Текст книги "Особо опасный опер"

Глава 39

Вадим Рагозин в начале февраля впервые ехал в родное Управление в новом статусе сотрудника КГБ в качестве куратора. Он был включён в состав комиссии, направляющейся с плановой проверкой.

Расположившись в купе, попутчики выставили на столик по бутылке водки и вопросительно посмотрели на Вадима.

– Мужики, я – пас, – и глядя на недовольно вытянувшиеся лица, добавил, – не поймите неправильно, просто в последнее время организм не принимает ничего крепче сухого, да и то немного, будет время, расскажу – не поверите, – и достал из портфеля бутылку «Ркацетели»

– Ну ладно, хоть так, – смягчились попутчики.

После третьей рюмки, вернувшиеся с перекура захмелевшие офицеры, выслушали невероятную историю, подсказанную Вадиму двойником, о том, как он, якобы, по пьянке оскорбил цыганку и та ему наколдовала, что он больше рюмки выпить никогда не сможет. На предложение проверить сейчас, Вадим заявил, что, во-первых: жалко переводить продукт, во-вторых: не хочется портить аппетит хорошим людям; а в– третьих: проверяли уже столько раз, что просто надоело. Поэтому прошу поверить на слово. Вот сухого вина могу выпить пол стакана, это тоже проверено. Народ поверил и успокоился. Периодически чокаясь со всеми, Вадим отхлёбывал из стакана по глотку, думая про себя под ритмичный перестук колёс, с каким удовольствием он сейчас нахлестался бы с мужиками. Но двойник прав – от спиртного одни проблемы.

Потом, забравшись на верхнюю полку, Вадим поразился мысли, что история повторяется. Четыре года назад он ехал на Урал жениться, предварительно сняв комнату в Вильнюсе и предупредив хозяев, что вернётся с женой. Сейчас он тоже снял жильё, только не комнату, а двухкомнатную квартиру и едет на Урал за семьёй, то есть за женой и сыном. Жена, предупреждённая письмом, должна была уже распродать мебель и упаковать вещи. С этой приятной мыслью Вадим и уснул.

Из Свердловска в Серов через Сосьву поезд отправлялся вечером, поэтому прибывшие после обеда командировочные договорились встретиться на перроне у поезда и разбежались по городу.

Вадим съездил в свою «Альма – Матер» – филиал Академии МВД и забрал документы, объяснив, что продолжит обучение в Московском филиале. Его предупредили, что там сессия тоже начнётся двадцатого февраля. Затем Вадим заехал на улицу Восточную к брату жены. Валера, как раз пришедший с работы, засуетился, засобирался за пивом. Вадим его успокоил, мол пить всё равно не будет, едет в составе комиссии, там люди все строгие, не дай Бог запах унюхают. И тут Валера обратил внимание на погоны:

– Погоди, ты же, вроде, только вот этой осенью старлея получил, а сейчас капитан, или это шинель чужая?

– Шинель моя. Я теперь – капитан госбезопасности, работаю в Москве, еду в Сосьву в командировку в составе комиссии с проверкой. Заодно хочу перевезти в Москву Любу с Антошкой. Будешь теперь ездить к нам в гости в Москву.

– Погоди, погоди, погоди… – Валера минуты две переваривал информацию, тупо глядя на Вадима, – ты что, в КГБ перешёл?!

– Ну, наконец! А я тебе про что!

– Да ты знаешь, что в стране творится?! Республики отменили, социализм отменили, опять капиталисты появляются.

– Да ты что!? – Вадим изобразил изумление, – Валера, ну конечно знаю.

– В такое время лучше где-нибудь в лесу отсидеться, в той же Пуксинке, а ты – в Москву. Как бы не сгорел там.

– Не переживай. Прорвёмся!

Поезд в Сосьву приходит рано утром, ещё шести часов не было. Проводница подняла ещё раньше, поэтому ехавшие от станции в посёлок во встретившим их УАЗике члены комиссии дружно зевали, морщась от головной боли. Накануне в купе опять один только Вадим воздержался от спиртного. Сейчас, глядя на попутчиков и прекрасно понимая их состояние, он поймал себя на мысли, что ему уже начинает нравиться трезвый образ жизни.

