы на кол. Я призываю всех генералов и министров : гоните из армии пьяных прапорщиков. Ибо это самая большая угроза боеготовности армии. Как жаль, что я не генерал.

Значит так. Для того что бы проникнуть на территорию самого замка имеется два пути. Первый самый простой. Явиться в ближайший военный участок и чистосердечно заявить, что с вашей стороны имеются черные замыслы убийства повелительницы. Тогда можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что ваше тело непременно попадет на глаза королевы. Правда, никто не может с достаточной уверенностью сообщить, в насколько разобранном виде. Наверняка хоть что-то останется как за пределами территории дворца, так и за пределами вашего тела. И скорее всего этим будет ваша голова.

Но в замок можно и попасть вторым путем. Именно им мы сейчас и двигаемся. Но все это справедливо только до внутренних покоев. Там действуют совершенно другие правила. И где, к сожалению, наш замминистра не имеет никакого голоса.

Именно этому прискорбному факту мы высказывали наибольшее сожаление, когда аккуратно укладывали бесчувственное тело тетки в клумбу. Особых проблем с выведением замминистра из игры не возникло. Мне кажется, что Мустафа вспомнил последний шлепок ниже спины и, не связанный никакими обязательствами перед последней, долбанул так по голове, что тетка даже и не почувствовала, что с ней случилось.

Завалив сладко похрапывающую замминистра ветками и листьями, мы с особыми предосторожностями передислоцировались внутрь замка, где и устроили небольшой военный совет.

По имеющимся скудным разведанным, добытыми с неимоверным трудом, благодаря врожденному дару Мустафы, выходило, что всякое постороннее лицо, ступившее в поле действие волшебных сил рискует мгновенно : "а", –расстаться с жизнью самым непредсказуемым образом, "б", – сработает система оповещения и на вас, словно на блюдечко с медом, мгновенно слетятся чуть ли не все военизированные подразделения королевства, включая тяжелую артиллерию. И последнее, самое неприятное, "в", – вы мгновенно, еще до прибытия сил быстрого развертывания(включающих в себя и, естественно, тяжелую артиллерию), лишаетесь не только жизни, но и всех почестей, связанных с самим фактом смерти. Ну а дальше по известному уже сценарию.

Подытожив все, мы пришли к выводу, что ни один из вариантов провала нас не устраивает, а посему стоит постараться не вызвать переполох. Как? Решение этой неблагодарной, титанической задачи я полностью брал на себя.

Переключиться в режим поиска не составляет особого труда. Существуют, конечно, небольшие проблемы. Как, например, полностью исчезает связь с окружающим миром. Хоть табуретками по горбу колотите, не действует ничего. А посему пришлось немного проинструктировать хранителя о его дальнейших несложных действиях.

Наше последующее передвижение выглядело достаточно комично, если забыть о том, что каждый шаг, каждое лишнее движение, даже искоса брошенный в сторону взгляд, мог окончиться оглушительным провалом.

Впереди, с закрытыми глазами, полностью отстраненный от всего, не воспринимающий ни звуков, ни запахов, полз я. Естественно по пластунски. Сознание старательно обшаривало сантиметр за сантиметром пространства, отыскивая наиболее безопасный проход через паутину заклинаний.

Это, действительно, напоминало паутину. Тонкие, абсолютно неразличимые и нематериальные ниточки окутывали каждый коридор, каждый уголок, каждую ступеньку. Моя задача состояла в том, чтобы найти в этом хаотичном, на первый взгляд, наиболее слабые места, дезактивировать их на очень короткое время, миновать данный участок и вновь вернуть все на место. Конечно, я мог бы снять сразу все чары. Но тогда, я в этом абсолютно уверен, сработала бы основная нить-детектор, в обязательном порядке незримо присутствующая где-то на уровне потолка. Колдовство, как и все остальное должно на чем-то основываться.

Если отобразить траекторию нашего движения, то получилась бы небольшая головоломка –" Помогите зайчику найти свой домик, но только так, что бы он не попал в зубы волка". Мы исползали коридоры вдоль и поперек. Дополнительной сложностью являлось то, что представленные нашему вниманию охранные сети постоянно меняли свое положение в пространстве.

Но так или иначе, пока мы довольно успешно избегали поставленных ловушек. Мустафа старательно бороздил за мной следом. В его обязанности входил контроль за нежелательными элементами. А именно за внутренней стражей. Хоть я и сомневался, но два раза нам пришлось быстренько уползать в темные щели, чтобы переждать обход. Безбожно топающий сторожевой отряд в несколько человек пролетал мимо, и мы вновь принимались собирать пыль.

Видимо это длилось довольно долго потому, что когда сознание доложило о том, что впереди чистое пространство и услужливо вывело меня из транса, первое что я увидел, взмыленное личико ангела. Его упреками о том, что мы, как придурки, ползали на пупах по совершенно пустым коридорам, я пренебрег. О чем можно говорить с дилетантом, который не может отличить колдовства первой степени от элементарного заговора от насморка?

– Крепись, мой друг, – только и смог сказать я, – Не думаю, что впереди нас ожидает устланный розами путь. Любава постаралась на славу. Если б она хоть немного соображала в электронике, то наверняка бы все здесь напичкала видеокамерами и подслушивающими устройствами. А так, сплошное удовольствие.

Мустафа вяло по сопротивлялся, но замолк, под натиском моих объяснений.

Итак, в настоящий момент мы находились на подступах к командному центру, представляющего собой башню. Башню Горьких Слез, как я назвал ее. Ибо это замечательное архитектурное строение, выполненное в стиле "русская печь поставленная на дыбы", оказалось сплошь окруженным сплошной стеной, я бы даже сказал, водопадом, из состава, химическим строением напоминающим сенильную кислоту. (Честно говоря, я и понятия не имею, каков химический состав любой кислоты, просто знание, рожденное в мозгах сообщило то, что узнало и сопоставило с теми элементарными крохами об неорганической химии, что еще не успели выветриться из меня.)

