Текст книги "Живой товар"

Глава одиннадцатая

До начала экзамена оставалось сорок минут, идти было близко, поэтому Лора шла не спеша. Она жалела, что неудачно выбрала наряд, – блузка с открытыми плечами, несомненно, взбесит математичку. Прозванная Мымрой не только за редкостное имя, Мавра Артуровна, то бишь Мымра, терпеть не могла красивых девочек, и Лора Никонова была ее врагом номер один, объектом для острот и неприкрытых оскорблений. Явиться на экзамен в такой блузке было все равно что дразнить быка красной тряпкой. Но о возвращении домой не могло быть и речи. Лора не хотела видеть отца. Не могла.

Если отец думает, что ей нравится ссориться с ним, то он глубоко ошибается. Нет. Каждая такая ссора оставляла царапину или даже шрам на юном Лорином сердце. Почему же тогда она ерепенилась и всячески выводила отца из себя? Сама она не смогла бы связно ответить на этот вопрос, но, пожалуй, дело было в том, что для Лоры он олицетворял весь мужской пол. И отношение к нему было двойственным, как ко всем мужчинам, окружавшим девушку. Молодые и старые, они хотели от нее одного, а она хотела от них другого. Причем она прожила на свете пока что слишком мало, чтобы разочароваться в мужчинах и потерять надежду встретить того, который будет отвечать сразу всем ее многочисленным требованиям.

Ей нравилось ловить на себе мужские взгляды, но в то же время она была готова убить бо́льшую часть тех, кто имел наглость смотреть на нее чересчур откровенно. Ей хотелось вскинуть подбородок как можно выше, но вместе с тем приходилось прилагать усилия, чтобы не сутулиться, не опускать голову и не смотреть себе под ноги. Это раздвоение случалось всякий раз, когда Лора появлялась на людях.

Дома она тоже никак не могла разобраться в своих чувствах. Жалость к отцу сменялась желанием сделать ему больно. За что? За то, что не сумел удержать маму, не сумел сделать ее счастливой и построить нормальную семью. Ей было стыдно признаваться в том, что ее папа служит в полиции. Никто в окружении Лоры не уважал полицейских. Их обзывали бранными словами, презирали и считали теми же преступниками, только в погонах. Лора сомневалась, что ее отец такой, однако устоять перед напором общественного мнения было трудно. Ведь она родилась и выросла в стране, где чуть ли не половина населения придерживалась блатных понятий, привитых людям со времен сталинских лагерей. У всех в роду или в семье кто-нибудь да сидел. Ненависть к представителям закона была врожденной, как в каком-нибудь негритянском гетто.

Подходя к школе, Лора замедлила шаг. Она была совершенно не готова к экзамену. Ей всегда плохо давалась математика. Надежда была только на то, что экзамен письменный и ей как-то удастся схитрить. На правой ляжке Лоры под юбкой была прикреплена шпаргалка-раскладушка, исписанная бисерным почерком. Резинка стягивала ногу, напоминая о себе. Шпаргалка была единственным оружием девушки против общеобразовательной системы и мира взрослых в целом. Ложь. Только обманом можно было выстоять против этой системы.

Лора соврала отцу про свои якобы длительные и серьезные отношения с Русланом. На самом деле у них даже свиданий никаких не было. Она только собралась с Русланом и Димой на море смотаться, да и эту поездку отец сорвал. И это было обидно. Руслан нравился Лоре. Они познакомились недавно. Он был старше и при деньгах, а значит, самостоятельный. Вот что в нем привлекало Лору. Независимость. Знакомство со взрослым парнем как бы выводило ее из-под родительской опеки.

Поздоровавшись с одноклассниками, Лора немного потолклась с ними у входа в школу, а потом они все вместе направились к кабинету математики. С ней попробовал заговорить Сашка Каверин, но она его привычно отшила. Месяц назад этот ловкач уговорил Лору покурить с ним травку, ну и не упустил подходящий момент. Теперь она уже не была девственницей, хотя не испытала ничего – ни боли, ни удовольствия, ни стыда. Ноль. Отключалась только временами, потому что ее сильно накрыло. Еле-еле отошла, литра два воды выдула, а дома соврала, что отравилась. Стоило больших трудов отговорить родителей вызвать «скорую». В общем, пронесло. Но Сашке Лора ничего не простила и не забыла. И прощать не собиралась.