Затем в оперотделе, знакомясь с делами оперативной разработки, заведёнными КГБ, Вадим сделал вид, что не заметил намёков своего бывшего шефа – Правдина – на необходимость обмыть новую должность и звание, свёл весь разговор к чисто деловым вопросам.

– Я считаю необходимым прекратить разработку по шести из находящихся в производстве десяти дел, – Вадим взял в руки самую пухлую из лежавших на столе папок. – вот, например, разрабатываем Галиуллина уже пять лет. Привлёк внимание госбезопасности тем, что не просто намеревается совершить побег, а собирается сбежать в Японию. Сам родом с Сахалина, жена была японка, изучает японский язык. Что ещё? Владеет приёмами карате. Побег намеревается совершить пешком по тайге до Тюмени, затем на товарняках до Владивостока. Бред полный. Отсюда до Тюмени по прямой километров пятьсот, в основном по болотам. Но суть не в этом, Допустим, ему всё удалось, добрался он до Японии. И что, от этого пострадает мощь нашего государства? Он что. какими-то секретами владеет? Да флаг ему в руки! Вот японцы обрадуются такому подарку! Мало у них своих рецидивистов! Да его сразу депортируют обратно. Считаю дальнейшую разработку по линии КГБ нецелесообразной. А вот как склонный к побегу он должен стоять на учёте со всеми вытекающими отсюда мероприятиями.

Вадим говорил со знанием дела. Галиуллин отбывал срок в ИТК-22, его разработкой занимался он сам, ежемесячно отправляя отчёты о результатах в Сосьву.

Вынеся решения о прекращении разработки по шести делам, Вадим объяснил Правдину, что ему надо за имеющиеся в распоряжении у комиссии три дня решить семейный вопрос. Нужно срочно попасть в Пуксинку.

Тут же по телефону было выяснено, что рейс «кукурузника» на Пуксинку ожидается через час. Вадиму была выделена машина до аэропорта.

Через два часа, еле выдержавший, чтобы не проблеваться в самолёте, Вадим уже подходил к штабу жилой зоны родной колонии. По закону подлости он попал на последний – сборный – рейс, и АН-2 до Пуксинки сделал четыре посадки в таких же глухих посёлках, выпуская из своего чрева по одному – двух пассажиров в каждом. Короче, – все нервы вымотал. Вадим еле отдышался на свежем морозном воздухе.

Поравнявшись с входом в штаб колонии, Вадим заколебался. С одной стороны, нужно было бы заглянуть в родной кабинет, поздороваться с бывшими коллегами, а с другой – соскучился по жене и сыну.

Вздохнув, он направился в штаб. Легко взбежав по скрипучим деревянным ступенькам на второй этаж, он резко дёрнул на себя обитую железом дверь с надписью «оперчасть» и тут же толкнул ногой вторую, открывающуюся во внутрь.

Повисшая на секунду мёртвая тишина тут же сменилась восторженным рёвом в пять глоток. Кроме хозяев кабинета оперативников Ястребова и Васильева в кабинете находились начальник отряда Фомин, командир роты Котов и старшина этой же роты Тихомиров. Судя по раскрасневшимся лицам и характерному запаху, господа офицеры решили перед тем как двинуть на обед слегка причаститься для поднятия аппетита. И задержались.

– Чего не закрываетесь? – Вадим пытался отбиться от тискавших его друзей, которые одновременно накинулись на него, пытаясь обнять.

– А кого бояться? Все уже на обед свалили, – ответил главный в этом кабинете, улыбающийся во весь рот Дима Ястребов – начальник оперчасти.

– Давай рассказывай, куда пропал, совсем вернулся или как? А то тут кто что рассказывает. – Серёга Васильев извлёк из-под стола начатую бутылку водки, мельком глянул её на свет, вздохнул и, налив полстакана, пододвинул посуду Вадиму.

– Не, мужики, я – пас, – Вадим отодвинул стакан, и глядя на удивлённые лица, добавил, – потом объясню.

– Не понял, – взгляд Васильева уставился на погоны Рагозина, – ты чё, уже капитан? – В наступившей мёртвой тишине – все смотрели на погоны, как будто видели такое украшение на форме впервые в жизни – Серега добавил, – мы же тебе старлея обмывали в сентябре или октябре, полгода не прошло.

