Текст книги "Подопечный"

Что там о лестнице?

Мраморные ступени, широкие поручни, однотонно синяя дорожка. И где-то там, присутствие опасности. Я нюхом ее чувствовал. Бывает так иногда. Идешь, бывало, по улице. И вдруг, откуда не возьмись ожидание беды. Только успеваешь сосредоточиться, осознать, почувствовать, вдруг раз! Беда. И вытаскиваешь, матерясь, сапог из приличной кучки коровьей неожиданности.

Но сейчас я другой. Я не только предвидел надвигающуюся опасность, но даже знал, что сумею подготовиться и справиться с возникшими затруднениями.

Где-то там, еще далеко на ступенях, раздался тяжелый вздох. Такой протяжный и такой… злонапыханный, что стало не по себе. Кажется повелительница решила обезопасить себя не только чисто подручными средствами.

С такого большого расстояния трудно сразу определить внешний вид животного или существа, спускающегося по лестнице. Но очевидно одно. То, что двигалось, совершало отнюдь не вечерний моцион. Запах чужих коснулся его ноздрей. Я даже представил :– вот оно, прикрыв веки, чуть шевеля ноздрями, медленно втягивает в себя дрожащий, полный запахов, воздух. Раскладывает полученный букет на "наших" и "не наших". Сладко замирает огромное сердце в предвкушении вкуса свежего мяса.

Что там? Два человекоподобных существа? Двигаются наверх? Не имея на это ни малейшего права? Сообщать хозяйке или нет? А зачем? Она ведь обрадуется, когда я доставлю свеже освежеванные черепа и положу у ее ног?

Вот такой он, этот зверь. Иначе я никак не могу объяснить, почему до сих пор в башне не началась тревога.

Ангел осторожно обратил на себя внимание резким подергиванием оставшейся на мне одежды.

– Что ЭТО? – шепотом спросил он.

– ЭТО не что. ЭТО – кто, – дружелюбно ответил я, стараясь отцепиться от крючковатых пальцев.

Данное действие удалось только потому, что мне пришлось обломать все ногти на пальцах хранителя. Он что-то там пропыхтел насчет зависти друзей. Пыхтун, коромысло ему в штаны!

По всему выходило, что миссия спасения снова возлагалась на мои уставшие плечи.

Я вздохнул и принялся колдовать. Но тут, как назло, совсем недавно побитое сознание категорически отказалось предоставлять какую бы то ни было помощь. Пришлось потерять немного времени, поговорить с нужными душами, кой кому пригрозить, а кое кому и пообещать. Все закончилось мирным соглашением о прекращении взаимного недовольства и предоставлении всесторонней помощи в вопросах безопасности носителя. Меня то есть.

Если бы я получил достойное воспитание и стал бы художником, на худой конец каменотесом, то обязательно изобразил на гигантском полотне то, что неторопливо, сознавая свое величие и непобедимость, спускалось вниз по лестнице.

Мустафа был просто рядовым ангелом, и посему не понял всю глобальность происходящего момента. Хранитель недоуменно покрутил головой, протер ладонями лицо и со словами : – "Я устал." – опустился на ступеньку, прислонился к перилине и закрыл глаза. Так называемый синдром животной безнадеги.

Описываю. Блин. В форме перевернутой тарелки. Мохнатость удовлетворительная. Конечностей – то ли двенадцать с ложноножками, то ли десять без них. Сильные, с суставами, оканчиваются круглой стопой с многочисленными коготочками. Как таковых передних конечностей не имеется. Эту функцию выполняет веер тонких жгутов по всему диаметру. Кровеносная система функционирует нормально. Пищеварительный тракт пуст. В печени слишком много кальция. На правом легком небольшой отек, нечего валяться все время на одном боку. А! Голова. Это вообще непередаваемая прелесть. Изумление всего мира. Гаргонну знают все. Что-то типа этого. У той на башке змеи. У представленного нам экземпляра наоборот. В верхней части тарелки толстый, бревно образный, короткий отросток, на который посажено несколько десятков, а если точнее тридцать три, обыкновенных человеческих голов. [Голов насчитывалось всего двенадцать. Но мне очень хотелось, чтобы согласно старой русской традиции их оказалось не менее тридцати. Какая разница – двенадцать или тридцать. Все равно я их все… того… с плеч долой.]

