Текст книги "Особо опасный опер"

Глава 44

Утром, по прибытию в Москву, всё осталось по-прежнему. В привокзальной суете как-то незаметно растворились все опасения Вадима, хотя где-то глубоко в подсознании какой-то неприятный осадок остался.

Москва в мае 1983 года напоминала Вадиму начало девяностых из его времени. Обилие челночников с большими клетчатыми сумками, разномастных киосков, облепивших с двух сторон тротуар между зданием Белорусского вокзала и входом в метро, щекочущий ноздри запах жареного мяса, – всё свидетельствовало о зарождающемся капитализме.

Из проходивших через его руки сводок и справок Вадим знал о попытках рэкета, крышевания, о появляющихся криминальных группировках. Но вовремя предупреждённые силовые структуры, оснащённые самой современной спецтехникой и оружием, ОМОН, созданный до появления преступных группировок, – давили все эти криминальные проявления в зародыше. Этому способствовало и ужесточение уголовного и административного законодательства. Что в свою очередь вызвало бурное негодование демократической общественности на Западе.

Но несмотря на принимаемые меры, где-то криминал всё равно прорывался. Особенно сложно было работать с этническими группировками. Как можно было, например, внедрить агента в какую-нибудь чеченскую группировку, обосновавшуюся в Москве, где всех связывали родственные узы? Где малейшее отступление от принятых в банде норм поведения могло повлечь за собой смерть не только «отступника», но и всех его близких родственников в далёких от Москвы горах?

Конечно, с момента появления таких группировок в поле зрения силовиков, с ними сразу начинали работать. Плотно перекрывали наружным наблюдением, прослушкой и т. п. Искали любой повод упрятать за решётку хотя бы одного члена группы, чтобы уменьшить поголовье членов банды, вынудить их искать контакты с уголовниками других национальностей, более прикрытыми негласным наблюдением. В крупных российских городах, особенно в Москве и Ленинграде, в последнее время всё больше и больше появлялось выходцев с Кавказа и Средней Азии. Казалось бы – всё правильно – как раз на это, – на перемешивание наций – и была направлена внутренняя политика государства. Но если в бывшие республики из центральной России переселялись в основном учителя, врачи, инженеры, то в обратном направлении мигрировали торгаши и уголовники.

Вот и сейчас по пути в метро Вадим машинально отметил, что в подавляющем большинстве торговых точек хозяйничали лица явно кавказской или среднеазиатской наружности.

– Неужели среди русских мало талантливых коммерсантов, – размышлял он вслух, обращаясь к двойнику, – почему торгуют одни «хачики»?

– Менталитет не тот, – Вадим младший засмотрелся, глотая слюну, на обжаривающееся на вертикальном стержне мясо, с которого брюнетистый продавец ловко срезал ножом подрумяненные кончики в большую миску, – сколько себя помню, у нас на рынках всегда армяне и грузины фрукты продавали. А в российских магазинах продавцы – сплошь женщины. А они – женщины – работают не на себя, а на государство. Вся их предприимчивость сводится к тому, чтобы обвесить, обсчитать, в общем – положить в карман лишнюю копейку. А своё дело развернуть – тут нужна мужская хватка. А у кавказцев как раз опыт в этих делах.

– Всё равно, надо будет вникнуть, – задумчиво произнёс Радугин, – чувствую, что здесь и без взяток не обходится, и принцип землячества процветает, а местных – русских с этого бизнеса вытесняют. Помню, в своё время в Екатеринбурге часто приходилось бывать на четвёртой овощной базе. Там все – от руководства до грузчика – азербайджанцы. Один залез и тянет всех своих родственников и земляков. Помогают закрепиться, подняться, получить гражданство. Русскому на работу на эту базу никак не устроиться. Даже огурцы и другие овощи, выращиваемые в окрестностях Екатеринбурга, продаются строго через эту базу. Выращивают русские, а продают азеры. Каждому своё. Установили, блин, монополию. Боюсь, как бы и здесь, сейчас, к этому не пришли.

Уже в вагоне метро в голову Радугину пришла умная мысль:

– Слушай, а давай мы тебя в мой отдел переведём. Хватит тебе этими зеками заниматься.

– Надо подумать.

– Да тут и думать нечего. Тюрьмы без тебя обойдутся. Всё! Решено. Сегодня переговорю с Чебриковым. Кстати, вот этой темой и займёшься для начала. Я имею ввиду хачиков.