– Интересно … – протянул Ястребов. Взял со стола стакан, отпил половину, оставшееся протянул Котову, – я, кажется, понимаю, что к чему. Это всё с Бурым связано? Как вы с комитетчиком его отсюда увезли, так про тебя ни слуху, ни духу. Одни сплетни. Вплоть до того, что ты уже чуть ли не в КГБ работаешь.

Вадим молча достал удостоверение и протянул его Ястребову. Тот прочитал вслух:

– Комитет Государственной Безопасности. Капитан Рагозин Вадим Антонович состоит в должности… оперуполномоченный, ох… ть! Так это что – правда!?

– Это – точно правда, а вот всё остальное – сплетни.

– Дай, я посмотрю, – Васильев выхватил у Ястребова удостоверение и уставился в него, шевеля губами, потом оно оказалось у Фомина и – дальше по кругу.

– А что сплетни? – уточнил Дима, – насчёт Бурого? А с чего тебя тогда в КГБ занесло? Каким ветром?

– Вообще-то это государственная тайна, но вам, как друзьям, так и быть расскажу. Только – никому!

– Само собой. Могила! – Все дружно закивали головами, а Васильев плеснул в стакан водку и протянул его Тихомирову.

– Во-первых, оказывается, в Москве давно уже обратили внимание и высоко оценили мои ежемесячные отчёты по разработке нашего единственного фигуранта по этой линии… Дима, ты знаешь, о ком я.

Ястребов понимающе кивнул. А Вадим лихорадочно соображал, как бы подостовернее соврать, чтобы отмазать Бурого.

– В общем, куратор хотел мне предложить перейти на работу в КГБ, а когда увидел лично… В общем, я оказался похож на одного нехорошего человека. И голос, и внешность, и походка – один в один. Поэтому меня выхватили отсюда и прямым ходом – в Москву. А Бурый просто кому-то понадобился для следственных действий, заодно прихватили до Сосьвы. В Москве после небольшого инструктажа внедрили в одну преступную организацию.

– Ух ты! – Васильев чуть не подавился куском сала, которым закусывал, отдышавшись, добавил, – в банду? Прям, как в кино… как его… «Место встречи изменить нельзя», типа Шарапова.

– Точно! А мурку можешь! А теперь Горбатый!.. – посыпались цитаты, все оживились.

– Почти. Только там люди посерьёзнее. В общем, операция прошла успешно, результат на погонах, даже к ордену представили. Но пока тишина, может и кинут, сейчас такая неразбериха.

– Кинут точно, – Котов сделал глубокомысленный вид, – ордена полковники с генералами получат, а с тебя и этого достаточно. Серёга у нас там ещё что-нибудь осталось?

– Не, пусто, – Васильев продемонстрировал пустую бутылку и со вздохом убрал её под стол, – всё, что было.

Все расстроено замолчали.

– Ну, так, а где ты сейчас жить то будешь? – Дима окинул всех взглядом. Как бы призывая согласиться с его мнением, – у нас в Пуксинке должности комитетчика нет. Да и в Сосьве тоже, по-моему.

– В Москве придётся жить, – с притворным сожалением вздохнул Вадим, – тяжело, но надо.

Все дружно рассмеялись.

– Я, вообще-то, за семьёй и приехал. Пойду, пожалуй, а то меня мои с ноября не видели.

– Да мы все уходим. Всё равно пить больше нечего, – Ястребов открыл форточку, – пусть пока проветривается. Ну так ты ведь зайдёшь ещё, расскажешь что-нибудь поподробнее.

Глава 40

Прикинув по времени, что обеденное время заканчивается, и жена уже должна быть на работе, Вадим на перекрёстке возле клуба распрощался с тёплой компанией и повернул направо к штабу отделения, где трудилась в бухгалтерии любимая супруга.

В двери кабинета бухгалтерии Вадим столкнулся с выходившим оттуда поселенцем, озабоченно разглядывавшим какие-то бумаги в руках. Увидев человека в форме, поселенец вежливо придержал открытую дверь. Поэтому Вадим вошёл в кабинет, не замеченным доброй половиной сотрудниц «сарафанного радио» или «сплетцентра», как обычно называли бухгалтерию.