И все они одним разом вдыхают воздух… И выдыхают. Вдыхают… И выдыхают. Интересно, чихают ли они все вместе или стоят в живой очереди.

Головы, безусловно, живые. Некоторые даже весьма симпатичны. У кого-то недоразвито ухо. Глаз. Нос. Щеки. Но рты у всех явно имеют слегка аномальное строение. Как минимум пятьдесят шесть таких хороших, без единой новой дырочки, остреньких клыков.

Когда они заговорили все разом, я думал, что сойду с ума. Мало того, что они совершенно забыли правила приличия уступать место женщинам, они задавали нам вопрос на тридцати трех языках одновременно. Но я же не полиглот. Хотя и понял о чем идет речь.

Эти ребята… Нет, я лучше назову это существо Дрянью.

Эта Дрянь спрашивает, (перевод дословный):

– Кто есть такой и почему не по форма одеты?

Я почувствовал, что Мустафа сейчас начнет колоться и предупредил измену единственным способом, уместным в данной ситуации. Головой о стойку перил. Конечно, не сильно. Что я, живодер?

Но как нас всех воспитывали в начальных учебных заведениях, любой вопрос подразумевает ответ. Тоже любой. Так я и поступил.

– Гонцы к повелительнице со срочными вестями с внешнего круга обороны.

Очевидно. что мой ответ понравился Дряни. Она его приняла, переработала, но продолжала сомневаться.

– Кто быть вам командир? – далее перевод не совсем точен, но весьма трудно выделить один язык из такого большого числа.

Естественно, я ответил соответственно:

– Мне быть наш начальник имя не знай, – и тут же легкое, извиняющееся пояснение, – Недавно призван… на.

Дрянь размышляла довольно долго. Конечно, я совершенно согласен, что одна голова хорошо, но две лучше. Но в данном случае в наличии присутствовал фактор перебора. Это именно тот случай, когда количество отнюдь не говорило о качестве.

Когда в мозгах Дряни созрело решение, я порядком под устал. Но так или иначе. В мою пользу высказалась только одна голова:

– Уж больно костлява. Опять изжогой зайдемся.

Но остальные категорически настаивали на том, что:

– Чужие. Уничтожить через полное поглощение всех мягких тканей.

И поползло вперед.

Довольно сложно управлять блино образным телом, пользуясь к тому же таким большим количеством ног. Этой твари на ровной местности не имелось бы равных, но вот на лестнице все ее преимущества исчезали полностью. Это примерно тоже самое, как затащить белое пианино на девятый этаж. В данном случае у меня имелся только одно решение, как обезвредить дрянь. Причем так, чтобы она не успела поднять тревогу.

И сделал это самым элементарным способом. Даже не прибегая к колдовству. (Конечно, у меня имелось парочка-другая сильных заклинаний на тот случай, если основной план провалиться или пойдет неожиданным путем.) Но к моему удовольствию, мне не пришлось прибегать к услугам томящихся в моем сознании душ.

Для более успешного реализации плана мне стоило только подняться повыше и поближе. Что я и незамедлительно выполнил. Как только передняя лапа-нога дряни оказалась в поле действия моих ног, я применил прием, называемый в простонародье "подсечкой". Главное в нашем деле сбить противника, запутать его в собственных планах.

Нога-лапа дряни еще не приняла на себя вес огромного тела, а потому, аккуратно подсеченная мною, нервно болтнулась в сторону, заехала за собрата и осталась там.

Вторая нога-лапа в это время задумчиво искала место, куда опуститься. И уже нашла. Но грубое вмешательство первой нарушило все планы. Прыжок крест на крест не получился, дрянь потеряла основную точку опоры и стала медленно оседать по наклонной плоскости. Естественно, что я в это время не терял времени даром. Оставалось еще несколько ног, о которых стоило позаботиться.

