Текст книги "Особо опасный опер"

Глава 23

– Бурый, ты хамать то будешь?

Вадим, в этот момент на своём новеньком «Пежо – 308» обгонявший фуру с польскими номерами, не понял, откуда в его мозгу прозвучал голос, показавшийся знакомым. Крутанув головой и не кого не увидев в салоне автомобиля, Вадим взглянул на спидометр, показывавший 130 км в час, затем вперёд – на показавшийся вдали автобус, идущий навстречу, прямо ему в лоб. Прикинув расстояние до автобуса, Вадим подумал: «Так можно и не успеть», – и добавил газу. Из динамиков автомобиля давно уже звучала музыка из какого-то балета. Видимо волна сбилась с привычного «Радио – Шансон». Закончив обгон, Вадим перестроился обратно в свой ряд и протянул руку к магнитоле. Но попытки переключить радиостанцию ничего не дали. Везде звучало одно и то же.

– Валера, всё уже остыло.

Опять этот голос. Вадим тряхнул головой… и проснулся.

Глядя на стоявшего возле него Юру Ростовского, Вадим долго не мог сообразить. Где сон, а где явь: там, где он мчался в удобной красивой иномарке или здесь, – в больничной палате с ободранными стенами. Отогнав нахлынувшую на секунду тоску по той жизни: с интернетом, цветными телевизорами и продуктовым изобилием, Вадим глубоко вздохнул и резко сел на кровати.

– Наконец-таки, – Ростовский застёгивал бушлат, собираясь куда-то, – ну ты и спишь! Я уже и музыку на полную громкость сделал и кашляю, и ногами топал, как конь, – бесполезно! Спишь. – хоть бы хны! Чай и каша – на тумбочке. Всё уже остыло. Я пойду, покурю на крыльце, кое-кто подойти должен, перетереть.

Висевший на стене, перемотанный синей изолентой динамик, хрипел знакомой мелодией из «Лебединого озера».

«Ну вот, – подумал Вадим, – сейчас эту музыку будем до двух часов слушать. А потом, – важное правительственное сообщение».

Сходив в туалет и поплескавшись в рукомойнике, Вадим за несколько секунд расправился с завтраком, запил остывшим чаем, сел на кровать и задумался.

– Говорит Москва, вы слушаете радиостанцию Маяк. Московское время шесть часов тридцать минут, – проговорил женский голос из динамика, и опять зазвучала классическая музыка.

«Ого, уже пол девятого, – перевёл на местное время Вадим, – вот это я поспал. Молодой Рагозин уже, наверное, возле отделения крутится, чтобы пакет зарегистрировать. Тяжело ему вчера пришлось. Пока с Бабаханяном разбирался, потом спецсообщение печатал на машинке одним пальцем. Домой, поди, к полуночи добрался, не раньше. Хотя, о чём это я? Это же обычный мой рабочий день в эти годы. Бывало ещё на лесобирже пролазишь часов до двух ночи, а потом к семи утра на работу бежишь в зону.»

Вадим задумался о своём обещании написать для молодого Рагозина что-нибудь из его будущей жизни и истории страны. Основное ещё вчера вроде бы рассказал. Можно много чего ещё набросать. Например, когда доллары скупать и когда их потратить. Учесть дефолт, цены на недвижимость, где он всё-таки был специалистом, – первые несколько лет на пенсии работал риэлтором.

Порывшись в вещмешке-наволочке Бурдакова, Вадим нашёл тетрадку и ручку. Но заняться творчеством ему не дал лепила. Зайдя в палату он объявил, что Бурого вызывают к хозяину в кабинет.

– Присаживайся Бурдаков, – Боголепов курил у открытой форточки, – или кто ты там на самом деле, – добавил он, когда дверь его кабинета закрылась за дневальным.

– Представляешь, сегодня всю ночь почти не спал, – пожаловался он, – в голове не укладывается, фантастика какая-то. Рагозин должен первым рейсом улететь в Сосьву. По радио какой-то балет передают…

– Это до двух часов будет по радио и телевидению, по местному времени. То есть в двенадцать по московскому будет правительственное сообщение. Немного осталось, подождём.