– Здравствуйте, девушки! – громко поздоровался Вадим, глядя на жену Любу, сидевшую за столом боком к нему напротив двери.

Оторвавшись от бумаг, её взгляд скользнул по Вадиму, глаза расширились, засияли от счастья, она машинально привстала, потом опомнилась, оглянулась вокруг и сказала:

– Приехал, наконец.

В наступившей мёртвой тишине Вадим окинул взглядом помещение и увидел уставившиеся на него восемь пар подкрашенных глаз. Женщины боялись моргнуть, чтобы не пропустить какое-то мгновение для будущих сплетен.

– Выйди на минутку, пошептаться надо.

Под разочарованные вздохи Люба вышла в коридор, где Вадим обнял её, и оторвав от пола, поцеловал в губы.

– Перестань, люди смотрят, – засмущалась Люба, одёргивая на себе платье и украдкой оглядываясь по сторонам.

– Имеем право, законный муж после долгой разлуки прибыл.

– Ну не на работе же. А ты чего сразу сюда, с аэропорта? А чего не домой?

– А как я в квартиру попаду, ключей то у меня нет?

– Ключи у наших есть. Неужели не сообразил?

«Наши» – это родители Любы, проживавшие через дорогу от них.

– Да сообразил, шучу я. Просто дело у меня срочное в отделении. Документы секретные из Сосьвы попросили прихватить для отделения, как обычно. Да и насчёт транспорта для перевозки вещей надо договориться. Надеюсь, всё уже упаковано?

– Почти. Живём на чемоданах. Сам увидишь.

– Ты можешь отпроситься сегодня? Причина, вроде, уважительная?

– Да, наверное, отпустят.

– Тогда я бумаги отдам, и пойдём. Если что, – я в оперчасти.

Разговаривая с сотрудниками, с которыми за время работы успел почти сродниться, Вадим помнил со слов своего двойника, кто, когда и как должен умереть, или какие неприятности кого ожидают. Но предупредить он никого не имел права, да и смысла не было. В большинстве случаев люди умирали, выйдя на пенсию и разъехавшись по разным городам. Кроме этого, посовещавшись, двойники пришли к выводу, что раз история уже начала меняться, то не обязательно те или иные события произойдут вообще.

– Привет. Ты к нам насовсем или на время? – Ворвавшийся как вихрь в кабинет оперчасти ОИТК-5 майор Жуков, пожимая руку Вадиму, скользнул взглядом по его погонам, петлицам, на которых, в отличие от остальных сотрудников ИТУ, у Вадима был изображён щит с двумя мечами – эмблема следственных органов – и сразу всё понял, – значит, это правда? Что ты теперь в КГБ и в Москве?

– Да, правда, – Вадим вздохнул и достал удостоверение. Пока Жуков и остальные сотрудники оперчасти ОИТК разглядывали удостоверение, Вадиму вспомнились слова двойника о Жукове. Что тот, будучи замом начальника отделения, а фактически решая все вопросы оперативно-режимного характера и хозяйственной жизни, каждый год писал рапорты с просьбой направить его на учёбу в Академию. Однако, каждый год от управления ехал другой кандидат, из той категории, от которой всё равно толку нет. В конце концов, после очередного отказа, Жуков психанул и ушёл на пенсию. Потом, будучи пенсионером, несколько лет возглавлял отдел кадров ОИТК. Сейчас уже Вадим не был уверен, что всё это так и будет. Да и зачем что-то менять? В той истории Жуков дожил до солидного возраста и был жив до последнего момента, который застал двойник.

– Ну что там – в Москве – новенького? Расскажи хоть что-нибудь, – возвращая Рагозину удостоверение, Жуков чуть ли не подпрыгивал от нетерпения.

– Ну как вам сказать… – Вадим состроил серьёзное лицо и с важным видом продолжил, – в ближайшее время мы с Юрием Владимировичем запланировали начать вывод войск из Афганистана и Восточной Европы.

– А если серьёзно?

– А серьёзно… мужики, я так же, как и вы узнаю новости по радио и телевизору, из газет. Ну, учитывая, как сюда почта ходит, может дня на два-три раньше. Вот и вся разница. Как говорится – следите за прессой.