Соваться под этот дождь решился бы только сумасшедший. Именно это авторитетно заявил мне хранитель, когда я рассказал поподробнее о тонкой, не толще пальца, стене, начинающейся где-то далеко вверху.

Не знаю, как бы мы поступили, но неожиданно, сразу с двух сторон послышались шаги приближающегося караула. Нужно было действовать решительно и, по возможности, быстро. И на все про все, у нас имелось только секунд двадцать времени. Пока ангел, еле шевеля губами, старательно ругался, относительно своей загубленной молодости и нежеланием всю оставшуюся жизнь ходить облезлым скелетом, я принялся за работу.

Начальное время – двадцать секунд. Время пошло.

Девятнадцать ноль три. Абсолютно никаких сведений о начальных условиях создания данной ловушки в сознании не имеется. Проверены все ячейки, пропущена через сито вся информация и все известные способы устранения ядовитых веществ и соединений, включая и устойчивый, неповторимый вкус "риг лис спермента". Ничего.

Шестнадцать пятьдесят восемь. Вытащены на свет, вернее на поверхность, все имеющиеся в наличии души старых алхимиков. Следом за ними следовали не менее старые души просто химиков, а заключали процессию повара и отравители. Снова ничего. Славно! Никто, ничего не знает. Бездельники.

Одиннадцать двадцать три. На долгие две секунды меня отрывает от дела Мустафа с известием о том, что шаги охраны слышны все ближе и мне, голубчику и умнице, следует поторопиться.

Девять двадцать три. Передача звуковой информации. Объем – тройное сочетание буквенных звуков. Мустафа отвечает, что так далеко он еще не ходил, но замолкает и более не тратит моего драгоценного времени.

Пять секунд до конца сеанса. Сознание тяжело вздыхает и, вежливо извиняясь, пытается сбежать в укромные уголки до нельзя разбухшего мозга. Я, наплевав на все приличия, пинками выпроваживаю его на место, заявляя, что использовать его стану только при большой нужде. Сознание обижается и полностью отказывается работать.

Четыре секунды до конца сеанса. Оцепенение проходит, и теперь я пытаюсь удержать Мустафу, который рвется залезть в кадушку с пальмой и прикинуться молодым побегом.

Две с половиной секунды. В голове от безысходности расплывается пустота. Через несколько мгновений наше присутствие в башне будет обнаружено и нами займутся вплотную. А я, как известно, женщин принципиально не умею бить. А одной лупкой предстоящая драка не обойдется. И повсюду будет только кровь, кровь, кровь. Жуть какая.

Секунда без четверти. Носки кованных сапог передового эскорта показываются из-за угла, Мустафа начинает медленно сдирать с себя уже ненужные, только мешающие в драке, слои одежды. Его лицо говорит о том, что хоть он и прекрасно чувствует себя в роли женщины, но мужские начала в нем проявляются больше.

Четверть, даже меньше, секунды до появления носов, глаз и всего прочего. Четверть секунды до момента, когда нас обнаружат.

Озарение! Вот, что должно являться каждому человеку. Неважно, режет ли он мелкими дольками докторскую колбаску или нажимает на спусковой крючок автомата. Только озарение спасет вас от вечного сожаления, что вы чего-то, когда-то не сделали.

Одним стремительным рывком я притянул ангела к себе и огромным усилием воли и мускулов бросил два тела, как две звезды, в водопад кислоты.

Может быть у Любавы был неаккуратный слесарь-сантехник, может случались перебои с поставками на насосную станцию вредной для здоровья жидкости, но именно в тот момент, когда наши головы находились в точке векторной зависимости потока, кислота на короткое мгновение иссякла, пропустила наши сжавшиеся тела и только после этого забила с новой, удвоенной силой.

Шаги караула спокойно отстукали свое. Слова о том, что все спокойно в королевской башне затихли, и только тогда я сумел разжать руки, которые старательно душили ангела.

– За что? – прохрипел хранитель, старательно хватая воздух.

– В целях безопасности, – стал бы он прыгать за мной или нет, это еще вопрос. Так надежнее. Зато даже и не пискнул.

Отдышаться следовало обоим. Я разволновался не меньше Мустафы и теперь мое дряблое женское тело била крупная, с яблоко величиной амплитуда. На восстановление ушло не меньше десяти минут. Брызги кислоты все же слегка задели нас, требовалось время, чтобы соскрести с головы всю растительность и зализать обоженные раны. Теперь мы представляли собой помесь феминисток и тибетских монахов. На черепах ни одной волосинки, словно ободранные качаны капусты. Только глаза сверкают, да уши шевелятся.

Мне то хоть бы хны, а Мустафа больно переживал. Его можно понять.

Но все заканчивается. Стихли ругательства и стоны, накатывающиеся слезы и взаимные обвинения. Пришло время трезво оценить обстановку и наметить дальнейшие пути.

Если я верно разбираюсь в градостроительстве, то единственная широкая лестница, ракушкой уходящая вверх, самая что ни наесть прямая дорожка к повелительнице.

Я заставлял себя думать о том человеке, которого вынужден был уничтожить, не как о любимой девушке, а как о беспринципной фурии, которая являла собой Смерть, Тьму, Хаос. Я не позволял образу, столь дорогому моему сердцу, показываться на поверхности. Давно отдан приказ спрятать все воспоминания о любви в самый нежный, самый ласковый, но столь же неприступный и крепкий уголок сознания. Пусть будет так, как будет. Всегда побеждает справедливость. Даже если гибнут красивые люди. Черт, даже всплакнуть захотелось.