– Я сказал – никого не пускать. Расскажи по подробнее, что там интересного… в будущем.

– Про Интернет я уже говорил?

– Это про телевизор, в котором всё про всех можно узнать?

– Не совсем так, но примерно это. Каждый выставляет ту информацию про себя, которой хочет поделиться со своими знакомыми или со всеми желающими. Фотографии, видеоролики, – это такие коротенькие фильмы, которые любой может снять. Это вообще огромный всемирный справочник. Книги – художественные и специальные, фильмы – игровые и документальные. Всё рассортировано по жанрам. Хочешь детективы или исторические – пожалуйста. Или спортивные, сказки, фантастика, эротика, – всё, что душе угодно,

Потом – сотовые телефоны. У каждого в кармане размером с пачку сигарет, есть меньше, есть больше. Там же встроен Интернет, фотоаппарат, видеокамера. То есть можешь этим телефоном фотографировать, кино снимать…

– А куда там плёнку вставлять?

– Плёнки там нет. Цифровые технологии… я не знаю, как это объяснить. Сам, честно говоря, не вникал, как и большинство граждан. Зачем это мне? Пользоваться умеешь, – и ладно. Всё будет очень быстро совершенствоваться. Видеомагнитофоны уже сейчас есть, но их пока мало, они дорогие и несовершенные. Но принцип записи как на магнитофоне. То есть, – записал, стёр, опять записал на эту же ленту. Только не звук, а изображение со звуком.

Примерно в девяносто третьем – девяносто четвёртом годах видики будут уже у многих. Будут меняться кассетами с фильмами, в городах появятся видеотеки, как в библиотеке, только не книги, а кассеты с фильмами. Потом у людей появятся видеокамеры. Я купил себе в 1996 году, кстати, первый в Пуксинке. Снял выпускной в школе, так у меня вся деревня переписала. Всем хотелось свои рожи в телевизоре увидеть.

– Как переписала? Не понял.

– Видики уже у многих были. Как на магнитофоне песни друг у друга переписывают, тот же принцип. Потом видеокассеты заменили дисками. Это как долгоиграющая пластинка, только диаметром сантиметров десять. С одной стороны диска десяток фильмов и с другой. В отличии от кассеты, не надо перематывать, чтобы найти нужное место. Выбираешь сначала нужный фильм, затем – нужный момент, например, – на котором остановился в предыдущий раз. Причём, всё это делаешь, не вставая с кресла. В руке пульт дистанционного управления, нажимаешь на нужные кнопки, – и всё. Телевизоры тоже все с такими пультиками. Чтобы переключить канал или сделать погромче, не надо подходить к телевизору. Да и программ стало несколько десятков.

– Фантастика!

– Для меня это давно уже не фантастика. Потом диски тоже устареют. Появятся флэшкарты или флэшки. Это такие штучки шириной с двухкопеечную монету, длиной сантиметра три-четыре. Вот на них уже можно будет записать и сто фильмов и больше. Чем больше объём памяти, тем больше цена, а размер флэшки тот же. Туда можно закачать и музыку и фильмы, и книги, – вообще любую информацию.

Кстати о книгах. Бумажные, которыми мы все так сейчас дорожим со временем станут не нужны. Появятся электронные книжки. Размер любой. Удобнее, я считаю, как у меня – десять на тридцать сантиметров. Подключаешь её к Интернету, скачиваешь туда любые книги, которые тебе нравятся, и – читай на здоровье. Там небольшой экран, как у телевизора. Шрифт можешь увеличить, если зрение не очень. Страницы можешь переворачивать пальцем: провёл по экрану справа налево, – открылась следующая страница; или кнопкой. – мне так больше нравится – вперёд, назад.

– И что, – обычные книги повыбрасывали?

– Почему? Это на любителя. Книжные магазины забиты обычными книгами. Кто-то же их покупает, хотя они довольно дорогие. Мне вот сейчас непонятно, почему в СССР нельзя было выпускать большими тиражами книги, например, Александра Дюма: «Три мушкетёра», «Граф Монте-Кристо» и другие, на которые был спрос? Это же выгодно государству? Почему книжные магазины были забиты какой-то хренью, которую никто не покупал? Печатали каких-то писателей, которых никто не читал.