– На счёт вывода войск, – это шутка?

– Это такой слух, который с каждым днём всё крепнет и крепнет, в общем – следите за прессой.

– Понятно, если что то и знаешь, то хрен скажешь. Секретность… мать её!

В дверь кабинета осторожно постучали, и заглянувшая Люба робко спросила:

– Можно?

– Любаша, ты чего скромничаешь, – Жуков рассмеялся, – у тебя муж в КГБ! Теперь ты можешь в любой кабинет дверь ногами открывать, никто не вякнет!

– Всё, мужики, я пошёл, а то дома уже не был уже больше трёх месяцев.

Дома всё было готово к переезду. Большая часть вещей была уже упакована в деревянные ящики определённого размера под железнодорожный контейнер. Оставшаяся мебель – две кровати и кухонный стол – были проданы молодым семьям с условием, что заберут в день отъезда.

Ещё подходя к дому, Вадим заметил дым из трубы своей бани.

– Папа узнал, что ты приехал и баню топит, – догадалась Люба.

«Деревня есть деревня, – усмехнулся про себя Вадим, – новости разносятся со скоростью света».

Попарившись в бане и исполнив накопившийся супружеский долг, Вадим, расслабившись, задумался. Может, ну её, эту Москву? Шум, гам, суета. А здесь – благодать. Потом вспомнил условия работы – ежедневную нервотрёпку с зеками и дубоватым начальством, ужасающую отдалённость от цивилизации. На минуту представил, что он вернулся на свою должность и то злорадство, с которым это воспримут девяносто процентов населения посёлка. Тем более, двойник очень ярко обрисовал дальнейшую его жизнь и службу. Вадима даже передёрнуло от этих мыслей. Нет уж! Как говорится – умерла, так умерла!

Зашедший с чашкой пельменей тесть был шокирован, когда Вади, чокнувшись с ним стопкой водки и подождав, когда тот выпьет, поставил свою на стол.

– Ты что, заболел? – Тесть от неожиданности даже закусить забыл.

– Да нет, здоров как бык. Просто там – в Москве – проходил специальную медицинскую комиссию. Проверили меня новейшей аппаратурой, которая даже до космонавтов ещё не дошла. Очень умные врачи сказали, что если я не перестану пить совсем, то рано или поздно начну запиваться и в конце концов потеряю работу и сдохну от пьянства. Вот я и подумал, что лучше совсем не пить, тем более там – в Москве – и жизнь веселее и работа интереснее. Жалко как-то всё терять.

– Что, даже пару рюмок после бани нельзя?

– А также вино, даже сухое и пиво.

– Ну, это уж совсем! – Тесть, наконец, закусил пельменем, на пару секунд задумался, потом окинул Вадима подозрительным взглядом, – у вас там – в КГБ – все такие?

– Нет. Почему? И КГБ тут не причём. Это только лично меня касается. И не важно, где я буду работать – в КГБ, МВД или народном хозяйстве – результат будет один. Если пить не перестану.

Тесть покачал головой, потом, хитро улыбнувшись, заявил:

– Раз так. придётся мне за тебя выпить! Раз тебе нельзя!

– Не возражаю. Хотя ты и за себя ещё толком не выпил, – Вадим налил ему в стопку и поднял свою, – ну, за приезд!

Проводив хорошо нагрузившегося тестя домой, Вадим еле отбился от тёщи, которая начала донимать его бытовыми вопросами, типа – а где жить будете? А где Люба будет работать? А как там с садиком для ребёнка? А может им пока лучше здесь пожить? В конце концов Вадим ей напомнил, что когда-то они жили точно так же в Вильнюсе и – ничего! Хотя тогда они были молодые, а сейчас уже постарше и поопытнее. Да и Москва ближе Вильнюса. Через годик приезжайте в гости с проверкой – убедитесь, что всё нормально.

– Смотри ко ты – старые они стали, – ворчала тёща в спину выходившему Вадиму. Но по тону её голоса Вадим понял, что отношение к нему со стороны тёщи явно поменялось в лучшую сторону. Если до этого она, как и все тёщи была глубоко убеждена, что её дочь достойна лучшего мужа, то теперь ей при случае будет чем заткнуть пасть местным кумушкам – сплетницам. До сих пор на её памяти ни одну из пуксинских девок женихи или мужья в Москву не увозили.