Щупальца-жгуты попытались помешать дерзкому плану. Одно из них выскользнуло вперед и цепко обвилась вокруг моей руки. Я заранее не предусмотрел этот коварный ход и посему немного растерялся. Совсем немного, но на достаточно долгий промежуток времени, чтобы допустить прикосновение ко мне второго хлыста.

Когда не до песен, тогда не до шуток. Пришлось срочненько покрутиться вокруг себя, чтобы освободиться. Это удалось отчасти и потому, что свалившаяся Дрянь замахала всей бахромой, дабы восстановить равновесие. Но было уже поздно. Как подкошенный стол на двух ножках, как запорожец с отлетевшими в разные стороны колесами, тварь заваливалась вниз. И тогда настало мое время.

Дабы не мешать Дряни скатываться вниз по лестнице, я быстренько забрался на перила и несколько секунд балансировал на них.

Я ждал.

Тарелка ухнулась об ступеньки, прищемила несколько щупалец и собралась было завопить от боли. (Не правы те, кто считает, что абсолютно все монстры и порождения ада не чувствуют боли. Долгие годы разработок и исследований некоторых моих душ доказали, что даже у несуществующего, что абсолютно еще не доказано, сатаны нервные окончания развиты настолько же сильно, как и у человека. Так что, больно всем.)

Толчок, прыжок, и я оказался на спине у Дряни. Никому не нравиться, когда на шее кто-то сидит. Головы заверещали, зубами защелкали, ругаться стали.

Из мешанины разнообразных языков я сумел понять только один, но и он достаточно полно передал всю ту гамму чувств, обуревавшую существо в данное время. При переводе это выглядело примерно так. Опускаю неофициальные слова.

– Ты, что, совсем обнаглела. Выходи биться как все нормальные люди. Иначе я сильно рассержусь и тогда тебе не поздоровиться.

Ага! Прям я сейчас спрыгнул и стал драться по всем правилам. Не тут-то было. У нас в деревне как учили?. Если один на один, дай встать. А коли больше десяти, бей, не жалей. Так я и поступил.

Наверно не стоит слишком подробно рассказывать, как все это происходило. Но ради исторической справедливости надо. Кровавое было дело.

Я представил себе, что все эти головы всего лишь бледные мухоморы. А как расправляются с данными подвидами грибов известно многим, если не всем. Как поддашь носком… Примерно тоже самое происходило и в нашем деле. Только дополнительно приходилось все время прыгать, высоко задирая ноги, дабы несогласные с такой постановкой вопроса головы не смогли ухватить зубами за все, что оказывалось рядом. Немного беспокоили щупальца, но и то, только тогда, когда я приближался слишком близко к краю.

Сражение, некоторые злые языки, я имею ввиду ангела, впоследствии бессовестно утверждали, что это более походило на избиение невинных, закончилось на удивление быстро. Лишенное слуха, зрения, и всего остального, Дрянь стала метаться по сторонам, тщетно пытаясь расплести запутавшиеся ноги. Добить, прошу прощения, уничтожить окончательно противника оставалось делом времени. Причем ничтожно малого промежутка. Пара тычков, пара пинков и все. Тварь издала утробно хрюкающий звук и испустила дух. По моим прикидкам, все это длилось не более минуты. Великие дела вершатся быстро. Я даже сам удивляюсь.

– Прошу! – растормошить Мустафу и показать ему направление движения оказалось гораздо труднее, нежели освободить дорогу.

Хорошо, что у ангела все таки крепкие нервы и сильный желудок. Он стоически перенес вид залитой кровью дряни и даже перешагивая через мертвые щупальца сумел плюнуть на поверженное существо.

– А я думал…

– Думать раньше надо было, – отрезал я его, – Когда я, не жалея сил и собственной жизни, самоотверженно сражался с этим жутким монстром.

Мустафа сказал что-то насчет безвинно убиенной зверушки, но я пропустил его высказывание мимо ушей. Настоящие герои не должны принимать близко к сердцу все отрицательные отзывы в свой адрес.