Оказавшись на новой для себя работе, Рагозин поначалу растерялся, до того всё было новое, непривычное. Чем больше он вникал в торговые отношения, тем больше отчаивался. Он даже похудел, осунулся. Поняв его проблему, двойник добавил ему в группу несколько сотрудников с торгово-экономическим образованием с опытом работы в ОБХСС. И дело пошло. Сначала потихоньку, потом всё быстрее и быстрее. К концу лета были установлены основные больные точки в прогнившей ещё в советское время торговой системе. Вадим даже за голову хватался, поражаясь наглости продажных чиновников от торговли. Взятки вымогались на всех уровнях чуть ли не в открытую.

Причём, если непонятливые начинающие предприниматели российского происхождения месяцами ходили кругами от одного чиновника к другому, кавказцы решали вопросы быстро и уверенно, как привыкли у себя на родине – при помощи денег. Вот и прояснилась одна из причин засилия кавказцев в торговле.

В конце лета на основании материалов, собранных группой Рагозина, Радугин – как начальник вновь созданного управления – делал доклад на закрытом совещании Совета Министров. В результате был снят министр торговли и строго предупреждён министр Внутренних Дел. Разозлившись, Федорчук «завинтил гайки», и многие торговые чиновники пересели из своих руководящих кресел на нары.. Рагозин, наоборот, пересел в кресло начальника отдела.

В середине сентября Радугину позвонил Рудин:

– Привет, Бурый! Поздравляю с повышением. Я тут вырвался на несколько дней в Россию.

– Привет, – замотанный в делах, Вадим не сразу сообразил, с кем разговаривает, – здорово! Рад тебя слышать. Сможешь к шести вечера к Управлению подъехать?

– Легко!

– Ну и прекрасно. Заодно посидим в кафешке, пивка попьём, новости обсудим. Не против?

– Хорошая программа! А Вадик где?

– Он тоже здесь, со мной.

– Ну так и его прихватим?

– Само собой.

Положив трубку, Вадим тут же перезвонил по внутреннему телефону Рагозину, предупредил, чтобы никуда не сбежал.

После работы, обнявшись с подошедшим Рудиным, все направились пешком к Рагозину, снимавшему квартиру недалеко от управления.

– Можно было бы пива и дома попить, но, – Рагозин замялся, – Люба на седьмом месяце, какая то нервная временами.

– Нет, что ты, конечно, – Радугин замахал руками. Он старался вообще избегать встреч с теперь уже чужой женой, чтобы не травить себя, – пойдём в кафешке посидим. Там возле твоего дома недавно открылось, вполне приличное заведение – пивное кафе… как его… Во! « У Валеры»! Я там был раз, вроде ничё.

Рудин вертел головой по сторонам, удивляясь увиденным изменениям:

– Смотрите, года не прошло, как я здесь не был, а как будто в другой город попал. Машин больше стало, много иномарок, реклама везде, люди как-то одеты более разнообразно и нарядно. Вон, смотрите – ресторан «Быстрые пельмени» – это что?

– Это наш ответ ихнему «Макдональдсу», – Радугин усмехнулся, – наверху решили иностранных капиталистов пока к себе не пускать, всё, что у них пользуется спросом, делать своё. Похожее, но своё. Чем мы хуже? Даже жвачку свою уже производят. Никаких «Орбит» и «Дирол», свои «Спутник» и «Ракета». Вместо «Кока-колы» с «Пепси-колой» – квас в бутылках. Вместо «Чупа-чупсов» – петушки – леденцы на палочках и т. п. Может, со временем и пустят их в Россию, чтобы народ убедился, что наше не хуже.

– Твоя идея? – Рудин понимающе покосился на Радугина.

– Ну, скажем так, я тоже руку приложил, но в основном решали там, на верху.

Глава 45

Пообещав через десять минут присоединиться, Рагозин забежал домой, предупредить жену, а Радугин и Рудин, чтобы не терять время, направились в кафе – занять столик.

Из десятка столиков в кафе были заняты практически все. Но друзьям повезло. Одновременно с их приходом из-за столика поднялась захмелевшая компания, и, поддерживая друг друга, направились на выход. Радугин тут же уселся на освободившееся место и махнул рукой, подзывая официанта. Рудин последовал его примеру. Пока официант убирал со стола пустые бокалы и протирал стол, Вадим заказал ему «три пива и чего-нибудь загрызть», после чего, не спеша, огляделся.