– Тебе Боголепов звонил, – встретила его супруга, вернувшаяся из детского садика с сыном на несколько минут раньше, – просил завтра обязательно с ним встретиться, переговорить.

– Хорошо, конечно ещё увидимся, – Вадим переключился на сына.

Помня рассказы двойника о том, что сына он упустил, а так же советы по исправлению этого печального факта, Вадим больше часа потратил на разговоры с Антошкой. Дотошно расспрашивал его об играх в садике, чем они там занимаются, с кем дружит и почему, как относится к воспитательницам. Потом долго раскрашивали картинки в книжке-раскраске. Когда он вслух читал о приключениях Незнайки в Солнечном городе, Люба потребовала прекратить это безобразие и переключить внимание на жену. На общем семейном совете было решено, что Антону пора спать. Тот и не возражал, так как уже давно клевал носом.

– Вот так теперь с ним буду заниматься каждый день, заявил Вадим жене, когда сын уснул.

– Посмотрим, как у тебя получится, – недоверчиво протянула Люба.

Глава 41

Утром Вадим шёл в штаб отделения под руку с женой сопровождаемый любопытными и завистливыми взглядами двигающихся в ту же сторону сотрудниц отделения.

– Здорово Володя, – Вадим пожал руку дежурному по ОИТК, – доложи начальнику, что я прошу у него буквально пять минут.

– Секундочку, – дежурный исчез за дверью кабинета начальника ОИТК и тут же вышел, – заходи.

Недавно назначенный главный начальник в посёлке просто светился от любезности. Выйдя из-за стола, он долго жал руку Вадиму. Двойник характеризовал его как конченного самодура, хамившего и грубившего подчинённым и лебезившего перед начальством. Кое-как заочно закончив «деревянный техникум» (т.е. лесотехнический), он сумел дослужиться до полковника.

– У меня к вам, товарищ майор два вопроса и оба личные, – Вадим протянул заявление жены об увольнении, – прошу уволить жену без лишнего бюрократизма, то есть как можно быстрее.

– Конечно, конечно, – начальник тут же наложил визу.

– И второе, – нужна машина для перевозки вещей до Сосьвы.

– Много вещей? Я к тому, что в обычный бортовой Урал войдёт или длннномер нужен?

– Конечно, войдёт. Пять ящиков и по мелочам… ковёр, столик журнальный.

– Понятно. На промзоне заканчивают собирать Урал, к обеду будет готов. Двигатель перебирали. Вечером, если устроит, можете загружать.

– Устроит.

– Ну и договорились Если ещё какие вопросы будут – звоните, заходите…

Получив в отделе кадров обходной, Вадим отправил Любу собирать подписи, строго наказав, при малейшей задержке обращаться к начальнику отделения, а сам пошёл в родную колонию.

В кабинете оперчасти Ястребов и Васильев делали вид, что работают. Войдя в кабинет, Вадим протянул Васильеву тряпочную сумку с брякнувшими бутылками. Водку он приобрёл по пути в поселковом магазине.

– Поставь в холодильник, вечером отметим приезд, отъезд, звание.

Васильев, до этого сидевший за столом, подперев левой рукой голову и тупо глядя на чистый лист бумаги, мгновенно вскочил, принял сумку, бормоча при этом:

– Так под это дело… столько поводов… надо бы не меньше трёх пузырей, а… тут три и есть. А может… чего до вечера тянуть?

Дима Ястребов, поздоровавшись с Вадимом за руку, задумчиво посмотрел на холодильник:

– Давай сейчас по сто грамм, мозги поправим, а больше – ни-ни… до вечера. Тебя, Вадим, кстати, Боголепов просил зайти, если появишься, он сейчас здесь – за зоной – у себя в кабинете.

– Так я сейчас прямо и иду.

Боголепов, увидев Вадима, поднялся из-за стола и сделал два шага навстречу.

– Во-первых, поздравляю с присвоением капитана.

– Спасибо, Виталий Георгиевич.