– Идем, мой друг. Окно мы прорубили, теперь очередь за дверями. Впереди великие свершения. Мир ангелов не забудет тебя, – и потопал вверх по лестнице.

Топать долго не пришлось. Каких то восемнадцать, бесконечно длинных пролетов, и мы с ангелом брякнулись на ступени, используя их выступы в качестве окопов. Лестница выходила на небольшую круговую площадку, окружавшую круглую, небольшую башенку. Еще недавно она была сплошь облеплена цветами и плющом. Но теперь, очевидно в целях безопасности, все растения оказались безжалостно вытоптаны и срублены. На площадке неторопливо прохаживались взад вперед две охранницы, укутанные с ног до головы в черную камуфляжную форму с металлическими пластинами. Какая непростительная оплошность со стороны противника. Довериться всего двум парам глаз и ушей.

– Твоя правая, моя левая, – шепнул я Мустафе и стремительно бросился вперед. Позади тяжело запыхтел ангел.

Нападение стало полной неожиданностью для девчонок. Они, бедные, даже не могли предполагать, что атака произойдет со стороны лестницы. Недооценили.

Я готов был уже воткнуть кулак под ребро своей жертвы, как понял, что так просто мне ее не взять.

Нога, в тяжелых, кованых сапожках появилась снизу и вонзилась мне в пах. Скорее всего противника недооценили мы, так как хранитель, как я мог заметить, уже лежал, скорчившись на полу, держась за неизменные колдовством превращения органы. И должен с уверенностью сказать, что именно это обстоятельство несколько обескуражило охранниц. Всего на маленькое, просто малюсенькое мгновение они удивленно переглянулись. Но именно столь ничтожно небольшого отрезка времени мне хватило, что бы собраться с мыслями и перейти в контратаку. Продолжая лежать на полу. Ибо я сообразил, что голыми руками этих девчонок нам не взять.

Правильно рассчитав время, я внимательно наблюдал за вытаскиваемыми из ножен мечами и одновременно произнося заклинание. Что не мешало мне дополнительно постанывать от нестерпимой, пульсирующей боли.

Заклинание самое элементарное. Его может продемонстрировать любой начинающий волшебник, конечно если у него для этого есть мозги и немного памяти. Так как все слова состоят исключительно из гласных букв. Заметьте, как это удобно, вроде бы вы кричите от боли, а в то же время произносите магические слова.

Охранницы замерли, потом как-то разом обмякли, заулыбались и уже через несколько секунд мирно дремали на полу.

– А раньше? – хранитель укоризненно заглянул в самую душу.

– А раньше лень, – объяснил я. Ну как объяснить человеку, пардон, ангелу, что всякому колдовству свое время.

Как то следует из логики, мы быстренько сменили одежку, натянули на лица тонкие маски с прорезями для глаз, глупо не воспользоваться предоставленной возможностью, и оценив содеянное на отлично, двинулись далее, предварительно запихав сладко посапывающих женщин подальше с глаз.

На площадке, огибающей основную башню оказалось довольно много народу. Имеется ввиду стражи. Просто удивительно, что наша маленькая шалость осталась незамеченной. На нас не обращали внимания, все занимались своим делом. Кто болтал друг с другом. Кто приводил в себя в порядок. Во общем, сплошной бабский бардак. Телохранители у повелительницы были никудышными. Я бы даже сказал, непрофессиональными. Так казалось.

Но стоило нам приблизиться к дверям, ведущим к королевским комнатам, как дорогу тут же преградили разом встрепенувшиеся дюжина солдаток.

– Куда прете? Запретная зона, – и в сторону, словно нас это не касается, – Набрали салаг, пороху не нюхавших.

Да, мы салаги. Мы новенькие. И мы не нюхали пороху. Все что угодно, лишь бы не приставали.

Мы беспрекословно отошли и стали прохаживаться по коридору, смешавшись с такими же как мы, бездельниками.

– Предложения?

– Никаких. Разве что попробуешь их тоже усыпить?

– Слишком большой разброс. Всех просто не смогу.

– Тогда что?