– Интересно. А что ещё будет непривычного для нас?

– Хорошего или плохого?

– Лучше про хорошее, а то настроение и так как-то не очень.

– Понял. Из хорошего – отсутствие дефицита. Полное изобилие любых товаров. Как продуктов, так и вещей, были бы деньги.

– Хорошо бы. А когда, в каком году это будет?

– Сначала наоборот, – всё исчезнет. Всё будет в дефиците – сигареты, мыло, за водкой очереди будут, как в Мавзолей. Потом всё появится, но очень дорого. Люди будут ходить по магазину, как по музею. И рад бы купить, да денег маловато. Потом всё выровняется. Будет, как сейчас у капиталистов: если ты хоть где-то работаешь, сможешь купить практически всё, что хочешь. Люди станут одеваться красиво, дорого и разнообразно. Покупать себе дорогие машины – иномарки, ездить отдыхать на курорты Египта, Турции, по городам Европы, Азии.

Это хорошее, а плохое – это опять будет расслоение общества на богатых и бедных. Опять появятся владельцы заводов, газет, пароходов. Русские миллионеры быстро переплюнут по богатству многих иностранных.

В девяностых годах расцветёт бандитизм. В каждом городе банды молодых спортивных парней будут воевать между собой за сферы влияния с применением автоматов и гранат.

– Не понял, – какие сферы влияния?

– Ну как объяснить… С развитием капитализма появляются сначала много мелких предпринимателей: киоски, ларьки, магазинчики. Бандиты их обкладывают данью, чтобы им отстёгивали процент от прибыли, иначе могут сжечь, убить, ребёнка украсть и так далее В общем, – запугивают, получают с каждого определённую долю, а в целом – приличные суммы, на которые будут гулять в ресторанах, покупать себе дорогие машины, золотые цацки, оружие, подкупать милицию, власть.

Большая часть этих бандитов будет убита в междуусобных войнах, кто-то сядет в тюрьму. Но со временем самые везучие и хитрожопые переоденутся в костюмы с галстуками, станут депутатами, государственными чиновниками, уважаемыми предпринимателями. А бывшие полковники МВД и КГБ будут у них начальниками службы безопасности.

– Дурдом!

– Нет! Капитализм! В милиции появится такое явление как «крышевание». То есть опера сами будут прикрывать «жирные» точки – магазины, рестораны, от бандитов, получая за это вознаграждение. Бандиты предпочитали с такими «крышами» не связываться, так как в случае конфликта их могли просто перестрелять и доложить наверх о ликвидации банды.

Вадим, увлёкшись, рассказывал о прожитой жизни, часто возвращаясь к одной или другой теме, добавляя подробности. Боголепов слушал как завороженный, прикуривая одну сигарету от другой, еле сдерживая эмоции. Дневальный штаба несколько раз приносил чай, который оба пили с шоколадными конфетами, оказавшимися в столе у начальника колонии. Позвонив через дежурного в аэропорт, Боголепов убедился, что Рагозин улетел с первым рейсом. Приглушенный динамик на стене всё это время транслировал классическую музыку, которую прерывали только объявления дежурного по колонии. Когда из динамика голос дежурного объявил: «Открытая зона, строимся на обед,» – Боголепов засобирался:

– Надо бы тоже сходить на обед. Уже время – час. Говоришь, – в два часа объявят?

– Должны по идее.

– Ну, я и дома услышу. Давай в санчасть. Тебе тоже надо подкрепиться. Как там, кстати, всё нормально? Мне тут уже доложили о твоих вчерашних подвигах. Выходит, ты Юру Ростовского спас?

– Да какие там подвиги, так – мелкая стычка.

– Мы с Рагозиным решили этих горячих армян отправить в другую колонию, от греха подальше. Здесь мы их из Шизо не выпустим. Я вчера подписал постановление о их переводе в другую ИТК, Рагозин заодно увёз их в Сосьву. Ты как считаешь? – Полностью согласен. От Приходько при всех его недостатках пользы больше, чем вреда. Лучше его здесь оставить, чем этого Стёпу-киллера.