– Во-вторых, присаживайся, сейчас расскажу, – он покосился на закрытую дверь и понизил голос, – в общем в январе, после Нового Года в клубе шло партсобрание отделения. Я его вёл, всё, как и предсказывал Бурый. Я предупредил жену – Веру – она встретила Славика возле школы и пошла с ним не по тротуару в сторону клуба, а перешла через дорогу к детскому садику и там остановилась с кем-то поболтать, а Славика держала за руку. В этот момент на перекрёсток возле клуба подъехал от реки лесовоз и, поворачивая налево, задними колёсами прицепа проехал по тротуару, но там никого не было. За рулём был Галактионов. Представляешь!

– А вы жене как всё объяснили?

– Ну я же не дурак, сказал, что сон приснился очень реалистичный, будто я сижу в клубе на партсобрании, а рядом лесовоз с Галактионовым за рулём сбил Славика насмерть. Ей больше ничего не надо было объяснять. Сначала хотела его вообще в школу не пускать, а потом решила, что лучше будет встретить и посмотреть издалека, что будет. Хотя, потом она всем бабам про мой сон рассказала. Ну, бабы есть бабы – потрещали и забыли. Правда, меня уже несколько раз называли ясновидящим.

– А это, кстати, можно использовать. Я вас попрошу, Виталий Георгиевич, попробуйте внушить Васильеву, что он умрёт от пьянки в тридцать шесть лет. Мол, несколько раз один и тот же сон видел. Жалко парня. Может поможет.

– Это я помню. Надо будет ещё что-нибудь «предсказать», чтобы в мозгах у людей закрепилось о моих вещих снах… ха, ха.

Вадим задумался. Какую ещё информацию, полученную от двойника, можно было бы использовать. А что если…

– Примерно в конце августа расскажите, что видели во сне, как будто южнокорейский пассажирский самолёт сбился с пути и залетел на нашу территорию. Его перехватили наши истребители и заставили сесть на аэродром Сахалина. Про это много будут говорить. И будет это в начале сентября этого года.

– Хорошо, я запишу. Слушай, у меня сильное подозрение, что изменения в устройстве государства делаются чуть ли не под диктовку Бурого. Если нельзя говорить, я пойму.

– Ну, как вам сказать, Андропов и так начал бы реформы. Только не такие решительные. Только теперь он точно знает, сколько проживёт и торопится. И глупо было бы не воспользоваться информацией из будущего. Да, кстати, в январе следующего года расскажите сон, что Андропов умрёт в феврале. Для укрепления репутации ясновидящего.

– Жаль, что так быстро. Как-то интереснее жить стало.

– Я думаю, он много успеет. А Бурого уже нет.

– Как нет! Неужели…

– Нет, не то, что вы подумали. Есть подполковник госбезопасности очень на него похожий, но с другой фамилией.

– Ого! Вы с ним общаетесь?

– До последнего времени жили вместе, в одной комнате. Сейчас я квартиру снял, семью буду перевозить. Будете в Москве – заходите, может ещё какую информацию подкинем для ясновидения. Запишите телефоны – домашний и рабочий – позвоните предварительно.

– Ты там Андропова то близко видел?

– Один раз был у него в кабинете вместе с двойником. Я больше не был. а двойник потом ещё пару раз.

– Да-а-а… Лихо ты попал, даже и не знаю, к добру это или наоборот.

– Пока только к лучшему, – Вадим скосил глаза на погоны, – к работе новой уже привык, справляюсь. Спиртное, правда, не пью совсем, убедил меня двойник.

– Ого! Действительно к лучшему. А то вы тут с Васильевым спились бы совсем.

– Так оно. А с другой стороны, вот сейчас, например, и проставиться надо – и звание, и приезд, и отъезд. Ребятам я уже забросил… отметить, а сам не буду. Как-то не по-людски.

– Ты им что, сейчас уже отдал? Так они сейчас и нажрутся, думаешь, до вечера будут ждать? Фигушки! Они вчера вечером бухали, я уже не стал подниматься, разгонять. Рабочее время кончилось. Ну-ка, пошли к ним, убедишься. Да и я ведь имею право накатить стопку за тебя? Как считаешь?

– Конечно, Виталий Георгиевич.

Когда Вадим постучал в дверь оперчасти, доносившиеся из кабинета голоса стихли. Через несколько секунд голос Васильева спросил строго:

– Кто там?