– Тогда – пожар.

–Что?

– Пожар, говорю, – во время прогулок всегда приходят гениальные мысли. Знаете кто самые великие мыслители и философы? Сторожа и те, кто занимается спортивной ходьбой на длинные дистанции.

– Пожар, это серьезно, – согласился Мустафа, поправляя все время с лазящую на глаза маску, – Но как и чего этим можно добиться?

– Все очень просто. Устроить имитацию небольшого пожара для меня раз плюнуть. Все, естественно, помчаться туда. Кто проверить, кто гасить. И пусть гасят. А мы в это время прошмыгнем к Повелительнице. Здорово, правда?

Хранитель смотрел на жизнь не так оптимистично.

– Здорово, то здорово. А как не побегут, не оставят пост номер один?

– Тогда придется всех порешить.

– Да. Тогда всех порешим, – неожиданно согласился ангел, проявляя доселе неизвестные мне зверские черты своего характера.

Немного поспорив из-за этой мелочи, я решил, что оставлять наблюдение за дверью нерезонно. Один из нас должен постоянно находиться здесь. И тут ангелу ударила в голову желание. Давай, говорит, я попробую поколдовать. Только скажи, как?

Хочешь, так хочешь. Дело не трудное.

– Главное слова не перепутай. А то ничего не получиться, – приказал я, предварительно раза три повторив на ухо хранителю нужную информацию.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся тот, и исчез за поворотом, чтобы найти поблизости подходящее место для диверсии.

Появился он обратно ровно через четыре минуты. Довольный, хоть портрет пиши. Да на стенку вешай.

– Все в норме, шеф! – гордо сообщил он, – Твои заклинания ни хрена не работают, пришлось самому костер раздувать. Чуешь?

За что я не люблю неисполнительных друзей, так это за то, что сами же потом от них и страдаем. Одному говоришь, принеси бутылку. Он несет три и соответственно разбивает их на самой ближайшей кочке. Второму приказываешь создать лже – костер, только чтоб отвести внимание, а он старательно разводит целый пионерский пожарище. А головой подумать, что если все запылает, так и нам не выбраться, сложно. Философия у ангелов, что ль, другая?

– Молодец, – добросовестно похвалил я Мустафу. А что делать? В следующий раз черта с два что сделает без благодарности.

А запах гари, действительно приближался. Пока что его чуял только мой нос. Но вскоре дым достигнет и остальных. Начнется или безумная паника, или четко налаженное тушение. Так или иначе необходимо занять наиболее удобное стратегическое положение относительно дверей. В случае чего, как сказал Мустафа, придется идти по трупам.

Первый крик, возвестивший, что наша небольшая шутка удалась, вылетел из рта ангела. Конечно, сам поджигал – как не рассказать остальным?

– Что это? – кричал он голосом второсортного сельского актеришки, мелко семеня вокруг меня и размахивая руками, – Дым? Бабы! Горим! Горим же! Пожа-а-ар! Королева в опасности!

Решающую роль сыграли последние слова, выплеснутые ангелом на бедных слушательниц с таким жаром и такой непередаваемой болью, что все, подчеркиваю, все сорвались с места и сминая под собой наши остолбеневшие тела, бросились в сторону возникновения пожароопасного очага.

– Есс! – ангел сделал рукой абсолютно непонятный мне жест.

– Сыграно бездарно, – поморщился я, охлаждая разошедшегося Мустафу.

– Так поверили же?!

– Хорошо, что не избили. Ну ладно, – махнул я рукой, – Двинулись.

Только мы собрались вломиться в дверь, как она самостоятельно распахнулась и перед нами возникла собственной персоной Повелительница.

И снова, как и прежде, защемило, заплакало сердце. Любава! Любава! Лю…

Мустафа кремень! Усек, что я начинаю расплываться и услужливо пхнул меня локтем.

Когда-нибудь, в свободное от подвигов время, я напишу трактат о роли толчков и пинков в жизни знаменитых людей. Толчок локтем, пинок ногой, реже бадание головой не раз спасало людей от опрометчивых поступков, а иногда и от смерти. Но это потом. Сейчас я должен сохранить ясность ума, силу воли и твердость характера.