– Как ты сказал? Киллер? это что, кличка?

– Это английское слово, означает – убийца-профессионал. Со временем войдёт в лексикон россиян, как родное. Все будут знать. что это такое. В основном, благодаря фильмам, которые заполнят наши экраны.

– Много будут про убийства показывать?

– Да. И американские боевики, и наши подтянутся, тоже будут снимать всякую чернуху и порнуху. В общем – сами увидите, немного осталось.

Глава 24

– Хоть раз ты вовремя. Только что обед принесли, – Ростовский уже разобрался с первым и уплетал кашу с кусочками мяса. Выглядело и пахло всё довольно-таки аппетитно. Вадим сходу скинул бушлат и присоединился к напарнику.

– Судя по твоему довольному виду, переговоры прошли успешно, – сказал он, искоса поглядывая на Ростовского.

– Ты о чём? А… ну да. Ко мне тут двое заныривали, перетёрли кое-что. Мне кажется, можно убедить Васю Бриллианта вести себя по другому в некоторые моменты, используя твои предсказания. Единственно, чего не хватает, – конкретного факта. Чтобы ты, например, что-то предсказал, и оно сбылось.

– Ну так вот тебе конкретика, – Вадим показал на радиодинамик, – ровно в два часа объявят, что Брежнев умер. Ты же подтвердишь, что я это предсказал. Когда ещё никто не знал. Да, мужикам в нашей хате я ещё вчера говорил.

– Да ты что?! В натуре?! Точно Брежнев крякнет?! Ни хрена себе заявочки! – Ростовский поперхнулся компотом и закашлялся.

– Он ещё вчера умер. Там, наверху, в Политбюро подрастерялись немного, потом, видимо, портфели делили. Народу решили объявить сегодня, в двенадцать по Москве.

– И как же без него? – Ростовский наконец прокашлялся, – кого поставят?

– Тёзку твоего. Андропов Юрий Владимирович, председатель КГБ.

Оставшееся до двух часов время Вадим рассказывал Ростовскому о предстоящих сменах власти в Кремле, о перестройке, развале Союза. Но потом, спохватившись, подумал, а что, если что-то пойдёт не так? Если у него получится достучаться до КГБ, а там, узнав ближайшую историю, примут меры. Поэтому, уже когда радиостанция Маяк начала передавать сигналы точного времени, Вадим сказал Ростовскому, который слушал его, буквально, онемев:

– Но не факт, что так и будет. Я могу гарантировать только ближайшее будущее. Слушай внимательно, – и жестом фокусника указал на динамик.

– Говорит Москва! Говорит Москва! – Включённый на полную мощность динамик хрипел и дребезжал так, что Вадим начал опасаться, что это устройство не выдержит нагрузки. – Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение!…

Вадим вздохнул с облегчением. Пока всё шло как надо. Передавали некролог о смерти Брежнева, о назначении руководителем его похорон Андропова. Вадим лёг на койку, и закинув руки за голову с интересом слушал радио. Скосив глаза на Ростовского, он заметил, что тот смотрит на него с каким-то страхом, граничащим с ужасом.

– Ну что, Юра, – он показал пальцем на динамик, когда из него опять полилась классическая музыка, – хорошее доказательство?

Тот, наконец, вышел из ступора, подошёл к динамику, убавил звук, машинально достал сигарету из пачки и начал её разминать.

– Теперь я знаю точно, как Ваську можно убедить, – задумчиво протянул он, и накинув бушлат, вышел на улицу.

Вадим подумал, что вряд ли у них что-то получится. Слишком уж самолюбивым и властным был знаменитый вор, чтобы прислушиваться к мнению кого-либо. Насколько Вадим помнил, в ИТК– 25 пос. Лапотково весь скандал произошёл из-за крестника Бриллианта по кличке Кравец, произведённого им в воры в этой колонии. Когда его пьяного волокли в Шизо, он начал орать, что менты его избивают. Когда эта информация дошла до Бриллианта, он дал команду, и все зеки вышли из бараков на улицу, причём в ПКТ повыбивали двери. После переговоров с администрацией делегация из трёх «авторитетов» была допущена к Кравцу, который сознался, что никто его не бил, а орал он просто по пьяни. Все успокоились и разошлись.