Подобные заведения в последнее время открывались в России повсеместно. Власти умышленно дали «добро», чтобы пресечь пьянство в подворотнях. Определённая пьющая категория граждан никуда не денется, а так их потихоньку приучали к культуре пития. Кроме основного напитка – пива, здесь можно было выпить и дешёвого вина без ресторанных наценок, что народ сразу оценил. Вадим знал, что кроме обязательного постоянно работающего телевизора с большим экраном, в каждом таком заведении была установлена и скрытая видеокамера, что здорово облегчало работу милиции.

Посетителями кафе сегодня были сплошь мужчины разного возраста, общей чертой у которых была страстная любовь к пиву. Разговоры велись громко, не стесняясь в выражениях, из-за чего в кафе постоянно стоял гул. Запах был специфический – пива и копчёной рыбы. Хорошо, хоть курить в помещении запрещалось.

Слева от Вадима за соседним столиком расположилась странная компания: интеллигентного вида мужчина при галстуке лет под шестьдесят, молодой парень, скорее всего студент в футболке с надписью «Спартак – чемпион» и два явных пролетария лет по сорок в клетчатых рубашках. Интеллигент что-то увлечённо рассказывал, и все дружно хохотали.

Справа за столиком сидели два небритых джигита со скучающими лицами, явно кого-то поджидали, не спеша, отхлёбывая пиво из кружек.

Рагозин подошёл одновременно с официантом, принесшим заказ.

– Ну, за встречу! – Объявил первый тост Радугин, пытаясь вспомнить, вышел ли уже на экраны фильм «Особенности национальной охоты», где подобные тосты произносил генерал Михалыч в исполнении Булдакова. Подумав немного, Вадим пришёл к выводу, что в советское время такой фильм не пустили бы на экраны. Значит, ещё не сняли.

– Кстати, пока не забыл, – Рудин жестом предложил Радугину пододвинуться ближе, чтобы не кричать, – ты просил найти Ангелу Меркель.

– И что, нашёл? В самом деле? – Поразился Вадим.

– Не забывай о возможностях нашей конторы, – Рудин, не спеша, отхлебнул пиво и взяв с тарелки кусочек копчёной рыбки, начал её очищать от кожуры, – короче, я не знаю, та эта или не та, фамилия по мужу, в прошлом году с ним развелась. Живёт в Берлине, работает в институте физической химии. Что ещё… на два года меня моложе, неплохо говорит по-русски, грудастая такая бабёнка, довольно-таки умная.

– Ты что, её лично видел? – напрягся Вадим, – желательно бы с ней поближе сойтись, подружиться.

– Да всё нормально. Там, в Берлине соревнования были спортивные. Я за нашу сборную по дзюдо участвовал, она – что-то по лёгкой атлетике. Я, как фамилию услышал. сразу насторожился. В перерыве подошли с товарищем, познакомились, попросили город показать. Потом вечером гуляли компанией – я сдрузьями, она с подругами. В кафе посидели. Потом ещё несколько раз виделись. В общем, отношения дружеские. тёплые, без интима.

– Молодец, слушай, – Вадим отхлебнул пива, – желательно бы её заагентурить. Через подписку, чтобы потом была на поводке, если что.

– Уже, – глядя на удивлённого Радугина, Рудин добавил, – а как бы я объяснил своему начальству шашни с иностранкой? Там же мы все «под колпаком». Она гражданка сознательная, хоть и родилась в Гамбурге, но выросла в ГДР, была и пионеркой и комсомолкой.

– Может, хватит шептаться, – Рагозину надоело скучать в одиночестве, – где больше двух – говорят вслух. Как говорится – хватит о работе, давайте лучше о бабах.

Рудин с Радугиным переглянулись и дружно захохотали.

– Ты прав, сказал Радугин, отсмеявшись, – есть тема, которая, я думаю, всем будет интересна, и не секретная к тому же. В ближайший выходной берём удочки и едем за город. Витя, ты с нами?

– Нет. Мне послезавтра уже нужно быть в Берлине.

– Жаль. Мне тут такое место показали, а природа там…

Его прервал дружный рёв из нескольких глоток, даже на фоне общего шума показавшийся оглушительным. Источник рёва находился за соседним столиком. Сидевшие до этого смирно, двое кавказцев шумно приветствовали подошедших к ним троих своих земляков, таких же небритых. Выскочив из-за столика, они громко что-то кричали на гортанном языке и обнимались с пришедшими. Все трое их земляков были уже основательно пьяны, двое по габаритам не уступали Радугину.