Пока выпускники ждали, когда их пригласят в кабинет, Лора попробовала занять денег у девчонок, но они отнекивались и врали, что у самих в кошельках пусто. Раиса растрепала всем, что Лора не отдает долг, вот девчонки и жались. Оно и понятно. Лора и сама не стала бы занимать тому, кто на мели. Если сегодня денег нет, то откуда им взяться завтра? С неба упадут? Ага, сейчас. Держи карман шире.

В классе Лору, как назло, посадили за первый стол. Указав ей место, Мымра сладко улыбнулась и спросила, не холодно ли Лоре, намекнув на голые плечи. Худшие опасения начали сбываться.

Одиннадцатиклассники сидели по одному, каждый за отдельным столом. Это исключало возможность воспользоваться подсказкой. К тому же, пока Мымра расхаживала по двум проходам между столами, за учительским столом оставалась ее ассистентка, следившая за классом. Положение было безвыходное.

Лора взяла билет и попыталась придумать ответ хотя бы на один вопрос. Название теоремы было знакомым, и доказательство ее имелось в заготовленной шпаргалке. А как быть с неравенством? И с дурацкими многочленами?

«Ладно, – решила про себя Лора. – Начну с теоремы и построения оси абсцисс. Это у меня в шпоре точно есть. Сделаю половину, может, на троечку вытяну. Хоть что-то».

Она разложила перед собой проштампованные листы в клеточку и занесла над ними ручку, как будто обдумывая, что писать. Тем временем левая рука скользнула под юбку, извлекая из-под резинки раскладную книжечку размером со спичечный коробок. Теперь нужно было положить ее на стол и прикрыть ладонью, чтобы отыскать теорему Ферма. Лора раздвинула пальцы, водя ручкой над бумагой, но не касаясь ее стержнем.

Листать странички было ужасно неудобно. Лора вся холодела и сжималась, когда взгляд ассистентки, скользивший по рядам, останавливался на ней. И не забывала коситься по сторонам, чтобы Мымра незаметно не подкралась сзади. Наконец она отыскала нужную страничку. Раздвинула пальцы и стала вглядываться в написанные мелким почерком строчки.

Она была так сосредоточена на своем занятии, что все-таки пропустила критический момент. Голос Мымры стеганул ее, как плетью:

– Никонова! Ты чем это занимаешься?

Лора прижала левую ладонь к столу.

– Ничем, Мавра Артуровна.

– Убери руку! Руку, тебе говорят, убери!

Математичка схватила Лору за запястье. Лора прижала ладонь сильнее.

– Да что же это такое! – завопила Мымра. – Вы только посмотрите на эту нахалку! Списывает, еще и не подчиняется! Юлия Львовна, немедленно вызывайте охрану! – Она с силой дернула Лору за волосы на затылке. – Отдай шпаргалку, маленькая дрянь!

Не помня себя от унижения и боли, Лора толкнула математичку. Та неловко попятилась на своих квадратных каблуках, налетела на стол и села.

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Лора схватила сумку и выскочила в коридор. Она понимала, что теперь никогда не сдаст экзамен по математике. Мымра костьми ляжет, чтобы этого не произошло. Даже если Лора выучит чертову геометрию и алгебру, это не поможет. Мымра не допустит, чтобы она пришла сдавать другому преподавателю. Или подговорит кого надо. Так что высшее образование Лоре теперь не светит. Мало того что ей не видать аттестата, как своих ушей, так еще мама сбежала. У отца денег на учебу в приличном институте не хватит. Все один к одному.

На улице было жарко. Лора прошлась по улице, купила мороженое и села на скамейку в тени подстриженной шаром акации. У ее ног толпились прожорливые голуби и норовили клюнуть в голые пальцы, торчащие из босоножек. Болтая ногами, Лора думала, как быть дальше. Интересно, когда папу поставят в известность? Опять строить будет. Эх, денег бы сейчас! Снять квартиру и уйти из дома. Устроиться работать секретаршей или официанткой. Или на курсы стюардесс пойти. Работа для нее всегда найдется. Она молода, умна и красива. Нужно только решить, как быть прямо сейчас.

Домой идти не хотелось. Страшно было держать ответ перед отцом. Он ей все припомнит. Усадит математику зубрить, на ключ станет запирать, чего доброго. Куда же податься? К подругам нельзя, у них родители сразу стойку сделают: что, почему да как? Остается…

Лора доела мороженое, вытерла пальцы, взяла мобильник и набрала номер Руслана. Сердце забилось чаще. А вдруг не ответит? Но он ответил:

– Да.