На следующий день на рабочем объекте с утра началась массовая пьянка. Толпы зеков, подстрекаемые Кравцом, всячески демонстрировали неповиновение и угрозы представителям администрации. Тогда руководство колонии запросило Управление о помощи. Прибывшее вертолётом подкрепление позволило устроить осуждённым показательную порку. Во время съёма с работы всех «пропустили сквозь строй», – отколотили дубинками и пьяных и трезвых. Зачинщиков – пять человек, в том числе Кравца и Бриллианта, – вывезли в Соликамск. Кравец там впоследствии отказался от воровской короны, выступал по радио с обращениями к осуждённым, чтобы они отказывались от воровских идей. А Бриллиант умер.

Вот сейчас Вадим и подумал, что Вася Бриллиант, чтобы ему ни говорили, при возникновении той же ситуации, будет скорее всего вести себя точно также, как и в первом варианте. Даже если удастся избежать этих беспорядков, из-за которых его вывезли в Соликамск, то где гарантия, что не случится что-нибудь похожее. И вообще, сможет ли вор, с его потрёпанным здоровьем дотянуть до освобождения? И даже если освободится, не окажется ли жизнь на свободе в конце восьмидесятых – начале девяностых годов более сильным стрессом, чем привычная ему жизнь за решёткой.?

Вадим даже усмехнулся, представив, как Бриллиант пытается, используя свой авторитет, подвести под «понятия» и воровские законы банды отмороженных на голову спортсменов, появлявшиеся как грибы после дождя по всей стране. Скорее всего пристрелили бы старичка, чтобы не путался под ногами, не мешал делать «бабки».

Вадим, размышляя над этой темой, закрыл глаза и не заметил, как задремал.

Глава 25

Разбудил его дневальный санчасти, осторожно дотронувшись до плеча:

– Бурый, тут за тобой дневальный штаба прибежал, говорит, что по твою душу начальство какое-то из Сосьвы прикатило.

Морда, топтавшийся возле крыльца, сразу зашептал, как только они отошли:

– Я этого майора ни разу не видел, хотя вроде всех управленческих знаю – и оперов, и производственников. Может откуда-нибудь с Большой Земли? Может какую твою старую делюгу раскопали? Пришли с молодым кумом, с которым ты вчера в кабинете базарил, – с Рагозиным. Следом хозяин прибежал, – с обеда выдернули. Ну и дела… Слышал, что Брежнев крякнул? Как думаешь, из-за чего тебя вызывают?

– Скоро узнаю точно, зачем гадать, – пожал плечами Вадим, подумав, – что-то быстро молодой обернулся. Вертолётом назад, что ли?

Молодой Рагозин стоял возле распахнутой двери в кабинет оперчасти.

– Морда, организуй чай на двоих – хозяину и гостю, он указал на кабинет начальника ИТК, – а ты, Бурый, зайди сюда.

Зайдя в пустой кабинет, Вадим растерянно оглянулся.

– Для начала напомни мне имя-отчество моего лучшего школьного друга, – молодой закрыл за собой дверь и оглянулся на Вадима.

– Проверяешь, – догадался Вадим, – Зуфар Зиннурович. Так что Бурый пока на своё место не вернулся.