Усаживаясь впятером за столик на четверых, один из громил сообразил, что стульев не хватит и, оглянувшись, заметил свободный стул за соседним столиком, где расположились друзья-коллеги. Мельком окинув взглядом компанию за столом, он молча забрал свободный стул и, приставив к своему столику, взгромоздил на него свой могучий зад.

Сидевший к нему спиной Рудин, развернувшись в пол оборота, заметил:

– Мог хотя бы разрешения спросить.

– У кого спросить? У тебя, что ли? – вскинулся громила, – кто ты такой, что бы я у тебя разрешение спрашивал?

– А ты кто такой, чтобы хамить незнакомому человеку? – Рудин даже вскочил от возмущения.

– Ты что ли человек? – Детина поднялся во весь рост, на полметра возвышаясь над Рудины, – ишяк ты вонючий и папа твой ишяк, и мама твой ишяк! – он оглянулся на свой столик, и джигиты дружно захохотали.

Гул голосов в зале притих, народ с любопытством следил за развитием конфликта.

– Сам ты… баран! – Рудина уже трясло от негодования, – привык там в своих горах овец трахать.

– Что!!! – Кавказец двумя руками толкнул в грудь посмевшему ему возразить человеку. Вернее хотел толкнуть, так как чемпион Ленинградской области по дзюдо Рудин, позволить ему это никак не мог. Слегка посторонившись, он перехватил соперника за руку и незаметным движением направил его тушу себе за спину, не забыв при этом подсечь ему опорную ногу.

С громким грохотом громила обрушился на пол, сбив при этом со стула сидевшего за соседним столом студента и сдвинув сам стол. Стоявший на краю стола бокал с пивом, перевернулся ему на голову.

– Ты чё, сука, делаешь! – из-за стола вскочили пролетарии, явно жалея пролитое пиво. Они с возмущением смотрели на виновника. Тот беспомощно барахтался под столом, пытаясь подняться.

Из-за стола вскочили горячие кавказские парни. Сверкая глазами, они кинулись на Рудина. Ближе всех к нему оказались те двое, что сидели за столом во время их прибытия. Они были примерно одной с Рудиным комплекции и кинулись на него с двух сторон. Одного поймал за поднятую в замахе руку Рагозин вскочивший из-за стола и, крутанув вокруг себя, припечатал лбом о единственную в кафе колонну. Колонна выдержала, а вот хозяин лба… он схватился двумя руками за голову и упал на колени, мотая головой.

Рудин легко парировал удар второго нападающего. Когда тот замахивался второй раз, его схватил за шиворот подоспевший Радугин и откинул как щепку на первого громилу. Тот почти уже успел подняться. Как две большие кегли, они влетели под стол уже вдвоём.

– Ну вот, ещё один орёл прилетел, – прокомментировал интеллигент в галстуке. Он успел встать из-за стола с кружкой пива в руке, с удовольствием наблюдал за зрелищем.

– Вай, шакал! – второй громила, обогнув наконец стол, попытался ударить Радугина.

Легко уйдя от его кулака, Вадим двумя точными ударами в челюсть опрокинул оппонента на столик. Мельком взглянув на последнего кавказца – лет сорока с проблесками седины на небритых щеках – он развернулся к выбирающимся из под стола первым двоим.

Пятый кавказец стоял за столом, как бы застывший в ступоре. Неожиданно он выхватил из-за пояса пистолет и дважды выстрелил в спину Радугину. Затем что-то крикнул на своём языке, схватил за шиворот товарища, стоявшего у колонны на коленях и потащил его к выходу. Остальные, пошатываясь и натыкаясь на стулья, потянулись за ним.

– Вадим, ты как? – Рудин и Рагозин кинулись к Радугину.

Тот, криво усмехнулся, хотел что-то сказать, но, махнул рукой и опустился на одно колено. Из уголка его рта выбежала тонкая струйка крови.

– Скорую. Срочно! – Закричал Рогозин и метнулся в подсобку. – Где у вас телефон? – схватив руками официанта за грудки, он лихорадочно осматривался по сторонам, выискивая глазами телефонный аппарат.

– За той дверью. – указал официант, – я только что милицию вызвал.