Коротко и не слишком приветливо.

– Привет, – сказала Лора.

– Ты для этого звонишь? – спросил Руслан. – Чтобы поздороваться?

– Просто, – ответила она. – Ты что делаешь?

– К зачету готовлюсь, – ответил он.

– Хочешь, помогу?

Это вырвалось у нее неожиданно. Она сама не ожидала от себя такой прыти.

– Чтобы твой папаша опять руками махал? Нет уж, спасибо.

– Он не узнает, – сказала Лора.

Ей стало противно. Не только потому, что она навязывалась. Она как будто бы предавала отца. Марала все то хорошее, что между ними было когда-то.

– Ты где? – осторожно поинтересовался Руслан.

Лора слегка оживилась.

– Бульвар за Оперным театром знаешь? Я в начале сижу, напротив цветочных киосков.

Она ожидала, что он тотчас прыгнет в автомобиль и примчится за ней на крыльях любви. Заодно букет купит. И жизнь сразу заиграет новыми красками.

– Давай лучше ко мне, – предложил Руслан изменившимся голосом. – Димка уехал к предкам. Я один. Покувыркаемся.

Лора была слишком молода, чтобы спокойно воспринимать столь откровенные предложения.

– Так ты не приедешь? – уточнила она.

– Не-е, – протянул он. – Прыгай в тачку и приезжай. Я заплачу.

Обещание заплатить прозвучало двусмысленно. Лора прищурилась.

– Говоришь, ты совсем один?

– Совсем, – подтвердил Руслан, и в его голосе проскользнули ликующие нотки.

Лора представила себе довольное лицо, усмехнулась и сказала:

– Тогда можешь начинать кувыркаться. В гордом одиночестве.

Она выключила телефон и заблокировала номер. Этим она перечеркивала последний возможный способ переждать бурю вдали от дома, но неожиданно для себя испытала облегчение. Ей больше никуда не хотелось. Только домой.

Лора собиралась встать со скамейки, когда перед ней остановился высокий чернокожий парень с губами, растянутыми во всю ширину физиономии. Белоснежные зубы так и сверкали.

– Я ищу улицу Дев… девтя… девять… сот… года.

Не справившись с трудным словом, он засмеялся и покачал головой.

– Девятьсот пятого года, – подсказала, улыбнувшись, Лора.

Она была современной девушкой и считала, что к представителям угнетаемых наций следует проявлять симпатию.

– Вот здесь написано, – сказал чернокожий.

Он протянул Лоре почему-то не листок бумаги, а небольшой желтый баллончик, в каких обычно содержится спрей.

В нос ударил резкий запах. Мир поплыл. Лоры не стало.

Глава двенадцатая

«Какой сегодня день?» – спросил себя Никонов, разлепляя веки.

В мозгу всплыло полузабытое: «А день, какой был день тогда? Ах да, среда…»

Но сегодня была не среда. Четверг. До назначенного на понедельник доклада о серийных похищениях осталось всего ничего. Никонов пока что нисколько не продвинулся, продолжая топтаться на одном месте. Может быть, уйти из полиции к чертовой матери? Пусть другие в человеческой грязи ковыряются. А то все чистенькие, и только полицейские запачканы с головы до ног. Мусора, как называют их в народе. То есть отбросы общества.

Никонов сел на кровати. Прикосновение подошв к холодному полу было приятным. Солнце било в окно яростно и весело. Но настроение по-прежнему оставалось пасмурным. Можно сказать, беспросветным. Вспомнилась вчерашняя ссора с Лорой. Во сколько она пришла? В половине десятого ее еще не было. Никонов собирался дождаться ее возвращения на кровати, но уснул с включенным телефоном. В любом случае дочь вернулась домой не раньше десяти. Такое поведение нельзя оставлять безнаказанным, не то Лора совсем обнаглеет. Никонов вздохнул и встал.

Когда он открыл дверь в ее комнату, то не сразу поверил глазам. На застланной кровати дочери валялась ее домашняя одежда, сброшенная еще вчера утром, перед экзаменом. Лора никогда не отличалась аккуратностью. С ней приходилось вести неустанную борьбу, чтобы убирала за собой и складывала вещи в отведенных для этого местах.

– Лора! – позвал Никонов.

Это прозвучало нелепо и даже глупо. Не за шторой же она пряталась, в самом деле! Просто не ночевала дома. Вот так. Просто! Не ночевала! Дома!!