– Где все? – Любава, вернее Повелительница окинула холодным взглядом пустую площадку.

– Тушат пожар-с! – вытянулся Мустафа, старательно выпячивая вперед упругую грудь. Мог бы и не стараться. Повелительница даже не взглянула на него.

– Идите за мной, – Любава стремительно развернулась и исчезла в дверях.

– Ну что же ты?! – прошипел Мустафа, напоминая про цель нашего визита. Хорошо говорить, попробуй сделать, не говоря уже о том, что мешочек с пеплом сожженной гвоздики находился у меня в наиболее труднодоступном в данной ситуации месте. Понятно где.

Мешкать, действительно, нельзя.

Я подобрал подол и залез рукой под широкие шаровары.

– Никак! – складки одежды мешали, да эти чертовы железяки.

– Блин, – сказал ангел и стал помогать мне вылавливать болтающийся между ног кожаный мешок. Чуть с головой не залез.

Дверь вновь распахивается.

На пороге – Повелительница.

Глаза горят гневом.

Видит нашу, не вполне объяснимую позу.

Глаза распахиваются от изумления.

В это время Мустафе, наконец-то, удается схватить драгоценный груз за веревку и он, еще не видя Повелительницы, радостно вопит:

– Готово. Она у меня в руках.

Зал надрывает животики, актеры смущенно краснеют, занавес опускается.

– Что это за… , – я принципиально не стану передавать то, что сообщила нам Повелительница. Единственное – сообщила она достаточно много.

Ангел наконец-то вылез, увидел горящие огнем глаза и заскочив вперед меня принялся старательно отвешивать поклоны, пряча за спиной мешок с пеплом. Повелительница еще раз окинула взглядом пустоту площадки и, омерзительно окинув взглядом, повторила приказ.

– Следуйте за мной. Иначе…

Что последует вслед за этим, нетрудно догадаться. Самое лучшее в ситуации, когда женщина, а тем более облаченная властью, сердиться противопоставить ей анти аргументы. Мы сделали почти так. Мы попросту ломанулись за ней следом. Мустафа впереди, услужливо распахивая перед повелительницей двери. Я позади, стараясь зубами распутать стянувшую горловину мешка веревку. Хранитель, когда уходил из поля зрения Любавы, делал мне свирепые глазки и тыкал указательным пальцем на наружную сторону запястья.

Я и сам знал, что сейчас настолько подходящее время для проведения террористического акта к коронованной особе, что просто дальше некуда. Но веревка затянулась слишком сильно и не поддавалась. Или это просто мои пальцы играли неуместную шутку.

Когда, наконец, мешочек оказался раскрытым и рука потянулась, чтобы достать пепел, Повелительница стремительно ворвалась в большую комнату, или небольшой зал, как удобнее, и остановила нас у входа строгим окриком.

– Стоять здесь. Двери никому не открывать. Все что увидите, забыть. Если я прикажу, выполнять немедленно.

Она б еще все мои гражданские права зачитала. Но все равно интересно.

– Ну что же ты! – Мустафу трясло от азарта, словно пингвина в ожидании холодной зимы.

– Да подожди ты! – отмахнулся я, – Ты только посмотри, что твориться.

Рассказал бы кто, не поверил.

Прежде всего, наверно, стоит описать необычный вид помещения на страже которого мы находились.

Не требовалось особой фантазии и ума, чтобы не догадаться, что именно здесь создаются все великие творения, посвященные колдовству и магии. Огромные полки по всем стенам, сплошь заставленные скляночками, баночками. Столы с раскрытыми книгами и заправленными приборами. Связки трав, сушеные лягушки, змеи и прочая живность. Естественно, не обошлось без черепов. Заканчивало картину скудное освещение, создающее в зале не то чтоб полумрак, но мрачный полусвет, полутень.

Но самое замечательное, самое неожиданное находилось сейчас перед повелительницей.