Глава 46

Вадим медленно приходил в себя. Попытки повернуть голову или пошевелить пальцами ни к чему не привели. Изо рта торчала какая-то трубка, по ней прямо в лёгкие поступал воздух. «Аппарат искусственной вентиляции лёгких», – сообразил Вадим. Только работал он как-то странно. Сделав «выдох», то есть – выкачав из лёгких весь воздух, аппарат на какое-то время «задумывался». И когда Вадим, задыхаясь, уже начинал прощаться с жизнью, он чувствовал тоненький очень робкий ручеёк поступающего воздуха. Лёгкие, наконец, наполнялись, а потом всё повторялось сначала.

«Это чья же умная голова додумалась до такого?» – мысленно возмущался Вадим, – неужели нельзя было отрегулировать так, чтобы он чаще дышал? Самого бы этого изобретателя сюда!»

В поле зрения Вадима периодически мелькали женские фигуры в голубых медицинских костюмах, не обращая, казалось, на него никакого внимания. Слушая их разговоры, Вадим узнал много «полезной» информации. Например: в каком магазине лучше покупать школьные принадлежности сыну-первокласснику; как лечить любимую кошку, если она усиленно трёт свои уши лапками; что фиалки в горшках нужно размножать, отрывая по одному листочку, и ставить эти листочки в стакан с водой.

Наконец, к нему вплотную приблизилось женское лицо в белом колпаке, внимательно всмотрелось в него и сказало:

– Кажись, очухался. Если слышишь меня – похлопай глазками.

Вадим похлопал.

– Ага! Сейчас я эту трубку вытащу, если дышать не сможешь – похлопай три раза – я её обратно засуну.

«А если не успеешь?» – подумал Вадим, но трубку уже вытащили. Он сделал глубокий вздох, потом ещё и понял, что страдания его кончились. Настроение сразу улучшилось. Женщина в белом колпаке, видимо, что-то прочла в его глазах, удовлетворённо кивнула и исчезла.

Вместе с оживающим телом мысли переключились с борьбы за выживание на воспоминания. Вадим никак не мог сообразить, из-за чего он оказался в реанимации. А другим местом это быть не могло. Аппарат искусственной вентиляции лёгких, абсолютно голый под простыней – явно после операции под общим наркозом. Вадим хорошо помнил, что ему стреляли в спину, но, во-первых – он лежал на спине, а во-вторых, там ничего не болело. Что-то побаливало спереди на животе. Непослушными руками Вадим приподнял простыню и с огромным усилием повернул набок голову, скосив глаза. Живот был облеплен какими-то марлевыми тампонами с пятнами крови. «А ниже, там хоть всё на месте?» – ужаснулся Вадим. Кое-как просунув левую руку к низу живота, убедился, что там всё цело, вздохнул с облегчением.

«Да мне же желчный пузырь удаляли!» – всплыло в памяти. И тут же, как в калейдоскопе, замелькали воспоминания из прожитой жизни. Причём, в двух вариантах. В первом варианте – до начала операции по удалению камня в желчном пузыре – были и перестройка, и дефолт, и развал СССР, и другие «прелести».

Второй вариант совпадал с первым только до ноября 1982 года. Вадим одинаково хорошо помнил себя и в теле Бурого – Радугина, и в теле молодого Рагозина. После конфликта в пивном кафе – баре и полученного Радугиным ранения остались только воспоминания Рагозина.

Вадим прекрасно помнил, как он – Рагозин – помогал грузить в «скорую» потерявшего сознание Радугина. Как Рудин, став в дверях и, размахивая удостоверением, кричал:

– Всем оставаться на местах! КГБ!

Посетители кафе, кстати, особо и не возражали – у большинства появилась уважительная причина явиться домой позже, а продажа пива и вина потихоньку продолжалась.

Прибывший по вызову усиленный наряд милиции сначала задержал во дворе группу подозрительных кавказцев, как потом оказалось – как раз участников драки. Их подвели дешёвые понты – при приобретении автомобиля главными критериями для них были внешний вид и престижность модели, а не состояние двигателя и ходовой.

Когда шикарный с виду Мерседес категорически отказался заводиться, главный в группе – седоватый мужчина, стрелявший в Радугина, – не придумал ничего умнее, как заставить остальных джигитов толкать авто, пытаясь завестись с разгону. Так их и задержали: команда «Руки на капот!» была выполнена до её подачи.

Старший в прибывшем милицейском наряде капитан, когда узнал, что в конфликте замешаны «конторские», сразу попытался назначить их виновными. При этом он игнорировал многочисленных свидетелей, которые чуть ли не хором кричали, что в драке виноваты «хачики».