Нужно было ей вчера позвонить. Вечером, а еще лучше – днем. Справиться, как дела, как прошел экзамен. Возможно, Лора к тому времени остыла и им удалось бы помириться. Почему Никонов этого не сделал? Потому что был зациклен на собственной персоне. Правильно дочка обвиняла его в эгоизме. Какой он отец после этого?! Лора подевалась неизвестно куда, а он преспокойно дрыхнет без задних ног!

Дозвониться Лоре не получилось. Женский голос упрямо повторял одно и то же: мол, абонент вне досягаемости, попробуйте связаться позже.

К тревоге и чувству вины, охватившим Никонова, начал примешиваться страх. Ему лучше, чем кому-либо, было известно, как опасно семнадцатилетним девушкам проводить ночи вне дома. С ними может приключиться что угодно, тем более сейчас, когда в Азовске орудует похититель или банда похитителей.

Никонова затрясло. Он почувствовал, что его охватывает паника, которая вот-вот накроет с головой.

– Спокойно, – сказал он себе. – Думай, Лешка. Ты не курица, чтобы безголовым бегать. Не суетись. Что мы в таких случаях делаем?

Взяв себя в руки, он приступил к обыску комнаты. Наилучшие результаты дала проверка Лориного компьютера. По завершении последней сессии она не выключила его, а захлопнула крышку, так что имелась возможность просмотреть открытые страницы. На одной из них, фэйсбучной, перед Никоновым предстал парень из красной машины, с которым он схлестнулся возле площадки с мусорными баками. Звали его Русланом Дороховым. Этого было достаточно. Никонову ничего не стоило выяснить адрес и телефон молодчика, хранившиеся в оперативной базе данных МВД. Но звонить ему Никонов не стал. Взглянул на часы и помчался на площадь Жданова, чтобы нанести личный (и неожиданный) визит.

«Убью, – думал он по пути, хотя понимал, что убивать никого нельзя. – Вот просто порву тебя на тряпки, Руслан Дорохов. И если ты хоть пальцем тронул мою дочь…»

Перед мысленным взором возник вовсе не палец, что заставило Никонова ускориться и гнать машину до восьмидесяти километров в час, тем самым создавая аварийную обстановку на улицах родного города. Благополучно разминувшись с троллейбусом на встречной полосе, он сделал запрещенный левый поворот и оказался у цели.

Только бы Руслан был дома!

Руслан был дома. Он открыл не сразу, но Никонов, приложивший ухо к замочной скважине, слышал, что в квартире кто-то есть. Он позвонил еще раз. Раздались шаркающие шаги и недовольное бормотание. Дверь отворилась. За ней стоял Руслан в трусах и шлепках, которые, как следовало полагать, заменяли ему обувь на любые случаи жизни. В нос Никонову ударил запах спиртного и перегорелого табака.

Он хлопнул ладонью в голую грудь Руслана так, что припечатал его к стене, и прошел вглубь квартиры. На смятой постели сидела костлявая девица и прикрывала грудь, что, в общем-то, было не обязательно при ее комплекции. У Никонова отлегло от сердца: он не застал в спальне Руслана Лору. На смену секундному облегчению пришло тоскливое предчувствие беды.

– Что вам надо? – спросил Руслан звонким, прыгающим с октавы на октаву голосом. – Я вызываю полицию.

– Полиция уже здесь, – ответил Никонов эффектной кинематографической фразой. – Лору вчера видел?

– По телефону говорили, – быстро сказал Руслан. – Она сама звонила.

– Дай сюда мобильник.

Никонов протянул руку.

– Зачем?

Никонов требовательно пошевелил пальцами.

– Мне можно в туалет? – пискнула плоскогрудая. – Я сейчас уписаюсь.

На нее никто не обратил внимания. Руслан принес мобильник. Никонов проверил журнал звонков. Лора действительно звонила на этот телефон. Вчера, в 11:02. Разговор длился три минуты. Это не означало, что Лора и Руслан не виделись.

– В туалет! – настаивала гостья Руслана.

Никонов сделал ей знак заткнуться.

– Ты договорился с Лорой о встрече? – спросил он у Руслана. – Где? Когда? Выкладывай.

– Мы не встречались.

– Попробуй меня в этом убедить.

Руслан заглянул в глаза Никонова и сделался суетливым, почти угодливым.

– Лора позвонила и предложила мне приехать. Но я сказал, что не могу. Я был занят.

Изнывающая девица, не дожидаясь разрешения, опрометью бросилась в туалет.