Огромный, прикрепленный металлическими скобами к полу, стул. А на нем… Честное слово, я чуть было не разрыдался от радости. Кто еще такой, мною горячо "любимый" и "обожаемый" мог попасться Любаве?

Клава. Клавка. Клавдюшечка.

Шею бедной бабы к изголовью стула прижимала тоненькая цепочка, не дававшая ей не то что подняться, шелохнуться. Мой пытливый разум также определил, что данная мера предосторожности не является последней. Клавка находилась под сильным колдовством. Под гипнозом. Платье порвано, щека в крови, руки сплошь в царапинах.

А Повелительница в это время низко склонилась к Клавдии, всмотрелась в настоящий момент спокойное лицо, потом произнесла несколько слов, помахала перед бедной Клавкиной рожей руками. Та встрепенулась, черты лица мгновенно исказились ненавистью, глаза открылись, источая волны безумной злобы, рот распахнулся и… :

– Ах ты, стерва… Проклятущая ведьма… Колдуняшка недоученная.., – и все в этом роде, все в таком разрезе.

Повелительница стояла над ней, скрестив на груди руки и молча наблюдая за беснующейся женщиной. Скоро ей надоело принимать на себя поток словесной грязи и она, даже у меня застыла кровь в жилах, не говоря уже о Клавке, тихо произнесла.

– Если ты не заткнешься, я превращу тебя в жабу и высушу на спиртовке. Как и этих, – она взмахнула рукой, задела засушенных лягушек и только сейчас я разглядел, что у всех трупиков были маленькие, съежившиеся человеческие головы.

– Что тебе нужно от меня? – хриплым от страха, а может от волнения голосом выдохнула Клавка.

– Так-то лучше, голубушка, – почти миролюбиво сказала Любава, – Мне ты нужна, чтобы внести ясность в некоторые вопросы. И будет лучше, если все что я услышу, окажется правдой. В противном случае, мои девочки, – она через плечо махнула рукой и мы послушно заняли места у кресла, – Поговорят с тобой так, как их этому учили. И позволь заметить, до этого они меня не разу не разочаровывали.

За последние полминуты нам повезло дважды. Мы оказались кровожадными фуриями, способными на все, к тому же, занявшими чудесные места в первых рядах партера. Даже Мустафа забыл, зачем мы здесь, и с неподдельным интересом наблюдал за разворачивающимися действиями. А обо мне и говорить-то не приходилось.

– Ладно, черт с тобой, спрашивай, – согласилась на поставленные условия Клавка и тут же получила хороший удар по щеке. Я даже зажмурился. Клавкина голова дернулась в сторону, натянутая цепочка врезалась в шею, оставив глубокий красный след на сальной коже.

– Не надо так со мной, – почти вежливо попросила Повелительница, – И не заставляй меня применять силу.

– Сволочь, – прошептала Клавка, и я даже зауважал ее. Прям как партизанка на допросе.

– Займитесь ей, – повелительница опустилась на краешек стоящего рядом стула.

Я поначалу и не понял, что говорит-то она нам. Только после того, как быстрый словно молния, взгляд стрельнул по моей шее, я уразумел что от нас требовалось.

Собственно сейчас было как раз время расправиться с Сердцем Тьмы, но что-то подсказывало мне – не торопись и играй спектакль дальше. Я даже знаю, что это подсказывало – мужская любопытность. Наихудшая вещь на свете.

Мустафа оказался в данном случае проворнее. Он имел слишком длинную память, чтобы разом забыть Клавкины подвиги. Четко ставя ногу в строевом шаге, насмотрелся фильмов, чудовище, он остановился перед стулом, отвел руку строго на девяносто градусов и вмазал Клавке такую затрещину, что от силы удара инстинктивно дернулась и моя голова. Даже Повелительница, невозмутимо ведшая себя все это время, вздрогнула и слегка поморщилась.

Если ангел решил устранить Клавку одним ударом, он этого почти достиг. Почти, но не совсем. Клавку, как и таракана убить нелегко. Она пыталась что-то сказать, но чувствовалось, что злоба настолько переполняет ее, что даже выдавить из себя стон не может.