– Прекрасно, сейчас с тобой майор КГБ будет общаться, он пока с Боголеповым беседует. Слушай! Так удачно получилось. Захожу в оперотдел, здороваюсь со всеми. За одним из столов незнакомый майор, я с ним тоже за руку. Потом говорю Правдину, мол у меня очень важное спецсообщение для КГБ. И все отрываются от своих дел, улыбаясь смотрят на этого майора, а он – на меня. «И что же такое вы хотели нам сообщить?» – говорит мне этот майор. Я говорю: «Извините, я вас не знаю. вы, вообще, кто?» А Правдин: «Это наш куратор от КГБ из Москвы». А тот, улыбаясь, достаёт удостоверение, показывает мне в развёрнутом виде: «Ну читай, бдительный ты наш». Я успел только прочитать «КГБ СССР» и «старший инспектор», ну и фото сравнить, даже фамилию не рассмотрел. Говорю ему: «Прекрасно! Товарищ майор, тогда это вам». И отдаю конверт. Тот распечатал, начал читать, сначала взглянул на меня с усмешкой, потом дочитал до конца и задумался. Посидел с минуту, глядя прямо перед собой, затем посмотрел на часы, встал и сказал мне следовать за ним,

Зайдя к дежурному по Управлению, майор спросил у него: «Спецсвязь свободна?» Получив утвердительный ответ, выгнал всех из дежурки, в том числе и меня и стал разговаривать по телефону. Минут десять я наблюдал за ним через стекло, но по его мимике ничего не понял.

Выйдя из дежурки, майор сел на скамейку в коридоре и жестом подозвал меня. «По Брежневу сразу подтвердилось, готовится правительственное сообщение, – тихо сказал он, когда я присел рядом. – По жёнам даже там не знали, долго выясняли. Но тоже подтвердилось. Теперь колись, за что ты мог попасть в антисоветчики?»

«Бурдаков предсказал развал Союза, то есть все республики разбегутся по своим углам; две попытки государственного переворота в Москве; частая смена генсеков – Андропов, Черненко, Горбачёв»…

«Стоп. Этого достаточно. Кто ещё это слышал, кроме тебя?»

«Только начальник колонии Боголепов, его, правда, больше личные проблемы интересовали.

«Короче, надо твоего двойника оттуда срочно выдёргивать и везти в Москву. Тебя, кстати, тоже.»

«Меня то за что?»

«Не за что, а зачем. Я думаю, многие захотят убедиться, что он – это ты. Что тут непонятного? Пойду к начальнику Управления насчёт транспорта. Жди у секретаря. Никому ни слова!

Не знаю, что он сказал генералу, но сюда мы прибыли на личном вертолёте начальника Управления. Он нас ждёт в аэропорту. Так что готовься. Бли-и-и-н! Хоть бы домой дали возможность заскочить! Надо же с собой бритву там, зубную щётку, гражданскую одежду, не на один же день…

– Заберёшь! – Входивший в кабинет майор, видимо услышал последние слова молодого Рагозина, – часа тебе хватит?

– Постараюсь уложится, – молодой рванул к выходу.

– Подожди секунду, – майор пристально всмотрелся в поднявшегося из-за стола здоровенного мужика в зековской одежде, – а ты убедился что он, – это всё ещё ты.

– Так точно, товарищ майор!

– Ладно беги, постарайся уложиться. Жене скажешь, что срочная командировка в Москву. И никаких деталей. Понял?

– Само собой, – молодой исчез за дверью.

– Присаживайся, – майор кивнул Вадиму на стул, а сам. проверив дверь, уселся напротив. – Даже не знаю как к тебе обращаться, – Валера или Вадим. Личное дело осуждённого Бурдакова я просмотрел, – там ничего особенного. Ну, так как лучше?

– Лучше – Бурый, – усмехнулся Вадим, я уже начинаю привыкать, да и непоняток будет меньше, если кто нечаянно услышит.

– Согласен, – майор кивнул, – ко мне обращайся – Анатолий Петрович, фамилия – Верещагин. Смотрел «Белое солнце пустыни»? Вот, такая же фамилия.

– И тоже за державу обидно? – Вадим не смог удержаться от ехидства.

– Можно и так сказать, – майор даже задумался от неожиданности, – хотя не совсем правильно. Но смысл тот же. Я тебя много расспрашивать не буду. Меньше знаешь, крепче спишь, как говорится. Скажи мне только Бурый, сколько будет у руля государства Юрий Владимирович, и будут ли какие изменения в стране в этот период?