Однако, когда, спустя полчаса, на месте происшествия появился Председатель КГБ России генерал армии Чебриков с небольшой свитой из энергичных парней в штатском, вся нагловатость и спесь с капитана куда-то улетучилась. Стоя по стойке смирно и обливаясь потом, он смог выдать только «Так точно!» и «Никак нет!» Послушав его с минуту, Чебриков махнул рукой и жестом приказал Рудину и Рагозину выйти на улицу. Отведя их в сторону, сказал:

– Рассказывайте.

Выслушав сбивчивый рапорт своих офицеров, Чебриков отрезал:

– Молитесь Богу, чтобы Радугин выжил, вы оба и пальца его не стоите. Выгоню к чёртовой матери и не пожалею!

Но Радугин не выжил. Вернее выжил, но только, к сожалению, Бурдаков.

Когда Рагозину сказали, что Радугин приходит в себя, он примчался в госпиталь Бурденко и, глядя в ничего не понимающие глаза, спросил:

– Ты как?

– Начальник! Где я? Что со мной? – ответил до боли ставший родным голос.

Вадим похолодел. Кое-как проглотив комок в резко пересохшем горле, он спросил:

– Ты что, ничего не помнишь?

– Всё помню. Вчера восемь сцепов распилили. Шпана с кем-то увязал, нам лес пёрли и пёрли. Сегодня выходной должен быть. А где я? Чё у меня спина болит и дышать тяжело?

Непонятное всегда пугает. Поэтому страх в глазах у этого здоровяка лучше любой проверки убедил Рагозина, что двойника больше нет, а есть обычный уголовник Бурый.

Вадим поднялся со стула и, тяжело ступая, сгорбившись, направился к выходу.

– Начальник! Не уходи, я тут кроме тебя никого не знаю, – сзади раздался испуганный бас Бурого.

Голос, с которым Вадим в последнее время как-то сроднился, что ли.

А действительно, что с ним теперь делать? Надо как-то правдоподобнее ему объяснить, как он здесь оказался. Это во-первых. А во-вторых: у осуждённого Бурдакова срок ещё не кончился. Что, его обратно отправлять? В ту же колонию?

Вадим тяжело вздохнул и вернулся.

– Слушай, Бурый, как всё было. Короче, у тебя поехала крыша, ты почему-то стал называть себя другим человеком. Да так правдоподобно, что все поверили. Ты полностью забыл всю свою предыдущую жизнь, но прекрасно помнил жизнь совсем другого человека. Тебя решили показать специалистам – психиатрам, повезли в Сосьву, потом в Москву. Тобой заинтересовались серьёзные учёные. Несколько месяцев тебя изучали, ты вёл себя нормально, видимо, потому, что считал себя другим человеком, вольным, не судимым. А недавно у тебя крышу совсем сорвало, ты пытался бежать, в тебя стреляли. Ты долго был без сознания. Учитывая твои заслуги перед наукой, тебя сейчас лечат в лучшем военном госпитале. Раз ты очухался, советую лежать смирно, не выступать, тогда больше времени продержишься в нормальной больнице, а не в тюремной. Ты меня понял?

– Понял, не дурак. Обалдеть! – Бурдаков осмотрелся вокруг, – то-то я смотрю, тут биксы в халатиках порхают. Начальник, а раны серьёзные?

– Тебе сделали несколько операций, сейчас пойдёшь на поправку, – Вадим решил воспользоваться моментом в воспитательных целях, – вот только спиртное тебе больше нельзя употреблять категорически, и курить придётся бросить, иначе может парализовать. Или вообще копыта откинешь.

– Да со спиртным я уже давно завязал, дурею что-то от этого чересчур. Слушай, а курить меня почему-то даже и не тянет.

– Ну и прекрасно. Вот и бросай, раз такой случай подвернулся.

Вадим встал.

– Ну, надеюсь, ты всё понял. Сестричек не лапать, а то крылья махом оторвут и в тот же день окажешься в тюремной больнице. По фене не ботать. Со всеми культурно и на «вы». Всё. Я пошёл.

Выбираясь из госпиталя, Вадим размышлял о том, насколько двойник был прав, когда убеждал его в необходимости ведения абсолютно трезвого образа жизни. Не пошли бы они попить пивка, и всё было бы по-другому. А куда пойти в таких случаях? Вадим представил, как они – три здоровых мужика – сидят в кафе и едят мороженое из вазочек. И удивлённые мордашки детишек – постоянных посетителей таких заведений. Ему стало смешно.