– Следующий, – Любаве показалось, что только что проведенная процедура не поимела должного успеха. Очень кровожадная женщина. Мда. Обволокли чарами с ног до головы. От прежней Любавы и следа нет.

Как известно, я женщин бью весьма в редких, даже слишком исключительных случаях. Сейчас был явно не тот момент. Привязанную, беззащитную, порядком избитую? Нет, ребята, эти игры не для меня. Но с другой стороны, стоит мне возмутиться, станет совсем плохо. Во-первых я раскрою себя. Во-вторых не узнаю, о чем именно интересуется повелительница. А если копнуть еще глубже, какой из мужчин не мечтает послушать, что думают про него две влюбленные женщины.

Следовательно, необходимо сделать так, чтобы и бабам хорошо было, и мужики целы остались.

Я повторил с точностью до мельчайших подробностей движения Мустафы. Занял исходную позицию: ноги на ширине плеч, рука оттянута для нанесения удара.

Тут главное, чтоб все правильно рассчитать. Засунуть в голову Клавки информацию о силе удара, его сокрушимой мощи и невероятной боли. Настроить параметры срабатывания на определенное расстояние от лица до руки. И все. Спокойно бейте. И не бейте в тоже время. Щелчок в мозгах лже избиваемой включит нужный тумблерок, и удар получиться самым натуральным.

Я чего-то не рассчитал. Потому, что даже не успел сдвинуть ладонь места, как Клавдия заверещала диким голосом:

– Не убивай, родимая, все скажу, все выложу.

Я и не стал ничего делать. Наверно правильно поступил. И Повелительнице понравилось.

– Вот и ладненько, – Любава приподнялась, – Кто они такие?

Наверно самое начало разговора мы пропустили. Разговор шел давно. Я даже покраснел от смущения, прекрасно понимая, что в этом мире говорить о ком то, кроме нас неинтересно, да и нечего. А что же скажет Клавдия?

Клавка выложила все. Абсолютно. Причем с такими подробностями, что я даже удивился. Так и хотелось встреть в монолог и замолвить за себя доброе словечко. Но в целом рассказ, а вернее исповедь, Клавки являлась достойнейшим описанием моего жизненного пути. Начиная от сопельного возраста и заканчивая… :

–… И скрылась его широкая, мужественная спина в воротах ада. Больше я его не видела и ничего не знаю.

Повелительница внимательно посмотрела на Клавдию, затем отошла в дальний угол комнаты, села за стол и стала рассеянно, как мне кажется, перелистывать желтые страницы древней книги. Это продолжалось довольно долго.

Я, признаться, истомился столбом стоять. Но предложить присесть никто не торопился.

Мустафа стойко вытянулся оловянным солдатиком, закатывал глаза, высовывал язык, корчил рожи. Во общем делал все возможное, чтобы я понял, как ему весело.

– Все это весьма занятно, – Повелительница соизволила подать голос. Но мне показалось, что не слишком то она повеселела за последнее время, – Он мне тоже говорил нечто подобное.

Любава встала, вновь подошла к Клавке, взяла ее подбородок кончиками пальцев, приподняла, заглянула в распахнутые глаза.

– Значит, любит, говоришь?

– Любит, любит, – слишком поспешно согласилась Клавка. А где ж ее любовь непомерная ко мне? Все они такие.

– Невероятно. Я не верю в это. Я ничего не помню. но… Я должна в это верить. Сны… Слова… Руки… Его руки…

Кто бы видел меня в эту минуту. Харя довольная, улыбка до ушей. Так и хотелось сорваться с места, распахнуть на всю ширь ручищи и закричать во весь голос: –" Вот он я! Здесь! "

И тут же мысль, страшная и глубоко въевшаяся, обожгла мозг. Я ведь пришел, чтобы убить ее. И это надо сделать. Иначе не будет ничего. Просто ничего.

Рука, подчиняясь каким-то внутренним приказам, сжала кожаный мешочек, вторая рука раскрылась, принимая пепел смерти, и я сделал шаг навстречу повелительнице.