– Свои, Серёга, открывай!

Открывший дверь улыбающийся во весь рот Васильев увидел за спиной Вадима начальника колонии, дёрнулся, было, назад, но понял, что поздно и протянул:

– Спалились…

Боголепов быстро прошёл в кабинет, сел на свободный стул и махнул рукой вскочившему Ястребову:

– Сиди уж, – втянул носом в себя воздух, в котором уже сильно чувствовался характерный запашок и окинул быстрым взглядом стол. В центре стоявших вплотную рабочих столов на газете было нарезано сало и хлеб. Водки и стаканов видно не было, – конспираторы… Ладно, я в курсе, плесни и мне немного.

Раздался дружный вздох облегчения. На столе мгновенно появились стаканы, и забулькала жидкость из бутылки.

– Ну, давайте, за успех нашего бывшего сотрудника, – Боголепов залпом выпил пол стакана водки и потянулся за салом.

– Сейчас тушёнку откроем, – засуетился Васильев.

Зазвонил телефон, снявший трубку Ястребов, тут же протянул её Вадиму:

– Тебя, жена потеряла.

Люба доложила, что всё подписано, оформлено, и даже деньги уже все получила, направляется домой и ждёт его.

– Извиняюсь, мужики, нужно бежать. Утром ехать, а ещё вещи не все упакованы и, вообще, дел много. Мои телефоны московские – у Виталия Георгиевича. Будете проездом – звоните, заходите, я буду только рад.

Вадим даже не подозревал, какие последствия будет иметь это его неосторожное приглашение. Большая часть жителей посёлка ездили в отпуск через Москву. Все считали своим долгом позвонить, а если время позволяло, то и заехать на несколько часов. А ещё многие ехали конкретно в Москву за покупками и по делам и гостили неделями. Были и такие, с кем он в Пуксинке практически не общался, только кивал головой, здороваясь.

Зато в семье постоянно имелись клюква, брусника, кедровые орехи, вяленая рыба и различные сувениры, изготавливаемые умельцами-зеками, которые Вадим передаривал сослуживцам и знакомым.

Экзамены за второй курс Вадим сдавал с трудом. Из-за переезда и обустройства на новом месте, времени не оставалось совсем. Люба, как и в Вильнюсе, сразу поставила ребром вопрос о своём трудоустройстве. Уже на третий день после переезда она вышла на работу бухгалтером в небольшое автотранспортное предприятие в двух трамвайных остановках от дома. Сложнее было с Антошкой. Но, после звонка из КГБ, нашлось свободное место в детском садике рядом с домом.

Ознакомившись со списком и датами сдачи экзаменов, Вадим схватился за голову от отчаяния. Но после разговора с двойником немного успокоился. Вадим старший рассказал, как он, в своё время сдавал те же экзамены. Вырвавшись из тайги в большой город Свердловск, заочники жадно начинали пользоваться достижениями цивилизации, которых были лишены по месту жительства. Душ, телевизор, кинотеатры с новыми фильмами – даже этого они не видели месяцами. А тут ещё запас денег карман прожигает. Первые два-три экзамена просто игнорировались – не до них было. Ещё один обычно заваливался, так как голова ещё не отошла от многодневных «возлияний». Потом сдавал оставшиеся и – во время установочных лекций – пропущенные. Домой приезжал всегда без «хвостов».

– У тебя сейчас условия другие, – поучал Вадим-старший младшего, – ты живёшь в столице, пользуешься всеми достижениями цивилизации. Нет необходимости что-то урывать, пока есть возможность. Это – один плюс. Второй – ночуешь дома, на занятия ездишь на метро. Во время сессии ты в отпуске, ничто тебя не отвлекает от подготовки к очередному экзамену. Да за три дня можно любой предмет выучить с нуля. Тем более – от заочников глубоких знаний предмета никто и не ожидает. По большинству основных предметов годятся твои конспекты, оставшиеся от учёбы в Вильнюсе. И третий плюс – ты сейчас не пьёшь, как я в своё время, то есть голова всегда свежая. Так что вперёд и с песней!

И действительно, все предметы Вадим сдал с первых попыток, да ещё с неплохими оценками.