– К сожалению, продержится недолго, точно не помню, год – полтора. Умрёт по официальной версии от болезней связанных с почками. Через много лет вылезет такая деталь: когда он последние месяцы уже не вставал с постели, возле него по очереди дежурили три реаниматолога – двое профессиональных, а один – терапевт по профессии. Вот в дежурство этого терапевта он и умер. Остальные двое категорически заявляли, что если бы дежурил кто-нибудь из них, этого бы не произошло. Ещё в народе долго гуляли слухи, что в него стреляла пьяная Галина Брежнева, будучи сильно недовольной арестом своего мужа – Чурбанова. Но это сплетни. Если бы были какие-нибудь официальные расследования на эту тему, они бы обязательно где-нибудь вылезли.

– Не факт, – Верещагин пожал плечами, – если захотят засекретить…

– Вы просто не представляете возможности Интернета. Если кто-то что-нибудь знает интересного, обязательно или сам выложит туда или кому расскажет и уже тот выложит. А секреты… В наше время какой-нибудь продвинутый ботаник, не выходя из собственной квартиры, может похитить самую секретную информацию из Пентагона и выставить её на всеобщее обозрение.

– Подожди, ничего не понял. Какой ботаник, куда продвинутый, что за Интернет?

– Ну это выражения такие. Продвинутый, значит – сильно умный, а ботаник… как бы объяснить… если парень вместо того, чтобы как все пить с друзьями, бегать по девкам, драться на танцах, – сидит за учебниками и другими книгами, помешан на какой– нибудь науке,…в общем – ботаник.

– Понятно, а Интернет?

– Что такое компьютер уже известно? Ну это ЭВМ только более компактная размером с дипломат с отдельным монитором как телевизор и клавиатурой. Со временем компьютеры будут стоять в каждой квартире, каждом кабинете, в общем везде. Их соединят в единую сеть, которая охватит весь мир, эта сеть и будет называться Интернет.

Ну, это отдельная большая тема, об этом можно целый день рассказывать.

– Хорошо, – майор пометил себе в блокнот, – мы к этому обязательно вернёмся. Если я правильно понял, – там большие возможности для разведки. Давай дальше по Андропову.

– Период правления Андропова запомнился борьбой за укрепление трудовой дисциплины, масштабными экспериментами в сфере управления предприятиями, привлечение к этому трудовых коллективов. Насчёт дисциплины, – сам наблюдал такую картину в Свердловске. Над входом в проходную какого-то предприятия большие часы показывают без семи восемь, и народ со всех сторон бежит вприпрыжку. Солидные женщины в дорогих шубах наперегонки. Ещё в кинотеатрах во время дневного сеанса могли врубить свет в зале и начать проверку документов у всех с одним вопросом: «Почему не на работе?» Ещё в это время появилась дешёвая водка по четыре – семьдесят, её в народе так и называли «Андроповка».

Майор с непроницаемым видом что-то отмечал в блокноте.

– А ты как, – в Свердловске? В отпуске был?

– На сессии, я же заочник.

– Значит, Рагозин учится заочно? И когда у него ближайшая сессия?

– Где-то в середине февраля. Запомнилось тем, что я вернулся в Пуксинку с сессии двадцать четвёртого марта одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, а она длится сорок дней. В этот день здесь убили сразу троих, вот дата и врезалась в память. Я подключился к расследованию со следующего дня, в день приезда не смог, поздно приехал, да и квасил всю дорогу, пока добирался.

– Что, Рагозин – любитель выпить?

– Я был любитель, скорее даже профессионал, короче – алкаш. Рогозину я очень доходчиво указал на свои ошибки. Уверен, что он сделает положительный вывод. Насколько я себя знаю, – на меня бы это подействовало.

– Хорошо. Теперь расскажи кому и что из будущего ты успел рассказать? С Боголеповым я уже побеседовал, взял расписку о неразглашении. С кем ещё?