– Ты с ней спишь? – продолжал допрос Никонов.

Руслан нервно пожал плечами:

– А что, запрещено?

Кулак Никонова врезался ему в живот. Руслана переломило пополам. Скорчившись, он никак не мог найти позу, в которой ему будет легче дышать. В туалете заурчала вода. Девица благоразумно предпочитала не появляться Никонову на глаза.

– Она несовершеннолетняя, – отчеканил он. – Школьница. Знаешь, что за такие штучки полагается?

– Я думал, вы про Симону спрашиваете, – пробормотал Руслан, держась за живот. – Ей двадцать с чем-то. Взрослая.

– Симона? Это она? – Никонов указал подбородком в сторону туалета.

Руслан кивнул. Он был бледен и покрыт испариной. Было видно, что ему больно разговаривать.

– Как насчет Лоры?

Руслан отрицательно помотал головой и прохрипел:

– Никогда.

Никонов посмотрел на него и поверил.

– Откуда она тебе звонила? – спросил он. – Куда звала?

– На бульвар… за Оперным театром. Забыл, как называется.

– Пушкина, – подсказал Никонов.

– Пушкина. Она там сидела.

– Бульвар большой.

– Сейчас вспомню, – заторопился Руслан. – Ага! Лора сказала, что сидит рядом с цветочными киосками.

– Я проверю, – пообещал Никонов. – И не дай бог ты мне соврал.

– Нет! Клянусь!

Руслан молитвенно сложил руки перед собой. В туалете снова зашумела вода. Возможно, девицу постигло острое расстройство желудка.

– На всякий случай не прощаюсь, – сказал Никонов и покинул квартиру.

По пути на бульвар Пушкина он клял себя последними словами. Не уберег, не уберег дочь! Единственного человека, который ему был по-настоящему дорог. Только бы нашлась! Никонов будет с Лоры пылинки сдувать. Не нужно ему от нее ничего: ни послушания, ни помощи, ни хороших отметок. Лишь бы была. Такая, как есть. Найдись, Лора! Найдись, ладно?

Связь с ней по-прежнему отсутствовала. Никонову позвонил Северцев и трагическим шепотом напомнил, что через пять минут начинается оперативное совещание.

– Я работаю, – отрезал Никонов. – Проверяю след.

Он не собирался ставить коллег в известность о пропаже дочери. Тогда его могли бы отстранить от расследования похищений, поскольку он переходил в разряд лиц с предвзятым отношением к делу. Оборвав Северцева на полуслове, Никонов припарковался за перекрестком и направился к белым будочкам цветочниц, поставленным впритык. Цветы у всех были примерно одинаковые и по одной и той же цене, так что вопрос о конкуренции, которая, как известно, двигатель торговли, оставался открытым.

Из пяти продавщиц нашлась только одна, которая видела и запомнила молоденькую русоволосую девушку в белой блузке с открытыми плечами.

– Там сидела. – Женщина показала. – Я ее приметила, когда курила. Еще подумала, что, может, клиент подоспеет. Ну, кавалер. Явится на свидание и букет купит. Такое случается.

Никонов попытался вспомнить, когда в последний раз дарил жене и дочери цветы, и не сумел.

– Кавалер явился? – спросил он.

– А кем вы будете этой девушке? – насторожилась продавщица.

Никонов показал ей удостоверение. Она сделала значительное лицо, наморщила лоб и собрала губы трубочкой.

– Был один, – сказала она. – Черный.

– Брюнет? – уточнил Никонов.

– Не то чтобы, – сказала продавщица. – Просто черный. Весь. Негр. – Она оглянулась, как будто опасаясь, что ее привлекут к ответственности за неполиткорректное определение.

– Негр, – повторил Никонов. – Вы уверены?

– Что же, я их от наших не отличу?

Никонов кивнул. Вид у него был отсутствующий. Он вспомнил рассказ свидетельницы про гангстеров, похитивших ее племянницу. Теперь стало ясно, почему она решила, что они носили черные чулки на головах.

– Этот негр один был? – спросил он.

– Видела одного, – ответила продавщица. – Ко мне покупатель обратился, и я к себе зашла. А когда выглянула, их уже не было. Ни черного, ни девушки. Я еще подумала: «Ну и пара. Неужто она, такая хорошенькая, с ним?.. За деньги, что ли?»

– Свои предположения оставьте при себе, – отчеканил Никонов.

И покинул цветочницу, не поблагодарив ее за ценные сведения.