– Из администрации – только Рагозин и Боголепов. Из зеков… В камере я рассказал, что ничего не помню из прошлого Бурого, что помню совсем другую жизнь – человека из 2011 года. – майора спецназа, бывавшего в Екатеринбурге и слышавшего о воре – карманнике по кличке Царапанный, недавно освободившемся из этой камеры. Процитировал пару песен Высоцкого и ещё одного автора из будущего. Вот вроде и всё. В палате со мной был осуждённый Приходько по кличке Юра Ростовский. Тот уже слышал, что у меня «крыша съехала», ну я и сказал. что вижу картинки из будущего, но не про всех, а выборочно. Например, сказал, что его должны убить в ближайшее время, кто это сделает и как. Посоветовал, как ему следует этого избежать. Я думаю, что этого убийства не будет, хотя на моей памяти его действительно убили на лесобирже.

Ещё рассказал о смерти вора по кличке Васька Бриллиант, который сейчас в соседней колонии. Да вы должны о нём знать… – Майор кивнул, продолжая что-то записывать в блокнот, – его вывезли из ИТК– 25 из-за массовых беспорядков сразу в Соликамск, где он и умер. Вот я и посоветовал повлиять на него, чтобы не допустить этих беспорядков. Да, и в камере и в палате я говорил о смерти Брежнева.

– Вот это зря.

– В камере как-то само вырвалось, когда узнал какая дата, а в палате надо было подкрепить легенду о своих предсказательских возможностях.

– Зря конечно, – повторил Верещагин, – но думаю – не смертельно. Поговорят немного зеки, да забудется. Боголепову много наговорил.

– Так ведь, товарищ майор, я думаю, что аварию на четвёртом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции уже точно не допустят, кто бы ни был у власти. Вы даже не представляете себе, какой получился масштаб радиоактивного загрязнения территорий Украины и Белоруссии, Брянской области, сколько людей вывезли оттуда, вынудив бросить всё, что наживали годами, сколько умерло. Какие это расходы для государства. Нет, теперь это не допустят. А то, что я ещё говорил Боголепову, касалось гибели его сына, которую теперь он точно не допустит и бытовые подробности из жизни в будущем. Доживёт – сам увидит. Так что, я думаю, тут тоже ничего страшного.

– То что ты думаешь, и даже что я думаю, – это ещё не всё. Главное, что подумают там, – майор указал авторучкой на потолок.

Вадим проследил за указанным направлением, и, не отрывая взгляда от потолка, заметил:

– А там и не обязательно рассказывать все детали. Тем более, что я постараюсь их загрузить такими подробностями из новейшей истории СССР, что забегаются проверять и исправлять.

– Я бы не советовал тебе говорить с таким пренебрежением о нашем руководстве.

– Знаете, во время эпохи перестройки и гласности, которую я пережил вместе со всем народом, вылезло наружу столько грязи из жизни кремлёвских небожителей и другой номенклатуры, что уважение как-то подрастерялось. И наоборот, усилилось уважение к таким личностям как Сталин и Берия при всех их недостатках. Единственный из этой обоймы, кого я уважал и уважаю – товарищ Андропов, дай Бог ему здоровья.

Раздавшийся осторожный стук в дверь заставил обоих замолчать.

– Разрешите? – В кабинет после полученного разрешения вошёл довольно-таки упитанный зек с большим свёртком из мешковины в руках, – вот, всё как было приказано – одежда для Бурого. Можешь примерить, Валера.

Вадим с удивлением рассматривал выкладываемые на стол куртку, брюки, бушлат и другую одежду чёрного цвета, тоже зековскую, но не полосатую. На его недоумённый взгляд, майор пояснил:

– Это я распорядился, примеряй.

Вадим быстро переоделся, всё оказалось впору.

– Каптёр своё дело знает, – пухлый зек с удовольствием оглядел его со всех сторон, – такие размеры, как у тебя редко бывают, вот я и запомнил. Полосатую можно забирать?

– Можно. Сложи где-нибудь отдельно, может понадобится ещё, – Верещагин со значением посмотрел на Вадима. Быстро собрав полосатую одежду, каптёр исчез за дверью.

– Так ты хоть на бесконвойника похож будешь, всё меньше глаза люди будут пялить, – пояснил майор, – эх, нам бы сейчас прямо на Свердловск и Москву, да придётся в Сосьве ночевать, кое-что утрясти надо.